10
Из Дневника Александра
«Я на смене. 12-й день завершается, как случилось несчастье. Вроде всё утряслось и меня оставили в покое. Надо же какую хренотень выдумали: я отравил Нину… Хотя чему удивляюсь: ежедневно и слышим, и видим, как наши доблестные менты «работают»… Можно сказать, повезло мне. Кого благодарить?
Да Нина… Нелепый уход. Кто его знает, может быть, у нас чего-нибудь и получилось бы…
Когда стало известно о завещании, я, мало сказать, что был в шоке…
За что?! Я же ничего для неё не сделал.Даже единственный секс-контакт прошёл коряво, «с приключением»… И, тем не менее, завещала мне комнату, всё, что в ней, в том числе две сберкнижки: на одной 23 тысячи рублями, на другой 4 тысячи в долларах… Не понимаю, что она этим хотела сказать?
Вера Васильевна, когда я ещё ошарашенный, спросил об этом, глядя мне в лицо, сказала:
-Сынок, должно быть, ты обратил внимание на неё как на женщину… Знаешь, иная женщина за миг такого внимания готова отдать всё, что имеет…
Всё равно не понимаю… Пожалел да, проникся сочувствием… И за это такая плата? Ох, не понять мне этих баб…
Со дня похорон не заходил в её комнату. И ничего не брал. Хотя - каюсь!- было, мимолётное желание взять ноутбук.Чувствую: долго ещё не буду готов…принять подарок…
Два дня спустя после похорон взял пузырь коньячка, коробку конфет и отправился в больницу к знакомой докторше. Думал: прогонит.
Нет: коньячок приняла как должное. Посидели рядком, погутарили ладком. Интересная тётечка! Из идейных, из тех, на ком ещё держится наша бедная медицина. Когда приду в норму, обязательно напишу о ней повестушку. Тем более приглашала на дачу, сделать ей отопление и водопровод…
Так вот Ольга Олеговна осталась в полном недоумении на счёт Нины. Что за яд был, не удалось установить: растворился, оставив лишь косвенные следы отравления. Вероятнее всего не химический: те чаще всего распознаются.
-Послушайте, Саша, я бы могла с вероятностью в 60% сказать, что присутствовал трупный яд. Чисто теоретически. В конце восьмидесятых столкнулась с одним случаем. Голливудский кошмар. Мать- одиночка, из детдомовцев, муж погиб в Афгане, а у неё тихо шифером шурша, поехала крыша неспеша… Девчушка у неё была, ещё годика не исполнилось. Чем её мамаша идиотка кормила, неизвестно, только девчушка померла. Так мамаша потихоньку стала трупик обгрызать… Что, дурно? Вот и мне Саша так же дурно делается, когда гляжу на нашу жизнь… Короче: мамаша тоже представилась. Так вот у неё было нечто похожее. В случае с вашей подругой,…предполагаю, что доза была небольшой, а возраст яда, если можно так сказать, приличный…
Зачем я пошёл к докторше? Забить голову лишней проблемой? Нет, скорее всего, хотелось побыстрее поставить точку в этой тягостной истории, обрубить…
Вышло, наоборот: до сих пор не даёт мне покоя вопрос: »Как трупный яд попал в Нину?»
Менты, обломавшись с первой версией, скоренько дело свернули, поставив резолюцию: несчастный случай. Типа того, что Нина скушала какой-нибудь старый пирожок с мясом… Маразм! Но он прошёл…
Менты оставили меня в покое. Я бы с радостью вообще скрылся от людских глаз подальше, в глушь какую-нибудь. С месяц побыть одному…
Мечта идиота: на работе не отпустят.Приходится, стиснув зубы, терпеть, и махонькими шажками приходить в себя…
Зиночка держится молодцом. Сильно переживает, что так гадко вела себя с Ниной. Мне бы, взрослому, впору успокаивать её, подбадривать…не получается. Напротив, Зиночка всячески пытается меня поддержать. Не скрою: минутами её жалеющие взгляды и желание быть рядом…раздражают. Сдерживаюсь, как могу. Вот ведь умница: чутко определяет взрывоопасные моменты, и мудро удаляется:
- Ладно, Алик, побудь один. Понимаю… Только ты очень не терзай себя,…мозги могут не выдержать и свихнутся.А хочешь поплакать? Буду твоей жилеткой. Вредно в себе копить отрицательную энергию…я читала…
-Зиночка…
- Всё, всё, ухожу. Отдыхай…
Но я не отдыхал - я добивал себя болезненными вопросами. Почему? откуда это раздражение на Зиночку? Ведь я ни на йоту не испытываю к ней неприязни, напротив, я с удовольствием с ней общаюсь. И всё же…
Копнул поглубже и обнаружил: раздражает сама ситуация. Словно Зиночка взрослая мудрая женщина, а я зелёный пацан, впервые получивший пинок от судьбы, и потому раскис, упал духом. И меня жалеют, утешают,…не воспринимая как мужчину, взрослого зрелого мужчину в полном смысле слова. Опять и снова…
Кем я был в семье долгие годы? Порой мебелью, порой старшим сыном, порой просто родственником, типа дяди, племянника…
Не мужчина, а некий средний род. Но чаще был вроде нашей кошки Люськи. Ещё в юности, едва у неё появилось стремление к материнству, мы «старшие братья» сделали Люське операцию, выкорчевав зов природы. Кошка стала вялой, сонливой, быстро набрала вес, превратившись в бочонок. 23 часа в сутки она спала, остальное время ела, ходила в туалет, или сидела на окне, зевая, обозревала улицу. За годы мы настолько привыкли к её естественному положению, что бывало, в течение дня не обращали внимания, словно и не было у нас живой кошки, а валяется на диване, на холодильнике старая давно наскучившая мягкая игрушка. Иногда, правда, во время обеда-ужина Лида окликала слащаво-приторно:
- Люсенька, коша моя, славная, кушать не хочешь?
Чаще всего я находился в таком же положении: могли полдня спотыкаться об меня и не обращать внимания, что рядом живая душа, что страдает. Дети «обнаруживали» меня, когда им что-то позарез нужно было: одолжить денег, найти нужную книгу в домашней библиотеке, отремонтировать сапог, сумочку, сходить в магазин за йогуртом…
Лида, накрывая стол к обеду-ужину, тоже вдруг обнаруживала меня и почти таким же тоном как окликала кошку:
- Папуля, тебе насыпать? Салатик помаслить или посметанить?
И всё! Как муж, как мужчина, здесь я не существовал…
Парадокс: за день я получал от Зиночки столько заботы, внимания, участия, сколько за пять лет не получал в семье, но это не окрыляло, не вдохновляло, не распрямляло меня… Наоборот, ещё больше давило на темечко, гнуло к земле: ты не мужчина, ты пацан, ты размазня…
Иной раз, быстро заглянув в глаза Зиночки, мне казалось, что она отлично понимает моё состояние и потому не обижается, а терпеливо, тактично пытается подать руку, помочь подняться, воспрянуть…
Откуда эта мудрость в девочке - подростке?! Дар? Подобную мудрость я встретил лишь однажды: у моей бабушки. И было мне тогда столько же лет, сколько сейчас Зиночке. Некоторые верят, что человек не умирает, а возрождается в другом. Может, и бабушка моя возродилась…в Зиночке?
А может, просто я расфантазировался? Просто хочется, чтобы всё было именно ТАК?
Отдых… Я забыл, что это такое. Годами ощущаю только адскую чудовищную усталость…Годами сплю мало и тяжело, последний раз нормальный отпуск был сто лет назад…Последние годы вообще отказывался от отпуска, ибо постоянное напряжение, гнёт «семьи» - вернее моё положение в ней - оставались со мной всюду, как раковая опухоль. Какой уж тут отдых…
Когда, наконец, вырвался на свободу, первое что почувствовал: раковая опухоль молчит! Перешла в доброкачественную? И я раскатал губу до пуза: отдохну!
Недолго музыка играла…
С Зиночкой понятно. А вот Боб…
После похорон Нины его словно подменили. Перестал надолго исчезать. Если до этого был как мышка, то теперь…как слон: куда не гляну, там Боб. Захожу на кухню - Боб готовит, соберусь в ванную-Боб уже там, либо стирает, либо только что принял водные процедуры. Приспичит в туалет- Боб как раз домывает пол. Закончились баксы оплачивать другим своё дежурство? Мало того, Боб активно принялся реализовать обещанное «состыковаться». Проще говоря, Боб ненавязчиво, - ну, разве что чуточку перебарщивал,- набивался в друзья. Обращался почтительно вежливо: Львович.
Почему я пошёл на близкий контакт с Бобом?
Поначалу, честно скажу, он не понравился мне: что-то было в нём такое неуловимое, сигнализирующее, мол, этот приятель доставит тебе лишние проблемы, беспокойство, такой друг тебе не нужен, так что держи дистанцию…
Я проигнорировал сигнал. Подкупило меня то обстоятельство, что Боб не выражал (ни словесно, ни взглядом) мне сочувствие, не жалел, как Зиночка или Вера Васильевна. Боб отнёсся ко мне по-мужски. Без соплей и бабьей лирики, протянул руку – держи! на раз-рывок, на два - встал на ноги… Он видел во мне не пацана хлюпика, не размазню, а мужика. И я поднялся, и встал твёрдо на ноги. И по мужски искренно и скупо поблагодарил. Боб ободряюще улыбался: не дрейфь, всё будет окей.
Как-то днём, переборов себя, вернулся к прерванному ремонту. Вскоре ко мне присоединился Боб. Мы поразительно быстро сработались, понимая друг друга с полуслова, с полувзгляда. Лихо прошпаклевали потолок и стены в кухне.
- Отметим трудовой союз? По пять капель?- спросил Боб в перекуре.
- Я водку не пью.
-Я тоже. У меня есть бутылочка испанского винца. Как?
-Неси.
После первой рюмашки были стёрты остатки скованности, Боб перестал меня величать Львовичем, легко перейдя на «Саня». Разговорились. У нас с Бобом оказалось столько общего, что я даже внутри возрадовался: наконец-то я познакомился с мужиком, от которого меня не воротит, с которым могу просто беседовать на близкие мне темы. Боб, как и я не терпел мата, разговоров про баб, про выпивку, футбол и политику. Органически не выносил плоский ниже пояса юмор. Живо интересовался театром, литературой, живописью, и показал осведомлённость на порядок выше моей. Разумеется, это ещё больше меня подкупило: в кое веки родственная душа! И я растворялся в беседе, нежился, как в целебном источнике…
Слепец, глупый тупой слепец!
Не увидел, не почувствовал, что ступил на кочку в трясине… Второй раз наступил на те же грабли. Много лет назад так же слепо потянулся к Лиде, увидев родственную душу… Трясина засосала по самые ноздри…
И вот опять… Судьба, издеваясь, врезала мне такого пинка, что слетел с кочки и мордой в болотную жижу…
Боб был голубой. Пассивный. Мою открытость, дружеское расположение он расценил по своему, и признался, что давно, ещё с армии, не как все, и что в данный момент его влечёт ко мне…сильно.Кретин, даже выдвинул собственную версию смерти Нины. Мол, раз у меня очень долго не было женщины, значит, и с Ниной ничего не получилось. Баба, вероятно, размечталась: наконец-то обретёт женское счастье, перестанет быть ущербной, а тут такой облом… Это и убило её: сама отравилась, никто её не травил.Раз такое дело, что у меня с бабами не получается, может, попробовать…с ним, с Бобом…
Мне в жизни не раз бывало гадко и паршиво, но в этот раз побило рекорды…
Я почувствовал себя так, будто ступил в жидкую навозную кучу, а мне ещё и предлагают нырнуть в неё…расслабиться и получить удовольствие…
Я уже сжал кулак и занес, чтобы врезать по его похотливым влажным глазкам, но природная брезгливость остановила.
- Уходи! И что б я больше тебя не видел…
- Саня не спеши. Я понимаю: непривычно, всё нутро протестует… Это пройдёт, Саня, поверь…
- Ты уйдёшь или тебя на пинках вынести?
- Уйду, уйду, Саня. Но ты подумай. Новое всегда поначалу не принимается. Вспомни: картошку тоже у нас не приняли, картофельные бунты устраивали,…потом вторым хлебом стала картоха…
Моя рука непроизвольно схватила недопитую бутылку. Боб судорожно икнул и поспешно скрылся за дверью. Я как подкошенный рухнул на кровать, рука разжалась и бутылка, упав, покатилась по полу, разливая заморское зелье.
Почему-то в эти минуты у меня был дико обострённый слух: точно рядом со мной стояли динамики. Я слышал, как Боб что-то бубня, прошёл на кухню, где долго плескался водой, фыркал и звучно сморкался. Затем скрылся у себя. И звук в динамиках понизили.
В дверь тихо постучали. Интуитивно я догадался, кто это.
- Да?
Дверь приоткрылась - на пороге стояла Зиночка в лицейской форме, плечико оттягивала объёмная сумка.
- Привет. Что за шум, а драки нет? Или была?- Зиночка проследила мокрый путь бутылки.
-Не было драки, - я поднялся и, пряча глаза от Зиночки, стал убирать со стола остатки… дружеских посиделок.
- А что было? Ты кричал. И лицо у тебя…белое…
- Разошлись во мнениях на творчество Бродского. Он считает его большим поэтом, а я - посредственным стихоплётом. От его тяжеловесных виршей в сон бросает, а поэзия должна возвышать… Легкими и мелодичными должны быть стихи…
-Бродский? Что-то слышала, но не читала.
-И не надо. Читай лучше Цветаеву, Омара Хайяма…
- Хорошо, почитаю. Значит, у тебя полный Ок?
- Полный.
-Ладно, пойду переодеваться, а то взопрела вся. Воняю?
- Не чую: вино перебивает.
- Пьянчужка,- усмехнулась Зиночка.- Я приму душик, и займусь стряпнёй. Вкуснятина будет! За уши не оттянешь. Поможешь?
- Помогу.
Зиночка ушла. Я вновь опустился на кровать. Будь я бабой, точно бы разревелся, уткнувшись в подушку. А так лишь закурил, и с опаской прислушивался, как легонько покалывает сердце и соляными наростами налипают слёзы на гортань…»