Я из двери вышел все еще сам не свой, она за мной захлопнулась, замок на два оборота щелкнул, шаркающие шаги послышались, а может, показалось мне это, не знаю, и все смолкло. Долго я там стоял. В голове совсем пусто было, наверное, это единственный был раз в жизни, когда я ни о чем думать не мог, а просто так стоял. Довел меня дядя Паша своим рассказом до такой степени, что я уже ничего не хотел. Решил домой пойти. Машинально на дверь дяди Пашиной квартиры взгляд бросил и на циферках, к ней прикрепленных, задержался. 29, что-то мне об этом он, то есть дядя Паша, говорил? Надо вспомнить, подумал я, а зачем это надо, я не знал. Знал только, что надо и все. Стоял, как дурак, и глаза с одного на другое переводил. Вот и соседняя дверь, а на ней другие циферки – 30, написаны. И тут я вспомнил.
Значит вот, где Сашка-боксер живет. Больше полугода я об этой встрече грезил, а в ту минуту стоял и тупо смотрел на дверь и все. Никакого желания у меня больше голову этим забивать не осталось. Всю свою любознательность я у дяди Паши оставил. Так и ушел бы, но тут дверь открылась и на площадку молодой здоровый парень вышел. Явный боксер с носом набок свернутым.
- Ты, кто такой? И, что у нашей двери делаешь? – парень с угрожающим видом в мою сторону двинулся.
- Я Сашку, который на бега ходил, ищу. Меня дядя Паша сюда привел, - дрожащим голосом, настолько у парня серьезный вид был, произнес я, кивая на дверь дяди Пашиной квартиры, - он сказал, что Сашка в этой квартире живет.
- Сашка это я. И на бега, когда-то действительно ходил. А зачем я тебе нужен?
- Так мне не ты нужен, я тебя не знаю. Мне, скорее всего другой человек нужен, но тоже Сашка.
- Милиевский, что ли? Так он в другом подъезде живет.
Милиевский, щелкнуло у меня в голове. Ведь именно эта фамилия была на том альбоме написана. Как же я, дурак, не догадался. Столько времени зря потерял, а можно было сразу же в домоуправление пойти и там номер квартиры узнать.
Парень смотрел на мой растерянный вид и спросил:
- Отвести тебя к нему, что ли?
Я только головой смог кивнуть. Сил уже никаких не было. Еле дышал. Тяжело мне все это досталось, и рассказ дяди Паши, и встреча эта случайная. Мы спустились вниз, вышли на улицу, и долго шли по двору. Подъезд, в котором жил Милиевский, оказался самым дальним. Квартира его находилась на третьем этаже, так, что лифт мы ждать не стали. Так взбежали. Я уже отошел ото всех неожиданностей, которые меня весь день сопровождали, и вновь во мне азарт проснулся, даже мурашки по всему телу побежали.
- Давай, лучше я позвоню, - сказал мой провожатый, - а то у него мать строгая, а меня она хорошо знает. Мы же в одном классе учились.
Звонок прозвучал, и послышались шаги, явно мужские. Дверь открылась, на пороге стоял мой старый знакомец, но на меня он никакого внимания не обратил, а сразу же сжал кулаки и буквально набросился на моего спутника:
- Ты, чего приперся, я же тебя просил больше не приходить.
- Ладно, ладно. Больше не буду. Я к тебе человека привел, он попросил показать, где ты живешь.
Кулаки разжались, и взгляд перешел на меня. Вначале он был удивленным, а затем парень расслабился и заулыбался:
- Иван…, - он протянул мне руку, и вцепился в мою, как в спасательный круг.
- Ну, я пошел, - сказал боксер, но нам было не до него.
- Пойдем ко мне. Только давай побыстрей, а то скоро мать придет. Опять скандалить будет.
- Ты книжки-то не все Герке спустил? – спросил я, на всякий случай, поскольку почти был уверен, что ответ будет положительным.
- Ну, его. Нехороший он человек, - вдруг разъярился Сашка, - представляешь, обещал много, но обо всем тут же забыл. Его только лошади интересуют, а на меня – наплевать. Я больше с ним не дружу, - и он даже всхлипнул, как-то совершенно по-детски.
- А книжки-то что? – опять спросил я.
- Куда они денутся, лежат.
В этот момент хлопнула дверь лифта. Сашка забеспокоился:
- Наверное, мать. Скажешь, что счетчик электрический пришел проверить. Вон он, - и он кивнул в сторону.
Я быстро туда переместился, и когда дверь открылась, стоял к ней спиной, пытаясь понять, какие цифры следует списывать.
- Это, кто? – спросила Сашкина мать, ставя тяжелые сумки на пол, – А электрик. Саша проводи человека и иди скорей на кухню, помогать мне будешь.
- В пятницу мать к десяти к зубному идет, - быстро-быстро шепотом проговорил Сашка, - вот ты к пол-одиннадцатого и приходи. У нас часа два на всё про всё будет. Думаю, успеем какие-нибудь вопросы решить.
Я приехал домой, тихонько открыл дверь, прокрался к себе в комнату и сразу же завалился спать. Столько за день всего набралось, и я так сильно устал, что почти ничего соображать не мог. Сон лучшее лекарство, это я с детства знал. Вот и надеялся, что проснусь, а вся куча информации, на меня за этот сумасшедший день свалившаяся, сама по себе по полочкам разложится. Проснулся, а за окном темно, и что самое интересное в квартире тоже полная темнота. Неужели я проспал до глубокой ночи? На меня это вообще-то не было похоже. Я, если днем и спал, то обычно часа через два, самое большее три, всегда просыпался. Я встал и на кухню пошел. Там свет зажег, на часы посмотрел и удивился. Всего девять вечера. Любопытно, где же родители? Смотрю, на столе записка: "Ушли в гости к тете Соне, вернемся поздно. В холодильнике…". Я есть совсем не хотел, поэтому дальше даже читать не стал, а вернулся в свою комнату и открыл книгу, которую накануне не успел дочитать.
Прав был дядя Паша, когда говорил, что настало то время, когда надо начинать подготовку к защите дипломной работы. Он, как в воду глядел. Следующий день именно с этого и начался. Я на кафедре с самого утра засел со своей руководительницей дипломной работы, до обеда пришлось просидеть, решать назревшие вопросы. Я уж думал, что все, экспериментальная часть закончена. Вроде все намеченные новые соединения синтезированы и переданы для изучения на кафедру фармакологии 2-го Московского медицинского института, а оказалось, что надо еще парочку получить. В экспериментах на животных была выявлена не типичная закономерность наличия антикоагулянтной активности в гомологическом ряду тех производных кумарина, на синтез которых я потратил пару месяцев. Сам синтез особых проблем не доставил, а вот выделение целевых продуктов и их очистка потребовала много времени. Поэтому известие, что опять придется стоять под тягой и заниматься не столько синтезом, сколько многоступенчатой перегонкой, большой радости у меня не вызвало. В общем, проторчал я в лаборатории весь день. После обеда пришлось готовить все реактивы к завтрашнему синтезу, ну а завтра надо так сработать, чтобы высвободить послезавтрашнее утро на встречу с Сашкой. Гиви в тот день в институте не появился, вся экспериментальная часть у него была готова, и он сидел в библиотеке, писал литературный обзор. Завтра вроде его тоже не будет, а времени поехать к нему и обсудить вопрос, как себя вести послезавтра у Сашки дома, не было. Придется самому все хорошенько обдумать и к этой встрече, как следует подготовиться. Деньги у меня были, в конце прошлой недели, мне повезло. Я вовремя забежал к Толе-морде и мне удалось ухватить у него с десяток прижизненных изданий Гете и Шиллера. Все до одной книги были в превосходном состоянии, в кожаных переплетах эпохи, с гравюрами в тексте и на отдельных листах. В общем, не книги, а мечта любого библиофила, собирающего классиков немецкой литературы. В ту пору книги в Германии печатали готическим шрифтом, который Толя-морда терпеть не мог. Я подозревал, что эта его нелюбовь вызвана незнанием им готики. Вот и этот раз он так и не смог разобраться, кто же является авторами этих произведений, поэтому за всю кучу, попросил только червонец. Тетя Маша в этот раз не скупилась, и я честно заработал на простой операции переноски книг значительно больше сотни рублей. Нечасто мне так везло, хотя я надеялся, что на Сашкиных книгах, я заработаю не меньше и смогу, наконец, приобрести в свою коллекцию одну из самых первых книжек Маяковского – "Простое как мычание", 1916 года издания в прекрасном, так называемом, коллекционном состоянии. Мне удалось договориться с хозяином книги, не только о том, что она будет меня дожидаться, но также и о том, что я смогу платить за нее по частям. Сумма была весьма приличной, сто пятьдесят рублей, но все компенсировалось безупречным состоянием книги.
Весь следующий день я, как проклятый проторчал под тягой, но успешно провел два синтеза и выделил пару новых, еще не описанных в мировой литературе, производных кумарина. Моя руководитель договорилась, что в понедельник мы поедем во 2-ой мед и передадим эти продукты на изучение. Таким образом, весь следующий день у меня оказался свободным, и я с облегчением выдохнул. Неужели завтра я смогу добиться того на, что я убил более полугода? Я даже боялся, что-либо загадывать.
Вечером я сел на кухне попить чай и взял в руки не книгу, поскольку я ее накануне успел дочитать, а "Вечернюю Москву". Надо сказать, что я нечасто просматривал эту газету, но в тот день меня прямо тянуло на нетривиальные поступки. Следующим было то, что я начал просматривать последнюю страницу этой московской сплетницы, и там мой глаз ухватил из десятков статей, опубликованных на ней, знакомую фамилию – Милиевский. Вначале я не придал этому значения, но сам факт, что в Вечерке есть информация о человеке со знакомой фамилией, вызывал беспокойство. Вот я и решил ознакомиться с этой информацией. И вот, что я узнал. Оказывается накануне вечером по Проспекту Мира шла молодая пара – чемпионка мира по прыжкам в воду, заслуженный мастер спорта Кузьмина и ее спутник, тоже член сборной страны по этому виду спорта, Пименов. К ним подбежали двое мальчуганов и попросили денег на мороженое. Пименов остановился, достал портмоне и дал ребятам по рублю. Тут же к нему подошел еще один здоровый парень, и тоже попросил рубль.
- Тебе на что? – спросил Пименов.
- На водку, - последовал ответ.
- На водку не дам, и вообще тебе еще рано пить, – сказал Пименов, и они с Кузьминой пошли дальше.
Парень догнал их, поднял над собой тяжеленную литую металлическую урну, и опустил ее на голову Пименову, после чего удалился. Кузьминой удалось остановить проезжавшее мимо такси и уговорить водителя довезти до института Склифосовского истекающего кровью спортсмена, где тому сделали сложную операцию, чем спасли ему жизнь.
Уже поздним вечером милиция установила личность нападавшего. Им оказался сын одного из ответственных работников Министерства внешней торговли восемнадцатилетний Александр Милиевский, который в настоящее время арестован и находится под следствием.
То, что я прочитал, повергло меня в ужас. Если бы я завтра приперся в эту квартиру, меня там тут же повязали бы. Не знаю, почему мне в голову иногда лезет такая чушь, но я с этим ничего поделать не могу. Так уж, наверное, мое серое вещество устроено, все время мне кажется, что я по самому краешку хожу. Вот и опасаюсь, сам не знаю чего и откуда.
Забросил я газету в дальний угол, подпер голову левой рукой, поскольку правой я ручкой рисовал на листе бумаги всякие каракули, и задумался. Если бы я полгода назад обратил внимание на надпись на книге, то нашел бы этого Сашку давным-давно. А теперь и времени я потерял немерено, и книги упустил. Скорее всего, чем-то не тем я последние полгода занимался. Наверное, прав дядя Паша. Пора мне за ум браться. Вот я и решил этим всерьез заняться.
На следующий день пошел в институт, засел там, в спец.библиотеке, которая на нашей кафедре имелась, и начал дипломную работу писать. Все равно, когда-то надо было это делать, а у меня свободный день неожиданно образовался. Так и пошло. Почти целый месяц я ни разу даже на "плешку" не заходил. Иногда, в те дни, когда я на кафедре до вечера задерживался, я на метро домой ехал, а по дороге к Толе-морде заглядывал. Мы с ним на кухне обычно чай пили, да о книгах разных трепались. Изредка я покупал у него чего-нибудь по мелочи. Стольник с лишним, которые у меня были, я еще тогда, когда у меня с Сашкой все сорвалось, за "Простое как мычание" заплатил. Хозяин книги неожиданно мне книгу отдал и сказал:
- Ты мне остался должен 28 рублей. Будут лишние, занеси. Не будет, ну, что ж, на нет и суда ведь нет.
Через месяц я с ним полностью расплатился, и в подарок получил, не так чтобы очень редкую, но приятную, а главное нужную мне книжку "Солнце в гостях у Маяковского", изданную в Нью-Йорке в 1925 году Давидом Бурлюком с его же рисунками.
Вот так, Люба, и закончилась эта немного странная, но весьма любопытная эпопея, которая осталась в моей памяти под кодовым названием "Дом обуви", - с задумчивой улыбкой произнес Иван Александрович.
Он еще помолчал немного, а затем закончил свой рассказ:
- Это удивительно, но на ипподроме я с тех пор ни разу больше не был.