ИНИЦИАТИВА В АРМИИ НАКАЗУЕМА
Ракетный полк лихорадило. После расстрела караула, охранявшего девятую пусковую установку, началась кадровая перетряска.
Как раз, в это время, меня переводили из этого полка в техническую ракетную базу на вновь открываемую должность начальника отделения РБУ (радио боевое управление). Получив предписание, убыл к новому месту службы. В кабинете сидел внушительных размеров полковник с барскими замашками. Представился командиру базы. Посмотрел он на мое предписание и заявил: «Капитан, место это уже занято. Только вчера занял его подполковник Васькин. Могу предложить должность начальника расчета прицеливания в новой группе БЖРК. Если не согласен, то возвращайся назад, в полк. Там, конечно, тебя не ждут, и через пару недель, все равно, придешь в базу. Но, тогда заткну тобой, первую попавшуюся кадровую дыру». Поскольку уйти из полка было моей мечтой, то я согласился. Надо сказать, что я был переростком среди младших офицеров, перекрыв капитанский возрастной ценз. В ракетной базе возрастные цензы были гораздо выше. Там можно было служить до 45 лет, будучи старшим лейтенантом. База есть база, это чернорабочие РВСН. И только через семь лет службы я стал майором.
«Сдавай свои документы в строевую часть, и иди к майору Веригину. Это твой командир группы» - резюмировал полковник Сурков.
Так я стал прицельщиком нового ракетного комплекса БЖРК «Молодец».
В казарме было немного солдат, в канцелярии присутствовало несколько офицеров. Представился командиру группы. Это был мягкотелый бесхребетный офицер. Если и имел свое мнение, то никогда его не защищал перед командованием.
Поскольку офицеры, присутствовавшие в канцелярии вели оживленную беседу, я понял, что они все переведены в новое подразделение из других групп ТРБ. Я не ошибся.
Через несколько дней стали прибывать офицеры из других частей нашей и соседних дивизий. Вскоре мне придали инженера расчета. Им оказался старший лейтенант Дыбко В. С ним я был знаком по совместной службе в ракетном полку.
Долго ли коротко шло формирование – это мы упустим.
Построили мы огромный железный «сарай», длиной в 900 метров, именуемый «вокзалом» для поезда БЖРК. И в стороне, посредине вокзала железное сооружение для проведения каких - то работ и хранения агрегата наклонной стыковки. Ждали прибытия первого поезда. Готовились. И тут, кто - то из начальников заметил, что потолок этого дивного сооружения начал ржаветь. Надо красить. Командир поставил задачу бойцам на покраску. До потолка было метров пятнадцать. И вот бойцы, уподобившимся нашим предкам обезьянам, лазили на верхотуре и красили потолок, рискуя ежесекундно сорваться вниз.
Сразу заявил командиру, что так работать нельзя и предложил разработать конструкцию подвесной люльки конкретно для этого сооружения. Тот согласился с моими доводами и отсрочил начало работ по покраске. Вечером разработал проект. И поскольку за два года службы в полку после инженерной академии я ещё не совсем отупел, провел и прочностные расчеты по сопромату. Следующий день ушел на подготовку материалов, и ещё через день пара подвесных люлек была готова. Подвесив их на малой высоте, нагрузили по полтонны грузами, оставили на ночь. Утром провели тщательный осмотр. Все сварные швы простукали и просмотрели через шестикратную лупу. Ни один шов не был разрушен. Для динамических испытаний пара бойцов, от души, прыгали в люльках по очереди. Деформации выявлено не было. Командир остался доволен. Люльки подняли под потолок, закрепили их и начали покраску. Ввод в строй происходил без меня, поскольку в тот день я был по делам службы в штабе дивизии.
Мне было интересно узнать мнение бойцов, работающих на покраске, и я прибыл в это сооружение. Обе люльки висели под потолком, и в каждой по два бойца весело занимались покраской. Работа продвигалась. Кроме бойцов в сооружении никого не было, хотя работы были с повышенной опасностью.
В этот момент в сооружение зашла группа незнакомых мне офицеров во главе с полковником. Тот подозвал бойца и стал рассматривать страховочный пояс. Потом заорал на меня, что сгноит меня за то, что пояса не испытаны. Слушать меня он не стал, и приказал работы прекратить и пояса сдать на испытания. Самое интересное то, что к этим бойцам я не имел никакого отношения, а к поясам – тем более. Но, приказ есть приказ. Собрал пояса и отнес их в лабораторию. Там были два прапорщика женского пола. Сдал им пояса. Они, в голос, запричитали, что они одни и испытать пояса не могут, так как не кому подвешивать грузы к поясам. Пришлось остаться и помогать. Помогать – это мягко сказано. На каждый пояс нужно было нагрузить около двухсот килограмм гирей. Каждая была по 25 кг. А поясов было шесть. Полдня занимался тяжелой атлетикой.
Вот и сбылась солдатская притча, гласившая, что инициатива в армии наказуема. Сделал доброе дело, подал рацпредложение, получил за него свой червонец и выволочку за то, что оказался в ненужном месте и не в то время. Сыграл роль молниеотвода. В такие ситуации попадал я частенько. Меня запоминали громовержцы, и тщательно убирали мою фамилию при согласовании продвижения по службе, или из списка поощряемых.
Потом мне сказали, что полковник этот, когда то давно, служил главным инженером базы, а сейчас служит в штабе 31 ракетной армии в Оренбурге. И за глаза звать его «Директор паники».
PS. Жизнь сложилась так, что мы уже давно не служим, но заочно общаемся по вопросам истории нашей дивизии, создавая базу данных для музея Центра ветеранов РВСН Пермского края.
• БЖРК боевой железнодорожный ракетный комплекс
2020 г. ЗАТО Звездный