Олеся сделала глубокий вдох и, пересилив дикое желание вернуться на свой неудобный диван, подняла глаза от стекающей в слив раковины воды на отражение в зеркале. Нельзя было сказать, что выглядела она слишком плохо, но синяки под глазами, как и чрезмерную бледность, вряд ли можно было причислить к преимуществам ее внешнего вида. Еще раз проведя мокрой рукой по лицу, девушка закрыла кран и вышла из ванной.
Выспаться этой ночью не удалось. Беспокойные смазанные сны заставляли подскакивать на кровати чуть ли не каждый час. В голове до сих пор стояли мутные картинки с жуткими каменными коридорами, едва освещенными факелами на стенах, и телами лежащих на полу людей, то ли живых, то ли мертвых, облаченных в кожаные одеяния. Она помнила, что от кого-то убегала, а потом сама за кем-то гналась, но ни одного фрагмента не было запомнено более-менее четко, все урывками, кусочками.
В памяти остался образ только одного человека, хотя видела она его буквально пару секунд. Наверное, именно он врезался в память так от того, что напомнил чертами лица Саломатова, да и выглядел он на фоне всех остальных образов очень уж странно - копна густых светлых волос, вокруг темно-карих глаз странные синие круги, вроде бы какие-то рисунки...
- Я надеюсь, ты накрасишься сегодня, - Тоня, сидевшая на диване, сонно смотрела на соседку и медленно покачивалась. - - Выглядишь не очень. М-да, ну и ночка... и что тебе снилось такого, что ты всю ночь наматывала круги?
- Неважно. Извини, - Мильковская подошла.
- Ага... разбуди еще минут через пятнадцать-двадцать, пожалуйста... - девушка завалилась на бок и, натянув на себя край одеяла, практически мгновенно засопела.
Олеся собиралась очень медленно. Кроме того, вдруг резко стало нехорошо - в висках начала пульсировать кровь, стало подташнивать, появилась ломота в суставах.
Закончив собираться, девушка растолкала подругу и ушла на кухню, где ее хватило только на то, чтобы включить чайник. Она села за стол, оперлась плечом на стену и закрыла глаза. Пульсация в голове то затихала, то становилась сильнее.
Наверное, просто давление поднялось... нужно выпить таблетку и несколько минут полежать, и все придет в норму... но сил не было даже встать, руки и ноги вдруг отяжелели и теперь тянули к полу, а веки непроизвольно слипались.
- Олесь? Олеся-я-я, - Тоня потрясла ее за плечо. - Ты чего? Тебе нехорошо?
- Я в порядке... в порядке я, - Мильковская попыталась сесть прямо, но, едва оторвавшись плечом от стены, рухнула обратно. - Я не в порядке.
- Та я вижу, - фыркнула Мидлер.
Глаза Олеси были закрыты, но она не спала. Девушка провалилась в странное состояние: вроде бы задремала, но отчетливо слышала, как Антонина гремит дверцами шкафчиков и наливает что-то, ворча под нос недовольно о том, как ее раздражает, что время сбора назначили в такую рань, хотя там, скорее всего, перед ними еще целая группа в аудитории сидеть будет.
- Вот, выпей это, - соседка поставила перед ней кружку. Мильковская приоткрыла правый глаз, взглянув на желтоватую жидкость, и перевела взгляд на девушку, смотря то ли вопросительно, то ли с недоумением. - Это просто травяной чай, но уверяю, чтобы с тобой не было, это поможет, не важно, давление у тебя или простуда. Давай-давай, не смотри на меня так, если бы я хотела тебя убить, то в последнюю очередь пошла бы путем отравления, - Тоня похлопала подругу по плечу и вышла из кухни.
Олеся нехотя перебирала возможные варианты действий. Чтобы выпить таблетку, нужно как минимум встать, но если сейчас она встанет, то скорее всего, ляжет... Девушка взяла в руки кружку и принюхалась к содержимому. Походило на облепиху.
Помявшись еще с минуту, Мильковская в конце концов выпила чай мелкими глотками, морщась из-за кислого привкуса и высокой температуры напитка.
- Тебя ждать? Или может ты попозже подойдешь? - раздался из прихожей голос Антонины.
- Да, я сейчас...
Девушка встала со стула и, держась за стену, вышла к соседке. Та прищурилась, а потом недовольно цокнула и покачала головой: она прекрасно знала, что Олеся не будет ждать, пока станет легче.
Они были знакомы с начальной школы, в старших классах сильно сблизились. Назвать их такими уж подругами в это время было нельзя, девушки общались только в школе, но тем не менее доверяли друг другу секреты, делились своими радостями и бедами. Когда Тоня и Олеся оказались в большом городе, в котором ни у первой, ни у второй не было никакой родни и даже просто знакомых, то приняли решение заботиться друг о друге. Уже через полгода девушки стали близки как сестры.
Тоня была очень строга к себе, зачастую она не обращала внимания на свою чрезмерную требовательность и к окружающим, но совместное проживание с Мильковской, свободно говорившей ей об этом, поумерило эту черту характера. Олеся же тоже выигрывала от этого соседства: Антонина приучила ее к чистоте, нормальному питанию, и даже смогла заставить заняться спортом. Правда последнее в итоге забросили обе девушки.
Пока Мильковская ходила за сумкой и обувалась, Антонина успела поговорить по телефону с кем-то из одногруппников, накрасить губы, вспомнить, что забыла какую-то важную тетрадь, и сходить за ней в комнату, после чего полноправно одарила подругу максимально осуждающим взглядом.
Погода радовала, ведь впервые за последние две недели они могли позволить себе выйти на улицу в летней одежде.
- Я надеюсь, ловить тебя не придется? - Тоня взяла соседку под локоть.
- Мне уже становится легче. Этот твой чай действительно помогает, да еще и так быстро, волшебство прям какое-то.
- Моя бабуля фигню не посоветует, - девушка подмигнула и загадочно улыбнулась. - Ты не представляешь, насколько это волшебная штука.
Дорога до главного корпуса университета, где и находилась нужная им сегодня кафедра истории, не занимала никогда более получаса, но в этот раз обещала превысить привычное время пути из-за состояния одной из них. Олеся и Антонина набрали скорость, шли молча, иногда перебрасываясь фразами на посторонние темы. Не хотелось ни то, что разговаривать, даже думать о предстоящем экзамене.
Через экзаменационную мясорубку кафедры истории с трудом проходили студенты со всех факультетов, а что уже говорить непосредственно об истфаке, для которого эта кафедра основная. Преподаватели в большей своей части были просто достаточно суровые люди старой закалки, но и без откровенно чудаковатых персонажей, каким, например, был зав.кафедрой, не обходилось. Из молодых там мало кто приживался, и со слов старшекурсников, преподавательский состав за последние пять лет практически не изменился, если не считать двоих новичков, один из которых приходился родственником ректору университета, а другая женой этого самого родственника.
Олеся в очередной раз пожалела о том, что поступила именно сюда. Она любила историю, но учебный процесс превратил ранее доставлявшие удовольствие занятия в дикую рутину, убивающую всякое желание продолжать развиваться в этой области. Раньше девушка часами могла копаться в библиотеке, проходя к самым дальним стеллажам, просматривать десятки и сотни страниц интернет-ресурсов, а теперь, даже несмотря на то, что ее возможности возрасли и был открыт доступ к новым источникам, мечтать о которых ранее и не приходилось, все это больше угнетало и ужасно выматывало.
Возможно, мама была права, когда настоятельно советовала выбрать другую профессию.
Высокое красное здание с белыми колоннами, окруженное сетью красивых аллей, возвышалось над расположенными рядом жилыми домами и административными сооружениями. Первые пару месяцев учебы первокурсники испытывали трепет и благоговение, когда входили в этот корпус, но позже эти чувства успешно вымещало желание развернуться за полтора метра до крыльца и благополучно отправиться домой спать.
Девушки прошли через турникет и остановились в коридоре.
- Экзамен в лекционке будет, наши в 318 ждут, почти все уже пришли, - Тоня уставилась в мобильный телефон, очевидно, читая переписку одногруппников в беседе. - Только Салема еще нет.
- Ну, это в порядке вещей, - фыркнула Мильковская. - Пунктуальность - не его конек.
Мимо них пронеслась всхлипывающая однокурсница, от чего девушки непроизвольно переглянулись и синхронно нервно сглотнули. Подобного рода картины едва ли настраивали на позитивный лад.
- Пойдем уже, - Олеся потянула соседку за руку за собой, направившись к лестнице. - Успеем повторить еще кое-что.
***
- Ну, что, как? - Тоня первая подлетела к девушке, которая только вышла из лекционного зала. - Жень, ну не молчи!
Следом за Мидлер подтянулись и остальные ребята. Олеся осталась в стороне рядом с Саломатовым. Ваня все прекрасно видел с высоты своего роста, а Мильковская не хотела лишний раз волноваться.
- Да это полный звиздец, - Евгения трясущимися руками вцепилась в плечо одногруппницы. - Я билет вытянула и все, у меня сердце в пятки, мозги в кашу, да я еще и села к Романенко, думала уже все, сейчас завалит, а он меня вытянул! Вы прикиньте!
Шепот студентов слился в довольно громкий разговор, из-за чего в последствии они получили замечание и были отогнаны от дверей аудитории. Олеся поморщилась: ей было действительно страшно первый раз за весь год. Обычно их группа сдавала одна из первых, но сегодня они последние. Преподаватели уже успели наслушаться всякого бреда и, скорее всего, сильно устали, а значит велика вероятность, что кто-то может и завалить со злости, а кто-то просто не захочет вытягивать с помощью наводящих и дополнительных вопросов очередного безнадежного студента.
- Не волнуйся ты так, - Иван обнял ее за плечи. - Все хорошо будет, обещаю.
- Грош цена твоим обещаниям, Салем, - фыркнула ему в ответ недовольно Мильковская, утыкаясь носом в его рубашку. Сильный запах дорогого парфюма, крепкие объятия и его голос совсем не успокаивали. - Я завалю сто процентов.
- Ха, да, конечно. Спорим, что сдашь, да еще и на пятерку? Если сдашь - будешь со мной встречаться.
- Хм, а если нет?
- Ну, если нет, то с меня... с меня... - парень задумался. - О, с меня билеты в кино на любые места на любой фильм, который ты захочешь.
- Вань, ты забивал же вторым идти, чо стоишь там лясы точишь? - одернул Саломатова одногруппник. - Иди давай, а то вон Тоня в бой рвется уже.
- Удачи, - Олеся улыбнулась Ване. Все таки, приятно было и от мыслей, что она ему нравится, и от того, что он пытался хоть как-то ее успокоить.
- Мне не нужна удача, со мной твой амулет и твоя любовь, - Иван поцеловал девушку в макушку и ушел.
Любовь? Какая еще любовь? Совсем сдурел уже...
Мильковская малость обомлела от таких фамильярностей, но виду не подала, тем более, что никому до этого сейчас дела не было. Студенты сто пятой группы все также толпились около входа в лекционный зал, но теперь молча. Девушка поежилась, оперлась плечом на стену и прикрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями.
А мысли собираться все никак не хотели. Она как будто строила песочный замок из абсолютного сухого песка или пыталась заклеить что-то малярным скотчем, который мгновенно рвался, стоило только чуть-чуть сдвинуться не в том направлении. А уж мыслей об истории в голове не было и подавно. Какие-то сумбурные мутные отрывки из конспектов, случайные сцены из сегодняшнего сна, глухой, но до ужаса знакомый голос откуда-то из вне...
- Олеся, блин! - ее вдруг схватили чьи-то большие сильные руки и тряхнули, заставляя вернуться в реальность. - Ты спишь тут что ли? Эй, Земля вызывает Мильковскую, ответьте, - Валериан помахал перед ее лицом рукой.
- Читайло, ты совсем уже? - буркнула девушка, недовольно поежившись. Она чувствовала себя так, словно действительно только что проснулась. - Тебе чего? Ты почему вообще еще не в аудитории? Ты же вроде следом за Ваней собирался идти...
- Я с Кирсановой поменялся. Это что была сейчас за сцена с Саломатовым? Только не говори, что ты с ним встречаться согласилась, - парень подошел в плотную к девушке и заговорил шепотом. - Олесь, тебе вообще его лучше стороной обходить, да и не только тебе, от него всем подальше держаться надо.
- Валер, я, наверное, сама решу, кого мне обходить стороной, а кого нет, - она так же перешла на шепот. - Твое чутье может тебе подсказывать абсолютно все, что угодно, но это вовсе не значит, что Салем - опасный для общества психопат. Пожалуйста, прекратите вмешиваться в мою личную жизнь. Складывается ощущение, что ни у тебя, ни у Тони просто своей нет.
Валериан Читайло сам был довольно странным и противоречивым персонажем, и порой Олесе казалось, что он еще более странный, чем Саломатов. И почему же только такие личности притягивает ее скромная персона?.. Валера хоть и был хорошим другом, умел выслушать и дать в нужный момент действительно дельный совет, все же порой откровенно перегибал палку со своей заботой, стараясь защитить подругу от мнимой опасности, что мерещилась ему на каждом шагу. Иногда парень оказывался прав в своих подозрениях, но все же чаще ошибался.
Мильковской казалось, что какими бы не оправдывал себя человек волнениями и заботой, вмешиваться в личную жизнь, если об этом никто не просит - нельзя, поэтому с Валерой они иногда ссорились, но всегда быстро мирились. Олеся дорожила каждым из своих друзей, боясь снова оставаться в одиночестве, потому что совсем от него отвыкла.
- Ты не очень хорошо выглядишь... - попыталась она сменить тему, заметив, что друг изменился в лице и теперь смотрел на нее то ли укоризненно, то ли обиженно.
В конце концов, наверное, не так уж он и не прав, ведь многие говорят о том, что Ваню к себе лучше не подпускать, да и его собственное поведение порой говорит о том, что подозрения окружающих далеко не беспочвенны...
- Ты тоже не комильфо сегодня, честно говоря, - буркнул Валериан в ответ.
- Я не спала ночью. Сон такой беспокойный был. Вроде и не кошмар совсем, а так дурно... я как будто вообще и не ложилась...
- Понимаю, меня тоже опять сны доканывают. Мой врач говорит, что не понимает, в чем дело. Я ведь даже под снотворными сильными их вижу, - Читайло тяжко вздохнул. - Он советует обратиться в платную психиатрическую клинику к какому-то там офигенному специалисту, - парень сполз по стенке вниз, усаживаясь на корточки.
- Если хочешь, я могу попросить родителей, они подбросят немного денег. Да даже сама смогу занять, кое-какие сбережения с моих подработок в первом семаке остались.
- Та не, я справлюсь, - отмахнулся Валера. - Спасибо, но здесь я должен действовать самостоятельно.
- Ну, окей, я пойду умоюсь, а то мне что-то нехорошо уже. Душно здесь, капец какой-то...
Девушка оставила друга и отправилась в туалет.
Олеся включила воду и, намочив ладони, сделала несколько круговых движений по щекам, ощущая мгновенное облегчение. Изменение погоды повлекло за собой изменение и температуры в помещениях здания, где теперь было нечем вздохнуть, особенно стоя посреди узкого коридора около толпы галдящих взволнованных студентов. Хотя ей и стало легче после волшебного чая, предложенного соседкой, но духота все равно сводила с ума.
Это просто экзамен по истории. В нем нет ничего страшного, у нее есть к тому же еще две пересдачи. Да и с чего вообще нужно решать, что эти пересдачи ей понадобятся? Не зря же целых пять дней было убито на подготовку! Последний чертов экзамен, и Мильковская закроет сессию. Нужно только поднапрячься, взять себя в руки, еще всего один разочек.
Она вышла из туалета. Олеся продолжала, глядя в пол, растирать холодными чуть влажными руками уже остывшую шею, решив не идти сразу к двери аудитории, а еще пару минут постоять в этом небольшом расширение, в конце коридора, где дышалось свободно, ведь здесь не было ни души, и было открыто окно.
Сколько бы девушка не пыталась убедить себя, что все будет хорошо, успокоиться никак не удавалось. Мильковская начала ходить из стороны в сторону по небольшому пространству от двери пожарной лестницы до двери туалета и бормотать себе под нос слова успокоения вперемешку с ответами на те экзаминационые вопросы, которые хорошо помнила. Наверное, со стороны она выглядела сейчас немного безумно...
Совсем погрузившись в себя, девушка не заметила, как впечаталась в вышедшего из двери, ведущей на пожарную лестницу, мужчину.
- Извините, Семен Николаевич, - она неловко заулыбалась преподавателю и сделала несколько маленьких шагов назад.
- Олеся, ты уже сдала все что ли? - он улыбнулся ей в ответ.
- Та нет, там просто душно очень. А вы, что... опять... курить бегали? - стараясь спрятать свой осуждающий взгляд, спросила девушка. - А ведь ваша жена уверена, что вы бросили.
- Ха-ха-ха, Мильковская, а я уверен, что моя жена не делает поблажек симпатичным ей студентам, но ведь она их делает, - он потрепал ее по волосам. - Зайди ко мне, прежде чем уходить, нам надо кое-что обсудить. Удачи с экзаменом. Кстати, отлично выглядишь, - уже удаляясь в глубь коридора сказал Семен.
Хорошо, что сейчас никому не было дела до того, что происходило в дальней части коридора. Он иногда фамильярничал и делал комплименты, вне зависимости от того, как на самом деле выглядела девушка. Мильковская против не была. В конце концов, она просто позволяла ему потрепать себя по голове, а не уводила из семьи.
Высоцкий Семен Николаевич был самым молодым преподавателем на кафедре. Мужчина мог одним только взглядом зеленых глаз покорить любую студентку, приходившую к нему на занятия. Он был совсем невысок, едва на пару сантиметров выше Мильковской, но зато был широкоплеч, с привлекательными чертами лица и бархатным мягким голосом, от чего на парах его невозможно было не заслушаться. Конечно, студентки не обделяли его вниманием, по крайней мере до того момента, когда замечали на безымянном пальце правой руки обручальное кольцо.
Неудивительно, что поползли слухи о том, что у них роман. Многие просто завидовали, что именно Олесе Семен Николаевич предложил поучаствовать в университетской конференции. Тем, кто распускал сплетни, были безразличны истинные мотивы Семена, разглядевшего в своей студентке прежде всего талантливого историка и любознательного, ответственного человека, готового взяться за довольно запарную мороку с проектом и не соскочить через пару месяцев, потому что надоело или нет времени.
Порой Мильковская ловила себя на мыслях, что преподаватель действительно не совсем равнодушен к ней, но скорее воспринимает свою студентку просто как хорошего друга. Они очень доверяли друг другу, порой все же выходя за рамки отношений "преподаватель-студент", изредка допуская разговоры о чем-то очень личном, но только изредка, как правило в моменты, когда пойти обоим было больше просто не к кому. Семен говорил, что жену любит, но порой настолько сильно чувствует то, насколько они разные, что многого рассказать ей он не может - она попросту не поймет.
- Олесь, там Леня зашел, ты следующая, пошли скорее! - к ней подбежала Антонина, схватила за руку и потянула за собой, широким быстрым шагом направляясь к лекционному залу.
Еще через несколько минут вышел очередной студент, и девушка, подталкиваемая возбужденной и взволнованной Антониной, оказалась в злосчастной аудитории, в которой витала отнюдь не располагающая к благополучной сдаче атмосфера. Студенты, сидевшие за длинными партами лекционки, явно нервничали, а те, что уже сидели у преподавателей, тряслись еще больше. Она была готова поклясться, что стол одного из преподов буквально ходил ходуном из-за того, как колотило девушку, отвечавшую что-то сбивчиво и с заиканием.
Сами принимающие экзамен тоже пугали. Уставшие, недовольные, они слушали студентов и, переглядываясь, тяжело вздыхали, вновь и вновь качая головами из стороны в сторону, в лучшем случае выдавая что-то вроде "Нет-нет-нет, так не пойдет. Давайте еще раз вот с этого момента.", в худшем же выпроваживая отвечающего из аудитории без лишних слов. Пока Олеся брала билет у лаборанта, сидевший около нее препод отправил студента на пересдачу, когда тот не смог толком ответить на второй вопрос в билете и не потянул дополнительный.
По спине пробежал холодок.
Нельзя паниковать. Это ни к чему хорошему не приведет. Главное - без паники.
- Номер билета, - лаборант взглянула на Мильковскую. - Вам нехорошо? Вы побледнели. Не волнуйтесь, это совсем не так страшно.
- Я в порядке, - бросила Олеся, торопливо глянула на билет и почувствовала, что ей все же нехорошо. - Двадцать два...
Билет с вопросом про Тэрранивию... Так, ладно, если она не сядет к зав.кафедрой, то все будет прекрасно. А он вообще здесь?.. Девушка закусила губу, усаживаясь за свободную парту, на которую ей указала лаборант, где уже лежал черновик. Она осмотрелась и обнаружила за одним из столов пожилого профессора, чье присутствие здесь резко уменьшило ее шансы на сдачу. Стараясь подавить дикое желание начать щелкать ручкой, Олеся по дурной привычке затрясла ногой от волнения. Она начала торопливо расписывать план ответа на первый вопрос, который хорошо знала.
Мильковская предпочла не вслушиваться в то, что говорили вокруг нее, пропуская мимо ушей фамилии студентов, которые, одна за другой, звучали, разлетаясь гулким эхом по пространству аудитории. Страх отступил, уступая место бесконечным сосредоточенным попыткам вспомнить еще что-нибудь, чтобы выложить максимум знаний и выехать на одном вопросе хотя бы на тройку, потому что про гребаную несуществующую цивилизацию она не помнила абсолютно ничего.
Снова становилось плохо. Голова заболела. От перенапряжения, скорее всего...
- Мильковская! - вдруг раздался голос заведующего кафедрой.
Олеся подняла испуганные широко открытые галаза на мужчину. Тот сидел, держа в руках ее зачетку, что-то записывая. Девушка поднялась на дрожащие колени и подошла к столу преподавателя, просто рухнув на стул, не в состоянии контролировать свое тело.
- Билет?
- Двадцать второй.
- Отлично, - мужчина улыбнулся. - Начинайте.
Она принялась торопливо рассказывать ответ на вопрос, но не добралась и до середины, когда профессор вдруг остановил ее.
- Замечательно, вы явно хорошо владеете данной темой. Переходите к следующему вопросу. Олеся Викторовна? Все в порядке?
Пожилой мужчина вдруг потерял в ее глазах четкие очертания, расплываясь в цветное пятно. Голову накрыла сплошная боль, резкая и настолько сильная, что девушка зажмурилась, схватилась за волосы и сложилась пополам. Все тело вдруг стали сводить судороги. Голос преподавателя звучал словно на огромном расстоянии, все отдаляясь и превращаясь в оглушительный звон. Ей казалось, что ее барабанные перепонки вот-вот лопнут.
Отвратительный звук резко исчез вместе с болью. Девушка не могла отдышаться и принять сидячее положение, но, сделав над собой усилие, все же разогнулась и уставилась на преподавателя, который почему-то замер с взволнованным выражением лица. Он не говорил, не шевелился.
Он не дышал.
Олеся испуганно огляделась по сторонам. Все замерли. Каждый человек в лекционном зале как будто превратилась в восковую фигуру, от чего девушка запаниковала. Она бросила взгляд на часы, стрелки которых замерли, на уроненный студентом, сидящим за партой, карандаш, что застыл в воздухе в нескольких сантиметрах от пола.
Ей вдруг стало невообразимо страшно, до такой степени, что Мильковская подорвалась со своего места и ринулась вон из аудитории, раскрывая ударом ладоней дверь, и, не успев сориентироваться и затормозить, упала в черную бездну.
Глаза застелила темная пелена.