От невесомости становилось дурно. Земля взрывалась где-то внизу, а лицо болело, и даже прыжок из салона "ТОЛИ" на землю казался задачей со звёздочкой, но я справился. Во дворе припарковалась машина белого цвета, такая чистая, что снег на ней оседал серой пылью
- Что это за машина? - спросил у отца Сеня, - её раньше здесь не было
Сергей Семёнович осмотрел её, изучая
- Чёрт его знает, - ответил он, - но это не комиссар, у него чёрная
Окна нижнего этажа переливались соцветиями гирлянд, и два ближних окна окольцованы были трещинами. Подъездная дверь располагалась под козырьком, а над козырьком длинной витиеватой лентой уходила наверх ещё одна трещина. Трещина в козырьке и между тарелок, под коробом кондиционера и от балкона к углу: весь дом исполосовали трещины, чёрные и тёмно-зелёные, и в свете гирлянды кроваво-красные, трещины длинной с этаж и размером с руку, а во дворе поверх снега стелился ковёр из камней и кирпичной крошки
Трое прошли к входу. Подошёл Сеня:
- Заходим?
- Да-да, - отчеканил я и юркнул, закрыв глаза, в подъезд, и дверь, закрывшись, ударила о магнит в косяке. Глаза открылись, но велосипеды, коляски и прочая утварь скрывалась от них в темноте, и я натыкался на них, пока шёл
Спустя минуту мы встали у входа в квартиру
Отворил Сенин дед – деда Максим. Непослушная борода его тянулась до пояса, морщины лица преумножились от улыбки, он произнёс:
- Вернулись! – и обнял нас
Внешне он походил на какого-нибудь Гэндальфа, но от какого-нибудь Гэндальфа его отличало в плюса знание на зубок всех местных частушек, от коих орали мы с Сеней так, что челюсть порой сводило от боли
В гостиной звучал телевизор, в тёплой квартире пахло салатами, хвоей, в гостиной раздвинулся голубой стол с белой скатертью
Мы прошли, сели, и мама Сени стала нас обрабатывать, смазывая перекисью точки на лицах. Потом - перебинтовала так, что бинты походили на белые шляпы-цилиндры
Дед спросил:
- Где эт, ребятки, вас так угораздило?
Папа кивнул, мол: рассказывайте, я признался:
- Мы попали в аварию, когда клад искали
- Клад? – протянул дед, наворачивая салат, - и что-сь, нашли?
Синхронно, многозначительно мы улыбнулись
- У нас в Лужине клад, ежели только на кладбище. Помнится...
- Дед! – протянул Сеня с добром, - Хорош про кладбище! Давай-ка скажи лучше, как поохотились с дядей Гришей
Дед Сени, завзятый охотник, начал рассказ, и мы, перебинтованные, как герои войны, слушали, накладывая салаты, шубу, жаркое и выпивая: как они с дядей Гришей, заметив что-то большое бурое и храпяще-рычащее, но недвижимое, стали стрелять
- Он, балда говорит мне: медведь-медведь. А я ему: не бывает медведей таких спокойных, и мы стреляем, стреляем, как полоумные, по этому чёрту коричневому, все запасы в него выпустили почти: а он – не шелохнётся. Гришка, солдафон этот, мне говорит: может быть, динамитом ему, хранатой? И тут слышим: лесник выходит. «Етить-твою-в-горе-мать-ети, - говорит, - я вам дам динамиту, дьяволы, браконьеры, я вас так, мол, да растак» Еле ноги унесли...
Мы улыбнулись. Дед рассказал ещё историй, ещё, да так рассказывал: задорно, весело, и всегда виноват был Гришка, а дед его, как всегда, спасал. Отец Сени вставлял ремарки:
- Правда? Медведи зимой?
- А что?
Я решил подыграть:
- Вот именно. Это же лужинские медведи. Особый вид
- Да мы вон парочку по дороге встретили, - подтвердил Сеня, и мама его улыбнулась
- Воот, - протянул дед, - салабоны, а дело говорят. А ещё – лужинский крот...
Истории продолжались, дед становился громче. Я что-то задумался: кто вызвал ещё двух девочек, кто... И что за машина стоит у входа. И не стоит ли прямо сейчас у родителей быть, завтра, конечно, хорошо, но по традиции надо сегодня. А если они не простили? Да что за машина там?
- А как вы с бабушкой познакомились?
- Ну... вы, ребята, уже взрослые. Вам уже можно и рассказать, - он взял в себя понюшку, - однажды мы с Гришкой, ещё в совхозе, ненароком дюжину баб в дом зазвали, случайно
Мы взорвались. Причём даже мама и папа Сени
- Так рано ж ещё смеяться! – возмутился дед
Потом волны веселья, смеха, шампанского понесли от горячего берега тех загонов куда-то вдаль, туда, где частушки деда Максима, его гармошка задорная, где байки, переступившие грань сюра, где забавные тосты дяди Серёжи и звонкий смех тёти Оли, новогодние песни, и прочие радости: где уют и какое-то необъяснимое тепло
К предпоследнему часу нового года деда Максима изрядно так развезло:
- Берёт, значит, медведь Гришку... и говорит: либо я тебя, Гришка, съем... либ трахну...
- Отец! –тянул осуждающе дядя Серёжа
- Дед!
- А Гришка что? – спрашивал я: интересно же
Дед всхлипнул, развёл руками:
- Нет больше Гришки... съели...
Вдруг: в дверь звонок. Я был ближе всех к выходу, а потому прошёл в прихожую. По мере отдаления вновь обуревала тревога: «что за машина?», «кто вызвал ещё двух?»
Забывшись, не глянув в глазок, - а глянуть стоило – я отворил, и пятнисто-зелёный сердитый мужик встретил меня злым кашлем:
- Повестка, - гремел он, протягивая листочек, - примите, пожалуйста
Я так и встал, как в цементе, на месте застыл и вмиг протрезвел. Посыльный подкашливал: видно от бега по улице. На повестке чернела гелем моя фамилия, и ФИО посыльного: Иванов Григорий Иванович
- Гришка? – услышал я голос деда Максима
Все четверо встали за мной, как башни крепости. Дед снова сказал:
- Вернулся!
- Максим, ты? Сенька?
- Вы комиссар? - удивился Сеня
- А вы - та шпана, что в квартиру священника проституток навызывали? - он поздоровался с дедом Максимом
- Гришка! Полно-те! Эти орлы, только впусти, и в казарму тебе девок затащат, - мы улыбались, - к ним баба, как на магнит, пристаёт! Ох, не советовал бы тебе я их и на полверсты подпускать к части!
Гришка глядел на нас, осуждая, но снисходительно, осуждая как бы условно:
- Да уж
Выпили с ним, закусили, пришли к выводу, что российской армии мы с Сеней поможем едва ли чем. Потом он ушёл, напоследок поздравив нас с наступающим
Девятнадцатый год завершался, и дядя Серёжа, тётя Оля, дед Максим и Сеня по доброй традиции их семьи вспоминали, какой день уходящего года стал лучшим
Сеня, конечно, назвал день, когда получил права, дед Максим - про охоту. Для папы и мамы Сениных лучшим стал день, когда сын их сдал все экзамены. К слову, сдал очень даже неплохо, - мог поступить и в Магнитогорск, и в Челябинск
Пробило двенадцать. Фужеры наполнились
"Десять!", "Одиннадцать!", и 2019-й стал историей
- Мам, пап, - сказал Сеня во время гимна, - летом... я правда поступлю. Я вам обещаю! В мед в Челябинск!
Тётя Оля подметила:
- Ага, в Челябинск! Как же ты туда добираться-то будешь?
Сеня пожал плечами, и дядя Серёжа тогда протянул:
- Есть идея, - он пошарил в кармане, достал ключи, - помнишь машину на входе? - он улыбнулся, - только попробуй разбить!
- Это... Это чего, мне? - изумлялся Сеня, отец кивнул:
- С Новым годом!
Как он заверещал, как запрыгал от радости и повис, обнимая, на бате, вы б только видели! Ещё раз пообещал поступить
- А до лета для практики в морг устроюсь!
- Какой морг? - возмутилась мама
- Пускай-пускай, - подбодрил отец, - он всё-таки врач будущий
И взмывали уже за окном салюты, и крики радости доносились, и все мы вместе вышли. Прежде погладив машину, Сеня воткнул в снег попердулины фейерверка и подожёг
Первый рванул, второй, и вновь земля ушла из-под ног, взорвалась внизу, будь она проклята, я покосился, но не упал - повис на руках Сени
- Ты нормально?
- Да
- Ребят, там в комоде ещё пачка. Сбегайте, принесите, - попросила тётя Оля
И мы поднялись. Я заскочил в гостиную, и потом на кухню, к мусорке, отыскал пластиковую бутылку, достал из кармана куртки тот самый пакетик, как чайный, с тёмным брикетом внутри, и предложил Сене:
- Го? Пока нет никого
- Дерьмо идея
- Да мы быстро
- Всё равно дерьмо
Я уступил - спрятал пакетик в карман, прихватил попердулины
Время ускорилось. Только вернувшись, мы взялись за настолки: монополия, имаджинариум и чёртова историческая "пятница", сделанная тётей Олей для своих учеников, где мне попалась лента с чёртовым Марксом, будь он неладен. Ненавидел его с тех пор, когда в Лужино переехал, и отгадал, конечно...
Уходила еда и выпивка. В животе бряцали, грохотали бои
Сеня совсем захмелел:
- А у Ромы, знаете ли, добавка есть в рюкзаке
- Тссс, - унял я его, - Сеня! Мы это пить не будем
- Да давай
- Это родителям. Как... Это подарок!
- Ну чего ты...
- Ничего!
Сеня махнул:
- И хрен с тобой
К четвёртому часу пошла родня: дядя Сени с женой своей, потом золовка Сениной мамы пришла, принесла пирожков чёрт-те с чем, но вкусных, и расчмокала нас большими губами, мама и папа тёти Оли - интеллигентные старички в очках, и каждого дед Максим встречал протяжным:
- Вернулись!
И приходилось пересказывать всем ту историю, как мы "клад" искали под знаком "12". Такое себе, хоть они и смеялись, и улыбались радушно
- А вы слышали ту историю с проститутками? - спросил дядя
Мы с Сеней переглянулись. Дядя, мужичок с большим круглым лицом, усами, эдакий клише-педофил, продолжал добродушно:
- В квартире отца Алексея
Я покачал задумчиво головой:
- Да, слыхали
- Кому же это потребовалось вызывать в квартиру двенадцать девушек. Что ж это за половые гиганты обитают в Лужине?
Мы с Сеней переглянулись. И затявкали: "Половые гиганты, и где они обитают" "Двенадцать подруг карателя" "Три сантиметра над уровнем моря"
- Так это вы что ли ребят? - румянился тот, - ну вы даёте...
Сеня спросил:
- Дядь Юр. Твоей газете же надо интервью от главных участников?
Дядя Юра сказал, что подумает
Веселье продолжилось. Нас в квартире уже было десять или двенадцать. Деда Максим вновь расчехлил гармошку, и частушки его неслись одна за одной
На телевизоре начинались первые в новом году новости. От голоса дикторов попросились назад салаты и шубы, и мы с Сеней от телевизора отвернулись. Сеня предостерёг:
- Пап, не смотри, тебе нельзя, - и прикрыл ему ладонью глаза, - мам, тебе тоже
- Сеня! Дай новости посмотреть, вдруг важное что
Начинённая спиртом комната понеслась в политическом холиваре. Начались дебаты: я, дядя-добряк и Сеня, а по ту сторону от незримых баррикад - родители Сени да дед, доставший в какой-то момент свой красный билет члена КПСС и ставший запугивать нас прослушкой
Спорили бодро, с задором, страстью, но с уважением, и язык мой, как то нередко бывает в подпитии, рождал обороты похлеще, чем у Набокова, - в общем, дебаты шли высшего уровня, и по итогу дядя Юра даже позвал меня поработать в газету, посочинять какие-то там статьи рекламные
- Языком ты чесать умеешь, - отметил он, - а большего там и не нужно
- А читателей от моих опусов инфаркт не схватит?
Дядя махнул рукой, дядя Серёжа вступил:
- Ну, в таком случае Сене работки подвалит
Я согласился. Деньги были нужны, да и мама с папой всегда видели меня журналистом, вот им я и стану. Неплохой подарок на Новый год, как по мне
Дед прикорнул на лавке. Гости стали собираться
- Куда ж вы, в такую вьюгу-то? - озаботилась тётя Оля, - оставайтесь!
Убрав со стола посуду, тётя Оля на нём же и расстелила. Телевизор и свет погасли, а я вышел, дабы проветриться, в коридор
Напротив двери темнело окно. Праздник заканчивался. В окошке нарисовался Сеня
- Классно у вас, - сказал я
Сеня уставился в пол, потом покивал, спросил
- К твоим сходим?
- Да, завтра, думаю
- Я могу постоять на выходе, если что
- Посмотрим
Из правого кармана выглядывал пакетик. Я потянул его, смял в руке, распахнул окно
- Как думаешь, - сказал я, - они меня простили?
Сеня выдохнул. Створка окна запотела
- Дуть перестанешь - точно простят
С надеждой вырвалось:
- Да! - и я замахнулся, чтобы выбросить к чёрту этот пакетик, но Сеня меня остановил:
- А вот это не надо, - сказал он, - вдруг пригодится, - и потянул за край, выпиравший из ладони
Я позвонил Мише, поздравил его
- Кажется, я догадываюсь, кто ещё двух девах вызвал, - поделился Сеня
Вернулись в гостиную. Здесь, сладко посапывая, лежали в обнимку Сенины мама и папа, дальше - дед, тарахтя дрелью, спал, уткнувшись макушкой в лапти, дядя с женой - на матрасах, и в самом углу два места освободили для нас
Завтра - очень важный день
Мы с Сеней легли на бинтах, и пожелав каждому по спокойной ночи, вскоре уснули