А за окном воробьиным чириканьем разливалась шальная весна. Тихо шелестели молодые листья на деревьях, а солнце наблюдало за детворой, игравшей в салки.
Услышав громкий визг за окном, Баба Аня улыбнулась. Даст Бог, и в её доме ещё затопают крохотные ножки.
Женщина осторожно разгладила лежавшее на столе письмо. От младшего. Несколько минут она смотрела на исписанный лист, а затем взяла бумагу и карандаш:
«Здравствуй, сыночек. Вчера получила от тебя весточку…».
Баба Аня вздохнула.
«Слава Богу, что ранение лёгкое. Лечись, сколько врачи говорят, не спеши выписываться».
Четверых проводила на фронт в один день. Мужа и сыновей
«А если предложат остаться при госпитале, соглашайся. Пожалей мать. Только ты у меня остался, всех война забрала».
Тот страшный майский вечер она будет помнить до конца жизни. Когда почтальон, не глядя в глаза, сунул в руки три одинаковых конверта.
Извещения на мужа и сыновей. Старшего и среднего.
Сжав похоронки в руке, она молча повернулась и вошла в дом.
А утром соседи ахнули, увидев вместо еще молодой женщины пятидесяти лет поседевшую, согбенную горем старушку. Бабу Аню.
«Катя, соседка наша, передает поклон, каждый день о тебе спрашивает.
Вот вернешься, и сразу под венец. Хочу внуков понянчить».
Женщина с грустной улыбкой посмотрела в окно. Дети все так же продолжали резвиться.
«и береги себя. Твоя мама».
Аккуратно сложив письмо, баба Аня старательно вывела: «Красноармейцу… полевая почта…».
***
- Сергей Викторович, можно? – пожилая санитарка заглянула в кабинет.
Заведующий отделением, не отрываясь от бумаг, согласно кивнул:
- Что у вас, Ирина Петровна?
- Вот, она вам ответила, - и на стол лег бумажный треугольник.
Доктор внимательно посмотрел на письмо:
- Знаете, что самое страшное в войне? То, что она закончилась, но она продолжается.
- Для таких, как баба Аня, - тихо добавила санитарка.
- И для них, и для нас, - добавил Сергей Викторович, - можете идти.
***
А за окном воробьиным чириканьем разливалась шальная весна. Тихо шелестели молодые листья на деревьях, а солнце наблюдало за детворой, игравшей в салки.
Услышав громкий визг за окном, доктор улыбнулся. Там, за забором отделения, кипела жизнь. Люди женились, рожали детей, ходили на работу и верили в лучшее.
Здесь же…
Может, болезнь бабы Ани и есть высшая милость небес? Ведь ей тогда принесли сразу четыре похоронки.
Сергей Викторович аккуратно разгладил лежавшее на столе письмо. Несколько минут он смотрел на исписанный лист, а затем взял бумагу и карандаш:
«Здравствуй, мама, у меня все хорошо…».
Автор: Андрей Авдей