Вий 21 века - полная версия

Он подошел к зеркалу и задумался, разглядывая свое изображение: что не так? Высокий рост, подтянутое тело… Занятие спортом на протяжении многих лет отставили на нем свой отпечаток. На него смотрел мужчина лет сорока с очень светлыми глазами и бритой головой.  Да и что оставалось делать? Алопеция брала свое: волосы росли только на теменной части, да и то плохо.
  Он поморщился, вспомнив это слово. На ум сразу пришло: «гоблин», «бритый кактус»,  «череп»… Ему никто и никогда не говорил этого, но когда появлялось желание завести себя, то достаточно было представить, как ему бросают это в след.
  Его не любили. Он знал это и мстил, как мог. Ведь борцов за справедливость всегда не любят, а он считал себя именно таким: рупором  дачного товарищества. А те, у кого все было хорошо, всегда вызывали сильное раздражение. За что? За какие заслуги у них все есть? Почему? Почему именно им, а не ему достаются все блага? Он не мог пожаловаться на жизнь: скромной зарплаты грузчика на жизнь вполне хватало, а то, что оставалось от сдачи городских квартир, вполне покрывало и те желания, что порой возникали. Но это бывало редко. Он и сам не знал: чего хочет в этой жизни. Ничего и всего одновременно….
  Однажды на собрании в товариществе ему бросили: «Ты есть никто, и звать тебя никак». Поначалу он не придал этим словам значения, продолжая что-то доказывать, и стараясь перекричать собравшуюся массовку…
  Смысл сказанного дошёл до него значительно позже… Сволочи! Они еще ответят за это! Он всех их поставит на колени!
  Память услужливо подсказала, как однажды на улице он пнул ногой соседскую овчарку. Бедное животное завизжало, а он испытал ни с чем несравнимое ощущение власти. Он – Бог! Ему все можно! И пусть не думают окружающие, что он кому-нибудь даст спуска. Он – рупор! Он – борец за правду.
  *****
  В глубине сада стоял небольшой домик, служивший своей хозяйке пристанищем в теплое время года. Впрочем, она частенько приезжала сюда и по осени, и ранней весной.  Обогревателя вполне хватало, чтобы обогреть небольшое помещение. Да и много ли ей одной надо? Дети и внуки к ней не приезжали – у каждого была своя жизнь.
     Дома была отдельная квартира, но долг гнал ее на дачу. Она – председатель СНТ! Как же она давно хотела этого! Представляя, как все изменит, наладит жизнь товарищества. Как все будут ей благодарны. Будут, затаив дыхание,  ловить каждое ее слово…
     Женщина встряхнула головой, словно освобождаясь от наваждения, и глубоко вздохнула: сплошное разочарование. Всё, что она хотела сделать, разбивались о камень равнодушия, блокировалось, саботировалось. Если настаивала на своём, то сразу же по товариществу расползался липкий туман сплетен и недовольств. Тоже мне, придумали: «решение принимает правление». Да кто они такие? Она – Председатель! А они? Ни печати, ни права подписи. Одно слово – быдло! Да еще и с претензиями. Сколько раз говорила им, что ей, как председателю, виднее, что надо делать и как. А что толку? Работать все равно не давали…
     Она на какое-то мгновение задумалась, вспоминая, сколько же правлений разогнала за эти три года? Получалось, что три. По количеству лет, что была у власти. Первые ушли сами. Усмехнулась, вспоминая, как придя на очередное заседание, положила на стол диктофон и, неожиданно для всех, закричала в него: «Помогите! Убивают!»  Чего она тогда ожидала? Теперь уже и не вспомнить. Но явно не того, что одна из женщин тоже достанет телефон и включит его на запись со словами: «Я такое шоу пропустить не могу…» Что оставалось делать? Только одно: встать в позу обиженной, что ей не дают работать…
Пришлось с тем составом правления расстаться. Впрочем, это они не захотели с ней работать, а она, конечно же, не настаивала.
Потом было второе правление, потом третье… Каждый раз было все сложнее: сам уходить никто не хотел – всем нужна власть… Но ведь она хитрее? Умнее? Пришлось так все представить, что сами запросили отставки. Ушли. Все ушли… И не только члены правления, но бухгалтера. Не благодарные! Каждого ведь учить надо было! Зазнались! Решили, что они умнее! Теперь не мешают… Но денег нет. Люди перестали сдавать взносы. Считая ее стяжателем и воровкой. И только несколько ближайших подруг по-прежнему поддерживали ее. Да ещё Витек встал на ее сторону. Странный мальчик, конечно. Темный. Но выбирать не приходилось.
     Она вновь вздохнула, уже более трезво давая оценку происходящему: справится ли? Ведь первый раут она уже проиграла? Ну не отдала она печать и документы, так ведь противники сумели обойтись и без этого: заказали дубликаты. И ведь не побоялись, что она будет в прокуратуру писать! В следственный комитет! Ведь не может же так быть, чтобы государство позволило бедную женщину обижать?  Видно – может.
     О том, что она сама уже запуталась в том потоке лжи, что  распространяла в последний год, стремясь выгородить себя, и помятую, что в борьбе все средства хороши, женщина уже не думала.
     Власть хотелось вернуть. Это необходимо было сделать. Это нужно было ей как воздух! Пусть не в качестве председателя, а как серый кардинал, что управляет всем, оставаясь в тени… Но управляет! И молодой изгой, что так мечтал о власти, подходил ей как никто другой.

ЧЕТВЕРТЬ ВЕКА НАЗАД
    Витька прибежал с улицы голодный, но матери не было дома. Оббежав все комнаты, устремился снова на улицу. Заглянул на соседний участок.
     Мать болтала с соседками на веранде. Аромат чая и пирожков ещё больше раздразнил его аппетит, вызывая приступ ярости. Губы плотно сжались, глаза прищурились. Он переводил взгляд с одного женского лица на другое, выискивая повод, к чему можно придраться. Взгляд упал на вскрытую бутылку вина, стоящую на середине стола.
     Вот оно!
    - Ты, шлюха! Только и можешь, что пить и шляться! И про сына своего вообще забыла! А я есть хочу! Проститутка! Алкоголичка!
    Это было так неожиданно, что за столом все замерли. Женщины сидели,  не смея не только возразить ему, но и просто отреагировать. Им, взрослым людям, было стыдно за всплеск его эмоций. Они понимали, что подросток находится на грани срыва, и если ему сказать хоть слово, то его уже будет не остановить. Кто знает, что придет ему еще в голову?
Мать, стыдясь поступка сына, и стараясь казаться как можно незаметнее, ссутулила плечи и, опустив голову,  поспешила домой. Она не произнесли ни слов, чтобы никто не заметил тех слез, что заблестели на её глазах. Витька и раньше позволял себе оскорблять ее. Н, вот так! На людях! Такого раньше никогда не было. Ей было так стыдно, что хотелось провалиться сквозь землю…
     Он все понял по-своему: его боялись. Ему не посмели возразить! Он – Бог! Заставил этих глупых гусынь себя слушать! А раз так, то и впредь он будет говорить и делать только то, что  хочет!
          *****
    Придя домой, она молча поставила сковородку на плитку, положила на неё разогреваться приготовленные с вечера продукты. И что было так кричать? Ведь не маленький уже. Вполне мог бы сам разогреть! Так нет же. Обслуживай его!
     В горле появился комок. Ей так хотелось расплакаться! Ну, за что он так с ней? За то, что растила его одна? Но если его отец козлом оказался, то, что теперь? Всю жизнь её попрекать будет?
     И почему «проститутка»? За что?! Ведь она никогда не давала ему повода так говорить!  «Или, пока не давала?» -  словно где-то у корней волос промелькнула слабая мысль и затихла.
     Слезы продолжали капать из её глаз и стекать прямо в сковородку.
  - Развела тут сырость, жрать будет невозможно! - она вновь вздрогнула, словно от пощечины. И снова промолчала. Врачи предупреждали её, что ребёнок будет нервным. Сказались проблемы в период беременности. Но реальность превзошла все её ожидания! Она родила монстра! И с каждым годом это появлялось все сильнее.
    Женщина вспомнила, как рыдала соседка, не обнаружив котят под крыльцом. Кошка окатилась совсем недавно, но  была на редкость доверчива, и всех подпускала к своему разросшемуся семейству. Три маленьких пушистых комочка. Она вспомнила, как сын взял коробку на крыльце и со зверской ухмылкой отправился на соседний участок. Сложил всех малышей в принесенную тару, отшвырнул ногой кошку. Та отлетела так, что, стукнувшись головой о фундамент, затихла. Женщина вспомнила, как очнувшись, плача от боли, несчастная мать искала своих малышей. Но они исчезли.
  Что сделал с ними её сын, она не знала. Хорошо, если просто утопил. Но мог и просто разорвать их, наслаждаясь воплями боли и безнадёжности. Узнать правду было страшнее, чем не знать её вовсе.
  И она снова промолчала. Уже в который раз. Просто сделала вид, что не заметила, как сын уходил с участка с коробкой, а придя обратно, с довольной миной швырнул её снова в угол. Вдруг, снова пригодится?

ДВА ГОДА НАЗАД
  По утрам он выходил на крыльцо и, словно волк, втягивал носом воздух, чувствуя напряжение, какое бывает  перед грозой.
  Вот оно! Ощущение приближающихся событий! Назревает бунт! И он будет играть в нем не последнюю роль!
  Настроение было приподнятое, и Виктор решил пробежаться, хотя не делал этого уже давно. То погода плохая, то желания не было, а иногда просто хотелось спрятаться от той массы людей, что приезжала на участки по выходным.
  Его внимание привлёк листок, наклеенный на столбе неподалеку от участка. Переводя взгляд, он заметил такие же бумажки по всей улице.
  Не спеша подошел: что там? Неужели опять взносы решили поднять? Или очередное воззвание тех, кто пытался захватить власть на дачах?
  Перед ним, к его удивлению, были стихи. Автор указан не был, но у него не возникло сомнения, что это его соседка. Горластая баба, которая его постоянно раздражала. Впрочем, это было у него наследственное. Её не любила и Лёля, Алёнка, Леночка - его мать.
  Не скрывая раздражения, он сорвал злосчастный листок с текстом со столба. "Вот, сволочи! Власть им не нравится! А сами то они хоть палец о палец стукнули, чтобы хоть что-то изменить? Башня течёт... Но вода то есть! И дороги... Ну и что, что дороже обошлись, чем было запланировано. Но они ведь есть!"
  Он не думал о том, что все это было и раньше, и все работало, функционировало.... Но тогда он не мечтал о власти. А теперь...
  Он огляделся вокруг: здесь прошло его детство, юность… Да и сейчас это – его дом. Это все его. ЕГО! И он будет решать, кому и как жить на дачных участках!
  Скомкав листок с красивым и знакомым с детства словом "Лукоморье", он решительным шагом отправился домой. Бегать уже не хотелось. Было только одно желание - ответить. Заявить себя, и о себе. Ведь и он может писать сказки. Пусть не в стихах. Зато более злые.
  Развернув листок бумаги, он ненадолго задумался: врождённое чувство самосохранения услужливо подсказало ему, что никаких имён быть не должно, иначе получится оскорбление, а за  это придётся отвечать. Хотя за что? За правду? За то, что они все его достали!?
  "В некотором царстве, некотором государстве к власти пришёл Буратино..."
  Он сам не знал, почему решил использовать именно этого персонажа. Просто ему казалось, что так будет больнее: деревянная марионетка, которую дёргают за верёвочки. Именно так представило ему его воспаленное воображение хорошо известный всем с детства образ.
  Для других героев своей истории он не смог подобрать имен. И из под его пера на свет появилась жирная свинья… А вслед за ней и жирный боров...
  Ему очень нравилось это слово: «жирный»! Он упивался им. Ведь сам он был такой подтянутый, спортивный. Просто идеал!  Но идеал чего? Об этом он уже не думал. Это было сложно, да и не хотелось.
  Виктор никогда не задумывался, почему даже слово «жир» вызывает в нем такую ненависть. Но все, кого он знал, и кто имел склонность к полноте, «пивным животам», были счастливы. Они были счастливы! А не он! Значит, вместо него! Поэтому они были его врагами: они наслаждались вместо него!
  «Жирная свинья была всем довольна. Дом - полная чаша, а чтобы не скучать, завела себе борова. А чтобы люди её не осуждали, говорила всем, что вышла замуж...» - он отложил ручку в сторону, представляя, как люди будут читать его творение. На лице появилась блаженная улыбка: он вывернет всю грязь наружу! Какое может быть замужество после пятидесяти лет? Как может кому-то понравиться такая  корова? То ли дело его мама: худенькая, как тростинка. Он вспомнил, как они ездили купаться, и все принимали из просто за обычную пару… Тогда он сказал ей смеясь: «Ну, ты прямо как моя девушка», а та смутилась в ответ…
  Встряхнув головой, и отгоняя воспоминания, он продолжил работать над своим творение: «Она постоянно воровала электричество, и потому жила хорошо», - он не задумывался о том, как по-детски и глупо это звучит. Не хотел считаться и с тем, что жизнь намного сложнее и многограннее, чем ему казалась.  И что люди могут встречаться, влюбляться и жениться в любом возрасте. Он был один. Один! А раз так, то все остальное не имело  права на существование. Никаких пар!
  Если бы соседка была несчастна, умирала с голоду, то он бы, конечно, накормил её, показывая свое превосходство. Но ей было хорошо, а раз так, то ему было плохо.
  Он дописал свое творение и демонстративно развесил на всех досках объявлений, что стояли в разных концах дачного товарищества, и стал с нетерпением наблюдать, когда люди, проходя мимо, начнут знакомиться с его творчеством.
  - Какая мерзость! - услышал он около одного из стендов.
  - Противно! - проговорил пожилой мужчина, скрывая листок со стенда.
  Хотел было рвануть к ним с криком: «Не смейте!», но побоялся.
  И лишь пару старушек, что всегда сеяли среди людей смуту, хихикали, подмигивая ему: дескать, ты молодец, так их всех.
  Так!
*****
  Он лежал на диване и злился. Впрочем, злость - это было его нормальное состояние. Чтобы чувствовать себя на высоте, в хорошем расположении духа, ему нужна была именно она - злость, а лучше ненависть. Ненависть ко всему живому.
  Память услужливо подсказала эпизод из детства, когда он увидел, как мальчишки на пруду ловят рыбу.
  Бамбуковые удочки, а вместо насадки горбушка белого хлеба и банка с дождевыми червями. И радостный смех от каждого пойманного бычка или пескаря.
  Это раздражало, ведь им было хорошо. И это завораживало - они в руках держали чью-то жизнь и могли с ней делать всё, что им было угодно.
  Рыбки были маленькими, но очень верткими. Мальчишки аккуратно снимали их с крючков и бросали в пластиковое ведёрко с водой, где те начинали тут же резвиться. Их жабры раздувались, радуясь жизни... Но недолго: ведёрко было небольшое и ощущение вновь обретенной свободы быстро исчезало.
  Он подошёл ближе, наблюдая за тем, как солнце отливало в чешуе улова.
  - Ну и что вы потом будете делать со всей этой мелочью? - с откровенным презрением, не поздоровавшись, спросил мальчишек. Те, не отвечая ему, продолжали забрасывать леску с насаженным на крючок червячком.
  Один из них протянул руку к банке и понял, что мелкая наживка уже закончилась. Вытянул длинного, сиреневатого, но сильно извивающегося, словно змея, выползка. Подумав оторвал от него половину, прилаживая к крючку, бросив оставшуюся часть снова в банку.
  «Вот оно! А ведь они такие же, как и я! Им тоже нравится разрывать живое на части!» - Виктор едва не задохнулся, осознавая это. Его ноздри стали раздуваться как у гончей, и он невольно сделал шаг вперёд, приближаясь к банке.
  Заметив это, один из рыбачков поднял на него глаза:
  - Чего тебе? - спросил не очень-то дружелюбно, но тот не ответил, продолжая рассматривать червяков. Ему показалось, что он углядел именно того, который лишился половины своего тела. Взял его в руки, поднёс к глазам и... Испытал явное разочарование: выползок не показался ему обиженным судьбой, а, напротив, весьма живым. Словно радовался, что стал короче и легче.
  -Тварь! - воскликнул в сердцах, откидывая его на бетонную плиту дороги. И увидел, что червяк, почувствовав свободу, пытается уползти в сторону. Уползти! Ну, нет! С силой наступил на него ногой, чувствуя, как бесформенная масса растекается по подошве кроссовки.
  -Тварь, тварь! - он с остервенение продолжал втирать несчастного червяка в бетонную плиту. Мальчишки, прекратив ловить, в недоумении уставились на него, дожидаясь пояснений. В их глазах он увидел только удивление и вопрос: что это было?
-Ненавижу! Ненавижу все живое! - прохрипел он и, поддев банку с насадкой носком кроссовки, опрокинул её. Оставшиеся там выползки продолжали копошиться в земле. Это перенести было сложно: подскочив к клубку червей, Виктор стал их давить, заливаясь при этом ненормальным хохотом, переходящим в какой-то животный вой. ОН был сильнее всех в тот момент. ОН творил судьбу! Именно ОН принимал решение, кому жить, а кому умирать!
  Мальчишки вновь переглянулись и не стали ему ничего возражать: что взять с убогого? Молча свернули удочки и, подхватив ведёрко с уловом, отправились прочь от пруда.
  Она смотрела на сына, и вспоминала то, что долгие годы  хранилось в самых дальних уголках её памяти. То, как упала незадолго до родов, и как врач скорой помощи сказал ей, что ребёнок вряд ли выживет - при таком ударе он не мог не получить травму.
     Не уберегла... Не уберегла! Ей было страшно. Страшно думать о том, что ребёнок не родится. Чего она боялась? Того, что больше не будет детей? Об этом она не думала. Елена боялась, прежде всего, людского осуждения: что скажут окружающие? Мать? Тётка?
       - Господи! Сохрани моего ребёнка! Оставь ему жизнь! Господи! Услышь мои молитвы!
       Когда она начала призывать Всевышнего, то движение в её животе прекратилось вовсе, словно последние проблески жизни ушли оттуда. Поняв это, она замерла на миг, пытаясь осознать то, что происходит. А затем, словно её кто-то толкнул в спину, тихо произнесла: "Я готова отдать сына Дьяволу, если он останется жив, раз Бог не хочет помочь мне..."
       К удивлению врачей, принимавших роды, её падение оказалось без последствий, и молодая мать успешно разрешилась  от бремени: по приезду в больницу начались схватки, и женщину отправили сразу в родильное отделение.
     Мальчик родился здоровым, сразу закричал, но... Когда врач взял его в руки, то едва не уронил от неожиданности: младенец смотрел на него! Никакой расфокусированностиво взгляде, как бывает у всех новорожденных! Круглые голубые глаза смотрели не отрываясь, словно оценивали: что ждать от этого человека? Кто он? Враг или друг?
       На мгновение мужчине показалось, что глаза мальчика, словно у пресмыкающегося, закрылись прозрачной плёнкой, и вот он снова смотрит на него не моргая. Затем появилась еле заметная улыбка. Младенец подмигнул ему левым глазом, а затем, обвел взглядом помещение, сморщился и заплакал.
       Врач сморгнул, потряс головой и еле слышно произнёс: "Привидится же такое! Явно пора в отпуск".
       Когда мальчика принесли кормить, Елена вздохнула с облегчением: малыш спокойно спал, хотя окружающие его младенцы вовсю требовали положенное им по часам кормление.
     - Какой спокойный малыш, - с некоторой завистью проговорила соседка по палате, - а мои все горластые на свет появлялись, все есть требовали.
     - А у вас их много? - несколько растерянно поинтересовалась Елена, безуспешно пытаясь дать грудь спящему сыну.
       - Этот - третий, - улыбнулась женщина - дородная особа лет тридцати пяти, - Алешей назову, и будет полный комплект. Старший - Илюшка, средний - Добрыня. А ты, милая, не мучайся так, дай маленькую струйку молочка ему по ротику, он и зачмокает.
     Послушавшись совета соседки, Елена сжала сосок, и брызнувшее молоко попало не только на губы младенца, но и на маленькое розовое личико.
       Женщина вздрогнула, увидев, что на неё устремился совсем не детский взгляд светлых, почти белых глаз её сына. Он, словно оценивал держащую его на руках женщину, и принимал для себя решение: наказать её за такую неосторожности? Или простить для первого раза?
     Елена снова приблизила грудь к лицу сына. Ей показалось, что он поморщился, но от еды не отказался, начав чмокать, как и остальные младенцы в палате.
     - Смотри ка, аппетит появился, ишь, как старается, с какой упертостью лопает, - снова прокомментировала соседка, - как назовёшь то? Имя уже придумала?
       - Виктор, - слегка запнувшись, произнесла молодая мать, - от слова "победа".
     А про себя подумала: "Как то это победа ещё аукнется мне? Упертый! Верно. И очень странный..."
     "Упырь!" - словно затухающее эхо возникло в её голове. Елена вздрогнула и тут же почувствовала, с какой силой, пока ещё беззубые челюсти сына сжали её грудь. Она ойкнула и снова услышала еле слышно: "Сама просила, теперь терпи"....
    "Сволочи! Скоты! Зажравшиеся свиньи!" - эпитеты, один не лице приятнее другого, сыпались из него, как из рога изобилия.
     Елена осторожно, стараясь не шуметь, заглянула в комнату, но он услышал её, резко повернулся, отодвигаясь от компьютера:
     - Жаль, что я не был на этом гребанном собрании. Жаль! Я бы им всем показал, какие они идиоты и быдло! Впрочем... Наверняка многие будут смотреть эту запись на Ю-Тубе...  – женщина,  выдохнув, вернулась в свою комнату. Что она могла ему ответить? Именно ответить, а не возразить! Все возражения сразу же воспринимались в штыки, и снова начинался крик, что был слышен далеко от их дома.
       Она легла на кровать и снова задумалась, вспоминая то, что было раньше...
       - Мама, а мы сегодня с бабушкой в храме были, - глаза её сына блестели не привычным блеском. В них одновременно можно было увидеть и свет, и удовольствие, и какой-то азарт. Сколько ему тогда было? Семь? Восемь? Она не могла вспомнить.
  Тогда её это покоробило: зачем? Зачем её мать потащила Витьку в церковь? Впрочем... Она никому и никогда не говорила, о чём молилась, когда скорая везла её в роддом. Ольга Андреевна была женщиной набожной и, принимая младенца на руки в первый раз, посмотрев в его детское личико, испуганно взглянула на дочь. Та не отвела глаза, что бы себя не выдать, но в душе все сжалось.
       Вечером новоявленная бабушка зажгла свечи во всех углах квартиры. Как только загорелась третья свеча, малыш зашёлся истошным плачем. Она внимательно посмотрела на внука, покачала головой и, ничего не говоря, зажгла ещё две свечи. Ребёнок почти сразу успокоился.
  Елена молча наблюдала за тем, что происходит, боясь услышать то, что и так знала, но мать промолчала.
     Эта тема никогда не поднималась в их доме. Говорить об этом было просто страшно. Но каждый знал о Том, кто появился на свет вместе с маленьким Витюшей.
     Только сейчас, когда Елена осталась один на один с сыном, когда ушли из жизни мать и тётка, она осознала весь ужас того, что натворила тогда, в машине скорой помощи, пообещав отдать сына Дьяволу, если он все же появится на свет.
     Мысли снова перекинулись на воспоминания...
     Вот она, ещё молодая женщина идет по сельской улице... Худенькая, с  фигуркой, словно у девочки... Мужчины оглядывались ей в след, провожая голодными взглядами. Она была для них недосягаема. Королева! Но не для всех... Дядя Коля, каждый раз, когда только мог дотянуться, обязательно хлопал её по попе, словно школьницу, приговаривая при этом: "Ох, и аппетитная ты, Ленка, выросла"... Она обижалась, огрызалась, фыркала... Но её нос ощущал самца, стоящего рядом.
  Женат? Так что же? Она не собиралась замуж. Её тайна не позволяла ей этого... Но она была женщина. Самка! И ей хотелось ощутить на своём теле крепкие мужские руки. Почувствовать запах мужского тела... А дядя Коля вёл себя именно как самец. Он не скрывал того, что она ему нравится, и он не против был бы пригласить её на чашку чая... Жена? Так что из того? Не шкаф - подвинуть можно...
     Елена вспомнила, как дождавшись момента, когда соседка уедет на работу, забежала к дяде Коле за отвёрткой (свою никак не могла найти), а тот позвал её в дом выбрать ту, что ей больше подойдёт...
     Женщина вздрогнула, вспомнив, как услышала крик, переходящий в визг, и почувствовала, как кто-то больно вцепился ей в волосы...
    Тётя Маша, дойдя до автобуса, спохватилась, что забыла ключи от рабочего сейфа. Делать нечего, пришлось вернуться...
    Войдя в дом, она услышала в спальне возню и сразу поняла, что там происходит. Ворвавшись туда, обнаружила, что муженек, спустив портки, собирается отделать молоденькую соседку. Но... Та и не сопротивлялась!
    - Шлюха! - быстро оценив ситуацию и поняв, кто есть кто, вцепилась той в волосы, стаскивая с кровати. Пнула ногой мужа, попытавшегося её остановить. Он схватил жену за руку, стараясь оттянуть от своей гостье. На какое-то время ему это удалось...
     Елена, как была, полуодетая, рванул домой. На счастье, матери дома не было, только Витюша.
  Он внимательно посмотрел на мать, и она второй раз за этот день услышала в свой адрес: "Шлюха".
     В его глазах не было ни осуждения, ни злорадства. Только какая-то недетская усталость.
    - Шлюха, - снова повторил он и отвернулся.
  Елена молча вернулась в свою комнату и снова легла, подоткнув поудобнее подушку. Воспоминания прошлого никак не отпускали её...
    Несколько лет назад неподалёку от их участков по осени грибники обнаружили задушенную девушка. Та лежала в небольшой ямке, слегка прикрытая листвой. Её обнажённое тело было сложено так, будто она при жизни делала гимнастику, пытаясь кончиками пальцев дотянуться до пола. Да так и осталась. Много тогда было разговоров. Кто она? Откуда здесь появилась? Кто-то высказывал предположение, что её привезли сюда в чемодане, потому и поза такая странная. Привезли и бросили подальше от дороги и людских глаз. Но все это были лишь разговоры. Зачем было везти её к дачному посёлку? Логичнее было предположить, что печальное событие произошло поблизости, а девушку просто принесли сюда...
     Елена представила, как в темноте по дороге, вблизи которой нашли убитую, тяжело движется мужская фигура, на плече которого угадывается что-то тяжёлое, закутанное в покрывало.
     Фантазия услужливо дорисовала отдельные детали, словно в кино, приближая картинку: высокий стройный мужчина. Почему-то ей особенно чётко было видно, что вдоль его спины свешиваются тонкие женские руки с холеными пальчиками. Они безжизненно болтались из стороны в сторону при каждом шаге. Все проще! И никакого чемодана: её принесли на плече. Вот почему тело было сложно пополам!
     Елена старалась как можно глубже погрузиться в то видение, что всплыло в её голове. Она, словно присутствовала там, в тот момент: густые сумерки и тёмная фигура. Мужчина свернул с дороги в сторону, продираясь сквозь кусты. Ветки хлестали его по лицу, но он, не замечая этого, продолжал свой путь. Неподалёку проходила заброшенная дорога. Она почти заросла и с трудом угадывалась в темноте. Остановившись, тот огляделся: поблизости располагался полузасыпанный ров. Недолго думая, он сбросил туда тело девушки вместе с пледом. Она упала на спину, раскинув руки в стороны. Красивая, стройная, с маленькими аккуратными грудками... И не уместилась  там целиком...
    Елене показалось, что она услышала, как мужчина хмыкнул и что-то пробурчал себе под нос. А затем, словно плюшевую игрушку, легко вытянул плед из-под тела и сложил его пополам, чтобы оно все уместилось в этой ямке. Сломал несколько веток, с уже покрасневшей осенней листвой, и бросил их сверху.
    И в этот момент он повернулся... Витя!..
     - Мама? Что с тобой? Ты, спишь? - она с трудом открыла глаза и увидела стоящего рядом сына. Он, не очень то церемонясь, тряс её за плечо, стараясь разбудить. - Ты стонала так, что это было слышно в моей комнате.
     - Всё в порядке, - женщина отвела глаза в сторону, стараясь не выдать тот ужас, что только что испытала, - просто дурной сон. Спасибо, что разбудил.
    Она через силу улыбнулась, слегка погладив сына по руке. Тот вздрогнул, словно его ударили, и, повернувшись, молча ушёл к себе, не о чём её больше не спрашивая. Чужие сны ему были не интересны.
    Снова прикрыла глаза... Почти сразу возникла та же фигура - фигура её сына. Он смотрел на неё и улыбался. А потом дико засмеялся, слегка прикрывая глаза, и она увидела, как прозрачная плёнка, словно у рептилии, на время прикрыла его зрачок. Елена не мигая смотрела на него. Вдруг фигура потеряла свою чёткость, и сжалась, превращаясь в ворона. А затем птица взмыла в высь и улетела дико хохоча.
     Женщина в испуге открыла глаза - тот же смех шёл из комнаты её сына....
    А вдруг это и в правду он?
    Сын  постоянно говорил о том, что ненавидит женщин. Особенно молодых. Что все они потасканные проститутки, которым нельзя верить. При этом  каждый раз оценивающе смотрел ей в глаза, словно прикидывал: такая же она или нет?...
     - Мы скоро будем обедать? Или ты так и будешь стоять? - Резкий голос полностью вернул её к реальности, и она, вздохнув, пошла на кухню...
    - Петрович! На выезд! У нас труп. Участковый только что отзвонился...
    Николай Петрович, составлявший отчёт, тяжело вздохнул и с сожалением посмотрел в окно. Типичная осенняя погода: сыро и пасмурно.
    Пока ехали в машине, распогодилось. Уже приятнее: работать будет не так противно. Октябрь.
     На дороге, недалеко от места обнаружения трупа, увидели участкового.
     - Все как обычно: позвонили дачники, собиравшие грибы неподалёку от своего посёлка.  Труп криминальный. Пришлось вызывать бригаду, - он протянул листок, на котором неровным почерком были записаны координаты свидетелей.
     - Ну, пойдём. Показывай свою находку, - проговорил Николай Петрович, пропуская вперёд криминалиста.
     В десяти метрах от дороги пролегала заросшая канава. Когда-то, очень давно, здесь  осуществляли выемку грунта для строительства железной дороги. Получился небольшой ров неровной формы. Но... Время лечит всё, в том числе и землю. С годами ров сильно обмельчал, превращаясь в обычную канаву, покрытую травой. Если бы не разросшийся по краям кустарник, то этот шрам зарос бы быстрее, а так корни замедлили этот процесс...
     Встряхнув головой и отвлекаясь от своих геологических воспоминаний, он постарался переключиться на находку.
     Сложенное пополам обнажённое тело девушки. Сколько ей было? Двадцать? Двадцать пять? Кожа гладкая и ровная. Было очевидно, что сами события происходили  не здесь. Убивали явно в теплом помещении. На шее ярко выделялась тонкая странгуляционная борозда - девушка была задушена. Впрочем,  это уже не было новостью: участковый об этом предупредил сразу, вызывая криминалистов...
     - Ну что там, Михаил Иванович? - поинтересовался он, видя, что эксперт закончил работу и снимает перчатки.
     - Смерть наступила приблизительно сутки назад. Точнее - после вскрытия. Обрати внимания, Петрович, на пальцы жертвы.
     - Они с аккуратным маникюром. Явно в грядках не возилась. Но цвет и... Это то, что я думаю? - следователь с недоумением взглянул в глаза эксперта. Тот выдержал взгляд, утвердительно кивнув.
     - Её пальцы раздавлены. Все десять. Причём сделано это намеренно. Похоже на армейский ботинок с рифлёной подошвой.
Если тебе это поможет, то девушку сначала задушил, а потом уже поглумились над трупом...
     - Я понял. Санитары подъехали. Труп можно забирать?
     - Да. Я с ним здесь закончил.
                *****
     Повторный допрос свидетелей ничего нового не дал. Участковый был парень въедливый и дотошный. И отпросил грибников с особым пристрастием, выдававшем в нем вчерашнего студента.
     Подняли все заявления о пропавших. Ни одной женщины с подходящим приметами среди них не было. Или ещё не хватились, или не местная. Если приезжая, то это и вовсе висяк.
     Николай Петрович снова начал перебирать фотографии с места преступления. Взгляд задержался на раздавленных пальцах.
     "Словно червей копытом давил", - пришло на ум. Он вздрогнул. Повторил это в слух. Прислушался к своим мыслям. Что-то ужасно знакомое. Будто это уже было. Когда? Где? Но было! Точно было!
     "Черви. Черви. Рыбалка. Черви-рыбалка. Давленные черви..."
     Вот оно! Вспомнил! Память, наконец-то, выпустила наружу воспоминания далёкого детства, как ловил на пруду с приятелем рыбу, и к ним подошёл местный пацан их возраста. Никогда он не встречал в жизни ещё такой агрессии, как в тот раз. Ни до той встречи, ни после.
     - Ну вот и начнём с поиски и проверки этого экземпляра, - удовлетворённо проговорил он, захлопывая тонкую папку с новым делом.
Восемь лет назад.

     Анна поежилась, возвращаясь в дом. На улице было не по-осеннему тепло, но взгляд соседа словно обдавал холодом. Молодой мужчина, что жил по соседству, сразу заприметил худенькую маленькую женщину, поселившуюся на участке бабы Мани. У той не было детей, а самой ездить на природу ей было уже тяжело. И когда дальняя родственница заикнулась о том, что хотела бы выезжать за город и проводить там все свое свободное время, она с радостью сдала ей свой участок: и дом под присмотром, и хоть какая-никакая, а прибавка к пенсии. Она была не против и вовсе продать Аннушке участок, но у той не очень то хорошо было с деньгами. А вывезти дочку за город хотелось: свежий воздух, свои огурчики... Да и цветы она любила.
     Если бы не Витюша, что был не очень хорошим дополнением к такой идиллии. Молодой человек жил в загородном доме по соседству круглый год. Возраст самое то, что бы жениться, но... Он был один. Если не считать матери, с присутствием которой он вынужден был мириться. Впрочем, в этом были и свои плюсы: купить продукты, приготовить поесть, постирать, убрать... Да и вела она себя достаточно тихо. В общем, если и докучала, то только своими нравоучениями, с которыми с возрастом он перестал считаться. Вот только постель она с ним не могла разделить. А в остальном... Ну, просто идеальная жена.
     И, наверное, именно поэтому он сразу заприметил черноокую соседку, появившуюся поблизости.
     Женщин вспомнила, как произошло их знакомство. Она так и не поняла тогда, чего от неё хотел этот странный молодой человек. Чего?
     Просто однажды он незаметно подошёл к ней со спины и громко произнёс: "Привет новым жильцам!"
     Это было так неожиданно, что она сильно вздрогнула, непроизвольно вжав голову в плечи, словно ожидая удара. Видя её реакцию, Витюша, а это был именно он, громко расхохотался, откидывая назад голову и закатывая глаза.
     Тогда она подумала, что это случайность, но ошиблась. Сосед стал буквально преследовать её. Отговорки, что она замужем, просто муж в командировке, на него не действовали. Каждый раз, когда он видел, что она вышла за калитку, оказывался тотчас же рядом, приставая с разговорами. Она отшучивалась, стараясь побыстрее от него отвязаться. А однажды решила ответить ему в том же ключе: смотри, а то поддамся на твои уговоры, придётся потом жениться на женщине с ребёнком. А ведь не каждый мужик может терпеть чужих детей. Своих  порой не переносят...
    Восприняв это как приглашение,  он схватил Анну за талию и прижал к себе:
     - А хотя бы и так? Что из того? - его глаза горели не здоровым блеском.
     - Э, э, э! Полегче! Я ведь тебе своего согласия не давала, - она вывернулась из-под его руки и отскочила в сторону. Ишь ты, скорый какой!
     Повернувшись, женщин поспешила на свой участок, зная, что туда зайти он не посмеет. У неё были свои маленькие секреты, о которых она никому никогда не рассказывала: как оградить дом от дурного сглаза, уберечь себя от не прошеных гостей... Вот только семейного счастья наворожить она себе никак не могла. Не получалось. Прожив с мужем несколько лет, осталась одна. А тот, по слухам, недолго грустил. И, уехав в другой город, быстро обзавёлся семьёй.
     Были и другие попытки устроить свое женское счастье, но ей не везло: прилипали в основном те, кто хотел устроиться за её счёт, а не дать счастья ей.
     Может быть, именно поэтому у неё постепенно и развились способности видеть чужое будущее. Чужое, но не своё.
     Молва о её способностях предвидения, как она не старалась скрыть это, все равно просочилась. Иногда к ней забегали соседки: посплетничать, поговорить, посоветоваться.... Что сейчас, что было... А заодно, и что будет. Напрямую не спрашивали. Так, обычные разговоры "за жизнь". Но ловили каждое слово.
     Однажды она не заметила, что пока болтала с одной из них, за спиной возник Витюша. Он внимательно слушал её рассуждения о том, что она чувствует, а когда Анна замолчала, громко произнес: "Ведьма!"  Она вздрогнула, но промолчала, ожидая продолжения. И оно не заставило себя ждать:
     - Может, ты ещё и на картах гадаешь? - в его голосе слышались одновременно и любопытство, и презрение.
     - Может, и гадаю. А тебе то что? - это было первый раз, когда она осмелилась дать ему отпор. Её чёрные глаза свернули огнём: надоело бояться. Да и что он мог ей сделать? Потом она не раз, и не два пожалела о том, что связалась с ним. Но тогда женщина просто не могла смолчать...
     - Цыганское отродье! - бросил он. И, плюнув ей под ноги, быстрым шагом удалился на свой участок.
Шло время, а Витюша никак не мог успокоиться, как какая-то женщина посмела ему что-то сказать поперёк?! Да кто она такая? Мать одиночка? Разведенка? Этого он не знал, а потому особенно злился. Издалека, со своего участка, частенько ловил разговоры матери и дочери о папе, который жил сейчас в другом городе. Это было неприятно, сдерживало. А если и правда приедет и окажется горячим мужиком? Нарваться на мужской кулак как-то совсем не хотелось. А желание отомстить не пропадало. Вот и приходилось действовать из-исподтишка: то пару ужей на участок выпустит, то дрова потихоньку раскидает. Но даже эти мелочи доставляли ему огромное удовольствие: испуганные крики девочки и возмущенный голос её матери.
     Два года пробежали незаметно, и к своему не довольствию однажды Витюша приметил Анну в обществе смуглого мужчины. Это было уже слишком! Те шли рука об руку и смеялись. Они смеялись над ним! Демонстрируя свое превосходство! Эта стерва пренебрегла им ради какого-то грязного бомжа!
     Влетев в комнату, Витюша бросился на кровать и, зарывшись в подушку, стал кусать её и рвать зубами, стараясь заглушить рык, похожий на звериный.
     Когда Елена вошла в комнату, то увидела сына, бьющего подушку кулаками и рыдающего. Он был настолько беззащитен в тот момент, что она, повинуясь инстинкту, бросилась к его кровати.
     Опустившись на колени, она гладила волосы и спину Витюши, понимая, что перед ней уже далеко не мальчик, а молодой мужчина. Тот давно уже вырос, а она и не заметила как: под футболкой проступали накаченные мышцы, сотрясающиеся от плача. Это было так неестественно, что воспринималось особенно жутко и не реально.
     Когда её рука доходила до поясницы сына, тот на миг замирал, а затем вновь содрогался от слез.
     Ей было так жалко его в тот момент, что она забыла и про то, как Витюша появился на свет, и про его жестокость, которую она столько раз наблюдала. И про то, что она с самого детства сына старалась не дотрагиваться до него. А тут... Словно и не было этих двадцати лет ежедневного страха. Елена гладила его спину, проводя рукой то вдоль позвоночника, то оглаживая его плечи, и тихо шептала ему:
     - Не расстраивайся так, мой хороший, она не стоит того. Ни одна женщина не заслуживает твоего внимания. Ты - избранный. Ты - само совершенство. А они все - грязные шлюхи. И все они воняют селёдкой.
     Если бы сын в тот момент спросил её, почему именно "селёдкой", она вряд ли бы нашлась, что ответить. Но он её об этом не спросил. Но, резко повернувшись на спину, не мигая уставился на неё.
     - А ты?
     - А я... Я дала тебе жизнь. Ты не такой как все. Ты - избранный. Тебе многое дано и многое дозволено в этом мире... - в тот момент Елена вспомнила о том, как обещала сына Дьяволу, если тот позволит ему родиться. Но сказать это Виктору она не могла. А сын понял её по-своему...
     Подтянувшись на локтях, он усадил мать рядом с собой, продолжая пристально, не мигая, всматриваться в её глаза, словно гипнотизируя. А затем, обняв за шею, припал губами к её губам...
     В первый момент Елена едва не закричала, не до конца осознавая, что происходит. Но, зная буйный неуравновешенный нрав сына, побоялась сразу оттолкнуть его.
     И в то же мгновение, где-то на уровне макушки, у неё в голове раздался раскатистый дьявольский смех. Она вздрогнула и уловила еле слышный затухающий голос: "Это одна из расплат за мою помощь. Пользуйся..."
     Руки Витюши крепче сжали её плечи. Он был настойчиво, и она поняла, что тот начинает злиться. Глубоко вздохнув, Елена закрыла глаза и расслабилась, понимая, что сама выпустила Джина из бутылки...

     Спустя пару дней Анна увидела тревожные глаза своего нового избранника. Он смотрел то на неё, то в сторону участка Витюши. Его рука непроизвольно поднималась и опускалась, словно стараясь указать на что-то важное. Наконец, мужчина растерянно произнёс :
     - А разве так бывает? Это у русских так принято?
     - Да о чем ты? Я не понимаю! - Анна начинала злиться, понимая, что действительно что-то произошло.
     - Там... Виктор и Елена.
     - И что? Да говори ты толком!
     - Они стояли около забора и целовались...
     - Ну что в том такого, что мать поцеловала сына?
     - Нет, не так, - он помолчал и, закрыв глаза, выдохнул, - как муж и жена...
Николай Петрович собрал со стола все бумаги, сложил их ровной стопочкой и, вместо того, чтобы убрать в сейф, снова пододвинул к себе. Что-то упорно не давало ему покоя в этом деле. Но вот что?
     Где-то то он уже видел подобную картину с раздавленными пальцами. Или слышал? Правда там все было не так ярко выражено. В сводках? Вряд-ли. Там только факт преступления.
     В памяти всплыло совещание в главке, когда один из коллег посетовал, что на его спокойный район свалилось сразу несколько "висяков".
     Следователь вздрогнул и постарался ухватить пришедшую на ум мысль. А ведь это был его нынешний район! Как раз за год до перевода сюда! Надо же, как быстро время летит. А ведь всего то ничего прошло.
     В голове всплыло улыбчивое лицо его предшественника, Андрея Фомича. Как тот радовался, что вышел в отставку. И ведь действительно радовался! Свой огород, скотина, свежие куриные яйца... Недавно он встретил его на рынке с огромной корзиной подосиновиков. Ещё посмеялись тогда: чистый доход, пока налог на каждый гриб не ввели. А введут? Интересно: поголовный или от общей массы?..
     Протянув руку к телефону, задумался... А стоит ли вот так беспокоить человека? Может, проще, просто доехать?
                *****
     Посёлок небольшой, все всех знают. И дом долго искать не пришлось.
     Хозяин возился во дворе. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что надолго его отвлечь не удастся: на самодельном столе возвышалась огромная корзина с грибами. Особенно выделялись подосиновики. Один к одному. Словно их выращивали по специальному заказу...
     Невольно залюбовался, остановившись неподалёку.
     - А, начальство пожаловало! Милости прошу! Но руки не подаю - грязные, - почувствовав на себе взгляд, дружелюбно откликнулся Фомич.
     - Эх, красота то какая! Долго ходил? - Николай Петрович взял в руки один из красноголовиков, разглядывая его.
     - Да не очень. Места то знакомые, - прищурился хозяин, - а ты не ходи вокруг да около. Ведь не для того, чай, через весь посёлок добирался, чтоб на мой урожай полюбоваться...
     - Не для того, - выдохнул гость, кладя гриб на место. - Разговор есть.
     Фомич молча кивнул на лавку возле стола. Пододвинул следователю нож.
     - Седай, коль пришёл. Давай побеседуем, а заодно и подмогнешь.
     Николай Петрович невольно улыбнулся в ответ: а почему бы и нет? Скинул пиджак, засучив рукава, подсел к столу. Присмотрелся, на сколько ловко хозяин орудует ножом, отправляя грибы в таз один за другим. Хмыкнув, принялся за работу.
    - Так что там такого приключилась, что пенсионер понадобился? - не выдержал наконец Фомич, нарушая молчание.
     - А я уж думал и не вспомнишь, пока всех красноголовиков не перечистим...- расплылся его собеседник в широкой улыбке, и тут же, уже серьёзно, продолжил, - помнишь, несколько лет назад пару трупов молодых женщин нашли неподалёку?
     - Помню. Наши. Местные. Девчонки совсем были. Их убили с интервалом где-то в месяц. И практически в одном и том же месте. С разницей всего метров в десять. Тогда ещё шумиха поднялась: серия! Маньяк! Да только все в пустую. Списали на местного бомжа, чтоб перед начальством отчитаться, да потихоньку спустили все на тормозах.
     - А что же родственники? Родители?
     - А что они? У Нюрки только бабка была, да и той до девчонки никаких дел не было. А Светка и вовсе - сирота. Родители в аварии погибли года за два до этого.
     - Фомич, вспомни, было ли что-то особое? Что отличало эти убийства от других?
     - Да ты ведь и сам уже знаешь? - пытливо взглянув на своего приемника, проговорил тот, и, вздохнув, добавил, - было. Руки.
     - Что, руки? - Николай Петрович сделал вид, что не понял.
     - У обеих девушек были раздавлены фаланги трех пальцев: мизинцев, безымянных и средних. На обеих руках. В протокол первичного осмотра это не попало, потому как сразу в глаза не бросилось. А вскрытие делали не у нас, а в области. Иваныч тогда в отпуске был. В общем: обе были задушены руками в перчатках, у обеих незадолго до смерти был секс. Но без насилия. Пальцы, похоже, отдавили уже на месте. Словно стараясь вдавить их в грязь. Потому и след получился не сильный. Сыро. Накануне дождило. Руки просто оказались втоптаны в грязь.
    - Значит, можно предположить, что некто пошёл проводить своих жертв после добровольного секса, а потом что-то склинило, когда проходили возле пруда. Он их задушил, а после своим копытом вдавил Ир руки в грязь?
     - Где-то так все и было.
     - А не осталось, случайно, отпечатка от обуви убийцы?
     - На сколько я помню, армейский ботинок 43-44 размера.
     Николай Петрович вздрогнул, услышав то, что, одновременно, и ожидал, и опасался. Перед глазами снова встали картинки далекого детства... И дикий крик подростка: "Как я ненавижу все живое!", топчущего земляных червяков.
  Виктор пристально смотрел на участок Анны, и ему казалось, что он видит и то, как женщина в доме возится у плиты, и то, как её дети рисуют за столом... И стены этому не были помехой... Впрочем, расположение комнат он помнил, был там когда-то ещё мальчишкой. Помнил и то, что слева, при входе, стояла большая кровать.
     Воображение тут же дорисовало ему картину обнажённой Анны на пестром постельном белье. С распущенными волосами, бесстыдно раскинутыми в разные стороны руками и ногами. Ему показалось, что он поймал её взгляд. Сморгнув, почувствовал, как плоть отозвалась на его мысли. Скулы свело как от пощечины.
     "Стерва! Сука! Променяла меня на какого-то чёрного!" В голове сразу промелькнул калейдоскоп картинок, как можно доставить женщине неприятности. Пусть небольшие, но неудобства.
     Дождавшись наступления сумерек, он взял лопату и, с завидным остервенением, принялся закапывать канаву в конце участка Анны, чтобы вода не могла уходить. О том, что это вонючее болото может двинуть в его сторону, он не думал. Просто был уверен, что этого не случится.
     Посмотрев на свою работу, удовлетворённости хмыкнул: не плохо! Но, явно, маловато. Присмотрелся оценивающим взглядом. Есть! Около забора была сложена аккуратная поленница с дровами. Недолго думая, одним прыжком перемахнул через забор. Раскидать чурбаки было делом нескольких минут. А что? Ведь это угроза его участку! Вдруг, загорятся?
     Чтобы нанести как можно больше урона, старался закидывать поленья в самый центр клумб, красиво обрамлявших дорожки. Услышав, что заскрипела дверь в доме, молча перемахнул по другую сторону забора и, присев на корточки стал наблюдать.
     - Ну, ты посмотри! Вот скотина! Что устроил! Мало того, что дрова раскидал, так ещё все кусты поуродовал! Мерзота! Ну, погоди у меня!..
     - Давай, давай. Бесись! - самодовольно пробубнил тот под нос, потихоньку уползая в сторону своего дома.
     Когда Анна собирала раскиданные дрова, то ей почудился еле слышный смех со стороны Витькиного участка. Резко обернувшись, она заметила в окне второго этажа его улыбающуюся физиономию. Прищурив глаза и закусив губу, она молча продолжила свою работу, решив для себя, что просто так этого не оставит.
          *****
     - Витюша, иди ужинать, - недовольный тем, что его оторвали от созерцания приятной картины - согнувшейся в работе Анны, тот резко обернулся к матери. Хотел, как обычно, грубо ответить, но смолчал, поняв, что это сейчас не лучший способ сбросить свои эмоции. Елена стояла в дверях, не решаясь пройти в его комнату без разрешения. Маленькая, стройная, словно девочка, с большими голубыми испуганными, как обычно, глазами.
     - Какая ты у меня все же хорошенькая, - неожиданно произнёс сын, вплотную приближаясь к ней и, словно волк, втягивая носом её запах.
     Женщина вжала голову в плечи,  опустив глаза. Перед ней стояло большое дикое животное, сопротивляться которому было не в её власти. Виктор молча провел рукой по её волосам. Его губы были плотно сжаты, но она отчётливо услышала голос, который, казалось, шёл ниоткуда: "Боишься? Это хорошо! Это то, что нужно! Значит не будешь сопротивляться..." Голос раздавался у неё в голове так отчётливо, что ошибиться в его словах было просто не реально. "Не бойся... Ведь и ты хочешь этого..."
     Она закрыла глаза, понимая, что не в силах что-то изменить. Тот, кто стоял перед ней, стал без спешки, методично расстегивать пуговицы на её халате.
     "Моя девочка... Моя маленькая..." - она почувствовала мужскую руку на своей груди. Но страха, как в первый раз, не испытала. Напротив, по телу словно прокатилась тёплая волна.
"Главное не открывать глаза... Не открывать... Не смотреть... Не видеть..." - словно молоточки стучали в висках.
     Рука бесцеремонно скользила по её телу, гладила бедра, прижимая к себе все сильнее и сильнее.
     Елена невольно застонала, боясь пошевелиться, и в тот же момент услышала дьявольский смех и почувствовала, как сильные руки отрывают её от пола.
Двадцать лет назад.

     - Колька! Коооолька! - голос приятеля, раздавшийся под окнами, вырвал его из сладкого утреннего сна.
     - Чего тебе? - недовольно пробурчал он, свешиваясь через подоконник.
     - Слышал новость? Опять у соседей трупак нашли. В пруду всплыл! А говорили, что там место тихое, и дно не глубокое...
     - Так, может, сам по пьянке? Оскользнулся, да и слетел? - вставать в такую рань не хотелось, но Николай понимал, что Вовка просто так не отвяжется. Вздохнув, натянул тренировочные.
     - Не, у него башка пробита, - продолжил приятель, дождавшись, когда тот выйдет за ворота, - пойдём посмотрим. Криминалисты ещё там работают.
     - А ты то откуда это знаешь, что они ещё работают? - с нескрываемым удивлением переспросил молодой человек. До пруда было около трех километров. Тропа шла через поля и овраги, и новость никак не могла так быстро дойти до ушей приятеля.
     - Да дед Кузьмич там рыбу ловил. А как увидел, что кипешь поднялся, пригляделся из-за чего, так домой и рванул. Сам знаешь, с его прошлым лучше не светиться.
     Невольно усмехнувшись эмоциональному повествованию друга, Николай трусцой припустил в сторону пруда. Совершать пробежку каждое утро у него уже вошло в привычку. Как никак, а выбранная профессия обязывала держать себя в форме. Он легко поступил на юридический факультет и довольно быстро стал одним из лучших студентов на курсе. Ему прочили карьеру адвоката, а он только смеялся в ответ, мечтая о работе следователя. Погони, преследования, стрельба...
Со временем пришло осознание того, что если дело дошло до стрельбы и погони, значит до того просто плохо работали... Но понимание этого на его любви к спорту это никак не сказалось. И даже на каникулах он не давал себе расслабляться.
А сейчас были именно каникулы.
     Володя еле поспевал за другом. Он был не против погонять в футбол, на спор "кто быстрее" махнуть стометровку. Но вот так: с места и трусцой три километра! Но... Сам навязался. Оставалось только терпеть, сжав зубы.
     - Носом дыши, чучело. А то дыхание собьешь, - беззлобно бросил Колька приятелю, увеличивая темп.
     Добежав до пруда, они увидели подъезжающую скорую помощь.
Приятель оказался прав: Кузьмич и правда новость принёс оперативно.
     Не спеша подошли к толпе, стоящей поодаль от работающих милиционеров, поздоровались за руку со знакомыми местными парнями.
     - Кто это? - спросил Николай, кивнув в сторону тела, которое как раз в эту минуту грузили в машину.
     - А кто его знает. Лицо разбито. Но, явно не из наших. У нас никто не пропадал, - рядом стоял его одногодка из дачников, с кем частенько сталкивался на футбольном поле. Спокойно грыз травинку, пристально разглядывая берег пруда.
     Проследив за его взглядом, Николай заметил булыжник, лежащий в кустах.
     - Ну, у тебя и зрение, - проговорил с некоторой завистью, направившись к работающим оперативникам. Заметил среди суетящихся людей Петровича - бессменного криминалиста области.
     Тот даже не удивился тому, что будущий следователь оказался здесь: всегда был в каждой бочке затычкой, и в курсе всех дел. И как только ухитрялся?
    Дотронувшись до локтя Петровича, и завладев на миг его вниманием, Коля молча показал ему на булыжник, привлекший внимание молодых людей. Проследив за движением руки юноши, криминалист, не слова не говоря, а только кивнув головой, двинулся в указанном направлении.
    Наверное именно с того случая меж них так и повелось - работать молча. Николай Петрович застал ещё своего тёзку Петровича до его ухода на пенсию, и всегда между ними было мало слов. В основном они разговаривали одними глазами, и им этого вполне хватало.
     Осмотрев находку, криминал довольно ухмыльнулся: перед ним было явно орудие преступления.
"Молодец, дружок, всегда будь внимателен к мелочам".
 "Всегда будь внимателен к мелочам"... Николай Петрович повторял себе эту фразу уже много лет. Особенно, если дело заходило в тупик.
     "Итак, что у нас есть из мелочей?" - произнес он вслух. С годами выработалась устойчивая привычка все нюансы проговаривать. Так их было проще систематизировать, выстраивать в логические цепочки.
     - Убита молодая девушка. Причём убита где-то в другом месте, а здесь её просто бросили, - последовал почти мгновенный ответ стажёра, сидящего за соседним столом.
     - Правильно. Тогда второй вопрос: а чего он мог испугаться?
     - Того, что его узнают. И причём это была явно не женщина. Принимая во внимание, с каким зверством он разделался с девушкой, он мог бы пойти и ещё на одно убийство. А вот если мужик, да ещё и крепкий...
     - Да ещё если и знакомый... Что мог бы вопрос задать... Впрочем, мы с тобой кажется совсем зафантазировались. Целый сценарий для кино сочинили, - Николай Петрович улыбнулся стажёру, вспоминая себя двадцать лет назад. Тогда он тоже любил отпустить свою фантазию в свободное плавание, и, как не странно, она никогда не подводила его. - Одно плохо. На месте убийства побывали десятки человек: и случайных прохожих, и те, кого привело туда любопытство. К тому же дорога напротив места обнаружения тела засыпана щебенкой, а раз так, то никаких следов там явно не могло остаться.
"Всегда будь внимателен к мелочам," - снова всплыла в его голове фраза, ставшая по жизни девизом.
     Мелочи. Мелочи жизни. Мелкие предметы. Мелкие букашки, жучки, червячки... Червячки! Стоп! Вернёмся снова к червячкам.
     - Слушай, стажёр, мою команду. А запроси-ка ты у участкового телефончик председателя садового товарищества, рядом с которым все и произошло. Мне нужны списки тех, кто проживает там в возрасте...
     Он прикинул, что пацану, давившему с остервенением червей в его далёком детстве, было приблизительно столько же лет, как и ему. Ну, может быть, года на два тот был постарше.
     Ведь поиски убийцы или, хотя бы, свидетеля с чего-то надо было начинать? Так почему бы именно ни с этого? Все равно мысль о раздробленных пальцах вызывала плотную ассоциацию с далёкими картинами из детства, и с этим тоже надо было что-то делать.
     Когда на следующий день следователь вошёл в кабинет, то первое, что он увидел - улыбающееся лицо стажёра. Оно так сияло, что сложно было удержаться от ответной улыбки.
     - Вижу, накопал что-то. Давай уж, хвались, - усаживаясь на своё место, произнёс Николай Петрович.
     В разложенных перед ним списках с фамилиями и номерами участков было отмечено, где проживали мужчины соответствующего возраста. Стажёр действительно постарался, исключив тех, кто практически не появлялся, или никак не мог подойти под определение "физически крепкий".
Указал он и тех, кто жил там постоянно.
     Одно имя показалось знакомым. Хотя где и когда оно ему попадалось, следователь вспомнить, как ни старался, не мог.
     - Ну, молодец, порадовал старика. На сегодня - свободен. Вчера домой то, небось, после полуночи попал?
     - Не попал, - поступился тот. - На электричку опоздал. В отделе ночевать пришлось.
     - Тогда тем более - свободен, - снова рассмеялся Николай Петрович, - а я, пожалуй, прогуляюсь до знакомого с детства пруда. Посмотрю что и как.
              *****
     Он шёл не спеша знакомой дорожкой, удивляясь, как же все здесь изменилось. Казалось бы, те же забор, колодец, пруд... Но забор весь облез и покосился, а пруд  явно обмелел и зацвел, постепенно превращаясь в болото. И все казалось таким маленьким... Впрочем, когда мы вырастает, то всё, что окружало нас в детстве, уменьшается.
     Так, думая о своём, и вспоминая, как пацаном ловил здесь рыбу, незаметно дошёл до сторожки. Сверился с планом участков, решая, с чего начать.
На дороге, что вела от железнодорожных путей к домам, показалась группа людей. В основном это были женщины. Они шли неторопливо, громко о чем-то разговаривая.
"С автобуса", - автоматически пришла в голову мысль.
     Обгоняя их, вжав голову в плечи и сутулясь прошёл мужчина. Николаю Петровичу показалось, что-то очень знакомое в нём, но разглядеть его как следует он не успел.
     Немного поразмыслив, решил просто прогуляться по улицам.
Машинально свернул на ближайшую улицу. Осень. Народу мало. Листва облетела, и сквозь голые ветки деревьев просвечивали дома. У кого-то заборы были глухие, и это давало ощущение дискомфорта.
     Николай Петрович дошёл почти до конца улицы, когда неожиданно нос к носу столкнулся с тем же мужчиной, что встретился ему несколькими минутами ранее. Было странно, что тот выбрал такой не рациональный путь - в обход всего квартала. Следователю, привыкшему во всем видеть логику событий, это показалось по крайней мере странным. Перехватив его взгляд, и вжав голову в плечи ещё сильнее, странный мужчина, в натянутой на голову спортивной шапке, войдя на участок, поспешил скрыться в доме. Николай Петрович заметил, как на окне второго этажа дрогнула занавеска, за которой была заметна некрупная фигура. Женщина? Скорее всего.
     Пройдя несколько метров вперёд, чтобы не привлекать внимание, он достал из кармана списки. Так и есть. Один из тех, с кем планировалось переговорить, жил именно здесь. Решив не тянуть, раз хозяин оказался дома, он направился к калитке.
     - Хозяева! Хозяева! - несколько раз позвал он, не торопясь входить на чужой участок. Его услышали. Окно на втором этаже приоткрылось и в нем появилось неулыбчивое лицо худенькой женщины.
     - Что вы кричите? Что вам нужно? - весьма не любезно проговорила она, кутая плечи в пуховый платок.
     - Мне нужно переговорить с вашим сыном. Ведь он дома? Я прав?
     - Это не ваше дело. Мы вас не приглашали, - говоря это она стала закрывать окно.
     - Я из полиции, - растерявшись от такой нелюбезности, проговорил следователь.
    - Тем более. Если у Вас есть к моему сыну вопросы, то вызывайте повесткой, официально. И желательно в рабочее время, - усмехнулась она, закрыв окно. Однако от Николая Ивановича не укрылось, что женщина крайне напряжена от его визита. Почему? Это пока оставалось загадкой.
     "Что ж, повесткой, так повесткой", - усмехнулся он про себя. В душе росла уверенность, что это именно тот, кто и был ему нужен. Выяснить, где работал интересующий его персонаж, было уже делом техники. Не в силах удержаться от того, чтобы хоть немного не отыграться за столь нелюбезное общение, послал стажёра вручить повестку прямо на работе. Это была его маленькая месть, удержаться от которой он не смог.
     Вернувшийся в отдел стажёр хохотал с четверть часа, прежде чем смог в красках описать процесс вручения повестки.
     До указанного часа оставалось ждать совсем недолго...
            *****
     Виктор держал в руках клочок бумаги, на верху которого было  написано "Повестка". А ниже указано когда и куда ему надо было явиться. В душе поднимался комок злобы: он во всем винил мать. Если бы эта курица справадила следака более мягко, то на работе не поднялось такого шума. А так на него все теперь смотрят как на уголовника. И так то должность небольшая, но всё таки хоть немного, а выше других...
     Мысли снова перекинулись на этот чёртов листок. Что ему надо? Вроде нигде не светился? Впрочем...
     В памяти всплыла неожиданная встреча накануне того события, что всколыхнуло всю округу, когда обнаружили труп  молодой женщины. Он шёл с работы... Было уже поздно, когда на дорогу, прямо на него, из кустов вывалился мужик. Он был несколько ниже ростом, чем Виктор, но шире в плечах. На глаза был надвинут капюшон. Не ожидая кого-либо встретить в этот час, мужик так резко дёрнулся, что его головной убор слетел назад, и в темноте блеснули полыхающие ненавистью глаза. В них было что-то нечеловеческое, звериное, что явно указывало на опасность.
     Невольно сделав шаг назад, Виктор усмехнулся:
     - Извини, не курю. Угостить не могу, - и, обойдя опешившего от такой наглости мужика, припустил трусцой домой.
     Он никому не говорил об этом, но, идя рано утром на работу, решился всё же заглянуть в те кусты, откуда выскочил тот мужик. Вначале он не заметил ничего примечательного, но, сделав пару шагов вглубь, увидел скорченное обнажённое тело с длинными волосами. Было понятно, что женщина уже мертва, и что помочь ей он ничем не сможет, а потому... Потихоньку выйдя снова на дорогу, он припустил на работу...
     Как? Как следак мог узнать, что он там был? Ведь за то, что он не вызвал наряд, скорую... За это тоже предусмотрена уголовная ответственность! Где же он прокололся?
    Осторожно постучав и дождавшись приглашения, вошёл в кабинет.
     Собственно ничего неожиданного его там и не ожидало: за столом сидел следователь, с которым он столкнулся у собственной калитки.
     - Прошу, - кивнув на стул, пригласил присесть. - Как Вы и просили, точнее, как попросила ваша матушка, повестка Вам была вручена на работе. Чтобы начальство сразу было в курсе, что беседа наша носит вполне официальный характер...
     Сложно было не заметить, что следователь получает определённое удовольствие от своей маленькой мести. И ведь, зараза, и придраться то было не к чему! Виктор почувствовал, как внутри него поднимается волна гнева, словно вновь просыпалось его второе "я". Он давно уже понял, что далеко не все, что он делает, делает именно он. Чаще всего его сознание в какой-то момент просто отключалось, а потом он обнаруживал себя только что проснувшимся, или стоящим совершенно не в той точке, о которой помнил. Он не раз замечал, что люди сторонятся его, но раньше приписывал это тому, что его просто боятся. Его силы, его напора... Хотя в душе он был трус, и как никто другой, знал это. Но был уверен, что другие этого не замечают.
     Да, он знал, что в нем живут двое, но контролировать мог только одного. Второй сам диктовал ему условия жизни. Отдать должное, этот тандем не очень то и удручал его. Второе "я" было очень хитрым, изворотливым и удачливым. Оно ни о чем не просило, просто управляло его телом, мозгом и желаниями. Но это приносило определённые удовольствия и власть.
     - Ваш паспорт, пожалуйста, - проговорил следователь, кладя перед собою листок для протокола допроса. Он вспомнил, откуда ему была знакома фамилия человека, сидящего перед ним: участковый взахлеб рассказывал о странной парочке, регулярно строчившей пасквили на председателя, прикрываясь борьбой за справедливость. Причём делали это настолько не умно, что давно заслужили репутацию склочников. Хотя собственно заявления, что они приносили, были оформлены с юридической точки зрения достаточно грамотно.
     Записав в шапке протокола паспортные данные, Николай Петрович на какое-то время задумался, глядя в лицо сидящему перед ним мужчине, а потом решительно отодвинул листок в сторону.
     - Почему ты так ненавидишь все живое? - неожиданно переходя на "ты", произнес он.
     - А за что мне его любить? - не ожидая такого вопроса, выпалил Виктор. - Только человек - венец природы, да и то не каждый. А остальные... Кошки, собаки... Они только гадят, мяукают, лаят, нарушают тишину, и плодятся, плодятся... Засоряя экологию ещё больше.
     - Кошки, особенно за городом, ловят крыс, - осторожно, стараясь не спугнуть собеседника, вставил следователь.
     - Крыс! Крыс? Да что вы знаете об истреблении крыс! Ни одна кошка не может сделать то, что сделает человек. А всего то надо - поймать одну... А потом, пригвоздив её к земле, чтобы не убежала, но была жива, облить керосином и поджечь... Боль! Страх! Ужас! Они передаются на километры, и собратья в панике покидают не только ваш дом, но и соседние... На несколько лет... - его глаза заблестели странным блеском, как бывает у одержимых. Видя это, Николай Петрович почувствовал, что у него сводит скулы, но решил продолжать:
     - А что тебе сделали обычные букашки? Бабочки? Червяки? - он не сомневался, что перед ним именно тот пацан, что испортил в далёком детстве рыбалку. А последовавший за этим ответ, стал ещё одним доказательством этого.
     - Бабочки... Они превращаются в куколок, затем в гусениц, а те жрут все подряд. Хотя сами, как и червяки - это обычная слизь! Бесполезная, и даже вредная! Её надо давить, давить, давить! - он вдруг на какое-то мгновение прикрыл глаза, и следователю померещилось, что на них появилась плёнка, как двойное веко рептилии.
     Сморгнув, отгоняя наваждение, и видя, что Виктор почти потерял контроль над собой, задал тот вопрос, ради которого все это и начал:
     - А женщины? Это тоже как червяки? Их тоже надо давить? - тихо произнес он, пристально глядя собеседнику в глаза. Тот, словно налетел на бетонную стену, и совершенно другим, испуганным голосом произнёс :
     - О чем вы, начальник? - глаза его бегали словно у младенца, но никак не могли ни на чем сфокусироваться.
     - О той женщине, что обнаружили неподалёку от вашего дачного товарищества. Или, скажешь, что тебя там не было?!
      Словно пригвожденный к полу червяк, о котором всего мгновение до того, Виктор говорил следователю, он замер, уставившись ему в глаза не мигая, а затем с облегчением усмехнулся.
     - Был. Но не вечером, а утром, когда шёл на работу.
   - Я ничем не мог ей помочь. Она была мертва. И, судя по всему, давно. Я не подходил к ней близко, - тихо проговорил он, не отводят взгляда от следователя. - Земля была мокрая, и я бы оставил следы.
     - Но ты их оставил накануне, - усмехнулся Николай Петрович.
     - Мужчина, широкий в плечах, ростом немного ниже меня, короткая шея, злые глаза... - глядя куда-то за плечо собеседника, словно во сне, проговорил Виктор. - Он выскочил из кустов неожиданно, едва не сбив меня. Мне показалось, что в руке у него что-то блеснуло, но я не уверен. Было темно. Я думал потом об этом: нож? Не похоже. Возможно, большой перстень. Хорошо отполированный, - он надолго замолчал, но, видя, что его не торопят, снова продолжил, - я был уверен, что в тех кустах что-то обнаружу, но не ожидал, что это будет обнажённое женское тело.
     - Почему ты не вызвал полицию?
     - В тот день на работе должна была с утра приехать проверка. Опаздывать было нельзя. А ей я все равно не мог помочь... Когда возвращался, то её уже обнаружили.
     Николай Петрович пристально смотрел в глаза сидящего перед ним человека. Плечи того опустились, словно он безумно устал, сбросив с себя непомерный груз. Но одно было очевидно - он не врал. И ещё: он видел убийцу. Видел! А раз так, то Виктор - свидетель. И очень ценный.
     - Ты сможешь его опознать? Если встретишь?
     - Зачем? Ему все равно ничего не будет... Таких не сажают. Максимум, что ему грозит, это психушка...
     - Ты хочешь сказать... Что знаешь его? Или видел раньше?
     - Знаю - это громко сказано. Видел - да. И не раз. По молодости встречались на футбольном поле. Потом просто на улице... Да и вы его хорошо знаете, - он снова взглянул в глаза следователю, и опять тому померещилось, что на него смотрит рептилия.
     - Кто он? Может быть, помните его имя? - снова переходя на "вы" переспросил Николай Петрович. Он пододвинул бланк протокола допроса, готовясь заполнить его. И неожиданно услышал :
     - Без протокола. Помните, с кем были на рыбалке тогда? Когда мы встретились первый раз? Я ведь тоже имею хорошую память... И мужик тот..., - он снова замолчал, не желая высказываться до конца.
     Его собеседника словно обдало жаром... Он прекрасно помнил тот день, и того парнишку с кем регулярно ходил на рыбалку... Жизнь развела их в разные стороны. Особенно после того, как отца приятеля посадили... Впрочем, тогда они ещё общались. А вот когда Колька поступил на юрфак, то их дружбе точно пришёл конец...
     - А под протокол? - понимая, что тот откажется, всё же задал  вопрос.
     - Не знаю. Не разглядел. Было темно. На голове капюшон. Видел издалека.
     - Хорошо подготовился, - усмехнулся Николай Петрович, снова откладывая ручку в сторону.
     - У меня выхода нет, - пожал плечами Виктор. Мне ещё жить здесь, а дом спалят - что я делать буду?
     Понимая, что и так узнал больше, чем мог ожидать, следователь молча подписал повестку и протянул её посетителю. Тот так же молча взял её в руки и покинул кабинет.
     Едва он вышел на улицу, как глаза его снова приобрели оловянный отблеск: он слишком долго держал себя в руках, уговаривая своё второе "я" не вмешиваться. Но нервное напряжение необходимо было снять.
     Проходя мимо станционных построек, он заметил небольшую стаю собак, что кормились на местной помойке. Их было много, и он с досады пнул по валявшейся рядом пластиковой бутылке - с такой оравой связываться было опасно.
     Бутылка оказалась плохо завинченной, и ему на ногу брызнули остатки фанты. Грязно выругавшись, и снова пнув ни в чем не виноватый пластик, он перешёл на лёгкий бег, стремясь скорее домой. Хотелось есть. А главное, дома была мать, на которую можно было скинуть свои эмоции. Как никак именно она была виновата в том, что ему сегодня пришлось расколоться, словно ореху. Выйти из тени. А это в данной ситуации было совсем ни к чему.
Несколько лет назад

    Увидев идущих по проулку Елену и Виктора, сердобольная Михайловна сразу же направилась с забору, чтобы посудачить.
     - Никак, с бани?
     - Да вот, как и планировали, - Елена улыбнулась соседке, что делала крайне редко.
     - Вот смотрю я на вас и диву даюсь: состоятельные люди... Ну, уж явно, не бедствуете, а бани своей нет. И охота каждый раз общественными то пользоваться? Ещё заразу какую подхватите... Да и идти то далековато...
     - Что вы все время каркает?! - как всегда на повышенных тонах влез Витька. - Ваше дело какое? Вон, в зеркало на себя лучше посмотрите: весь глянец с кожи себе смыли, одни морщины висят, как пустой курдюк.
     - Милааай! Да ты что ж это так взъелся то? Я ведь плохого то ничего тебе не сказала. А то, что кожа у меня обвисла, так мне восьмой десяток уже... Посмотрим, какой ты да твоя мамка в этом возрасте будут, - обиженная на такое хамство, Михайловна поковыляла от забора вглубь участка.
     - То же мне, грамотеи, - никак не мог он успокоиться, говоря уже в пустоту.
     - Да успокойся ты, сынок. Люди глупы, и ты это знаешь. Чем больше моешься, тем больше смываешь природный жир, что охраняет кожу от пересыхания. И, самое главное, тем и потеешь больше. Ведь поры закрываются не естественным жиром, а грязью.
     - Какая ты у меня... Словно девочка, - сын с улыбкой взглянул на мать. Елена подняла на него глаза, встряхнула головой и рассмеялась. Виктор редко разговаривал с ней так спокойно, и с такой любовью.
     Любовью... Она замерла на миг, а затем поспешила в дом...
     То, что мыться достаточно всего два раза в месяц, она вычитала в каком-то журнале. Доводы ей показались убедительными, и она решила попробовать.
     Через несколько месяцев кожа на лице и шее подтянулась, перестала шелушиться, приобрела упругость... Зимой все бы ничего, а летом, особенно в жару, было тяжко. Но и здесь она приноровилась: обливала ноги колодезной водой. По коже проходил лёгкий спазм, и это спасло от жары.
     "За все в этой жизни надо платить", - она часто слышала эту фразу, звучавшую у неё в голове бестелесным бесполым голосом. Впрочем, голос, скорее всего, был мужской. Но какой-то необычный, дьявольский... Он управлял её жизнью с момента рождения Витюши, и она привыкла ему подчиняться. Иногда ей становилось действительно страшно от того, что она сотворила и продолжала творить, но остановиться она уже не могла. Пыталась ходить в церковь, соблюдать все праздники и посты... Но тому, кто забрал её душу, это только нравилось. Смирение - вот что он видел во всех её действиях.
              ******
     Виктор вышел и закрыл за собой дверь, но ощущение его присутствия все равно осталось. Хозяин кабинета невольно поморщился: понятно, конечно, что человек после работы, спешил, но... Не до такой же степени! В комнате повис удушливый запах смеси сильного густого пота и одеколона.
     Тошнотворный, давящий. Словно человек не мылся месяцами... Но он не был похож на бомжа? У него был дом... А раз так, то и возможность следить за собой?
     Николай Петрович подошёл к окну, открыл форточку. Уже стемнело. Осень. Да ещё мелкий дождь добавлял на улице темноты и делал её более не уютной.
     Неожиданно следствие повернуло совсем в другую сторону. Ещё вчера он не ожидал, что воспоминания из детства о юном отморозке, что давил червей во время их с приятелем рыбалки, смогут так все изменить. И он прекрасно понимал опасения Виктора за свою судьбу, если его участие выплавит наружу. Сказать, что тот был ему неприятен - это ничего не сказать. Но... Он был такой же человек, как и все. И, к тому же, ценный свидетель...
     Снова подсел к столу, машинально стал крутить в руках карандаш... Это помогало сосредоточиться. Затем решительно пододвинул к себе блокнот и быстро стал писать:
"запрос по месту жительства" - зачеркнул. Он и так знал, как и чем живёт его бывший друг, а ныне подозреваемый Андрей Борисович.
     А ведь действительно Виктор правильно заметил, что тот носит на руке печатку. Когда-то это была дешевка из белого металла, изображавшая череп с рогами. Но с годами, повзрослел и заматерев, он заказал себе такую же уже из серебра. И выполнена она была более профессионально, с прорисовкой всех деталей...
     Нагрянуть сразу с обыском? Глупо. Он мог давно избавиться от тех ботинок, отпечатки которых были найдены на месте преступления... Или преступлений? Интуиция все больше настаивала, что прошлые два убийства и новое - дело рук одного человека... Что же произошло? Что послужило спусковым механизмом для этого?
     Ответов на эти вопросы пока не было.
     Подержав в руках телефон, отложил его в сторону: привлекать стажёра в данном случае было нельзя. И спугнуть мог, да и для парня опасно...
     Зуммер сотового вывел его из раздумья - жена интересовалась, когда его ждать к ужину. Мелочь, но на душе стало тепло и приятно.
Посмотрев на часы, засобирался домой. Хоть сегодня прийти вовремя, а встретиться с Андрюхой можно и завтра...
В последнее время Андрей себя чувствовал неуютно. Волнами накатывало ощущение, что ему на горло накинули верёвку, и то затягивают её, то вновь ослабляют... Да ещё на работе едва не влетел в аварию... Хорошо, что обочина была свободна, и что она вообще была...
     На улице взорвалась петарда-шумиха и он вздрогнул. Снова огляделся, как будто сама обстановка могла прояснить ему то, что так напрягало его...
     Впрочем, отчего напрячься, ему было... Память услужливо распахнула перед ним картину того вечера, когда он задержался в рейсе и, поняв, что глаза слипаются, решил не рисковать, а заночевать в одном из карманов, прямо на дороге. Час был поздний, и машин практически не было...
     Неожиданно для него, картинка изменилась, и он вспомнил, как несколько лет назад стал невольным свидетелем массового убийства бандой отморозков пассажиров легкового автомобиля, остановившегося для смены колеса. Приблизительно такое же время, та же дорога (ох, как же он её ненавидел!) похожий карман... Он спал, когда услышал выстрелы. Не включая свет, сполз ещё ниже, что бы не быть замеченным. Кто-то подошёл вплотную к машине. Похоже, двое. Немного потоптавшись, удалились. Что его спасло тогда? Возможно то, что номера на фуре были не местные: он перегонял её издалека...
     Когда все стихло, он потихоньку выполз из кабины... Двое мужчин и женщина... Судя по возрасту, семья... Все мертвы...
     Тогда он не стал вызывать полицию, а просто уехал. Ни с его биографией. Да и помочь погибшим он уже ничем не мог. К тому же, ни одной машины за это время не прошло по трассе, и того, что он там был, никто не видел. Свидетелей нет...
     Впрочем, как оказалось, были, но узнал он об этом позже...
     Пацаны под окнами взорвали ещё одну шумиху.
     - Чтоб им! - проговорил в сердцах... Но мысли пошли уже в другом направлении. Вспомнилась другая встреча на дороге.
     Ему оставалось проехать всего несколько километров до кафе, где он привык останавливаться. Но глаза предательски слипались. Не помогала ни холодная вода, ни приоткрытое окно. Поняв, что не дотянет до точки, свернул к обочине, вот только заснуть не успел: визг тормозов, хлопнувшая дверка автомобиля и визгливый молодой голос:
     - Да и проваливай! Дура! Сама приползешь!
     А через несколько минут в кабину к нему постучали...
     Молодая женщина, достаточно аккуратно одетая. Её глаза были заплаканы, и на них на удивление почти не было косметики. О таких говорят "чистая". Но встретить такую здесь? Да в такой час? Это было удивительно.
     - Простите, вы не могли бы мне вызвать такси. Я готова оплатить звонок, просто мой телефон разрядился...
     Он пристально посмотрел ей в глаза, и протянул мобильник:
     - Не советую. Денег обдерут достаточно, а ждать придётся машину долго.
     - Что же мне делать? - растерялась девушка. Похоже, весь её порыв, когда она выскочила из машины кавалера, уже прошёл, и теперь стало появляться состояние лёгкой паники. Он улыбнулся и протянул руку.
     - Для начала залезай, а то вся дрожишь, - проговорил, протягивая руку. Та отшатнулась как от пощечины, глядя на него перепуганными глазами.
     - Да не трусь ты, коза, - невольно рассмеялся, видя её реакцию, - не трону.
     Холодный ветер и перенесённый стресс уже вовсю начали пробирать её. Губы предательски задрожали. Она оглянулась по сторонам и, протянув ему руку, залезла в кабину.
     - Ну, давай, рассказывай. Все равно сон уже перебила, - произнес Андрей, поворачивая ключ в замке зажигания. Уж оставшиеся несколько километров теперь он точно не уснёт...
          *****
     В свой кабинет Николай Петрович
явился раньше обычного: собирался дождь, тучи приобрели свинцовый оттенок, а работать мокрым не хотелось. К тому же работа на сегодня была запланирована с бумажками.
     Достал из сейфа дело девушки, обнаруженной недалеко от дачных участков, и снова, в который раз стал внимательно читать протокол осмотра места преступления и отчёты эксперта: что-то от него все же ускользало... Но вот что?
     Представил себе встречу Виктора и Андрея... Нет... Мозаика не складывалась. Он знал о вспышках гнева друга детства, о его неуравновешенном характере... Что и доводил его дважды до тюрьмы... Но знал так же и о том, что тот никогда не пройдёт мимо голодной бездомной животины. А тут девушка... Он мог поверить в то, что в порыве ярости Андрей мог ударить, мог даже придушить... Но глумиться над телом? Нет! Не мог он этого сделать! Не мог!
Девушку звали Катей. Слегка отогревшись и придя в себя после недавнего приключения, она рассказала, что парень, умчавшийся в ночь на машине, вызвался подвезти её домой после вечеринки у одной из её сокурсниц. Девушка хотела вызвать такси, но подруга отговорила, говоря, что Тимур хороший парень и водит классно...
     В этом она убедилась достаточно скоро: съехав на МКАД, молодой человек постарался выжать из машины всё, на что та была способна. Он перестраивался из ряда в ряд, обгоняя попутный транспорт, лихо закладывал резкие виражи, заставляя резину визжать. Казалось, ещё немного, и они просто перевернуться. Катя в голос кричала, прося его прекратить эту гонку, но он лишь смеялся в ответ, говоря, что он - мастер, и ей не стоит бояться...
     А потом он свернул в сторону загорода... И Катя поняла, что за эту ненормальную гонку ей придётся заплатить... Стараясь говорить как можно более спокойным голосом, она попросила остановить машину. Тот лишь рассмеялся в ответ. Его глаза блеснули в темноте не здоровым блеском, и девушке стало ясно, что Тимур под кайфом. Поняв, что тот не выпустит её просто так, она начала хвататься за руль. С трудом выровняв машину, Тимур немного пришёл в себя, свернув к обочине, где стояла фура...
     - А остальное вы знаете, - закончила Катерина свой рассказ.
     Незаметно за разговорами  подъехали к заправочкной станции, где круглосуточно работали кафе и небольшой магазин.
     Жизнь здесь постоянно кипела, так как до ближайшего места, где можно было не плохо поесть и отдохнуть, было более 30 километров. Для уставшего водителя, что едет на пределе своих сил, борясь со сном, это солидное расстояние.
     Андрей заказал кофе. Есть ни ему, ни Кате не хотелось...
     Когда он проснулся, сидя за столом, то Кати рядом уже не было. Оглядевшись, он подошёл к девушке, убирающей со столиков в зале:
     - Простите, вы не видели мою спутницу?
     - К ней подошёл молодой человек, и они вышли...
     Андрей перебирал в голове все возможные варианты, но никакого действительно здравого объяснения на ум не приходило: Катю увидел кто-то из проезжавших мимо знакомых? Не похоже. На заправке оказался Тимур? Тоже мало вероятно. Но тогда, что ещё оставалось?
     Он обошёл стоящие на пятачке машины, вглядываясь в окна. Их было не много. Из большегрузов - только его. Ещё раз подумалось, что очень уж странно его срубило на сон. Хотя, после аварии с ним иногда такое происходило...
     Удивился, что замок на прицепе фуры плохо закрыт. Впрочем, он ехал порожняком, и брать там было совершенно нечего. Так и не решив для себя задачку, куда исчезла девушка, залез в кабину и поехал дальше...
          *****
    Николай подошёл к дому Андрея и остановился в стороне, наблюдая за бывшим приятелем. Тот по-хозяйски наводил на участке порядок. Он не признавал высоких глухих заборов, и сейчас следователю это было на руку: весь двор был как на ладони.
     Почувствовав на себе чужой взгляд, Андрей поднял голову, и сразу же встретился взглядом с бывшим другом. Молча вытер руки ветошью, откинул её в сторону. Подойдя к калитке, распахнул её.
     - Проходи. Не поверишь, я ждал тебя. Причём ещё несколько дней назад, - за его внешним спокойствием сквозила какая-то обречённость, и не почувствовать её было сложно.
     - Так почему сам не пришёл? - Николаю Петровичу не хотелось самому начинать тяжёлый разговор. Он прекрасно понимал, что если Андрей его так встретил, то тому было что сказать. Не нужно только торопить...
     - Имея две ходки? - тот горько усмехнулся, - можно подумать, что меня кто-то стал бы слушать. Да к тому же все так совпало, что и сказать то мне в свое оправдание нечего. И вины нет, и доказать вряд ли получится... Сразу надо было... Растерялся...
     Он надолго замолчал, закурив и уставившись в одну точку, словно пытался разглядеть там события того вечера...
          *****
     - Когда я приехал в посёлок, то шёл дождь. На базу гнать фуру не хотелось. Потому просто повонился и предупредил, что под погрузку встану завтра по графику. Я на остановке заметил, что дверь на прицепе плохо закрыта, но, сам не знаю, почему, не поправил. Возможно, был просто расстроен... А тут... От торможения, замок полностью слетел, а там...
     Он набрал полную грудь воздуха и трясущимися руками прикурил следующую сигарету:
     - Это была Катя. Полностью раздетая. Она выпала мне под ноги, и я даже не сразу понял, что произошло... Перепугался... В панике загрузил её обратно и погнал машину в сторону базы...
     - Почему ты выбросил её тело в посадках? - голос Николая Петровича прозвучал очень громко, хотя он старался сдерживать себя.
     - Да не знаю я! Вперёди у деревни стояла патрульная машина, потому и свернул к переезду, чтоб не успели затормозить...
     - У девушки раздроблены пальцы, - тихо проговорил следователь. - Зачем? Зачем ты это сделал? За что?
     Он смотрел прямо в глаза Андрея. И видел, что удивление бывшего друга было искренним:
     -  И ты думаешь, что я на это способен?... Когда я приехал к посадкам, то старался к ней не прикасаться... Только достал Катю вместе с тем одеялом, что лежало рядом с ней, когда я её обнаружил, и отнёс вглубь от дороги...
     Он смотрел на Николая со все возрастающим интересом... Как? Почему? Ведь этого не было! Наоборот, вначале, обнаружив девушку, и надеясь, что она жива и ей можно помочь, он пытался согреть её пальцы... Но они были ледяными... Но целыми... Целыми!
     - Когда я выскочил на дорогу, то навстречу мне попался один хмырь из местных...
Несколько лет назад.

     В глубине сада, в маленьком домике горел свет. Худенькая пожилая женщина задумчиво смотрела в окно, не замечая того, что чайник уже давно закипел. Она и дальше продолжала бы так стоять, если не кошка: вспрыгнув на стол, та задела пустой бидон, скинув его на пол.
     - Кыш! Пошла прочь, зараза! - взмахнула полотенцем и, обернувшись, заметила вовсю надрывавшийся чайник. Поспешно выключила плиту.
     За калиткой послышались голоса. Она поморщилась - разговаривать ни с кем не хотелось. Особенно после того, что произошло накануне, когда приятельницы уговорили её съездить на службу в церковь. Дескать, место старое, намоленное. О чем Боженьку попросишь - всё сбудется... А о чём просить, ей было: стул председателя дачного товарищества под ней качался чем дальше, тем сильнее... Зря! Всё зря!..
     Она плохо помнила детали. Ей казалось, что от духоты просто закружилась голова... Но произошло это тогда, когда батюшка в церкви начал отчитку бесноватых... Внутри неё словно что-то поднялось, схватив за горло, дико захохотало... А очнулась она уже на улице, видя перепуганные лица своих товарок.
     Она ощупала солидную шишку на затылке. Поморщилась. Выдуло целое яблоко, и ужасно болело... Похоже она не просто упала, а билась головой о каменный пол...
     Одно плохо... То, что раньше было только её тайной, теперь станет известно всем... Не удержать чужие языки за зубами. Не удержать...
     За спиной итак уже начали шушукаться... Идя утром за молоком, услышала сказанное кем-то за спиной: "Вон, бесноватая пошла". Она резко обернулась - люди отводили глаза в сторону, стараясь не встречаться с ней взглядом, а кто-то осенял себя крестом...
     Она так и не решила для себя: хорошо это или плохо? Просто теперь стало более понятно, что (или кто?) управляет её жизнью. Словами это называть не хотелось... Ведь слово материально. А так... Кто знает, вдруг, всё же, ошибается?
     Налив чай и, сгорбившись ещё сильнее, опустилась у стола, вспоминая, как тот, кто жил в ней, в самый неожиданный момент брал инициативу в свои руки, и тогда глаза её сами собой закрывались, а окружающие слышали утробный, слегка с хрипотцой, голос.
     Раньше вокруг неё постоянно слышалось: "Артистка!", и даже тот, кто поддерживал её,  считали, что она просто хорошо играет. А теперь - "бесноватая"...
     И только Витюша относился к ней более сочувственно, чем другие. Особенно в последнее время... Теперь она понимала, почему... Только его бес был намного сильнее... Он не бесился в храме, а подпитывался там той энергией страха и слабости, что несли туда "рабы божие"...
     Громко хлопнула калитка, и женщина вздрогнула: Витюша! Вот уж кого она точно не ждала сегодня увидеть...
     - Добрый вечер, - несколько смущённо поздоровался мужчина, краснея, словно мальчишка.
     - Добрый, - настороженно, дожидаясь продолжения, ответила она, - ну, проходи в дом, раз пришёл. Как раз чайник поспел.
     - Нет, спасибо, я не надолго, - он снова замялся, решая, как лучше построить разговор, а потом, глядя бывшей председательше прямо в глаза, неожиданно произнёс:
     - А ведь труп то был в той яме, где незадолго до того вы прятали ящик с  документами...
          *****
     Николай Петрович сидел за столом, вновь и вновь просматривая документы. Версии рассыпались одна за другой. А вот  вопросов становилось все больше и больше...
     Как девушка оказалась в контейнере фуры Андрея? И ведь никто ничего не заметил! Куда делась машина Тимура? Ни на одной из камер её просто не было! Какой-то летучий голландец... А в том, что бывший товарищ говорит правду он уже не сомневался. Да и Виктор явно что-то не договаривал...
  Неожиданный стук в дверь прервал мысли Николая Петровича. Он привычно прикрыл разложенные перед ним бумаги, а после подошёл к двери и открыл её. Это тоже выработалась с опытом: если по ту сторону порога находился коллега, то это помогало сразу перейти к делам, убрав ненужную прелюдию, а если посетитель, то позволяло быстрее преодолеть смущение.
     В дверном проёме стоял Андрей.
     - Я могу войти? - не поздоровавшись начал он разговор и, не дожидаясь приглашения, вошёл в кабинет. Николай посторонился: гость был действительно неожиданным.
     - У тебя есть двухверстка того района, где расположено кафе? - видя, что гость пришёл не с пустыми руками, следователь, лишь кивнув в знак согласия, достал из ящика стола старую бумажную карту. Всю информацию можно было найти в интернете, но, видя напряжение Андрея, он решил промолчать.
     Убрал в стол бумаги и развернул перед посетителем крупномасштабную карту.
     - Предупреждаю, что она старая, и новых строений ты на ней не найдёшь.
     - Зато на ней неплохо видно, где просека, а где болото, - Андрей задумчиво рассматривал раритет, что-то прикидывая.
     - Есть! Смотри: вот то место, где Катя села ко мне в машину. В том направлении кафе, а вот..., - его палец скользнул вдоль дороги, и Николай понял, что тот хочет ему сказать: всего в нескольких сотнях метров, почти под прямым углом шла старая заброшенная дорога. На легковушке по ней вряд ли кто-то решился бы проехать, а вот на внедорожнике - вполне.
     - А какая была машина у этого Тимура?
     - Я не видел, но, судя по тем звукам, что сопровождали его отъезд, это вполне мог быть внедорожник.
     - Получается, что ты его машину не видел, а он номер твоей запомнил? Вообще-то маловероятно, но... Чем чёрт не шутит... Ты за рулём?
     - Да. Я готов...
         *******
     Пока Андрей вёл машину, Николай прикидывая, даст ли им что-то эта поездка? Возможно он зря поддался порыву? Дожди, что были в последние дни, вряд ли оставили им какие-либо следы, но... Отступать было уже поздно.
     - И что нам это может дать? - тихо, словно разговаривал сам с собой, произнес он. - Следы, если и были, наверняка уже все смыты дождём. Никакого жилья, судя по последним картам, там давно уже нет. Когда-то была заброшенная деревенька в пяток домов... А теперь её полностью поглотил лес...
     Андрей, стиснув зубы, гнал машину, внимательно всматриваясь в обочину. Как только они поравнялись с тем местом, где он подобрал Катю - резко сбросил скорость, боясь прозевать поворот...
     "Поворот в никуда" предстал их вниманию спустя буквально пару минут. Возможно, когда делали проект дороги, деревня ещё и существовала, но... Пока согласования, пока стройка... Люди ушли из этих мест, и боковой съезд остался лишь на старых картах.
     Осторожно припарковав свою видавшую виды легковушку, Андрей достал из багажника сапоги. Хмыкнув, достал вторую пару и протянул бывшему другу.
     - Держи! Я ведь знал, что ты подпишишься на эту авантюру. Твой размер. Хоть и не новые, но целые.
     - Спасибо, - Николаю не хотелось ничего отвечать. Невольно накатили воспоминания, как ещё лет пятнадцать-двадцать ходили вместе за грибами... Не хватало только корзинки...
     На проселочной дороге угадывалась колея, прикрытая водой. Возможно, грибники? Мужчины, не сговариваясь, молча направились вглубь леса, удаляясь от дороги. Уходить в сторону от колеи не было смысла.
     Не пройдя и пятидесяти метров, они попали на поляну, где, казалось, совсем недавно проводились военные учения: огромную лужу обрамляли развороченные рваные края. Здесь были и следы гусениц трактора, и хорошо заметный след от джипа.
     Переглянувшись, направились в обход лужи.
     - Я одного не пойму: какого хрена он попёрся в эту чащу?
     - Ну, явно не для того, чтобы нужду справить, - усмехнулся следователь, пристально вглядываясь в окружающий ландшафт, - а ведь здесь не просто трактор был, а с прицепом...
     В глубокой колее был хорошо виден отпечаток платформы.
     - Ты хочешь сказать, что дальше он поехал не своим ходом? - Андрей почувствовал азарт охотника, как бывало в детстве. И вдруг, замер с открытым ртом: он вспомнил, как от кафе отъезжал тягач, на  прицепе которого что-то стояло...
Ссутулившись ещё сильнее, женщина опустилась на стул, повернувшись к Витюше спиной. Её руки предательски дрожали. Хотелось рассмеяться, воскликнув: "О чём ты?", но сил на это просто не было. Она и сама уже думала о том счастливом совпадении, что спасло её от разоблачения.
     Когда в дачном товариществе начались волнения, то она поняла, что на своём стуле не усидит... Нет. Не усидит! Но и сдаваться без боя не хотелось. Вот и решила потихоньку спрятать все учредительные документы. А где? Принести все сюда? В свой дом? Но ведь это беспредельщики! Им закон не писан: могли бы и силой прийти на участок и отнять... Им закон не писан!
     Она не думала о том, что зелёный свет полосе бес предела дала именно сама, не делая считаться ни с законами, ни с людьми... Впрочем, теперь это было не важно...
     Тяжело вздохнула: а ведь как хорошо все продумала! Когда-то давно один из соседей отдал ей старый ящик, в котором раньше хранили бабины с видео фильмами. Он был сильно потерт, но не помят, и в нем было очень удобно держать бумаги. А главное, по кругу всей крышки шла полоска резинки для герметичности. Идеальный сейф для сырых условий!
     Неподалёку от участков, в лесополосе, идущей вдоль дороги, выросла стихийная куча мусора: пластиковые и стеклянные бутылки, бумажные пакеты, пищевые отбросы... Вороны растаскивали пакеты, и клочья усыпали всю округу. Кому придёт в голову идти гулять в такое место, или собирать там грибы? Идеальные условие! И она, стараясь быть незамеченной, именно там и вырыла яму под ящик. Точнее не вырыла, а углубила одну из тех, что остались там с незапамятных времен. Просто в один день, проезжая мимо и видя, что поблизости никого нет, она подтащила ящик к этой яме... Потом, каждый раз, когда проходила там по случаю, пополняла содержимое своего сейфа. А со стороны могло показаться, что старушек просто приспичило по нужде, вот она и сворачивала в кустики.
     Присыпанный листвой и землёй ящик был совсем не заметен, а уж заподозрить его в ценности содержимого и вовсе было мудрено...
     И вот... Витька! Сволочь! И откуда он мог это узнать? Да ведь ещё, похоже, он и бывал там до того, как она, почувствовав какую-то внутреннюю тревогу, решилась перепрятать свой сейф  в другое место... Когда же он её там заметил? Ведь она каждый раз заворачивала к помойке только когда рядом никого не было!
     - Витюша, о чём ты? Я не понимаю тебя, дорогой, - она подняла голову, но старалась не встречаться с ним взглядом.
     Мужчина смотрел ей прямо в лицо, понимая, что начинает злиться ещё сильнее: эта старая ведьма отводила взгляд, не давая ему возможности воздействовать на неё, выпустив своего Джина из бутылки.
     - Я верил в вашу порядочность! - теряя самообладание визгливым голосом произнес он. А вы? Спрятали документы? Закопали их?! А всем сказали, что отдали?!
     - Да какая тебе то от того выгода? Тоже к власти рвешься? - усмехнулась женщина, поняв, что тот охотился за документами не просто так... Похоже, он следил за ней. Следил! И промахнулся... Конечно, мало было их заполучить, ведь сами по себе они ничего не значали... Но несоразмерные амбиции Витюши не хотели считаться с очевидным.
     - Старая дура! - в сердцах выкрикнул он и, повернувшись, выбежал с её участка.
     - Зато осталось при своём... - тихо проговорила она, наливая вторую кружку чая.
          *******
     - Ведьма! Ведьма! - он шёл все быстрее и быстрее, почти переходя на бег. Как же все неудачно сложилось! Или удачно?
     Перед глазами невольно встала картина, когда он увидел, как худенькая с виду, щуплая старушка вытаскивает из машины металлический ящик. Тогда он шёл на работу. Чисто интуитивно свернул в посадки, что бы не быть замеченным... И ему это удалось...
Но любопытство - не хорошая вещь... Еле дождался конца смены...
     Он перерыл все посадки, и совсем было отчаялся, а потом сообразил пройти вдоль старой заросшей канавы... Усмехнулся: сверху был обычный навесной замок...
     Когда он столкнулся напротив мусорной кучи с тем мужиком, что напугал его, то невольно подумал про ящик. Первое, что пришло в голову - тот охотился за документами... Его наняли! Ему заплатили! А этого нельзя допустить!
     Рано утром, ещё до работы, оглядываясь, чтобы никто не заметил, он поспешил туда. А там... Как раз в той яме, где всего за пару недель до того ещё лежал металлический ящик... Было обнажённое тело девушки!
     Первое, что пришло в голову: её бросили поверх ящика... Недолго думая, и не очень то церемонясь, он, брезгливо морщась, схватил её за руки и выволок из ямы. Она была молода. Белое обнажённое тело и, словно украшение, странгуляционная борозда...
Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять, что предмет, который он так желал увидеть, там отсутствует... И когда только эта старая ведьма успела его забрать?!
     Девушка лежала поверх тонкого одеяла, в котором её сюда, похоже, и принесли. Очень молодая... Казалось, её руки тянутся в направлении злосчастной ямы, откуда он достал её, а все тело излучает свет...
     И именно это выбесило его больше всего:
     - Сука! Сдохла, а все туда же? К чужому добру тянешься? - приговаривал он, топча тяжёлым ботинком её пальцы. Ему хотелось кричать, но инстинкт самосохранения был сильнее: а если кто услышит?
     В голове словно чей-то чёткий голос произнёс:
    - Всё! Стоп! Порезвился и хватит! Тело - обратно в яму, чтоб в глаза не бросалось, а сам марш на работу!..
  Наши дни

    Николай Петрович подошёл к окну и закрыл форточку, хлопающую от порывов сильного ветра. На улице снова моросил дождь.
     На ум невольно пришло дело убитой девушки, что довелось ему вести несколько лет назад. Тогда тоже была осень, и также противно моросил мелкий  дождик.
          Следователь горько усмехнулся: как иногда судьба шутит. Один убил. Почему? Да просто от осознания своей безнаказанности, считая, что имеем право поступать так, как хочется. А если это кому-то не нравится, то это не его проблемы. Деньги решают всё. Ошибся. Не всё...
     Другой просто испугался, запсиховал, попытался скрыть труп. Дурак. Сам себе статью навесил: а ведь алиби то у него было, чтне мог он девушку убить. Было! И официантка в кафе подтвердила, что проспал он больше часа за столиком, и камеры на заправке...
     А третий и вовсе... Нашёл труп и надругался над ним... Фу... Даже одна мысль об этом вызывает чувство такого омерзения, что и словами то выразить сложно...
     Впрочем, как только появились первые результаты расследования, дело у них забрали. Тимур оказался вовсе не таким безобидным, как могло показаться с самого начала... Да и  убийство Кати, как оказалось, было не единственным на его счету... А когда всплыли наркотики... Цепочка потянулась настолько солидная, что этим занялся следственный комитет. Тут уже не поспоришь. Хотя, может оно и к лучшему...
     Николай Петрович вернулся к столу, зажёг настольную лампу. Она не только вырывала у темноты светлое пятно на столе, но и помогала сосредоточиться. 
     Никогда не думал, что снова придётся вернуться к тем персонажам...
            *******
     Виктор был как всегда не в настроении: на работе двое работяг запили, и ему самому пришлось выполнять рутинную работу. Плечи болели, и от этого чувство недовольства становилось только сильнее. Свернув к дому, он заметил, как мать гладит пузо бездомной дворняге. Та повизгивала от удовольствия, стараясь лизнуть женщине руку. Рыжий был приблудой. Добродушным и ласковым. Многие подкармливали его, и он не уходил далеко от участков. А в одном из заброшенных домов и вовсе нашёл себе что-то наподобие конуры. Край сарая обвалился, и получилось вполне сносное укрытие от дождя и снега.
     - Ну, скотина, я тебе устрою, - еле слышно пробурчал Виктор. Однако Елена услышала. Вздрогнула, испуганно оглядываясь на сына. Каждый раз, когда она видела, как его глаза на какое-то мгновение затягивались плёнкой, ей становилось страшно: в нем просыпалась та сущность, что управляли их жизнью с момента его рождения...
     Она знала, что сын не любит животных. Каждый раз тот норовил пнуть беззлобную доверчивую собаку, и хохотал, когда пёс, поджимая хвост и визжа от боли убегал прочь. Елена словно просила за сына прощение, но даже покормить Рыжего не смела... А вдруг узнает? Опять будет скандал... И если бы только скандал... Женщина тяжело вздохнула и, уже не оглядываясь, пошла в дом. На душе было неспокойно.
          *********
     - Ну? Что же ты медлишь? - внутренний голос становился все громче и ехиднее, - ведь ты же человек! Неужели боишься какого-то драного пса? Подкорми его... Заговори с ним... Да не так резко! Видишь, он вздрагивает от твоего голоса!...
     Сначала Рыжий вообще не хотел подходить к нему близко, но... Голод - не тётка. Он всегда хотел есть. А тут ему предлагают колбасу. Да такую пахучую! Пёс убеждал себя, что все хорошо, что просто этот страшный человек одумался и хочет с ним помириться. Ведь он никому не делал зла! Он может даже послужить, поохранять дом, предупредить, если пойдут чужие...
     Схватив первый кусок, Рыжий отскочил в сторону, но его обидчик даже не попытался сделать ему больно. Он просто стоял и приговаривал: "Хороший пёсик, хороший...". Остальные слова псу были не понятны, но угрозы не чувствовалось, и он осмелел... А зря...
     Как только собака увлеклась едой, Виктор стремительно прижал его шею к земле, он мог бы свернуть её, но это было бы слишком просто. А хотелось полностью насладиться чужой болью. И не только несчастного пса, но и Елены. "Предательница! Как она посмела!" - стучало у него в голове, пока он связывал скотчем лапы и пасть Рыжего. Пёс вырывался, скулил, словно моля о пощаде, но хватка у Витюши была железная. Привыкший таскать тяжёлые мешки, он легко взвалил пса себе на спину и поспешил к старому дубу. Именно там должна была состояться показательная казнь...
     Небрежно сбросил свой груз на землю. Проверил - жив. Усмехнулся, представляя, как будет выглядеть то, что он задумал.
     Сук на дереве мужчины заприметил давно: тот рос точно над дорогой, но... Высоковато. Рядом не было ничего, что можно было бы подставить. Что ж, придётся тащить с собой табуретку. Поморщился. Впрочем, за верёвкой идти все равно надо.
    Когда он зашел в дом, Елена уже накрыла на стол. Она смотрела на сына, в предвкушении чего-то очень не хорошего, но не смела спросить его об этом. Виктор ел не спеша, лишь иногда бросая на мать косые взгляды.
Наконец, отодвинув тарелку, произнес: "Через полчаса жду тебя у старого дуба". И, повернувшись к ней спиной, вышел из комнаты.
     ********
     Сердце женщины замирало от страха. Наскоро вымыв посуду, не дожидаясь назначенного ей времени, она почти бегом припустилась к дереву.
     Её глазам предстала картина, весь ужас которой передать просто невозможно: под раскидистым деревом, перекинув верёвку через сук, на табурете стоял её сын, примеряя на себя петлю.
     - Витя-я-я-я! - крикнула она, что было сил, срываясь к сыну. От неожиданности тот покачнулся, табурет выскочил у него из-под ног...
     - Дура! Такую забаву испортила! - с сожаление прохрипел он, отключаясь. Его тело несколько раз дернулось и затихло.
     Елена, как ненормальная, бегала кругами, пыталась подставить табурет снова под ноги сына, но все было бесполезно. Тот был слишком тяжёл для неё. Её вопли разносились далеко на всю округу, но... Осень... Народу было мало...
     Только через пару часов появился случайный прохожий. Он и вызвал полицию. Недалеко от дерева нашли замотанного скотчем Рыжего. Пёс был жив. И когда его развязали, то, шатаясь, смог даже встать на лапы...
     Он тихо подошёл к Елене, сидящей на корточках около дерева и безучастно смотрящей в небо, и тихонько лизну её щеку... Словно просил прощения, что не он оказался в петле...
     "За всё в этой жизни надо платить", - еле слышно отозвалось в голове женщины. Она знала, что больше голос её не потревожит, но боль от этого слабее не становилась. Сердце щемило всё сильнее...

          *******
     "М-да... И такое бывает"- тихо проговорил Николай Петрович, закрывая папку с надписью "Самоубийство по неосторожности".