8
Из Дневника Александра
«02час.55мин.
Продолжаю:
Я на смене. Через пять часов моя смена закончится, но я остаюсь на вторую: с Олегом договорился о подмене. Договаривался ещё до того, как всё случилось…
Голова идёт кругом: нахлынула мыслей толпа, устроила давку, ибо не ведают в каком направлении идти. Как-то странно покалывает сердце. Пробовал поспать - только бока отлежал, сна ни в одном глазу. Да и какой к чертям собачьим сон, когда не знаешь, что и думать?!
…Зиночка устроила мне форменный допрос: что это я делал в комнате старухи? почему не отозвался, когда звала и стучала в комнату?..
Как же я врал! Такая правдивость, такая убедительность. Артист! Сказались восемь лет игры в Народном театре… »Оскара» мне и «Нику» в придачу! Боже! как противно и гадко было потом, как паршиво чувствовал себя.Так нагло цинично лгать ребёнку…
Правды, естественно, я не мог сказать, боясь, прежде всего, потерять уважение и дружеское расположение Зиночки. А через неё и Веры Васильевны… Вот и пришлось экспромтом нести ахинею: у Нины забарахлил компьютер, попросила посмотреть, пришлось повозиться, а не отозвался потому, что был в наушниках. А Нина не сказала, потому что сильно обижена на тебя…
- Ладно, сделаем вид, что поверила, – расслабилась Зиночка, потянулась, зевнув.- Чтой-то я притомилась.
-Как баба Фима?
-Скверно. Отвезли в больницу. Не больница, а тихий ужас. Я бы умирала, не согласилась там лежать. Всё, глазоньки слипаются, пойду-ка я баиньки.
- Спокойной ночи, приятных сновидений.
-А ты?
- Я ещё поработаю. Я Сова, ночная труженица.
- А я курица, наверно: как стемнеет, хочется на жёрдочку.
Поработать в эту ночь не получилось: должно быть, угрызения совести жгли нутро изжогой. Много курил, пил попеременно то чай, то кофе - не помогло. Лишь под утро, словно пропущенный сквозь камнедробилку, вырубился. В 10 позвонил Буков: он сейчас на халтуре, работа объёмная, деньги приличные, если есть желание, присоединяйся. Я всегда «за».
Короче: в 11 я уже был на Комендантском. Работа действительно объёмная: заменить в квартире весь водопровод на металлопластик, канализацию - чугун на пластмассу, кроме того, заменить ванну и установить новый водогрей.
Провозились мы с Буковым до 8 часов, сделали всё надо сказать отменно. Хозяйка осталась довольна, и закатила нам щедрый ужин, даже по рюмочке коньяку плеснула. Я тяпнул эту рюмочку, не раздумывая, чем крайне удивил приятеля:
- Ты ж не пьёшь?! А, понял: излишки свободы… Не увлекайся, Саш, это я тебе из личного опыта…
- Спокуха. Норму знаем, мозги имеем.
Мы уже заканчивали ужин и собирались распрощаться с хозяйкой, когда затрезвонил мой сотовый. Звонила Зиночка. Сквозь частые всхлипы прорвалось:
- Алик…со старухой что-то случилось… Лежит на кухне, трясётся…и вся зелёная… Алик, мне страшно! Приезжай скорее!
- Скорую вызвала?
- Вызвала… Приезжай скорей! Я боюсь…
- Еду.
Выскочил, как наскипидаренный, на улицу, остановил частника, уломал подбросить на Петроградку.
Влетаю по лестнице на площадку - наша дверь приоткрыта, на пороге Зиночка зарёванная, жалкая какая-то.
-Всё, всё, успокойся,- закрыв дверь, приобнял Зиночку, погладил по волосам.- Увезли?
- Да, минут десять назад… Так страшно было… Алик, я трогала её, а вдруг это заразно? И я тоже буду зелёная и дёрганная…
- Тьфу, на тебя! Сейчас же прекрати чушь молоть! Что врач сказал?
Зиночка трясла головой, разбрызгивая слёзы, видимо, больше не в силах говорить.
Неожиданно, скрипнув, открылась дверь комнаты Нелепова, и в коридор вышел Боб. Одет, как говорится, в парадно-выходное, на плече объёмная сумка.
- Привет, Львович. Врач сказал: печень. Остальное покажут анализы. Странно: Нина вроде не поддавала.
- А в какую больницу повезли?
-В какую возьмут. Там на кухне на столе бумажка с телефоном справочной. Надо же: заскочил на минутку, а тут такое… Извините ребята, я бы побыл с вами, но надо уходить.
Боб, даже с мужской точки зрения, красавец. О таких в народе говорят: смазливый. Только чуток помятый, не то от сна, не то от излишних возлияний. Возраст с ходу не определить: где-то в районе между 25 и 30.
- Львович есть желание пообщаться. Наслышан. Как-нибудь состыкуемся?
- Как только так сразу.
-Усёк. Всё, удаляюсь. Если будете разговаривать с Ниной, передайте: Боб искренне желает поскорее поправиться.
Боб ушел, оставив после себя стойкий похожий на дамские духи запах одеколона.
Я позвонил в справочную. Залыгину Нину Юрьевну поместили в больницу при Первом медицинском институте.
-Ты пойдёшь?- спросила Зиночка, когда я положил трубку.
-Пойду.
-А как же я? Мне страшно…
-У бабушки в аптечке есть снотворное?
-Кажется, есть. Зачем тебе?
-Примешь таблетку и уснёшь сном младенца. А я быстро сбегаю, узнаю, что к чему.
Зиночка покапризничала точно малое дитя, но выпила таблетку снотворного, поставив условие: я посижу рядом, подержу её руку, пока не заснёт.
Выполнил, конечно, условие.
В больнице поначалу хотели турнуть меня: мол, не приёмное время, то,сё. Проявил настойчивость, и меня всё же пропустили к дежурному врачу. Пожилая в меру упитанная тётечка, довольно симпатичная.
- Кто будете больной?
-Друг.
- А близкие…
- Никого нет.
-Ясно. Так вот, Друг: непонятное с твоей подругой. Печень ни к чёрту, кровь загажена. Алкоголя не обнаружено… Симптомы говорят об отравлении, но чем именно? Нужны более тщательные анализы.
-Её можно увидеть?
- Нет. В реанимации она. Пока положение стабильное, хотя и крайне тяжёлое. Так что, Друг, ступай домой, и если веруешь, молись, чтобы выкарабкалась.
Зиночка спала. Я сварил кофе, но пить расхотелось, перекурив, вдруг почувствовал адскую усталость и пошёл на боковую. Вырубился моментально.
Проснулся почти в 10 утра, проспав, таким образом, более девяти часов. Давненько со мной такого не случалось.
Вышел на кухню. На моём столе закутанная в полотенце глубокая миска, в ней оказались чуть тёплые гренки. И записочка: »Приятного аппетита! На здоровье! Зиночка».
Скоренько перекусив, оделся, и полетел в больницу. Там меня ждала приятная новость: Нине стало значительно лучше, настолько, что можно к ней пройти, правда, не более пяти минут.
Нина была в удручающем состоянии. Бледнющая, по всему телу какие-то странные пятна.
- Стой там,- остановила меня у порога; голос слабый, надтреснутый.
- Успокойся: у тебя не заразное…
-Я не о том… Я страшная… Запомни меня ту…домашнюю…
- Ты что, прощаешься? Выбрось из головы! Ты поправишься, непременно. Мы ещё с тобой на рыбалку съездим с ночёвкой, а зимой на лыжах в лесу…
Нина отвернулась, уткнулась в подушку, плечи мелко затряслись
- Нин, ты плачешь?- я шагнул к кровати.
- Не подходи!- дёрнулась Нина. - Ничего у нас с тобой Саша… больше не будет… Я умру сегодня,… я чувствую…
- Не умрёшь ты! Не смей настраивать…
-Знай, Саша: это Зинка меня отравила…
-Не могла она…
-Всё! Уходи!- Нина истерично забилась.
Вбежала медсестра и вытурила меня вон. Через некоторое время туда же быстро вошли врач и ещё медсестра.
-Она в коме,- спустя четверть часа ответил глухо на мой немой вопрос врач.
-Надежда есть?
Врач пристально посмотрел мне в лицо, вздохнув глубоко, тихо произнёс:
- Честно?
-Желательно.
- Процентов на пять. Процесс разрушения продолжается… Искренне сочувствую…
Весь день я был как на иголках, места себе не находил. Разумеется, ничего делать не мог. Сначала метался по комнате, затем по Петроградке. Несколько раз звонил в больницу и слышал один и тот же ответ:
-Без изменений.
Голова пухла от мыслей. Итак, и эдак переворачивал слова Нины, по сути, обвинение, покушение на жизнь. Нет, не могла Зиночка такое сотворить. Просто не могла и всё. Не верю! Скорее всего, Нина траванулась на работе каким-нибудь реактивом, не заметила, а на Зиночку подумала по старой неприязни.Эта версия намного правдивее.
Домой пришёл в седьмом часу буквально разбитый. Зиночка, очевидно, увидела меня в окно, так как открыла дверь, едва я подошёл. Зиночка была трогательно печальной. Несмотря на вечные стычки с Ниной она всё же искренне переживала за соседку.
-Привет. Где ты был? Я звонила в больницу… Без изменений.
-Знаю.
-Кушать будешь?
Я вяло ковырялся в тарелке, ел, не чувствуя вкуса. Зиночка сидела напротив, опустив голову.
- Ты что-то хочешь мне сказать? - произнесла приглушённо, не поднимая головы.
- Нина считает, что это ты…её отравила.
-Нина считает? - Зиночка слегка приподняла голову, глянула исподлобья. - А ты? Ты как считаешь?
-Я уже не знаю, что и думать…
- Даже так?- вскинулась Зиночка, глянула прямо, глаза увлажнились.- Не знаешь, что и думать? Значит, ты мне не веришь! Считаешь, что я могу? Спасибо Алик за доверие! - Зиночка вскочила, сжав кулачки, нервно сопя, давила на меня тяжёлым взглядом:- Я думала ты,…а ты…ты…-Зиночка грохнула по столешнице кулаком: -Так и знай: ты разочаровал меня!
Убежала к себе в комнату - короткой автоматной очередью прощёлкал внутренний замок.
Я посидел ещё немного в растерянности, затем подошёл к двери Зиночки, постучал.
- Зин, давай поговорим без психов? Извини, если я тебя обидел. У меня действительно голова кругом идёт…ну, ляпнул чушь. Конечно же, я не верю, что ты могла такое сделать. Я и Нине так сказал. Слышишь?
- Слышу,- сердито крикнула изнутри комнаты.
- Прощаешь?
- Завтра поговорим. А сейчас я реву, и не могу говорить…
- Хорошо, завтра.
А утром я узнал, что в это же время умерла Нина…»