Банный опарыш

Глава 1
Золотая жизнь
 В конце тридцатых годов, в стране  не было ни одной стройки, или предприятия, где бы ни работали осуждённые.  Удержание из заработной платы 20%  в пользу государства на один год, стало самым массовым наказанием рабочих. Хотя заработная плата  была и так  не высокой. Колхозники вообще могли целый год отработать за символические трудодни - палочки.  Лучше других жили номенклатурные работники и воинские начальники. Но в стране часто проводились аресты, и они объявлялись «врагами народа». Многие семьи  выживали только за счёт личного подсобного хозяйства. Днём занимались на производстве, а рано утром, поздно вечером или даже ночью работали для себя на огородах, покосах, ухаживали  за животными и птицей. В домашнюю работу,  активно включались дети. Они с малых лет собирали грибы, орехи, ягоды, помогали выращивать картошку и овощи, ухаживали за скотом и птицей. Дети постарше, самостоятельно  пилили и кололи дрова, стирали бельё и одежду, варили  обед, доили  корову или козу, кормили малышей. Картошки до летних дней не хватало, поэтому с ранней весны варили щи из крапивы, лебеды, курочек, кислицы, щавеля и заячьей капусты. В начале лета, когда появлялось молоко, иногда варили берёзовую кашу. Молодые берёзовые листья заваривали кипятком и отцеживали. Потом листья заливали кипящим молоком и ели. Получалась довольно сытная тюря. Заправляли еду постным маслом, диким луком и диким чесноком. Но тех, кто держал домашнее хозяйство, облагали натуральным налогом по сдаче молока, шерсти, яиц, мяса.
В воздухе пахло войной. Стране требовалось золото и новые производственные мощности. Прямым пополнением валютного запаса  оставались золотые прииски. 
По стране разъезжали агитаторы-вербовщики для отправки переселенцев на Дальний Восток. Следы  агитационных плакатов до сих пор сохранились в названиях населённых пунктов. Например, посёлок Амурзет – сокращённый призыв: «Амурские земли – еврейским трудящимся!» В первое время группы переселенцев были чисто мужскими. Потом стали смешанными. Иногда ехали целыми семьями, даже с малолетними детьми.
В одной из таких групп переселенцев оказались родители Галины и  Зои. Приехав по вербовке на прииск «Майский»,  Амурской области, они  остались  в таёжном посёлке навсегда. Прииск имел несколько участков, разбросанных в таёжной глухомани. Сообщение с «Большой землёй» осуществлялось только самолётом и по радио. Продукты доставлялись обозами  по зимнику. Летом добраться на участок было невозможно, даже верхом на оленях. Золотоносные пески не везде  находились в русле таёжных ключей. В некоторых местах они прятались под слоем вечной мерзлоты, на глубине 20 метров. Здесь строились примитивные шахты.
Копался  колодец со срубом из круглого леса. Размер колодца позволял четверым человекам приседать на корточки и выбирать грунт в подвешенную бадью.  Наверху устанавливался двухсторонний ворот. С помощью его в колодец опускали  людей, материалы и вынимали грунт. Сруб наращивался снизу сборкой бревёшек специальным деревянным замком. Мерзлота оттаивалась нагретыми на кострах  большими камнями. Костры горели постоянно. Остывшие камни доставались из выработки и выкладывались на новый костёр.  После достижения уровня золотоносного песка, от центрального колодца в разные стороны расходились горизонтальные проходки. В качестве светильников использовались небольшие лампы-карбидки. Для ориентации по направлению служил простой магнитный компас.
Старшая из дочерей, Галина, окончила педагогический институт и вышла замуж за выпускника горного техникума. Вместе они приехали на работу в родные места. Жили  в доме родителей.  Сестрёнка Зоя ещё училась в  седьмом классе, когда отец с матерью  заболели и умерли. Галина взяла на себя все заботы о младшей сестре. Муж Галины в это время уже работал главным инженером прииска. Мотался по золотодобывающим участкам и дома бывал редко. Сёстры часто коротали зимние вечера вдвоём. Вскоре Галина родила дочку, а через год – вторую. Забот добавилось, и внимание к Зое стало меньше. Она сильно страдала от недостатка ласки, стала хуже учиться, а потом совсем перестала ходить в школу. Её взяли учеником продавца в магазин. Бойкая симпатичная девушка постоянно находилась в центре внимания. У неё появился влюблённый поклонник, высокий статный парень, шофёр из Райпотребсоюза. Парень  весёлый, но рассудительный. Технику свою любил,  разбирался в ней хорошо. На период отпуска,  даже замещал главного механика гаража.  Официальной свадьбы у них не было. Просто однажды Иван предложил жить вместе, и Зоя перешла  к ним в дом. Родители Ивана не возражали. Новая невестка много  делала  по домашнему хозяйству и вкусно готовила. Сёстры общались всё реже. Иногда встречались на торжественных мероприятиях в клубе. Весной 1941 года мужа Галины арестовали. В шахте одного из участков, под завалом,  погиб лучший бригадир золотодобытчик.  Главного инженера обвинили во вредительстве.
Все руководители прииска хорошо знали, что рабочие сознательно уменьшали проходы в забоях, потому, что платили только за пройденный метраж и вынутый объём золотоносного песка. Некоторые проходки напоминали лисьи норы. Песок оттуда вытаскивали не на вагонетках или саночках, а на волокушах из брезентовых мешков.  На коленях и локтях таких рабочих, нашивались брезентовые заплатки, но и они протирались за неделю. На коже, в этих местах образовывались стойкие струпья из мозолей. Надеясь на удачу, рабочие не всегда ставили подпорные стойки. Личная не дисциплинированность и привела к трагедии. Но следователям НКВД тоже нужно было отчитаться за количество «разоблачённых  врагов народа». Галине теперь было не место в школе. Её уволили и предложили переехать на один из золотодобывающих участков. Выбрали  с сестрой участок «Глубокий». К нему была зимняя дорога по тайге. Иван вместе с родителями остался на центральном прииске «Майский».
Участок только формировался, и люди мало знали друг друга. Галина стала работать  в местной бане, а Зоя посудомойкой в столовой. Труд был тяжёлый. Банщица сама колола дрова, топила баню, мыла, убирала и обеспечивала стирку халатов из столовой. После прошедшей эпидемии тифа, баня топилась каждый день. Иногда к стирке добавлялось постельное бельё, из комнаты-заежки, где останавливались начальники или инспекторы во время ночёвки на участке. У Зои руки  были почти постоянно в моющем растворе. От горчицы, которую использовали для удаления жира, вечером горели пальцы и слезились глаза. Жили сёстры вместе, в небольшой квартире рабочего барака. Рано утром протапливали печку, варили еду, заносили  в дом охапку дров, а потом на весь день уходили на работу. Обед брали с собой.  Дети оставались дома  одни. Старшей девочке исполнилось уже пять лет, и она понимала, когда можно было закрывать кочергой заслонку на дымовой трубе. Ребятишки сами обедали и мыли за собой посуду. Потом весь день играли в куклы и листали книжки с картинками. Читать пока не умели. Зимой за день квартира настывала, и вечером изо рта  шёл пар. Мама Галя и тётя Зоя приходили с работы, затапливали печку, варили картошку. В доме становилось тепло и уютно. Электрический свет в домах горел не всю ночь. После вечернего киносеанса, моргал три раза и выключался. Если было нужно,  зажигали керосиновую лампу и вешали её за ручку на гвоздик стены, подальше от детей. От колеблющегося пламени фитиля, по стене пробегали загадочные тени, возбуждая фантазии.  С помощью пальцев рук сёстры изображали детям различные теневые фигуры и даже разыгрывали маленькие спектакли. 
Когда началась война, Зоя была беременна восьмым месяцем. Родители Ивана старались не общаться с родственницей «врага народа», но он сам заезжал дважды в неделю, и всегда привозил подарки и полевые цветы.  Последний раз приехал перед отправкой на сборный пункт военкомата. Свидание было коротким. Они мало говорили. Просто тихо смотрели в глаза друг другу. Потом она протянула ему металлический портсигар
- Вот, возьми на память! Это - папин.
- Зачем? Я же не курю!
- В нём две фотографии. Одна - моя, а на другой  - мы вдвоём. Так они не помнутся.
За окошком просигналила машина. Иван встал, крепко поцеловал её в мягкие горячие губы, сунул портсигар в нагрудный карман и быстро вышел, не оборачиваясь.
Сводки с фронта становились всё тревожнее, фашисты рвались к Москве. У Зои родился мальчик, и она не работала. На участок, раз в неделю прилетал самолёт. Привозил почту и кинофильмы, забирал золото и старые кино банки.  Писем от мужчин не было. У мужа Галины было полное поражение в правах, без права переписки, а от Ивана не было вестей даже у родителей, живущих на прииске «Майский».


Глава 2
Амурская закалка

Иван попал служить в артиллерийский дивизион. Подвозил на полуторке снаряды.
Ему везло. За время боёв он не был ни разу ранен. Целой оставалась и его машина. В свободное время, внимательно изучал устройство пушки и её прицела. Таёжный охотник, он быстро запомнил поправки на стрельбу по движущимся целям и легко наводил пушку на мишень во время учебных занятий. Командир орудийного расчёта поощрял взаимозаменяемость. Многие писали домой письма, но Иван не делал этого. Когда его спрашивали, он отшучивался:
- То, что воюем, в сводках передают. А если что случится, сообщат, кому положено.
Зимний день перевалил за середину, артиллерийская батарея отбила уже три атаки. Снаряды заканчивались и его отправили на пункт боепитания. Иван успел загрузиться только наполовину, когда налетели горбатые Юнкерсы и стали бомбить.
Ему удалось вырваться из под бомбёжки. Вероятно, сыграла свою роль маскировочная окраска машины. В домах, оставленных беженцами, солдаты проверяли погреба. Часто в них оставалась картошка, соленья и овощи, вполне пригодные в пищу. В одном из погребов оказалось ведро гашеной извести. Оно не замёрзло. Иван сделал щётку из сухой травы и  раскрасил известковыми пятнами всю машину, и даже брезент кузова. Поначалу над его затеей пушкари посмеивались, но потом тоже нашли кадушку с извёсткой и размалевали белыми пятнами свои сорокапятки. Некоторые называли эти небольшие противотанковые пушки «мухобойками». Но после того, как у них появились подкалиберные снаряды, они стали пробивать не только броню бронетранспортёров и лёгких танков, но и средних. Подкалиберный снаряд имел мягкую оболочку, внутри которой находился вкладыш меньшего калибра, из закалённой стали. Благодаря такой конструкции, вкладыш не рикошетил, не разрушался, а легко пробивал броневой лист. Ящики с такими снарядами он сейчас вёз.
На опушке леса батареи не оказалось. Вероятно, пушки  выкатили на прямую наводку. Иван, не снижая скорости, объезжая воронки помчался вперёд, ориентируясь по следам пушечных колёс. Над кабиной пролетела вереница трассирующих пуль, а потом недалеко ухнул разрыв снаряда. Слева впереди заметил припорошенный снегом капонир от гаубицы и свернул к нему. Машина остановилась, уткнувшись буфером в стенку капонира. Выпрыгнув из кабины, даже не закрывая дверцу, Иван одним движением забросил тело в кузов. Открыл борт и подтащил два ящика со снарядами к краю. Аккуратно опустил их на землю и пополз к первой пушке, подтаскивая ящики за собой. До пушки оставалось метров пять, когда рядом грохнул взрыв.
 Один боец расчёта был убит, остальные ранены. Командир орудия хрипло прокричал: «Один ящик нам, другой - соседям!» Для большей убедительности махнул рукой в сторону соседнего орудия. Иван быстро пополз вперёд с одним ящиком снарядов. Впереди на поле двигались чёрные коробки немецких танков. Они обстреливали позиции артиллеристов. Когда добрался до соседней пушки, то увидел, что весь расчёт погиб, а пушка лежит на боку, задрав к небу одно колесо и упорный сошник. Не помня себя от ярости и отчаянья, навалился всем телом на этот сошник и опрокинул пушку на колёса. Серьёзных повреждений она не имела и могла стрелять. К первому орудию приближались три танка. До них было не больше 200 метров. Быстро довернув пушку, закрепив сошник, понял, что он может и должен сделать. Открыл ящик, достал снаряд  и одним движением свинтил защитный колпачок. Дослал снаряд в казённик. Затвор лязгнул и стал в боевое положение. Припав к прицелу, стал вращать маховики наводки. Боковина головного танка была хорошо видна в прицел. Прикинул поправку на скорость, нажал спуск. Грохнул выстрел и на борту танка блеснула искорка. Через несколько секунд раздался взрыв снарядов внутри башни.  Новый снаряд и ещё выстрел в цель. Второй танк загорелся чадящим пламенем. Третий танк стал обходить подбитые, прикрываясь дымом и их корпусами. Иван вычислил место, где он должен был показаться, и ждал с заряженной пушкой. Танк вынырнул в ожидаемом месте и получил снаряд точно под башню. Наступающие фашисты уже засекли направление, откуда их обстреливают, но заметить закамуфлированную пушку ещё не сумели. На всякий случай они ещё раз обстреляли опушку леса из тяжёлых орудий. Ветер потянул дым в сторону Ивана, и он решил, что пора менять позицию. Оставшиеся танки стали отходить назад. Вернулся к машине, закрыл борт и выехал из капонира. Дым хорошо укрывал его, но мешал видеть дорогу. Ориентировался только по следам колёс, оставленным пушкой. Наконец  заметил её и развернул машину. Свёл станины и прицепил  на фаркоп машины. Он ещё не знал, куда поедет, но позицию нужно было сменить. В воздухе снова гудели пикирующие бомбардировщики и на окопы артиллеристов посыпались фугасные бомбы. Машина успела выскочить из под бомбёжки. На него спикировал «мессер», но Иван как-то почувствовал по звуку мотора самолёта, что сейчас он начнёт стрелять и резко затормозил. Фонтанчики снега от авиационного пулемёта взметнулись  далеко впереди. Какой-то командир в маскировочном халате  выскочил навстречу, размахивая наганом. Иван остановился.
- Куда драпаешь? Приказ ни шагу назад! – заорал командир, мелькнув кубиками на воротнике.
- Я три танка подбил, теперь позицию меняю! – ответил Иван, махнув рукой назад.
- Где остальные?
- Там, все убитые.
Спокойный тон водителя озадачил лейтенанта. В глазах бойца не было паники. От него веяло уверенностью и силой.
- Если пушка в порядке, занимай позицию на правом фланге. Бойцов на помощь даст командир отделения. Связной тебя проводит.
Боец в маскировочном халате запрыгнул в кабину, и машина рванулась с места. Прибытие настоящей пушки бойцы встретили с радостью. У них были только противотанковые ружья.
Самолёты отбомбили старую позицию артиллеристов и улетели.  Иван, со знанием дела, выбрал основную и запасную позицию для пушки. Вместе с бойцами оборудовал капонир, выгрузил и разместил ящики со снарядами и стал инструктировать приданных ему бойцов. Атака началась через полтора часа. Фашистские танки мчались прямо по шоссе.
Зарядив пушку, Иван навёл её на контрольную точку и ждал, когда танк покажется в прицеле. Выстрел был снайперски точным. Головной танк остановился и зачадил дымным костром. Довернув с помощью пехотинцев пушку, Иван прицелился и подбил замыкающий танк на шоссе, а затем три танка в середине колонны. Съезжая с шоссе танки начали буксовать в глубоком снегу. По ним били бронебойщики из противотанковых ружей.
Фашисты засекли пушку и стали обстреливать её из танков. Но дорога была  выше, чем позиция пушки,  и стволы танков не могли опуститься так низко. Снаряды пролетали над головой и рвались позади. Снова налетели фашистские самолёты. Бомбы рвались очень близко. Иван бросился к окопу, но не успел. Яркая вспышка и полная темень.
Очередная атака  фашистов была отбита. Они откатились на прежние позиции. Раненых  собирали санитары. Проходя мимо пушки, обратили внимание на бойца без маскировочного халата. На ватной куртке, напротив сердца зияла свежая дырка от осколка.
- Этот готов! И смотреть нечего! – сказал пожилой санитар.
И они с носилками прошли дальше. Похоронные команды собирали убитых. Артиллерийский дивизион, в котором служил Иван, погиб полностью и на всех бойцов оформили похоронки. Лейтенант пехотинец, легко раненный в левую руку,  правой рукой писал рапорт о проведённом бое. Перед ним лежали документы  неизвестного шофёра, подбившего в одном бою, пять вражеских танков. А может быть ещё три на позиции артиллеристов, как он сам говорил. В землянку заглянул корреспондент дивизионной газеты.
- Мне нужны материалы о героях прошедшего боя.
- Вот один из них! – воскликнул лейтенант, протягивая корреспонденту красноармейскую книжку со звездой.
- Говорят, что у вас один артиллерист наводчик  больше пяти танков подбил?
- Вот он и есть.
- Но он же шофёр, а не артиллерист? Как это возможно?
- Сам удивляюсь, но другого артиллериста у меня не было.
- Почему в прошедшем времени?
- К сожалению, он погиб в этом бою.
- Я хочу сфотографировать позицию, на которой он воевал и погиб. Если это, конечно, возможно?
- Пошли! – вздохнул лейтенант, и сунул документы в свою полевую сумку.
Корреспондент заснял подбитые танки и пушку, которую так незаслуженно называли «мухобойкой».
- Откуда же он взялся этот ваш сказочный герой? – спросил корреспондент, перематывая плёнку в фотоаппарате.
- Сам приехал вот на этой полуторке вместе с пушкой. Уцелели машина и пушка, а он лежит мёртвый.
 Лейтенант снова вздохнул и кивнул головой в сторону темнеющей фигуры. Корреспондент захотел снять героя в лучшем ракурсе, рядом с пушкой, поэтому попросил бойцов поднести его поближе. Когда Ивана взяли за руки и ноги, он пришёл в себя от нестерпимой боли, вызванной контузией, и застонал.
- Да, что же вы живых героев не спасаете, а хороните! – крикнул корреспондент.
- Мне так доложили – виновато пролепетал лейтенант.
Корреспондент уже взял на себя командование операцией по спасению героя. Попросил документы бойца, двух санитаров, шофёра на полуторку и вскоре вся команда помчалась к  госпиталю.  Когда стали раздевать раненного бойца, из нагрудного кармана, со звоном,  выпал стальной портсигар. В нём торчал осколок авиабомбы с зазубренными краями.  Корреспондент ждал результата осмотра. Дежурный врач сказал, что синяк на груди пройдёт, как и последствия контузии. Скорее всего, этот раненый боец скоро сможет не только говорить, но и вернётся в строй. Досужий корреспондент  успел доложить в редакцию дивизионной газеты о небывалом случае, а те поделились новостью с командованием. Работал вовсю,  не только «солдатский телеграф», но и армейская канцелярия. Подтвердилась личность героя и то, что он  в течение суток уничтожил 8 вражеских танков. В артиллерийском дивизионе на него успели отправить похоронку и представление на награждение медалью за отвагу. Пехотный лейтенант не успел зачислить его в свой личный состав и не имел права на представление к награждению. В госпиталь приехал командир дивизии. Зашёл в палату и пожелал здоровья всем раненым. Знакомый корреспондент крутился рядом, записывая в блокнот каждое слово и периодически щёлкая «лейкой».
- Ну, что герои, как самочувствие?
- У фашистов хуже! – сказал кто-то из раненых.
- Это точно! Один в воздушном бою на И-16 сбивает 3 самолёта. Другой в наземном бою пушкой сорокапяткой подбивает 8 танков. С такими богатырями обязательно победим! Фронт наш  устоял, и началось контрнаступление под Москвой. Где эти герои? Хочу лично пожать им руки.
- Вот они на соседних койках! – воскликнул главврач.
- Как настроение, артиллерист?
- Нормально! Надеюсь, скоро врачи выпустят на волю! - ответил Иван и улыбнулся.
- Откуда ты взялся такой умелый и удачливый? – спросил командующий и кивнул на тумбочку, где лежал портсигар, с точащим осколком.
- Из Амурской области, с прииска «Майский».
- Где же ты так научился метко стрелять по танкам?
- В тайге.
- А разве там водятся танки?
- Нет, там лоси, кабаны, медведи. Размером они поменьше, чем танк, но зато здесь калибр оружия больше.
Раненые в палате захохотали. Генерал снова улыбнулся и спросил:
- Может быть, ты чего-нибудь хочешь? Любую просьбу исполню.
- Так уж и любую? – спросил Иван, приподнявшись на кровати.
Больные притихли, прислушиваясь к разговору.
- Если просьба лично для тебя и вполне разумная, то исполню непременно.
- Я, жениться хочу сейчас! – выпалил Иван.
В палате раздался смех, но потом воцарилась тишина от необычной просьбы.
- Да… Просьба необычная и главное ко времени…- задумчиво протянул генерал.
- Это даже не мне так надо. Понимаете, я перед войной жениться не успел, да и родители не одобряли.
 И Иван рассказал про свою любовь. Про то, как уезжал на фронт и не успел расписаться со своей Зоей. А у них должен был родиться ребёнок. Вся палата внимательно слушала. Даже раненый в грудь боец, перестал кашлять.
- А как теперь ребёнку без отца? За то, чтобы сын меня помнил и уважал, готов всё отдать. Это для меня и жены будет высшая награда. Я ведь за них воюю, а значит и за всю Родину. Потому, что те товарищи, которые погибли, не могут сейчас воевать за своих детей, за их светлое будущее – с жаром воскликнул Иван.
Палата притихла, и только корреспондент шуршал карандашом в своём блокноте. Просьба была действительно личной и разумной. Генерал не мог отказаться от своего обещания, данного публично, да ещё при корреспонденте. Свои рассуждения произнёс вслух:
- Тебя на Дальний Восток никто сейчас не отпустит, и в первую очередь врачи, а вот невесту попробуем доставить! У меня на  Дальнем Востоке друзья остались. Да и в авиации тоже.
Потом ободряюще хлопнул Ивана по плечу, и вышел из палаты.
- Так ты действительно с Дальнего Востока? – спросил лётчик с соседней койки.
- Да. А ты откуда?
- Я с Урала. Меня Костей зовут, а тебя?
- Меня Иваном. Ты давно воюешь?
- С августа! Успел уже сбить 25 фашистских самолётов.
- Я, с сентября! Танки эти первые. Вообще-то я шофёром был, на полуторке снаряды возил.
- А девушка у тебя красивая?
- У нас в Амурской области все девушки красивые. А Зоя – самая лучшая!
В палате воцарилась тишина, и каждый вспомнил своих родных и близких, ради которых проливал кровь на поле боя.

Глава 3
Встреча

Источником пополнения золотовалютных резервов государства оставался пушной промысел. На мировых аукционах шкурка русского соболя стоила как 60 тонн канадской пшеницы. Лучшие национальные охотники уходили в тайгу на добычу мягкого золота. На них накладывалась бронь от призыва в армию. Председатель Райпотребсоюза получал подотчётную сумму денег, наган и отправлялся по стойбищам на закупку пушнины. Его помощник, вооружённый наганом и карабином, помогал управляться с нартами, оленями и обеспечивал дополнительную охрану. Кроме денег, продуктов и патронов для охотников, они брали с собой спирт. Ходили слухи, что спирта они брали  больше нормы и выменивали на него пушнину. Скорее всего, так оно и было, потому, что даже при возвращении с закупок,  когда  председатель заглядывал к какой-нибудь хозяйке «на огонёк», у него замечали много не распечатанных пачек денег. Хотя мешки, под завязку были забиты пушниной.
Во время своих рейдов по тайге, обоз останавливался в приисковых посёлках. Председатель никогда не ночевал в «заежке», а всегда на квартире у какой-нибудь вдовушки  или солдатки. Перед этим ходил в баню и тщательно брился. Если женщина ему очень нравилась, дарил ей духи «Красная Москва», шёлковое бельё или настоящий шоколад. Он считал себя неотразимым любовником. С началом войны, вообще обнаглел и добивался женщин любыми методами. На Галину давно «положил глаз», но она не обращала на него внимания.
Однажды поздним вечером постучался в окошко бани.
- Хозяйка, можно у тебя согреться, помыться?
Галина открыла дверь и в клубах пара увидела председателя Райпотребсоюза и его охранника. Они вошли в чистый предбанник и сняли верхнюю одежду. Электричества уже не было. Баня освещалась двумя керосиновыми лампами.
- Заходите, горячая вода и пар есть всегда.
- Это мы сейчас проверим.
Галина отвернулась и стала тереть на ребристой стиральной доске простынь. На мужиков она уже давно смотрела, как на клиентов бани, скользящим взглядом, не вызывающим эмоций. Гости разделись и нырнули в моечное отделение. Послышались их весёлые голоса и звон тазиков. Мужики долго мылись и парились. Галина успела перестирать и прополоскать всё бельё. Развесила его на верёвке около обогревателя печки. Клиенты вышли из мойки, растёрлись полотенцами и одели нижнее бельё. Галина пошла в моечное отделение, наводить порядок.
- У меня сегодня День рождения, я сегодня очень добрый, а после баньки особенно! - громко сказал председатель Райпотребсоюза.
- Поздравляю!
- Нет, надо за столом поздравить!
Галина вышла в предбанник. На столе лежали шоколадные конфеты, колбаса, балык, булка белого хлеба, гранёные стаканы и бутылка водки. От вида и запаха еды у неё закружилась голова, и она тихонько присела на лавку.
- Давай, с нами за стол. Быстренько отметим, закусим, остальное заберёшь детям.
Галина вспомнила голодные глаза детей, представила, каким праздником  могут стать эти деликатесы, и села за стол.
- Давай по чуть-чуть водочки – сказал председатель и подмигнул напарнику.
- Я не пью водку.
- Ничего, водичкой запьёшь.
Водка обожгла горло, и Галина замахала рукой. Напарник председателя участливо подал ковшик. Только сделав несколько глотков, она поняла, что это не вода, а неразведённый спирт. В голове всё поплыло, и она потеряла сознание. Очнулась на полу. Одежды на ней не было. Фитиль в керосиновой лампе на стене прикручен. На столе в предбаннике -  пусто. Через неплотно прилегающую дверь тянуло холодом. За окном стояла кромешная темень. Сильно хотелось пить. Подойдя к баку, зачерпнула воды и жадно выпила почти половину ковша. Вода была холодная, и от неё заломило зубы. Голова снова закружилась и она поняла, что снова захмелела. С трудом одевшись, пошатываясь, пошла домой. Зоя с детьми спала, но услышав шум, проснулась.
- Что случилось?
- Потом расскажу! Ты, пожалуйста, отработай за меня в бане, я плохо себя чувствую.
- Ладно, отработаю. Побудь дома.
Зоя растопила печку и стала готовить еду. Дети ещё спали, когда она ушла на работу в баню.
Дров колотых в бане было мало. Пришлось махать тяжёлым колуном. В баках – половина нормы воды. Сама, на санках, несколько раз привезла   воду в бидонах  от ключика. После обеда стали собираться женщины на помывку. Они обменивались сведениями по сводкам информбюро и местными новостями. Говорили, что председатель Райпотребсоюза что-то быстро уехал, хотя обещал, что будет несколько дней.  Шахтёры мылись позже, после смены. Болтали мужики мало, мылись быстро и сразу уходили. Старались скорее добраться домой, поужинать и выспаться. Рано утром, ещё по темноте, спускались в шахту. Солнца  почти не видели. Только иногда, когда становились на смену к воротку. Сегодня посетителей оказалось немного, и Зоя закрыла баню, ещё при электрическом освещении.
Дома её встретили встревоженные глаза ребятишек. Окликнула сестру, но она не отозвалась. Подошла к ней и тронула за лоб. Он был очень горячий. Галина  спала, или была без сознания. Зоя укутала её теплее и стала растапливать печку. Вскипятила чай, заварила листьев малины, сварила манной каши. Снова подошла к Галине, погладила её по горячей щеке. Она открыла глаза и попросила пить. Зоя напоила её тёплым отваром малиновых листьев и покормила манной кашей. Привязала косынкой на лоб листьев герани и снова поправила одеяло. Свет моргнул три раза и выключился.
- Не надо зажигать свет. Мне уже лучше. Спасибо сестрёнка! Подождём до утра – прошептала спёкшимися губами Галина.
Ночью температура снова поднялась. Галина бредила, громко кричала:
- Сволочи! Какие сволочи! Вам это не простится!
К утру она затихла, но дышала тяжело, с хрипами. Зоя побежала за местным фельдшером. Он осмотрел больную и покачал головой:
- Нужно срочно везти в больницу на прииск «Майский». Похоже на крупозное двухстороннее воспаление лёгких.
Дети заплакали. Галина погладила их рукой и прошептала:
- Ничего, останетесь с  Зоей! Я поправлюсь и вернусь.
Машина смогла добраться только на следующий день. Зоя хотела поехать с сестрой, но в машине не нашлось свободного места. В тяжёлом ожидании прошло три дня. На четвёртый день сообщили, что Галина умерла от отёка лёгких. Начальник участка распорядился насчёт банщицы, а сама Зоя попросила бабу Любу присмотреть за детьми. Похоронили Галю рядом с родителями.
Вернувшись на участок, стала работать банщицей. Всегда на людях не так тоскливо, да и есть возможность постирать детям. Мыло на детей не давали, а пачкались трое сорванцов постоянно. Девочки уже научились готовить и во всём помогали. Мальчишка начал говорить. На вопрос:
- Как зовут?
Гордо отвечал:
- Ванька!
Все трое считали себя братьями и сёстрами, а Зою называли мамой. Однажды поздно вечером на участок заехал председатель Райпотребсоюза со своим помощником. Оба были изрядно навеселе. Вероятно, сбор пушнины прошёл успешно. На ночёвку отправились к разбитной женщине Маричке.
- Маня! К тебе я, и друг мой Саня! – дыхнул перегаром председатель.
- Ты же знаешь, что я пьяных на дух не переношу.
- Так мы хорошо заплатим, приласкаем.
- Да идите вы в баню! За вами ещё несколько дней придётся блевотину убирать.
- А что? Хорошая идея! Саня, поехали в баню.
Через несколько минут они подъехали к бане. Старшая девочка Люда, пошла встречать маму Зою. Подходя к бане, увидела в светлом проёме открывшейся двери, двух гражданских мужчин с наганами. На прииске говорили, что из под стражи сбежали двое заключённых. В народе их  называли «бамовцами», потому, что большинство лагерей располагалось в зоне строительства «Байкало-Амурской магистрали». Не помня себя от страха, побежала к ближайшим домам и тревожно заколотила в окна. Выбегавшим на стук жителям кричала:
- Там, в бане «бамовцы» маму убивают! Спасите её скорее!
Через минуту к бане уже неслась толпа наспех одетых людей с топорами, кирками, рудничными обушками и вилами.
В тёплой бане председателя Райпотребсоюза совсем развезло. Он убедился, что Зоя одна, пошёл на неё, расставив руки.
- А в бане русалки не переводятся. Только лучше становятся! Мы даже не ожидали, что всё пойдёт так на пользу.
Зоя была сильно похожа на сестру и всё поняла. Она метнулась в моечное отделение и накинула крючок. Но здоровый верзила вырвал его вместе со щепкой косяка и ворвался внутрь. Зоя отступила к окну и хотела опереться руками о стену, а потом как-нибудь выскочить в окно.  Одна рука провалилась в проём окна и машинально ухватилась за ручку тазика, стоявшего на подоконнике. Дождавшись, когда мужчина приблизится к ней на расстояние вытянутой руки, изо всей силы огрела его тазиком по голове. Грохот был похож на звук выстрела.  Дно прогнулось и в двух местах выскочило из забуртовки. Председатель повалился набок, как куль, сдвигая и переворачивая лавки. Помощник влетел в мойку и бросился к своему начальнику. Зоя выскочила на крыльцо, но её уже окружила толпа народа. Все вместе вошли в баню. Из моечного отделения, опираясь на своего помощника и зажимая платком окровавленный нос, вышел председатель Райпотребсоюза. На его лысеющей голове выпирала огромная шишка.
- Ты ещё об этом пожалеешь, сучка! – прогнусавил он через платок и вышел на улицу.
Зоя через всхлипы рассказала, что произошло в бане.
- Ладно, пока ясно, отдыхаем до утра! Утро вечера мудренее! – сказал парторг участка.
Райпотребсоюзовцы ночевали в заежке. Утром к ним постучал парторг и предложил замять этот инцидент мирно. Извиниться перед сироткой, подарить ей чего-нибудь, успокоить народный гнев.
- Ладно! Собирай народ к 12 дня к бане. Мы приедем, извинимся!
В назначенное время народ собрался около бани. Зоя стояла на крыльце. Подъехал председатель Райпотребсоюза и тоже забрался на крыльцо. В руке он держал газетный свёрток. Привычным театральным движением провёл рукой поверху и произнёс
- Да, каюсь, я знал многих женщин, и они были благодарны мне за внимание. Не все сразу понимают своё счастье. Не зря в народе говорят: «Взял силком, да стал милком!»  «Та не девица, не красавица, что никто на неё не зарится!» Похоже, что ты действительно никому не нужна, как этот использованный много раз банный опарыш. Я дарю его тебе на память. А за покушение на убийство, ты ещё ответишь.
С этими словами он развернул газету и бросил под ноги  Зое исхлёстанный берёзовый веник. Народ зашумел. Одни осуждали или жалели председателя Райпотребсоюза, другие Зою.
Председатель уехал, а Зоя забилась в каморку и глухо рыдала там до вечера. На следующий день, на участок прилетел небольшой самолёт.
Новость взбудоражила весь участок. Все решили, что прилетел человек арестовать Зою. Из самолёта вышел пассажир и направился в контору участка. Лётчик остался около самолёта. Через минуту начальник участка и загадочный пассажир пошли к бане, забрали Зою и повели в контору. Из конторы Зоя вышла в ватных штанах, унтах и меховой куртке. На голове был одет меховой шлемофон с очками. На пассажире уже была другая одежда: ватная куртка, валенки и солдатская шапка-ушанка. Зоя ничего не понимала, а странный пассажир ничего не объяснял, только приказывал.
- И куда же вы ироды сиротку забираете? Она же ни в чём не виновата! – заголосила баба Люба.
- Мне приказано её доставить, а там разберутся – спокойно, но строго ответил мужчина.
Зоя на ходу крикнула бабе Любе, чтобы присмотрела за детьми. Она тоже решила, что её арестовали, и была готова ко всему. Жалела только детей. Подошли к самолёту и странный пассажир помог Зое пристегнуть парашют и  разместиться в кабине. Очень просил не задавать лишних вопросов в дороге.  Потом подошёл к винту самолёта и по команде лётчика, резко дёрнул лопасть пропеллера. Мотор громко затарахтел. Самолёт разбежался и взлетел. После приземления на каком-то военном аэродроме, её напоили чаем с шоколадом и посадили на большой военный самолёт.
В нём было теплее, и моторы гудели ровно, успокаивающе. После всех переживаний, сильно устала, и её клонило в сон. Она не слышала ни посадок на заправку, ни взлётов и воздушных ям. Очнулась, когда лётчик тронул её за плечо и скомандовал:
- Выгружайтесь, прибыли.
- Где мы?
- Конечно, в Москве!
- Неужели это Москва? А Сталин в Москве?
- На месте!
- А Москву мы отстоим?
- Москву мы отстоим и врага разобьём обязательно! На 7 ноября даже парад проходил на Красной площади!
Зоя покорно спустилась по трапу и села в машину, подъехавшую к самолёту. Ей хотелось посмотреть на Москву, но на окнах машины были шторки. Подъехали к красивому зданию и вышли. Из здания выскочил молодой военный и приказал следовать за ним. В просторной комнате  предложили пройти в душ и переодеться в гражданское платье. Стоя перед огромным зеркалом, она себя не узнавала. Но та, отражённая девочка ей очень нравилась. Сверху заставили одеть белый халат.
- Пройдёмте, нас ждут! – вежливо, с улыбкой, произнесла миловидная женщина.
Шагая по коридору, Зоя догадалась, что это госпиталь. Стойкий запах йодоформа и хлорки трудно было спутать с чем-нибудь другим. Вошли в палату с ранеными. Зоя почувствовала чей-то пристальный взгляд и повернулась. На неё смотрел Иван! Словно боясь, что видение исчезнет, она подошла тихонько и протянула руку.
Видение не исчезло. В дверях палаты появился генерал.
- Ну, что герой, эта невеста доставлена?
- Да, моя Зоя.
- Не растрясли Вас за дорогу? Не обижали? Что это за синяк на руке?
Воспоминания о пережитом унижении захлестнули её, и она через всхлипы рассказала о председателе Райпотребсоюза. Раненые бойцы слушали молча, стискивая зубы и сжимая кулаки. Когда Зоя замолчала, заговорили разом в самых крепких выражениях. Генерал тронул Зою за плечо и сказал:
- Больше тебя не будут обижать. Сейчас для вас приготовлена отдельная палата. Регистрация брака назначена на завтра. Есть некоторые формальности. Так что, Совет вам, да любовь!
На соседней койке кашлянул раненый, и Зоя машинально оглянулась.
На героя-лётчика внимательно посмотрели два больших, удивительно красивых, изумрудных глаза.

Глава 4
Военфельдшер

Формальности, о которых говорил генерал, были связаны с заменой документов. Проинструктированные Иваном, пехотинцы из той же пушки сами, на следующий день, подбили один танк. Его действия в бою и организаторские способности были оценены очень высоко. Тем более, что началось контрнаступление. Всех отличившихся в боях, щедро награждали. Фашисты были отброшены на Запад больше, чем на 100 километров. В Москву направили документы на присвоение Ивану звания «Младший лейтенант» и представление на награждение Золотой Звездой Героя Советского Союза. На это нужно было время. С сержанта на младшего лейтенанта приказ согласовывался с Москвой и должен был поступить завтра. Генерал мечтал вручить молодожёнам новые лейтенантские кубики и офицерский продовольственный аттестат, чтобы семья Героя могла достойно дожить до Победы.
Иван и Зоя лежали в отдельной палате на сдвинутых госпитальных кроватях и вдыхали немного забытый запах друг друга. Он уносил их на далёкий прииск, с чистым мирным воздухом и полевыми цветами.  Где-то вдалеке гудели самолёты. На улице лязгали гусеницы танков. Но через минуту они уже ничего не слышали кроме собственных сердец и горячего дыхания. Только под утро,  уснули, крепко обнявшись. Разбудил их шум и беготня по коридору. В палату заглянул санитар.
- Всем подъём! Госпиталь срочно эвакуируется под Вязьму.
Иван с Зоей быстро оделись и прошли в общую палату. Лётчик Костя протянул Зое газетный свёрток.
- Здесь деньги. Ребята собрали вам на свадьбу! Примите от всей души, не отказывайтесь.
Зашёл санитар и сказал:
- Зое нужно зайти к начальнику госпиталя. Всем остальным срочно грузиться в автобусы и машины.
- А как же свадьба? – разочаровано протянул Костя.
- Свадьба откладывается!
- Ну, тогда, всё равно «Горько!»
Все подхватили клич и прокричали много раз: «Горько! Горько! Горько!»
Иван и Зоя стали целоваться, хотя губы у обоих уже заметно припухли от ночных поцелуев. Потом, расставаясь, молча, как тогда, на прииске, посмотрели в глаза друг другу.
Главный врач госпиталя сидел за столом и что-то писал. Когда вошла Зоя, встал и подошёл к ней.
- Не мы виноваты, что так происходит. Война! Чтобы тебе было легче добраться домой, я оформил тебя военфельдшером. Выписал все необходимые документы. Корреспондент сделал твою фотографию. Воинское предписание и командировку с целью получения экспериментальных лекарственных препаратов с прииска «Майский». Будешь предъявлять военной комендатуре и в кассах вокзалов для получения проездных документов. Всё заверено печатями и проведено приказами. Генерал с начальником особого отдела написали своё предписание для местного начальника НКВД, чтобы тебя не трогали. Это предписание береги как зеницу ока и покажешь его только лично начальнику НКВД, когда прибудешь домой. Вот этот запечатанный конверт, вскроешь дома сама, в день окончания командировки. Храни его тщательно и не потеряй. То, что я делаю, должностное преступление. Но, дальше фронта не пошлют, а больше пули не дадут. Если всё сделаешь, так, как я сказал, то все будем живы и здоровы. Вот тебе деньги на командировку. Получи и распишись. А сейчас переодевайся в военную форму и немедленно убывай по месту назначения.
Персонал госпиталя быстро подобрал ей армейскую форму нужного размера и проинструктировал, как отдавать честь военному патрулю и старшим офицерам. А также как, следует отвечать на вопросы,  и приказы старших по званию. Пройдясь по коридору госпиталя в новом полушубке, солдатской шапке со звездой, и хромовых сапожках, остановилась около большого зеркала. Принцессой она выглядела, безусловно, лучше, но и так сама себе нравилась.
На вокзале взяла билет на литерный поезд до стации Свободный. В дороге с ней пытались заигрывать офицеры попутчики, но она вела себя сухо и строго, как учили, и вскоре к ней также сухо и строго стала относиться даже проводница. По составу периодически проходили военные патрули. Во время проверки документов она чётко, по-уставному отвечала на вопросы, и патруль проходил дальше. Питалась  в вагоне-ресторане на командировочные деньги. Покупать что-нибудь на перроне в госпитале  не советовали. Можно было отравиться или тяжело заболеть. Поезд иногда надолго останавливался на станциях, пропуская воинские эшелоны, но всё-таки нёс её всё ближе к родным местам.
А Иван со своими артиллеристами катился по фронтовой дороге. Военная комиссия не была очень строгой, опытных бойцов  не хватало. Костя, с которым сдружился в госпитале, тоже вернулся в строй. Теперь, наверное, летал где-нибудь, и бил фашистов в небе.
На петлицах у Ивана были кубики младшего лейтенанта, и он командовал артиллерийской батареей таких же сорокапяток. Бои были ожесточённые. Наступление, которого все так ждали, не получалось. Войска несли огромные потери. Оборона фашистов оказалась глубоко эшелонированной, и на опасные места они успевали перебрасывать мобильные резервы. Основной тягловой силой артиллеристов оставались пароконные упряжки. Во время бомбёжек и артобстрелов  непривычные к грохоту лошади  пугались, и ездовые успокаивали их, как могли. Батарею  часто перебрасывали на новые участки фронта. Не редко, приходилось принимать бой прямо на марше. Противник часто переходил в контратаку и перерезал дороги мобильными отрядами. Но батарея Ивана успевала проскочить засады и не имела ощутимых потерь.
В этот раз им было приказано остановить прорвавшегося противника на новом огневом рубеже.
Едва успели занять позицию и чуть окопаться, в небе появились немецкие бомбардировщики, в сопровождении истребителей. Шли высоко, чтобы их не могли достать из винтовочных залпов или пулемётов.
По ним могли стрелять только зенитные орудия и крупнокалиберные пулемёты, которых было мало. Немного выручали  противотанковые ружья. В батарее, которой командовал Иван, бронебойщики неплохо научились стрелять по самолётам.
Но в этот раз, самолётов было много. Гораздо больше, чем противотанковых ружей. Казалось, что бомбардировщики, достигнут своей цели. Но в этот момент из облаков вынырнули два краснозвёздных самолётика и атаковали  головных Юнкерсов.
Оба бомбардировщика загорелись и стали падать.   
- Наши Ишачки! Так их! Бей воздушных гадов! – закричали артиллеристы.
Фашисты стали сбрасывать бомбы куда попало, на позиции немецких войск и разворачиваться в обратную сторону. Коротконосые истребители сбили  ещё один бомбардировщик. Но и один наш самолётик получил повреждение. «Мессершмит-109» намного превосходил «И-16» в скорости и легко соперничал с ним  в манёврах на вертикали. Дымящий истребитель быстро снижался и из него вывалился лётчик. Над ним раскрылся белый купол парашюта.
- Значит, живой, если парашют раскрыл – заметил один из бойцов.
- Оказать помощь лётчику, и доставить на батарею – скомандовал Иван.
Вскоре привели лётчика. Он слегка припадал на левую ногу, и поэтому опирался на бойца. Голенище унта было распорото, и  в самом низу белел бинт. Лётчика усадили на ящик от снаряда. Пилот снял шлемофон и поднял голову.
- Костя! Вот так встреча!
- Я тебя тоже узнал, снайпер-артиллерист.
- Что с ногой?
- Да, зацепило немного. Мы на разведку летали, а тут бомбовозы на вас. Ведомому дал приказ возвращаться на аэродром.  У него ценные сведения на фото кинопулемёте. Да и мне нужно срочно в свою часть. Здесь за лесом на тебя идёт колонна бронетранспортёров.
- Спасибо за информацию. Встречу, как полагается. А почему твой самолёт сверху зелёный?
- Понимаешь, заводская эмаль гладкая. После ручной подкраски сильно скорость теряется. А нам её и так не хватает. Стоим мы в ельниках. Маскируемся зелёными ветками. Так что, всё в порядке.
- Понятно!
- А как со свадьбой?
- Официально никак не получилось. Будь другом, отправь ей мой продовольственный аттестат и справку от генерала, что она моя официальная жена. Адрес там есть.
- Конечно, отправлю. Но, надо ещё выбраться отсюда.
- Выберешься! Я тебе, на удачу, свой заветный портсигар дам. Он как ладанка от родной земли. Его заключённые Амурских лагерей вручную делали. Такие изделия многим жизнь на зоне спасали.
Иван достал портсигар с впечатанным в него осколком и передал Косте. Потом, распорядился взять один передок от пушки и на нём, как на двуколке доставить лётчика на командный пункт батальона.
Но, бронетранспортёры, о которых предупреждал Костя, оказались  батареей шестиствольных реактивных миномётов.
Это оружие, хотя и уступало нашим «Катюшам», но было очень грозным и наносило большой урон нашим войскам, особенно при наступлении. При стрельбе, снаряды издавали неприятный скрежет и поэтому их прозвали «Скрипунами».  Некоторые бойцы слышали, что сами немцы называли их «Ванюшами», как противовес нашей «Катюше».
Рана у Кости оказалась серьёзной, и его отправили в центральный госпиталь. В пути санитарный поезд попал под бомбёжку. Вагоны горели, раненые кричали. Костя оказывал им помощь, вытаскивал из вагонов, превозмогая боль в ноге. Был снова  ранен осколком. На этот раз в левую руку. Его, обгоревшего, перепачканного своей и чужой кровью подобрали местные жители, пришедшие хоронить убитых. Расстегнув, обгоревший местами, лётный реглан, увидели на груди звезду Героя Советского Союза.  Рядом, из разорванного осколком кармана выглядывал  стальной портсигар с двумя зазубренными железками.
Бригадир команды приложил ухо к груди пострадавшего, и услышал слабое биение сердца.  Быстро погрузили раненого Героя в сани и доставили к ближайшему госпиталю.
Документы и лицо воина сильно обгорели, но по номеру на Золотой звезде удалось установить личность. Костя так и не вернулся в строй. Он долго кочевал по разным госпиталям. Пришлось ампутировать ногу ниже колена и руку выше локтя. Шрамы от ожогов изменили лицо, до неузнаваемости. Но он был жив и это главное. В госпитале  узнал, что артиллерийская батарея Ивана Твердохлеба, на следующий день попала в окружение и полностью погибла. Неудачная наступательная операция под Ельней и Ржевом провалилась. Рассерженный Верховный, обвинил войска в трусости и слабом наступательном порыве. Руководящих постов лишились многие командиры полков и дивизий. Разжалован был и генерал, принявший  участие в судьбе Ивана и Зои. Истинные потери наших войск были засекречены, похоронки не отправлялись. Действия по наградным материалам, в том числе за битву под Москвой, были приостановлены. Об этом ничего пока не знала военфельдшер Зоя, возвращаясь на родной прииск.

Глава 5
Багульник

После внезапного отлёта Зои на самолёте, баба Люба целую неделю ухаживала за ребятишками. Потом насмелилась обратиться к местному лейтенанту НКВД, чтобы узнать о судьбе Зои. Но у НКВД не было никаких сведений о судьбе «Банного опарыша». Так стали многие за глаза называть Зою. Никаких разъяснений и телеграмм не поступало. Председатель Райпотребсоюза жил на прииске Майский и периодически заглядывал к начальнику Майского НКВД, чтобы узнать результат своего доклада о покушении на его жизнь при исполнении служебных обязанностей. Он уже начал грозиться, что доложит выше, о непринятии мер. Говорили, что у него большие связи в Свободненском Золотопродснабе, и областном НКВД.  Сегодня, этот скупщик мехов, снова явился в отдел и потребовал информацию об аресте преступницы Зойки.  В это время застучал телеграф, и начальник Майского отдела НКВД попросил председателя выйти в приёмную. Когда телеграф закончил работу, начальник вышел из кабинета с изменившимся лицом и дал указание дежурному:
- Собрать весь личный состав немедленно. 
- Что случилось? – забеспокоился начальник Райпотребсоюза.
- Да ничего особенного. Ждите. Мы быстро. Скоро вы и ваш заместитель нам могут понадобиться. Кстати, где он?
- Дома! Что, нашлась эта сучка? Молодцы оперативники!
- Да, есть оперативная информация. Дежурный, угостите председателя чаем.
Начальник Майского отдела НКВД вернулся в свой кабинет и лихорадочно обдумывал ситуацию. Телеграмма была срочная, из Москвы. На ленте телеграфа был приказ об аресте «врагов народа»: председателя Райпотребсоюза и его помощника, а также проведения у них тщательного обыска. Для этого и собирался весь отдел. Арестованных, вместе с вещественными уликами и протоколами, под усиленной охраной, предписывалось доставить в город Свободный.
Начальник Майского НКВД понимал, что это представляло опасность для него. На допросе эти люди могут рассказать о своих подарках ему лично. Тогда привлекут за связь с «врагами народа». Чем кончаются такие обвинения, он хорошо знал. Поэтому, у него возник свой план исполнения приказа. Арестованные должны быть застрелены при попытке к бегству.
После обеда был составлен рапорт, что при обыске на квартирах указанных лиц, было изъято денег в банковских пачках на миллион рублей и пушнины в количестве десяти мешков. При задержании было оказано вооружённое сопротивление, бандиты убиты.
Ночью начальник Майского НКВД, на всякий случай, сжёг в печке все личные деньги и подарки, на которых могли остаться следы пальцев председателя Райпотребсоюза и его помощника. Среди них были коробочки с дорогими духами, конфеты и две связки пушнины.
Только на десятый день утром, Зоя прибыла в Свободный. Военный комендант, проверив документы, куда-то позвонил.
- Вам повезло! Через два часа на прииск «Майский» летит специальный самолёт. Я доставлю вас на аэродром «Северный».  Пойдёмте в машину.
На аэродроме снова проверили документы и разрешили посадку.
Вместе с ней летели два милиционера. Они с восхищением смотрели на её новенькую форму. Им уже доложили, что это гостья из самой Москвы. Самолёт ИР-1 сильно болтало. Он скрипел и стонал, словно жаловался на нелёгкую судьбу воздушного трудяги.
На прииске «Майский» Зоя сразу отправилась к начальнику отдела НКВД. Милиционеры тоже направились в отдел. Шла она, не спеша, жадно вдыхая чистый таёжный воздух. Её немного покачивало. Голова кружилась или от перенесённой лётной болтанки, или от этого родного воздуха. Милиционеры её обогнали, и когда подходила к отделу, уже выходили из него. Зоя зашла в отдел, повесила на вешалку  полушубок и шапку, одёрнула и поправила гимнастёрку. Форма немного обмялась и сидела, прекрасно подчёркивая фигуру. В кабинете начальника чётко по-уставному доложила о своём прибытии. Подала документ, адресованный лично начальнику Майского отдела НКВД. На официальном типографском бланке было написано:
«Жене Героя Советского Союза, военфельдшеру Зое Владимировне Поляковой оказать необходимое содействие в выполнении особого важного задания командования. При возникновении непредвиденных обстоятельств доложить лично начальнику особого отдела дивизии полковнику Струкову В.В.». Ниже стояли подписи и печати командира дивизии и начальника особого отдела.
Немного ошарашенный документом, и видом Зои, спросил:
- Какую помощь нужно оказать сейчас?
- Доставьте меня срочно на участок «Глубокий»!
- Понимаете, обстоятельства сложные. Вчера только занимались задержанием банды расхитителей социалистической собственности во главе с председателем Райпотребсоюза. Был скрытым «врагом народа», оказал сопротивление и убит вместе со своим помощником. Сейчас прилетели сотрудники для расследования этих обстоятельств. Все машины заняты.
- Ничего, я подожду.
Новость удивила и обрадовала Зою. Теперь ей не угрожала месть этого зажравшегося барина. К крыльцу подъехала грузовая полуторка. Из неё вышли знакомые милиционеры, с которыми она летела на самолёте, и быстро вошли в отдел. Зоя уже собиралась уходить и зайти к родителям Ивана, но на крыльцо вышел начальник Майского отдела НКВД.
- Сейчас мы выезжаем на «Глубокий». Есть сведения о тайном складе Райпотребсоюза на этом участке.  Можем взять вас с собой.
Зоя забралась в кузов и устроилась на деревянной лавке, закреплённой за борта железными пластинами. Но начальник отдела пересадил её в кабину. Снег начинал сходить. Дорога  подтаивала, и машина временами буксовала. Приходилось вылезать и подкладывать под колёса ветки. Иногда мужчины подталкивали её плечами и руками. Московскую гостью не допускали до этой грязной работы.
Баба Люба понимала, что прокормить троих детей, ей не под силу. Старшим девочкам нужно было учиться. Никаких сведений от Зои не было. Пришлось оформлять ребятишек в детский дом. Они смирились, и не надеялись больше увидеть маму. Сегодня, укутанные в изношенные шали и пальтишки, сидели на домашних узлах в кузове машины. Старенькая полуторка, с надорванным на таёжном бездорожье мотором, заглохла на выезде, и никак не хотела заводиться. Молодой водитель, чертыхаясь, безрезультатно крутил рукоятку, воткнутую спереди под радиатор. Чтобы было теплее, дети легли на два узла, прижались друг другу, а третий узел,  со старым одеялом положили на ноги. От ветра их защищал деревянный борт. Лёжа в кузове, они смотрели на небо, которое  начало голубеть к весне. Ветер гнал по нему белые барашки облаков. Мимо проехала такая же полуторка. Шофёр вскочил, но увидев милиционеров, даже не стал махать рукой.
Напротив своего барака, Зоя попросила её высадить. На двери квартиры  висел замок. Пошла к бабе Любе. Она растапливала печку.
- Где дети, баба Люба?
- Ой, никак Зойка! А ребятишек сегодня утром в детский дом отправили.
- В какой детский дом? На какой машине?
- Да на Райпотребсоюзовской. Она сегодня товар в магазин и столовую привозила.
Зоя вспомнила полуторку, которая встретилась им на выезде из посёлка. Выскочила на улицу и побежала напрямую, через огороды на выход из посёлка. Машина маячила вдалеке игрушечным кубиком. В этот момент к богу обращались два человека с противоположными просьбами. Шофёр, чтобы машина завелась, а Зоя – чтобы она ещё стояла. Материнская просьба оказалась сильнее. Когда Зоя, задыхаясь, добежала до машины, у неё даже не было сил громко крикнуть. Опёршись на колесо, заглянула в кузов и прохрипела:
- Ваня!
- Ой, мамочка, миленькая, я знал, что ты вернёшься!
Ребятишки повисли у неё на шее и потянули к себе. Ноги соскочили с колеса, и Зоя оказалась в кузове. Шофёр стал на противоположное заднее колесо и заглянул. Ему навстречу повернулись четыре зарёванных мордашки. Зоя сидела на полу и обнимала за плечи своих детей. Такая маленькая, беззащитная, она сама походила на подростка. Шофёр тоже шмыгнул носом и полез в машину. Посидел минуту в кабине, потом вылез и ещё крутанул ручку. Мотор чихнул и завёлся. Вытащил рукоятку, бросил на пол кабины и громко спросил:
- Куда ехать?
- Домой! Почти хором ответил кузов.
Забрав у бабы Любы чайник, кастрюлю и ключ от замка, Зоя зашла с ребятишками в дом. Растопила печку и пошла в магазин. Продуктов в доме не было. Вместо сумок захватила две наволочки. В магазине купила четыре прессованных брикета перловой крупы, соли, сахару, тушёнки и четыре брикета яблочного киселя. Хлеба не было, его разбирали сразу, ещё горячим. Были американские галеты. Рассчиталась крупной купюрой. Продавщица долго рассматривала её на свет, потом выдала сдачу.
Дома уже было тепло.  Зоя сняла полушубок и шапку. Дети смотрели на нею заворожённым взглядом. Потом посыпались вопросы:
- Мама, а куда ты летала?
- В Москву.
- Прямо к товарищу Сталину?
- Нет, к вашему папе. Он - герой. Был ранен и лежал в госпитале.
- А ты тоже воевала с фашистами?
- Нет, не пришлось.
- На тебе военная форма. Ты ещё поедешь воевать?
- Нет, я вас никому не отдам. Останусь здесь, с вами.  Давайте лучше ужин готовить. Я  потом всё расскажу.
На печке весело урчал закипающий чайник. Сначала раздолбили и заварили в кастрюле два брикета каши, потом прямо в чайнике сварили кисель. Ужин проглотили моментом. Кроватей не было. Думали, что назад никто не вернётся, и их растащили по другим квартирам. Чисто подмели и вымыли пол, а потом застелили его тем, что нашлось. Улеглись спать рядышком «валетом», чтобы у каждого была возможность, хоть чуть-чуть прикоснуться к милой маме и накрылись армейским полушубком.
Утром уже весь посёлок знал, что Зойка – «Банный опарыш» вернулась оттуда, откуда никто не возвращался. К тому же в военной форме и при деньгах. Сплетни ходили самые разные, но напрямую её никто не спрашивал. Тем более, что привёз её сам начальник НКВД. Зойку стали сторониться. Она купила новую гражданскую одежду себе и детям. Сняла военную форму после окончания срока командировки и вскрыла заветный пакет. В нём лежал приказ начальника врачебной комиссии об увольнении её из рядов Красной Армии по состоянию здоровья. Впрочем, для этого приказа были все основания. Зоя была беременной. Судьба подарила ей не только встречу с мужем, но и память о нём.
Иван обещал обязательно написать с фронта и выслать офицерский продовольственный аттестат. Но почтовых отправлений для неё не было. Деньги почти закончились, и Зоя снова стала работать банщицей. Две старших девочки жили и учились в школе-интернате на прииске «Майский». Домой должны были приехать на летние каникулы.
Однажды, к ним на участок приехал начальник Майского отдела НКВД. Зашёл в баню к Зое. Он боялся и ненавидел эту маленькую хрупкую женщину. Из-за неё пострадали председатель Райпотребсоюза и его помощник, а он лишился сбережений. Страх, который он испытал, уже прошёл. Но в этот раз у него было желание нанести ей ответный удар  и посеять страх в душе. Заговорил с ней громко, чтобы слышали посетители бани.
- Вы говорили, что ваш муж – Иван Васильевич Твердохлеб, 1922 года рождения.
- Да, это так.
- Его родители живут на прииске «Майский»?
- А что случилось?
- Вчера они похоронку на сына получили. Он награждён медалью «За отвагу» посмертно. Выходит, что никакой он не Герой Советского Союза. Мне с этим нужно разобраться.
Зоя побледнела и присела на лавку. Но бледность была вызвана не страхом, а болью внизу живота. Увидев её состояние, заведующая столовой, пришедшая мыться в баню, подхватила Зою под локоть.
- Ладно, иди домой. Мы тут сами справимся. Баня натоплена. Мужиков сами помоем и ключ тебе принесём.
Довольный произведённым эффектом, начальник отдела НКВД встал и пошёл к выходу. Не оборачиваясь, через плечо бросил фразу:
- Завтра я возвращаюсь в «Майский». Могу отвезти. Если надумаешь, приходи к конторе участка к 9 утра.
Зоя молча кивнула и встала. Пошатываясь, вышла из бани и пошла домой. Сынишка встретил её на пороге. Уткнулся носом в подол и обнял за ноги. Потом поднял на неё такие же, как у отца, глаза и спросил:
- Ты чего, мама?
- Кажется, есть сведения о твоём отце.
- Правда?
- Не знаю. Нужно съездить в «Майский».
- Конечно, поезжай. Я уже большой. Побуду один.
- Побудешь с бабой Любой. Я постараюсь быстро вернуться.
Утром Зоя зашла к заведующей столовой и забрала ключ от бани. В контору участка заглянула в половине девятого утра. Договорилась о замене. Все уже были в курсе дела.
Начальник Майского участка НКВД стал не так любезен, как при первой встрече. Молча указал ей на кузов. С трудом забравшись через борт, Зоя разместилась на деревянной лавке.
Всю дорогу она вспоминала  встречи и расставания с Иваном. Особенно сказочной была их не состоявшаяся свадьба. Она стала фантазировать, как бы она была проведена, если бы не срочное перебазирование госпиталя. В ярких красках перед ней вставали генерал, начальник госпиталя, начальник особого отдела, весёлый лётчик Костя. Она даже решила с Иваном, что если родится мальчик, назвать его Костей, а если девочка – Катей. В воспоминаниях все были живы, и она крутила эти воспоминания, как кадры кинохроники.
Начальник Майского участка НКВД высадил её около дома, где жили родители Ивана.
- Вот, убедись сама, что я не выдумываю всё, как ты. В остальном буду разбираться.
Зоя зашла в дом. Пахло свечами и ладаном. Посредине комнаты стоял гроб. В нём лежала мать Ивана. При виде её, свёкор встал и подошёл.
- Отошла моя Марфуша. Как узнала, так и не выдержало сердце.  Отправилась следом за сынком.
- Я останусь на похороны. Всё-таки не чужие мы люди.
- Оставайся. Сегодня, через несколько часов, хороним.
После возвращения с кладбища, сели помянуть усопших, и в первую очередь Марфу. Потом Ивана. За столом было мало народа, но и они быстро разошлись. Поминали киселём, но свёкор пил самогонку.
- Можно, я возьму что-нибудь на память об Иване?
- Бери что хочешь. И эту похоронку забирай! Мне она не нужна. Мне теперь ничего не нужно. Нет у меня ни сына, ни жены.
Свёкор залпом выпил стакан мутноватой жидкости и стукнул кулаком по столу. Зоя зашла в комнату и взяла томик стихов Есенина. В него вложила листок похоронки и вышла из дома. Куда идти она не знала. Заходить к дочкам в интернат было поздно. Там были строгие правила. Просто брела по улице, куда глаза глядят. Навстречу со смены возвращались горняки. Один из них остановился и участливо спросил:
- Вам плохо?
- Да! Иду с похорон свекрови и мужа.
- Я парторг этого прииска Соловьёв Николай Павлович. О смерти женщины слышал, а чтобы мужчину хоронили, нет.
- Это её сына, моего мужа, я вспомнила. На него вот похоронка пришла.
- А вы откуда?
- С участка «Глубокий» и мне сегодня некуда пойти.
- Пойдёмте со мной. У нас переночуете. Завтра прилетает самолёт. Должен привезти нового парторга для участка «Глубокий». Ваш бывший парторг выпросился в действующую армию. Утром на машине, доберётесь  до «Глубокого», если у вас никаких дел не осталось здесь, на месте.
- Нет у меня никаких дел! Что хотела выяснить, уже выяснила! Дома сынишка ждёт.
- Хорошо! Я постараюсь вас отправить обязательно.
Дома у Николая Павловича, Зою встретила пожилая женщина. Соловьёв представил её гостье:
- Моя мама.
- Здравствуйте, меня зовут Зоя. Мне бы только переночевать. Утром я к себе на участок «Глубокий» поеду.
- Раздевайтесь, не стесняйтесь, будьте, как дома. Может, кушать хотите?
- Спасибо, я не голодна. Мне бы только отдохнуть.
Женщина застелила чистую постель и пригласила Зою. В доме было уютно и тепло. Зоя разделась до нижнего белья и с удовольствием нырнула под одеяло. Нахлынули тёплые воспоминания детства. Она действительно почувствовала себя школьницей в родительском доме. Уснула быстро, крепко и спокойно.
Начальник Майского отдела НКВД сделал запрос по поводу личности Зои и её специального задания. Москва работала на 6 часов позже, и он сидел в кабинете, в ожидании ответа. Застучал телеграф и на ленте отпечатались буквы.
ИСПОЛНЯЙТЕ ПИСЬМЕННЫЕ УКАЗАНИЯ ТЧК СОСТОЯНИЕ НАШЕГО ЧЕЛОВЕКА ОТВЕЧАЕТЕ  ГОЛОВОЙ ЛИЧНО ТЧК  СМЕРШ СТРУКОВ В В ТЧК
Прочитал телеграмму несколько раз. Фамилии в письменной бумаге, оставленной Зоей, и телеграмме совпадали. По спине побежал холодный пот, и предательски засосало под ложечкой. Он не знал, что ему делать. Решил, что лучше просто подождать и не копать эту тёмную историю. Не известно, с кем она спала там, в Москве, и какие у неё покровители. Но извиняться за свои подозрения не собирался. Доставлять её домой тоже. Пусть добирается сама.
Зоя по привычке проснулась рано. Около кровати лежал домотканый коврик, и стояли меховые якутские тапочки. Нырнув в них босыми ногами, прошла на кухню, к висящему на стене рукомойнику, стала  умываться. Услышав бряцанье, женщина сказала из соседней комнаты:
- Полотенце бери любое. Все чистые.
- Хорошо! Большое вам спасибо!
- А где ваш сын, Николай?
- Ещё с вечера пошёл к начальнику прииска. Сказал, что нужно какие-то дела обсудить и заночует там у него.
- А где жена Николая?
- Осталась в городе. Не захотела ехать в тайгу. Считала, что ему, с таким партийным стажем должны дать высокую должность в городе.
- И почему не дали?
- Давали, да он сам отказался. Захотел быть ближе к народу, заодно и к природе. Говорит, что здесь легче дышится. Мне действительно здесь легче стало. Пью разные лекарственные чаи. Затапливайте печку, если умеете. Ставьте чайник. Я сейчас встану.
Самолёт из Свободного задержался из-за тумана. Всё это время Зоя помогала хозяйке дома. Бежать в школу-интернат побоялась. Машина могла появиться в любой момент. Они вместе не только попили чаю, но и приготовили обед. Николай заехал ненадолго, пообедал, и похвалил хозяек. Только сейчас заметил, что Зоя беременна, но ничего не сказал по этому поводу. Закрывая за собой дверь, бросил фразу:
- Ждите! Самолёт уже вылетел. Сегодня вас отправим.
По документам, новый парторг был инвалидом. Но, когда он вышел из самолёта, это не сразу бросилось в глаза. В кабинете начальника прииска, Костя попросил ополоснуться с дороги. Николай проводил его в душ. Когда гость разделся до пояса, не выдержал и задал вопрос:
- Шрамы от ожогов?
- Да! Это не спрячешь. А на ноге и руке протезы. Стараюсь не вызывать жалости и сочувствия у окружающих.
- А на шее у тебя крест? Нет, это самолётик. Его сделал и подарил мой брат. Я на нём все сбитые фашистские самолёты отмечал точками. Некоторые отмечали на своих машинах звёздочками. А у меня так.
 Машину на участок «Глубокий» организовали только к 3 часам дня. Зоя уже не надеялась попасть домой в этот день. Хозяйка  её успокаивала:
- Приедет! Обязательно приедет! Если Николай что-нибудь пообещает, то в «лепёшку расшибётся», а сделает. Давайте альбом посмотрим.
- Нет, я лучше стихи почитаю.
- Тогда читай вслух. Люблю стихи с юности.
Зоя стала читать стихи Есенина. Голос у неё был приятный. Читать стихи она умела. Женщина иногда промокала глаза платком, шмыгала носом и тихо шептала:
- Про нашу Российскую жизнь написано. Прямо душу рвёт.
Из томика стихов выпала похоронка. Зоя подняла её с пола и внимательно рассмотрела. На ней действительно было написано то, что говорил начальник Майского отдела НКВД. Но, в глаза бросилась дата. На ней стоял 1941 год. А она встречалась с Иваном в конце января 1942 года. Значит, это ошибка! Значит, Иван жив! По телу пробежали мурашки. Лицо засветилось яркой улыбкой. Захотелось побежать к свёкру, этому несчастному человеку и всё рассказать. Стала торопливо одеваться. В этот момент за окошком просигналила машина. Зоя выбежала на улицу, даже не поправив волосы и платок. Шофёр махнул ей рукой:
- Давайте скорее, надо засветло добраться.
- Садитесь в кабину, я в кузове доеду – донёсся до неё приятный мужской голос.
Зоя уселась в кабину, и машина поехала по посёлку в направлении леса. В посёлок «Глубокий» прибыли уже в свете фар. Тихонько постучала в окошко бабы Любы. Она открыла дверь и прямо на пороге прошептала:
- Спит малец. Можешь до утра оставить.
- Нет, я его заберу домой.
- Что там узнала про Ивана?
- Да можно сказать ничего. Похоронка написана раньше, чем мы с ним встречались.
- Вполне может быть ошибка, Зоя. Или дату перепутали, или он жив. А что твоё сердце подсказывает?
- У меня их два. Надеюсь, скоро будет три. Не знаю, какое из них слушать.
- Тогда живи и верь!
Жизнь Зои вернулась в прежнее русло. Кличка «Банный опарыш» крепко прилипла к ней. Может быть потому, что она работала в бане, а может быть потому, что была маленькой, симпатичной, но недоступной. После случая с председателем Райпотребсоюза и его помощником, мужчины обходили её стороной. Приезжавшие начальники пытались познакомиться с ней поближе, но она только надвигала платок ниже на глаза и отворачивалась. У неё была уверенность, что Иван жив, и обязательно вернётся.
Костя испытывал угрызения совести, что не смог выполнить просьбу Ивана. Кочуя по госпиталям, дал себе зарок, обязательно разыскать Зою и оказать ей посильную помощь. На золотодобывающем участке «Глубокий» была вакантной должность секретаря парткома. С этого участка он и мечтал начать поиски. Но, после прибытия на место, полностью погрузился в партийную работу. Помимо вольных людей, на участках работали бывшие заключённые, которым оставшийся срок, изменили на трудовую повинность.
Ничто так не объединяет людей, как совместный труд. Но некоторые осуждённые сохранили лагерные замашки. В посёлке появилось воровство, драки, иногда с применением холодного оружия. Нельзя было допустить серьёзного конфликта между рабочими из местных домов и тех, кто жил в бараках. Местные жители работали под лозунгом: «Всё - для фронта, всё – для Победы!». Нормы выработки ежедневно перевыполнялись, а ежемесячно повышались. Прибыв однажды на участок «Оборонный», Костя оказался свидетелем зарождающейся «бузы». Один из бывших криминальных авторитетов орал, жестикулируя руками:
- За три месяца нормы почти в 2 раза увеличили! Это вообще не реально столько наковырять песка!
Его поддерживали некоторые рабочие. Могла возникнуть забастовка. Такое уже бывало на участках. Рабочие резко снижали выработку, пока им не возвращали нормы. Костя подошёл к «бузотёрам».
- Значит, считаете нормы не реальными?
- Конечно!
- Но ведь другие их не только выполняют, но и перевыполняют?
- Туфта! Возьми сам попробуй их выполни!
- А что? Давай на спор. Если выполню норму, вам её узаконят окончательно.
- А если нет?
- Тогда будем её снижать.
- Лады! Братва, все слышали базар? Давай парторг в робу, и в шахту.
Костя умел работать инструментом. Здоровая рука за несколько лет приобрела огромную силу и ловкость. Но спустившись в шахту, понял, что слегка погорячился. Через три часа стал уставать. На кону были не только нормы, но и авторитет партийного работника, а, значит, и всей Коммунистической партии. Как только у него промелькнула в голове эта мысль, тело стало наливаться силой. Он работал, не обращая внимания на боль и усталость, как тогда, когда выносил раненых из горящих вагонов санитарного поезда. Рядом с ним были его товарищи, погибшие на поле боя и умершие в госпиталях от ран. Создавалось ощущение, что это их сила вкладывалась в каждый удар обушка и гребок лопаты.
Весть о том, что парторг с одной рукой и ногой перевыполнил новую норму выработки, быстро облетела все участки. Хотя нормы были узаконены, теперь в бригадах его встречали уважительно.
Все рабочие любили баню.
- Душ для тела, а баня для души! - говорили некоторые любители парилки.
Константин Николаевич, так уважительно называли его рабочие участков, старался постоянно чем-нибудь порадовать тружеников. К предпраздничным банным дням в буфет привозили даже бочковое пиво.  До ранения он тоже очень любил баню, но сейчас боялся оказаться беспомощным.
Жил он в отдельном доме и обходился без прислуги. Вполне управлялся одной рукой, даже чистил картошку. Втыкал нож в чурку, а потом вращал картофелину пальцами. При этом очистки у него получались тоненькими, а в скорости, даже обгонял заведующую столовой. На охоте ему тоже не было равных по меткости и скорости стрельбы по летящей дичи. Каждое утро выпрыгивал на улицу на одной ноге и делал физзарядку. Держал равновесие уверенно и прыжки получались длинные. Прыгая к умывальнику с ковшом в руке, решил научиться прыгать с банным тазиком. Сначала держал на ладошке пустой тазик, потом стал доливать воды. Процесс проходил медленно, с переменным успехом. После многомесячных тренировок стало получаться  хорошо.  Решил попробовать в настоящей бане, но только после мытья всех рабочих. В конце рабочей смены завёл разговор с начальником участка.
- Василий Афанасьевич, сегодня баня работает?
- Пока работает каждый день.
- А кто её топит?
- Зойка, «Банный опарыш».
- Да ты никак в баньку собрался?
- Если к Зойке, то напрасно. Не смотри, что у неё трое детей и четвёртым ходит, женщина она строгая. Может и тазиком по башке навернуть.
Константин зашёл в баню. На табуреточке, рядом со столиком сидела та самая женщина, с которой он приехал на участок. На голове у ней был тот же платок. Склонившись над вязанием, казалась неподвижной, только блестящие спицы быстро мелькали в её пальцах. Вероятно, хотела побыстрее закончить носок.
- Помыться можно?
- Проходите, пожалуйста, вода, пар есть.
Потом быстро глянула на него. Ничего не сказала, и снова уткнулась в вязание. Сначала услышала стук, а потом глухие шлепки по полу. В моечном отделении загремел тазик и зашумела вода. Зоя завязала узелок на законченном носке и стала складывать вязанье в сумку. И тут до неё дошло: «Да ведь это наш секретарь парткома! У него же нет руки и ноги. Как же он моется?» Заглянула в раздевалку и увидела лежащие на лавке протезы. В моечном отделении прекратился шум воды и послышались гулкие шлепки. Любопытство заставило её приоткрыть дверь. Мужчина с полным тазиком воды, словно официант с подносом, прыгал к самой дальней лавке. Тазик колыхался вверх-вниз в такт прыжкам, но вода не расплёскивалась. Он аккуратно опустил тазик на лавку и подпрыгнул, чтобы развернуться. Под ступню попал маленький обмылок. Мужчина поскользнулся, потерял равновесие и упал на пол. Зоя распахнула дверь и бросилась к нему. Хотела подать руку, но он засмущался и прикрылся. Поднял голову, хотел что-то сказать и замер. Перед ним стояла Зоя. Её изумрудные глаза смотрели на него не с жалостью или смехом, а с восхищением.
- Здорово у вас получилось! Если бы не раскисший обмылок на полу, вы бы не упали.
- Да я и не сильно шмякнулся.
- Давайте, спину вам обмою. Мне нужно было смотреть и вовремя убирать пол. Так, что это моя вина.
Константин стал на колени около лавки с тазиком, и Зоя быстро потёрла ему спину рогожной мочалкой.
- Спасибо! Дальше я сам.
Зоя вышла из бани на улицу, чтобы поднести к печке дров. На завтрашний день обещали непогоду. Когда вернулась, в моечном отделении никого не было. Электрический свет ещё горел. Зоя быстро привела в порядок тазики и пол, проверила заслонку на печи, взяла свою сумку и вышла. Вынимая дома вязание, обнаружила газетный свёрток с деньгами. Способ упаковки очень походил на тот, который она получила от лётчика Кости в Московском госпитале.
Утром Зоя зашла в партком. Константин Николаевич был один. Зоя молча положила перед ним свёрток с деньгами.
- Извини меня, Зоя, но это твои деньги. Точнее твоего мужа Ивана. Мы ведь давно знакомы, давай на «ТЫ»
- Так он жив?
- Когда встречались, был жив. Благодаря ему, и я остался жив.
Константин открыл ящик письменного стола и достал из него металлический портсигар с двумя застрявшими осколками.
- Один из этих осколков предназначался ему. По этому осколку, может быть, и была отправлена похоронка. Второй – предназначался мне. Я тоже выжил, хоть стал, не узнаваем и больше не могу бить фашистов. Возьми этот талисман удачи. Иван  передавал для тебя свой продовольственный аттестат и деньги. Но они были потеряны во время бомбёжки санитарного поезда, в котором меня везли. После прибытия на участок я искал тебя, но меня смутило количество детей. Иван говорил, что у него один сын и мог быть ещё ребёнок. А эти девочки тоже называют тебя мамой.
- Это дети моей старшей сестры. Она умерла. Точнее её убили очень злые люди.
- Те, самые, о которых ты тогда рассказывала?
- Да, но председателя Райпотребсоюза и его помощника тоже нет в живых. Были застрелены работниками НКВД, при попытке к бегству.
Про деньги Костя, конечно, соврал. Но ему так хотелось сделать для этой милой женщины что-то очень хорошее и доброе.
- Документы и деньги сгорели, поэтому отдаю свои.
Зоя посмотрела на этого, израненного войной человека, и поняла, что отказаться от этих денег, она не может. Не поверить в его слова, значит оскорбить или не дать ему возможность загладить вину.
- Хорошо! Я приму эти деньги. Но больше мне не надо ничего. Идёт война. Всем тяжело. Я дополнительно подрабатываю вязанием, шитьём. Девчонки живут в школе-интернате на полном государственном обеспечении. Сажаю картошку, овощи. Как-нибудь доживём до Победы. Может быть, Иван вернётся домой.
В октябре Зоя родила сына, назвала  Костей. В свидетельстве о рождении, так же, как у первого сына Ивана, в графе отец, стоял прочерк. Женщина, выписывавшая документ сказала, что у неё нет оснований для заполнения этой графы.
Вести с фронта были очень тревожные. Бои шли в Сталинграде. Зоя все дни проводила дома, возилась с грудным ребёнком. Несколько раз к ним заходил секретарь парткома. То передать свежие новости, то поделиться охотничьими трофеями. Зоя отказывалась, но Константин убеждал её, что Иван не одобрит слабое здоровье жены и сыновей. Время было голодное, и каждый кусочек мяса был очень нужен растущему организму.
Разгром немецких войск под Сталинградом стал настоящим праздником для золотодобытчиков. На участках прошли стихийные митинги, на которых люди клялись работать ещё лучше. Фронт стал двигаться на Запад.
Зоя вернулась на работу. Детей оставляла с бабой Любой. Константин знал это, поэтому помощь Зое старался оказать через эту женщину. В баню он ходил теперь вместе со всеми рабочими. Его ловкость в обращении с тазиком вызывала восхищение и уважение. Некоторые инвалиды, которые просто жили на попечении своих жён, стали заниматься ремёслами и работой по дому.  Рабочие, с удовольствием тёрли спину парторгу, а он им. В бане не существовало никаких регалий и званий. Все были равны. Это располагало к откровенным беседам. Иногда возникали споры на производственную или политическую тему. Звучали дельные мысли, которые быстро воплощались в жизнь.  Для ускорения проходок стали применять трофейную немецкую взрывчатку. Добыча золота сразу увеличилась в разы. Самолёт за ним прилетал уже каждый день.
От лётчиков  на участке узнали о капитуляции Германии. Рация не работала, её повредила гроза. Новость передавалась через людей. На дальней сопке, в это время, бурно зацвёл багульник.
Зоя любила эти нежные цветы. Они напоминали ей об Иване.
В конце лета ликование сменилось тревогой. Началась война с Японией. Но эта война быстро закончилась. На участок стали возвращаться демобилизованные воины.
К 7 ноября Константин был приглашён в Москву для получения правительственной награды за трудовую деятельность. Среди награждённых, оказался известный писатель и поэт, участник Великой Отечественной Войны Борис Лозовой. В нём Константин узнал бывшего корреспондента газеты. Набравшись смелости, подошёл к нему.
- Мы с вами встречались во время войны в госпитале.
- Что-то не припомню.
- А Ивана Васильевича Твердохлеба, и его свадьбу, помните?
- Конечно, помню. И его невесту Зою помню.
- Я – Костя, его бывший сосед по палате.
- Чудесная девушка! Хотелось бы с ней повидаться. Я про них сейчас книгу дописываю.
- Так в чём дело? Приезжайте и повидаетесь. Она живёт на участке «Глубокий» прииска «Майский». Ждёт своего Ивана.
- Так она ничего не знает?
- Нет, у неё только похоронка на сержанта Ивана Васильевича Твердохлеба от 1941 года, с награждением медалью «За отвагу» посмертно. А ведь мы встречались уже в 1942 году. От Ивана у неё двое детей, но у обоих в метриках вместо фамилии отца стоят прочерки.
- У меня есть другие сведения. Обязательно приеду к 9 мая!
В глазах известного писателя снова мелькнул юношеский корреспондентский огонёк, ноздри раздулись. Он был готов снова к бурной деятельности по донесению народу правды и установлению справедливости.
На торжественное собрание посвящённое годовщине Великой Победы в клубе собрались почти все жители посёлка. Прибыли высокие гости: военный комиссар из райвоенкомата и писатель Борис Лозовой. Рядом со сценой, на стульях разместился духовой оркестр.
Собрание начал секретарь парткома. На его пиджаке висела золотая звезда Героя Советского Союза, полученная за боевые заслуги и орден Трудового Красного знамени. Правительственные награды были у многих мужчин и женщин. Оркестр заиграл «Интернационал» и весь зал встал и запел партийный гимн. Когда оркестр смолк, и люди расселись на свои места, слово было предоставлено писателю Лозовому. Он поздравил всех с годовщиной Победы. Зал взорвался бурными аплодисментами. Подняв руку, чтобы успокоить людей, он продолжил:
- Сегодня я хочу рассказать о вашем земляке Иване Васильевиче Твердохлебе. Защищая столицу нашей Родины Москву, в 1941 году он уничтожил 8 вражеских танков. Был тяжело ранен и попал в госпиталь. За этот подвиг ему было присвоено звание Героя Советского Союза и офицерское звание. Вернувшись в строй, он  продолжал воевать, уже командуя артиллерийской батареей. В боях под городом Ельня, его батарея уничтожила 20 бронетранспортёров с реактивными шестиствольными миномётами, а один захватила в плен вместе с экипажем и боекомплектом. Прикрывая выход стрелковой дивизии из под контрудара, спас тысячи жизней Советских бойцов и командиров. За этот подвиг он был награждён второй медалью «Золотая Звезда». К сожаленью, Иван Васильевич погиб в этом неравном бою, но продолжателем его славы останутся живые звёзды, его сыновья. Да, сыновья, не удивляйтесь. Константин Николаевич и я были свидетелями на  свадьбе Ивана и Зои в Московском госпитале. Прошу подняться на сцену его семью.
Зоя с двумя дочерями и двумя сыновьями выстроились на сцене. Писатель распаковал и повернул к залу  портрет Ивана. Этот портрет,  он изготовил сам  по снимку 1941 года. Добавил на него, с помощью ретуши только кубики лейтенанта и звёзды Героя Советского Союза.
- Я вручаю семье портрет героя и свою книгу о его великом подвиге.
По залу пробежал шёпот. Сыновья были похожи на портрет, как зеркальное отражение. Слово взял военком и зачитал указы Президиума Верховного Совета СССР, передал Зое коробочки с орденами и медалями. Дети тоже протянули руки. Тогда она дала дочкам коробочки с Орденами Ленина, а сыновьям – с золотыми звёздами. Сама прижимала к сердцу портрет, книгу и грамоты с указами.
Снова заиграл оркестр. На сцене стояли те, ради кого отдал жизнь Иван. Их переполняла гордость и выжимала из глаз слёзы безмерного счастья.
Константин проводил Зою с семьёй до дома. Ребятишки зашли внутрь, а Константин потянул Зою за руку, предлагая задержаться.
- Зоя, выходи за меня замуж!
- Зачем тебе такой «Банный опарыш»? Да ещё с четырьмя детьми.
- Ты -  не банный опарыш! Ты - багульник. Он тоже похож на безжизненные сухие прутики, а пригреет солнышко, и расцветёт он нежными цветами. Я твои глаза ещё в госпитале полюбил. Просто очень хочу тебе помочь вырастить детей, сделать тебя ещё счастливее.
- Можно, я немножко подумаю, с ребятишками посоветуюсь. Они тебя тоже уважают.
- Конечно, я буду ждать твоего ответа.
Константин повернулся, и пошёл в сторону своего дома, даже не прихрамывая. Зоя посмотрела ему вслед и вошла в дом. На столе стояли, принесённые кем-то с дальней сопки, букеты багульника.
Того самого, который так любил дарить Иван. Присев на стул, Зоя тихо заплакала. Дети окружили её, крепко обняли и тоже притихли. Потом самый младший шмыгнул носом и сказал: "Зря ты сейчас папку отпустила!"