2070

Сергей Ребельский
Куда идут ремесленники строем?               
Какому их обучат ремеслу?               
Они идут навстречу.               
Здравствуй, племя младое, незнакомое.            
Не дай мне Бог увидеть твой могучий возраст…               
               
Лев Лосев



Все долги двадцатого столетия
Двадцать первое заплатит.
Многолетье скрутит лихолетье.
Время всё уладит.

Борис Слуцкий





Сергей Ребельский





                2070






                Антиутопия в двух действиях, четырнадцати картинах






          Действующие лица:



          Фёдор Ефимович Кацман, Президент Евруссии
          Рахиль Степановна, его жена
          Мария, их дочь
          Абрам, начальник Президентской охраны
          Семён Ильич Петров, военный министр, генерал
          Константин, Великий Князь Московский и Уральский
          Посол Эмиратов Средней и Малой Азии
          Соня Вильямс, корреспондент газеты «Вашингтон Пост»
          Варда Бенаньяху, Премьер-министр Израиля
          Мохаммад Исмаил Зензиди, Великий Халиф Западной и Центральной Европы
          Шейх Омар, советник Великого Халифа
          Джихадисты
          Зяма, робот



          Действие происходит в Витебске, столице Евруссии, весной 2070 года.





                Действие первое


          В темноте вступает музыка. Это незнакомая нам мелодия, в которой можно,   
          однако, уловить мотивы широко известных старинных песен: среди прочих,
          угадываются «Прощание славянки», «Тум-балалайка», «Вставай, страна
          огромная», «Ойфн припечек».



                Картина 1-я

          Вспыхивают прожектора, но занавес закрыт. На авансцене двое, в блестящих
          тренировочных костюмах, увлечённо состязаются в каком-то спортивном
          единоборстве. Сразу становится ясно, что силы соперников далеко не
          равны.  ФЁДОРУ лет 55, он маленький, лысоватый, с круглым, улыбчивым
          лицом, оттопыренными ушами и крупным носом, с наметившимся брюшком.
          Противник его - АБРАМ, двухметровый, накачанный гигант, чуть за 30:
          мрачное выражение лица, широченные плечи, могучие бицепсы, отточенные
          движения профессионального убийцы.

     ФЁДОР (наносит удары). Бух! Трах! И так ещё! Ух!

          АБРАМ молча парирует удары.

Всю рожу растворожу! (Бьёт). Вот тебе, ордынская сволочь! (Лупит изо всех сил). Получай, халифатская гадина! (Останавливается, тяжело дыша). Абраша, что же это снова за фокусы? Ты опять поддаёшься! Я же ж тебя просил! Просил я тебя или нет?
     АБРАМ (угрюмо). Просили. Не пиддаюся я. Просто обмежую ризкисть своих прийомив.
     ФЁДОР. Тогда вытри губы!

          АБРАМ, несколько удивлённый, вытирает губы тыльной стороной ладони.

А теперь - киш мир ин тохес! (С досадой). А ты не ограничивай! Резкость своих приёмов!

          Пауза.

     АБРАМ (нисколько не обижен сделанным ему предложением). Коли я, Фёдор Ефимыч, ненароком вас зачеплю, у вашому организми що-небудь самым кошмарным образом поломается. Нам це треба? Хватит з вас прошлогоднего покушения.
     ФЁДОР (ядовито). Эдаким макаром, друг мой ситный Абраша, никогда я не выучусь действовать в обстановке реальной опасности!
     АБРАМ. У обстановци реальной опасности предоставьте дияти мени! И моим парубкам. (Помолчав, с усмешечкой). Давайте, пан Президент, размежуемо наши обязанности. Вы управляете державою. А я – забеспечую вашу сохранность. У каждого Абрама – своя программа. Или ще проще: больше дела, меньше слов, киш ин тухес, будь здоров!
     ФЁДОР (насмешливо). Это у вас, в Казятине, – какая-то там доморощенная тУхес. А здесь, в Витебске – полноценная, благородная тОхес!

          Пауза. Появляется ЗЯМА: он робот, серовато-коричневой раскраски,
          размером с подростка; некоторые его части тускло поблескивают, другие,
          как мы ещё убедимся, могут неожиданным образом открываться; говорит
          высоким, лишённым выражения голосом.

     ЗЯМА. Господин Президент, господин Посол Эмиратов Средней и Малой Азии!
     ФЁДОР. Ну и чего – посол Эмиратов?
     ЗЯМА. В приёмной сидят, ровно уже два часа. Вы сказали: примете через два часа.
     ФЁДОР (махнув рукой). Эко дело… Ещё подождёт. Они терпеливые, эмиратовцы… эмиратчики... Ты, Зяма, поди покуда, отдохни… подзарядись, что ль, зачуток...

          ЗЯМА уходит. Пауза.

(Абраму). Ну, лады. Это у нас чего было, крав-мага? Давай таперича дзюдо.

          Начинают кружить один вокруг другого, пытаясь ухватить противника за
          рукав. Наконец, отклонившись и сделав подножку, ФЁДОР эффектно бросает
          АБРАМА через плечо, тот с грохотом рушится на пол.
 
Тревожно). Не ушибся?

     АБРАМ (упруго вскочив). Насмихаэтеся? А кинули сповна пристойно! Прогресс очевидний!

          Снова является ЗЯМА.

     ФЁДОР (Зяме). Чего тебе ещё?
     ЗЯМА. Их Высочество, Великий Князь Константин. На проводе. Прикажете соединить?
     ФЁДОР (поразмыслив секунду). Скажи, я сам Его Высочеству перезвоню.  Минут эдак через двадцать. Душ приму, переоденусь и перезвоню. (Поспешно). Про душ можешь не говорить! (Абраму). Всё равно завязывать пора – ты, по глазам вижу, притомился!

          Все ТРОЕ удаляются.




                Картина 2-я


          Под ту же мелодию медленно раздвигается занавес. Перед нами кабинет
          Президента Евруссии. Огромные тёмные окна угадываются за тяжёлыми,
          жёлто-золотистыми шторами, ярко сияют хрустальные люстры под высоченным
          потолком. Посреди кабинета просторный полированный стол о львиных лапах;
          на столе раскинулось странное, непривычное для глаза сооружение,
          квантовый компьютер. Подле стола – большой мраморный бюст Владимира
          Высоцкого.  Слева у двери – золочёный антикварный диван с гнутыми
          ножками. По другую сторону стола, у стены – знамя государства, над ним
          огромный, замысловатый герб. На гербе, слева, слова на русском:
          «Свобода, секуляризм, капитализм», пониже: «Там, где мы живём, там наша
          страна». С правой стороны герба те же слова на идиш. По стенам кабинета
          – галерея тёмных, в классическом стиле, портретов маслом, в роскошных
          золотых рамах. Среди незнакомых лиц можно, хоть и не без труда, угадать
          некоторых известных нам персонажей: это И. Мечников, А. и Б. Стругацкие,
          Э. Рязанов, В. Новодворская, С. Надсон, Д. Быков, В. Зельдин, Ю.
          Трифонов, Б. Немцов, В. Аксёнов, А. Миронов.
               Входит ФЁДОР, он в полном официальном облачении: чёрный фрак,
          ордена. Следом семенит ЗЯМА.

     ФЁДОР (Зяме). Теперь вот давай, соединяй! С Князем. И пригласи-ка генерала Петрова.
     ЗЯМА. Слушаюсь.
 
          Пауза.

Великий Князь на проводе.
     ФЁДОР. Врубай пузырь.

          ЗЯМА поводит рукой, из кончика которой с громким шипением выползает
          огромная, метров трёх в диаметре, голографическая полусфера. Едва
          различимая поверхность пузыря переливается золотистыми волнами. Внутри
          полусферы, на высоком, роскошно украшенном стуле, вероятно – троне,
          восседает КОНСТАНТИН. Ему под 60, усы, борода, правильное славянское
          лицо. На нём официальное велико-княжеское облачение: горностаевая
          мантия, шапка с собольей оторочкой и золотым православным крестом,
          украшенная драгоценными каменьями; в руках держава и скипетр.

     ЗЯМА (торжественно). Его Высочество, Великий Князь Московский и Уральский Константин.

          Слышатся несколько тактов из «Боже, Царя храни!»

     ФЁДОР. Добро пожаловать, Ваше Высочество!
     КОНСТАНТИН. Приветствую вас, Ваше Превосходительство. Я к вам с официальным визитом, если позволите.
     ЗЯМА (объявляет). Военный министр, генерал Петров.

          Входит ПЕТРОВ. Это среднего роста, худощавый мужчина лет 60: высокий
          лоб, залысины, элегантные, коротко постриженные усики на гладком лице.
          Одет в гражданский, светло-серый костюм-тройку, который дополняют
          изящный тёмно-серый галстук и чёрные лакированные туфли.

     ФЁДОР. Заходите, Семён Ильич, прошу вас. Вот к нам товарищ Великий Князь пожаловали, с официальным визитом. Предчувствую, вполне могут возникнуть вопросы из вашей сферы компетентности. (Князю). Слушаем вас, Ваше Высочество.
     КОНСТАНТИН (откладывая державу и скипетр). У меня два вопроса, господа. Перво-наперво, позвольте пригласить вас, господин Президент, главу дружественного, соседнего государства, на юбилейные торжества, посвящённые 125-летию Великой Победы. Военный парад 9 мая 2070 года на Красной площади, концерт в Большом, праздничный ужин в Кремле. Милости просим! Состав делегации - на ваше усмотрение. Формальное приглашение будет отправлено сегодня ж.
     ФЁДОР (задумчиво). Благодарю вас, Князь. От всей бы, как говорится, распростёртой души… Только здесь-то у нас, в Витебске, тоже кой-какая программа намечается… Для еврусского народа годовщина Великой Пирровой победы – это скорбь и боль, скорее, чем торжество. Прямо, даже и не знаю…
     КОНСТАНТИН (Петрову). Ты хоть поддержи, Семён Ильич! Как простой русский мужик! Растолкуй ему, что сердцем Великой Победы всегда была и вовеки пребудет Москва-матушка!
     ФЁДОР (хихикнув). Русский он, положим, – навроде моего, только более изощрённым способом: что отец, что мать, – оба половинки.
     ПЕТРОВ (официально). Насколько мне известно, вопрос о том, ехать ли господину Президенту на торжества, находится в компетенции Парламента. Вот пусть депутаты и решают. Ваше Высочество, кажется, упоминали о втором вопросе?
     КОНСТАНТИН (тяжело вздохнув).  Это, скорее, просьба… Нижайшая, так сказать… Нам крайне необходима ваша помощь, господа.  Положение на востоке критическое. Дивизии Орды концентрируются в пред-Уральи. Нельзя исключить вероломного нарушения перемирия и прямого военного вторжения на территорию Княжества.

          ФЁДОР переводит взгляд на ПЕТРОВА.

     ПЕТРОВ. Шесть робо-танковых дивизий, две пехотно-летательные бригады. Маловато для полномасштабной агрессии, но достанет, чтоб оттяпать очередной кусок территории.
     КОНСТАНТИН. Не забывайте, господа: коли б не Московское княжество, – самим вам давно бы уж пришлось иметь дело с Ордой. Как там было у Блока: «Держали щит меж двух враждебных рас: монголов и Европы».
     ФЁДОР. О чём же вы просите?
     КОНСТАНТИН. Мои военные советники уверяют: ключ к надёжной обороне – это превосходство в воздухе. К несчастью, русские беспилотники легко уязвимы для противовоздушной обороны противника. Кабы нам эту вашу новейшую модель… сверхскоростную… как её: ЕвРу-16? Могли б тогда предъявить Орде ультиматум, потребовать немедленного рассредоточения. А в случае отказа – начать точечные бомбардировки приграничных районов. (Помолчав, просительно). Евруссия – единственный наш союзник, господа! (Ещё помолчав). В долгу не останемся!

          Пауза.

     ФЁДОР. Сколько?
     КОНСТАНТИН. Эксперты утверждают: для начала достало бы 25-30 машин.
     ФЁДОР (оборачиваясь к Петрову). Сколько у нас шестнадцатых, генерал?
     ПЕТРОВ. Восемьдесят два, господин Президент. И каждый месяц добавляем ещё по одному. (Помедлив). Могилы, господин Президент.
     ФЁДОР. Ах, да, конечно. (Константину, решительно). Я одолжу вам супердроны, Князь. У нас, у самих, реальных союзников – тоже: раз, два и обчёлся. Вы да Израиль. (Гневно). Пять тысяч лет весь мир ненавидит евреев. А с прошлого века – мало кто жалует и русских. Так что, к Евруссии – двойная вражда! (Помолчав). Русских братьев не оставим в беде! (Твёрдо). Только вот что, Князь: отношения между нашими державами должны оставаться кристально чистыми! С негодованием узнал: на еврейском кладбище в Ижевске осквернены десятки могил. Свастики, прочие нацистские штучки. Мы абсорбировали своих сограждан-еврусов, но мы не можем эвакуировать наши могилы! Евруссия официально требует от Московского княжества решительного пресечения антисемитских выходок!
 
          Пауза.

     КОНСТАНТИН (сокрушённо). Вот те раз, а мне даже ещё и не докладывали… Это я разберусь, это обещаю… Тысяцкие, небось… Внутренняя обстановочка у меня - тоже, доложу я вам, не сахар… Это ведь они, гады, под меня копают… Разберусь!
 
          Пауза.

     ПЕТРОВ. Если мне позволено будет сменить тему, хотел бы обратить ваше внимание на следующее пикантное обстоятельство. По мере того, как разгорается гражданская война в центральном Китае, число беженцев на территорию Орды продолжает расти. В нынешнем году ожидается уже более 15 миллионов беглецов. Борьба с которыми существенно распыляет полицейские и военные ресурсы Орды. Предлагаю совместными усилиями двух разведок активизировать нагнетание панических слухов среди рядовых китайцев. Тем самым резко подхлестнув беженские потоки.
     КОНСТАНТИН (поразмыслив). Дельное предложение! Спасибо, генерал, незамедлительно дам указания своей военной разведке. Свяжутся с вами напрямую. (После паузы, мечтательно). А нам бы вот, к беспилотникам-то в придачу, - да пару-тройку тыщонок реактивных ранцев!
     ФЁДОР (язвительно). Подайте, тётенька, водицы испить, а то так кушать хочется, аж переночевать негде! Знаешь что, Князь!
     КОНСТАНТИН (вскочив, негодующе). Господин Президент! Попрошу оставаться в рамках протокола!

          Пауза.

     ФЁДОР. Семён Ильич, оставьте нас, пожалуйста, наедине. Нам с Великим Князем необходимо побеседовать с глазу на глаз.

          ПЕТРОВ, улыбаясь в усы, покидает кабинет.

     КОНСТАНТИН (кивнув на робота). Этого малого тоже. Записывает, небось,   напропалую.
     ФЁДОР. Зяма, отвали.

          ЗЯМА выходит.



                Картина 3-я


          КОНСТАНТИН со вздохом облегчения сбрасывает мантию и остаётся в
          полосатой пижаме. Стягивает шапку, обнаруживая ослепительную лысину.
          Выталкивает за пределы пузыря трон и, втащив взамен комфортабельное,
          раскидистое кресло, с блаженным стоном рушится в него. ФЁДОР снимает
          фрак. Долгая пауза.

     ФЁДОР (со вздохом). Грёбаный случай! Что ж вы, Костя, за раздолбаи этакие? Просрали Сибирь – просрёте и Урал!
     КОНСТАНТИН (ворочается, устраиваясь в кресле поудобнее). И не говори, Феденька… Гиблое дело… Перевелись, понимаешь ли, охотники жизнь свою на алтарь Родины положить. Давеча, вот, только донесли. Лейб-гвардии гусары мои, в казарме. Одна группа поёт:
          Вы жертвою пали в борьбе роковой
          Не помним, когда, и не ясно, на кой.
А другие – в ответ:
          Когда б и за что вы ни пали,
          Запомните: вас наипали…
     ФЁДОР. Хороши защитнички! В три шеи гнать таких патриотов!
     КОНСТАНТИН. Где ж других раздобудешь, коли ничего святого не осталось у людей? Сплошные кругом циники, медники, да нигилисты!  (После паузы). Ранцы-то дашь?
     ФЁДОР. Что у тебя, парень, с ВПК?
     КОНСТАНТИН. Худо, Феденька, худо. Как Израиль жидков наших сманил, а ты, коварный, полу-жидков распоследних увёл, да заодно и четвертушек с осьмушками, - забуксовала расейская промышленность… (Помолчав, разводит руками). А чё я-то могу? Сорок миллионов душ всего только и осталось. А которые вкалывать соизволят, – и вовсе кот напукал.
     ФЁДОР (задумчиво). Мда… Оно и не удивительно… Коли полтора века, без передыху, работяг да хозяев под корень изводить…
     КОНСТАНТИН. Только и делов, что ханку жрут, да кокошу наяривают. И тащат из казны – кто поболе упрёт… Ядерный щит проржавел нахрен вконец… того и гляди, рванёт…
     ФЁДОР (посмеиваясь). Тяжела она, шапка Мономаха?
     КОНСТАНТИН. Ой, блин, тяжела… (Горестно). На жопу свою подписался я на эту долбаную монархию.  Тебе, браток, куда как полегше: переизберут, али сам в отставочку уканаешь, и с концами. (Со вздохом). А тут, вишь, – династия…
     ФЁДОР. Говорят, монархическая форма правления – самая справедливая: совершенно случайно у власти может оказаться вполне приличный человек. Каковым, хочется верить, являешься и ты! Это так, в порядке комплимента. (Поразмыслив). Кстати: а чего ты, Костик, не царь-то ещё? В Князьях Великих околачиваешься, - что, право, за детские игры? Провозглашайся царём, мы поддержим!
     КОНСТАНТИН (с нарочитым акцентом). Я Цар или не Цар? Передаю по буквам: Циля, Арончик, Рувимчик-мягкий кончик… (Вздохнув). Эх, Феденька… твоими бы устами – да сам знаешь, чего… (После паузы, с досадой). Царь, князь, да хоть бы сам владыка морской: какая, на хрен, разница, коли, чуть чего не так, - к полу-жидкам на поклон. (Не сразу). Э-эх, хлебнула позору наша Россиюшка…

          Пауза.

На «жидков»-то не обижайся – это любя…
     ФЁДОР (хмуро). Знаем вашу любовь… (Размышляет). Хорошо, получишь ты свои ранцы… (Невесело усмехнувшись). Реактивные ранцы – для не-креативных засранцев. Но только лишь в обмен на твёрдые гарантии: Великое Княжество Московское и Уральское обеспечивает полную неприкосновенность еврусских святынь!
     КОНСТАНТИН. Замётано! Договорились! По рукам! И ногам! (С облегчением). Историческое соглашение этакого масштаба – требуется срочно обмыть! (Щёлкнув себя по горлу). Душа пылает! Дожил, понимаешь: на старости лет – и выпить не с кем!
     ФЁДОР. Вот те раз! А бояре? А дума? А тысяцкие?
     КОНСТАНТИН (тяжко вздыхает). Одинок, трагически одинок! Как на горной вершине пресловутая сосна… Те жопу лижут, эти замочить норовят… Бояре - существа бессмысленные, беспредметные, к делу не пригодные. Ровно козлы: бородёнки выставят – и давай блеять, права качать, родовитость свою доказывать… Думские – спят и видят: как бы указы мои Высочайшие половчей заблокировать, власти последней лишить! А тысяча – всех прочих наголову опасней, от этих жди беды! Форменная тебе тайная полиция… государство в государстве. Ты их в дверь – они в окно. Ты их люстрируешь – они наизнанку вывернутся – и по новой… Я, Феденька, вот о чём размышляю: а ну как мне, по старинке, - террор белый учинить? А? Врагов внутренних, понимаешь, – за ушко, да к ядрёной бабушке, на плаху? А? Отреставрирую Лобное место, – узнают, какой я, мать их, приличный… (После паузы). Растуды их, Феденька, в качель, сплошное расстройство! Давай лучше примем! Наливай! (Кричит, в сторону). Ванька! Курвуазье, с лимоном! (Протянув руку за пределы пузыря, возвращает её с бокалом коньяка).
     ФЁДОР (смеётся). И кто ж из нас, после этого, - истинный русский мужик?  (Громко). Зяма! (Вошедшему ЗЯМЕ). Смирновки ледяной, да селёдочки!

          ЗЯМА, распахнув нутро, извлекает объёмистую, запотевшую рюмку, за
          которой следует вилка с нанизанным на неё куском селёдки и колечком
          лука.

(С сожалением). Эх, жаль, по второй нынче никак… забот невпроворот… Поехали!
     КОНСТАНТИН (подымая бокал). За Русь святую!
     ФЁДОР. За Евруссию!

          Символически чокаются через стенку пузыря, пьют.

Прощай, Князь, дай Бог, чтоб не последняя…
     КОНСТАНТИН. Прощай, родной…

          По знаку ФЁДОРА, ЗЯМА поднимает руку; голографический пузырь, испустив
          странные, хлюпающие звуки, исчезает. Пауза.




                Картина 4-я


     ЗЯМА. Разрешите напомнить, господин Президент: господин Посол Эмиратов Средней и Малой Азии! Без малого ожидают уже три часа.
     ФЁДОР. Дался тебе этот посол. Лады, быть по-твоему, приглашай…

          Пауза. ФЁДОР надевает свой фрак. Появляется ПОСОЛ, черноволосый,
          бронзоволицый мужчина средних лет. Одет цивильно, но с подчёркнутым
          азиатским акцентом. Следом за ним вбегает АБРАМ.

     ЗЯМА (провозглашает). Господин Посол Эмиратов Средней и Малой Азии!
     ПОСОЛ (кланяясь в пояс). Слава тебе, Великий Президент! (Направляется к ФЁДОРУ).
     АБРАМ. Стий! Да стий ты, холера, кому сказано!

          ПОСОЛ, не реагируя, продолжает надвигаться на ФЁДОРА.

Стий же, бл@дь!
         
          ПОСОЛ почти уже достиг ПРЕЗИДЕНТА. АБРАМ бросается ему в ноги, оба
          рушатся на ковёр.

     ПОСОЛ (поднимаясь и отряхиваясь, Абраму). Ти што – совсем с ума сбесился? Я тибе кто? Я тибе Полномочний Посол – а ти мине на пол ронял! Ти мине «пилять» обзивал!
     ФЁДОР (смеётся). Бл@дь – это неплохое слово. Это такая ласковая, умелая женщина!
     ПОСОЛ. Ти мине голова не дури! Я знал, кто «пилять»! (Абраму). Звиняйся! Прощений проси!
     ФЁДОР. Абрам, принеси извинения господину Послу!
     АБРАМ. Прошу вибачения, пан Посол! (Помолчав). Но если ты, не-бл@дь, ще раз до пана Президента ближе, чем на четыре метра подойдёшь, голову скручу! Я тоби предупреждав!
     ПОСОЛ (обиженно). Ти зачем Полномочный Посол обижал? Ти сам обискал. Нож нету, пистолет нету, зачем близко нельзя?
     АБРАМ (Фёдору). Согласно дипломатичну протоколу, права не маемо пану Послу слабительного давати. Стало быть, якщо вин, допустимый, проглотив жидку бомбу, невиразну на рентгени, - вполне можливо суицидальное покушение. Взрыв поражает объекти в радиуси до четырёх метрив. Я йому предупреждав!
     ПОСОЛ (возмущён). Какой взрив! Какой покушений! Мы мирный Эмираты, никто не обижай, всем дружи! Какой бомба!
     ФЁДОР. Ну, хорошо, хорошо. Извинения приняты, инцидент исчерпан. Выкладывай теперь, Посол, с чем пожаловал. С чего вдруг, в обход моего МИДа, затребовал встречи лично со мной? Что за срочность такая?
     ПОСОЛ (торжественно). Ваше Высокопревосходительство! Я сегодня представляй интерес Великий Халифат. У Евруссии нет с Халифат дипломатический отношений. Сам Великий Халиф мой Эмир просил: чегой-то очень важний тебе передай. Очень срочний!
     ФЁДОР (не сразу). Перво-наперво, пользуясь случаем, хочу сделать официальное заявление. Согласно полученной нами информации, в городе Чимкенте дотла сожжена русская православная церковь. К счастью, никто из прихожан не пострадал. Однако же, заявляю со всей твёрдостью: Евруссия не потерпит осквернения и разрушения православных святынь! Передай Эмиру: мы требуем срочного расследования инцидента и примерного наказания всех, виновных в поджоге!
     ПОСОЛ (качает головой). Ай, нехорошо! Зачем церков поджигал? Дурак делал, хулиган, мальчишка! Эмир узнай, крепко серчай… Поймай хулиган, сто плёток давай! Новый церков построй! Краше прежнего!
     ФЁДОР. Вот и ладненько. (Задумчиво). Что ж до интересов Халифа – не уверен, право же, совсем не уверен… (Зяме). Генерала Петрова ко мне!

          Пауза.


                Картина 5-я


          Входит ПЕТРОВ.
     ФЁДОР. Извольте видеть, генерал: Посол Эмира намерен представлять интересы Халифа.
     ПЕТРОВ (вскинув брови). Так даже?
     ФЁДОР (с сомнением). Но мы ведь не вступаем в переговоры с террористами!
     ПЕТРОВ (подумавши). Формально рассуждая, господин Президент, получение информации не является ещё ведением переговоров. Говорите, господин Посол.
     ПОСОЛ. Сперва читай, после говори. (Вытаскивает бумагу, предъявляет). Вот. Референт мой, в посольство, арабский по-русский переводил. (Гордо). Красиво переводил! Слушай тогда. (Читает, медленно). «Господину Фёдору Кацману, Президенту Евруссии, от шейха Мохаммада Исмаила Зензиди, Великого Халифа Западной и Центральной Европы. Слух до нас дошёл, что в грязные твои лапы попали благородные останки двух мучеников Ислама – тех, кто смерть любил больше жизни. И что ты задумал подло осквернить святые останки. Жесточайшие кары падут на голову твою, и на землю твою, если посмеешь совершить это мерзкое святотатство. Неуместно Великому Халифу торговаться с нечестивцем. Однако, дабы не томились в страданьях души святых праведников, дабы облегчить этим душам дорогу в рай, Великий Халиф склонен пойти на определённые уступки. Друга моего, Эмира, Полномочному Послу переговоры с тобой вести поручаю». (Поднимает глаза). Всё.

          Пауза.

     ФЁДОР (твёрдо). Повторяю, Посол: Евруссия не вступает в переговоры с детоубийцами!
     ПЕТРОВ. Отчего ж не выслушать предложение Халифа? (Послу). Вы в курсе, надеюсь, господин Посол, о каких трагических событиях идёт речь? Неделю назад двое вооружённых до зубов террористов-смертников, подосланных Халифатом, расстреляв охрану, ворвались в начальную школу на окраине Витебска. И там подорвали свои пояса. Погибло, не считая самих преступников, двадцать девять школьников, трое охранников и учитель! Ещё полсотни детей получили ранения различной степени тяжести.

          Пауза. АБРАМ стоит с закаменевшим лицом, сжимая и разжимая кулаки.

     ПОСОЛ (качая головой, укоризненно). Ай, нехорошо! Сильно нехорошо! Зачем школа взривал? Зачем дети убивал? Ислам – мирный религий!
     ФЁДОР (резко). Наши эксперты придерживаются противоположного мнения. Ислам в Евруссии объявлен вне закона именно потому, что проповедует войну и убийство неверных. Две другие религии, православие и иудаизм, в светском государстве Евруссия более чем процветают!
     ПЕТРОВ. Евруссия, Посол, - не Израиль и не Америка: у нас нет засилья оголтелых либералов. Мы не намерены, в ответ на злодейское преступление, ограничиваться болтовнёй. Парламент рассмотрел все возможные варианты ответа. Включая полномасштабную войну с Халифатом. На сегодняшний день, однако, выбрано было иное. Принят закон, согласно которому останки террористов, повинных в убийстве гражданского населения, будут скармливаться свиньям! Мы надеемся, эта мера остановит потенциальных убийц!
     ФЁДОР. И первая акция, с трупами тех самых маньяков, состоится завтра утром!

          Долгая пауза.

     ПОСОЛ (в ужасе – неясно, натуральном или поддельном). Ай-ай-ай, плохо! Совсем, совсем, сильно-сильно плохо! Нельзя правоверный - грязной свинье! Вовсе нельзя! Правоверный в рай не попадай! Великий Халиф крепко гневайся, Великий Халиф месть страшный сотворяй! Твой голова сам думай! Могучий Халиф, всесильный, грозный Халиф! (Повернувшись к Фёдору, укоризненно). Ты, Президент, чего замышлял? Ты хотел самый главный святой мусульманский святыня оскверняй!
     ФЁДОР. А для нас, Посол, главная святыня – жизнь наших детей! Но, даже в ответ на гибель детей, - мы не начинаем сеять смерть без разбора! (Криво ухмыльнувшись). Покамест – всего только избавляемся, несколько экстравагантным способом, от не подлежащих захоронению останков. (Жёстко). Так-то, Посол! Передай Халифу: коли он не желает, чтоб его подонков пожирали свиньи, пусть прекратит засылать их на нашу землю со взрывчаткой! (Решительно). Закончен разговор! (Встаёт).
     ПЕТРОВ. Постойте, господа! Отчего бы не выслушать, что же всё-таки предлагает Халиф!
     ПОСОЛ (обрадован). Да, да, да, да! Великий Халиф богато предлагал! Сильно много! Щедро давал! За два мёртвый мученик - двадцать французский партизан! Живой! Сегодня не поменяй – завтра тоже мёртвый бывай, секир-башка делай! (Проводит пальцем по шее).

          Пауза.

     ФЁДОР (непреклонно). Меня не интересуют французские партизаны. При всём моём уважении к Сопротивлению, Европа получила как раз то, чего давно заслуживала. Абрам, проводите господина Посла!
     ПЕТРОВ (в волнении). Господин Президент! На два слова! (Поворачиваясь к Зяме). Изгородь!

          ЗЯМА вопросительно смотрит на ФЁДОРА.

     ФЁДОР. Исполняй!

          ЗЯМА протягивает руку, из которой с шелестом выползает непрозрачная,
          металлически поблескивающая перегородка, отделяющая ПОСЛА ото всех
          прочих.

(Петрову, устало). Чего ещё, Сёма? Сам разве не видишь: у нас просто нет выбора… Никакого! Возвратить им останки – значит, получить, в самом ближайшем будущем, новую волну террора! Сотни, если не тысячи жертв среди мирного населения… Мы не имеем права отменять экзекуцию…
     ПЕТРОВ (хмуро). Разве я предлагаю отменить? Необходима отсрочка! (Помолчав). Противник жесток и хитёр до чрезвычайности! Мы недостаточно проанализировали все возможные последствия…
     ФЁДОР (неумолимо). И отложить – тоже никак! Халиф понимает и признаёт один лишь аргумент: силу! Грубую, превосходящую силу – ничего, кроме! Любую нашу уступку, любую задержку он расценит, как слабость, – и тотчас же нанесёт новый удар, сильнее и больней прежнего. (Помолчав). Извини, Семён, но, в данной экстремальной ситуации, я вынужден принять единоличное решение. Никаких отсрочек и проволочек! (Зяме). А ты разошли-ка приказ, за моей подписью. По всей территории страны, всем силам безопасности, всем войскам: боеготовность второй степени!
 
          Пауза.

     ЗЯМА. Приказ разослан, господин Президент.
     ФЁДОР. Убирай изгородь.
 
          ЗЯМА выполняет распоряжение.

     ПОСОЛ (воздев руки, трагически). Сорок французский партизан!
     ФЁДОР (ко всем). Прощайте, господа…

          ВСЕ удаляются (АБРАМ при этом подталкивает ПОСЛА). ФЁДОР остаётся один.
          С минуту он стоит неподвижно, закрыв глаза. Затем медленно огибает свой
          огромный стол и, бросив фрак на спинку высокого кожаного кресла,
          обессиленно в него опускается. Посидев недолго, как бы в сомнении,
          выдвигает ящик стола, извлекает початую бутыль «Смирновской», гранёный
          стакан. Налив полстакана, смотрит сквозь него на свет, потом пьёт
          залпом. Пауза.




                Картина 6-я

     ЗЯМА (входя). Её Превосходительство, доктор Рахиль Степановна Кацман!

          Лицо ФЁДОРА оживает. Входит РАХИЛЬ. Это стройная, европейской внешности
          блондинка лет 50. Издали её можно ещё принять за девчонку. Увы, морщинки
          возле глаз и в углах рта не оставляют сомнений в том, что годы берут
          своё, – и что жизнь первой леди Евруссии тоже, наверное, не сахар. Одета
          в строгий тёмно-бордовый костюм, изящный, но без затей. ЗЯМА удаляется.

     РАХИЛЬ (ослепительно улыбаясь). Приветствую тебя, муж мой и государственный! Ускользнул затемно, по-английски, - хоть чмокнул бы жену на прощанье! (Притворно-капризно). И за длиннющий рабочий день, до позднего вечера, - не удосужился даже позвонить!
     ФЁДОР (покаянно). Прости, Рэйчи, я, правда, дурак. Заработавшийся старый болван! (Простирает к ней руки, театрально). Приди ж ко мне, моя супруга, дозволь искупить вину свою!
     РАХИЛЬ подходит к мужу, садится к нему на колени, обнимает. Долгий поцелуй.
     РАХИЛЬ (отстраняясь, с деланным негодованием). Федюк, чего же это такое? Поддаёшь на работе? Фу! Водкой так и разит!
     ФЁДОР (виновато). Это Великий Князь! Сама знаешь: Костя, - алкоголик со стажем. Припёрся, понимаешь, голограммой, – и втравил!
     РАХИЛЬ. А тебя только пальчиком помани – ты и рад стараться! А ид а шикер! Сам-то ты, по русской линии, - тоже из алкоголиков. Полу-алкоголик! (Помолчав). Так и быть, открою маленькую тайну: если б даже ты весь день названивал – всё равно бы не дозвонился. Трудилась, не разгибая.
     ФЁДОР (сочувственно). Большая операция?
     РАХИЛЬ. Пребольшущая! Вообрази: не старый ещё больной, лет под 80. Но тяжеленный: множественные метастазы, и в печени, и в лёгких. Не восприимчивые ни к химии, ни к иммуно, ни к генной, ни к протонной! Ой-вэй! Лет двадцать назад – шансов вообще б никаких. Зато уж нынче - а гройсэ глик: пометила метастазы светящейся красочкой, и давай убирать, одну за одной, одну за одной, семь часов кряду, без вздоху-продыху!
     ФЁДОР. Жить-то будет?
     РАХИЛЬ. Их вэйс? (Вздохнув). Будет, надеюсь… поначалу – довольно-таки хреново… Не исключено, по второму разу чистить придётся, а то и по третьему. А всё отчего? Прошляпили, шлимазлы, первичную опухоль, не убрали вовремя, – и пошло-поехало…
     ФЁДОР. Умница ты моя, Рэйчи, - не напрасно день прожила! А я? С утра кромешного суечусь – и в чём же, спрашивается, преуспел? Подписал полдюжины указов, два совещания провёл, с десятком мишугенер побазарил! Бюрократская крыса! (В сердцах). Тьфу!
     РАХИЛЬ. Не кручинься, президент! Дай срок, – и ты кого-нибудь спасёшь! (Меняя тон). Машкин рейс по расписанию? В двенадцать?
     ФЁДОР. Ага. Ровно в полночь приземляется, охрана моя встретит. По новостям передавали: концерт имел бешеный успех!
     РАХИЛЬ. Слыхала… (Не сразу). Чегой-то, Федюк, тревожно очень на душе. Щемит, прямо места не нахожу. Не нужно было нам отпускать её за тридевять земель, в Штаты…
     ФЁДОР. А иц ин паровоз! Я тебя умоляю! Девочке необходимо набираться международного опыта! Известность приобретать! Контакты заводить! (Помедлив). Напрасно ты, Рэйчи, волнуешься. Ей-Бо, не по делу! Наша служба безопасности – самая надёжная в мире! Покруче израильской! Мышь не проскользнёт на еврусский самолёт, если оный грызун - террорист. Либо имел контакты с террористами. И ракеты не достанут: ни «земля-воздух», ни «воздух-воздух»! Гарантия! Так что, зря ты себя изводишь …
     РАХИЛЬ. Муторно как-то на сердце…
     ФЁДОР. Рэйчи, цигалэ моя, послушай: покуда мы с тобою друг дружке не опротивели – всё будет отлично! (Неожиданно, подхватив её на руки, начинает кружить по комнате в танце – под музыку старой песни, которую сам же и поёт, слегка перевирая слова):
          Всё у нас с тобой по-прежнему,
          Только годы катятся,
          Ты всё та же моя нежная,
                То есть – майонезная,
          В своём вишнёвом платьице…
     РАХИЛЬ (смеясь, бьёт его кулачком по шее). Поставь! Отпусти, дуралей, уронишь!
     ФЁДОР (возмущён). Я уроню? Тебя? Такой богатырь, как я?
     РАХИЛЬ. Да уж, ничего не скажешь: накачал мышцы под старость, с Абрамчиком своим любезным упражняючись!
     ФЁДОР (тотчас потускнев, осторожно опускает жену на пол. Не сразу). С Натэллой общалась?
     РАХИЛЬ (сокрушённо). Пытаюсь заставить себя позвонить – и никак. Вэй из мир… Ну что я ей скажу? Нельзя же набрать номер и молчать…
     ФЁДОР. Прошу тебя, Рэйчи, не откладывай, не тяни, свяжись с нею нынче же… Мы одна мишпоха, мы не можем оставлять их одних в такой час! (С наигранным оживлением). А что, если пригласить Натэллу на ужин? На завтра! Ты как? Заодно и с супругом своим повидается. Он сейчас при мне неотлучно, двадцать четыре часа в сутки.
     РАХИЛЬ (мягко). Хорошо, Федюнчик… конечно… если ты считаешь, что так нужно. Устрою покойный, уютный ужин на четверых. При свечах… Приготовлю любимое твоё: расстегаи с грибами, гефилтэ фиш… (Тихо). Всё равно, не представляю, чем Натэллу утешить. (Помолчав). Кажется, если б я потеряла единственного ребёнка, - сдохла бы прямо на месте…
     ФЁДОР (тяжело вздохнув). Мда… Будь она верующей… можно было б о смирении… об искуплении.... Ну а так – чего ж? Будем говорить о возмездии! (Жёстко). Я поклянусь, что доберусь до этих ублюдков! (Убеждённо, истово). И мы действительно отомстим!
         
          Пауза. Появляется ЗЯМА.

     ЗЯМА (объявляет). Госпожа Соня Вильямс, корреспондент газеты «Вашингтон Пост»! Ей назначено.
     РАХИЛЬ. Побежала. (Чмокнув ФЁДОРА в щёку, исчезает).




                Картина 7-я


          В сопровождении АБРАМА, входит СОНЯ. Это светлая, обаятельная негритянка
          лет 30. Одета ультрасовременно.

     ФЁДОР (спешит гостье навстречу). Welcome, Ms. Williams! Nice to meet you here, in our capital city of Vitebsk!
     СОНЯ (улыбаясь, с едва уловимым акцентом). Рада видеть вас, господин Президент! Вы превосходно говорите по-английски!
     ФЁДОР (удивлён и польщён одновременно). А вы – замечательно говорите по-русски! Вот уж не ожидал!
     СОНЯ (продолжая улыбаться). Эйбе, ир вилт, мир кенен рэйдн аф идиш. Ведь в Еврусии, насколько я могу знать, два официальных языка: идиш и русский.
     ФЁДОР. Сражён наповал и заинтригован до изнеможения! Как могло получиться, что вы владеете идиш, мисс Вильямс? Ведь за пределами Евруссии - нигде больше в мире не сохранился бедный наш идиш!
     СОНЯ. Прошу вас, господин Президент, зовите меня Соней. А с языками – вышло совсем просто. Родители мои такие: чернокожий американец и еврейка из Одессы. В детстве отец говорил со мной по-английски, бабушка и мама – по-русски, а прабабушка Роза, с которой я оставалась до школы, – только на идиш. (Грустно). Сказки Зингера на ночь читала… (После паузы). Имея такую родословную - могла бы я становиться гражданкой Евруссии, господин Президент?
     ФЁДОР. Нет, Соня, к сожалению, не могли б. Если, конечно, в род ваш не затесался хоть один русский. Дело в том, что наше государство основано на этническом принципе: гражданами его могут быть только еврусы. То есть люди, в жилах которых течёт как еврейская, так и русская кровь. К примеру (поклонившись), ваш покорный слуга. Папа - Ефим Моисеевич Кацман, еврей до мозга костей. А мама, Нина Фёдоровна Руднева, - чистокровная русачка. Или вот Абрашу нашего взять: четвертинка русская, четвертинка еврейская, остатняя половинка – украинская. Единственное из этого правила исключение - этнические белорусы. Ибо именно Беларусь приютила нас в тяжёлую пору! Земля, где менее всего смердел антисемитизм! Не зря, видать, целых двадцать лет герб Белорусский украшен был фразой на идиш! (После паузы). Насколько я понимаю, наше интервью идёт уже полным ходом?
     СОНЯ. Точно так, - и, если не хотите возражать, запись включена. Но прежде, чем спрашивать об Евруссии, позвольте, господин Президент, поздравить вас с блестящим успехом вашей дочери. Концерт Марии Кацман в Карнеги-холл назвали подлинным триумфом!
     ФЁДОР (поклонившись). Благодарю вас, Соня! Нелепое, согласитесь, чувство – гордость, но, коли уж речь о родном ребёнке, не грех и погордиться чуток! (Тяжело вздохнув). Что ж касается Евруссии – мы хорошо знаем: в Соединённых Американских Штатах нас не понимают. Не принимают. И не слишком любят. Не так ли?
     СОНЯ. Да, господин Президент, к моему сожалению, это правда.  И вы, наверное, догадываетесь, почему?
     ФЁДОР. Не догадываюсь – прекрасно осведомлён! Не любят нас по двум главным причинам. Этнический принцип, на котором основана Евруссия, называют расизмом. А запрет ислама считают ксенофобией.
     СОНЯ (с хитрецой). Так разве же это не истина? Не ксенофобия? Не расизм?
     ФЁДОР (улыбаясь, снисходительно). Разумеется, нет! Разберёмся-ка сперва с расизмом. Известно, что восточно-европейское, ашкеназийское еврейство оформилось, как нация, в нищете и бесправии убогих местечек Речи Посполитой. Сходным образом, в экстремальных условиях Советского Союза, с его беспримерным политическим, национальным и бюрократическим гнётом, - сформировался совершенно новый народ: еврусы. После всех чисток, репрессий и войн, после распада Союза, а затем и России, оказалось, что нас – многие миллионы. Что мы являем собою единое целое: этнически, идеологически, культурно. Что мы талантливы, обладаем высоко квалифицированными кадрами во всех мыслимых сферах и отраслях. И, самое главное, - что ни одна собака не намерена защищать нас от бесчисленных ненавистников и врагов, – ну а бежать нам, всем этим миллионам, просто некуда! Да и незачем! (Указывает вниз). Ведь это и есть наша земля! Наша родина!
     СОНЯ (кивнув на еврусский герб). Вот и на гербе вашем сказано: «Там, где мы живём, там наша страна». Это ведь, мне кажется, «Дойкайт» называлось, ещё у Бунда?
     ФЁДОР (восхищён). Чудеса, да и только! Даже такие древние подробности вам известны!
     СОНЯ (потупив очи долу, с притворной скромностью). Я готовилась…
     ФЁДОР. Вы правы, Соня, только, в отличие от бундовцев, которые были наивными социалистами, мы, пережившие «реальный социализм» СССР, – мы горой стоим за частную инициативу, за капитализм! В этом и заключается секрет «экономического чуда» Евруссии. Ну и в гении еврусского народа, разумеется!
     СОНЯ. А что скажете насчёт ксенофобии?
     ФЁДОР. С нею, милая моя Соня, ещё проще. Мы – не ксенофобы! И точка! Только вот, получив удар, мы не подставляем агрессору другую щёку, – мы бьём в ответ! И бьём насмерть!
     СОНЯ. В США запрет на религию – это есть, фактически, синоним ксенофобии.
     ФЁДОР. Осмелюсь сказать: это вы, американцы, так ничего и не поняли, так ничему и не научились! Ни одиннадцатое сентября 2001 года, ни мартовская резня 36-го, ни кошмар 60-го, – ничто не смогло поколебать вашей твердолобой политкорректности. Ни даже поглощение Европы, бывшего вашего союзника и друга, средневековым Халифатом, с его мракобесием, с его ежедневными пытками и казнями… Вы по-прежнему считаете, что ислам здесь ни при чём! Что бывают плохие джихадисты, и бывает хороший ислам!
     СОНЯ. Чем же, по-вашему, столь опасен ислам?
     ФЁДОР. А вот чем. В отличие от прочих мировых религий, ислам, к тому же, является ещё и агрессивной политической идеологией, мощным транснациональным движением. Цель которого, ни больше, ни меньше, - захватить, покорить весь мир! Именно гео-политическую составляющую ислама, а вовсе не религию, как таковую, мы отвергаем! Согласно шариату, или своду исламских законов, мусульмане просто обязаны воевать до победного! Джихад, или священная война против неверных, – это естественное состояние исламского государства. Мир с неверными в принципе заключён быть не может – только худна, или временное прекращение огня, - и то лишь, покуда враг сильнее. Едва соотношение сил переменится, перемирие должно быть нарушено!
     СОНЯ. И вы можете сказанное доказать?
     ФЁДОР. Вне всяких сомнений! (Выдвигает ящик стола, порывшись, вытаскивает сложенный вдвое листок, разворачивает, читает). «8:12. Я наполню ужасом сердца неверных. Отрубите им головы и отсеките им все пальцы!». «5:33. Наказанием для врагов Аллаха и Его Пророка должно быть отсечение головы, или распятие, или отсечение руки и ноги с противоположных сторон». «47:4. Следовательно, когда ты встречаешь неверного, отруби напрочь его голову!». Прикажете продолжать?
     СОНЯ (с отвращением). Благодарю вас, довольно.
     ФЁДОР. Догадываетесь, откуда цитатки? Я прикажу выплатить вам миллион американских долларов, кэшем, если вы отыщите, в том же самом источнике, хоть один-единственный призыв к миру!
     СОНЯ (настойчиво). И всё же: разве не бывает хороших, мирных мусульман? Разве таких не большинство?
     ФЁДОР (устало, но твёрдо). Вы правы: хорошие мусульмане действительно существуют. Порядочных, добрых от природы людей довольно в любой нации, в любой религии. Только вот, если люди эти - правоверные мусульмане, строго придерживающиеся догматов своей веры, - воинствующая идеология ислама не позволит им оставаться ни мирными, ни добрыми. Знаком ли вам термин: «первичная опухоль ин ситу»?
     СОНЯ (мрачно). Слыхала. Тинэйджером - в хирурги собиралась.
     ФЁДОР. Подобная опухоль сидит себе спокойненько на месте, в соседние ткани не прёт, жизни больного не угрожает. Однако же, генетическая программа у клеток её такова, что, если вовремя их не убрать, - раньше ли, позже, но они непременно переродятся в метастазирующий, смертельный рак!

          Молчание. Входит ЗЯМА.

     ЗЯМА. Господин Президент! Иерусалим на связи! Госпожа Премьер-Министр Израиля желают немедленно говорить с вами!
     ФЁДОР. Скажи, я сам ей перезвоню. Минут через пятнадцать. (Вопросительно смотрит на Соню). Двадцать?

          Пауза.

     ЗЯМА. Госпожа Премьер-Министр просят передать: случилось нечто весьма серьёзное, совершенно из ряда вон выходящее. Им необходимо переговорить с вами безотлагательно!

          Пауза.

     СОНЯ (огорчённо). Хотела бы я первой узнать, что же это приключилось в Израиле, из ряда выходящее! (Тяжело вздохнув). Окей, ничего уж тут, видно, не попишешь, – придётся остановить наш разговор на этом миленьком сравнении из области клинической онкологии. (С книксеном). Благодарю вас, господин Президент, за чрезвычайно интересную, хоть и весьма противоречивую беседу! (Удаляется).
     ФЁДОР (АБРАМУ, ринувшемуся было за ней). Останься, Абрам. Журналистку проводят. Сдаётся мне, без тебя сегодня не обойтись…

                ЗАНАВЕС







                Действие второе



                Картина 8-я

          Чуть слышно вступает знакомая нам мелодия. Когда занавес открывается, на
          сцене без перемен. По-прежнему в кабинете Президента – ФЁДОР, АБРАМ и
          ЗЯМА, в тех самых позах, в каких мы их оставили. Музыка медленно
          затихает.

     ФЁДОР (поворачиваясь к Зяме, беспокойно). Соединяй уже, давай, с Иерусалимом, не тяни. И в очередной раз – попроси-ка сюда генерала Петрова. Задёргал я бедолагу, посидеть спокойно не дам…

          ЗЯМА проводит в воздухе рукой, и вновь из неё с шипением выползает
          голографический пузырь. Внутри пузыря, на чёрном инвалидном кресле,
          восседает ВАРДА. Это женщина лет под 70, с одухотворённым лицом,
          испещрённым глубокими морщинами, но сохранившим следы былой яркой
          красоты. Чёрные, с густой проседью волосы, тёмные, горящие глаза, тёмно-
          красная помада на губах. Одета в строгий чёрный костюм. На заднем плане
          можно различить флаг Израиля.
 
     ЗЯМА (объявляет). Её Превосходительство госпожа Варда Бенаньяху, Премьер-министр государства Израиль!

          Раздаются аккорды Израильского гимна. Входит генерал ПЕТРОВ.

     ВАРДА (она говорит низким, бархатистым голосом). Шалом!
     ФЁДОР. Ну-с, вос херцех?
     ЗЯМА. Включаю перевод.
     ВАРДА (поморщившись). Никогда тебе, Фёдор, не убедить меня в том, что ваш расхожий идиш достойнее древнего, святого иврита. (Строго, с укоризной). Но нынче не время для лингвистической перепалки! Поверь!
     ФЁДОР (широко улыбается). До чего ж приятно, когда тебя отчитывают, словно нашкодившего мальчишку… (Доверительно). Кабы, Варда, не ты, - давно б уж возомнил я себя самым старшим… самым главным…
     ВАРДА (улыбаясь в ответ). Так ты и впрямь – мой младший братишка! А вся ваша Евруссия – незаконный ребёнок. Которого Израиль легкомысленно нагулял с Россией… Незаконный, но любимый!
     ФЁДОР. Положим, бастард давно уже перерос обоих незадачливых родителей! (Помолчав, нервно). Что стряслось, Варда?
     ВАРДА (вращая руками колёса своего кресла, начинает быстро ездить по кругу внутри пузыря). Боюсь огорчить, но у меня дурные вести, Фёдор. Весьма! Только что получена разведывательная информация чрезвычайной важности: в руки Халифата попало новое, доселе неведомое, секретное оружие!

          ФЁДОР вопросительно смотрит на ПЕТРОВА.

     ПЕТРОВ (пожимая плечами). Еврусская разведка подобной информацией не располагает.
     ВАРДА (гордо). Что ни говори, Моссад пока ещё – лучшая разведка в мире! (Помолчав). Разумеется, сами террористы ничего изобрести не способны. Возможно, новое оружие - китайская разработка, уплывшая от хозяев в хаосе гражданской войны. Или, ещё вернее, создано оно в лабораториях бывшего КГБ, - неважно, в России или уже в Княжестве…
     ПЕТРОВ (после паузы). Если позволите, госпожа Премьер-министр, последнее предположение едва ли выдержит критику. Великий Князь, без сомнения, использовал бы оружие против Орды. Переломив тем самым ход военных действий!
     ВАРДА (несколько удивлена). Оказывается, даже вы бываете подчас наивны, генерал! Уж не полагаете ли вы, что это Константин контролирует КГБ? Уж не противоположным ли образом обстоит дело?
     ФЁДОР (напряжённо). Что это за оружие?
     ВАРДА (тормозит в своём кресле, застывая напротив Фёдора). Лучи! Коварные лучи – неведомой нам природы. Которые, на расстоянии в несколько километров, способны полностью подавить, даже подчинить психику человека-мишени. Фактически, - управлять его поведением. (Не сразу). По нашим предположениям, недавние случаи загадочных исчезновений и групповых самоубийств объясняются именно воздействием этих лучей. (Поёжившись). Вообразить страшно, какое душегубство способны учинить преступники, вооружённые таким оружием…

          Долгая пауза.

     ПЕТРОВ. Позвольте спросить: известны ли технические характеристики дьявольских лучей?
     ВАРДА. Среди того немногого, что удалось узнать, есть хорошее, но есть и плохое. Хорошее: эффект лучей на психику обратим. Плохое: лучи проникают сквозь любые защитные материалы. И - скорее хорошее: лучи генерируются стационарной установкой. Нахождение которой неизвестно, но переместить которую в одночасье - невозможно.

          Снова пауза.

     ФЁДОР (подавлен). Как противостоять этой новой напасти, Варда?
     ВАРДА (пускается ездить по кругу в противоположном направлении). Могу с точностью сказать, что сделали мы у себя, в Израиле. Первое: привели войска в состояние максимальной боевой готовности. Второе: приземлили самолёты.
     ФЁДОР. Зяма, слыхал? Незамедлительно приказ: всем воинским частям и службам безопасности – боеготовность первой степени! Всем самолётам, военным и гражданским: немедленно совершить посадку в ближайшем аэропорту! Новые вылеты отменить! Ядерным подводным лодкам: залечь на дно, с соблюдением режима радиомолчания! Объявить военное положение на всей территории Евруссии!

          Пауза.

     ЗЯМА. Приказы отосланы, господин Президент!
     ФЁДОР (Петрову). По своим разведывательным каналам – распорядитесь, генерал: максимальные усилия сосредоточить на получении любой дополнительной информации о лучах! Срочность исполнения – наивысшая!
     ПЕТРОВ. Слушаюсь, господин Президент.
     ВАРДА. И третье: в наши руки попала кой-какая документация. Лучшие умы страны брошены на разгадку природы лучей и выработку средств защиты!
     ФЁДОР (Варде, задумчиво). Тогда, пожалуй, ещё вот: попрошу-ка я нашего первого биофизика, Алекса Курносова, подключиться к изучению лучей. Вместе со всем его институтом, разумеется. Примете?
     ВАРДА. С распростёртыми объятьями! (Воодушевляясь). Участие этого выдающегося учёного резко повысит наши шансы! Даже я наслышана об открытиях Нобелевского лауреата, профессора Курносова!
     ФЁДОР (поразмыслив, Зяме). Хоть и на ночь глядя, - отправь-ка Алику запись этого нашего разговора! И личную мою просьбу: как можно резвее взяться за лучи! Пусть свяжется с… (вопросительно смотрит на Варду).
     ВАРДА. С профессором Хаимом Розенблюмом из Техниона.
     ЗЯМА. Сообщение выслано, господин Президент.

          Молчание.

     ФЁДОР (с чувством). Спасибо тебе, сестрёнка, – вернее сказать, спасибо всему государству Израиль! (Горько). Нашему единственному надёжному другу в этом враждебном мире…
     ВАРДА (снова останавливает свой бег). Маленькая просьба, Фёдор. Коли сочтёшь возможным, - передай… но как раз не от всего Израиля, просто от меня! Сочувствие родителям (выговаривает с видимым затруднением) …погибших малышек. А раненым детям – пламенный привет! Ты им так вот скажи. Одна старая тётка - когда-то, давным-давно, она тоже подорвалась, обезвреживая озверелых фанатиков. Но и с перебитым хребтом она прожила интересную, насыщенную жизнь!
     ФЁДОР (не сразу, со слабой улыбкой). Я передам, Варда! Слово в слово. Обещаю!
     ВАРДА. Что ж… дайте знать, если потребуется помощь. (С бодростью, может, несколько преувеличенной). Не унывай, братец! Вместе мы выстоим! Хвост морковкой, еврусы!

          Голографический пузырь лопается. ПЕТРОВ, поклонившись, молча выходит.




                Картина 9-я

          АБРАМ направляется следом.

     ФЁДОР. Будь другом, Абрам, задержись! Потолковать треба. Ты присаживайся…

          АБРАМ возвращается. Оба опускаются на диван. Пауза.

(Осторожно). Чего вообще слышно-то у вас, Абрамчик? (Помедлив). Как Натэлла? Ты извини, дурацкий вопрос… сам понимаю…
     АБРАМ (не сразу). Якщо чесно, Фёдор Ефимыч, – погано. Якщо ще чеснее – хуже некуда… Цилыми днями на кроватке його лежить… и мовчить. За весь день – ни слова. Краще б вже плакала…
     ФЁДОР (мнётся). Мы тут с Рэйчи посовещались… - и надумали: в гости вас позвать… Короче, как насчёт – если завтра вечерком, а? Приходите, развеетесь! Супруга моя – кулинар – высший класс! Такой цимес будет – пальчики оближешь! (Похлопав себя по животу, с кривой ухмылкой). Видал, пузо какое наел – на её вкусностях!

          Молчание.

     АБРАМ. Спасибо, Фёдор Ефимыч, - лише Натэлла не пиде. Не переконаэшь. Бачити никого не желает… даже мене. Боюся я за неи… (Тяжко вздыхает). У страшному кошмари привидеться не могло… горе такое…
     ФЁДОР (после паузы, веско). Ты позарез нужен мне, Абрам! (Раздельно). По-за-рез! Но в этой трагической ситуации долгом своим почитаю: отправить тебя домой! Недельки на две, на три. Побудешь с женою, отвлечёшь… Тебе виднее. Короче, завтра можешь не выходить.
     АБРАМ (не сразу). Спасибо, Фёдор Ефимыч – лише не допоможе...  (Решившись). Краще вже тоди, знаете… видпустили б ви мене краще назад! До себе, до морской пехоты. Що за служба для здоровенного, потужного мужика: посетителей ощупывати, карманы перевиряти… «Иван воюет в окопе, Абрам торгует в райкопе»…
     ФЁДОР (помолчав). Начнётся война – отпущу сразу! Сам, поди, не дурак, тоже соображаю: мщение – вот ты чего жаждешь! (Убеждённо). Но и ты попробуй понять: линия фронта – в смертельной борьбе с терроризмом – проходит нынче прямо вот здесь! (Показывает пальцем вокруг себя). Через этот самый кабинет! (Тихо, доверительно). Если интуиция меня не подводит… очень скоро положение может обостриться до предела, до крайности. (Испытующе). Смогу ль положиться тогда на тебя, Абрам?
     АБРАМ (помедлив, с чувством). На мене можете покластися абсолютно, пан Президент!



                Картина 10-я

          Входит ЗЯМА.

     ЗЯМА. Господин Президент! С вами желают говорить господин шейх Мохаммад Исмаил Зензиди, Великий Халиф Западной и Центральной Европы!
     ФЁДОР (изумлён). Ась? Изыдь, дьявольщина! Что это, дурной сон? Бред сумасшедшего?
     ЗЯМА (повторяет). Великий Халиф Западной и Центральной Европы. Соединять?
     ФЁДОР (подумав). Что ж, пожалуй, - покличь только сперва генерала. Ни шагу без моего министра!

          ЗЯМА простирает руку, открывая голографический пузырь. Одновременно с
          этим входит ПЕТРОВ. В пузыре, меж разбросанных по ковру подушек, сидят,
          скрестив ноги, двое. ХАЛИФ – смуглый, рослый мужчина средних лет с усами
          и длинной, иссиня-чёрной бородой. Одет во всё белое, включая белый
          тюрбан на голове. Рядом с халифом – шейх ОМАР; он пониже, постарше и не
          так смугл; борода и усы каштановые, с обильной проседью; в дополнение к
          белым облачениям, на нём большие, в пол-лица, тёмные очки. Пауза.

     ХАЛИФ. Аллах акбар!
     ФЁДОР (немедля). Воистину воскрес!
     ЗЯМА. Включаю перевод.
     ХАЛИФ (внушительно, внятно). Я, шейх Мохаммад Исмаил Зензиди, Великий Халиф Западной и Центральной Европы, снисхожу до разговора с тобой, нечистый президент нечистой страны. Я делаю это с лёгким сердцем, ибо цель моя благородна и светла: спасти от поругания и вернуть домой святые останки мучеников Ислама!
     ФЁДОР (жёстко). Могу лишь повторить ещё один раз: если ты не хочешь, чтоб твоих убийц пожирали свиньи, - прекрати засылать их в мою страну со взрывчаткой!
     ХАЛИФ (угрожающе). Ты по-иному запоёшь, грязная собака, когда услышишь, какой мощный козырь в моих руках! Ты перевернёшься на спину и, жалко повизгивая, станешь молить о пощаде! Ты будешь лизать ноги мне и просить, чтоб я сам, по доброте своей, согласился принять святые останки!

          ОМАР, наклонившись к ХАЛИФУ, шепчет ему на ухо.

(Выслушав). Друг мой и советник, шейх Омар, подсказывает: ты не только вернёшь святые останки, ты вообще сделаешь всё, чего только я ни пожелаю! Ты тотчас освободишь исламских героев, тех, что томятся в еврусских застенках!

          Пауза. ФЁДОР, бледен, как мел, не издаёт ни звука.

(Язвительно). Вижу, чувствую, как трусливо трясутся твои поджилки! И не напрасно! (Смакуя каждое слово). Знай же, собака: с благословения Аллаха, мои доблестные воины захватили еврусский самолёт, летевший из вонючей Америки! Ты не в силах постичь, как сумели наши герои совершить этот подвиг! Ты не можешь поверить: ведь у вас такая надёжная, такая хвалёная служба безопасности! Так знай же: ничто не устоит перед всесильной волей Аллаха! (Помолчав). Не скрою, целью моей было завладеть пятью, а то и десятью самолётами, – только вдруг все они словно растворились в воздухе, исчезли с небес. (Гордо). Но достанет и этого, единственного! Ибо на нём – твоя, собака, дочь!

          Долгая пауза.

     ФЁДОР (спокойно, но прерывающийся голос выдаёт его состояние). Зяма, немедленно: визуальную идентификацию пассажиров и членов экипажа, летящих рейсом Нью-Йорк - Витебск. Локализацию их местонахождения нашими разведывательными спутниками. Картинку – мне на компьютер!
     ЗЯМА (после паузы). Выполнено, господин Президент!

          ФЁДОР подходит к столу, нажимает несколько клавиш, внимательно изучает
          экран.

     ФЁДОР (медленно). Так… вот они, пассажиры… зелёные точечки… а вот и экипаж. Вместе сгрудились, тесно, в одном помещении… (Чуть слышно). Этот вот заложник – отдельно ото всех прочих… Пометим её красным (нажимает на клавиши).

          Пауза.

Где ж они? Ангар - но где именно? Так… военный аэродром в предместьи Парижа. А самолёт? (Нажимает). Вот и он, на том же самом поле, метрах в ста от ангара… (Халифу). Что ж, на этот раз ты, кажется, не солгал. Каковы твои условия?
     ХАЛИФ (с торжествующим смешком). Вот эти слова мне гораздо больше по нутру! Внимай и мотай на ус. До начала твоей адской затеи с грязными животными осталось (смотрит на наручные часы) десять часов. Так? На самолёте сто пятьдесят еврусов. А на ручках твоей любимой доченьки - десять маленьких, розовеньких пальчиков. Мне говорили, сладкие мелодии играла она этими пальчиками на фортепиано. Так вот, Президент: каждый час, что ты не возвращаешь святые останки, мы будем отрубать головы пятнадцати еврусам! И один маленький пальчик – у любимой дочки! По доброте своей, мы оставим её смазливую головку на тонкой шейке – но лишь до тех пор, пока не истекут эти самые десять часов!
 
          Пауза.

(Омару). Пусть еврусская собака собственными глазами увидит, Омар!

          ОМАР вытягивает из кармана небольшой пульт, нажимает на несколько
          кнопок. Возле первого пузыря с лёгким треском разворачивается второй
          голографический пузырь.



                Картина 11-я

          В новом пузыре трое. По краям стоят двое рослых ДЖИХАДИСТОВ: во всём
          чёрном, на лицах чёрные маски, за плечами автоматы. Они держат за руки
          МАРИЮ, невысокую светловолосую девушку лет 25. Та одета в серый костюм,
          элегантный когда-то, теперь изорванный и помятый. Лицо измученное, на
          щеке следы крови.

     ХАЛИФ (громко). Я обещал показать тебя твоему папе, детка. Проси его, моли его о пощаде! Ведь это он виновен в том, что никогда больше не сможешь ты играть сладкие мелодии своими маленькими пальчиками.  Рыдай же, умоляй!

          МАРИЯ молчит.

(Зловеще). Не желаешь? Что ж, тогда тебе придётся потерпеть. Страдания искупают грехи! Сперва мы отрежем твои маленькие пальчики, один за одним, каждый час по пальчику. А потом, если отец твой всё ещё будет упорствовать, - отрежем и твою красивую головку. Впрочем, перед смертью ты, девочка, сможешь поразвлечься напоследок с воинами Аллаха!

     ОМАР (джихадистам). Исполнять!

          Один ДЖИХАДИСТ крепко обхватывает МАРИЮ за плечи. Другой вытаскивает
          острый кривой нож. Страшный крик МАРИИ. ВТОРОЙ ДЖИХАДИСТ подымает над
          головой что-то маленькое, кровавое. ПЕРВЫЙ ДЖИХАДИСТ сноровисто
          проделывает некие манипуляции над искалеченной рукой.
Увести!
     МАРИЯ (на ходу, кричит). Отомсти, отец!

          ДЖИХАДИСТ бьёт её прикладом по голове. ОМАР быстро нажимает на кнопки,
          второй пузырь спадается и исчезает. Пауза.



                Картина 12-я

     ХАЛИФ (расплывшись в довольной улыбке). Уверен, ты испытал истинное наслаждение от показанного тебе зрелища, Президент. Не желаешь ли полюбоваться теперь, как полетят головы первых пятнадцати заложников?
     ФЁДОР (хмуро). Что касается отрубания голов – целиком полагаюсь на твою экспертизу, Халиф… (промедлив) вот теперь-то уж, воистину, - Халиф на час. (После паузы). Позвольте же и мне продемонстрировать вам кое-что, господа.

          ФЁДОР медленно проходит к задней стене своего кабинета, отодвигает в
          сторону знамя страны, за которым обнаруживается дверца сейфа. ДВОЕ в
          пузыре пристально наблюдают. В полной тишине ФЁДОР набирает шифр,
          массивная дверь со скрежетом распахивается, за нею – вторая дверь,
          поменьше. Прижимает к голубому квадрату на этой двери свою ладонь.
          Дождавшись щелчка, отворяет сейф, извлекает из глубины его небольшой
          серебристый ящик. Возвращается с ним к пузырю.

(Очень спокойно). Как ты полагаешь, Халиф, что у меня в руках?

          Молчание.

Ты, конечно, догадался уже. Это он, знаменитый ядерный чемоданчик. (Набирает шифр, откидывает крышку). Теперь твоя очередь наблюдать. Видишь ряды кнопок? Вот эти, слева – они не опасны для твоего Халифата. Ракеты, нацеленные на других врагов Евруссии. А вот тут – твои кнопочки… гляди пристально: ты созерцаешь собственную смерть! Всё сейчас перед тобой! Внимание! Нажимаю на жёлтую кнопку! (Нажимает). Там, далеко, в подземных шахтах, включается питание и программы. Погодим немного (ждёт), теперь нажмём на оранжевую кнопку. (Нажимает). Отворяются створки шахт, ракеты с водородными боеголовками выдвигаются на исходные позиции. Сколько будет ракет – не скажу тебе, только знай: нам известны все твои норы, Халиф. Впрочем, если даже ты успел вырыть новое убежище, или скрываешься где-нибудь на поверхности, - тебя это не спасёт! Ибо, после нескольких водородных ударов, мало что останется от всего твоего Халифата! (Оборачиваясь к Зяме). Зяма, продемонстрируй им ракеты! Довольно будет и пары!

          Зяма проводит рукой, из которой выплывает большой, слабо
          фосфоресцирующий прямоугольный экран. По мере того, как экран
          освещается, на нём проступают, а потом резко вырисовываются две пары
          серо-зелёных, закамуфлированных дверей. На наших глазах двери медленно
          растворяются, вот уже они распахнулись настежь. Пауза, после которой из
          шахт начинают неспешно выползать две огромные, устрашающего вида ракеты:
          бежево-стальные, каждая - с тёмно-красным клювом на вершине, с большим
          гербом Евруссии в области подклювья. Выдвинувшись наружу, ракеты
          застывают в грозной, тупой готовности. Пауза.

(Торжественно). Теперь - подношу палец к красной кнопке. (Петрову). За какой срок ракеты долетят до них, генерал?
     ПЕТРОВ (побледнев, хрипло). Чуть меньше одиннадцати минут, господин Президент.
     ФЁДОР. Вот оно, значит, как… Одно моё движение, - и через одиннадцать минут ты, Халиф, превратишься в щепотку радиоактивного пепла! Ты, конечно, рассчитываешь после смерти попасть в свой убогий, исламский рай – рай для убийц! Что ж, в таком случае, – расслабься и жди! Больно не будет, обещаю: оказаться в эпицентре ядерного взрыва – лёгкая смерть, господа. Но кажется мне почему-то, что лично ты – не из тех, кто любит смерть больше жизни! Ведь ты не прочь бы был ещё немного поцарствовать, не так ли?
     ХАЛИФ (угрожающе). Не у тебя одного ядерные ракеты! На твой атомный удар я отвечу своим ударом!
     ФЁДОР. Ой, уморил! (Смеётся). Свои ракеты засунь себе в задницу, да поглубже! Они не долетят даже до твоей собственной границы – и ты прекрасно это знаешь! Твои ракеты – ничто против моей антиракетной обороны! А вот наши, еврусские ракеты - остановить нельзя! (Помолчав). Хочешь полезный совет, Халиф? Один из законов ислама гласит: правоверный имеет полное право уклониться от войны - в случае военного перевеса врага. Так ты уж поверь мне на слово: еврусское вооружение имеет подавляющее превосходство над оружием Халифата!

          Пауза.

     ОМАР (впервые открывает рот, с издёвкой). На понт берёшь, мистер Провокацман! Блефуешь! Американцы не посмели использовать ядерное оружие, Израиль не посмел, не посмеешь и ты! Мы с Халифом – не из слабонервных!
     ФЁДОР. Американцы-то, как раз, посмели, - век с четвертью назад. И скоренько выиграли свою войну! Что ж, Евруссия не замедлит последовать их примеру! (Усмехнувшись). Прекрасный способ отметить стодвадцатипятилетие Хиросимы, не правда ли, господа? (Помедлив, серьёзно). Теперь слушай меня супер-внимательно, Халиф! Ты отпустил мне десять часов – я даю тебе всего только десять минут!  (После паузы). Зяма, экстренное сообщение, в четыре столицы: в Иерусалим, Москву, Вашингтон, Лондон. Текст такой: через несколько минут Евруссия нанесёт массированный, сокрушительный термоядерный удар по стратегическим объектам Халифата!

          Пауза.

     ЗЯМА. Сообщение отправлено, господин Президент.
     ОМАР (презрительно, угрожающе). Ты что, Шмулик, совсем вальтанулся? Ядерной войны захотел? Третьей Мировой?
     ФЁДОР (яростно). Чушь! Кто вступится за кучку озверелых садистов, вроде вас с Халифом? Какая великая держава? Мы просто раздавим, наконец, ядовитого, смрадного, остервенелого скорпиона – и ничего больше! (Решительно). Давно уж пора было это сделать… - да ведь мы великие гуманисты… любой ценой стараемся избежать коллатеральных потерь! (После короткой паузы, очень спокойно). Теперь - следующим образом. Если ровно через десять минут я не увижу на своём экране, что заложники – в полном составе - направляются к самолёту, а сразу после этого, – что заложники уже в салоне, ну и так далее, – красная кнопка будет нажата без малейшего промедления! (Помолчав, Петрову). Генерал, подготовьте группы захвата, в тяжёлых радиозащитных костюмах. Ровно через час после взрывов эти группы десантируются на периферии очагов поражения с целью сбора уцелевших документов и прочих разведданных. В эпицентрах, сами понимаете, собирать им будет нечего. Исполняйте, генерал!
     ОМАР (вскочив на ноги в своём пузыре, возбуждённо). Исполняйте, генерал! (Делает быстрый, едва уловимый жест правой рукой). Откурочивай!

          ПЕТРОВ с неожиданным проворством подбегает к бюсту Высоцкого и со всего
          размаха бьёт его кулаком в нос. Голова Высоцкого раскалывается вдребезги
          (ясно становится, что это был пластик под мрамор), внутри бюста –
          пустота. Мгновенно запустив в глубину руку, ПЕТРОВ вытаскивает автомат,
          передёргивает затвор.

     ПЕТРОВ (направив дуло на Фёдора). Руки!

          ФЁДОР, ошалевший от неожиданности, вскидывает руки. Чемоданчик падает на
          ковёр и с мягким щелчком захлопывается.

(быстро переводя дуло на Абрама). Руки! К тебе тоже относится!

          АБРАМ медленно поднимает руки. Пауза.

     ХАЛИФ (вскочив, в восторге). Разнеси башку ему, генерал! Разнеси этой гадине черепушку, словно гнилой арбуз! Отныне мой наместник будет править Евруссией!

          ПЕТРОВ вопросительно смотрит на ОМАРА.

     ОМАР (хладнокровно). Не так борзо, Халиф. Вопрос серьёзный, к чему горячку пороть? (Размышляет). Уроем падлу на месте – в мире допетрят: переворот. А нам желательна уверенность в легитимной передачи власти… (Медленно, зловеще). Не-ет, лёгкой смертью он у меня не отмажется! (Приняв решение, уверенно). Ажур! Будем судить это чмо! За государственную измену! За попытку развязать ядерный конфликт! (После паузы, с едва заметным смешком). Чего-чего, а уж опыта устройства показательных процессов нам не занимать!

          Пауза.
 
ФЁДОР (кричит). Зямочка, выручай!

          ЗЯМА решительным шагом направляется к ПЕТРОВУ. Тот даёт по нему очередь
          – пули с лязгом отскакивают от металлического корпуса робота. Подойдя
          вплотную, ЗЯМА обхватывает горло генерала обеими руками и начинает
          душить. При этом дуло автомата упирается в шею робота. Новая очередь…
          голова робота отрывается от тела, и, с лязгом ударившись об пол,
          подскакивает несколько раз. Обезглавленное тело машины содрогается,
          испуская фейерверк фиолетовых вспышек, потом тоже рушится наземь. Пауза.




                Картина 13-я


          Голографический пузырь начинает медленно меркнуть, но ОМАР, нажав
          несколько кнопок на своём пульте, восстанавливает его функцию.

     ХАЛИФ (подпрыгивает, торжествуя, воздевает руки, громко орёт по-арабски). ;;;; ;;;;;;! ;;;;; ;;;;;;;!
     ПЕТРОВ (переводя дуло с Фёдора на Абрама и обратно, растерянно). Не понимаю. Пропал перевод…
     ОМАР (на чистом русском). На хрена тебе понимать халифову галиматью? (Снимает чёрные очки, отшвыривает их в сторону; у него оказываются светлые, прозрачно-голубые глаза). Приказы здесь отдаю я!
 
          Пауза.

     ФЁДОР (чуть слышно, с глубокой горечью). От кого угодно измены ожидать мог – только не от тебя, Семён! Только не от тебя! (С мукой). Полжизни вместе, тридцать лет – бок о бок, плечом к плечу…
     ПЕТРОВ (поводя автоматом, ласково, поучительно). А никакой измены-то, Федя, вовсе и не было! Просто первую карьеру… подлинную карьеру мою, – начал я задолго ещё до еврусской! (Обернув к Омару лицо, прижимает левую, свободную от автомата руку к бедру, как бы становясь по стойке «Смирно!», ликующим голосом). Товарищ старший лейтенант! Докладывает курсант Петров. Задание Центра выполнено!
     ОМАР. Вольно, курсант! (После паузы, медленно, серьёзно). Это славно, Сеня, что молодости нашей не забываешь! (Мечтательно). Какая была пора - разве выкинешь такое из памяти? Начало тридцатых… Родная Академия… яростный, бурлящий, судьбоносный период… романтика… (После паузы, жёстко). К делу! Сколько наших в Президентском дворце?
     ПЕТРОВ. Кроме меня - двое. Только сейчас, ночью, – никого. (Оправдываясь). Невозможно было предвидеть такое развитие событий…
     ОМАР (резко). Срочно вызывай обоих. А покуда – программа действий следующая. Арестовываешь Президента. Вводишь Чрезвычайное положение. Издаёшь указ…
     ПЕТРОВ (с готовностью). Можно ещё ракеты перенаправить… на Израиль, на США…
     ОМАР. Это от нас не уйдёт… это по согласованию с Палычем. Шевелись!
     ПЕТРОВ (оглядываясь по сторонам; он не может выпустить автомата из рук, ему нужна помощь. Оценивающе). А ну, Абрам! Ты у нас отнюдь не дурак, мозгами-то уже пораскинул! Соображай: вся полнота власти переходит ко мне! Ты и твоя команда поступаете в моё полное подчинение! Дальнейшая карьера твоя… да и сама жизнь, - в твоих собственных руках. (Напряжённо). Приказываю: немедленно арестовать бывшего Президента!

          Долгая пауза.

     АБРАМ. Слухаюся!
 
          Приближается к ФЁДОРУ, на ходу извлекая наручники. Защёлкивает их на
          запястьях ФЁДОРА.
 
     ПЕТРОВ (со вздохом облегчения). Эдак-то оно куда лучше! Тебе зачтётся! (После паузы). В карцер его… ты веди, а я (поигрывая автоматом) – провожу.
     ФЁДОР (голос его колеблется).  И ты с ними, Абрам?
     АБРАМ (угрюмо). Не з ними я – сам з собою! Програли ви, Фёдор Ефимович. Чого вже тепер… (Тянет его за наручники). Пишли, бывший…

          АБРАМ и ФЁДОР медленно, гуськом продвигаются к двери. Дальнейшее
          происходит молниеносно. Когда они минуют ПЕТРОВА, АБРАМ неожиданно с
          силой отталкивает ФЁДОРА в сторону, тот рушится на пол.
 
     ОМАР (кричит). Берегись!

          АБРАМ, низко пригнувшись, резко отскакивает в противоположном
          направлении.

Шмаляй же!

          ПЕТРОВ выпускает по АБРАМУ длинную очередь – вся она проходит,      
          впритирку, над головой АБРАМА, в щепки разнеся портрет Бориса Немцова на
          стене. АБРАМ, почти в горизонтальной позиции, стремительно бросается на
          ПЕТРОВА и мощно бьёт его головой в пах. ПЕТРОВ, охнув, складывается
          пополам, роняя автомат. АБРАМ, вскочив, наносит ему удар ребром ладони
          по шее, тот обвисает у АБРАМА в руках. Пауза.

     АБРАМ (Фёдору). Зберегти… або краще добити?
     ФЁДОР (после краткого размышления, спокойно). Добей. Суд над Иудой - позорищем стал бы для Евруссии…

          АБРАМ резко, с хрустом, проворачивает голову ПЕТРОВА, потом отшвыривает   
          тело в угол. Приблизившись к ФЁДОРУ, достаёт ключ, размыкает наручники.
          Пауза. ХАЛИФ беснуется и громко вопит в своём пузыре, вероятнее всего,
          изрыгает проклятия на арабском.




                Картина 14-я


     АБРАМ (наклонившись, подбирает ядерный чемодан, протягивает его Фёдору). Ваш багаж, пан Президент. (Едва заметно усмехнувшись). Поезд видходить, пан Президент!
     ФЁДОР (приложив ладонь к груди). Спасибо тебе, Абрам! (С чемоданчиком в руках, усаживается за стол напротив компьютера, набирает шифр, открывает). Что ж… вернёмся к нашим баранам… (Внятно). Внимание, так называемый шейх Омар! Начинаю отсчёт времени по новой. Если через десять минут (глядит на часы) я не увижу чёткого прогресса в исполнении моих требований… вот она, красная кнопка. Ты осознал уже (раздельно, отделяя каждое слово паузой): я - не - отступлю!
 
          Тишина.

Кстати, принимай поздравления, товарищ старший лейтенант… теперь-то уж, верно, генерал-лейтенант! Да что я: генерал-полковник, если не генерал армии! Вам удалось-таки добиться немыслимого: вы довели нас, еврусов, до абсолютной точки кипения, - когда ненависть к вам становится сильнее страха, сильней даже любви!
     ОМАР (горестно). Облом, Сеня… Совсем к старости реакцию потерял…
     ФЁДОР (грозно, даже зловеще). Всей твоей гнусной шушере - не воротить кошмара двадцатого века, когда кровь наша, русская кровь и еврейская, хлестала рекой! Теперь, к концу двадцать первого, мы могучи, как никогда, – и возмездие будет страшным! Не ждите пощады: плевка растёртого не останется ни от них (кивает на Халифа), ни от вас!
 
          Молчание.

(Поспокойнее). И поверь: лично у тебя – тоже никаких шансов! За одиннадцать минут – никуда тебе не улизнуть и не смыться! Между прочим: если вдруг лопнет этот твой пузырь… или же один из вас сделает попытку выбраться из него… кнопку нажимаю мгновенно!
     ОМАР (без прежней энергии). И ты лепишь, что эдак вот, небрежно, словно два пальца оплевать, замочишь собственную дочурку? И полторы сотни невинных заложников?
     ФЁДОР (с глубоким убеждением). То, на что я иду сейчас, - единственный способ вырвать их из ваших подлых когтей! И он непременно сработает, этот способ! Ибо кто-кто, а уж ты-то - наверняка не веришь ни в какой рай! (Усмехнувшись). Тебе ведь нужно ещё пожить для себя, потратить награбленные миллионы, где-нибудь там, на Сейшелах! (Поразмыслив). Впрочем, может, ты – из идейных, бьёшься за убеждения? Слыхал, встречаются средь вас и такие, хоть верится с трудом. Тогда - что там у тебя в чести: братство по оружию, сплочённость рядов, верность идеалам? Рост вашего могущества в мире? Унижение Евруссии, вкупе с Израилем и ЦРУ? Так борьба-то вся впереди! Не мне тебя учить: одно проигранное сражение не означает конца войны! Вполне вероятно, ты успеешь ещё возглавить контору, сменить самого Палыча.  В любом случае, преждевременная гибель никак не входит в твои планы. Итак: всё это блестящее будущее - или щепотка пепла! Тебе решать! (Взглянув на часы). Восемь минут на размышления…

          Пауза.

(Громко). Эй, Зяма! (Не сразу). Ах, чтоб твою… Абрам, вруби-ка нам метроном!

          Включается метроном: тик-так, тик-так, тик-так…
          Медленно меркнет свет. Тихо, едва уловимо вступает мелодия, та же, что и
          в начале.



                ЗАНАВЕС






2019