Пастырь добрый.
Земное бытие каждого из нас– это долгое, исполненное трудностей странствие во времени от рождения до последнего вздоха на пороге Вечности. Странствие длиной в жизнь.
Звезда зажглась. Упал на землю снег,
И русла рек сковал прозрачный лед.
В мир Божий воплотился человек.
Каким путем он по земле пройдет?
Какой судьбой его одарит Бог?
Какие он осилит рубежи?
Кто на ладони удержать бы смог
Частичку Вечности, что именуют Жизнь?
Есть особые избранники Божии, в жизни которых аскетические подвиги являются столь же естествен-ными, как дыхание.
Мефодий Петрович Финкевич-в недавнем прошлом - настоятель знаменитой Свято-Вознесенской Деми-евской церкви г. Киева, а ныне - скромный насельник Почаевской Лавры. Что побудило широко извест-ного не только в Киеве, но и далеко за его пределами священника, именуемого людской молвой не ина-че как старцем, оставить дом, в котором жил на протяжении ряда лет, приход, на котором трудился, паству, горячо любящую своего духовного наставника, и сознательно заузив путь странствий в земной юдоли, открыть новую страницу в своей многотрудной жизни – монастырскую? Каким образом в его душе созрела необходимость так решительно изменить привычное течение жизни, не оглядываясь на прошедшее и не взяв с собой «ни злата, ни сребра, ни меди», «ни сапог, ни жезла»(Мф,10, 9)? Несо-мненно, было в этом особое призвание Божие, к исполнению которого батюшка готовился долгие го-ды…
«Се что добро, или что красно, но еже жити братии вкупе»(Псалом 132), - утверждает псалмопевец Давид. Слушая стройное пение монахов, видя их лица, исполненные мира и благодати, отчетливо ви-дишь, что они и вправду земные Ангелы, молящиеся за нас, и что их святыми молитвами держится по-грязший в грехах, погибающий мир. А ведь по словам пр. Парфения Киевского, «молиться - это кровь проливать», ибо молитва, имеющая благодатное свойство идти от сердца к сердцу, неподвластна рас-стоянию и времени…
Сам отец Мефодий ни о чем подобном даже не думает, - он лишь блаженно улыбается и говорит, что выполнил, наконец, полученное еще сорок лет назад благословение глубоко почитаемой им старицы - матушки Ольги, известной своей высокой духовной жизнью, которую она от посторонних глаз тщатель-но скрывала под личиной юродства. С тихой радостью вспоминает батюшка смешные и грустные исто-рии о прозорливой старице, которая по-своему боролась с пороками современного ей общества. Ходили легенды о том, как она смиряла себя и окружающих, вымазываясь сметаной и в таком неподобающем виде появляясь среди изысканной публики, как нарочито дерзко разговаривала порой с людьми, обличая их тайные пороки. А еще рассказывали, как однажды она незаметно проскользнула мимо охраны у па-мятника Ленину и «отметилась» у подножия постамента, а затем так же незаметно выскользнула из оцепления под недоуменные крики стражей порядка: «Кто это сделал да как посмел?»… Наверное, ее юродство было единственным способом выжить в тоталитарном государстве, сохранив неповрежденной веру и приверженность к церковной жизни. Вначале ее преследовали, гнали, пытались оклеветать и та-ким образом изолировать от окружающих, затем, наконец, оставили в покое, посчитав недееспособной. В монастырских документах, заведенных на матушку Ольгу, отмечалось, что она умалишенная, и это делало ее неуязвимой для властей. Действительно, можно ли воспринимать всерьез слова и поступки неадекватного человека? Что с него взять? Диагноз этот с его категоричностью давал матушке Ольге возможность безбоязненно обличать безбожные власти, а люди, притекавшие к ней за молитвой и сове-том, твердо знали, что старица была на самом деле умнее всех своих гонителей и видела духовно то, что не было открыто «дневному» зрению других…Те, кто прислушивался к ее наставлениям, непремен-но уходили утешенными, в обстоятельствах жизни получив ответ на свои недоумения.
Когда выпускник Московской Духовной Академии священник, кандидат богословия, Мефодий Финке-вич, вернувшись после учебы в Киев, оказался перед серьезным жизненным выбором, ему посоветовали обратиться к матушке Ольге. О ней рассказывали легенды. Блаженная матушка Ольга была уроженкой дворянского рода Качановских. На подвиг юродства стала в возрасте 18 лет. Отец ей построил келью на той части территории Флоровского монастыря, которая находилась на горе Киселевка. Матушка Ольга жила там на протяжении ряда лет. Там, на горе, некогда был старинный Литовский замок, церковь, находилось кладбище. Все эти земли Киевский комендант и воевода Адам Кисель передал монастырю. Удивительный дар духовного видения скрывала она за внешне малопривлекательным поведением. Оче-видцы свидетельствовали: матушка часто в иносказательной форме предсказывала многие важные со-бытия. Так, р. Б. Ольга рассказывала, что была свидетельницей того, как матушка, проходя мимо полу-разрушенного Никольского храма, плюнула в его сторону. Когда храм захватили раскольники, стал по-нятен смысл ее «неблагочестивого поступка». Аналогичным был случай, когда матушка громко харкала во время проповеди маститого протоиерея, который впоследствии ушел в раскол. Рассказывают также, что однажды, подражая курице, она вдруг всполошилась и стала изо всех сил кудахтать, издавая гром-кие резкие звуки: «Ко-ко-ко! Все снесут». И действительно, так и произошло. Когда закрыли Введенский монастырь, 150 насельниц его поселились во Флоровском. Всего же монашествующих было около 450. Когда обитель закрыли, матушка ушла из нее и 12 лет пробыла в добровольном затворе, пролежав практически все это время на монастырском диванчике на улице Олеговской. Как только в Киев вошли немцы, она тот час же вскочила и побежала в монастырь.
Сердце молодого человека вострепетало, ибо он, наслышавшись о высокой духовной жизни старицы и сугубой силе ее молитв, считал себя недостойным общения с ней и опасался, что она откажет ему во встрече. И только по настоянию послушницы Веры, ставшей впоследствии игуменией Флоровского мо-настыря Антонией (Филькиной), он, наконец, решился побеспокоить матушку. Обитала старица во Фло-ровском монастыре, была уже немощной и практически не вставала с одра, однако встретила молодого подвижника так, как будто бы ждала его долгое время. Внимательно посмотрев на него, - взор ее, каза-лось, проник в глубины сердца, - матушка Ольга заметно оживилась и неожиданно отчетливо произнес-ла трижды: «Не работать, не работать, не работать». Как отрезала. Слова эти показались на пер-вый взгляд странными и вызвали смятение в душе молодого священника: как же можно жить в праздно-сти? Воспитанный в здоровой крестьянской среде, он с малых лет был приучен к труду, без которого не представлял дальнейшей жизни. Да и средства к существованию были необходимы… Однако недоуме-ния рассеялись, когда послушница Вера растолковала смысл этих странных на первый взгляд слов. Ока-залось, что таким образом старица иносказательно предупреждала об опасности быть уловленным в бе-совские сети, предостерегала от сотрудничества с силовыми структурами, от доносительства и преда-тельства, которые, к сожалению, были распространены повсеместно. Власти внедряли своих осведоми-телей в Церковь, выдвигая их на высокие церковные должности и ставя перед ними задачу: всеми сред-ствами дискредитировать Православие. Обо всем этом молодой священник, разумеется, знал, но только понаслышке, и, не имея опыта общения, не представлял масштабов…
Спустя некоторое время, когда сотрудники КГБ стали открыто вербовать его, щедро обещая стреми-тельное продвижение по иерархической лестнице, заграничные поездки, рукоположение во епископский сан, он, получив подтверждение прозорливости старицы, в котором в общем-то никогда и не сомневал-ся, твердо отказался от соблазнительных предложений. Впоследствии его неоднократно приглашали в органы безопасности и посещали на дому, уговаривали, угрожали, требовали. Однако отец Мефодий всякий раз мягко, но решительно отвергал любые предложения о подобного рода «сотрудничестве». Чувствуя, что тучи над его головой постепенно сгущаются, он во время одной из подобных «бесед» без обиняков, не ходя вокруг да около, сказал тем, кто его допрашивал: «Вы ведь люди умные, хорошие психологи и прекрасно знаете, кто согласится с вами работать, а кто - нет. Вы же прекрасно ви-дите, что я никогда на это не пойду, что бы со мной ни сделали». Понимая, что ставит крест на своей карьере, - из Владимирского собора его после этого исповеднического поступка скорее всего выгонят, а, возможно, и арестуют, - он еще раз твердо повторил: «Что бы со мной ни сделали, я никогда не со-глашусь». Сотрудники органов безопасности посмотрели друг на друга, затем на него и один из них ответил: «Ничего тебе не будет. Иди». Они протянули ему руки для рукопожатия, показав таким обра-зом, что ценят его откровенность и уважают как врага. Молодой священник вышел в смущении, ожидая, что за ним придут позже… Ждал одну неделю, другую, третью, - в итоге прослужил во Владимирском соборе 16 лет – с 1970 года по 1986… А потом на протяжении трех лет был настоятелем добротно-го,старинного Покровского храма на Соломенке, и, по предсказанию матушки Алипии, которую глубоко почитал, - двадцать два года в Вознесенском храме на Демиевке.
Так Десница Божия видимым образом распростерлась над ним: убедившись в невозможности подкупа, его перевели в разряд фанатиков и, наконец, оставили в покое. Исполнилось неложное обетование Гос-пода: «Будь верен до смерти, и дам ти венец живота». Впоследствии многие годы Советская власть тем или иным образом пыталась оказать давление на отца Мефодия, но Господь хранил Своего испо-ведника. Несмотря на безпрецедентное вмешательство в его жизнь, переходящее порой в травлю, он ни разу не был арестован и благополучно продолжал следовать по избранному пути. Епископом, правда, так и не стал, но ни разу нисколько не пожалел об этом, ибо слишком высокой была цена рукоположе-ния…
Еще одно благословение матушки Ольги – строго держать пост – отец Мефодий выполнял неукосни-тельно. Он и до встречи с ней практически не вкушал мясную пищу и был совершенно безразличен к вину. Поэтому в ответ на вопрос старицы, ест ли он мясо, с чувством собственного достоинства сказал: «Я мяса не ем, разве только иногда петушка». Это наивное признание вызвало улыбку на устах ста-рицы, которая ласково, без малейшего упрека сказала: «А я петушка не ем», как бы предлагая следо-вать ее примеру. Получив такое наставление, начинающий священник стал еще более строго относиться к себе, воздерживаясь от употребления какой-либо мясной пищи. По его признанию, с тех пор на пе-тушка ему и смотреть не хотелось…
В завершение беседы старица вновь озадачила его, трижды повторив четко и ясно: «Почаев, Почаев, Почаев», как бы давая таким образом понять, что последние годы его жизни будут связаны с этой оби-телью…
Прошли годы, десятилетия, молодой священник стал маститым протоиереем, за духовной помощью к которому стали притекать «ал чущие и жаждущие правды» люди отовсюду. Жизнь его протекала раз-меренно: молитва, проповеди, общение с паствой. Он очень любил храм, в котором настоятельствовал более двадцати лет, знал в лицо всех прихожан, из года в год приходивших сюда с детьми и внуками, понимал их нужды и сочувствовал им, отдавая частичку своего любвеобильного сердца. Но всегда пом-нил он полученное в молодости благословение и терпеливо ждал своего часа… И когда исполнились сроки, протоиерей Мефодий раздал свой нехитрый скарб нуждающимся и смиренно обратился к Бла-женнейшему Митрополиту Владимиру с прошением освободить его от должности настоятеля храма, назначив преемником достойного иерея по собственному выбору, и благословить на послушание в Свя-то-Успенскую Почаевскую Лавру…
Так открылась новая страница в его многотрудной и многославной жизни. Любящие чада не оставляют батюшку ни на день. Теперь они регулярно ездят в Почаев поклониться чудотворному образу Богоро-дицы, мощам преподобных Иова и Амфилохия Почаевских и насладиться духовной беседой с любимым наставником, который никогда не отказывает в общении. Отец Мефодий прост, доступен и очень внима-телен. Он выслушивает каждого пришедшего к нему человека, совершенно забыв об усталости, плачет с плачущими, радуется с радующимися. И доброе лицо его, чуть тронутое морщинами, просветляется и становится молодым и красивым той особой духовной красотой, которую не может уничтожить неумо-лимое время. А изумленные чада рассказывают, как по молитве духовника с ними по-прежнему проис-ходят чудеса. Врач скорой помощи Людмила Е. рассказывала, как во время тяжелых, затянувшихся ро-дов дочери дерзнула позвонить ему среди ночи, чтобы батюшка поддержал роженицу молитвенно. Отец Мефодий откликнулся незамедлительно, тут же встав на молитву. Прочитав несколько акафистов, он почувствовал, что Господь внял его прошению, и вздохнул облегченно. Как оказалось впоследствии, роды прошли легко и успешно, и на свет Божий явился чудесный здоровый мальчик…
Просила у батюшки святых молитв оставшаяся без работы и средств к существованию р. Б. Елена. И ситуация, почти безнадежная, неожиданно изменилась: Елена не только обрела работу, но и получила возможность выбора рода деятельности. И таких случаев множество. Р.Б. Марина, на протяжении дли-тельного времени судившаяся с налоговой по поводу снятия ИНН, рассказала о том, как по молитвам батюшки на ее сына перестали оказывать давление на работе и даже предоставили некоторую самостоя-тельность. Р. Б. Татиана, много лет писавшая духовные стихи и песни, практически не имея поддержки со стороны окружающих, обрела неожиданную помощь в лице заслуженного деятеля искусств… С его помощью за символическую плату она записала четыре музыкальных альбома, и сотрудничество про-должается.
Отец Мефодий, как и прежде, молится за своих чад, вразумляет их, удерживает от недостойных поступ-ков, напутствует перед отправлением в последний путь. Со скорбью и светлой радостью о Господе рас-сказывает он о кончине своей старейшей прихожанки р. Б. Антонины, имевшей дивные видения и до-стойно представшей перед Господом: «Незадолго до смерти ее разбил инсульт, и она уже не разгова-ривала, повторяя лишь слово «Боже, Боже!» Она дожила до своего дня Ангела, причастилась и по-сле этого три дня ничего не вкушала и не пила воду, так и отошла ко Господу 23 марта. Предчув-ствуя близость кончины, ранее она написала завещание, чтобы ее хоронили в черном и не приносили живых цветов. Отец Василий причастил ее. Она была очень высокой духовной жизни. Во время бо-гослужения Господь часто сподоблял ее удивительных видений, о которых она мне всегда рассказы-вала. За 22 года служения на Демиевке я исписал не одну тетрадь и очень дорожил тем, что имел духовную дочь, которая почти на каждом богослужении видела что-либо неземное. Было очень скорбно. Что-то словно оборвалось во мне. Невыносимо хотелось плакать».
Промыслительные встречи, - сколько их было у отца Мефодия! При беседе с ним постоянно всплывают незабвенные имена, судьбоносные события, и чада оказываются сопричастниками их, живыми свидете-лями славы Господней.
Охотно делится батюшка воспоминаниями о великих старцах, ныне прославленных в лике святых: прп. Кукше (Величко), Лаврентии (Проскуре), Андронике (Лукаше), Серафиме (Романцове), а также глубоко чтимом архимандрите Иоанне (Маслове), с глубочайшим уважением вспоминает о своих наставниках схиархимандрите Тихоне (Агрикове) и архимандрите Кирилле (Павлове), соучениках архимандрите Ге-оргии (Тертышникове), сомолитвенниках по Киево-Печерской обители кавказском пустыннике иеромо-нахе Мардарии (в схиме – Алексии), схиархимандрите Феодосии (Орлове), известном многочисленным чадам как отец Ахила, неутомимом делателе Иисусовой молитвы схиархимандрите Исаии (Коровае), схиархидиаконе Иларионе (Дзюбанине), монахе Руфе (Резвых), старце из Покровского монастыря про-тоиерее Михаиле Бойко. Все они уже отошли ко Господу… А вот отец Михаил Макеев, схиархимандрит Тихон, архимандрит Аврамий (Куява), к нашей величайшей радости, живы. Общение с ними – неисчер-паемый кладезь духовности, и, хотя возраст и болезни берут свое, они неутомимо молятся за всех нас, и их святыми молитвами держится погрязший в грехах мир. Каждый из них неповторим, у каждого – свои заслуги перед Господом, свой тернистый путь к Небу. Но есть и некоторые закономерности, общие для всех этих старцев. Жизнь каждого из них - это высокий молитвенный труд, отсечение собственной воли, отказ от суетных преходящих благ мира, аскетические подвиги. И – любовь. Ибо главная заповедь, дан-ная нам Господом Иисусом Христом – любить друг друга. Общаясь с отцом Мефодием, невозможно услышать грубое или бранное слово. Ему органически не присуще осуждение кого бы то ни было. Даже о тех, кем он был нещадно гоним, батюшка рассказывает с чувством искреннего сострадания, как о лю-дях, страдающих от тяжелой болезни, объясняющей поврежденность их натуры. Слушая его, глубже понимаешь слова Писания о том, что на Небесах одному грешнику кающемуся радуются больше, чем ста праведникам. Даже тени сомнения не вызывают искренние слова батюшки о той любви, которая охватывает его, когда перед ним на исповеди люди открывают изъязвленную, искалеченную душу, жаж-дущую сострадания. Да и сам отец Мефодий –воплощенное сострадание, - рядом с ним всегда тепло и радостно. Ежедневно трудясь в просфорне, он вынимает из просфор частички, истово молясь не только за своих чад, но и за ненавидящих и обидящих, за всех православных христиан. И от молитвы его ста-новится светлее и чище в мире…
Молитва –связь времен. В веках не рвется.
Она, подобно путеводной нити,
Нам милосердным Господом дается,
Чтоб с Небесами вновь соединить нас.
Она объединяет нас и предков,
И потерять ее – страшнее смерти…
Вехи биографии. Детство и юность.
Биография прот. Мефодия по-своему знаменательна. В ней, как в капле воды, отразились главные тен-денции неоднозначной, противоречивой советской эпохи: трудности предвоенного периода, военное ли-холетье, частые аресты отца, самоотверженный труд матери, воспитывающей четверых детей... Школь-ные годы в оккупированном селе, армия и осознанный выбор жизненного пути. Мужественное испове-дание Православия, преодоление испытаний и скорбей...
Родился будущий исповедник 13 мая 1933 года в с. Деревяное Клеванского района Ровенской области, в то время входившей в состав Польши, в крестьянской семье от благочестивых родителей Петра Ми-роновича и Ефросинии Макаровны, с раннего детства прививавших своим детям христианские ценности. В краю, где протекало его детство, с именем Господа рождались и умирали, и, хотя католическая Польша оказывала неослабевающее давление на православных, населявших эту территорию, они все-таки избежали жестких репрессий, потрясавших Советское государство в 20-30-е годы. Преследование Церкви в этом регионе началось несколько позднее, после воссоединения Восточной и Западной Украи-ны, непосредственно коснувшись семьи Финкевичей.
Через все испытания пронес подвижник неповрежденную простоту и детскую непосредственность, ис-токи которых вытекали из начатков семейного воспитания, глубоко христианского по содержанию. Ода-ренный от природы пытливым умом и хорошей памятью, он с детства вел здоровый крестьянский образ жизни и всегда хранил начатки нравственности, преподанные в семье. Родителей с детства называл на «Вы», являя по отношению к ним трогательную любовь и уважение, во исполнение заповеди: «Чти отца своего и матерь свою, и да благо тебе будет, и да продлятся дни твои» (Исх. 20, 13), которая исполнилась на нем буквально. Из бесед с отцом Мефодием известно, что он глубоко почитал родите-лей, через всю жизнь пронеся благодарность и любовь к тем, кто вырастил и воспитал его был духовно близок с братом и сестрами, всегда заботился о спасении их душ, усердно молясь о здравии, пока они были живы, а по завершении их земной жизни отдает им последнюю дань, ежедневно поминая мать, от-ца и ближайших сродников на проскомидии. Духовные чада вспоминают, что в беседах с ними он неод-нократно напоминал об обязанностях детей перед родителями, а принимая на исповеди и разрешая гре-хи, давал им наставление неуклонно ходить в заповедях, любить Бога, ближних и никогда не забывать о сыновнем долге. Даже в преклонные лета он помнил день и число кончины родителей, что свидетель-ствует о любви и почтении, которые он являл по отношению к ним.
С раннего детства Мефодия привлекала духовная жизнь. Семья, в которой он воспитывался, имела глу-бокие православные корни и традиции. Господь благословил благочестивое семейство четырьмя деть-ми: двумя сыновьями – Иоанном и Мефодием - и двумя дочерьми, нареченными Марией и Софией. Набожные родители сумели заложить в невинные детские души основы духовного воспитания, привили детям глубокую религиозность, живую любовь к Богу. Оба сына, возмужав, избрали священнический исповеднический путь, ни в чем не отступая от заповедей Божиих. Мария умерла молодой(Мефодий в это время был в армии и его не отпустили на похороны, о чем он с сокрушением вспоминал впослед-ствии). А София, с детства много помогавшая матери по хозяйству, так и осталась при ней, не выйдя замуж, и, постоянно проживая в родительском доме, досмотрела ее до самой смерти. Остаток дней Со-фия посвятила Господу, став послушницей в Иверском монастыре под Дубно.
Дети, имевшие в родителях прекрасный пример для подражания, не мыслили себя вне Церкви, с юных лет мечтая посвятить себя служению Богу. Прекрасная природа Волыни, удивительная история леген-дарного православного края, в котором они жили, молитва и труд способствовали формированию основ религиозного мировоззрения. Сказалось семейное воспитание: глава семьи, Петр Миронович Финкевич, был христолюбив и богобоязнен. Он ревностно относился к обязанности посещать храм Божий каждое воскресение, в церкви иногда исполняя послушание псаломщика или певчего. Имея хороший голос и зная наизусть тропари церковных праздников, пел на гласы и прекрасно читал, приучая к этому и детей. Перед каждым церковным праздником он давал Мефодию задание выучить наизусть тропарь, и мальчик послушно выполнял требуемое. Отец никогда не проверял сына, доверяя ему, а когда приходил следу-ющий праздник, напоминал, что нужно выучить тропарь, посвященный ему. Так со временем уже в дет-стве сын знал наизусть тропари всех двунадесятых и великих праздников, а также воскресные. Когда домой приезжал из семинарии старший брат Иоанн, Петр Миронович проверял знания младшего сына, который без малейшей запинки с видимым удовольствием читал тропари по памяти. Брат, слушая его, удовлетворенно говорил: «Так и семинаристы не знают». Отец, разумеется, был доволен…
Заботясь прежде всего о духовном здравии своих чад, он воспитывал их в вере и благочестии, учил лю-бить Господа, неукоснительно исполнять данные Им заповеди. Обучение в школах до 1939 года было на польском языке, поэтому все члены семьи, кроме малолетнего Мефодия, прекрасно говорили по-польски, но родной язык и традиции края не забывали. От отца детям передались разнообразные талан-ты: прекрасный голос и любовь к церковному пению, а также умение хорошо рисовать и способность трудиться, не покладая рук.
Мефодий с детства любил лошадей: заботился о них, чистил, выгуливал, выпасал. Большие и добрые, они откликались на ласку мальчика, приветливо пофыркивая при встрече. Казалось, ничто не может нарушить покой этой благочестивой семьи…
Когда в 1939 году Западная Украина вошла в состав Советского Союза, повсеместно грянули измене-ния. Стали разоряться единоличные хозяйства и организовываться колхозы, повсеместно закрывались храмы. Изменения коснулись каждой семьи. Нарушился привычный патриархальный уклад, у людей, испокон веков трудившихся на своей земле, стали отбирать скотину, орудия труда, а потом и саму зем-лю. Брат восстал на брата, дети на родителей…
Новые условия жизни не могли удовлетворить честных тружеников. Петр Миронович, будучи хорошим, рачительным хозяином, содержавшим в порядке свою усадьбу и скотину, наотрез отказался вступать в колхоз, вследствие чего прослыл «врагом народа» и подвергся преследованию со стороны безбожных властей. Труженика и молитвенника, кормившего семью от трудов своих и имевшего безупречную мо-раль, трижды ограбили, забрав не только скотину, без которой в селе практически невозможно было выжить: корову, пару лошадей, двух свиней, но и все остальное, вплоть до стульев и лавок. Но и после этого Петра Мироновича в покое не оставили, а, занявшись «перевоспитанием», периодически сажали в тюрьму. Просто так, на всякий случай…
Подержав для устрашения в заключении на протяжении некоторого времени, тюремные власти всякий раз были вынуждены отпускать его домой, так и не добившись намеченной цели, поскольку был он ува-жаемым человеком, многолетним трудом не нажил «палат каменных», в антисоветской деятельности замешен не был, и «вина» его заключалась лишь в том, что он любил Господа и жил по Его заповедям. В заключении он вел себя мужественно, укрепляясь молитвой и непоколебимой верой в Бога, на ком-промиссы с совестью не шел, от сотрудничества с властями уклонялся. Ставшие привычными, «отсид-ки» длились по три-четыре месяца и негативно сказывались на здоровье Петра Мироновича.
В скорбях утешала верная супруга, Ефросиния Макаровна, носившая передачи и постоянно молившая-ся за него. Ей приходилось особенно тяжело, т.к. во время заключения мужа на ее хрупкие плечи ложи-лись обременительные хлопоты по ограбленному дому и забота о пропитании и воспитании детей. Это было очень нелегко, т.к. без отнятых властью коров и лошадей в голодные послевоенные годы жить приходилось скудно. Да и дети, привыкшие ухаживать за домашними животными, скучали за ними. Од-нако мужественная женщина никогда не позволяла себе ни малейшего ропота: дети привыкли видеть ее всегда в ровном расположении духа.
Образцом для подражания отроку Мефодию был старший брат Иоанн, о котором следует сказать особо.
Еще в юношестве он служил псаломщиком в храме свт. Николая у благочинного прот. Александра в районном центре Клевань II, ходил туда пешком 9 км и обратно, никаких маршруток или автобусов то-гда не было, и целый день приходилось быть на ногах, на службе и других послушаниях. Время было военное, колхозы еще не организовывались, и все местные жители были единоличниками. Отец Мефо-дий вспоминал: «Я вставал очень рано, вести лошадь на росу, чтобы она не была голодной. Было еще темно, но брат в другой комнате уже стоял перед иконами и молился Богу, чтобы Господь по-мог успешно управлять клиросом и благополучно провести богослужение. Ему было нелегко, специ-ального образования не было, а его послушание требовало безупречного знания устава и уменияраз-бираться в пении. Часто дома, когда я был еще маленьким, он пел с отцом.Иногда папа приглашал помочь, а у меня был детский голосок, альтик, я и пел по-детски, папа говорил,- ты поешь, как ове-чечка… Хотя я им не мешал, у меня слух был музыкальный, родители переда ли по наследству. Прошли годы, и вот приятно вспомнить о старшем брате, протоиерее Иоанне, его усердии в дерз-новении браться затакое ответственное дело без обучения. Благочинный, видя его старание, гово-рил, что сделает его если не священником, то диаконом. Так оно и вышло. Как только отогнали немцев наЗапад, в Луцке открылась Духовная семинария, и он сразу поступил учиться. Удивительно, что именно ему пришлось еще служить протодиаконом у Луцкого Архиепископа Панкратия (Ка-шперука),который в военные годы(1942-1946)был наместником Почаевской Лавры, - неужели не бы-ло лучших? Правда, он очень любил из Луцка заезжать в Почаев, где был тогда знаменитый прото-диакон с чудным голосом, отец Стратоник. Вот у него, прослужившего более шестидесяти лет в Почаеве, он многому научился…»
Кстати, при рукоположении во иереи владыка Панкратий явил брату особый знак внмания, надев на него свой наперстный крест, - очевидно, за хорошие успехи в учении и усердное служение протодиаконом.
По окончании семинарии, в 1949 году, отец Иоанн был направлен на приход к границе Польши в с. Менчицы. Это была запретная зона, и, хотя приехать к нему было нелегко, родители навещали сына, и затем, возвращаясь домой, хвалили его проповеди. В 1954 году отца Иоанна перевели в Ровенскую об-ласть. Служил он в бывшем райцентре Деражное, недалеко от своих родителей, и ему это нравилось. Обновил свою Крестовоздвиженскую церковь, расписав ее изнутри и снаружи. При входе в храм напи-сал в полный рост двух Волынских подвижников: преподобных Иова Почаевского и Феодора Острож-ского, а с противоположной стороны, над алтарем, крупным планом написал Пресвятую Троицу. Все, кто проходил или проезжал мимо, смотрели и удивлялись, ибо ремонтов таких еще не разрешали. Но отца Иоанна не трогали, зная его ревность по Боге.Постороил он на главной улице вблизи церкви дом для священников, кооторого не было, и часто сам аккуратно подметал дорогу, это не осталось незаме-ченным, и его фотографию даже повесили на Доску Почета: за усердную уборку. В это время повсе-местно действовал запрет на колокольный звон, особенно на Пасху. Невзирая на этот запрет, он благо-словлял звонить. В летнее время около церкви после литургии церковный хор всегда пел духовные пес-нопения и умилительные псалмы. Прослужил он так 27 лет, а в 1981 году был переведен под Ровно в село Хотынь. К 40-летию священства был награжден митрой. Умер 17 сентября 1994 года. На погребе-ние прибыли 12 священнослужителей, а тринадцатым был диакон. Отпели очень хорошо, и даже отка-зались брать плату, тем самым подчеркнув глубокое уважение к почившему собрату. «Мы его и так по-минать будем», - со скорбью в голосе говорили они.
Мефодий был младшим в семье, однако это обстоятельство не изменило его внутреннего устроения. Родные любили его за кроткий нрав, послушание и прилежание во всем. Он рос впечатлительным мо-литвенным отроком, нежная душа которого была исполнена живой верой и светлой любовью к миру Божию. Он не уставал любоваться красотой окружающей его природы – воплощения любви Господней - очень любил животных, особенно лошадей, о которых заботился сугубо. Когда семью «раскулачива-ли», мальчику нелегко было понять, за что ее лишают столь нужных в хозяйстве животных, без которых трудно выжить, и кто за ними теперь будет ухаживать. Но жизнь продолжалась – тревожная, не всегда понятная, но бесконечно прекрасная, ибо все – и скорби, и радости - происходило по Промыслу Божию.
Одним из серьезнейших испытаний, выпавших на долю его поколения, стала Великая Отечественная война, унесшая более двадцати миллионов человеческих жизней и приведшая многих на духовную сте-зю. Достаточно вспомнить, к примеру, архимандрита Кирилла (Павлова), протоиерея Василия Ермако-ва, протоиерея Михаила (Бойко), схиигумена Иеронима (Вероендякина), схиархидиакона Илариона (Дзюбанина), монаха Руфа (Резвых), схиархимандрита Феодосия (Орлова) и многих других, под влияни-ем войны пришедших к глубокой, осмысленной вере и посвятивших жизнь служению Богу. Несмотря на то, что Мефодий был еще мал, чтобы принимать участие в военных действиях, но трудности войны, страх смерти, неуверенность в завтрашнем дне, сложности гражданского противостояния односельчан запечатлились в хрупком сознании ребенка. Жить приходилось на оккупированной немцами террито-рии. Неокрепший внутренний мир христолюбивого отрока содрогался от происходящих вокруг беззако-ний: голода, разрухи, расстрелов. Поэтому любовь к Богу и людям становилась все более глубокой и осмысленной внутренней потребностью. Дитя войны, в первый год военного лихолетия он пошел в школу, где проявил себя способным учеником, дисциплинированным и настойчивым в овладевании зна-ниями. Привела его в первый класс старшая сестра Мария. Учительница, знакомясь с детьми, дала им задание нарисовать тыкву (по-украински гарбуз), и Мефодий тотчас же принялся за дело, долго, стара-тельно вырисовывая детали. Затем учительница, пройдясь по рядам, стала проверять задание. Когда она дошла до Мефодия, то, глянув на рисунок, ободрительно улыбнулась, погладила его по голове, и маль-чик навсегда запомнил эту поистине материнскую ласку. С чувством глубокой благодарности вспоми-нал впоследствии отец Мефодий о своей первой учительнице, сумевшей в эти трудные годы согреть души детей и привить им интерес к учебе. А любовь к рисованию сохранилась у него на всю жизнь. Дневниковые записи отца Мефодия украшены четкими, красивыми изображениями Христа, Ангелов, священнослужителей. Впрочем, в семье хорошо рисовали многие, а брат Иоанн, впоследствии протоие-рей, еще в юные годы писал прекрасные иконы.
Трудное детство, голодная юность, постоянные репрессии не озлобили боголюбивого отрока. Он был вполне законопослушным во всем, что не касалось основ его веры. Никакие изменения, происходившие в окружающем мире, жестоком и безбожном, не могли поколебать его убеждений. А годы были тяже-лые, неоднозначные. Днем в селе хозяйничала советская власть, притесняя простой народ, требуя под-держки и помощи. Ночью приходили «лесные братья», которые ездили на лошадях и без малейшего сострадания забирали у людей оставшуюся в хозяйстве скотину, утварь, отнимали пшеницу, муку, съестные припасы . Страшная участь ждала тех, кто пытался служить двум господам. На всю жизнь за-помнилась отцу Мефодию жестокая расправа над одним молодым парнем, совершенная буквально на его глазах. Парень этот, приехавший в гости к соседу на велосипеде, раньше был какое-то время связан с людьми из леса, потом, насмотревшись на их дела, понял, что ему не по пути с ними и попытался уйти своей дорогой. За ним установили открытую слежку, и, выждав час, отомстили. Расправа произошла среди бела дня, в престольный праздник, в присутствии подростков, с воодушевлением возившихся воз-ле поставленного гостем велосипеда. На этой чудесной машине, хозяин которой какое-то время сидел с ними рядом, можно было покататься, как на коне, подержаться за руль, покрутить педали, - и это приво-дило мальчиков в восторг… Внезапно, тоже на велосипедах, подъехали два вооруженных автоматами маркаровца - так называли тех, кто вылавливал ушедших в лес. Повеяло тревогой, и мальчишки замер-ли. Парень вздрогнул: в мнимых маркаровцах он узнал тех, кто был с ним в лесу, и попытался бежать. Ряженые бросились за ним, стреляя в живую мишень без малейшей жалости.
Как только началась стрельба, мальчишки, почувствовав опасность, бросились врассыпную: было невыносимо страшно. Добежав до родительского дома и спрятавшись за его стенами, Мефодий испытал чувство несказанного облегчения, что остался живым, и, не переставая благодарить Бога, искоса погля-дывал в окно. Наконец стрельба прекратилась. Мальчик, холодея от страха, выглянул за занавеску и увидел, как тело его недавнего знакомого, уже лишенное признаков жизни, при помощи привязанной к ноге веревки тянут через сенокос на дорогу, по которой ездили и ходили люди, и подвешивают вниз го-ловой на одной из растущих над дорогой черешен. Очевидно, для устрашения живых, - чтобы все, кто проезжал или проходил по дороге, смотрели на это ужасное зрелище, - на шею покойному повесили табличку: «Так буде усiм зрадникам». Так жестокость вновь ворвалась в хрупкий детский мир, наполнив его кровью и смертью и еще раз напомнив, что тщетно искать на земле справедливость и добро .
Как оказалось впоследствии, в этот день на престольный праздник приехали родные убиенного, - мать и отец, которые жили в соседнем селе. Не терзаясь никакими дурными предчувствиями, они отстояли в храме Божественную литургию, затем пообедали после церковной службы у своих родственников, и вдруг на их несчастные головы обрушилось это жуткое происшествие. После того, как стрельба утихла, они прибежали к злосчастной черешне и горько рыдали, узнав в замученном человеке своего сына.
Необходимо отметить, что подобные расправы совершались нередко. Отец Мефодий вспоминал: « Как-то пришел на вечеринку наш самый ближайший по дому сосед Гавриил. Завязалась оживленная бе-седа, в которой он принимал непосредственное участие. В самый разгар беседы вошли два молодых парня и спросили: «Тут Гаврыло Свирид?» Он вскочил с лавки и сказал: «Я». Один из непрошенных гостей, не удостоив его какими-либо пояснениями, властным кивком побудил его следовать за ними. Сосед настолько разволновался, что даже забыл свою шапку, - так она и осталась на лавке. С тех пор больше мы его и не видели… Говорили, что его бросили в полноводный колодец, возле которого останавливались проезжие люди, чтобы напиться прекрасной воды и напоить ею лошадей. Спустя непродолжительное время колодец опустел, и никто из него воду больше не брал».
Голодовка, расстрелы, насилие, - пережитое , наполняло сердце отрока страхом и неприятием окружа-ющей его реальности. Все глубже и острее он осознавал: в мире справедливости нет, она возможна только на Небесах.
Жизнь скромного сельского паренька в грозные военные и голодные послевоенные годы, не изобило-вавшая мирскими радостями, была исполнена молитвы и труда. С детских лет неусыпно контролируе-мый строгим родителем, он проявлял примерное прилежание к богословским дисциплинам. Образцом для подражания с раннего детства был ему старший брат, Иоанн, который еще в юности постоянно хо-дил в Клевань II, к благочинному, отцу Александру, был у него псаломщиком, прислуживал в алтаре и исполнял различные послушания. Расстояние было немалым: девять километров туда и обратно по без-дорожью, - но это не останавливало благочестивого юношу, решившего посвятить себя Богу. Как только в Луцке открылась Духовная семинария, Иоанн тотчас поступил в нее. Учился он легко, с радостью, служил даже протодиаконом у Луцкого архиепископа Панкратия (Кашперука), готовясь принять свя-щенство. Наперстный крест приобрести в те времена было чрезвычайно трудно, поэтому крест ему по-дарил сам архиепископ Панкратий, о чем впоследствии отец Иоанн всегда вспоминал с чувством глубо-кой признательности. Священнослужителем он стал ревностным, нестяжательным, пользовался боль-шой любовью прихожан и уважением других священнослужителей. Отец Мефодий с печалью и тихой радостью вспоминал, что когда он, спустя много лет приехал на похороны брата, упокоившегося после многолетних трудов на пажити Господней, то священники, совершившие погребение, отказались брать деньги за требу, единогласно говоря об исповедническом самоотверженном служении почившего отца Иоанна.
В детстве, младший брат безгранично доверял старшему, брал с него пример. Иоанн же, приезжая на каникулы домой, с удовлетворением констатировал, что младший прекрасно ориентируется в Священ-ном Писании, знает наизусть основные молитвы и тропари двунадесятых праздников,- далеко не все се-минаристы обладали такими обширными и твердыми познаниями. Отец, хотя и проявлял строгость в воспитании детей, нескрываемо радовался таковому устороению души своего младшего сына и втайне молился, чтобы Господь направил его стопы на путь спасения. Много может молитва праведника…
Разумеется, подобные дарования не могли остаться невостребованными. Пытливый отрок учился с ра-достью, легко овладевая основами преподаваемых в школе наук, любил школу, учителей, и его также любили за кротость, смирение и трудолюбие. Однако дисциплинированность и послушание касались только учебы: никаких компромиссов с совестью Мефодий не допускал даже в детстве. К счастью, в школе еще не было в те времена октябрятской организации, да и в пионеры не принимали массово, как это было позже, так что этот обязательный для многих жизненный этап он благополучно миновал, нико-гда не скрывая, что носит на груди крест. Позже его землячка (впоследствии игумения Городокского Свято-Николаевского монастыря Михаила) Нина Заяц рассказывала, как директор школы буквально набросил на ее шею пионерский галстук, стянув его как удавку. Юную исповедницу спасло лишь то, что она, не выдержав подобного насилия, набралась решимости и буквально выкрикнула тонким срываю-щимся голосом, что с галстуком ходить не может, потому что носит нательный крест, и затем от избыт-ка чувств потеряла сознание…
Однако и у Мефодия далеко не все было безоблачно. Поскольку отец его так и не вступил в колхоз, бо-лее того, постоянно пел и читал в храме, вследствии чего был объявлен врагом народа и дважды от-правлен в тюрьму. Да и брат учился в духовной семинарии, поэтому уже в детском возрасте ему неод-нократно приходилось претерпевать насмешки и притеснения, от которых не спасали ни школьные успехи, ни примерное поведение. Давление усилилось, когда Мефодий достиг комсомольского возраста. Его постоянно уговаривали, ругали, запугивали, обещали всевозможные блага, однако служить двум господам так и не заставили.
Детство закончилось вместе с окончанием школьной семилетки. Несмотря на стремление учиться, Ме-фодий вынужден был трудиться по хозяйству, требовавшему крепких мужских рук, поэтому мечта пой-ти по стопам брата в семинарию отодвинулась на неопределенный срок, однако не покинула его. Вера же крепла день ото дня. Осмысленной стала она, когда по достижении призывного возраста, в 1952 го-ду, юноша был призван в ряды Вооруженных Сил и не стал уклоняться от своего гражданского долга. Разумеется, хотелось учиться дальше, но, получив повестку в военкомат, он смиренно направился к ме-сту призыва, дабы отдать з «кесарю-кесарево». 3 июня 1952 года, в возрасте 19 лет, он простился с от-цом (как выяснилось впоследствии, навсегда), которого вскоре снова посадили по надуманному обвине-нию, на этот раз завезя его во Львовскую область… Сидел он, несмотря на то, что страдал болезнью же-лудка, на тюремной баланде, до 1955 года, а когда его отпустили домой, здоровье было окончательно подорванным. 4 мая 1955 года Петра Мироновича срочно забрала в больницу карета скорой помощи и во время операции ослабленный организм не выдержал… Умер он на 57 году жизни. Память об этом событии – одно из самых болезненных воспоминаний протоиерея Мефодия Финкевича…
Дорога к месту призыва была легкой, потому что Господь послал в попутчики одного из колхозников, который помог ему с повозкой. Вместе с Мефодием поехали и обе сестры, очень переживавшие за лю-бимого брата, с которым раньше не расставались надолго. Они проводили е деламиго до военкомата и вернулись назад. Впрочем, предаваться унынию было некогда: нужно было заниматься домашними, по-могать матери. Жизнь продолжалась, и Мефодий не подозревал, что одну из сестер, Марию, видит в по-следний раз. Господь призвал ее, когда он проходил воинскую службу…
Служба в армии. Поиск жизненного пути. Смерть отца.
Службу молодой воин нес в авиационных частях Северо-Кавказского военного округа(г. Грозный). Бу-дучи пунктуальным, дисциплинированным и организованным, имея прекрасный четкий почерк, он до-вольно скоро завоевал расположение начальства и стал старшим писарем эскадрильи, доверенным ли-цом полковника, допускавшего его к документам строгой секретности. Расписание полетов, графики ис-пытаний реактивных двигателей, дислокация самолетов, - все, что было тщательно оберегаемой от всех тайной за семью замками, было для него открыто. Аккуратный и исполнительный, он умел так незамет-но исправлять допущенные в документах ошибки, что это расположило к нему замполита, закрывающе-го глаза на «темные пятна» в его биографии. Он искренне любил писаря эскадрильи за точность, скром-ность и отсутствие болтливости и часто оставлял в своем кабинете с документами, строго-настрого за-прещая открывать дверь кому бы то ни было. Даже майор, в непосредственном подчинении которого он находился, не подозревал об этом обстоятельстве. Это было невероятно: сын раскулаченного, полити-чески неблагонадежного, неоднократно отбывавшего наказание человека, брат священнослужителя, не желающий отрекаться от своего прошлого, чтобы идти в ногу со временем, упорно не вступающий в комсомол, он, тем не менее, пользовался таким неограниченным доверием высшего начальства, что трудился без присмотра над секретной документацией в его кабинете. Нужно отметить, что своим осо-бым положением он никогда не злоупотреблял, держался скромно, но достойно, многих, даже рядовых, называл на «вы», поэтому в части его любили, снисходительно относясь к его религиозной «отстало-сти». На первых порах, правда, пытались перевоспитать, неоднократно предлагая вступить в ряды ком-сомольской организации и обещая стремительную карьеру. Но на все уговоры Мефодий полушутя, но достаточно твердо отвечал: «Повременю пока. Посмотрю еще на их поведение»… Ну, а как себя вели комсомольцы, всем известно… Мефодий, следуя евангельским заповедям, их не осуждал, но и не сле-довал их примеру, решительно дистанцируясь. Поскольку его настойчиво приглашали на комсомоль-ские собрания, он однажды побывал на одном из них, но присутствовал только телесно, используя это время для внутренней молитвы. Так и остался он единственным военнослужащим во всем Северо-Кавказском военном округе, не охваченным комсомолом. Со временем, видя твердость молодого воина и убедившись в невозможности его «перековки», на него махнули рукой. Он же, когда появлялось хотя бы немного свободного времени, укреплял себя молитвой. Рядом с аэродромом было поле, на котором росла рожь. В свободное время он иногда мог зайти подальше, от любопытных глаз, чтобы побыть наедине с Господом… Душа жаждала очищения. Вечера были длинные, молиться хотелось все больше, Господь призывал,- все шло, к тому, чтобы он стал священником… Душа стремилась к Богу, дышала молитвой. Глубокую духовную жажду молодого воина заметил и попытался использовать сослуживец Виктор Петрович Хижняк, который, как впоследствии оказалось, был баптистом. Поскольку Мефодий с раннего детства был обучен церковному пению и имел хороший голос, он пел тенором. Как-то довелось ему вместе с Виктором Петровичем петь псалму «Сад Гефсиманский темрявой покрылся», и тот даже расчувствовался... А однажды Виктор Петрович, тщательно присматривавшийся к нему, предложил по-бывать на молитвенном собрании, посвященном изучению Библии. Обрадовавшись, что нашел едино-мышленников, любящих Бога и еще не понимая различий между конфессиями, Мефодий с радостью от-кликнулся на приглашение. Видя улыбающиеся лица и слыша ласкающие слух речи, не сразу разобрал-ся он тогда, где истинная Церковь. Как новоначальному, ему дали почитать баптистский журнал, но, по Промыслу Божию, заняться чтением этой неправославной литературы так и не довелось. За молодым воином, очевидно, было установлено негласное наблюдение. Как только он вернулся в часть, в казарму зашли два солдата и учинили проверку. Искать пришлось недолго: баптистский журнал лежал в тум-бочке на видном месте, и его тотчас же забрали.
Окончательную же точку в этой истории поставил старший брат. Узнав о его неудавшемся походе к «братьям-христианам», он написал строгое письмо, в котором объяснил смысл еретического вероот-ступничества баптистов, и вложил в конверт подтверждающую его слова обстоятельную брошюру. В письме были нелицеприятные строки: «Мы о тебе скорбим больше, чем об умершей сестре». Слова эти, жесткие, но справедливые, произвели отрезвляющее действие. Сестра умерла совсем недавно, и вся семья глубоко переживала эту потерю. Душа Мефодия всколыхнулась, затрепетала, т.к. он даже не смог побывать на похоронах – начальство не позволило. Так промыслительно завершилось это хождение к сектантам. Впоследствии в своей пастырской деятельности отец Мефодий постоянно разъяснял прихо-жанам вредоносность душепагубной деятельности сектантов, которые, подобно волкам в овечьей шку-ре, разрушают Церковь изнутри, подрывают ее единство.
Удивительно, но факт,- исповедничество не испортило его репутацию: в армии ему по-прежнему дове-ряли. Адъютант эскадрильи, капитан, на один из праздников даже поздравил его открыткой, в которой упоминался Бог, - очевидно, понял, что был он из верующей семьи и негласно поддержал его, а, воз-можно, и сам был верующим, хотя и не афишировал это. Да и ругать-то, собственно, было не за что: дисциплинированный, послушный, всегда аккуратный и подтянутый, Мефодий Финкевич был примером для окружающих. А его умелые руки нужны были всем. У капитана в особой крытой машине был то-карный станок и необходимые инструменты, при помощи которых он мог вытачивать различные детали. Заметив, что Мефодий очень аккуратно пользуется станком, он поручал ему иногда выточить испор-тившуюся деталь для самолета, с чем молодой воин справлялся очень успешно, делая необходимую деталь в точном соответствии с размерами. Вообще, все, чем бы он ни занимался, получалось ладно и красиво. Впоследствии матери даже прислали из части благодарственное письмо, в котором отмечались его успехи как отличника боевой и политической подготовки и выражалась благодарность за достойное воспитание сына. Дивны дела Господни! Вновь и вновь Он являл Свои милости, простирая Десницу над Своим избранником…
Вскоре пришла радостная весть: через два года после смерти Сталина, последовавшей в 1953 году, от-ца. Просидевшего в тюрьме с 1952 до 1955 года, отпустили, и он вернулся домой. Радость, однако, ока-залась недолгой, ибо здоровье Петра Мироновича было подорвано окончательно, и, не успев насладить-ся свободной жизнью, вскоре он скончался. Когда в воинскую часть, где служил Мефодий, пришло трагическое известие о кончине отца, он ощутил в сердце пустоту: оборвалась нить, связывающая его с детством и юностью. Нужно было немедленно ехать домой, чтобы попрощаться с родным ему челове-ком и поддержать мать в тяжелом горе. В глубокой скорби он подал прошение о предоставлении отпус-ка для погребения. Отпуск на этот раз дали незамедлительно, хотя и непродолжительный, всего на пять дней, в то время как других солдат в подобных ситуациях отпускали на десять, очевидно, учитывая то обстоятельство, что он не был комсомольцем. Несмотря на оперативность, на погребение, которое со-стоялось 6 мая, в день великомученика и победоносца Георгия, Мефодий все-таки опоздал: отца похо-ронили без него. Самолетов, совершавших постояннные рейсы по различным маршрутам, тогда еще не было, а поезда и машины ходили нерегулярно. И все-таки, даже несмотря на постигшую семью невос-полнимую утрату, дома было светло и уютно…
В родных стенах удалось побыть подольше, - не пять, а целых семь дней, т.к. по милости Божией к от-пуску автоматически прибавились суббота и воскресение. В привычной домашней обстановке Мефодий, истосковавшийся по родным, мог, не скрываясь, помолиться вместе с ними и помянуть покойного отца и старшую сестру. Господь послал ему утешение в скорби. Мама благословила его в воскресный день причаститься, и он тщательно готовился к принятию Христовых Тайн. После окончания литургии от-служили панихиду, помолились, поплакали. Душа напиталась благодатью, и тяжесть утраты немного ослабилась. Настало время расставания, и Мефодий, попрощавшись с близкими, вернулся в часть. Про-езжая Ростов - на Дону, он вышел на пересадку в г. Грозный и зашел, как уже делал это раньше, помо-литься в собор. И вновь, как и в прошлый раз, к нему подошла благообразная старушка по имени Екате-рина, Царствие ей Небесное, и ласково сказала: «Сынок, у тебя на погонах Святой Дух»… Мефодий вначале смутился, а затем задумался. И вправду, поскольку он служил в авиации, на погонах у него бы-ли изображены символические птички…
Возможно, Господь через старушку предсказал его будущее священство.
Труд и молитва в Киево-Печерской Лавре. Закрытие обители.
На безсмертных Печерских холмах –
Воплощенье Небесной славы,
Как в венцах, в золотых куполах –
Солнце Киева – вечная Лавра
Время воинской службы пролетело незаметно. Нужно было возвращаться домой и делать жизненный выбор. Куда идти? Какую профессию избрать? За годы, проведенные в армии, этот вопрос был тща-тельно обдуман. Когда в 1955 году возмужавший молодой воин демобилизовался, то, верный призва-нию, прежде всех дел направил стопы в Киево-Печерскую лавру, твердо решив идти по духовному пути. Так проросли, дав удивительные всходы, заботливо посеянные в душе еще в детстве семена благоче-стия. Затем он хотел побывать дома, увидеть мать, сестру и брата, надеясь обрести одобрение его ду-ховных устремлений, но его отговорил послушник Владимир(Дзюбанин+2007) из Харькова (будущий подвижник схиархидиакон Иларион), убедивший, что необходимо всю свою любовь отдать Богу, ибо «враги человеку домашние его». Он оказался прав: мать, истосковавшаяся по нем во время его службы в армии, ни в какую не хотела отпускать сына в монастырь, скорбя о новой разлуке, и не благословила его на послушание в Киево-Печерскую Лавру. В свое время родители решили, что и учиться-то ему особенно не нужно, поскольку семи классов достаточно, чтобы вести домашнее хозяйство. Их можно было понять: старший брат стал священником, отец подорвал здоровье в тюрьмах, сестры не справи-лись бы с мужской работой…
Но Мефодия Господь призывал на путь жертвенного служения, и, как бы он ни почитал родителей, по-святить жизнь домашнему хозяйству он уже не смог бы, хотя и понимал, что глубоко огорчает мать. Его утешал, однако, пример преподобного Феодосия Печерского, мать которого чинила всяческие препят-ствия, чтобы не дать сыну возможности уйти в монастырь. Преподобный вымолил ее: впоследствии она и сама стала монахиней. Мефодий верил, что и ему удастся со временем уговорить родительницу сми-риться с его призванием… Однако мама продолжала упорствовать в своем неудержимом желании вер-нуть сына домой, решившись даже приехать в Киев и пойти к владыке Нестору со слезной просьбой от-пустить его из Лавры, т.к. сама она не справляется.
Она рассказала о своей безысходности, о потере мужа, одной из дочерей, о том, что старший сын также жил отдельно и ревностно служил на приходе. Кому-то и вправду нужно было заниматься домашним хозяйством… Но Зов свыше был сильнее родственного чувства, и смиренный Мефодий, вопреки угово-рам матери, все-таки ослушался ее и остался в Лавре. Как сумел, он утешил родительницу, пообещав в скором времени приехать, и исполнил обещание. Правда, поездка оказалась невеселой.
«Приехал я домой, чтобы помочь маме по хозяйству, а хозяйства-то и не осталось. Лошадей, коров и даже мелкую живность забрали, забор покосился, огород обрезали… Взял молоток, чтобы под-править кое-где, стучу им, мама радуется, что хозяин, наконец, объявился, не наглядится… По-кормить вкуснее старается, одежду подправить… Дома, конечно, хорошо, но у меня все мысли о большой братской семье, которую оставил. Крепко я полюбил обитель, видно, так Богу было угод-но. Побыл я какое-то время у мамы, помог по хозяйству, да и вновь вернулся в Лавру, как казалось тогда, - навсегда»…
Лавра стала для него родным домом, братия – членами одной большой семьи. Хотелось молиться и плакать, бесконечно славя Господа, который управил его пути, приведя в прославленную обитель, где собрался к этому времени цвет старчества.
Здесь сумрак призрачен и тонок
Мгла опочила на холмах
И дремлет Лавра, как ребенок,
Качаясь в Вечности волнах.
День угасающий дробится,
Надев сиреневый хитон…
Здесь можно плакать и молиться,
Молитвой побеждая сон.
Вдали от лжи, вражды и злобы,
У величавых Лаврских стен,
Душа внимает преподобным,
Препобедившим смерти тлен.
Фото Киево-Печерской лавры
Мефодий Финкевич попал в Киево-Печерскую лавру в удивительное, неповторимое время, когда обитель восстанавливалась, залечивала раны после военной разрухи, расцветала. Все вокруг дышало молитвой. Правящим архиереем и Священноархимандритом Лавры был на те времена Митрополит Ки-евский, Галицкий и всея Украины Иоанн (Соколов), а наместником обители - епископ Нестор (Ту-гай+1969) – личность, во многих отношениях примечательная. Владыка пел на клиросе в Печерской обители с 11 лет, еще в дореволюционный период, знал Уставы, был опытным в монашеском делании. Он собрал вокруг себя сонм подвижников, цвет старчества: в Лавре в это время подвизались пришедшие из Ионинского монастыря после его закрытия архимандрит Полихроний – в схиме Прохор (Дубров-ский+1977) и схимонах Дамиан (Корнейчук+1953), и молодежь равнялась на них.
Духоносный старец Дамиан, окормлявшийся в свое время у самого преподобного Ионы Киевского, укрепившись его молитвами, стал для молодого поколения монахов живой легендой. Имея безценный опыт пребывания в Свято-Троицком Ионинском монастыре, этот подвижник привнес во внутреннюю жизнь обители особый дух суровых аскетических подвигов, который не оскудел после блаженной кон-чины основателя монастыря, вследствии чего все его духовные чада отличались благочестием и строго-стью.
Фото схимонаха Дамиана. Подпись: Духовник Киево-Печерской лавры – схимонах Дамиан (Кор-нейчук).
Если учесть, что преподобный Иона был чадом и духовным преемником великого молитвенника земли Русской, преподобного Серафима Саровского, то не будет преувеличением утверждение, что сам пре-подобный Серафим у престола Господня молитвенно укреплял насельников Свято-Троицкой Ионинской обители. Молитвами и трудами схимонаха Дамиана и игумена Полихрония благодатный дух старчества и православной аскезы был преемственно передан наиболее ревностным Киево-Печерским инокам, в числе которых милостию Божией пребывал и послушник Мефодий. Несмотря на то, что отца Дамиана он уже не застал, Мефодий был чрезвычайно наслышан о его высоких дарованиях и аскетических по-двигах. Многочисленные почитатели отца Дамиана рссказывали, что схимник, почти не выходивший из кельи даже на братскую трапезу, вел уединенный образ жизни, не позволяя себе ни празднословия, ни осуждения ближних, был всегда сосредоточен на молитве, которая звучала в нем непрестанно. Рассказы эти поражали новоначального послушника, вызывали горячее желание подражать почившему старцу. Особенно почитал его, стараясь подражать во всем, послушник Александр, постриженный в монаше-ство с именем Ахила. Мефодию эти рассказы запали в душу, ибо он уже вкусил сладость непрестанно идущей к Богу молитвы, являющейся целью монашеского делания, к которой стремится каждый по-движник. Для себя он раз навсегда понял, что монахи уходят от мирских соблазнов, чтобы потом при посредстве мудрого наставника (старца) и собственных трудов стяжать благодать святого Духа и своей молитвой к Богу помочь этому грешному миру.
Неизгладимое впечатление произвела на Мефодия личность духовника Лавры: архимандрита По-лихрония. За плечами отца Полихрония также было молитвенное делание под руководством преподоб-ного Ионы, а затем духовничество на приходе в Носовке, лагеря, лишения … Уже в 1945 году, т.е. непосредственно после Великой Отечественной войны, во время которой монастырь возобновил свою деятельность, игумен Полихроний был зачислен в число Лаврской братии, где, по благословению Свя-щенноначалия получил послушание блюстителя пещер и старшего записчика, а в 1955 году правящим архиереем, митрополитом Иоанном, был возведен в сан архимандрита. Для молодого подвижника он был воплощением стойкости и мужества. Биография старца воплотила нестроения и вопиющие проти-воречия сложной и неоднозначной эпохи, отразившей нестроения и противоречия предреволюционного периода и жестокие репрессии, последовавшие после него. Он был из тех, кто, по словам Апостола, в своей земной жизни мужественно претерпел гонения за веру.
(Фото схиархим. Прохора. НадписьСхиархимандрит Прохор (Дубровский).
Родившись 8 июля 1887 года в селе Шпотин Старобольского района Харьковской области в про-стой крестьянской семье, в 1899 году он окончил курс церковно-приходской школы. Милостию Божией, как гласит предание, стал преемником преподобного Ионы. И хотя последний почил в 1902 году, он успел оставить заметный след в душе молодого подвижника, который исполнился благочестивым по-мыслом о принятии монашества.
В 1908 году, в возрасте двадцати одного года, будущий старец стал послушником Свято-Троицкого Ионинского монастыря, а в 1919 году был пострижен в лик ангельский с наречением имени Полихрония. В 1921 году архиепископ Назарий рукоположил монаха Полихрония во иеродиакона, а в 1927 году архиепископ Георгий – в сан иеромонаха.
Имея сугубый дар молитвы, на которой он умел сосредоточиваться в любых условиях, этот по-движник благочестия нисколько не тяготился иноческими трудами. Будучи смиренным и послушливым, он угождал Господу настолько, что сподобился высокого дара прозорливости. Уже тогда многие люди, видя в нем духоносного и рассудительного наставника, обращались к нему за советами.
В годы гонений, обрушившихся на Церковь, постепенно, под различными предлогами, из Ионин-ского монастыря стали выводить братию, чтобы вскоре закрыть его окончательно. В 1934 году мона-стырь был закрыт. Иеромонах Полихроний ушел из обители позже всех братий, не по своей воле, а под-чинившись жестокой злой воле конвоиров, до последней минуты, до последней оставленной возможно-сти выполняя свой священнический долг. Когда за ним пришли, чтобы взять под арест, проводимая им Божественная Литургия подходила к концу. Чтобы не оставить Святые Дары на поругание, болезнуя о находившихся в заключении братиях, иеромонах Полихроний вынес под рясой Тайны Христовы и при-частил в тюремной камере всех, желавших сей пищи вечной и Пития неистощимого.
Вскоре после закрытия Ионинского монастыря иеромонаха Полихрония выпустили из заточения, и в 1935 году он стал настоятелем прихода в местечке Носовка Черниговской области, продолжая подвиг духовничества. За самоотверженные труды на ниве Господней был награжден наперстным крестом, а в 1936 году епископом Стефаном возведен в сан игумена. Однако, привыкнув к монастырской жизни, он тяготился вынужденным пребыванием в миру.
Было в его жизни место и исповедническому подвигу. О периоде с 1937 года до поступления в 1945 году в Киево-Печерскую лавру старец ничего не рассказывал и даже в послужном списке не со-держится никакой информации, проливающей свет на обстоятельства его жизни в это время. Однако от близких к старцу людей доподлинно известно, что он отбывал наказание в сибирских лагерях. Об этом, в частности, свидетельствует схимонах Зосима, бывший его келейником в Почаевской лавре: «Отец Прохор рассказывал мне, что в 1937 году к нему обратилась некая благочестивая женщина с просьбой причастить ее на дому. Властями это строго воспрещалось, но, имея доброе любвеобиль-ное сердце, он не мог отказать страждущей, и, несмотря на опасность, выполнил свой пастырский долг. Когда об этом стало известно в соответствующих органах, его тотчас же арестовали и отравили в лагерь за «антисоветскую деятельность, направленную на подрыв государственного строя и нарушение законов».
Мужественный исповедник и в тюремном заключении продолжал тайно проводить богослужения. Престолом служил обыкновенный камень, а епитрахилью – обыкновенное полотенце с нанесенными на него крестами. Святые Дары, спрятанные в посылке с сухарями, передал ему один из архиереев, с кото-рым он продолжал поддерживать отношения. Он тайно исповедовал верующих, и во время работы, укрывшись за кустами, раздавал им Святые Дары. Причастившись, многие получали исцеление. Эту безценную епитрахиль отец Прохор сохранил до конца своих дней. Постриженник Почаевской Лавры, архимандрит Власий (в схиме Макарий, +2001), восприемником которого был приснопамятный ста-рец,свидетельствовал: «А помнится, как старцы наши говорили нам: «Если скорбно будет, вспомни-те, как мы жили, в ссылках были, а от Господа никуда не ушли. Господь нас там утешал. Мы ведь тогда молодыми были, что ж нам тогда, - по сорок, по пятьдесят лет было, когда мы в тюрьмах находились». А я тогда спрашивал их: «Батюшка, а вы там пост соблюдали?» «А как же, особый пост там был. В понедельник ничего не ели, в среду и пятницу тоже редко бывало что. Когда мо-литвой напитана душа, душевный голод когда утолен, то тело уже не так чувствует и свой, те-лесный голод, оно пищи уже не так требует. У нас была прямо бодрость, радость, сладость, - так хорошо было».
После Великой Отечественной войны, во время которой многие монастыри возобновили свою дея-тельность, игумен Полихроний с 1945 года был зачислен в число Лаврской братии, где, по благослове-нию Священноначалия получил послушание блюстителя пещер и старшего записчика, а в 1955 году правящим архиереем, митрополитом Иоанном, был возведен в сан архимандрита. Был восприемником многих братий, в частности, отца Ахилы, при постриге. Высокая духовная жизнь старца, его исповедни-чество оказали существенное влияние на формирование духовно-нравственного облика схиархимандри-та Феодосия.
В сложные времена усиливающихся гонений отец Полихроний достойно нес почетное и мно-готрудное послушание духовника. Сам облик старца, образ его жизни, высокое смирение, которым он обладал, лучше всяких слов свидетельствовали о его духовности. Это неоднократно подчеркивал в вос-поминаниях и протоиерей Мефодий Финкевич. Общение с духоносным старцем стало чрезвычайно важным этапом в формировании его мировоззрения.
Батюшка вспоминает: «В первый раз в Лавре мне посоветовали исповедаться у отца Полихро-ния, рассказали, как, объяснили, что нужно ни в коем случае не утаивать грехи, какими бы они ни были вопиющими. Я так и сделал, и, хотя это было совсем непросто, после исповеди шел от него по галерее на Дальние пещеры, не чувствуя под собой ног, - так было легко, как будто сто пудов сбро-осил. Вот какой благодатный был старец...»
Необходимо отметить, что отец Мефодий милостию Божией получил от архимандрита Полихро-ния этот удивительный дар. По его словам, практически все чада батюшки отмечали, что он всегда учил их облегчать совесть строгой и нелицеприятной исповедью, не утаивая никаких, даже самых незначи-тельных, на первый взгляд, грехов. На исповеди Господь открывал старцу сокровенные тайники душ его духовных чад, получавших от него мудрые назидания. Многие из них решительным образом изменяли свою жизнь, за что сердечно благодарили доброго пастыря. Сам отец Мефодий утверждает, что именно у архимандрита Полихрония научился внимательно исповедовать приходящих к нему людей.
Когда над Киево-Печерской Лаврой нависла угроза закрытия, и братию под различными предлога-ми стали рассредоточивать по провинциальным монастырям, отец Полихроний перешел в Почаев. Вла-сти, безжалостно изгонявшие монахов, не посмели расправиться с ним, как с остальными, т.к. старец был широко известен в среде верующих людей, поэтому в 1959 году архимандрит Полихроний был за-числен в число братии Почаевской Лавры. Об этом вспоминал, в частности, отец Мардарий, в схиме –Алексий(Данилов+2010):
«Уже в 1961 году Лавру закрывают, и меня высылают, и других. Отец Прохор к этому време-ни уже перешел в Почаевскую Лавру. Поскольку батюшку все знали как великого подвижника, его приняли в число Почаевской братии. Нас же, рядовых монахов, нигде не брали, так как был строгий запрет со стороны властей. Я тоже хотел в Почаев, однако это было невозможно».
Будучи опытным наставником и обладая множеством несомненных духовных дарований, отец Прохор с 1959 по 1962 годы исполнял почетное послушание духовника Почаевской Лавры, одновре-менно являясь и киотным, т. е. предстоятелем перед иконой Почаевской Божией Матери. К нему, как и в Киеве, притекали люди, стремившиеся разрешить свои недоумения, получить благодатную помощь.
Об этом периоде жизни старца его келейник Зосима вспоминает:
«Отец Полихроний был очень кроток и смирен, боялся кого-либо обидеть не только делом, но и словом. Он был духовным другом преподобного Амфилохия, и тот всегда исповедовался у отца По-лихрония. Отец Амфилохий часто приходил к нему в келью, и они подолгу беседовали. Так же часто приходил и отец Ахила. Отец Прохор (в схиме) очень любил преподобного Иону Киевского и считал его своим наставником».
Интересным представляется еще одно воспоминание схиархимандрита Макария о том. как духов-но окормлял своих чад старец Прохор: «Вот на открытие помыслов, бывало, идешь, а оттуда ле-тишь, - так хорошо! Думаешь, были бы крылья, - полетел бы от радости. А то бывает по-другому. Такие иной раз наступают минуты, что стыдливость не дает говорить. А батюшка (отец Про-хор) и говорит: «Нет, чадо, надо все открывать» Гляди, затаишь сатану – он покоя не даст!» да сам себе и думаешь: что лучше: погореть тут немножко от стыда или в будущем от огня? И то-гда все рассказываешь. А бывало и так, что утаишь, да не скажешь по застенчивости, батюшка, отец Прохор и говорит: «Вот, чадо, когда я был молоденький, так меня такие-то помыслы одоле-вали». Я тогда и сам: «Батюшка, вот и у меня такие же».
Молитвами старцев моих хранит меня Господь. У старцев один дух был. Бывало, владыка Зи-новий скажет что, - пойду к отцу Прохору – в одно слово, совет или суждение услышу, - как будто они по телефону поговорили. Вот что значит души, соединенные благодатью Христовой. И ведь ревности у них друг ко другу не было, искренность была, любовь была духовная друг ко другу и ко всем. Благословение и напутствие на будущее пастырство нам наши старцы давали такое: «Уте-шайте людей, - ругать их есть кому, а вот утешать некому, - утешайте!»
В 1963 году он, как один из наиболее опытных насельников обители, был назначен членом Духов-ного Собора и казначеем Лавры и успешно выполнял это послушание вплоть до 1966 года, когда по бо-лезни его освободили от этих почетных и ответственных послушаний и постригли в схиму с именем Прохора. Однако старческое окормление духовных чад схиархимандрит Прохор не оставил практиче-ски до конца жизни. Господь призвал его в горний мир 7(20) сентября 1977 года, но благодарная память о духоносном старце продолжает жить и до настоящего времени. На памятнике, установленном на мо-гиле старца, выгравированы Евангельские слова: «Научитеся от Меня яко кроток и смирен сердцем и обрящете покой душам вашим». В этих словах, на наш взгляд, заключен смысл всей жизни схиархи-мандрита Прохора. Подвижническая жизнь старца и его исповедническое прошлое оказали существен-ное влияние на формирование духовно-нравственного облика послушника Мефодия, всегда упоминаю-щего имя старца с любовью и уважением. По его словам, облик отца Полихрония, образ его жизни, вы-сокое смирение, которым он обладал, лучше всяких слов свидетельствовали о его духовности. Это, кстати, неоднократно подчеркивали в воспоминаниях окормлявшиеся у него в те далекие годы прошед-шие аскетическую школу в горах Кавказа иеромонах Мардарий (Данилов), схиархимандрит Феодосий (Орлов), монах Руф (Резвых+2010) и архимандрит Аврамий (Куява). Для послушника Мефодия жизнь отца Полихрония стала духовным ориентиром, на который он равнялся.
Легендарными личностями были в Лавре отец Феопемпт (в схиме-Феодосий+1969), ставший мо-нахом в грозные послереволюционные годы, репрессированный и вернувшийся в Лавру после ссылки, а также незабвенный батюшка Анимподист, который, очевидно, вел сокровенный, молитвенный образ жизни, скрывал свои подвиги от других, был духовным, и многие братия приходили к нему за советом. Человеком высокой духовной жизни был игумен Герасим, которого отец Мефодий почитал как своего духовника. Он был настоящим светильником и очень радовался молодому пополнению. Его наставле-ния, и, прежде всего, личный пример, оставили неизгладимое впечатление в душе молодого послушни-ка. Люди старшего поколения практически все были подвижниками, живым воплощением твердого сто-яния в вере. Они пережили беспрецедентные гонения, которые трудно было даже представить новона-чальному насельнику обители, детство которого прошло при Польше, где притеснения за веру были не-значительными. Кстати, в школе, где учился его брат, преподавали польский язык, имевший широкое распространение в регионе, вследствие чего и отец, и брат свободно говорили по-польски. Мефодий же учился уже при советской власти и во время оккупации, когда многие дисциплины были упразднены. Но кое-что он все-таки запомнил…
Отношение протоиерея Мефодия к духовным наставникам в полной мере характеризуют слова Собор-ного послания к Евреям святого апостола Павла: «Братие, поминайте наставники ваша, иже глаго-лаша вам слово Божие: ихже взираюше на скончание жительства, подражайте вере их» (Евр.13,7-8).
В обители иноков объединяли духовная дружба, истинно христианская любовь, завещанные им первоначальниками обители – преподобными Антонием и Феодосием. Эти благодатнейшие дары Божии ярко проявились в годы созидания, укрепились в период гонений, навеки сплотив в единую семью всех пострижеников Киево-Печерской Лавры. Все ненужные, суетные мирские попечения отсеивались, оста-вался истинно православный дух, основу которого заложили Печерская обитель и ее духоносные стар-цы, пронесенный иноками через всю дальнейшую жизнь, исполненную лишений и трудностей, но непо-вторимую. Они непреложно исполнили завет апостола: «Братолюбие да пребывает» (Евр.13,8). По-стриженики Лавры свидетельствовали: где бы они ни находились, по каким бы градам и весям ни раз-бросала их непростая монашеская судьба, их всегда объединял дух братской любви, основы которой были заложены именно здесь, в уделе и обители Пречистой. Об этом с воодушевлением вспоминал во время беседы монах Руф, проживавший некогда с отцом Ахилой в одной келье. Приехав спустя много лет в Почаевскую Лавру и посетив старца, он рассказывал, что при встрече с ним отец Феодосий с чув-ством великой радости вспоминал годы, прожитые в Киево-Печерской Лавре, приговаривая во время беседы: «Все мы из одного гнезда».
Самые светлые воспоминания хранит батюшка об этом периоде. Он был собратом и сомолитвенником таких духоносных старцев как отец Ахила (Орлов+ 2003),в схиме Феодосий, схиархимандрит Исаия (Коровай+2011), иеромонах Мардарий (в схиме Алексий(Данилов+2010), монах Руф (Резвых+2010), ныне здравствующих архимандрита Аврамия (Куявы), протоиерея М. Макеева. Многие из них были то-гда молоды, исполнены ревности о Господе. В числе Лаврской братии послушник Мефодий был на про-тяжении 6 лет, вплоть до закрытия обители, произшедшего на его глазах.
Одним из тех, с кем послушник Мефодий познакомился в Печерской обители, был иеромонах Мардарий (Данилов),в схиме получивший имя Алексий, который пришел в монастырь несколько ранее и уже имел некоторый опыт монашеской жизни. В исполненном тихой радости о Господе новоначальном послуш-нике он угадал кроткий нрав и смирение и с глубоким уважением отнесся к нему. Иеромонах Мардарий, являвшийся в это время одним из келейников владыки Нестора, искренне полюбил его за скромность, простоту, исполнительность, аккуратность. Впоследствии, после закрытия Лавры, отец Мардарий навсе-гда ушел из обители и стал кавказским пустынножителем, духовно опытным старцем, делателем Иису-совой молитвы. Свой многотрудный монашеский подвиг он завершил в Сухуме, где проживал, спу-стившись с гор, когда совсем потерял зрение… Но память о благословенных годах в святой обители Печерской, исполненных молитвы и труда, о ее насельниках, навсегда осталась в его сердце. А уж какой след он оставил во впечатлительной душе христолюбивого послушника Мефодия, можно судить из рас-сказов батюшки…
Примерно в это же время Мефодий познакомился с монахом Руфом (Резвых+2010), - человеком удивительной судьбы, с которым впоследствии его связала многолетняя дружба. По воспоминаниям от-ца Мефодия, монах Руф очень любил Димеевскую церковь.Он был удивительным подвижником - быв-ший летчик, возлюбивший Господа и всей душой прилепившийся к нему. Во время войны он чудесным образом спасся от явной смерти, обратившись в минуту опасности к Богу. Небесное заступничество было настолько явным, что непосредственно после этого он постригся в монашество. Чтобы прописать-ся в Лавре, поступил в духовную семинарию. Как бывшему летчику, ему делали поблажки, но книжные знания мало привлекали молитвенника. По свидетельству отца Михаила Макеева, на занятиях отец Руф занимался рукоделием, вырезая кресты и думая лишь о Боге. Когда его вызывали к доске, он порой не мог даже встать, потому что собирал в подрясник опилки. Получив очередную двойку, простодушно благодарил преподавателей: «Спаси Господи».
ФОТО ОТ, РУФА
После окончания семинарии оставаться в обители пришлось недолго. Готовясь закрыть Лавру, власти постоянно приглашали журналистов, и не только, собиравших компрометирующие монахов ма-териалы. Однажды один из таких «корреспондентов», безцеремонно вторгаясь в жизнь монахов и дерз-ко фотографируя святыни, настолько досадил епископу Нестору, что владыка благословил инокам, сре-ди которых находился и отец Руф, забрать у него фотоаппарат. Произошло это приснопамятное собы-тие 19 марта 1960 года после завершения Божественной Литургии. Будучи сильным и тренированным, отец Руф без особых усилий отнял фотоаппарат, и это послужило причиной ареста и последующего за-ключения иноков. Отец Михаил свидетельствует: «Двум другим братиям дали по пять лет, а Руфу, как зачинщику, семь. Очень уважали его бандиты. Считали за счастье, если посидит на кровати. После отсидки он вернулся в Лавру, и, поскольку получить прописку иным образом было невозмож-но, не раздумывая, пошел чистить туалеты».
В памяти всех, кто сподобился знать его, отец Руф остался никогда не унывающим, светлым, ра-достным. Он был постоянно в движении, умудрялся посещать многие храмы, был желанным гостем у слепенькой Верочки (подвижница, жившая в Бортничах, к которой приходило множество людей за ду-ховным советом). Иногда просился в паломнические поездки по святым местам, и, когда в автобусе не было места, смиренно улыбался: «Я же такой маленький, много места не займу». Отличительной чертой отца Руфа была невероятная скромность. Отец Мефодий вспоминал: «В зто время многие хра-мы открывались после многолетнего запустения, везде нужны были священники, Ему предлагали рукоположиться и получить хороший приход, но он всегда отказывался. Особенно любил Демиевку. Иконостас, царские врата своими ручками сделал. Иконы подправлял, а дивную икону св. пр. Иоанна Кронштадтского, расположенную на иконостасе, полностью переписал. В Алтаре весь Жертвен-ник он сделал собственными руками. В этом у него был особенный дар. Вырезал все намного лучше, чем рисовал на бумаге, хотя и с этим справлялся очень хорошо. А Царские врата, которые при мне закончил, многие называют самыми красивыми в Киеве».
Подвизался в обители в этот перод и отец Пафнутий(Рассоха). Его молитвенный труд, а также вы-сокая духовная жизнь приводили к изгнанию бесов. Проживал нелегально и будущий исповедник от. Па-вел Адельгейм. С отцом Михаилом Макеевым, в те времена молодым, высоким, красивым семинари-стом, послушник Мефодий также познакомился в Лавре. Он с первого взгляда обращал на себя внима-ния статностью, подтянутостью, неутомимой жаждой деятельности. Стремясь быть нужным в любом деле, помогал братии печь просфоры, посещал заключенных, вдохновенно служил акафисты. Впосле-ствии, когда он получил приход, то очень полюбил его. Люди, видя искренность молодого священника, его высокую ревность о Господе, потянулись к нему. В тяжелые годы гонений на Церковь последова-тельно отстаивал Ее интересы, регулярно проводил богослужения, поддерживал гонимых. Построил замечательный храм во имя св. великомученика Георгия в Селище Барышевского района. Храм этот стал местом, где люди, стремившиеся кдуховной жизни, обретали приют и покой, общаясь с себе по-добными. В годы гонений он спасал от уничтожения иконы из разрушаемых храмов, собрав в обыкно-венном сельском храме уникальные святыни: раку св. вмч. Варвары, Зверинецкую икону Божией Мате-ри, старинные намоленные иконы, обреченные на уничтожение. Когда стал благочинным района, после-довательно боролся за искоренение сектантской ереси и добился того, что ни одна сектантская органи-зация не смущала людей в его благочинии.Часто бывал он во Владимирском соборе. Служил очень рев-ностно, но с беззакониями, творившимися в соборе, не соглашался. Часто писал обличительные статьи, произносил безкомпромиссные проповеди. Имел способности к стихосложению. С отцом Мефодием у него была взаимная симпатия. Низко кланялся ему во время богослужения. Практически отказался от церковной карьеры, хотя неоднократно предоставлялись возможности для продвижения. Ему неодно-кратно предлагали перейти на более престижные приходы, возглавить благочиние более крупных райо-нов, но он так любил свой скромный приход и людей, доверившихся ему, что всякий раз отказывался. Так и трудится по сей день на своем приходе, на радость многочисленным чадам. Последнее время, правда, его одолевают болезни.
Фото от. Михаила
Яркой, сильной личностью был отец Исаия (Коровай,+2011) - впоследствии схиархимандрит, уди-вительный подвижник, чрезвычайно добрый, но и строгий, всем добра желал, хотя немногие его пони-мали. Исаия буквально просиял на духовном небосклоне обители. Еще до семинарии в Киево-Печерской лавре сподобился общения с схиигуменом Кукшей (Величко +1964), канонизированным в 1994 году. И, хотя в 1951 году отца Кукшу перевели в Почаев, не оскудела благословенная земля Киев-ская подвижниками благочестия. В семинарии, прилегавшей к корпусу Андреевской церкви, где он обу-чался с 1952 по 1956 годы, в числе его преподавателей были видные профессора и богословы, в частно-сти, отец Георгий Едлинский, сын священномученика Михаила Едлинского, а также широко известный в церковных кругах богослов Гермоген (Шиманский). Отец Исаия, тогда еще – семинарист Иаков(отец Мефодий ласково называл его Яшей) изначально хотел стать монахом Киево-Печерской Лавры, но су-ществовали определенные ограничения, регулируемые пропиской, - мест уже не было. Будучи студен-том Киевской Духовной семинарии, он на каникулах работал в Лавре, выполняя различные послушания. Владыка благословил Иакову проведение экскурсий по пещерам и пение на клиросе, однако из-за нели-цеприятных высказываний по поводу распявших Христа иудеев, уполномоченный по делам религий до-бился его изгнания. Это случилось 28/10 апреля, в день памяти преподобномученика Евстратия. Влады-ка Нестор вызвал «провинившегося», по-отечески утешил его, объяснив, что против власти безсилен, и благословил ехать в Глинскую пустынь. Это были промыслительные скорби. В Глинской пустыни Иаков познакомился с такими известными старцами как иеромонах, впоследствии схиархимандрит Симеон (Нестеренко), ныне прославленные в лике святых Серафим (Романцов +1976), Серафим (Амелин +1958), Андроник (Лукаш +1974), ставший его духовником.
Фото от. Исаии
3 сентября 1959 года, в Глинской пустыни тридцатитрехлетний монах Исаия (Коровай) был руко-положен в иеродиакона. После закрытия обители в 1961 году вместе с другими насельниками отправил-ся на Кавказ, где подвизался не менее десяти лет, очевидно, с перерывами, потому что сохранилось свидетельство о том, что 9 марта (24 февраля) 1967 г. в Успенском Кафедральном Соборе г.Ташкента за Божественной Литургией Архиепископом Ташкентским и Среднеазиатским Гавриилом он был рукопо-ложен в иеромонаха к Георгиевскому храму г.Самарканда.
В горах отец Исаия прошел суровую школу молитвы и труда под руководством схиархимандрита Се-рафима (Романцова), подвизаясь в крохотной келии в дупле дерева, обрел опыт борьбы с помыслами и непрестанной молитвы, передаваемый впоследствии духовным чадам. После кончины духовника, схи-архимандрита Андроника, в средине 1970-х годов покинул горы и был принят в число братии Почаев-ской лавры. Учил христианской жизни не столько словом, как примером собственного благочестия. Ис-полнял послушание исповедника, помогал отцу Ахиле (Орлову+2003) и Адриану (Лапину). Ввел в По-чаевской Лавре «пятисотницу» , духовно окормлял стремящихся к монашескому деланию молодых мо-нахов, среди которых были будущий архимандрит Виктор (Мамонтов), инок Иоанн (впоследствии наместник обители в Мордовии), будущие кавказские отшельники монах Николай и Алексий, архидиа-кон Пимен, ныне насельник одесского Свято-Успенского монастыря. Вместе с ним подвизался извест-ный проповедник Амвросий (Юрасов), с которым у отца Исаии были своеобразные отношения: каждый их них был на своем месте и славил Бога, хотя и разными путями. В конце 70-х «неудобного» батюшку, всегда говорившего нелицеприятную правду, так и не прописав в число братии Почаевской Лавры, уда-лили из обители, в чем также усматривается Промысел Божий, ибо, находясь постоянно на одном ме-сте, он смог бы проповедовать и научать умному деланию лишь сравнительно немногих людей, а так география его деятельности была обширной: практически все православное пространство бывшего Со-ветского Союза, все двенадцать монастырей, где попеременно, с большей или меньшей продолжитель-ностью он пребывал. На некоторое время ему дано было обрести приют в Покровском монастыре г.Киева у игумении Маргариты (Зюкиной), откуда он также был изгнан. Когда архиепископ Белоцерков-ский Серафим (Зализницкий) и находившийся в то время на покое епископ Алипий (ранее-архиепископ Горловский и Святогорский) приезжали в Киев, они также навещали батюшку в него скромной ке-лье.Накануне 1000-летия Крещения Руси, в конце 80-х, старец Исаия ездил в Троице-Сергиеву Лавру к архимандриту Кириллу (Павлову) и брал у него благословение на восстановление Иисусовой молитвы, без чего, по его убеждению, не может начаться возрождение Святой Руси. С этим благословением он возвратился в Киев, где в 1988 году открылась Киево-Печерская Лавра. Отец Исаия вернулся в обитель. По воспоминаниям протоиерея Михаила Макеева, он участвовал в первой литургии на Дальних Пеще-рах, в храме Зачатия праведной Анны. Лаврский архимандрит Антоний (Новицкий) вспоминает, что отец Исаия, ставший, по распоряжению первого наместника Лавры архимандрита(ныне архиепископа) Ионафана(Елецких) его восприемником при пострижении в монашество, изначально был принят в оби-тель неохотно. Митрополит Филарет(Денисенко) не хотел, чтобы в Лавру возвращался кто-либо из бра-тии, находившейся здесь до закрытия в 1961 году. По воспоминаниям тогда еще молодого иеромонаха Никона (Русина), отец Исаия практически обучал молодых монахов Иисусовой молитве, исповедовал их помыслы. В начале перестройки, когда книги о молитве Иисусовой, в частности «Добротолюбие», были на вес золота (дореволюционный пятитомник Добротолюбия стоил 1000 рублей), живой пример и прак-тический опыт старца был уникальным. Будущий архимандрит Никон сожалеет, что это время было скоротечно, и молодежь не успела перенять драгоценный опыт в полном объеме. Осенью 1988 года ему пришлось уйти из Лавры за обличение, по свидетельству православного журналиста Сергия Герука, фи-ларетовской «сестры» Евгении Петровны Родионовой, имевшей «невидимое око» и прозванной «вла-дычицей всея Украины», о которой старец как-то полушутя сказал: «Если бы кто-нибудь сумел убрать ее из Церкви, то сразу же обеспечил себе Царство Небесное». В это время властями было принято решение о восстановлении Курской Коренной пустыни, первым настоятелем которой он и стал согласно Определению Священного Синода [1989.12.28: утвердить наместником Коренной Богородице-Рождественской мужской пустыни игумена Исаию (Каравай) с возведением его в сан архимандрита] Журнал Московской патриархии, М. 1990,№4(ЖМП). За твердость позиции его физически избивали в лесу, пытались отравить, но старец молился, пил сыворотку собственного приготовления, и яд выходил из организма естественным путем. После очередного изгнания батюшка переехал в Зимовеньки. Впо-следствии он создал скиты в Бородянке, Ржищеве и родной Носовке, где мирно почил, оставив после себя верных чад.
Ярким воспоминанием осталась в памяти протоиерея Мефодия жизненная история пришедшего из Чувашии послушника Николая. В миру он был главным ветериринарным врачом области, пользовался авторитетом и неограниченной властью. Вседозволенность привела к тому, что он пристрастился к рас-путной жизни, что очень огорчало его глубоко верующую мать Агриппину. Всякий раз, когда он воз-вращался после бурной ночи домой, она, не произнося ни слова упрека, молилась за него. И, очевидно, крепкой была материнская молитва, потому что разгульный сын ее просыпался в холодном поту и с яростью бросал в нее подушку, крича: «Уходи, душегубка!» И однажды совершилось чудо: Господь по молитвам матери призвал его. Как-то, прогуляв, как обычно, ночь, Николай под утро вспомнил об очень важном совещании. Похолодев от ужаса, он бросил все и побежал на работу. Бежал полем, заце-пился, упал и тотчас же услышал Голос: «А Христос трижды падал, когда нес крест на Голгофу» … Что-то глубинное всколыхнулось в его очерствевшей душе, но он тотчас приглушил это странное чув-ство и побежал дальше, т.к. нужно было во что бы то ни стало успеть на работу. Вновь упал на ровном месте, и вновь услышал тот же Голос, произнесший все те же странные слова. Когда довелось упасть в третий раз, уже совсем недалеко от того места, где собрались ожидавшие его люди, он в незапно увидел отверзшуюся под ногами адскую бездну и миллионы людей, измученных в аду…
После этого Николай полностью изменил свою жизнь, бросил партбилет, оставил работу и приехал в Киев. Его влекло сюда неодолимое желание поступить в духовную семинарию, чтобы стать священни-ком. В пещерах его встретил отец Иосиф, которому он без утайки рассказал все, не оправдывая себя и ничего не скрывая. Отец Иосиф объяснив Николаю, что, хотя Господь принял его покаяние и простил его, но священником ему, учитывая прежнюю греховную жизнь, быть все-таки не стоит. Николай посту-пил духовно, смирившись и став простым монахом. Свою поучительную историю он рассказал послуш-нику Мефодию именно в первый день приезда последнего в обитель, 24 декабря 1955 года, обильно об-ливаясь слезами. Господь дал ему покаяние и сугубый дар слез. Он так искренне оплакивал грехи своей молодости, обличая себя перед внимающим ему послушником, что покаянное настроение передалось и проследнему. Мефодию передалось его глубоко покаянное настроение, и он также горько плакал и сер-дечно благодарил Бога за то, что уже в первый вечер Господь сподобил его услышать такое чистосер-дечное покаяние старшего брата, которого он навсегда искренне полюбил. И, если бы узнал, что Нико-лай, в монашеском постриге получивший имя Пиор, вернулся в Лавру после ее открытия в 1988 году, то бегом бы побежал на встречу к нему. К сожалению, узнал об этом отец Мефодий спустя много лет после кончины отца Пиора…
Рассказанная отцом Мефодием история получила неожиданное продолжение. Автор этих строк (Т. Л.) вспомнила приснопамятного монаха Пиора – имя, достаточно редкое -, с которым близко познако-милась в 1989 году, став прихожанкой Лавры после ее открытия. Все сходилось, - рассказывали, что в прошлом он был ветеринарным врачом и занимал высокую должность. Пожилой монах поразил ее сми-рением, каким-то неподдельным благородством и глубокой рассудительностью. Часто при общении он в глубоком сокрушении просил ее, новоначальную, молиться за него. В то время он имел послушание у нижних врат, возле колодцев, и, приходя в Лавру или уходя из нее, Т. Л. часто беседовала с ним. Он рассказывал ей о пр. Феодосии Кавказском, был внимателен к ее нуждам и молился о ней. Видно было, что он страдает от сильных болей в области кишечника, которые переносил безропотно. Когда он в 1996 году отошел ко Господу, то в задрапированном белыми и голубыми тканями гробу (Богородичные цвета) лежал как живой, а запаха тления не было… Отпевал его наместник Лавры, архимандрит(в настоящее время митрополит) Павел(Лебедь), который в надгробном слове сказал, что уже сейчас есть несомненные признаки того, что душу почившего приняли Сам Господь и Его Пречистая Матерь. А к словам владыки Павла стоит прислушаться…
Человеком высокой духовной жизни был приснопамятный игумен Герасим, которого отец Мефо-дий глубоко почитал, считая своим духовником. Это был настоящий светильник, - ревностный, молит-венный, строгий по отношению к себе и милостивый к другим. Он очень радовался молодому поколе-нию, приходящему в Лавру и окружал его заботой. А новоначальные послушники тянулись к отцу Гера-симу, ощущая в нем надежную опору. Отец Мефодий вспоминал: «Люди старшего поколения, - они все были подвижниками, живым воплощением твердого стояния в вере, поскольку пережили беспреце-дентные гонения, которые было даже трудно представить молодому послушнику, детство которо-го прошло при Польше, где притеснения за веру были незначительными».
По свидетельству протоиерея Мефодия, из Лавры в те благословенные годы никто никуда не уез-жал, наоборот, все стремились поступить в нее. Многие даже пешком приходили, - как, к примеру, отец Ахила, тогда еще послушник Александр, из Алтайского края пришел. Отец Мефодий сохранил самые светлые воспоминания об этом подвижнике, оказавшем большое влияние на формирование его мировоз-зрения. Александр, ставший для него примером аскетической жизни, был не только ревностным молит-венником, ночами читавшим акафисты вместе с паломниками, но и мастером на все руки.
Фото от. Ахилы
Многие насельники Лавры, вспоминали случай при благоустройстве святых источников, когда до-верху груженную кирпичом машину направили вниз по крутому склону, густо усаженному деревьями. Обслуживающий владыку водитель со стажем, внимательно посмотрев вниз, только покачал головой. При всей своей опытности он понимал, что спуститься на грузовике к источникам – задача почти невы-полнимая. Александр же, получив благословение, не мудрствуя лукаво, мысленно воззвал ко Господу, перекрестился и не раздумывая направил машину между деревьями по склону. Видевшие этот голово-ломный спуск водители скептически смотрели ему вслед, а кто-то вслух произнес: «Туда он, может быть, и спустится, но назад выехать все равно не сможет». Окружающие молчали. Все понимали, что он прав, потому что дорога была слишком узкой даже для легкового автомобиля и изобиловала крутыми поворотами между деревьями. Александр, находясь в это время внизу, занимался разгрузкой кирпича. После завершения работы он молча сел в машину, еще раз осенил себя крестным знамением и попросил благословения у первоначальников святой обители, обращаясь к ним, как к живым людям: «Преподобные Антоние и Феодосие, благословите!».
И Господь посрамил маловеров. Машина, несмотря на опасные повороты и головоломную крутиз-ну склона, стремительно выехала наверх. Архиерей, внимательно наблюдавший за происходящим, был чрезвычайно доволен увиденным и, не скрывая улыбки, ободряюще сказал: «Ну, Александр, ты дей-ствительно шофер первого класса!» К этому можно было бы добавить только то, о чем владыка предусмотрительно промолчал, чтобы не искусить подвижника: не только шофером, но и послушником Александр был замечательным.
«Я его как ангела почитал, - признавался отец Мефодий, - Он такой был неземной». Как свиде-тельствует отец Мефодий, его собрат очень любил читать, удивительным образом находя для этого время после молитвы и многоразличных послушаний, выполняемых с превеликим тщанием. Он собрал хорошую библиотеку, в которую входили жития святых, святоотеческие наставления, различного рода поучительные назидания, и, не терпя духа праздности, всегда понуждал себя к труду. Едва появлялась хотя бы минута свободного времени, ревностный послушник тот час же открывал молитвослов и углуб-лялся в чтение. Любовь к чтению сохранилась до конца жизни. По воспоминаниям чад, после смерти в келье отца Феодосия осталось много святоотеческих книг.
Особое внимание уделял Александр постоянному общению с народом, заботясь о его духовном просвещении. Вспоминая время собственных странствий, он глубоко проникался нуждами пришедших в Лавру людей, жаждущих утешения и духовного окормления, и всеми силами стремился им помочь, ис-полняя слова Писания: «Страннолюбия не забывайте: тем бо не ведяще неции странноприяша анге-лы» (Евр.13, 9).
Молитва и святоотеческие книги, несомненно, оказывали неоценимую помощь, ибо содержали от-веты на вопросы и недоумения многих людей, не имевших духовного окормления. Как отмечал отец Мардарий, книги он не просто читал, но использовал для назидания других. Почерпнутые в них сокро-вища премудрости пытался с Божией помощью донести до людей, и делал это чрезвычайно успешно. Постригал Александра владыка Нестор приблизительно в 1953 году Великим Постом, вместе с пятью другими братиями, и, в частности, с ним самим, по благословению правящего архиерея, митрополита Киевского и Галицкого Иоанна. В послужном списке схиархимандрита Феодосия мы находим указание на то, что постриг был совершен архимандритом Феопемтом, возможно, в присутствии владыки. Ду-ховным восприемником при монашеском постриге Александра стал приснопамятный схиархимандрит Прохор.
Монашеский искус послушника Мефодия проходил легко, с радостью. За время пребывания в Лав-ре он побывал на различных послушаниях: пел на клиросе, трудился на кухне, пономарил. Выходец из здоровой крестьянской среды, с детства приученный к труду, прошедший армейскую выучку, он умел практически все: убирать, готовить, столярничать, слесарничать. Все он умел делать своими руками, ко всему прилагал усердие и прилежание, не жалея для этого ни времени, ни сил, ибо, как учит Святое Евангелие, «всяк, не творяй правды, несть от Бога, и не любой брата своего» (1 Ин. 3, 10). Обитель остро нуждалась в рабочих руках, поэтому он был нарасхват. Однако чем бы он ни занимался, это не меняло его внутреннего устроения и идущего непосредственно из сердца желания помогать другим. Ощущая его искреннюю любовь, люди отвечали ему взаимностью. Любая информация об отце Мефодии всегда сопровождалась доброжелательной оценкой его личности. А ведь в монастыре совсем не легко сохранить дух мирен… Жить приходилось с людьми, имеющими порой сложный, конфликтный харак-тер(в общей сложности, с 12 человеками), но, с Божией помощью, он со всеми умел поладить. Отчасти в этом помогали назидательные книги о подвижниках благочестия, которые он очень любил. Но еще бо-лее умудрял Дух Божий.
Любил его также и правящий архиерей – митрополит Иоанн. От Бога он был наделен природным умом, был глубоко духовным и имел особое расположение к собратьям по духу. Собственно, любить-то было за что. Любое послушание Мефодий выполнял безропотно, и за все, что с ним происходило, благодарил Бога, - особенно за скорби, которыми нередко посещал его Господь. Всем было очевидно: в его лице обитель обрела истинного воина Христова.Первоначально ему дали кухонное послушание. Он помогал повару, Сергею Николаевичу, благочестивому мирянину, обитавшему в Пуще-Водице с супругой Тать-яной. Это был хороший человек и отменный повар, которого владыка очень ценил. Иногда, когда хоте-лось отметить певчих, отличившихся особо, он «с архиерейской ручки» выставлял им коньяк, и это свидетельствовало о том, что он доволен. А толк в клиросном деле архиерей имел, поскольку сам был на клиросном послушании. Когда Сергею Николаевичу, умудрявшемуся довольно часто угодить влады-ке, после работы предоставлялось 3 дня отдыха, на кухне его заменял Мефодий. Во время работы на кухне он внимательно присматривался к тому, что делает Сергей Николаевич, и старался не ударить в грязь лицом, когда приходилось готовить самостоятельно. Помогал ему отец Харитон, глухой старый монах, очень деликатный и скромный. Придет, бывало, рыбу ночью поджарит, чтобы никого не смущал запах. Жизнь его после закрытия Лавры оборвалась трагически: как-то однажды он переходил железно-дорожные пути и, поскольку не услышал шума подходящего поезда, попал под него.
Молодой послушник очень старался трудиться добросовестно, и это не мог не взять на заметку отец благочинный, игумен Ефрем, которому нравились его строгая военная выправка, аккуратность, вежли-вость и внимание к окружающим. С отцом Никоном у послушника Мефодия сложились особые довери-тельные отношения. Зная, что многое он умеет и любит делать своими руками, он всемерно поощрял его рукоделие, однако советовал все же взятые в армии сверла отдать монастырскому слесарю Николаю Рязанскому. Это не входило в планы послушника Мефодия, ибо он и сам не хотел ими пользоваться, и давать никому не хотел, т.к. они были взяты им своевольно и обличали его совесть. Спустя некоторое время он их выбосил.
Обратил на него внимание и владыка Нестор (Тугай). Владыка ценил вежливого послушника, который был уживчивым и скромным, многих, даже совсем молодых, называл на «Вы» и являл собою пример благочестия. Владыка, оценив честность и трудолюбие послушника Мефодия, благословил ему одно из самых сложных и ответственных послушаний: получение по почте посылок и бандеролей с пожертвова-ниями и поддержание обратной связи со щедродателями. Легендарная обитель успешно восстанавлива-лась, отовсюду шли посылки с пожертвованиями, - ведь это была первая святыня на Руси, - и послушни-ку Мефодию доверили их получение. Ответственная работа была привычной еще с армии, и он отно-сился к ней с особым усердием Получая очередное пожертвование, он тщательно описывал содержание посылки и ставил свою подпись. Так и подписывался: «Послушник Мефодий». Отец Никон, бухгалтер Лавры, с которым он жил в одной келии, полностью доверял ему и неоднократно поручался перед вла-дыкой за то, что он никогда не присвоит себе хотя бы малую толику из того, что проходило через его руки. Так и было – страх Божий не позволял ему даже думать о возможности присвоения того, что люди жертвовали на восстановление обители. Да и впоследствии за всю свою долгую жизнь он не приобрел для себя ни приличного дома, ни машины, ни каких бы то ни было иных атрибутов благополучия, так и оставшись безсребреником.И хотя в силу не зависящих от него обстоятельств вынужден был покинуть Лавру, так и не став монахом, семьей также не обзавелся, т.к. считал великим грехом делить любовь к Богу, с детства живущую в его сердце, с кем бы то ни было.
Однажды владыка решил его проверить лично. Он попросил принести учетную книгу, по которой долго и тщательно сверял содержание записок, выданных послушником, с записями, сделанными в книге чет-ким, разборчивым почерком Мефодия. Итогами проверки остался очень доволен, т.к. никаких, даже не-значительных расхождений не обнаружил. Несмотря на то, что через руки христолюбивого послушника постоянно проходили очень большие деньги, страх Божий ни разу не позволил ему соблазниться даже в мелочах. После этой проверки владыка очень расположился к послушнику. Впоследствии, когда оби-тель была закрыта, он дал ему прекрасную характеристику для поступления в Московскую Духовную семинарию, в котоЛаврентийрой, в частности, отметил такие его качества как честность, уживчивость, грамотность, послушливость. И все это соответствовало действительности без малейшего преувеличе-ния.
Как отмечалось выше, любое послушание Мефодий выполнял с примерной ревностью, не разделяя их на более или менее важные. Но было послушание, которым Мефодий дорожил более всего. Имея хоро-ший голос и обладая навыком церковного пения, он оказался чрезвычайно нужным на клиросе. Там он познакомился с человеком с прекрасным голосом, который рассказал ему много назидательных исто-рий. Кроме Лавры, он пел также и во Владимирском соборе.
Правым клиросом управлял приснопамятный игумен Феодосий (Сердюк). Он имел ангельский голос и пел вдохновенно, вкладывая в клиросное послушание душу. В доверительной беседе он рассказывал, что в поиске ответов на наболевшие вопросы посетил почитаемого уже при жизни черниговского по-движника схиархимандрита Лаврентия, и святой старец не только удостоил его общения, но и благосло-вил на это благое делание, дав строгий наказ никакие песнопения во время службы не сокращать. Благо-словение это отец Феодосий старался неукоснительно выполнять и учил этому других: при нем бого-служения проходили четко, точно, без малейших сокращений. Сам Мефодий к сожалению, не сподо-бился общения с духоносным старцем, т.к. он пришел в обитель в 1955 году, а схиархимандрит Лаврен-тий преставился несколькими годами раньше, в 1950 году. после закрытия Лавры, в 1964 году, он побы-вал в Чернигове и, по милости Божией, имел драгоценное общения с матушками преподобного Лаврен-тия. На всю жизнь он сохранил воспоминания о духоносном старце, услышанные из уст матушек. По их свидетельству, пел преподобный так красиво, что за душу брало, а когда он в Киев приезжал, то все стремились получить от него назидание… Фото пр. Лаврентия. Подпись: Преподобный Лаврентий Черниговский (Проскура)
Левым клиросом управлял епископ, настоятель монастыря. Епископ был большого роста, с хорошим басом. Проповедником в Лавре был отей Пафнутий (Россоха) – впоследствии схиархимандрит Фео-фил+1996. За всенощной он в мантии и епитрахили обычно читал шестопсалмие. Иеромонах Пафнутий дружил с отцом Феодосием. Богослужения были очень торжественными и долгими. Хоры пели анти-фонно, а на догматик, на Великое славословие и т.д. сходились вместе на средине храма и звучало тор-жественное пение обоих хоров. Литургии служились многократно: в центральном храме и других хра-мах на Дальних и Ближних пещерах, служились в пещерных храмах.
Жизнь монастыря была размеренной, строгой и содержательной. Рано утром совершали «полунощни-цу» и Литургию, в 8 часов давали рабочим завтрак, пили чай и шли на работу.
Атмосфера монастыря, чтение Патериков и Житий, общение с иноками воспитали в молодом послуш-нике благоговейное отношение к монашеству, и он предполагал для себя монашеское будущее. Но Промысел Божий указал ему другой путь.
Постоянно пребывая в обители с богатыми духовными традициями, находясь в окружении духовно опытных братий, послушник Мефодий внимательно прислушивался к советам окружающих и постоянно научался у них монашескому деланию. Совершенствовался он также и в клиросном мастерстве. Одна-жды ему предложили почитать на клиросе, и, поскольку всем чтение понравилось, а игумен Феодосий спросил: «Где ты так научился читать?» Мефодий по смирению промолчал, но с этого времени отец Феодосий стал его приглашать на клирос каждый вечер, отпуская после Великого славословия на ос-новное послушание: варить ужин для братии.
Пришлось, однако, пережить гонение. Келарь, иеромонах Леонтий, татарин по национальности, очень сердился, что вместо кухни Мефодий значительную часть времени проводил на клиросе. Регент отпус-кал его со службы только после Великого славословия, когда до окончания богослужения оставалось совсем немного. Зная о том, что он задержится на клиросе, Мефодий днем заранее укладывал под котел дрова, а приходя, зажигал их, и к концу богослужения суп был готов, - свежий, горячий. Заметив это, отец Леонтий пожаловался владыке, что из-за клиросного послушания Мефодий якобы готовит сухопа-ром. Владыка разбираться не стал, сказав лишь: «Ну, если так, скажи ему, пусть на клирос не хо-дит»… Однако он не унывал, продолжая прилежно выполнять свое непосредственное послушание и сумел стяжать расположение окружающих..
Кухня была неподалеку от пещер. Как-то там случился большой пожар, завершившийся драматически: старенький иеромонах Ипполит, хотевший выскочить из окна, оступился и упал, а вскоре после этого умер. Поговаривали, что причиной пожара стала небрежность некоего семинариста, которого впослед-ствии совесть замучила настолько, что однажды, уйдя купаться, он не вернулся, утонув, как поговари-вали, неслучайно… Грустные истории иногда происходили в обители…
Необходимо отметить, что Киево-Печерская Лавра, как практически все обители в тоталитарном государстве, была чрезвычайно неспокойным местом для монашеского подвига братии, так как обитали в ней некоторые насельники нелегально, не имея прописки, а, следовательно, будучи совершенно неза-щищенными перед безбожными властями.
Отказ в прописке был одним из наиболее эффективных способов борьбы с монашеством. Молодые, трудоспособные люди становились по сути бомжами и могли быть выселены, избиты, брошены в тю-ремные застенки или психушку.Стать послушником Лавры в это неоднозначное время означало поста-вить крест на своей будущей карьере. Когда милиция устраивала облавы, прятались, где придется. Кто- то успевал укрыться. Отец Мефодий вспоминал: «А у Володи Харьковского -будущего схиархидиакона Илариона(Дзюбанина)- ноги длинные, как только милицию увидит, сразу через забор перепрыгива-ет»… Точно так же поступал семинарист Иаков Коровай, молодой человек с примечательной внешно-стью, длинными красивыми волосами, меставший всю свою жизнь посвятить монашескому подвигу. Бывшему летчику Василию Резвых, чтобы иметь возможность беспрепятственно находиться в Лавре, пришлось поступить в семинарию, хотя его влекла прежде всего строгая монашеская жизнь и на уроках он занимался преимущественным образом рукоделием… А вот, к примеру, послушник Александр Ор-лов, будущий старец Феодосий, был жестоко избит и брошен в психушку.
За ним, очевидно, следили, задержав незамедлительно после того, как он поднялся от пещер к выходу, и, не предъявляя никаких обвинений, отправили в милицию. Александр, облаченный в подрясник, бродя-гой не выглядел, и не оказал ни малейшего сопротивления. В милиции он также держался с достоин-ством, спокойно отвечая на самые каверзные вопросы. Только руки словно налились свинцом, и он не мог сотворить крестное знамение, пока не прочитал молитву «Да воскреснет Бог». Но даже там он су-мел призвать к покаянию помощницу судьи, призвав ее спасать душу. Тогда его обвинили в совращении их сотрудницы и признали социально опасным.
Подвижник заявил, что вины перед ними не ощущает, и единственное, чего бы он хотел в этой жизни, - это увидеть покаяние своих мучителей ради их же спасения, увидеть, как все в зале, «кроме наручников, которыми меня сковали», стали христианами и спасли свои души. Ради этого он готов был на любые лишения. Твердой была вера Александра, готов он был отстаивать ее «до самой смерти, смерти же крестной» (Флп.2,7). Отец Феодосий рассказывал впоследствии, как по «милости» своих притеснителей попал в палату буйнопомешанных, и лишь Иисусова молитва, которую он непрестанно творил, сидя в углу, спасала от нападения людей, одержимых духом злобы. Действие, производимое молитвой, было ошеломляющим. Болящие сбивались в противоположном углу палаты и испепеляли его глазами, исполняясь агрессией по отношению к «возмутителю спокойствия». Их неистовство показы-вало, как ненавистен злым духам пост, и утверждало подвижника в стремлении и далее следовать тес-ным путем спасения. Стремясь возбудить плоть, к нему подсылали девиц легкого поведения, опытных в искусстве обольщения, лукаво обещали освобождение в ответ на богоотступничество, но Господь не допустил падения, укрепив подвижника в борьбе с плотскими грехами. Тогда Александра попытались устрашить. Лаврский паспортист, иеродиакон Захария, рассказывал, как, явившись в больницу по благо-словению наместника Лавры, епископа Нестора, с просьбой отпустить его в обитель под поручитель-ство Священноначалия, стал свидетелем вопиющего факта. Закаленного в житейских бурях монаха бро-сило в дрожь от того, что открылось его взору: голова Александра была положена на полено, рядом с которым находился отточенный топор.
Судя по дальнейшему развитию событий, это было мастерски разыгранное представление, потому что вскоре в палату зашел милиционер и стал убеждать подвижника: «Вот видишь, Александр, тебя зарубить хотели, а я спас. Даже топор заносился». В ответ на эти лживые слова странник, прозирая темные бездны души своего мучителя, смиренно ответил: «Все в руках Божиих, на все Его воля! Зна-чит, Господь дает мне еще возможность пожить».
Иеродиакон Захария, имевший на руках необходимые для выписки документы, добился возможно-сти взять «больного» на поруки, письменно засвидетельствовав готовность принять ответственность за возможные последствия на себя. Имея безупречную биографию, в которой оказалось место для подвига, он выполнял нелегкое по тем временам послушание лаврского паспортиста. Работая в мирской жизни машинистом, Владимир (так звали отца Захарию до прихода в монастырь) во время аварии влез в горя-щую топку и на ходу, не останавливая состава, исправил обвалившиеся колосники. Может быть, геро-изм, проявленный им в экстремальной ситуации, остался бы незамеченным, но в поезде находился «сам» Хрущов, ехавший в Одессу. Остановка состава вызвала бы срыв графика движения поездов и за-держку его прибытия, поэтому получивший ожоги, но победивший стихию Владимир был награжден премией с занесением в трудовую книжку письменной благодарности лично от Хрущева. Благодаря этому, иеродиакон Захария мог обращаться в высокие инстанции, где к его просьбам прислушивались, что давало возможность выручать попавших в беду монахов, как было и с Александром. (фотография иеродиакона Захарии)
После долгих мытарств забрав подвижника из психбольницы, отец Захария приехал с ним в Лавру. По словам архимандрита Аврамия,- в те времена послушника Адама Куявы, он вышел из «лечебницы» побитым, постриженным и выбритым, но совершенно не озлобленным и не утратившим душевный по-кой. Дух его был по-прежнему бодр и мирен. Когда его сочувственно спросили, не издевались ли над ним в больнице, не избивали ли, он смиренно ответил: «Нет. Все хорошо. За все нужно благодарить Бога».
Однако искушения не прекратились. Существовал строжайший запрет пускать Александра в кельи, поэтому он ночевал в монастырском саду, что не спасало от милицейского произвола. Сад часто обыс-кивали и благочестивого странника допрашивали, с особым удовольствием применяя грубую физиче-скую силу и убеждая, что ему необходимо трудиться на производстве, а не в Лавре. Несмотря на безза-щитность и незлобие странника, являемое им смирение и отсутствие сопротивления, его избивали пал-ками, порой достаточно жестоко. Он же лишь крестился и произносил фразу, приводившую палачей в ярость: «Слава Тебе, Господи, слава Тебе», иногда от невыносимой боли приглушенно стонал: «Не бейте меня! Очень больно!».
Однажды Александра вывезли за город, приказав больше в Лавру не возвращаться. Через день он вновь появился в обители, избитый, но не утративший силы духа, и вновь начал трудиться на послуша-нии. Монах, ставший свидетелем этой экзекуции, рассказал об увиденном благочинному, игумену Ан-дрею. Перекрестившись, тот ответил: «Молчи, он все выдержит».
Власти уверенно рапортовали, что в Союзе, нет религиозно настроенной молодежи, что она пере-воспитана в духе коммунистической идеологии.Тем не менее, люди молодые и умудренные опы-том,приходили в обители и искали монашеского пути. Владыка Нестор, наместник Лавры, в послушники прини-мал, но прописку гарантировать чаще всего не мог. Поэтому большинство насельников были совершенно незащищен-ными перед властями. А кагебисты шныряли по Лавре, такими себе непрошенными хозяевами и придирались. Кого заме-тят, что долго живут, начинают расспрашивать, кто таков, откуда, зачем здесь?
Братия тех времен вспоминали, как ночью берем с собой акафисты, свечи и шли в сад или в пещеры, где были огромные коридоры, переходы подземные. Или же на чердаке располагались. Пели, читали акафисты о «нашествии су-постатов!» В конце 50-х годов на Лавру усилились нападки со стороны властей, которые понемногу, под различными предлогами, стали рассредоточивать ее насельников, рассеивая их по всей стране. Не-сколько человек отправили в Почаев, пятерых – в Одессу, в Балту. Ощущалось, что над обителью сгу-щаются черные грозовые тучи. Слишком мешали молитвы иноков богоборческой власти, и нужно было только найти повод для нанесения сокрушительного удара.
«Что высоко у людей, то мерзость пред Господом» (Лк.16, 13). Когда утрачивается внутренний мир, угасает любовь, насильно прерывается молитва, Господь отнимает Свой Покров и происходят страшные стихийные бедствия. Предвестником грядущей трагедии стал обвал, происшедший на терри-тории обители, в результате которого над Дальними пещерами появилась трещина. Трещина была не-значительная, но ситуацию сознательно раздули.
Разумеется, это не было столь катастрофично, как заявляли власти, чтобы сформировать выгодное для них общественное мнение, оправдывающее творящиеся беззакония. Стремясь закрыть обитель под любым предлогом, они стали проводить проверку за проверкой, затем вывесили табличку: «Аварийное положение» и насильно разгоняли монахов, лишая их прописки.
(фото Киево-Печерская Лавра после закрытия)
Особенно усилились гонения после принятия решения ЦК Компартии Украины от 12 февраля 1959 года «Про недолiки в науково-атеiстичнiй пропагандi, заходи до ii полiпшення», а также в 1960 и 1961 гг, когда постановлениями СМ СССР и ЦК КПСС были внесены существенные изменения в законода-тельство, направленные на ограничение деятельности Православной Церкви. В эти годы были отменены Постановления правительства СССР, принятые во время войны и в послевоенные годы(1943 - о порядке открытия храмов, 1944 – о запрете разборки церковных зданий, 1945 – о запрете препятствовать церкви приобретать колокола и производить колокольный звон и т.д.. Вновь начали издавать журнал «Вой-овничий атеiст». В 1960 г.упразднили Киевскую Духовную семинарию. Затем было принято Поста-новление 1960 года об ограничении колокольного звона, которое практически означало его запрет. Про-тив мастерских, где Лавра заказывала крестики и церковную утварь, были открыты уголовные дела.
«По состоянию на 1 января 1958 года в Киево-Печерской Лавре было 96 насельников. Монахов лишали киевской прописки, в результате чего переводили в монастыри разных областей Украины. В средине 1960 года в монастыре осталось 37, затем 28, а к февралю 1961 г.-11 чел», - приводит страшную статистику Л.П. Рылкова в книге «Биографические сведения о братии Киево-Печерской Лав-ры, пострадавшей за православную веру в 20 столетии».
Наступление на монастырь продолжалось на протяжении ряда лет. Постепенно были закрыты Дальние пещеры, Крестовоздвиженский храм, церковь Всех преподобных Печерских, позже засыпаны колодцы, отобраны 5 корпусов. После принятия постановления от 5 июля 1960 г. «Про закриття де-яких монастирiв та скитiв на територii Украiнськоi РСР» возникла реальная угроза упразднение монашеской жизни во всей обители. Монахи понимали, что рано или поздно так и произойдет, однако уповали на чудо и непрестанно молились, чтобы Господь отвел беду.
На владыку Нестора оказывалось огромное давление: на него со всех сторон наседали представители властных структур, постоянно предъявляя претензии то по поводу несоблюдения техники безопасности, то из-за невыполнения паспортного режима, то по различным идеологическим вопросам. Цель была од-на: подорвать авторитет древнейшей обители Руси и закрыть ее. Владыка держался из последних сил... Но силы –то были слишком неравными. К нему постоянно приходил Харьков, - уполномоченный по де-лам религии, выдвигавший все новые и новые требования, часто просто абсурдные, взаимоисключаю-щие, настаивал на их удовлетворении, требовал незамедлительного принятия мер и немедленного отче-та. И однажды, по попущению Божию, владыка Нестор сдался. События этого драматического дня отпе-чатались в сознании ошеломленного пономаря отца Софрония, принесшего после окончания Боже-ственной литургии по настоянию владыки ключи, которые тот в глубоком смятении отдал присланному из города представителю власти. С этого дня Лавра была официально закрыта. Сохранились воспомина-ния очевидцев этого печального события, обернувшегося вскоре трагедией глобального масштаба.
С утра в обители все происходило обычным чином. Был праздник 1-го и 2-го Обретения честной главы Крестителя Господня Иоанна. Часть братии после полунощницы разошлись на послушания. В Зачатьев-ском храме шла Божественная литургия, во время которой пономарил от.Софроний. Звучало стройное пение монахов, и, казалось, Ангелы спускаются на землю, чтобы совершить таинство Евхаристии. По окончании службы владыка Нестор, со следами борьбы на лице, опустив потускневший взор, взял у от-ца Софрония ключи от храма. Отец Софроний ничего не мог сделать... Об этом вспоминает также архи-мандрит Антоний (Гулиашвили), лично знавший владыку, до конца дней оплакивавшего это печальное событие и свою драматическую роль в нем.
Закрытие Киево-Печерской Лавры стало страшным ударом для всех верующих людей. Странники, паломники, слепцы, многочисленные прихожане - все они в одночасье лишились приюта, пристанища, благодатной помощи. Разом рухнул удивительный мир гармонии и любви, соединяющий людей с Бо-гом, и на смену ему пришли тяжелейшие скорби. Но труднее всего было инокам. Их самым безжалост-ным образом изгоняли, рассеивали по различным отдаленным обителям, которые еще не были закрыты, лишали прописки, а вместе с нею и каких бы то ни было прав. Непокорных насильно отправляли в пси-хиатрические лечебницы, называли буйнопомешанными и назначали принудительное лечение. Тем, кто упорствовал, не желая покидать стены монастыря, мерой пресечения назначали тюремное заключение. Некоторых – просто убивали. Из уст отца Руфа, к примеру, нам довелось услышать о жестоком убиении лаврского кочегара инока Тимофея, обстоятельства смерти которого так и не были выяснены. Фронто-вички раба Божия Мария и ее сестра Галина поведали об иных случаях проявления жестокости властей, физически расправлявшихся с непокорными.
Но Господь поругаем не бывает. Когда молитва насильственно прекращается, в действие вступают черные силы. Уже на третий день после закрытия Лавры, 12 марта 1961 года, на Киев обрушилась беда: в Бабьем Яру прорвало дамбу, и мощные селевые потоки понеслись вниз, на прибрежный район Куре-невку, неся разрушения и смерть. Погибло множество людей, и это было карой Божией за неразумие тех, кто посягнул в своей гордыне на Церковь Христову.
Когда власти в 1961 году варварски разоряли Лавру, разрушая веками освященный уклад древней святой обители, процесс изгнания иноков из обители происходил в течение ряда лет. Одних выгоняли за неблагонадежность, других – якобы за сомнительное прошлое, а третьим даже не пытались что-либо объяснять. Старших монахов вывозили раньше, рассредоточив в разных местах, дабы уничтожить дух братской любви, которым дышала обитель, разрушить традиции, разорвать преемственные связи, кото-рые складывались веками. Младшие братия еще немного оставались, идти им было некуда. Против не-которых возбуждалось уголовное преследование, как, к примеру, против вышеупомянутого инока Ти-мофея, которого оклеветали, обвинив в убийстве, и расстреляли без суда и следствия. Каждый стоял пе-ред выбором: сойти с узкого и тесного пути исповедничества и зажить обыкновенной мирской жизнью, как увещевали притеснители, или далее следовать тернистой тропой к Голгофе, и тем самым в полной мере выполнить заповедь Христову: “Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми крест свой, и следуй за Мною; ибо кто хочет душу свою сберечь, то потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее” (Мф.16,24-25).
Велик перед Господом исповеднический подвиг лаврской братии в это тяжелое смутное время. Молитвенное заступничество иноков перед Спасителем и Пречистой не позволили уничтожить Право-славие в богоспасаемом граде Киеве, ибо они своею кровию и своим подвигом отмолили грех отступни-чества нашего народа от Христа. “Так и в нынешнее время, по избранию благодати, сохранился остаток” (Рим.11,5). Не счесть пострадавших в этот период за веру Христову мужественных страсто-терпцев, очистившихся в горниле нечеловеческих страданий и попавших в Царствие Небесное, которых, как звезд на небе, - великое множество. Чрезвычайно трудно указать хотя бы приблизительное их коли-чество. Некоторые падали духом, приходя в уныние от столь очевидной безысходности, разочаровыва-лись и даже отступали. Их было немного.
Не таков был послушник Мефодий. Тогда-то с особой силой явились его мужество, стойкость, ре-шимость идти до конца в исповедническом подвиге. Именно в это тяжелое время он принимает решение окончательно связать свою жизнь с поруганной, гонимой, распинаемой Церковью, выучившись на свя-щеннослужителя.
В тяжелые 60-е годы многим монахам Господь уготовал венцы мучеников или трудную стезю ис-поведничества. Печально памятная «хрущевская оттепель» ознаменовалась тем, что Русская Право-славная Церковь вновь подверглась гонениям, сила которых не ослабевала четверть века. Исполнены драматизма рассказы старцев, относящиеся к этому периоду. Отец Мардарий (в схиме - Алек-сий)вспоминал об этих трагических днях с нескрываемой болью: «Когда Лавру закрыли, братья разо-шлись кто куда. Архимандрит Прохор пошел в Почаевскую Лавру, мне и отцу Феодосию благосло-вение было в пустыню, на Кавказ. Благословил отец Анимподист, старенький иеромонах из нашей Лавры, такой высокий, скрытный». Слово «скрытный» имело совершенно конкретный подтекст и указывало на сугубые молитвенные подвиги старца, его высокую духовность, вследствие чего многие братия приходили к нему за советом.
Вместе с собратьями послушник Мефодий мужественно перенес тяжелый удар: закрытие в 1961 году любимой обители, после чего по благословению владыки Нестора направил стопы в Московскую Ду-ховную семинарию, которую власти так и не смогли упразднить. Желание учиться у него было давно, но, находясь в Лавре, он не имел ни минуты свободного времени, поскольку постоянно был занят тру-дом и молитвой. Архипастырь написал ему положительную характеристику, в которой отметил основ-ные добродетели: послушание, исполнительность, высокую дисциплину. Но отъезд в Москву постоянно откладывался. Перед поступлением в семинарию внезапно им «заинтересовались» в военкомате: неод-нократно вызывали под надуманными предлогами и подолгу, порой до самого вечера, держали там, ни-чего толком не объясняя. Таким образом власти пытались воспрепятствовать его отъезду и осуществля-ли на него негласное давление. Но он терпеливо переносил это, не пытаясь спорить или доказывать что-либо. Заранее узнав, на какую дату ему нужно прибыть в Сергиев Посад, он дождался срока, взял билет на самолет и прилетел в Москву. Так начался новый этап его жизни.
Учеба в Московской духовной семинарии и академии.
Святая обитель Троицы…
Словно восстав из снов,
Ввысь устремляется звонница
В кружеве куполов.
Лик преподобного Сергия,
Троицы строгий дух.
Сердце исполнено верою,
Свет и покой вокруг.
Боголюбивая душа молодого подвижника не могла смириться с творящимися беззакониями. Утратив возможность находиться в любимой обители, он стремился найти выход из сложившейся ситуации. Мирская жизнь с ее низбежной суетой не привлекала его. О женитьбе даже не помышлял, ибо, по его глубокому убеждению, после того, как стал послушником, это было бы грехом и нанесло непоправимый вред его душе. Работы не боялся, - воспитанный в трудовой семье, он умел делать практически все, од-нако возможности применения своим силам в миру не видел. Поэтому, получив благословение владыки Нестора, он решил последовать примеру старшего брата и получить духовное образование. Это реше-ние не было спонтанным, к нему необратимо вели обстоятельства жизни подвижника. Учеба с детства доставляла ему радость, и когда появилась возможность не просто продолжить учебу, но и вновь при-общиться к молитве, он решил ею воспользоваться. По совету владыки, он избрал Моско;вскую право-сла;вную духо;вную акаде;мию и семина;рию (МПДАиС), — старейшее высшее учебное заведение Рус-ской Православной Церкви, готовящее священнослужителей, преподавателей и богословов.В годы гоне-ний это был мужественный поступок, но сам Мефодий Финкевич его таковым не считал, - просто следо-вал велению сердца.
Первый раз Мефодий сподобился побывать в Москве, еще будучи послушником в Киево-Печерской Лавре, в день памяти пяти святителей – Митрополитов Петра, Алексия, Ионы, Филиппа и Ермогена. Это была незабываемая поездка. Москва поразила его многолюдием и суетой. Островками благодати, разбросанными по всей Белокаменной, были лишь храмы, уцелевшие за годы Советской власти. Однако была еще одна нечаянная радость: после Москвы он посетил знаменитую Рождество-Богородичную Глинскую пустынь, - удивительную обитель, сохранившую строгий дух Иисусовой молитвы. По Про-мыслу Божию, в пустынь он приехал как раз в то время, когда ныне прославленный пр. Андро-ник(Лукаш) служил чин панихиды по новопреставленному схиархимандриту Серафиму(Амелину). Прошло девять дней после его блаженной кончины, и насельники пустыни поминали почившего собра-та. Увидев молодого послушника, прибывшего из Киево-Печерской Лавры, отец Андроник отнесся к нему очень уважительно. Он, тщательно расспросив его, пообещал отслужить ему напутственный мо-лебен. То обстоятельство, что знаменитый Глинский старец уделил столь пристальное внимание никому не известному послушнику, очень тронуло Мефодия и запомнилось на всю жизнь как пример любви и смирения.
А впереди были годы учебы в Московской духовной семинарии и академии, новые встречи, новые гори-зонты… Многославная история МПДАиС брала начало от 1687 года – времени основания знаменитой Славяно-греко-латинской академии. Среди питомцев Академии XVIII века были первый русский сатирик Антиох Кантемир, великий ученый-энциклопедист М.В. Ломоносов, математик Л.Ф. Магницкий и мно-гие другие известные деятели русского просвещения. В 1814 году Академия была преобразована и пе-реведена из Москвы в Сергиев Посад, в Троице-Сергиеву Лавру. С этого времени начался новый этап в ее деятельности: академия немало потрудилась в разработке богословских, церковно-исторических и философских наук; а также в переводе творений Отцов Церкви на русский язык, получив в 1913 году, по случаю празднования 300-летия Царствующего Дома Романовых, звание Императорской. В 1919 году, в первые годы советской власти Академия была закрыта и воссоздана лишь в 1946 г. Когда Московской Патриархии была передана часть зданий Троице-Сергиевой Лавры (1947), уже в 1949 туда были воз-вращены Духовная академия и семинария. Огромное значение приобрел возобновленный в 1964 году Заочный сектор при МДА, через который прошла едва ли не основная часть духовенства. Всего этого Мефодий Финкевич, разумеется, не знал, но желание учиться было у него всегда. Однако жизненные об-стоятельства складывались так, что вначале нужно было работать, затем исполнять свой патриотиче-ский долг, когда же появилась возможность выбора, - он стал постигать науку смирения и послушания в Киево-Печерской Лавре. И, как это ни парадоксально, в Духовную семинарию он подал документы лишь тогда, когда любимая обитель оказалась закрытой и возможность соборной молитвы отобрана.
Как уже отмечалось выше, в конце 50-х церковная политика государства, круто изменившего направле-ние по отношению к Церкви, стала откровенно агрессивной. Первый секретарь ЦК КПСС Н.С. Хрущев (1953–64) положил начало беспрецедентной антирелигиозной кампании В октябре 1958 года по секрет-ному постановлению ЦК, стали предприниматься усилия к сокращению числа студентов Духовных школ: начались проблемы с пропиской студентов, а архимандриты Пимен (Хмелевский) и Питирим (Нечаев), не удалившие из МДАиС 15 учащихся, живших без прописки в студенческом общежитии, бы-ли привлечены за нарушение паспорного режима. Далее последовали еще более крутые меры: было принято постановление, запрещавшее прием в духовные учебные заведения лиц, имеющих специальное среднее и высшее образование. Началась охота за каждым желающим поступить в семинарию или ака-демию. Как отмечалось выше, отец Мефодий вспоминал, как перед отъездом в Москву его постоянно вызывали в военкомат, держали подолгу, даже не удосуживаясь найти какой-либо предлог. Он терпели-во переносил эти издевательства, но когда настал срок сдачи экзаменов, просто сел на самолет и уле-тел… Семинария грезилась ему, притягивала, как магнит. Собирал документы: справку о крещении, ме-дицинские документы Затем получил рекомендацию епископа Нестора, приложил к ней аттестат и по-ехал в Лавру...
В Духовных школах в это время ощущалось сильное напряжение. Молодым преподавателям создава-лись невыносимые условия, воздвигались препятствия, чтобы они не могли заместить уходящих старых профессоров. Запрещалось издавать учебные пособия, преподавать общеобразовательные дисциплины. Тем не менее, в начале 60-х в Академии появилось много молодых преподавателей. Из старшего поко-ления остались лишь ректор протоиерей К. Ружицкий, протоиерей И. Козлов, профессор Н.М. Лебедев, доцент М.А. Старокадомский, профессор И.Н. Шабатин и профессор А.И. Георгиевский.
Однако с течением времени антирелигиозная политика СССР вызвала резкое осуждение за границей. Чтобы смягчить впечатление от гонений, советское руководство вынуждено было позволить РПЦ воз-обновить международные контакты. Преподаватели Московских духовных школ стали активно посе-щать международные богословские конгрессы, а иностранные делегации зачастили в МДА. В Академии стали учиться студенты из разных стран. Церковь пыталась использовать изменение политики в своих интересах: под предлогом необходимости подготовленных кадров для международной деятельности при МДА в 1963/64 учебном году открыта аспирантура, заведующим которой назначен игумен Филарет (Вахромеев).
В настоящее время в Московскую Духовную Семинарию стремятся многие, и критерии отбора в нее очень строгие: принимают туда только самых достойных - заинтересованных, знающих, воцерковлен-ных. Да и набор ведется расширенный: ежегодно принимают множество студентов. А в те времена, ко-гда туда поступал Мефодий Финкевич, - в богоборческие 60-е, - набор был очень ограничен, т.к. знаме-нитые духовные школы переживали не лучшие времена, находясь под строжайшим надзором государ-ства и не имея серьезного финансирования. Партия готовила новое наступление на Церковь, провозгла-сив на XXII съезде КПСС, что к 80-м годам будет коммунизм и все увидят «последнего советского по-па». Но «пророчество» не оправдалось — в день отстранения Хрущева от власти МДА отметила 150-летие пребывания в Троице-Сергиевой Лавре. Юбилей совпал с 20-летием возрождения Духовных школ при советской власти. Эта памятная дата была отмечена 18 июня 1964 года в день очередного выпуска МДАиС. За эти годы состоялось 16 выпусков МДА (279 человек) и 18 — МДС (499 выпускников).
А вот тогда, в далеком 1961году, выбирать –то особо было не из кого, - «иных уж нет, а те далече»… Поэтому в семинарию в 1961 году были приняты только 33 учащихся. Возможность обучаться была предоставлена практически всем, кто подал документы, независимо от уровня подготовки. Среди по-ступивших, к сожалению, оказались люди самые разные, - были и больные, и совершенно невоцерков-ленные. Мотивация для поступления в МПДиС была различной, а у некоторых - и откровенно меркан-тильной. Разумеется, учиться дальше они не смогли, и практически треть из поступивших впоследствии отсеялась. Отец Мефодий вспоминал, какими неподходящими для священнической деятельности оказа-лись некоторых из них. Чрезвычайно далеким от Церкви был, к примеру, некий Пузырев, который вполне серьезно считал, что, выучившись на священника, упрочит свое материальное положение…. Трудно представить, каким ветром занесло его в Троице-Сергиеву обитель, но довольно скоро он по-нял, что учиться в семинарии не сможет. При первых же испытаниях он оказался неготовым к ним и оставил учебу. Случайно оказался в семинарии и Галкин, который в миру работал официантом, но вся-чески стремился «выбиться в люди». Кто-то ему сказал, что семинаристы получают большую стипен-дию, и он соблазнился этим обстоятельством. Очень скоро его постигло глубокое разочарование. Ока-залось, что слухи о высокой стипендии сильно преувеличены: студентам выдавалось всего 13 рублей, и этого с трудом хватало на самое необходимое, включая приобретение книг, тетрадей, письменных при-надлежностей... Поэтому некоторые, не выдерживая напряженного ритма учебы, скудости и скромности семинарской жизни, оставляли учебу. Однако ядро курса составляли истинно православные подвижники и молитвенники, для которых учеба была радостью. Вместе с Мефодием учебный курс проходили яр-кие, интересные личности, впоследствии ставшие светильниками Церкви, ее достойными пастырями, известными богословами, церковными и общественными деятелями, и молодому студенту было чрез-вычайно душеполезно с ними общаться. Великую духовную радость получал Мефодий от общения с будущим преподавателем, блестящим проповедником, выдающимся миссионером, отцом Георгием (Тертышниковым+), с самого начала поставившим перед собой высокие духовные цели и успешно реа-лизовавшим их. Большое влияние оказал на него известный в будущем Глинский старец, отец Иоанн (Маслов+). Приезжал сдавать экзамены за академию владыка Харьковский и Богодуховский Никодим (Руснак+2010), который уже тогда был лицом публичным, возглавлял русскую Духовную миссию в Ар-гентине, знал несколько языков, печатался в ЖМП и вызывал естественный интерес у студентов. Имея, как уже отмечалось выше, хороший почерк, отец Мефодий выписывал ему диплом об окончании Ака-демии.
Как отмечалось выше, в семинарию, руководствуясь различными побуждениями, приехали поступать 33 человека. Закончили же учебный курс по разным причинам всего 17 человек... Несмотря на то, что Ме-фодий Финкевич успешно сдал вступительные экзамены и был рекомендован для обучения, трудностей было много. Его довольно долго не прописывали, требуя предоставить различные документы, и это со-здавало напряженность в отношении с местными властями. Нужно было собрать множество справок, и, в частности, сняться с воинского учета. Прописаться удалось только к Рождеству. По милости Божией, для снятия с учета поездка в Харьков, где в это время служил владыка Нестор, не потребовалась. От не-го, правда, потребовали выслать паспорт, что он и сделал. Домоуправ с паспортом отправился в воен-комат. Узнав, что Мефодий Финкевич успешно поступил в семинарию, военком, не скрывая охватив-шей его ярости, грязно выругался: ему было досадно, что все вызовы и задержания так ничего и не да-ли…
Общаясь с протоиереем Мефодием в Почаеве, мы задали ему ряд вопросов об этом судьбоносном пе-риоде в его жизни. Ответы его были искренними и простыми, и мы позволим себе привести их ниже.
О чем обычно вспоминаете, оглядываясь на прошедшие годы?
Семинарские годы были самые счастливые, самые продуктивные..Это было благословенное время. Мы все были молодыми, во многом неискушенными и горели любовью к Господу. Семинария многим из нас всю жизнь изменила. Вспоминается Троице-Сергиева лавра, соборная молитва иноков и уча-шихся. Конечно, вспоминаются преподаватели да и вообще весь путь-отромный отрезок лет дли-ной в восемь лет. Учеба вспоминается. Очень любил читать о святых подвижниках и их поучения. Трудно приходилось, но молитвами преподобного Сергия получал только отличные оценки. Первым по успеваемости закончил Семинарию и Академию.
Как получилось, что Вы поступили именно сюда? Что определило выбор?
А выбора по сути не было. Это было в 1961-м, когда я был послушником в Киево-Печерской Лавре. Обитель готовили к закрытию, работали многочисленные комиссии по дискредитации монастыря и всю молодежь стали брать на контроль, проверяя, чем занимается, где прописан, почему в мона-стыре, - но все это я терпел, пока Лавру не закрыли, и я был вынужден уехать.
Как проходила Ваша учеба в МДА?
Очень насыщенно и душеполезно. Я всегда хотел учиться, но ранее не имел такой возможности. Поэтому, попав в семинарию, я старался каждую минуту провести с максимальной пользой, соче-тая молитву и учебу.За годы, проведенные в монастыре, я привык к его укладу, поэтому литургия в академическом храме никогда не была для меня обременительной обязанностью, а была потребно-стью души. По возможности старался ходить до нее на братский молебен в Троицком храме у мо-щей преподобного Сергия. К восьми часам все шли в столовую на утренние молитвы, после которых сразу же начинался завтрак. Потом начинались занятия, которые продолжались до трех часов пополудни с перерывом на полдник в 12 часов. По окончании занятий – обед и непродолжительный отдых,длившийся до 17 или 18 часов вечера. Впрочем, отдыхом иногда приходилось жертвовать ради учебы или душеполезного общения. Оставшееся до вечерней трапезы, начинавшейся в 21 час, время посвящал самоподготовке. Если позволяло время, молился вечером в академическом храме. Ночью часто засиживался над учебниками. Впоследствии это превратилось в привычку и привело к безоннице. Но зато как радостно было, когда без запитнки отвечал на укоках и экзаменах. А когда преподаватели отмечали мой труд, - было особенно радостно. Несмотря на прошедшие десяти-летия, сохранились многие конспекты, подробные, со всеми «лирическими отступлениями», приме-рами. Они чрезвычайно помогали впоследствии в пастырской практике, ну а здесь, в Семинарии и Академии были просто незаменимыми пособиями по подготовке к экзаменам. Даже будущие Мит-рополиты Иов(Челябинский) и Хроизостом(Литовский) просили перед экзаменами почитать мои записи…
Кто из преподавателей Вам запомнился больше всех и почему?
Конечно, прежде всего, архимандрит Тихон(Агриков). Отец Тихон, преподававший в Академии Пас-тырское Богословие, был любимым преподавателем всех семинаристов. Это был человек высочай-шей духовной жизни и прекрасный педаагог. У меня он был еще и научным руководителем. К сожа-лению, ему пришлось уехать – сначала в Закарпатье, а затем еще дальше – на Кавказ, поскольку на него нападали одержимые нечистым духом женщины… А свою кандидатскую работу об свт. Ам-вросии Медиоланском мне пришлось передавать с келейником владыки Ректора в место вынужден-ной ссылки отца Тихона, который просмотрел работу и одобрил ее. Позже, на Димеевке, у меня в храме 2 или 3 певицы были чадами старца, и через них я поддерживал с ним контакт, передал даже денежную помощь. Он вспомнил обо мне и написал записку, в которой пообещал всегда молиться…
Одним из наиболее любимых преподавателей был прот. Александр Ветелев. Он действительно был любимым педагогом для студентов, изумительным проповедником, совмещавшим преподаватель-скую деятельность с пастырским служением в храме муч. Трифона.
Замечательным педагогом был Гееоргиевский Алексей Иванович. Он сумел нас, с 4-хклассным и 7-классным образованием поднять до академического уровня, был милейшим человеком и чрезвычайно знающим педагогом. О нем бы стоило рассказать особо.
Кроме того, я бы выделил преподавателя сектоведения, интеллегентного отца Иоанна Козлова. Он обычно начинал занятия с повторения предыдущего, и это хорошо способствовало усвоению материала. Я многому у него научился.
Еще помню преподавателя церковно-славянского языка Анатолия Васильевича Ушкова, который сделал меня своим «ассистентом». Однако такое «привилегированное» поведение никак не сказыва-лось на оценках. Сидел Ушков на кафедре величественно, а я, как помощник, в это время выписывал на доске диктуемые ему цитаты. Но оценки он все равно ставил строго. Он любил говорить: «Бог знает нга пять, я – на 4, а вы все ниже, - и так наста.вил троек и двоек многим. Мне он ставил четверку, затем и пятерку, но его почему-то не очень любили, и мне было немного стыдно перед од-нокурсниками
Несмотря на успехи, бывало ли, что Вы приходили на экзамен совершенно неподготовленныым?
Такого никогда не бывало, потому что к учебе относился серьезно и другой жизни у меня не было. Я на уроках все прилежно конспектировал и готовился к зачетам и экзаменам по своим записям, ко-торые перечитывал по нескольку раз. Практически все студенты рады были их почитать. Учебник или богословский труд к экзамену перечитать не бывает времени, а краткие тезисы, которые я со-ставлял в течение года во время чтения, можно было закрепить в памяти. На экзамене ведь не спросят детали, в которых можно утонуть. Для экзаменатора важно видеть, что студент пони-мает суть вопроса, а она была в моих тезисах. Будущий Митрополит Литовский Хризостом очень любил мои конспекты, потому что они напоминали, о чем говорили преподаватели, и это нравилось преподавателям и учащимся, но стоило большого труда.
Помню лекции по догматическому богословию. Читавший их преподаватель Сарычев был очень строгим и требовал отвечать четко по конспекту. Сам же он никогда не пользовался конспектом, а рассказывал больше от себя, и это было очень интересно. Вообще, учебный материал восприни-мается намного лучше, если преподаватель пропускает его через свое сердце. Это то, что навсегда остается в памяти.
Как утверждает православная педагогика, образование - двуединый процесс: приобретение знаний и воспитание. Как у Вас происходило это воспитание в духовной школе, вхождение в традицию?
Действительно так. Воспитывали даже стены обители и тот особенный дух, который был в ней. На формирование мировоззрения влияла сама богослужебная жизнь, частое посещение литургии и братских молебнов. Огромное влияние на меня оказало также общение с духовниками и исповедь. У нас были замечательные духовники: приснопамятный архимандрит Тихон(Агриков) и его духовный друг архимандрит Кирилл(Павлов). О них можно говорить бесконечно.
А что со времен учебы в Академии запомнилось более всего?
Незабываема та высокая духовная обстановка, которая царила в Академии. Тем, кто не бывал здесь, невозможно объяснить, что такое жить в обители, где, кроме тебя, находится множество монахов и еще столько же семинаристов плюс преподаватели. Это как одна большая семья: все между собой связаны, знают друг друга, общаются.
Как я уже говорил, запомнились прекрасные богослужения в нашем академическом храме и - еще красивее – службы в лаврских храмах. Если человек действительно хочет напитаться духовно-стью, ему просто необходимо пребывать в Лавре и даже не выходить за ее стены. Запомнились со-курсники, - учебу закончили всего 17 чел, и каждый их них был интересной личностью. Яркое вос-поминание осталось, к примеру, об отце Владимире Кучерявом – он называл свою семью княжеской, имел прекрасные манеры, любил учебу и со временем стал Проректором Академии, а когда супруга умерла, – поступил в монастырь. Да и имена его и супруги – княжеские: Владимир и Ольга. Яркие впечатления остались от духовного общения с архимандритом Иоанном(Масловым), протоиереем Николаем Винокуровым и многими другими. Все мы возрастали духовно, и это незабываемо.
Глядя на своего однокурсника Иоанна(Маслова), Вы могли предположить, что он станет прослав-ленным вселюбимым старцем?
Оглядываясь назад, я понимаю, что уже тогда можно было увидеть, кто из учащихся более серье-зен, кто каким путем идет. Отец Иоанн(Маслов) уже тогда отлиичался от всех строгим молит-венным духом и высокой ревностью о Господе. За плечами его были годы, проведенные в Глинской пу-стыни, общение с ее прославленными старцами: пр. Серафимом(Романцовым), пр. Серафи-мом(Амелиным), пр. Андроником(Лукашом). Он был смиренным и кротким. Несмотря на молодость ему, студенту, Священноначалие доверило духовное окормление не только учащихся и многочис-ленных паломников, но и преподавателей. Отцу Иоанну было всего лишь 33 года, но он имел дар проникать во внутренний мир людей, обладал удивительным чувством сострадания и сопережива-ния ближним. Общене с ним было чрезвычайно душеполезным. Ко времени окончания Академии на нашем курсе все стали священнослужителями, некоторые приняли монашеский постриг, а двое спустя годы стали архиереями. Это Митрополиты Иов(Тывонюк) и Хризостом(Мартишкин). По гречески Хризо-злато, а стома-уста. Он был иподиаконом у митрополита Никодима(Ротова), ездил с ним в Иерусалим. Память светлая, много книг прочитал и все помнил. Очень хорошо относился ко мне, и даже когда стал епископом Иркутским, на праздники постоянно присылал поздравитель-ные письма. Так что у нас был класс, благословенный Богом. Видно, уникальным, потому что ко времени выпуска все были в сане, несмотря на непрекращавшиеся репрессии. Такого не бывало, что-бы за восемь лет учебы все до единеого были рукоположены…
А начиналась студенческая жизнь с экзаменов.
Вступительные экзамены проходили с первого по десятое сентября. Послушник Мефодий очень волно-вался перед началом экзаменов и молился Преподобному Сергию: “Преподобный отче Сергие, возьми меня в число твоих учеников!”
Наконец настало время экзаменов. В большой зал на третьем этаже, где за столом сидели преподавате-ли, профессора, ректор, поступающих вызывали по одному. Спрашивали, откуда родом, зачем приехал. Давали читать славянский текст, просили спеть, задавали различные вопросы. Отец Мефодий, несмотря на стеснительность, чувствовал себя уверенно, поскольку с детства жил в церковной среде и знал все тропари, прекрасно ориентировался в ходе богослужения, хорошо пел. Да и шесть лет монашеского ис-куса в Киево-Печерской лавре его многому научили. Экзаменаторам понравился скромный, благочести-вый молодой человек, проявивший недюжинные знания. Особенно благоприятноее впечатление произ-вела на них характеристика, данная владыкой Нестором.
После экзаменов всех собрали в большой аудитории на третьем этаже: вошел преподаватель и зачитал список. Приняли практически всех. Впечатлительный Мефодий искренне радовался тому, что сподо-бился оказаться в святом месте, в Лавре, в Духовной школе, и его совершенно не смущало, что в семи-нарии давали мизерную стипендию, которой могло хватить только на карманные расходы: считалось, что семинаристы находились на полном казенном обеспечении. Нисколько не задевало и то обстоятель-ство, что отношение местного населения оставляло желать лучшего, и выходить вечером из Лавры бы-ло небезопасно, поскольку загорская молодежь могла спровоцировать конфликт. Ничто не могло омра-чить радости новоявленного семинариста.
В жизни новоявленного семинариста все было четко регламентировано. Утро в семинарии начиналось с молитвы, совершаемой в столовой. К восьми часам там собирались на утреннее правило, после которо-го сразу благословлялась трапеза. Затем до 12 часов дня длились занятия, с небольшим перерывом на полдник, после которого учеба продолжалась до трех часов. Все собирались на обед, потом был пере-рыв до 18 часов, самоподготовка до 9 вечера, ужин и вечернее молитвенное правило.
Учащимся выдали форму: китель и брюки, оставшиеся от прежних семинаристов. Брюки были ношен-ные, но форма все равно радовала, как, впрочем, и все в обители. Для Мефодия все в Лавре было свято, перед всем он благоговел: стены, коридоры, лестницы, конспекты, парты, стулья – все было освящено Преподобным: он незримо пребывал среди семинаристов, сидел с нами на занятиях, обедал в столовой, гулял по лаврским аллеям, был в храме в алтаре. Воздух был пропитан им, и в этом воздухе всегда жила молитва, которая раздавалась во время молебна на лаврской площади: «Преподобный отче наш Сер-гие, моли Бога о нас!»
И сейчас батюшка, вспоминая Лавру, преображается. Лицо становится молодым, энергичным, а в угол-ках глаз появляется юный задор. Ведь именно здесь, у преподобного Сергия, он получил духовное обра-зование, был рукоположен, защитил кандидатскую диссертацию, познакомился с замечательными пре-подавателями и собратьями.
Вдохнув нетленного воздуха благодати, душа молодого подвижника словно наполнилась до краев но-вым, почерпнутым из этого неиссякающего Источника, смыслом, который преображал все его естество, призывая в горний мир.
Проживая на протяжении нескольких лет в прославленной обители, Мефодий Финкевич имел возмож-ность общаться с архипастырями и старцами, а также совершенствовать свои способности во время за-нятий. Сколько духовных самоцветов подарила ему Троице-Сергиева Лавра! Это был незабываемый жизненный период: древние крепостные стены; благоухающие ароматом ладана и воска храмы; строй-ное пение братского хора; кроткие лики, взирающие с потемневших икон; молчаливые строгие схимни-ки; убеленные сединами старцы, источающие мудрую простоту, пленили сердце не просто прикоснове-нием к наследию предков, овеянному древностью, но поистине – новой Жизнью. Обитель преподобного Сергия Радонежского стала для него духовным домом. "Спасти хотя душу твою, в юности возраста своего, отреклся еси воли своея, покоривый себе воли Божией и начальником, от Него поставлен-ным: ихже веления тако слушал еси, яко Самаго Господа, никогда же прекословя, но слову веления исполнением дела отвещевая", - эти слова акафистного пения преподобному Сергию Радонежскому всегда напоминали учащемуся Мефодию, насельнику Лавры Сергиевой, о послушании Матери-Церкви. Его рассудительность и трудолюбие замечали все преподаватели, среди которых оказалось много вы-дающихся лиц: подвижников, молитвенников, проповедников, богословов. Это было настоящее соцве-тие духовно одаренных людей, и отцу Мефодию было у кого учиться.
“Поминайте наставников ваших». Профессорско-преподавательский состав МПДАиС
Утренние занятия были с переменами и чем-то напоминали школу. Среди семинаристов было много выходцев из Украины, потому, вероятно, что украинцем был отец ректор – митрофорный протоиерей, доктор богословия Константин Иванович Ружицкий (1888-1964). Человек этот, весьма примечательный, был по происхождению малороссом, родившимся в конце XIX века в селе Молчицы на Волыни и до конца жизни сохранившим память о своих исторических корнях. Еще до Октябрьского переворота, в 1916 году, окончил МДА, претерпел гонения за веру. Когда во время Великой Отечественной войны наметилось улучшение отношений государства и Церкви, он с 1945 года был управляющим делами Патриаршего Экзархата Украины, настоятелем кафедрального Владимирского собора в Киеве, а с 1951 года — ректором МПДАиС, завкафедрой нравственного богословия. Проявил себя умным, деятельным администратором, сумевшим организовать правильный распорядок академической и семинарской жизни даже в трудные для Церкви годы новых гонений. Отец Мефодий запомнил его как духовно опытного наставника, имевшего добрые отношения как с преподавателями, так и со студентами.
Вскоре после его кончины ректором семинарии с 1966 по 1973 годы стал епископ Дмитровский Фила-рет(в миру Кирилл Варфоломеевич Вахромеев), ныне являющийся Митрополитом Минским и Слуцким, Патриаршим Экзархом всея Беларуси. Биография у него была примечательной. Он родился 21 марта 1935 года в Москве в дворянской семье. Отец, Варфоломей Александрович, преподаватель Гнесинского музыкального училища при Московской консерватории, был автором учебника "Элементарная теория музыки" и составителем Учебника церковного пения для Духовных школ, кавалером ордена св. князя Владимира II степени. Мать, Александра Федоровна, и старшая сестра Ольга Варфоломеевна, также преподавали в московских музыкальных школах. Уже на втором году обучения в в Московской Духов-ной Семинарии Кирилл Вахромеев начал церковное служение в числе иподиаконов Святейшего Патри-арха Московского и всея Руси Алексия, а в 1957 году поступил в Духовную Академию, где в 1959 году принял монашеский постриг с наречением имени в честь святого праведного Филарета Милостивого от руки наместника Троице-Сергиевой Лавры архимандрита Пимена (Хмелевского /скончался в сане архи-епископа Саратовского/). 26 апреля 1959 года в Вербное Воскресение Святейший Патриарх Алексий за Божественной литургией в Богоявленском Патриаршем соборе в Москве рукоположил монаха Филарета во иеродиакона. Весной 1961 года он окончил полный курс Московской Духовной Академии со степе-нью кандидата богословия за сочинение "Пастырское душепопечительство Филарета, митрополи-та Московского, по его письмам" и был оставлен при Академии в качестве профессорского стипендиа-та, а позже ему было поручено преподавание гомилетики в Академии и Семинарии. 14 декабря 1961 го-да за Божественной литургией в освященной в честь святого праведного Филарета Милостивого Кре-стовой церкви в Патриарших покоях Троице-Сергиевой лавры Святейший Патриарх Алексий рукополо-жил иеродиакона Филарета во иеромонаха. В сентября 1962 года иеромонах Филарет был назначен старшим помощником инспектора, а в июне 1963 года инспектором Московской Духовной Академии и Семинарии. 4 августа 1963 года в Успенском соборе Троице-Сергиевой Лавры, по благословению Его Святейшества, Преосвященный Питирим (Нечаев), епископ Волоколамский (впоследствии- митрополит Волоколамский и Юрьевский+2003) возвел иеромонаха Филарета в сан игумена с возложением палицы и Креста с украшениями. 8 октября того же года Святейший Патриарх Алексий за ревностное служение Матери-Церкви и усердные труды в МДА возвел игумена Филарета в сан архимандрита. Продолжая пе-дагогическую деятельность в среде маститых профессоров и наставников, инспектор Академии и Семи-нарии архимандрит Филарет стал одним из самых молодых педагогов. В сентябре 1963 года при Мос-ковской Духовной Академии открылась аспирантура, и Святейший Патриарх Алексий назначил архи-мандрита Филарета ее заведующим. В этот же период, начиная с 1961 года, архимандрит Филарет ак-тивно включился в общецерковную деятельность РПЦ. 23 октября в храме Ленинградской Духовной Академии митрополитом Ленинградским и Ладожским Никодимом в сонме архиереев был совершен чин наречения архимандрита Филарета во епископа Тихвинского. На следующий день 24 октября в Тро-ицком соборе Александро-Невской Лавры за Божественной литургией была совершена хиротония наре-ченного архимандрита Филарета во епископа Тихвинского, викария Ленинградской епархии.
14 мая 1966 года Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий и Священный Синод определил Преосвященному Филарету быть епископом Дмитровским, викарием Московской епархии, ректором Московской Духовной Академии.Совмещая административные обязанности с научно-богословской и педагогической работой, владыка Филарет с первого дня ректорства начал читать лекции в Академии по курсу Нового Завета. По благословению Патриарха, он часто совершал заграничные поездки в качестве члена делегаций от Русской Православной Церкви, проводил в Академии встречи и беседы с представи-телями церковных, государственных и общественных кругов различных стран мира. С 28 ноября 1968 года стал вторым заместителем председателя Отдела внешних церковных сношений Московского Пат-риархата. 9 сентября 1971 года епископ Филарет был возведен Святейшим Патриархом Пименом в сан архиепископа. 18 апреля 1973 года Святейший Патриарх Пимен и Священный Синод назначили Прео-священного Филарета на кафедру архиепископа Берлинского и Среднеевропейского, Патриаршего Эк-зарха Средней Европы, а 15 апреля 1975 года Святейший Патриарх Пимен возвел Преосвященного Фи-ларета в сан митрополита. 10 октября 1978 года Святейший Патриарх Пимен и Священный Синод назначили Преосвященного Филарета митрополитом Минским и Белорусским, а 12 октября определили ему быть Патриаршим Экзархом Западной Европы. Во внимание к церковным заслугам Святейший Пат-риарх Алексий вручил епископу Филарету 11 апреля 1969 года орден святого князя Владимира II степе-ни, а18 июня 1971 года - Святейший Патриарх Пимен наградил 18 июня 1971 года епископа Филарета орденом святого князя Владимира I степени, а в 1982 году - орденом преподобного Сергия Радонежско-го I степени. 14 апреля 1981 года Святейшим Патриархом Пименом и Священным Синодом митрополит Минский и Белорусский Филарет, Патриарший Экзарх Западной Европы, был назначен председателем Отдела внешних церковных сношений Московского Патриархата, постоянным членом Священного Си-нода Русской Православной Церкви. 16 октября 1989 года в связи с образованием Белорусского Экзар-хата Московского Патриархата митрополит Минский и Гродненский Филарет назначен Патриаршим Экзархом всея Беларуси. В связи с расширением деятельности Белорусского Экзархата митрополит Филарет подал прошение об освобождении его от должности председателя ОВЦС МП, которое и было удовлетворено 13 ноября 1989 года с оставлением его Постоянным членом Священного Синода.
Яркая, выдающаяся личность ректора, его ум, блестящая образованность, энциклопедические знания чрезвычайно расположила к нему молодого семинариста. Да и сам ректор к нему благоволил. Заметив ревность подающего надежды студента, он по достоинству оценил" его трудолюбие и рекомендовал для дальнейшего продолжения учебы в Московской Духовной академии и написания кандидатской диссер-тации. Перед окончанием Духовной Академии владыка рукоположил Мефодия Финкевича(18 февраля 1968 года в день памяти свт. Феодосия Черниговского – во диаконы, а 30 марта 1969, в день памяти пр. Алексия, человека Божия –во иерейский сан) и предложил перспективную административную работу с возможностью дальнейшего продвижения: службы на Патриарших приходах за границей и поставления на архиерейскую кафедру. Однако честолюбивые помыслы не смущали молодого священника, и он от-казался, о чем, по его собственному признанию, никогда не пожалел… Он не стремился делать карьеру, продвигаясь по иерархической лестнице, а искренне хотел работать Господу, помогая людям.
Когда новоначальный студент только поступил в семинарию, его судьба косвенно пересеклась с одним из наиболее выдающихся деятелей Церкви – митрополитом Крутицким и Коломенским Никола-ем(Ярушевичем). При жизни он не общался с этим выдающимся церковным деятелем, однако присут-ствовал при погребении и был потрясен той скорбью, которая царила тогда в Академии. Когда владыка умер, Церковь, по признанию всех, кто знал его, потеряла прекрасного проповедника, мудрого настав-ника, доброго пастыря словесных овец. Дух его еще долго незримо царил в обители. Люди, знавшие владыку, запомнили его прямым, нелицеприятным, никогда не шедшим на компромиссы с совестью. В памяти отца Мефодия сохранились чин погребения приснопамятного владыки, и надгробные речи, в которых отмечались заслуги почившего архиерея. Выходец из благочестивой семьи потомственных священнослужителей, доктор богословия, Почётный член Ленинградской духовной академии, богослов-ского евангелического факультета имени Яна Гуса в Праге, Софийской духовной академии (1952 год) и др., он был высокообразованным иерархом, оказавшим большое влияние на духовное развитие не одно-го поколения священнослужителей. Он не угодничал перед высшим начальством, был нелицеприятен и стремился всегда говорить правду. Воевал на фронтах Первой мировой войны, будучи духовником-проповедником в санитарном поезде, а с ноября 1914 — священником лейб-гвардии Финляндского пол-ка, преподавал литургику, гомилетику, практическое руководство для пастырей, церковной археологии, немецкого языка в Петроградской духовной семинарии, был наместником Александро-Невской лавры. Под его руководством издавались «Листки», проводились внебогослужебныые беседы, религиозно-философские, богословские и церковно-общественные чтения, действовало Богословско-пастырское училище.
25 марта (7 апреля) 1922 г. в Троицком соборе Александро-Невской Лавры митрополитом Петроград-ским и Гдовским Вениамином(Казанским) в сонме архиереев был хиротонисан во епископа Петергоф-ского, викария Петроградской епархии. Негативное отношение владыки к обновленчеству стало причи-ной ссылки его в посёлок Усть-Кулом Зырянского края, где святитель написал акафист Богоматери, именуемой «Млекопитательница». В 1926 году вернулся в Ленинград. С 1935 года стал архиеписко-пом Петергофским, затем, по поручению митрополита Алексия (Симанского), управлял Новгородской и Псковской епархиями.
В 1941 году возведён в сан митрополита Киевского и Галицкого, экзарха Украины. Участвовал в извест-ной встрече трёх митрополитов с Иосифом Сталиным 4 сентября 1943 года, итогом которой стало из-брание Патриарха, восстановление церковных учебных заведений, освобождение из лагерей ряд остав-шихся в живых пастырей. Возглавлял Издательский отдел Московской Патриархии и был постоянным членом Священного Синода. С 25 марта 1947 года — митрополит Крутицкий и Коломенский.
Был первым Председателем Отдела внешних церковных сношений. За миротворческую деятельность был награждён орденом Трудового Красного Знамени(1955).
В годы т.н. «хрущевской оттепели святитель не захотел адаптироваться к новым внутриполитическим реалиям, выступая против активизации атеистической и антицерковной политики.В последний год жизни ему было фактически запрещено служить: он участвовал в публичных богослужениях только дважды, и даже в первый день Пасхи 1961 года был вынужден служить дома.
Скончался 13 декабря 1961 года в Боткинской больнице, куда был госпитализирован с приступом сте-нокардии. По свидетельствам близких, его не выпустили из больницы, когда состояние улучшилось. Резкий кризис и смерть наступили после того как медсестра сделала владыке укол с неизвестным препа-ратом. Существует мнение, что его смерть не была вполне естественной...
Отпевание было совершено 15 декабря 1961 года в Трапезном храме Троице-Сергиевой Лавры; чин по-гребения возглавлял Святейший Патриарх Алексий(Симанский). По словам отца Мефодия, Патриарх, выйдя на середину храма, приподнял погребальный покров, дав многочисленным верующим проститься с архиереем-исповедником. Его надгробное слово было эмоциональным, трогательным и до глубины души потрясло молодого семинариста. Отец Мефодий до конца жизни сохранил память об этом собы-тии. Яркая личность почившего архиерея была для него примером для подражания. Так же смело и не-лицеприятно выступал он впоследствии против врагов Православия, пренебрегая опасностью быть ре-прессированным, обличал безбожную политику властей, отказывался сотрудничать с КГБ.
Инспектором академии в те времена был выдающийся церковный деятель архимандрит(впоследствии-митрополит Волоколамский и Юрьевский Питири;м (в миру Константи;н Влади;мирович Неча;ев). С 1963 по 1994 годы он возглавлял Издательский Совет Московской Патриархии, совершал многочисленные зарубежные поездки; в совершенстве владея английским языком. Он был заметной фигурой в москов-ских интеллектуальных и музыкальных кругах и считался одним из наиболее влиятельных иерархов РПЦ.
Родился Константин Нечаев в семье священника. В 1844 году поступил на Богословско-пастырские кур-сы, в 1946 году преобразованные в Московскую Духовную Академию и Семинарию, которую в 1951 году окончил со степенью кандидата богословия и был оставлен профессорским стипендиатом по ка-федрам патристики и разбора западных вероисповеданий. 15 февраля 1952 года Патриархом Алексием был рукоположён во диакона. В 1953 году получил звание доцента; 4 декабря 1954 года рукоположён во священника. С 1957 годастал преподавателем Священного Писания Нового Завета. 13 апреля 1959 года в Троице-Сергиевой лавре пострижен в монашество с именем Питирим. 8 октября того же года Святей-шим Патриархом Алексием возведён в сан архимандрита и назначен инспектором Московской Духов-ной Академии и Семинарии. 2 января 1962 года был назначен ответственным редактором Журнала Мос-ковской Патриархии, официального органа РПЦ. 23 мая 1963 года хиротонисан во епископа Волоколам-ского, викария Московской епархии. Одновременно с хиротонией во епископа, был назначен председа-телем Издательского отдела Московского Патриархата и оставался на этом посту более 30 лет. За этот период численность сотрудников выросла с 20 до 173 штатных и более 300 внештатных сотрудников.
9 сентября 1971 года был возведён в сан архиепископа, а 30 декабря 1986 года возведён в сан митропо-лита с титулом «Волоколамский и Юрьевский». Был народным депутатом СССР от Советского фонда культуры, членом комитета Верховного Совета СССР по делам воинов-интернационалистов, членом Комиссии по вопросам депутатской этики, членом Комиссии Священного Синода по вопросам изда-тельства и церковной печати. Награжден орденами св. равноап. кн. Владимира I и II степени, прп. Сер-гия Радонежского I степени, св. блгв. кн. Даниила Московского II степени, государственными орденами Почета и Дружбы народов. Скончался 4 ноября 2003 года и похоронен на Даниловском кладбище Моск-вы. В память об этом выдающемся церковном деятеле ежегодно организуются мемориальные «Пити-римовские чтения».
Многими он был глубоко почитаем за высокую духовную жизнь, острый ум, талант организатора, вы-дащиеся личностные качества, непоступность в вере, целеустремленность, ревность о Господе.
Довелось отцу Мефодию в студенческие годы общаться с ныне прославленным в лике святых схиархи-мандритом Серафимом (Романцовым). Он приезжал с кем-то в Сумы, где батюшка был на каникулах у Черниговского епископа Нестора, с которым они о чем-то долго беседовали. Что касается пр. Серафима (Амелина), то в свой первый приезд в Глинскую пустынь он попал на 9 день по кончине этого великого старца, и отец Андроник(Лукаш), побеседовав с ним, сказал, что будет за него молиться.
Фотография пр. Серафима и др.
Сподобился он также великой духовной радости неоднократно видеть и слышать Святейшего Патриар-ха Пимена(Извекова), который был в те годы наместником Троице-Сергиевой лавры.
Запоминающейся личностью был преподаватель церковно-славянского языка – профессор Московской духовной академии Анатолий Васильевич Ушков (7 августа 1894 г. -14 января 1972 г.), мирянин, жена-тый человек, впоследствии возглавивший ЖМП. Видя прилежание молодого студента, он сделал его своим ближайшим помощником, в обязанности которого входило фиксировать на доске то, что дикто-вал преподаватель, - очевидно, для наглядности. Однако такое «привилегированное» положение Мефо-дия Финкевича никак не сказывалось на его оценках. Желая подчеркнуть свою нелицеприятность, Ушков вначале не ставил ему пятерки, и только со временем оценил его знания по достоинству, выставляя высший балл. Был Ушков видным, статным, имел красивую бороду. Любил слегка поюродствовать, что, впрочем, не сказывалось на качестве преподавания.
Биография Анатолия Васильевича Ушкова была такой же нетривиальной, как и он сам. Он родился 7 ав-густа 1894 г. в семье псаломщика Вознесенского Собора г. Самары Василия Ушкова. Окончив обучение в церковно-приходской школе (1904) и в Самарском духовном училище (1908), поступил в Самарскую духовную семинарию. После 4 лет учебы в семинарии, увлекшись предметами физико-математического цикла, поступил в 1912 г. на физико-математический факультет Казанского университета, который успешно окончил со степенью кандидата чистой математики. Сразу после учебы был отправлен на фронт. Разразившийся в 1921 г. голод в Поволжье унес в могилу родителей Анатолия, и он переехал в Красноярск, где работал в системе народного образования. В 1926 г. умерли его жена и сын, а на руках осталась двухнедельная дочь. Через 9 лет Ушков переехал в Московскую область и до 1945 г. препода-вал математику в средних учебных заведениях. Заочно обучался на факультете русского языка и лите-ратуры в Московском педагогическом институте им. Ленина. Достигнув зрелого возраста, Анатолий Ва-сильевич решил посвятить свою дальнейшую жизнь служению Церкви и обратился к Управляющему Московской епархией, Митрополиту Крутицкому Николаю (Ярушевичу) с прошением о пострижении в иноческий чин. Получив благословение на завершение духовного образования, в 1949 г. Ушков окон-чил Московскую духовную Академию со степенью кандидата богословия, полученную за курсовое со-чинение «Душа и ее бессмертие по христианскому учению». В том же году его назначили заведующим библиотекой МДА и преподавателем Катехизиса в Семинарии, а с нового 1950/51 учебного года препо-давателем Церковно-славянского языка. В 1957 г. Ушков составил «Методическое руководство к пре-подаванию Церковно-славянского языка в Духовных Семинариях», положенное в основу его магистер-ской диссертации. После прочтения двух пробных лекций «Основные положения формальной Логики» и «Древний мир перед пришествием Спасителя», Анатолию Васильевичу было присвоено ученое зва-ние доцента в 1964 г. 15 декабря 1969 г. состоялась защита магистерской диссертации. В начале 1971/1972 учебного года профессор Анатолий Васильевич Ушков перешел на пенсию, проживал в селе Опалиха Московской области. 14 января 1972 г., причастившись Святых Христовых Тайн, Анатолий Ва-сильевич Ушков тихо скончался на руках у своей дочери. Тело почившего профессора похоронено на Сергиево-Посадском кладбище.
Непосредственное участие Мефодия Финкевича в учебном процессе в качестве ассистента Ушкова по-могало самому разобраться в аористах и плюсквамперфектах, и профессор по окончании курса поста-вил ему высший балл по этому чрезвычайно непростому для восприятия предмету. Знания, обретенные на уроках церковно-славянского языка, безупречное владение текстами Священного Писания впослед-ствии весьма пригодились батюшке в его пастырском труде.
Да, в Академии было у кого поучиться. Выдающиеся богословы, талантливые профессора, мужествен-ные исповедники вдохновляли будущего пастыря, внимательно присматривающегося к окружающемуся и жадно впитывающему все лучшее, что могло принести общение с такими выдающимися людьми. Стремясь наиболее эффективно использовать время обучения, Мефодий Финкевич часто трудился но-чами. В это удивительное время, исполненное молитвы, напряженного труда, постоянной работы над собою, он окормлялся у знаменитого архимандрита Тихона(Агрикова), человека высокой духовной жиз-ни, фронтовика, не раз смотревшего в лицо смерти, мужественного исповедника, испившего горькую чашу гонений за веру. Отец Тихон преподавал Священную историю Ветхого Завета и был любим семи-наристами. В течение тридцати лет он ежедневно совершал литургию, подавая студентам пример высо-кой ревности о Господе. Отец Мефодий вспоминал впоследствии, как глубоко запало в его душу напут-ственное слово отца Тихона перед началом занятий: “Всегда помните этот день, когда вы вступили в Духовную школу, и старайтесь это чувство и настроение сохранить на все время учебы”. Близкое общение со старцем наложило неизгладимый отпечаток на дальнейшую жизнь отца Мефодия.
Свой духовный путь отец Тихон (Василий Петрович Агриков) начал в обители преподобного Сергия. Решение стать монахом и священником было принято им уже в зрелые годы. За плечами будущего по-движника осталась Великая Отечественная война, которую он прошел от начала до конца. В то время старец Тихон писал: "Пройдя тяжелый путь военной жизни, побывав не один раз на волосок от страшной смерти, пережив все страхи и муки войны, я, по великой милости Божией, вернулся под родительский кров, а вскоре потом попал и под кров Преподобного Сергия".
Так промыслительно через поистине вселенские скорби привел его Господь на узкий и тесный путь мо-нашеского делания. «Две разные дороги лежат перед нами, а какая лучше — пока не поздно, выби-райте сами, если кто еще не выбрал твердого пути. "Кто не со Мною, тот против Меня; и кто не собирает со Мною, тот расточает" (Мф. 12, 30), - писал впоследствии о. Тихон.
Наместник Троице-Сергиевой лавры архимандрит Пимен (Извеков) - в будущем Патриарх Московский и всея Руси - очень любил отца Тихона и только ему поручал проповедовать Слово Божие. В Лавре слу-жились две Божественные литургии: Наместник говорил проповедь на одной из них, а отец Тихон - на другой. Когда архимандрит Пимен уезжал, отец Тихон выполнял его обязанности, был его заместите-лем. Ему поручали большие, ответственные посты: с 1954 года он проходил послушание эконома Трои-це-Сергиевой лавры, а с сентября 1955, по благословению Святейшего Патриарха Алексия (Симанско-го), стал казначеем обители. Когда отец Тихон стал преподавать в Академии, многие обязанности по казначейству легли на плечи его помощника, иеромонаха, впоследствии архимандрита Кирилла (Павло-ва), который с глубоким уважением относился к отцу Тихону, любя его за простоту и благоразумие. Не-редко Великим постом иеромонах Тихон (Агриков), иеромонах Кирилл (Павлов) и благочинный архи-мандрит Феодорит пели втроем. В праздники, после всенощного бдения, отец Тихон до утра исповедо-вал людей. Перед исповедью батюшка всегда произносил проникновенную проповедь и не начинал ис-поведовать до тех пор, пока не видел в людях состояния истинного покаяния. Люди плакали, когда он взывал: "Кайтесь, кайтесь, миленькие, родные! … Разве кто может сказать, что он достаточно верит в Бога, что любовь его совершенна? Что каждого человека он любит как брата во Христе? Что мы достигли кротости, безгневия, полного смирения? Если же нет, то в чем же заключается наша хри-стианская жизнь? Чем объяснить нашу самоуверенность на исповеди, как не окамененным нечувстви-ем, как не холодной мертвенностью сердца, душевной смертью, которая приближает и телес-ную?» Стараясь всех принять и утешить, он сострадал в скорбях, на благословение раздавал крестики и иконки. Его аскетическая жизнь, искренняя преданность молитвенному монашескому деланию была вдохновляющим примером для подражания.
Заканчивал старец исповедовать около 4 часов утра, а в пять уже приходил служить раннюю Литур-гию. Говорили, что спал он всего по двадцать минут. Приезжали к нему в любое время, и среди посети-телей можно было встретить выдающихся столичных ученых. Отец Тихон имел благодатный дар мо-литвенного плача. И ныне живут люди, которые видели у него по утрам большое количество мужских носовых платков, насквозь пропитанных влагой. Так обилен был источник, которым подвижник омывал грехи и немощи своих духовных чад, исцелявшихся по молитвам старца.
Архимандрит Тихон был духовником академии и семинарии. Молодежь тянулась к нему. У него был особый Божий дар обращать к Богу молодых людей. Они находили в пастыре Божием то, что жадно ис-кали их тоскующие по Богу души. Потянулся к нему и Мефодий Финкевич. Отношения между ними бы-ли настолько доверительными, что Мефодий поверял отцу Тихону свои недоумения и получал пастыр-ские наставления. Вот, к примеру, одно из них, ставшее впоследствии для протоиерея Мефодия руко-водством в его пастырской деятельности: "Пастырь Церкви Христовой должен пламенеть любовью к людям и любовью к горнему миру, пастырю нужно любить, что дышать воздухом. И любить, не де-лая различия, без расчета, без выбора. Любить и радовать всех, именно РАДОВАТЬ - это есть по-стоянное и тихое торжество истинной пастырской любви, ибо пастырь без любви, что цветок без цвета, утро без зари, день без сияющего солнца, или как по апостолу - потухшая звезда, блуж-дающая во мраке ночи (Иуд. 1, 13). Впоследствии в свой пастырской деятельности протоиерей Мефо-дий Финкевич являл эту поистине безграничную любовь к ближним и дальним, друзьям и врагам, без-оговорочно прощая людям их немощи. Его неоднократно предавали, пользуясь почти детской доверчи-востью батюшки, но он покрывал это поистине непостижимой любовью. А воплощением такой любви был для него архимандрит Тихон. Студентам отца Тихона, может быть, даже больше, чем самая вдох-новенная проповедь, запомнился случай со студентом, который на уроке пастырского богословия пу-тался в ответах, и отец Тихон спросил его сокурсников, что ему можно поставить. Когда студенты ста-ли кричать: "Кол ему! Кол ему поставить!", - батюшка вступился за незадачливого семинариста и по-ставил в журнал оценку "отлично". В следующий раз этот семинарист был хорошо подготовлен и отве-чал прекрасно. Так архимандрит Тихон преподал будущим пастырям уроки мудрости не только на сло-вах, но и на деле. Для Мефодия было великой радостью общаться с духоносным старцем, и он приле-пился к нему всей душой, во многих духовных вопросах следуя его наставлениям. .. Под его руковод-ством он возрастал духовно и умственно. Однако вмешался враг рода человеческого, и пришлось ли-шиться любимого преподавателя. Трудно предположить, что такой огромный духовный авторитет мог остаться незамеченным богоборческими властями. С особенной силой враг обрушился на о. Тихона. Своим нестяжанием, своей духовностью он кому-то не понравился, и его вскоре убрали из Семинарии и из Лавры. Была разыграна отвратительная сцена: когда отец Тихон шел в монашеский корпус, на него с крыши спрыгнула женщина. Из этого раздули историю, и отца Тихона уволили. Так отец Тихон был разлучен со своими чадами и вынужден был скрываться, жить в уединении - то в горах Кавказа, то в Су-хуми, то в Закарпатье. Потом он ушел в затвор в один из монастырей на Кавказе и написал не одну кни-гу воспоминаний. Это произошло в 1968 году, когда отец Мефодий, завершая курс обучения в Акаде-мии, начал работать над диссертацией на соискание ученой степени кандидата богословия на те-му:«Святитель Амвросий Медиоланский и его пастырская деятельносить», и отец Тихон стал его научным руководителем. Общение это было чрезвычайно душеполезным, и, когда оно вынужденно прервалось в связи с гонениями, воздвигнутыми на старца и его отъездом в Закарпатье и на Северный Кавказ, было очень скорбно. Пытаясь уйти от обрушившихся на него бесовских нападений, он жил в прекрасном, глубоко православном Закарпатском крае, выступал с проповедями, и простые христолю-бивые люди отмечали, что проповеди у него очень красивые. Когда Мефодий Финкевич написал диссер-тацию, проверить ее и высказать критические замечания было некому. Однако это были, по всей вероят-ности, промыслительные скорби, т.к. пришлось до многого додумываться самостоятельно, - с Божией помощью, разумеется… Батюшка, несмотря на вынужденное отсутствие, все-таки оказывал ему посиль-ную помощь. Отцу Мефодию, лишенному научного руководителя при подготовке и защите диссерта-ции, пришлось несладко. Работа была сложной, требовала серьезной подготовки, актуализации собран-ного материала, тщательной работы с источниками. Келейник ректора, посетивший отца Тихона в его ссылке, возил в Закарпатье материалы диссертации, и архимандрит Тихон, не забывающий свое чадо и во время гонений, прислал положительный отзыв, а также пообещал молиться. Это помогло справиться с защитой. Так молитвами и духовными советами архимандрита Тихона, отец Мефодий достойно за-вершил свое образование, получив степень кандидата богословия. Впоследствии по благословению Преосвященного Евгения, епископа Верейского, Ректора Московской Духовной Академии, работа по согласию автора (его специально спрашивали об этом) была переиздана пятитысячным тиражом в жур-нале «Духовный мир», №2, 1996 г. Правда, была еще и пятая часть(это в основним труды свт. Амвросия Медиоланского, которому писали письма Вселенские святители: Григорий Богослов и Василий Вели-кий), но она не укладывалась в формат, и работу несколько сократили. Следует отметить, что свою ак-туальность она не утратила и в настоящее время.
Отец Мефодий и впоследствии не оставил своего наставника в гонении, по мере возможностей под-держав его финансово. О старце, который стал для него примером высокой духовной жизни, протоиерей Мефодий сохранил благодарную память на всю жизнь, вспоминая с величайшей теплотой преподанные ему уроки неоскудевающей любви и мудрости.
А ведьтаких подопечных у отца Тихона было множество. Господь открывал старцу тайные немощи других. Отец Тихон жил болью людей, которые были рядом, помогая им. Действенной была его молит-ва. Отец Тихон видел, ощущал наше время, "скудное верою и благочестием". "Всюду в жизни мы видим оскудение любви". Мы - это слабые дети расслабленной эпохи, и он укреплял в нас веру в Бога. Всей своей жизнью показывал твердость духа.
Старец Тихон прожил на земле 82 года. Он не искал суетной мирской славы и долгие годы скитался, жил в полной безвестности, в стороне от людских глаз. Последние годы жизни праведника для многих представляли тайну, и лишь духовные чада знали: батюшка молится в затворе, в уединении, место ко-торого никто не мог назвать точно. За девять лет до блаженной кончины архимандрит Тихон принял схиму - великий ангельский чин - под именем Пантелеимон. Он умер во время всенощной службы пе-ред началом Великого славословия и на его погребении, несмотря на скорбь расставания, царила спо-койная радость: в вечную жизнь провожали праведника. Более полутора тысяч человек участвовали в погребении отца Пантелеимона. Свое последнее пристанище на земле он нашел за алтарем храма Бла-говещения Пресвятой Богородицы в селе Тайнинском под Москвой, поблизости от памятника святому царственному страстотерпцу Николаю - последнему российскому Императору. На поклонение честным останкам старца верующие приезжают издалека, благоговейно опускаясь на колени перед могилой, припадают к ней, целуют крест, просят о молитвенной помощи, веря, что их мольбы будут услышаны.
Не оскуде преподобный. Милостию Божией Мефодию Финкевичу пришлось общаться и со знаменитым архимандритом Кириллом (Павловым). Кроткий и смиренный старец, сомолитвенник и близкий друг отца Тихона, он научил благочестивого студента молитве и самоотвержению, являя эти высокие добро-детели на собственном примере. Его духовничество помогло молодому студенту избрать жизненный путь, с которого он уже никогда не уклонялся. Все знали, что он отважно воевал на фронте, не щадя жизни, а впоследствии, приняв монашество, стал защитником человеческих душ. Иногда семинаристы жаловались ему на свои неудобства, на что он, улыбаясь, говорил, что они не знают, что такое неудоб-ства. Он рассказывал, как после войны иноки обживали только что отданную лавру, жили на колоколь-не, где гулял сильный ветер, который раскачивал лампады, и зажечь их было чрезвычайно трудно. Но братия радовались и таким условиям.
Иногда он вспоминал, как зимой 1942 года с однополчанами два месяца в Сталинграде был в открытом поле. Вкопаться было невозможно, мерзли, закутываясь в шинели. Еду подвозили только ночью, остыв-шую. Мерзлую. Выживали только по милости Божией…
Жизнь отца Кирилла, многогранная, любвеобильная, была ярким примером для подражания. Он любил не только людей, но и животных, и птиц, - всякую тварь Божию. Он заботился о живущей в его келье кошке, покупал семечки для прилетавших к нему голубей и кормил их, говоря при этом : «Блажен, яже и скоты милует». Глубоко скорбел отец Кирилл об изгнании отца Тихона. Когда тот еще находился в Лавре, поддерживал его, говоря: «Отец Тихон, не переживайте. Христос больше нас скорбел и больше нас понес мучений. Ты ревностно исповедуешь Господа, от этого ты должен радоваться, что за свои добрые дела, за исповедание Спасителя нашего ты несешь такие нападения». Духовными чадами архи-мандрита Кирилла были также Патриархи Пимен (Извеков) и Алексий II (Ридигер). Своих чад он встре-чал с великой радостью, выражая ее ласковыми словами, подбадриванием, неизменным вниманием к трудностям, которые они преодолевали. Люди притекали к нему по множеству спорных вопросов, раз-делявших церковное общество. Однако отец Кирилл никогда не противопоставлял свое слово общецер-ковному, и ответы на задаваемые воросы были не его собственными размышлениями, а прямыми цита-тами из Евангелия. Слово Божие в жизни его чад всегда падало на благодатную почву. Молитва была очень действенной.
Прекрасным преподавателем был профессор-протоиерей Алексей Данилович Остапов проживший не-долгую, но очень плодотворную, интересную жизнь. «Без огня в душе, без счастья, без мечты – жизнь мертвая схема, будни», - писал он в своем дневнике. Не будет просто красивой метафорой сказать, что и вся его жизнь была горением – за что бы он ни брался, он делал это с воодушевлением, задором, энту-зиазмом. Он зажигал, вдохновлял окружающих его людей своей добротой, отзывчивостью, энергией. Это был искренний, общительный человек с поэтическим, немного восторженным, особенно в молодо-сти, отношением ко всему, что его поражало и радовало. Для истории Церкви личность о. Алексия осо-бенно важна как апологета церковного искусства, сделавшего очень многое для возрождения в нем древних канонических норм. Любовь к древнему церковному искусству он старался привить как у сту-дентов, так и других людей, с которыми сталкивала его жизнь, равно как и - интерес к светскому искус-ству, полезному, с его точки зрения.
Добрейшим преподавателем был всеми любимый профессор-протоиерей, преподаватель сектоведения отец Иоанн Козлов – пожилой, невысокого роста, буквально излучавший любовь ко всем и вся. Студен-ты вспоминали, как, встречая в коридоре, он призывал их и тихо сообщал: “Я тебе поставил пятер-ку”. Когда студент начинал его благодарить, – он доверительно пояснял: «Ты на пятерку не знаешь. Когда умру - помолись обо мне”.
Интереснейшим образом проходили в семинарии уроки музыки.
Уроки церковного пения проходили так, что студенты едва ли не физически ощущали, что всех ждет вечность. Напевая во время занятий и на улице, никого не возможно было обидеть, обругать, обмануть. Сам Господь поселялся в сердце, и оно очищалось. Кто - тя - мо - жет - у - бе - жа - ти - сме- ртный - час…
Протоиерей Мефодий с чувством благодарности и легкой грустью вспоминает своих преподавателей, невольно кладя крестное знамение. Всех он хорошо помнит и словно видит перед собой. Практически все они уже отошли ко Господу, оставив по себе благодарную память.
У Троицы окрыленные.
В семинарию Господь приводил учащихся разными путями. Некоторые поступили непосредственно со школьной скамьи, за плечами других была армия, были и те, кто прошел монашеский искус в право-славных обителях. Для большинства это был осознанный выбор, ибо все они сталкивались с беззакони-ями по отношению к Церкви, понимали, что она гонима безбожной властью, но только за годы обучения в семинарии во всей полноте осознали, насколько разрушительна и лукава была политика государства, породившая не только мужественных исповедников Православия, но и иуд-христопродавцев. Разумеет-ся, открыто на эту тему в семинарии говорить было опасно. Было известно, что как среди преподавате-лей, так и среди студентов были не только случайные люди, попавшие в семинарию из корыстных по-буждений, но и настоящие провокаторы, внедренные властью для организации доносов. Любое неосто-рожное слово могло привести к непредсказуемым последствиям поэтому учащиеся потихоньку дели-лись наболевшим друг с другом во время вечерних прогулок в академическом садике…
Помимо учебного процесса, проводились мероприятия по организации досуга учащихся. Необходимо отметить, что часто их навязывали сверху, и они были совершенно неинтересны. Так, несколько раз в месяц учащимся показывали кино. Ходить на подобного рода мероприятия особого желания не было, но избежать их удавалось не всегда. В зале студенты сидели вместе с преподавателями. Некоторые ти-хонько убегали и прятались в спальнях и коридорах, но преподавателям приходилось выдерживать его до конца. Особенно трудно приходилось монашествующим, томившимся в душном помещении в длин-ных рясах и клобуках.
В семинарии отцу Мефодию особенно запомнились вечерние молитвы. Студенты и преподаватели, мно-гие из которых были в священном сане, после напряженного учебного дня собирались на втором этаже в полутемном академическом храме, где в таинственном полумраке горели разноцветные лампадки, а на амвоне стоял батюшка из учащихся. Если в день памяти свт. Филарета Милостивого приезжал Патриарх Алексий (Симанский), то назначали очень хорошего чтеца. Каждый вечер кто-нибудь из слушателей Семинарии или Академии произносил проповедь, обычно очень волнуясь. Хорошо было молиться, тихо и благодатно... Вечерняя молитва завершалась благоговейным прикладыванием к иконам. И почему-то совсем не хотелось возвращаться в суету спален и коридоров, хотя усталость в конце учебного дня ощутимо давала о себе знать. Это светлое воспоминание сохранилось на всю жизнь. Батюшка искренне признавался, что и сейчас, когда прошло более полувека, все это благолепие по-прежнему стоит у него перед глазами: свечи, лампады, тонкий запах ладана, изображение Богородицы вверху над алтарем и неколебимая уверенность в том, что все они, и воспитанники, и преподаватели, находятся под Ее свя-тым Покровом, защищенные молитвами преподобного Сергия, находившегося среди них. А утром все шли к нему за благословением на наступающий день. И на душе было легко и радостно…
У отца Мефодия в семинарии было ставшее привычным для него послушание, к выполнению которого он относился очень добросовестно. По благословению инспектора, архимандрита Симона, впослед-ствии Митрополита Рязанского, он выписывал аттестаты и дипломы, и делал это, как всегда, с пример-ным тщанием. Среди воспитанников Семинарии были очень интересные люди. Открытый и доверчивый Мефодий общался со всеми, считая душеполезным сохранять мир и любовь к ближнему. Многие его сокурсники были очень милыми, умными, начитанными, хорошо знали литературу, обладали добротой, отзывчивостью и тонким чувством юмора, были интересными собеседниками. У каждого он старался чему-то научиться, подражая тем добродетелям, которыми их наделил Господь. И это приносило свои плоды. Прот. Мефодий не устает благодарить Бога за промыслительные встречи с теми, кто помог ему стать священником и определиться на избранном пути. Здесь, в стенах незабываемой обители, будущий пастырь подружился с выдающимся Глинским старцем, монахом Иоанном (Масловым +1991), тружени-ком на ниве Христовой Николаем Винокуровым и другими милыми, добрыми и богобоязненными со-учениками.
Общение с монахом Иоанном (Масловым) было для Мефодия Финкевича не только великой духовной радостью, но и своеобразной лествицей на тернистом пути к Небу. Он вспоминал о нем впоследствии как о человеке святой жизни, который уже в студенческий период отличался от других студентов. Он был ризничим в академии. Отец Мефодий учился с ним на протяжении 8 лет. О таких говорят, что они от рождения призваны быть иноками. Монахом он был самым настоящим, и на нем видимым образом воссияла благодать Божия. Имея всего два класса образования (кстати, в графе «Образование» писал «Среднее»), за годы учебы отец Иоанн все наверстал при помощи труда и молитвы. Многое он постигал духом.
Будущий старец родился 6 января 1932 года в деревне Потаповка Сумской области в благочестивой крестьянской семье у Сергея и Ольги Масловых. Четверо из девятерых детей умерли в младенчестве. Родной брат деда Ивана – прозорливый иеромонах Гавриил, подвизавшийся в Глинской пустыни с 1893 года, а после закрытия монастыря в 1922 году вернувшийся в Потаповку, предсказывал родственникам, что по его кончине в роду будет еще монах. Пророчество старца Гавриила исполнилось через три деся-тилетия. Иван отличался от других детей редкой рассудительностью, отзывчивостью и стремлением помочь ближним.Старшая сестра рассказывала: «Иван рос добрым, тихим, покойным. Родители нико-гда его не наказывали. От матери попадало всем, а ему никогда. Всегда он был смиренный, никого не обижал».
Когда в 1941 году отца забрали на фронт, Иван остался в семье за старшего. Он помогал матери во всём: шил, прял, ткал, вязал, готовил, исполнять все сельскохозяйственные работы. Старец как-то рас-сказывал своим духовным детям, что плел на всю семью лапти из лыка, а из тонких веревочек – чуни, занимался и пчеловодством. С 12 лет Иван начал работать в колхозе.Пас коров, пахал, сеял, косил, со-бирал плуги, научился делать повозки. В школу ходил за 6 километров в село Сопич. Благодаря при-родной одаренности Иван учился очень хорошо. В 1951 году Ивана призвали в армию, где он не скры-вал своей веры –«над койкой повесил икону, и никто его не ругал, наоборот, все уважали». В 1952 по болезни был уволен из армии и вернулся домой. В то время он сподобился Божественного откровения, после которого и принял решение посвятить себя служению Богу. Впоследствии, когда старца спраши-вали, почему он ушел в монастырь, он отвечал: «Это Бог призывает. Не от человека зависит, влечет такая сила, что не удержишься, - она и влекла меня. Великая сила». В 1954 году он ушёл в Глин-скую пустынь. В то время в обители подвизались такие великие старцы, как ныне прославленные схиар-химандрит Андроник (Лукаш), схиархимандрит Серафим (Амелин), схиархимандрит Серафим (Роман-цов). Настоятель обители благословил Иоанна отвечать на многочисленные письма от тех, кто просил совета, духовного наставления и помощи. Помимо этого послушания, он трудился в столярной мастер-ской, делал свечи, затем был заведующим аптекой и одновременно клиросным. 8 октября 1957 года накануне празднования преставления святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова был пострижен в монашество с именем Иоанн в честь святого апостола. В послужном списке тех лет сказано: «Монах Иоанн Маслов отличается исключительным смирением и кротостью; несмотря на свою болезнен-ность, он исполнителен в послушаниях». В 1961 году после закрытия монастыря, Отец Иоанн по бла-гословению старца Андроника поступил в Московскую Духовную Семинарию, где его жизненный путь пересекся с путем Мефодия Финкевича. Они были одного духа, и это стало прочным фундаментом дру-жеских отношений на долгие годы. В 1962 году монах Иоанн был рукоположен в Патриаршем Богояв-ленском соборе в сан иеродиакона, а 31 марта 1963 года - в сан иеромонаха. После окончания Семина-рии, как и Мефодий Финкевич, он продолжил обучение в Духовной Академии.. Во время учебы в Ака-демии отец Иоанн был назначен ризничим Академического храма, и, поскольку обладал абсолютным слухом, звонарем Академического храма. Еще в годы учебы в Академии ему, студенту, было вверено духовное окормление преподавателей и учащихся, кроме того, он исповедовал богомольцев. Именно здесь в полной мере раскрылись способности и пастырские дарования отца Иоанна, который с первых дней проявил себя опытнейшим духовником. Сокурсники, по словам отца Мефодия, умилялись, видя, как простой, смиренный и общительный в повседневной жизни, отец Иоанн преображался, когда испо-ведовал. Они чувствовали, что не могут относиться к своему сокурснику иначе как к старцу, духовному отцу, многоопытному наставнику.
Рассказы о прозорливом иеромонахе передавались из уст в уста. Отцу Иоанну было лишь 33 года, но он имел редкий дар проникать во внутренний мир людей, удивительное чувство сострадания и сопережи-вания ближним, беспредельную, деятельную, спасающую христианскую любовь.. Силой своей молитвы он мог исцелить душу и тело человека. Одна из духовных дочерей старца Иоанна вспоминает: «Я не-сколько раз исповедовалась у отца Иоанна... Идешь к нему на исповедь разбитой духовно, подавлен-ной, а уходишь окрыленной, радостной. …после исповеди у отца Иоанна люди преображались даже внешне... К каждому у него был свой подход, каждому он давал свою, именно ему необходимую духов-ную пищу. Такой старец - это чудо нашего времени».
Отец Иоанн, по словам отца Мефодия, был высоким, статным, широкоплечим, с правильными, муже-ственными одухотворенными чертами лица, с длинными густыми волосами и бородой. Сам вид, одно только присутствие его спасительно действовали на других, врачуя страсти и болезни, побуждая к доб-ру, вызывая молитвенное состояние и слезы. Следует отметить, что прежде чем дать ответ на тот или иной вопрос, о. Иоанн мысленно обращался к Богу, и только потом отвечал. Он рассказывал: «Вот, бывает, приходит человек, просит благословение на что-либо. Начинаешь о нем молиться. Мо-лишься-молишься, а Небо молчит. Уже просто не знаешь, в чем дело. А потом недели через две ви-дишь, что человек-то этот был как в железе: уже принял решение в сердце, а благословение так, для прикрытия пришел просить. Поэтому Небо и молчит. Так волю Божию не узнаешь». В лекциях по Пастырскому богословию отец Иоанн писал: «Пастырю дается благодатная сострадательная любовь к пасомым...способность чревоболеть о них. Такое свойство пастырского духа и выражает сущность пастырства... Людям надо помогать, очень они сейчас нуждаются в теплоте, в помощи. Быть свечой горящей, чтобы хоть кто-нибудь мог погреться у нее...».
Старец Иоанн стремился скрывать от других высоту своей духовной жизни, редкие духовные дары, чу-дотворения. Он прозревал душу человека, открывал потаенные помыслы, забытые грехи, предсказывал будущее. Так, однажды в храме он вдруг сказал одной девушке: «А у тебя отец умер». Позже на ее имя пришла телеграмма с извещением о смерти отца. Одной своей духовной дочери отец Иоанн почти за 10 лет предсказал, что ее сестра будет замужем за священнослужителем. Другую духовную дочь, умоляв-шую помочь знакомому устроиться на работу, он предостерег: «Смотри, ведь он за границу уедет». И, как всегда, не ошитбся: слова старца исполнились уже после его праведной кончины. Покойному прото-иерею Михаилу Суховию, в бытность его аспирантом-медиком, он благословил вначале защитить док-торскую диссертацию, а затем поступить в семинарию. Так и произошло. И уже в зрелом возрасте ма-ститый профессор, закончив Киевскую духовную семинарию, стал священником.
Отец Иоанн изгонял бесов, исцеляя бренную плоть от болезней, а душу от страстей. Порой он настоль-ко точно ставил диагноз больным, что и опытные врачи удивлялись. Так, одной из духовных дочерей старца, руки которой опухли и болели, старец сказал, что у нее ревматизм. Впоследствии диагноз под-твердился. Однажды, лишь дотронувшись с молитвой к уплотнению на кисти руки своего духовного ча-да, отец Иоанн исцелил болящего. По кончине старца помощь его не прекратилась.Там, на Небесах, у престола Господня, он продолжал вымаливать своих чад. Уже после кончины старца одну больную де-вочку на ночь укрыли платком батюшки, и утром она была здорова.
По свидетельству отца Мефодия, отец Иоанн имел дар непрестанной Иисусовой молитвы. Сокурсник его, протоиерей Владимир Кучерявый, писал, что «молитва была дыханием его сердца». Отец Мефо-дий подтверждал, что старец часто молился вслух Иисусовой молитвой. Иногда молился: «Господи, подай нам исправление, ревность духовную», «Господи, помилуй, Господи, прости, помоги мне, Боже, крест Твой донести», «Господи, помоги нам слабым, немощным». Наставлял их словами псалмов: «Смерть грешников люта», «На Господа возведи печаль свою», «Господь - утверждение мое и Спа-ситель мой», «Скажи мне, Господи, путь, в онь же пойду», «Терпя потерпех Господа, и внят ми, и услыша молитву мою...». Очень часто молитвенно обращался к Матери Божией. Утешая других, сам он терпеливо нес тяжкий крест болезней, перенес 5 операций, но не терял бодрость духа. Однажды старца спросили: «Батюшка, вот в «Отечнике» сказано: «...если нет в душе смирения, смиряйся те-лесно, как это?» - «Когда ругают - не противоречь. Надо сеять каждый день». – «Да что же я могу посеять?» - «Терпи, когда ругают». В проповеди «О чудесном лове рыбы» он говорил: «Очень часто мы по своему самолюбию считаем себя не хуже других людей и по этой причине стремимся изви-нить себя, оправдать свои греховные дела, хотя в нашей душе скрываются и действуют различные похоти и страсти. Да сохранит Господь каждого из нас от такого страшного состояния».
В 1969 году отец Иоанн окончил Московскую Духовную Академию со степенью кандидата богословия, присвоенной за сочинение «Оптинский старец иеросхимонах Амвросий (Гренков) и его эпистолярное наследие», был оставлен профессорским стипендиатом в Московских Духовных школах, преподавал Пастырское богословие и практическое руководство для пастырей. Митрополит Воронежский и Липец-кий Мефодий свидетельствует: «Все, кто знал отца Иоанна, помнит, что это был монах и пастырь милостью Божией. Вся жизнь его была отдана без остатка служению Богу, Церкви, ближним». С 1974 года он начал преподавать литургику в Семинарии. Ректор Московской Духовной Академии, епи-скоп Евгений, назвал отца Иоанна подвижником церковной науки и православной духовности. С 1974 года в различных изданиях опубликовано более ста работ отца Иоанна. Венцом его научно-богословской деятельности в Московских Духовных школах стала магистерская диссертация «Святи-тель Тихон Задонский и его учение о спасении», которую он защитил 11 марта 1983 года, получив зва-ние магистра богословия. В 1991 г. отец Иоанн закончил уникальный труд - докторскую диссертацию «Глинская пустынь. История обители и ее духовно-просветительная деятельность в XVI-XX ве-ках» и завершил «Глинский Патерик», включающий 140 жизнеописаний Глинских подвижников. Бла-годаря своим богословским трудам, отец Иоанн известен не только как старец-духовник, но и как ду-ховный просветитель. В 1985 году магистр богословия, один из лучших наставников Духовных школ был направлен из Троице-Сергиевой Лавры духовником в Жировицкий Свято - Успенский монастырь. Сырой климат Белоруссии был ему категорически противопоказан и представлял большую опасность для здоровья. Однако чашу скорбей праведнику пришлось испить до дна. Один из жировицких иноков, отец Петр, вспоминает: «С приездом к нам отца Иоанна в жизни обители началась новая, можно сказать, эпоха. Он возродил духовно-нравственную жизнь, наладил хозяйство монастыря... Старец стал учить инокинь шить церковные облачения, вышивать и делать митры. Но главное внимание уделял старец духовной жизни обители. Часто проводил общие исповеди отдельно для иноков и инокинь. Его вдохновенное слово перед исповедью подвигало к покаянию, сокрушению о грехах. Он учил монашествующих чистосердечному откровению помыслов, послушанию, смирению, а также строгому соблюдению монастырского устава»
Богомольцы, узнав о благодатном старце, съезжались в монастырь, приезжали и духовные чада отца Иоанна ехали сюда со всех концов страны. Очень тяжело было старцу в Жировицах и из-за сырого бо-лотистого климата, отрицательно влиявшего на состояние его больного сердца. Служить часто он не мог, так как в каменном большом соборе было тоже сыро и холодно. Недолго пришлось ему трудиться на новой ниве пастырского делания. В июне 1990 года он приехал в отпуск в Сергиев Посад, а в августе, перед очередным отъездом в Белоруссию, недуг окончательно приковал его к постели. Страдания то усиливались, доходя до критических состояний, то ослабевали. Схиархимандрит Иоанн не переставал принимать духовных чад даже тогда, когда после очередной беседы терял сознание.Одному духовному сыну старец как-то сказал: «То, что ты где-то плохо себя ведешь - камни в мой огород бросаешь. Это все на мне отражается. Косвенно это причина моих болезней». Другому говорил: «Начинай работать над собой, и мне будет хорошо, и тебе". Схиархимандрит Иоанн неоднократно предсказы-вал свою кончину. Примерно за месяц он попросил, чтобы его отвезли на могилу матери и монахини Серафимы, его духовной дочери (они похоронены вместе).Здесь батюшка показал сопровождавшим его, как перенести ограду и приготовить место для третьей могилы... Потом сказал: «Вот место, где скоро меня положат». 29 июля 1991 года в понедельник в 9 часов утра старец Иоанн причастился. Священ-ник, причащавший его, говорил, что лицо отца Иоанна после принятия Святых Таин просияло, он весь как бы устремился вверх. В 9.30 старец мирно отошел ко Господу в полном сознании. Сразу же свя-щенноиноки начали непрерывное чтение Евангелия, служили панихиды. На следующий день после пре-ставления схиархимандрита Иоанна две его духовные дочери, подойдя к дому, где была келья старца, ясно услышали прекрасное стройное пение. Одна из них со слезами сказала: «Ну вот, и на отпевание мы опоздали». Но когда они вошли в дом, то выяснилось, что в тот момент никто не пел, лишь священ-ник читал Евангелие. 30 июля гроб с телом почившего схиархимандрита Иоанна был поставлен Духов-ской церкви Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, где вечером собором священнослужителей был отслу-жен парастас, а ночью продолжалось чтение Евангелия и совершались панихиды. До самого погребения лик его оставался просветленным и одухотворенным, руки гибкими, мягкими и теплым. Утром 31 июля собором клириков была совершена заупокойная литургия, которую возглавил наместник Киево-Печерской Лавры архимандрит Елевферий (Диденко)... Отца Елевферия отец Мефодий знал хорошо, и об обстоятельствах погребения своего собрата неоднократно слышал от него и молился за него. По его свидетельству, схиархимандрит Андроник (ныне прославленный Церковью в лик е святых) его очень любил, очевидно, дух Божий в нем чувствовал.
На протяжении долгого времени отец Мефодий не переставал молиться о своих сокурсниках, стараясь не вспоминать того, что омрачало отношения, а помнить только доброе и светлое и благодаря всех, кто привнес в его жизнь частичку Света Христова и привел к Царским Вратам Святого алтаря.
Отец Мефодий был прилежным студентом и довольно скоро стал отличником. Ему, окончившему семь классов сельской школы, это было вначале совсем нелегко: сказывалась недостаточность базового обра-зования. Учеба порой давалась с усилием, но он изо всех сил старался восполнить недостаток знаний усидчивостью и трудолюбием. Очень помогали молитвы преподобного Сергия, которому будущий священник неустанно молился. И результат превосходил ожидания: когда он отвечал во время занятий, слова как бы сами вытекали из уст.
Имея, по его глубокому убеждению, самых замечательных учителей в мире, молодой подвижник укреп-лялся в своем призвании. Почувствовав силу и величие Промысла Божия, искру любви Христовой, он уже не мог не откликнуться на прозвучавший в его сердце Божественный призыв и остановиться на полпути. Внутренняя цельность, нравственная чистота, живой ум, привыкший добираться во всем до самой сути, укрепили в нем решимость полностью посвятить себя служению Богу. И он был не одинок в своем стрем-лении. Незабываемыми были драгоценные встречи с удивительными людьми, подвижниками, впослед-ствии прославившимися. Одним из таких подвижником был отец Георгий (в миру Николай Иванович Тер-тышников), который учился в Московской духовной семинарии вместе с ним, но на несколько лет позже. Пути их почти не пересекались, но отец Мефодий всегда его вспоминал как прилежного семинариста, от-личавшегося пытливым умом и высокой ревностью о Господе. Будучи очень скромным в повседневной жизни, он был неленостным проповедником слова Божия, используя для этого всякую возможность: лич-ное общение, встречи, выступления, публикации, теле- и радиопередачи. Его наставления остались в бла-годарной памяти всех, кто его слушал и с ним общался. А его научные труды навсегда стали достоянием Русской Церкви, творящей память святых, материалы и жития которых неленостно исследовал и популя-ризировал отец Георгий. По Промыслу Божию, он родился 22 июня 1941 года в день памяти русских свя-тых, ставшим началом Великой Отечественной войны. Трудное детство и юношество не угасили его стремления к действенному служению людям. В 1962 году он с отличием окончил фельдшерское отделе-ние Ставропольского медицинского училища и служил в армейском госпитале на территории ГДР. С 1965 года учился в медицинском институте, а когда. Господь призвал его, в 1966 году поступил в Московскую Духовную Семинарию, а затем – в Академию. 26 декабря 1969 года был пострижен в монашество намест-ником Свято-Троице-Сергиевой Лавры архимандритом Платоном (Лобанковым, впоследствии епископом Воронежским и Липецким; †1975), 14 января 1970 года митрополитом Крутицким и Коломенским Пиме-ном (впоследствии Патриарх Московский и всея Руси; †1990) рукоположен в сан иеродиакона.
14 июня 1970 года ректор Московской Духовной Академии епископ Дмитровский Филарет (ныне митро-полит Минский и Слуцкий, Патриарший Экзарх всея Беларуси) рукоположил его в сан иеромонаха. Мос-ковскую Духовную Академию отец Георгий окончил в 1973 году со степенью кандидата богословия, при-своенной за сочинение на тему “Гомилетический элемент в эпистолярном наследии епископа Феофана Затворника”. Отец Мефодий отмечал, что с самого начала его обучения в Семинарии у него имелась особая целеустремленность. Родившись на Северном Кавказе, он тянулся к древним православным святы-ням Грузии и Ставропольского края, мечтая подробно познакомиться с трудами епископа Игнатия Брян-чанинова. Несомненно, эти стремления отца Георгия объясняются тем, что святитель Игнатий жил на Се-верном Кавказе, управляя Ставропольской епархией. Однако в процессе учебы в Духовной школе отца Ге-оргия привлекло изу¬чение богословского наследия святителя Феофана Затворника, ставшее основопола-гающей темой в его ученом творчестве, начиная с кандидатской работы.
Будучи оставленным по окончании Академии профессорским стипендиатом по кафедре Истории Русской Церкви, он под руководством протоиерея Алексия Остапова (†1975) написал в 1974 году стипендиатский отчет “Церковно-исторический материал в трудах историка Н. М. Карамзина”. С 1973 по 1985 годы пре-подавал в Московской Духовной Семинарии Историю Русской Церкви, Общую церковную историю и Дог-матическое богословие. Был очень способным, сочетая свои дарования со скромностью в повседневной жизни, был неленостным проповедником слова Божия, используя для этого всякую возможность: личное общение, встречи, выступления, публикации, теле- и радиопередачи. Его наставления останутся в благо-дарной памяти всех, кто его слушал и с ним общался, а ученые труды стали достоянием Русской Церкви, творящей память святых, материалы и жития которых готовил отец Георгий. 28 августа 1988 года возве-ден в сан архимандрита и награжден архипастырской грамотой архиепископа Владимирского и Суздаль-ского Валентина (Мишука). В это время его трудами был подготовлен материал к канонизации святителя Феофана Затворника, совершившейся 6 июня 1988 года.
С 1 сентября 1988 года преподавал в Московской Духовной Семинарии Догматическое богословие и Кате-хизис, а затем в Московской Духовной Академии гомилетику, был старшим помощником Инспектора МПДАиС. 26 марта 1990 года на открытом заседании Совета Московской Духовной Академии состоялась защита магистерской диссертации архимандрита Георгия на тему: “Святитель Феофан Затворник и его учение о спасении”. На выпускном акте Московской Духовной Академии 1990 года Ректор Академии вру-чил архимандриту Георгию магистерский знак и дипломы магистра богословия и доцента Московской Ду-ховной Академии.
19 июля 1990 года архимандрит Георгий был назначен ректором Тобольской Духовной Семинарии, а 27 октября синодальным решением освобожден “в связи с назначением на эту должность Преосвященного епископа Тобольского Димитрия”. В последующее время архимандрит Георгий исполнял различные по-слушания в Свято-Троице-Сергиевой Лавре, прежде всего исповедовал паломников. Ко всем послушаниям он относился весьма ответственно и добросовестно. В праздничные и воскресные дни архимандрит Геор-гий произносил проповеди в Свято-Троице-Сергиевой Лавре, в Московской Духовной Академии, в храмах Московского Кремля.
С сентября 1992 года Ректор епископ Филарет пригласил отца Георгия на преподавание в Московской Ду-ховной Семинарии, которое продолжалось до последних дней его жизни. 30 декабря 1992 года Совет Мос-ковской Духовной Академии утвердил тему его докторской диссертации “Сотериология по Добротолю-бию (в переводе святителя Феофана Затворника)”. К сожалению, эта большая работа осталась незавер-шенной.
Его церковно-научная, богословская деятельность нашла отражение на страницах различных периодиче-ских изданий: Журнал Московской Патриархии; Богословские труды, Православная беседа, Альфа и Омега (Москва); Stimme der Orthodoxie (Берлин); EKKLISEIA (Афины); Православный вiсник (Киев), в дру-гих православных изданиях Москвы, Рязани, Нижнего Новгорода, Ростова Великого и других городов.
Архимандрит Георгий участвовал в работе различных богословских конференций, выступал на право-славной радиостанции “Радонеж”, а в 1995 году, по благословению священноначалия, им были проведены беседы о русском монашестве для центральной православной радиостанции Греции. В этом же году архи-мандрит Георгий посетил Святой Град Иерусалим, монастыри и храмы Палестины. В 1996–1997 гг. участвовал в телепередаче “Тонус” в г. Сергиев Посад: состоялись беседы по Евангельской истории.
Решением Священного Синода Русской Православной Церкви от 5 октября 1994 года он был включен в состав Синодальной комиссии по канонизации святых, где много и плодотворно трудился. Особо почитая святителя Феофана, архимандрит Георгий подготовил также материал к канонизации родителей препо-добного Сергия — преподобных Кирилла и Марии, старца Варнавы Гефсиманского, архимандрита Анто-ния (Медведева). При этом ему приходилось работать во многих государственных архивах. За усердия и труды архимандрит Георгий к празднику Пасхи в 1997 году был удостоен награды Патриаршей грамотой.
Последние три дня он находился в больнице, здесь его пособоровали братия Лавры, причастили и 2-го ок-тября перестало биться доброе отзывчивое сердце пастыря и христианина... Отпевание в Успенском собо-ре Лавры возглавил Ректор Академии епископ Верейский Евгений. В речи перед отпеванием он отметил усердие и трудолюбие почившего как ученого монаха. Были зачитаны также слова соболезнования Свя-тейшего Патриарха Алексия II: “Выражаю Вам, братии Лавры, профессорско-пре¬по¬давательской кор-порации, студентам Московских Духовных школ глубокое соболезнование в связи с безвременной кон-чиной архимандрита Георгия, долголетнего насельника Лавры, наставника и педагога духовных школ, богослова, исследователя и ревностного проповедника слова Божия. Мы ценим труды покойного, ко-торые он понес для Церкви Христовой. Мы молимся вместе со всеми, кто провожает его в путь всея земли, да упокоит Господь душу покойного служителя алтаря Господня в селениях праведных, где нет ни болезни, ни печали, ни воздыхания, но жизнь бесконечная. Царствие Небесное и упокоение со пра-ведными новопреставленному архимандриту Георгию”.
Учеба в духовных школах свела отца Мефодия с будущим митрополитом монахом Иовом (Тывонюком) из Почаева, закончившим ранее духовную семинарию в Одессе и продолжившим образование в Троице-Сергиевой Лавре. В юности стал он послушником Почаевской лавры, а затем Балтского монастыря. Учил-ся в Киевской, а после службы в армии—Одесской семинариях, позднее— в МДА.
Принял монашество в Троице-Сергиевой лавре. Кандидатская диссертация иеродиакона Иова (хиротонию совершал будущий патриарх Пимен) была посвящена Успенскому собору Лавры. В 1969 году митрополит Пимен рукоположил его в иеромонахи и отправил в Читу. По возвращении иеромонах Иов поступил в ас-пирантуру МДА и на работу в ОВЦС МП. Его восхожение по духовной лестнице было стремительным.В 1974 году он был возведен в сан игумена и. чуть позже - в сан архимандрита. Уже через год, 3 января 1975 года, он был хиротонисан во епископа Зарайского, викария Московской епархии и назначен управляющим патриаршими приходами в Канаде (1975—1976). Через год вернулся в Советский Союз, став заместителем председателя ОВЦС. 30 ноября 1988 года определением Священного Синода назначен архиепископом Ко-стромским и Галичским. В 1989 году был переведён в Житомир. Возглавляя Житомирскую епархию, он выразил недоверие Киевскому митрополиту Филарету и пригласил на встречу в Житомир ряд епископов УПЦ, которые признали Филарета клятвопреступником и потребовали созыва собора. Синод прислушался к их мнению, и собором в Харькове был избран митрополит Владимир. Позже архиепископ Иов стал пра-вящим архиереем в Челябинске и в 2000 г. был возведён в митрополиты. 22 марта 2011 г. митрополит Иов был почислен Синодом на покой по состоянию здоровья. Синод выразил ему глубокую признатель-ность и поблагодарил за многолетние архипастырские труды. Ему было определено проживать в Москве. Назначен почётным настоятелем в Храм Ризоположения на Донской.
Вместе с ним в Академию пришел и выпускник Одесской семинарии, Владимир Кучерявый, недавно по-чивший на 70-м году в сане архимандрита заштатный клирик Московской епархии. Отец Мефодий про-учился с ним на протяжении четырех лет и очень тепло отзывался о нем. Верный сын Церкви Христовой, добрый пастырь и искусный проповедник, талантливый педагог-воспитатель, составитель ряда гимногра-фических богослужебных текстов и усердный труженик на церковной ниве, он был добрым и общитель-ным, представлял собой образец безропотного терпения своего жизненного креста, любил других больше себя, готов был в любую минуту пожертвовать собой…
Таким воспитала его любящая мать-христианка, овдовевшая в девятнадцать лет. «Однажды, - вспоминал отец Владимир, - когда я сильно заболел, мать встала перед иконой и обратилась с молитвой к Богу: «Господи, если сын мой будет служить Тебе, то помоги и исцели его, а если будет Твоим хулителем, то призови его сейчас в мир иной». Материнская верность Богу возвратила больному сыну здоровье и Промысл Божий определил ему пастырский путь служения Церкви Христовой.
В 1958 году юноша поступил в Киевскую духовную семинарию.Через два года семинарию закрыли, и студент Владимир Кучерявый был переведен в Одессу. Успешно закончив Одесскую духовную семина-рию, в 1965 году он стал студентом Московской Духовной академии. Отец Мефодий вспоминал, как заме-чательно он пел в академическом хоре. Имея чудный голос, он запевал во время полиелея: «Хвалите имя Господне», - и хор продолжал после запева…
Вступив в брак, в 1967 году он принял сан диакона, а через год стал иереем. Успешно закончил Академию и стал благочинным академического Покровского храма, а еще через год – заведующим библиотекой Московской Духовной академии. На этой должности отец Владимир пробыл 13 лет, будучи одновременно преподавателем курса Догматического богословия. На протяжении ряда лет был также помощником рек-тора по представительской работе, принимая зарубежных гостей.
В 2002 году, овдовев, протоиерей Владимир принял монашеский постриг и ушел в Николо-Бабаевский монастырь в Ярославской области. Почти шесть лет вдали от мирской молвы, пастырским словом утешал он приезжавших и мудрым советом наставлял их на путь истины. В праздничные дни нес клиросное по-слушание в храме, а в свободное время после молитвы занимался литературными трудами, особенно гим-нографическими. За свои труды во славу Церкви Христовой был удостоен сана архимандрита и мирно по-чил в возрасте 70 лет.
Среди хороших знакомых отца Мефодия в этот период был также племянник отца Тихона (Агрикова), Владимир, благочестивый молодой человек, сочетавшийся браком с украинкой, скромной, благочестивой девушой по имени Нина, ставшей ему надежной помощницей в жизни.
Годы учебы не прошли даром: будучи одним из наиболее способных учащихся, Мефодий Финкевич был рекомендован для продолжения учебы в Московской Духовной академии, в которую и поступил по благословению ректора Московской Духовной академии и семинарии епископа Дмитровского Филаре-та(Вахромеева), ныне являющегомя Митрополитом Минским и Слуцким, Патриаршим Экзархом в Бе-лоруссии). Во время учебы в академии всегда проявлял безупречные знания и настойчивость в их при-обретении. На протяжении всего периода обучения в Академии он обучался с легкостью, испытывая особую радость познания богословских дисциплин. Молитвы преподобного Сергия помогали молодому студенту, - на протяжении всего периода обучения он был первым учеником. Господь даровал ему яс-ный ум и хорошие организаторские способности. Жажда Богопознания помогала успешно учиться, что-бы получить разностороннее духовное образование. В стенах Академии, «у Троицы окрыленный», 18 февраля 1968 года, в день памяти святителя Феодосия Черниговского, ректором МДА, Епископом Дмитровским Филаретом(ныне - Митрополит Всея Белоруссии)он был рукоположен в сан диакона. Это обстоятельство усилило ревность о Господе, которая не прошла мимо внимания Священноначалия, и уже через год, 30 марта 1969 года, диакон Мефодий Финкевич был рукоположен в сан священника. В этом же, 1969 году, обучение было успешно завершено.
Возвращение в Киев. Поиск жизненного пути.
После успешного завершения учебы в Духовной Академии (он был первым во всех дисциплинах) и за-щиты кандидатской диссертации перед иереем Мефодием открывались широчайшие возможности для дальнейшего роста, радужные перспективы. Незадолго до окончания курса Академии с ним как с успешным и перспективным студентом беседовал ректор – владыка Филарет, который предложил остаться в числе преподавателей, предрекая большое будущее. «Язык подучишь, и можно получить направление в Америку, в Аргентину. Мир повидаешь, Церкви послужишь». Но молодой выпускник академии отказался, т.к. понимал, что его призвание – не административная работа, а живое, непосред-ственное общение с паствой. Возможно, уже тогда он предчувствовал то давление, которое оказывала служба безопасности на одаренную духовную молодежь, зная, что «работать» на них не будет. Дра-матическая участь отца, его исповедничество, а также пример родного брата, на протяжении многих лет самоотверженно служившего простым сельским священником и обревшего на этом много трудном пути славу истинного слуги Господня, нестяжательного и ревностного, всегда воодушевляли его. Отец Ме-фодий в детстве и юности равнялся на него, стремился подражать, а в зрелые годы поддерживал с ним духовную связь и, по возможности, помогал материально, т.к. в Ровенской области положение право-славных священников было нелегким. Брата уважали за высокую ревность о Господе и глубоко скорби-ли, проводив в последний путь. Отец Мефодий вспоминал, что, совершив чин погребения усопшего протоиерея Иоанна, священники, служившие с ним при жизни, категорически отказались принять деньги за требу, подчеркнув, что они многим обязаны ему. Исповеднический подвиг отца Иоанна Финкевича, рядового служителя алтаря, ни в чем не покривившего душой за всю свою многотрудную жизнь, заслу-живает самую высокую оценку.
Было и еще одно обстоятельство. Блестящие успехи в учебе давались отцу Мефодию нелегким трудом. Окончив семиклассную сельскую школу, он не обрел в свое время глубоких знаний основ наук, и, хотя прошел серьезную жизненную практику, всегда ощущал потребность в изучении теории. Нужно было много трудиться, чтобы наверстать упущенное. Часто приходилось жертвовать сном ради того, чтобы разобраться в учебном материале. Поэтому со временем у него развилась бессонница: сказались годы напряженного ночного труда за книгами. Чувствуя переутомление и понимая, что, если он согласится на предложение остаться в Троице-Сергиевой Лавре, покоя не будет, он вежливо, но достаточно твердо отказался от архиерейского предложения и никогда впоследствии не пожалел об этом. Жизнь – богатая впечатлениями, разнообразная, порой невероятно сложная, но все равно прекрасная, раскрывалась пе-ред ним во всех проявлениях. Он понимал свой долг перед Господом как необходимость служить Ему на пастырском поприще, окормляя простых людей, будучи им опорой в трудные времена. В душе мо-лодого священника жила потребность в действенном служении Господу, которое он видел в использо-вании приобретенных знаний в богослужебной практике, его окрыляла мечта о возвращении в Киев, где так нужны были грамотные специалисты. Почему именно в Киев? Поскольку характеристику в семина-рию - эту своеобразную путевку в жизнь - ему давал владыка Нестор, в бытность его наместником Кие-во-Печерской лавры… Именно в Киеве он обрел первый серьезный опыт духовной жизни, познакомился с духоносными старцами – схиархимандритом Кронидом, архимандритом Полихронием, игуменом Ге-расимом и окончательно определил свой жизненный путь.
Добрым словом поминал батюшка и владыку Нестора, его многотрудный и многоскорбный путь. Были, возможно, в его жизни не лучшие времена. Поговаривали, что по мягкости своего характера он не выдержал оказываемого на него давления и чуть ли не добровольно сдал Лавру, поддавшись нажиму со стороны уполномоченного по делам религии Харькова, умело сыгравшего на его человеческих слабо-стях. Какое-то время (с 1961 по 1963 годы) он был на Харьковской кафедре, которую ему дали после закрытия Лавры, затем – на Черниговской.
Архимандрит Антоний (Гулиашвили) свидетельствует:
«Вспоминаю с прискорбием ещё один печальный эпизод, связанный с закрытием Киево-Печерской Лавры. Владыку Нестора (Тугая), наместника Лавры, напоили и напичкали какими-то таблет-ками и заставили сдать ключи 9 марта 1961 года. Когда приехал Святейший патриарх Алексий І из Иерусалима, и узнал, что закрыли Лавру, собрал Синод в Москве. Почти все были за то, чтобы владыку Нестора лишить сана. Только Святейший защитил опального владыку, и, раскаявшегося, его перевели на Харьковскую, затем, в 1964 году, на Черниговскую кафедру».
По милости Божией, опальный владыка сподобился переоблачить мощи святителя Афанасия сидящего, у которого к этому времени мантия совершенно истлела. К нему в Харьков приехал известный архи-мандрит Поликарп, до закрытия Лавры руководивший клиросом. Несмотря на сильную хромоту, он прекрасно управлял на клиросе, а когда Лавру разогнали, ушел в Кострому, где был благочинным. Вла-дыка поручил отцу Поликарпу мантию святителя Афанасия сжечь.
Отец Мефодий навещал владыку, по его приглашению, в Чернигове, еще будучи студентом, во время каникул до 1969 года. Видно было, что владыка сильно сдал и глубоко переживал обстоятельства за-крытия Лавры и ту роль, которую он сыграл при этом. Говорят, некоторые упрекали его за малодушие прямо в лицо, а он смиренно переносил это, испытывая мучительные укоры совести…
Было в натуре владыки что-то трагическое. Наверное, до конца жизни вспоминал он свою лаврскую эпопею, испытывая глубочайшее раскаяние. Но было и доброе: согласно последней воли владыки, став-шего епархиальным архиереем, хоронили его как смиренного монаха - в рясе и клобуке. И на надгроб-ном кресте была начертана эпитафия: «Не суди меня, Боже, по делом моим, а по милости Твоей». По-следний год его преследовали скорби. Во время болезни находился на лечении в Киеве. Упокоился 17 февраля 1969 года и был отпет во Владимирском соборе. 18 февраля, в день памяти святителя Феодосия Черниговского, упомянули на всенощной за упокой. Отец Мефодий приехал из Академии и присутство-вал на отпевании, чтобы отдать последнюю дань владыке. Протодиакон Антоний дал ему пропеть одну заупокойную ектинию. Противоречивые чувства одолевали молодого священника...
Часто вспоминал отец Мефодий и высокодуховного киевского старца - схиархимандрита Кронида, его аскетический образ жизни был для него примером для подражания.
Когда в 1969 году молодой иерей Мефодий вернулся в Киев, у него возникли проблемы с пропиской. Ничего не получалось. Даже знакомый генерал не смог ничем помочь. И тогда вмешался Промысл Бо-жий.
Его узнала матушка Анимаиса, вспомнившая, как он приходил во Флоровский монастырь вместе с вла-дыкой Нестором, еще будучи послушником Лавры, и оказавшая ему в память об этом событии неоце-нимую действенную помощь. Однако появилась еще одна проблема, вскоре, впрочем, разрешившаяся: отца Мефодия стали вызывать в военкомат. Вызывали несколько раз, но, очевидно, поняв, что ничего от него не добъются, со временем оставили в покое, окрестив религиозным фанатиком.
Добрые люди подсказали: нужно взять благословение у духовно опытной матушки Ольги, несшей в стенах обители высокий подвиг юродства, - и все управится само по себе. Матушка Ольга на протяже-нии многих лет проживала в Флоровском монастыре. Келья ее находилась в теперешнем игуменском корпусе, первая с левой стороны. Игумении, а их матушка Ольга пережила четыре, жили на втором эта-же, где сейчас архиерейские покои. Приняла её в монастырь игумения Евпраксия, при которой старица находилась вплоть до 1919 года. Дар духовного видения старица скрывала под внешне нелепыми по-ступками. Насельники Киево-Печерской лавры и монахини Флоровского монастыря поддерживали дру-жеские отношения. В те времена говорили, что путь в Лавру лежит через Флоровский, т.е. прежде чем пойти в Лавру, нужно было зайти в Флоровский монастырь. Вероятно, эта поговорка сложилась благо-даря широкой известности матушки Ольги, к которой за духовным советом обращались и священники, и миряне. Люди церковные понимали, что юродство старицы было, с одной стороны, проявлением край-него смирения, с другой - что она юродствовала отчасти еще и для того, чтобы власти не принимали ее всерьез. Говорила она немного, произнося вроде как и русские слова, но понять что-либо из сказанного было очень трудно. Воистину, нужно еще было так уметь говорить! Отец Мефодий по молодости и естественной скромности вначале даже немного побаивался идти к матушке, думая, что она либо вооб-ще откажется его принимать, либо будет сурово обличать, но потом все-таки решился. До последней минуты он переживал, примет ли его матушка, поскольку она к этому времени была уже серьезно не-здорова и лежала в келье. Рядом с ней на протяжении пятидесяти лет постоянно находилась келейница Мария, помогавшая матушке в ее непростом подвиге. Те, кто знал старицу, свидетельствуют, что в по-следние годы матушка была неразлучна с келейницей, и даже сказала ей как-то, предсказав дальнейшие события: «Мария, ослушаешься меня, – ослепнешь: кто будет тебя водить?». «Вы, матушка, кто же ещё?». Впоследствии так и произошло. Через некоторое время монахиня Мария утратила зрение, и ста-рица, будучи сама немощной, водила ее в храм до самой смерти. Жили они скромно, аскетично, и вела к в ее келью малоприметная дверь. Кстати, отошла ко Господу старица вскоре после приснопамятной встречи, в возрасте 60 лет и была погребена на Зверинецком кладбище.Старенькие насельницы, пере-жившие закрытие обители в 20-х годах, которые еще в довоенное время были келейницами у благочин-ной Арсении († 1935 г.), рассказывали, ссылаясь на матушку, что будущую блаженную (в миру Ольга Ивановна Качановская, род. в 1987) в 1905 году, в возрасте 18 лет, привез отец - помещик из Курской губернии, проживавший недалеко от Глинской пустыни. Она была красивой, нарядной барышней в со-ломенной шляпке с вуалью, имела при себе Евангелие, с которым, как впоследствии выяснилось, нико-гда не расставалась: на любом послушании Евангелие было при ней..
По рассказам стареньких Флоровских насельниц, которым это передали их старшие матушки, девица Ольга Качановская в начале ХХ века закончила Санкт-Петербургскую гимназию в числе лучших вы-пускниц. Лицом и фигурой она была очень привлекательна, и за ней охотно ухаживали поклонники. Од-нако однажды Ольга резко изменилась. Говорят, ей явилась Матерь Божия и благословила на подвиг юродства. Странное поведение дочери побудило отца отдать ее в монастырь. Очевидно, именно во Флоровский монастырь с его древней историей блаженная попала промыслительно: обитель от обще-жительных монастырей отличалась тем, что в ней и еще с давних времен в ней обретали приют люди странные, убогие, «не от мира сего», обихаживая и питая себя самостоятельно.
Девица порой вела себя весьма странным образом. Часто она ложилась спать не на кровать, а на пол, объясняя эту свою странность тем, что на кровати жарко. Порой ей что-то взбредало в голову, и она начинала кудахтать, как курица и бормотать, что вскоре все снесут. Смысл ее слов оказался понятным, когда монастырь закрыли, а все здания вместе с церковью сравняли с землей. Девочки-сироты, обучав-шиеся златошвейному мастерству, вместе с которыми она трудилась, считали ее барыней-белоручкой, и отец,чтобы оградить чадо от насмешек, построил ей уединенную келью рядом с Киселевкой, как называлась гора, под которой был расположен монастырьНа горе остались разоренные могилы, ставшие излюбленным местом пребывания блаженной. Никто не знал, что она там делала. Разобрать слова, ко-торые произносили ее уста, было почти невозможно,- улавливались только некоторые из них. Отец Ме-фодий впоследствии рассказывал: «Нужно было уметь так говорить: слова русские, а смысл их усколь-зал от понимания»… Сносив свои изысканные барские башмаки, она всю оставшуюся жизнь ходила в старых, растоптанных галошах, которые называла царской обувью.
Все, что изрекали уста блаженной, сбывалось. Времена были страшными: В 1926 году закрыли Лавру, затем - Введенский женский монастырь, и сестры (их было около 150 человек), перешли во Флоровский. Когда сестер собралось более 450, блаженная Ольга пришла в безпокойство и стала ночами бегать по кельям и просить сестер приютить ее. Кто-то, возможно, смеялся, но, когда в 1929 году монастырь за-крыли, сестрам действительно пришлось проситься на ночлег к посторонним, порой незнакомым лю-дям, опасавшимся репрессий со стороны властей и неохотно помогавшим попавшим в беду инокиням.
В это время тяжелое блаженная вместе со своей будущей келейницей Марией перебрались на Олегов-скую улицу и 12 лет почти недвижимо пролежала там на монастырском диванчике, разбитая параличем. Как только в 1941 году началась оккупация Киева, блаженная, словно и не было тяжкой болезни, первой из сестер прибежала в обитель, которая почти тотчас же и открылась.
Согласно рассказам тех, кто знал старицу, она была инокиней, хотя и скрывала это: никогда не ходила в облачении, заменяя его длинной юбкой темно-коричневого цвета и жалким подобием изорванного раз-лезшегося платка, назначение которого определить было трудно, т.к. глава оставалась непокрытой, а спасти от холода эта ветошь не могла. В храме, правда, матушка голову покрывала. Иногда, когда было особенно холодно, этот живописный наряд дополняла безрукавка.
Так под личиной юродства скрывала блаженная свой духовный подвиг. Молилась она обычно глубокой ночью или ранним утром, когда все спали. Ровно в 4 часа утра блаженная вместе с матушкой Марией поднималась на Владимирскую горку, где и совершала свой молитвенный труд. Старенькие матушки рассказывали, что время от времени под покровом ночи к инокине Ольге тайно приходил игумен из Лавры со Святыми Дарами и причащал ее. Келейница матушки, монахиня Мария, утверждала, что ма-тушку Ольгу так же тайно в одну из ночей постригли в монашество с именем Марии Магдалины.
Когда однажды матушка Ольга упала у себя в келии и сломала ногу, она категорически отказалась от услуг вызванной «скорой помощи», заявив, что призвана страдать за грехи – свои и всего мира. На про-тяжении трех лет, пока кость не срослась сама, матушка не могла не только вставать, но и есть без по-сторонней помощи и безропотно несла свой крест.
Иногда блаженная совершала дерзкие поступки, проявляя необъяснимую агрессию: грубо ругалась, об-личая таким образом тайные пороки других, порой даже дралась. И только позже становилось очевид-ным, что воевала она не с людьми, а с одолевающими их бесами, одерживая убедительные победы. Как-то возле источника, рядом с Вознесенским храмом, матушка Ольга без какой-либо видимой причины вдруг набросилась на одну из сестёр, свалила ее на землю и начала топтать ногами. Келейница блажен-ной, Мария, схватив буйствовашую матушку за руки, еле оттащила ее от жертвы. Однако на следующий день оказалось, что у «пострадавшей» исцелилась парализованная рука.
Был однажды и такой случай. Рядом с Флоровским монастырем, на Боричевом Току, под самой горой в полуподвале влачил жалкое существование прикованный к постели старик-еврей. В таком состоянии он пребывал более пятнадцати лет, пока однажды блаженная Ольга, проходя мимо его квартирки, не бро-сила в окно булыжник со словами: «Хватит лежать, вставай Бога славить». Болезнь отступила, и испол-нившись благодарности, старик вскоре принял православие.
В 1962 году, во время т.н. «Хрущевской оттепели», началась новая волна гонений на церковь. Закрыли Киево-Печерскую лавру, угроза закрытия нависла и над Флоровским монастырем. Беззащитных мо-нахинь стали выписыватьвыписывать в никуда, лишая средств к существованию и фактически обрекая на голодную смерть. «Царские» сёстры, родившиеся ещё до революции, стали массово умирать. Гос-подь оберегал их от очередных гонений, голода, скитания по чужим квартирам, забирая в лучший мир.
Беззакония творились ежечасно: горела Киселёвка, власти до основания разрушили находившийся там храм, разорили монашеские келии.А матушка Ольга невозмутимо сидела на могилке епископа Феодора (Власова+1924) и молилась.
Когда в начале 60-х годов почти всех монахинь выписали, а оставшихся попытались просто разогнать, матушка непрестанно молилась в Вознесенском храме, ставя у иконы Казанской Божией Матери непо-мерно большие свечи. «Надо большие сжечь, – почти безсвязно приговаривала она, – потом их поту-шим». Спустя некоторое время , обращаясь к сестрам, буквально сидящим на узлах с нехитрыми по-житками, она скомандовала, чтобы они развязывали эти узлы. В это время мир сотрясал знаменитый Ка-рибский кризис, держащий планету на шаткой грани между войной и миром, и властям было не до мо-настыря, поэтому они оставили инокинь в покое. Те, кто поспешил уйти из обители, вернуться так и не смогли, т.к. кельи их были заняты рабочими находившейся рядом фабрики, остальные же так и оста-лись: кто до кончины, а некоторые и до настоящего времени. Они утверждают, что матушка вымолила подобную развязку(кстати, и Карибский узел был успешно развязан: война чудесным образом была предотвращена. Некоторые берут на себя смелость утверждать, что матушка предвидела ситуацию и вымолила ее благополучный исход.
Судьбоносная беседа с матушкой укрепила молодого священнослужителя в необходимости жить чест-но, строго выполнять заповеди, никогда не идти на компромиссы с совестью. Матушка Ольга мягко, не-навязчиво обличила его, призвав к более узкому, практически монашескому пути, ласково спросив: «А может, мясное кушаете?». « Не кушаю, - волнуясь сказал батюшка. Но только петушка». А она –кротко обличила его: «А я петушка не ем». Позже стало ясно, что таким образом она предсказала его будущую жизнь, - строгую, аскетическую, полумонашескую…
А ее твердый наказ «не работать», повторенный для большей убедительности трижды, стал оконча-тельно понятен, когда молодого, перспективного священника начали вербовать спецслужбы. Еще в сте-нах семинарии он лицом к лицу столкнулся с предательством, видя, как порывали с Церковью, соблаз-нившись сиюминутными мирскими благами, талантливые студенты, хорошие преподаватели, неплохие, как казалось, люди. И всякий раз это щемящей болью отзывалось в сердце. Видимо, и в семинарию они приходили по разнарядке, стремясь удружить врагу рода человеческого, по комсомольским путевкам, внедрились в Церковь, чтобы смущать непросвещенный народ своим нечестием. Еще во время учебы отца Мефодия появилось множество брошюр, тиражируемых в огромном количестве, авторами которых были отпавшие от веры священники, публично отрекшиеся от Христа. Написанные по заказу, они были поверхностны и примитивны, и убедить в чем-либо людей верующих не могли, вызывая лишь чувство гадливости. Ведь предатели, иуды никогда не вызывали доверия в народе. Но в сердцах колеблющихся или маловеров эти «откровения» могли посеять плевелы воинствующего атеизма. По свидетельству М.В. Шкаровского, таких отступников было около двухсот. Среди них священник П. Дарманский, кото-рому отец Сергий Желудков, сокурсник отца Мефодия, написал открытое письмо, исполненное спра-ведливого негодования по поводу их отступничества: “Можно потерять веру, иногда это бывает нужно по ходу нашего духовного развития, но никогда, никогда не станет человек оплевывать и публично поносить то, что действительно было его святыней. А вы это сделали (...). Черта заве-домой безнаказанности в вашей ругани против безмолвствующей Церкви была особенно отврати-тельна”.
Один из отрекшихся священников, Алексей Чертков (знаковая фамилия!), пошел работать в планетарий. Как-то он написал в местком заявление с просьбой о материальной помощи. На заседании месткома бы-ло решено выплатить ему... тридцать рублей - ровно столько, сколько сребреников получил Иуда за предательство Христа.
Ходило по рукам анонимное стихотворение “Новый Иуда”, направленное против другого отступника - бывшего преподавателя Саратовской Семинарии Е. Дулумана:
Первый Иуда, предавший Христа
Чувствовал - совесть его нечиста.
Мучился точно в кипящем котле
И успокоился только в петле.
У Дулумана иная сноровка:
Совести нет, не нужна и веревка.
Был бы лишь туго набитый карман...
Умер духовно Евграф Дулуман
К счастью, отец Мефодий имел крепкий духовный стержень. Пример исповедничества подали ему еще на заре жизни отец и старший брат, до конца твердо стоявщие в вере. Мужество Киево-Печерской братии, явленное ими перед закрытием обители, укрепило его. Наконец, здоровый дух Семинарии и Академии в годы гонений, близость к людям духовной жизни, в безбожные годы твердо противостояв-шим атеистической пропаганде, окончательно сформировали его мировоззрение, сделав настоящим во-ином Христовым. Поэтому ничто не могло заставить его «работать» на безбожные власти – ведь именно о недопустимости этого предупреждала его матушка Ольга, - и он смело отказывался от каких – либо форм сотрудничества с органами безопасности. Ему, молодому, энергичному, перспективному священнику, имевшему ученую степень кандидата богословия, что было по тем временам достаточно редко, сулили золотые горы, обещая епископскую кафедру, безупречную карьеру, заграницу, славу, - словом, все блага суетной мирской жизни, а он предпочел тернистый путь скромного священника, из-бравшего единое на потребу. Ибо первая и главная заповедь Творца гласит: “Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всей душею твоею, и всем разумением твоим” (Мк.12,30). Вторая же заповедь требует, помимо Богопочитания, самоотверженного служения окружающим нас людям: «Воз-люби ближнего своего, как самого себя» (Мк.2,31). Никто не может не видимого и не познанного нами Бога, не любя ближних, которых знает и видит. Таким образом, любовь к Богу и ближнему является условием исполнения практически всех наших обязанностей по отношению к своему Творцу и важней-шей предпосылкой жизни с Христом и во Христе.
Троекратное упоминание матушкой Ольгой Почаевской обители также оказалось знаковым. В настоя-щее время, оглядываясь на прошедшее, очевидно, насколько матушка была мудра, ибо все, сказанное ей отцу Мефодию было промыслительным.
Удивительная эта старица произвела на молодого священнослужителя неизгладимое впечатление. Ее мнимое безумные поступки всегда имели скрытый духовный смысл. Те, кто хорошо знал ее, вспомина-ют, как во время проповеди одного из маститых священников старица вдруг начало громко демонстра-тивно харкать. Люди оглядывались, шикали, возмущались вслух, - все было бесполезно. По истечении времени, когда этот священник впал в душепагубную ересь, стало очевидным для всех то, что было от-крыто матушке Ольге намного раньше. Смутило как-то многих то обстоятельство, что, проходя мимо Никольского храма, в то время еще не отреставрированного, матушка вдруг начала плеваться и выра-жать недовольство. Потом стало ясно, что таким образом она предсказывала дальнейшую судьбу хра-ма, который впоследствии перешел в руки раскольников. Бывали и комичные ситуации: обмажется, к примеру, матушка сметаной, говорит какие-то нелепые вещи, а те, кому нужно, все понимают… Назы-вали в документах умалишенной, а была она мудрее всех. Если внимательно взглянуть ей в лицо, так, чтобы глаза не опустила, - они ясные-ясные… Любила очень владыку Иоанна, хвалила его… В числе ее любимцев еще отец Игорь (Воронков+2004) был. В схиме получил имя Андрей, но ему постриг в схиму почему-то не признали. А ведь каким подвижником был! Бывший насельник закрытой в 60-е гг Киево-Печерской лавры игумен Игорь, назвавшись племянником пр. Ионы, оформил на себя захоронение и тем самым спас мощи преподобного от поругания. В то время о. Игорь имел онкологический дигноз и готовился к смерти, заранее приготовив для себя участок на Зверинецком кладбище. Это место он и от-дал для перезахоронения старца Ионы. В таком же обезглавленном виде мощи были перенесены на Зве-ринецкое кладбище. Среди участников процессии был и схиигумен Агапит (Кармаз), бывший в то время иеромонахом Мартирием. Отец Мефодий хорошо знал его, жил даже в одной, 501, келье на Дальних Пещерах, прекрасно помнил, как приезжали его мать София, очень благочестивая женщина, сестры, Мартирия и Агапита, жившие в Копачеве, брат Владимир, который служил во Владимирском соборе и однажды сподобился увидеть, что епископ Иоасаф вышел в белом клобуке. Вскоре его действительно поставили в митрополиты.
По свидетельству отца Агапита, когда братия шла перезахоранивать мощи, была глубокая осень, и по аллее ботанического сада они проходили мимо куч опавших листьев. Как один из самых ревностных монахов, он шел, непроизвольно разбрасывая листья ногами. К своему ужасу, после очередного удара он внезапно заметил нетленную человеческую руку. Братия догадались, что принадлежала она старцу Ионе. Придя в храм, они увидели, что правя рука действительно отсутствует, и, привязав ее поручем к оторванному месту, они с пением «Святый Боже» двинулись с останками старца к Зверинецкому клад-бищу, где и совершили погребение.
Покойный схиигумен Агапит незадолго до смерти поломал шейку бедра правой ноги и страдал от невы-носимой боли. Будучи человеком высокой духовной жизни, он объяснял сочувствующим: «Я страдаю за то, что, хоть и невольно, но пнул ногой мощи святого».
Кстати, первым посмертным чудом пр. Ионы было то, что игумен Игорь, отдавший ему свое место на кладбище, исцелился и прожил еще около 40 лет.
Перед кончиной матушка Ольга оставила неложное обещание: «Передай всем, кто меня знает: за всех, кто будут обо мне молиться, я также буду ходатайствовать перед Господом».
Почила матушка Ольга в 1971 году и последний приют обрела на Зверинецком кладбище. На могиле у нее поставлен строгий памятник из гранита, рядом с которым находится выкрашенный в белый цвет скромный металлический крест, на котором выведена лаконичная надпись: «Схимонахиня Магдалина». Рассказывают, что на могилке ее происходят исцеления, вследствии чего на нее периодически захажи-вают всякого рода «целители».
Сподобился отец Мефодий побывать и у преподобного Кукши в Крещатицком монастыре, где жил це-лую неделю, - застал еще его живым. Сказал старец ему несколько слов заветных, - да таких, что запом-нились на всю жизнь. Монастырь маленький, но источник такой, что бесноватые постоянно кричали. Настоятелем монастыря в это время был мудрый, все понимающий игумен Михаил. Преподобный неод-нократно полушутя говорил: « Я здесь как на Афоне». Живя в Крещатицком монастыре, отец Мефодий всю неделю ходил на богослужения, а также помогал по хозяйству: у них большое поле было и рабочие руки были на вес золота.
В поисках ответа на вопросы, поставленные перед ним жизнью, он ездил также в Псково-Печорский монастырь, который запомнился ему величием и строгостью святынь, стройным монашеским пением и особым молитвенным духом. Это было, скорее всего, в 1972 году. Сподобился увидеть «Великого игу-мена» Алипия из Троице-Сергиевой лавры, который расписал весь монастырь изнутри и снаружи, огра-дил его кирпичными стенами. Похоронили его в единственном храме пещер- Воскресенском. Застал живым архимандрита Иоанна (Крестьянкина) и маленького архимандрита Афиногена, старца высокой святой жизни, по смирению жившего с послушниками. Именно к нему посылали на вычитку особо буй-ствующих бесноватых. Когда отец Мефодий проходил мимо него, старец оставил людей и обернулся к нему со словами: «Терпение и смирение». Слова эти он повторил трижды с поклонами. Никогда раньше он с ним не разговаривал… Но вот, спустя сорок лет, утверждает отец Мефодий, эти слова сбываются. Сколько терпения и смирения пришлось явить протоиерею Мефодию, чтобы пережить те беззакония, которые творились вокруг! Но это умудрило батюшку, закалило его, научило благодарить Бога за все – за скорби и радости.
Время, в которое отец Мефодий оказался призванным на свещник священнического служения, было чрезвычайно сложным. Поскольку в Киеве отца Мефодия так и не прописали, пришлось ехать на пери-ферию, где священнослужителей катастрофически не хватало. Впрочем, это не пугало ревностного мо-лодого священника, который готов был служить Богу и людям на любом поприще. Разумеется, выпуск-нику Московской Духовной Академии, закончившему курс обучения на «отлично», кандидату богосло-вия сельский приход было дать несколько неловко, поэтому ему подыскали более-менее подходящий вариант: храм в центре Киевской области - городе Тараща. Указ о назначении его настоятелем Свято-Воскресенского храма г. Таращи Киевской епархии, полученный 1 июля 1969 года, иерей Мефодий вос-принял как волю Божию: не мудрствуя лукаво, собрал свой нехитрый скарб и отправился в к месту назначения. Но и на этот приход, как оказалось, были претенденты. Когда отца Мефодия приписали к храму, на него ополчился некий отец Давид из села Остров, который принял монашество, хотя и был из униатов. Однако за него вступился служивший там на престольный праздник викарный епископ Савва, который, присмотревшись к молодому, подающему надежды священнику с прекрасными характеристи-ками, рассказал о нем митрополиту Филарету, посоветовав забрать его в кафедральный собор, т.к. он имел хороший голос, был благочестив и хорошо справлялся со своими обязанностями.
Получив приход и обретя поприще для миссионерской деятельности, отец Мефодий всем сердцем стремился деятельно служить Богу и людям, внимательно приглядываясь к окружающему и неленостно молясь о даровании познания воли Божией. Он хорошо помнил слова Евангелия: «Положивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не пригоден для царствия Божия»(Лк. 9, 62). Внимая его молит-венным призываниям, Господь вложил в его душу благочестивое намерение наладить богослужения в Тараще, так, как его научили в Троице-Сергиевой лавре, ибо в Писании сказано: «Кто может вме-стить сие, пусть вместит (Мф. 19,12)». Размеренные трудовые будни, отдаленность от города, скромность и непритязательность быта, простота жизни провинции дали возможность молодому свя-щеннослужителю сохранить аскетизм, непритязательность, строгий дух раннехристианской ревности о Господе. Перед его глазами были незабываемые примеры высокой духовной жизни его собратьев по Академии, ставших ревностными пастырями отцов Георгия (Тертышникова) и Иоанна (Маслова). Убе-дившись в своем призвании к священству, отец Мефодий вступил в борьбу с духом мира, с желанием покоя, легкости бытия, не позволяя себе никаких послаблений, не устраняясь от трудностей. Делание его было исполнено решимости и постоянства. Сохранив в душе огонь первоначального порыва к Богу, он сумел сделать его источником Света для других. В Тараще его приютила благочестивая старушка Васса, обиталище которой было весьма аскетичным. Жить довелось на отшибе, но это нисколько не тя-готило молодого священнослужителя, исполненного духом ревности о Господе. Когда-то здесь был большая красивый собор в честь св. мучениц Веры, надежды, Любови и матери их Софии. Был также и викарный епископ. Однако еще в 20-е годы все было безжалостно разорено, разрушено. Как говорили старожилы, рядом с тем местом, где был собор, впоследствии построили автостанцию. Ко времени при-езда отца Мефодия уже ничего и не осталось. Немногим лучше обстояло дело и с католическими хра-мами. Сохранилось, правда, здание католического костела, но в его помещении был открыт дом музыки.
По милости Божией, место для богослужений, хотя и более чем скромное, было. Служить приходилось в стареньком доме за городом у старушки Варвары, которая там же и обитала, по немощи уже и не вставая с постели. Благочестивые люди за ней присматривали. Сын ее жил в городе и имел пристрастие к ввыпивке. Неоднократно, бывало, приходил, заколачивал дверь и оставлял записку с надписью: «Кто откроет –убъю». Приходилось обращаться в вышестоящие организации, чтобы вновь разрешили слу-жить. Слабость его чиновники знали, поэтому без лишних проволочек решали вопрос. «Это сон рябой кобылы, - говорили они, - идите и служите».
Через 5-6 месяцев старушка умерла, и отец Мефодий с прихожанами достойно похоронили ее.
Домик, в котором происходили богослужения, был ветхим, полуразрушенным, и в зимнее время проду-вался всеми ветрами. Отец Мефодий впоминал: «Как-то поздней осенью мы со старостой были в алтаре, когда пошел первый снежок. Стоим и смотрим: через щели сверху, с кровли, снежинки летят прямо в алтарь. Я, грешным делом, подумал, как же здесь можно служить в зимнее время… А теперь благодарю Бога, что Он сподобил меня отслужить в этом храме всю зиму… Конечно, приходилось одеваться по-лучше, нужно было ставить перед собой на аналое электрообогреватель, чтобы хотя бы немного со-греть руки… Так и служил. Где я ни был, такого храма нигде не встречал, но радуюсь, что Господь спо-добил меня, грешного, начинать служение в нем, чтобы иметь представление, в каких храмах служат батюшки».
К отцу Мефодию власти в целом относились неплохо и особенно не притесняли. Хотя был установлен ряд ограничений, с которыми волей-неволей приходилось считаться, хотя бы первоначально. С претен-зиями, правда, к нему самому не обращались, - почему-то стеснялись подходить, а вот Наума, церков-ного старосту, угрозами заставили проводить соответствующую работу. Было, к примеру, указание, чтобы во время погребения покойников в начале процессии не нести крест, потому что это негативно влияет на воспитание детей (они якобы смотрят на крест и проникаются религиозным духом). В наше время такое ограничение выглядит нелепым, а вот за рубежом, в т.н. демократическом обществе и по сей день существует запрет на вынос креста и колокольный звон, и на Пасху в виде исключения прихо-дится брать особое разрешение, - это называется политкорректностью (прим. автора). Староста согла-сился с требованиями властей и стал негласно противодействовать священнику. Отец Мефодий реши-тельно пресек его деятельность. «Не мы устанавливали эту традицию и не нам ее отменять», - твер-до заявил он. – «Когда рождается младенец, на него надевают крест, и он носит его на теле всю жизнь. Когда он уходит в жизнь вечную, крест сопровождает его во время погребения и устанавли-вается на могиле». Староста, очевидно, передал эти слова в соответствующие инстанции, и там реши-ли не накалять ситуацию. Больше подобных претензий не предъявляли.
Была у его прихода и своя специфика. В городе было много стариков и похороны происходили доволь-но часто. После каждого отпевания приглашали на обед, - так было принято. На Радоницу служили, как в старину, - в течение нескольких недель на разных кладбищах были проводы. Приход был большим. Люди приходили даже из центра города. Приходили многие, даже начальник милиции переодевался в штатское и присутствовал во время богослужения. Жена его пела на клиросе. Люди внимательно при-сматривались к новому батюшке. После погребения, как было заведено, приглашали на поминальный обед и обижались, если отказывался. Бывало, что приходилось отпевать трех покойников в день: в Та-раще было 5 кладбищ. Узнав, что он не пьет, люди первоначально не верили, что такое может быть, передавали новость друг другу, обсуждали ее, даже специально приходили на поминки посмотреть, чтобы удостовериться в том, что это правда. А отец Мефодий действительно спиртного и в рот не брал – с детства не любил, и прихожанам своим не благословлял поминать усопших алкоголем. Он был строг прежде всего к себе, но и от прихожан требовал соблюдения правил благочастия и церковных норм. К примеру, когда начинался пост, то он громко, во всеуслышание благословлял только постную пищу. Точно так же он поступал и в постные дни. Наверное, это не всем нравилось, но, видя, что сам настоятель не лукавит, прихожане смирялись, постепенно привыкая к его требованиям. Старушка же, у которой он жил, была искренне рада, что он скрашивал ее нелегкое существование общением. Кроме того, отец Мефодий охотно делился с ней всем, что жертвовали прихожане.
Храм – самое таинственное место на земле. Здесь душа встречается с Богом. Понимая это, батюшка служил ревностно, всякий раз совершая богослужения с благоговейной торжественностью и истинным смирением перед величием Тайн Божиих. Молитвенный труд и скромное обаяние молодого священника, его высокая ревность о Господе, умение убедить окружающих нашли поддержку среди боголюбивого народа и дали результаты. Люди от всей души откликнулись на его призыв по мере сил и возможностей помочь наладить церковную жизнь. Кто-то мог поддержать приход, жертвуя по мере сил на проведение ремонта храма, кто-то поддерживал молитвенно, кто-то участвовал в его благоустройстве. Труд и мо-литвенные воздыхания тех, кто не имел средств на оказание материальной помощи – все это сливалось во единое целое. Приход стал жить полноценной церковной жизнью. Люди поняли, что желание батю-щки забыть все мирское ради Бога – это не пренебрежение людьми или красотой Божия мира, но обре-тение большего, не сравнимого со здешним. Восприняв искру Божественного огня, подвижник посте-пенно раздувает в своем сердце тот пламень, который попаляет в нем тернии согрешений и возводит на новые духовные высоты. И такая самоотверженность не могла оказаться незамеченной. Уже через год, 16 июля 1970 года, иерей Мефодий был назначен благочинным Белоцерковского округа и настоятелем собора святой равноапостольной Марии Магдалины в городе Белая Церковь – одном из самых крупных городов Киевской области. Послушание это выполнял ревностно, истово, и люди, чьи души в безбож-ные годы истосковались по вере, так же, как и в Тараще, потянулись в храм. Конечно, не все было бла-гополучно: на богослужениях присутствовали представители власти, контролировавшие все, что проис-ходило в храме и особенно зорко следившие за тем, чтобы туда не попадала молодежь, в дни церковных праздников устраивались шумные мероприятия, отвлекающие людей от молитвы, в школах и на произ-водстве предпринимались меры по предотвращению распростанения т.н. «религиозного дурмана». Нужно сказать, что молодого священника, постоянно испытывавшего давление властей, огорчали ка-бальные налоги, которыми облагалась Церковь, дискредитирующая Ее деятельность информация, рас-пространяемая повсеместно, многочисленные ограничения, регулируемые всякого рода постановления-ми, и, в частности, запрещение колокольного звона. А колокола в соборе были хорошие, звучные, ко-локольня красивая, высокая. Препятствия выдвигал прежде всего староста собора, бывший председатель сельсовета. В те времена повсеместно существовала практика внедрения в Церковные структуры идео-логических работников для разложения их изнутри, и староста успешно справлялся с возложенными на него деструктивными функциями. Двоюродная сестра его была не последним человеком в комитете по делам религии, и оба они, опираясь на поддержку друг друга, всячески проводили в жизнь антирелиги-озную политику. Однако все это не устрашило молодого благочинного. Он всеми силами добивался, чтобы колокола в праздничные и воскресные дни звали людей на службу и завершали ее, укрепляя их веру и вселяя в души надежду. Властям это, разумеется, не нравилось, и они инициировали травлю мо-лодого священника. Сценарий был использован для этого самый незатейливый. Однажды после службы к отцу благочинному подошел староста и сообщил: «Вы знаете, что на Вас имеются жалобы?». Не-смотря на неожиданность этого выпада, отец Мефодий не растерялся и спокойным тоном задал ему контрвопрос: «Так расскажите, в чем состоит жалоба?». Прямота батюшки застала старосту врас-плох, и он запнулся, так и не найдя, что ответить. Возникла тяжелая пауза. Староста молчит, и отец Мефодий молчит, всем своим видом давая понять, что не отступится. Так и отпустили. Этот было серь-езной духовной победой, и батюшка утвердился в намерении не уступать властям, чего бы это ни стои-ло. Так учили его старшие братия в Лавре, прошедшие гонения, об этом говорили между собой семина-ристы в Троице-Сергиевой лавре. Поэтому и он принял внутренне важное решение идти в своем испо-ведничестве до конца. И события не заставили себя долго ждать. В канун церковного праздника старо-ста, наконец, сбросил личину благочестия и во время вечернего богослужения заявил, что колокола во время крестного хода звенеть не будут, поскольку рядом находятся две школы и больница, а колоколь-ный звон отвлекает школьников от учебы, а больных – от процедур. В ответ на это заявление отец Ме-фодий со всей решимостью громко, на весь храм решительно возразил ему: «Нет, будут! Есть По-становление Совета Министров, разрешающее колокольный звон. Вы ответите со всей строго-стью закона за нарушение религиозной свободы граждан». Такое постановление действительно было принято в сталинские времена и затем отменено в хрущевские. Преподаватели в Академии рекомендо-вали ссылаться на него, но предупреждали, что эффективность подобных ссылок проблематична. Но отец Мефодий свято верил, что Господь все управит. И действительно, староста вдруг замолчал: стыд-но перед людьми стало. А на следующее воскресение произошло настоящее чудо: в положенное время торжественно зазвонили все колокола. Батюшка оглянулся вокруг, даже не представляя, кто бы мог зво-нить. Старосты поблизости не было. Тогда он зашел в алтарь и восславил всеблагого Бога. А события развивались стремительно. Словно разбуженные звоном колоколов, люди радостно потянулись к храму. В больнице к окнам прильнули пациенты. А в обеих школах учителя вместе с учениками также стояли у окон и смотрели, как под звон колоколов, с хоругвями, торжественно идет крестный ход крестному хо-ду… Так была одержана первая духовная победа.
Впоследствии оказалось, что звонил сам староста, а помогал ему старенький дьякон Евфимий. Что же могло произойти в душе человека, который еще вчера так яростно сопротивлялся колокольному звону, а теперь сам стал его инициатором?. Воистину, Господь умудряет сердца, а душа, по мудрому высказы-ванию Тертуллиана, по природе своей – всегда христианка…
После этого случая попытки отменить колокольный звон не предпринимались.
Известность молодого священника росла, и это не могло радовать власти придержащие. Узнали о нем и Церковные власти. Чтобы избежать конфликта, стали подумывать, куда бы его перевести. Высшее ду-хоовное образование и наличие ученой степени было по тем временам явлением нечастым, и его канди-датуру стали серьезно рассматривать как перспективную в плане будущего епископства. Этому способ-ствовало и то, что отзывы о его пастырской деятельности были неизменно хорошими. Было, правда, не-кое обстоятельство: власти характеризовали его как религиозного фанатика, - упрямого и несговорчиво-го. Поэтому его довольно быстро перевели в Киев, рассудив, что время и обстоятельства умерят его ревность.
24 августа 1970 года отец Мефодий Финкевич был переведен из Белой Церкви в Киев, в кафедральный собор св. равноапостольного Владимира, в котором и прослужил на протяжении шестнадцати лет под непосредственным окормлением тогдашнего предстоятеля Церкви – Митрополита Киевского и Галиц-кого Филарета (Денисенко). Это был чрезвычайно важный этап в его жизни. Величественный собор, по-строенный в 1896 году, поражал своей монументальностью. Шестистолпный храм с тремя апсидами, увенчанный семью куполами в старовизантийском стиле, фасад которого украшали мозаики работы ху-дожника А. Н. Фролова, а массивные бронзовые двери главного портала - литые бронзовые рельефы с изображениями святого равноапостольного князя Владимира и равноапостольной княгини Ольги, про-изводил неизгладимое впечатление благодаря уникальным росписям В. М. Васнецова, М. А. Врубеля, М. В. Нестерова. Общая тема живописи собора - "Дело спасения нашего", о чем повествовали как мас-штабные композиции на евангельские темы, так и символично изложенная история русской церкви: ее мучеников, святителей, князей, святых жен - вся история русского православия, все порывы духа, ищу-щего подвига и правды. Неизгладимое впечатление на души верующих производили масштабные исто-рические композиции: "Крещение князя Владимира" и "Крещение киевлян", а также портреты канонизи-рованных русских князей: Александра Невского, Андрея Боголюбского, княгини Ольги. Отца Мефодия особенно впечатляла центральная композиция в алтаре храма - Богоматерь с Младенцем. В мерцающем золотом полусвете, на легких облаках, холодно и нежно освещенных зарей, Богоматерь легко и нето-ропливо идет навстречу молящимся: Царица Небесная несет грешному миру своего Сына... Этот образ называли "Васнецовской Богоматерью". Ее большие, полные печали и любви карие глаза ласково смот-рят на всех, находящихся в храме. Необыкновенно прекрасно ее бледное, озаренное внутренним светом лицо. Образ Богоматери наполнен любовью и человеческой красотой.
В храме влекли к себе еще и древние, намоленные иконы, мощи св. великомученицы Варвары и священ-номученика Макария, иконостас из дымчато-серого каррарского мрамора, мозаичный пол собора. И, конечно, стройное пение архиерейского хора, многочисленность клира – все это впечатляло молодого священника величием и торжественностью. Интересной была и его история. Еще в 1852 году присно-памятный митрополит Филарет (Амфитеатров) решил построить в Киеве собор, посвященный 900-летию Крещения Руси.Проект одобрил Император Николай I, и уже к сентябрю 1859 года было собрано около 100 тысяч рублей. Киево-Печерская Лавра пожертвовала на строительство 1 миллион кирпичей, произведенных на собственном кирпичном заводе. Первоначальный проект собора основательно пере-работал архитектор А. В. Беретти.
Строительство растянулось почти на тридцать лет - с 1862 по 1896 год. Торжественное освящение со-бора состоялось 20 августа 1896 года в присутствии императора Николая II и императрицы Александры Федоровны…
Здесь отец Мефодий прошел прекрасную богослужебную практику. Он общался с маститыми протоие-реями, дьяконами, певчими, уверенно пел на клиросе, служил литургии, исповедовал. Неожиданно ока-залось, что он имеет сугубый талант исповедовать приходящих к нему людей, умеет с глубочайшим вниманием выслушивать их покаянные воздыхания, искренне, до слез, посочувствовать им, протянуть руку помощи. Так учили его наставники. Годы общения с духоносными старцами: отцом Тихо-ном(Агриковым), архимандритом Кириллом (Павловым), схиархимандритом Иоанном (Масловым) и другими подвижниками благочестия,- сформировали прочный фундамент его мировоззрения, который не могли поколебать ни гонения, ни трудности, ни те беззакония, свидетелем которых он являлся, ни суета большого города. Он по-прежнему вел скромный, аскетический образ жизни, любил молитву, о браке даже не помышлял, вином не увлекался. Все нерастраченные богатства души отдавал приходя-щим к нему людям. Люди же, видя его искреннее желание помочь, потянулись к нему отовсюду. Да и читал он уверенно, приятным четким голосом… Многие его прихожане, преимущественно пожилого возраста (а время неумолимо берет свое) вспоминают время его служения во Владимирском соборе с умилением. По свидетельству р. Б. Галины, она с сердечным трепетом прислушивалась к советам ба-тюшки, который, несмотря на молодость, умел во время исповеди проникать в самые глубины ее души и вызывать покаяние. Отец Мефодий заставил на всю жизнь запомнить, что исповедь - это спасительное таинство, способное возродить падшее человеческое естество и полностью преобразить его. Путь к православию у нее, как и у многих в безбожные годы, был тернистым. В прошлом активная строитель-ница «новой жизни», она делала первые шаги в духовном мире, постигала азы Православия, обучалась науке смирения. Многое ей было непонятным, противоречащим ее прежним убеждениям, давалось с трудом. Видя ревность, с которой молодой священник совершал священнодействия, произносил пропо-веди, осуществлял спасительные таинства, она прониклась к нему глубочайшим доверием и стала его духовным чадом. По молитвам батюшки, она постепенно усвоила христианский образ жизни и оставила внешний, неспасительный путь, перейдя на внутренний. Спустя некоторое время она даже повенчалась с мужем, о чем даже мечтать не смела… И таких свидетельств немало. Время неумолимо. Многие из тех, кто окормлялся у батюшки, уже отошли ко Господу, но духовная связь не прервалась. Отец Мефодий продолжает молиться за них…
Время служения во Владимирском соборе стало для отца Мефодия очередным этапом восхождения по духовной лествице. Общение со Священноначалием, маститыми протоиереями, диаконами и клироша-нами помогало ему возрастать, совершенствовать свою богослужебную практику. Здесь он познакомил-ся со многими выдающимися людьми, священнослужителями и мирянами.
Особенно запомнился Михаил Семенович Литвиненко - чрезвычайно одаренный человек со сложной судьбой, пострадавший за свои убеждения. Когда он пришел во Владимирский собор впервые, то даже благословлялся как-то стеснительно. Со временем духовно возрос, стал управлять верхним хором. Был очень благочестив. Во время церковного раскола и отпадения бывшего предстоятеля, повел себя очень мужественно. Вверенный его руководству архиерейский хор отказался поминать отлученного от Церкви Филарета, и пропел «Великого Господина», помянув новопоставленного Митрополита Владимира. Сра-зу после этого в полном составе хор ушел из собора. Никто его не разгонял, это был протест против беззаконий бывшего предстоятеля, который в это время лежал в больнице в Феофании, спрятавшись от нагрянувшей бури.
Фото М. С. Литвиненко
Запомнил отец Мефодий и отца Василия Высоцкого, который тогда был значительно моложе, и диакона Никиту с его удивительным голосом. Тогда же в храме уже прислуживал будущий протоиерей Миро-слав, который был жезлоносцем. Еще будучи мальчиком, приходя в собор, он заходил к отцу Мефодию, исповедовался. Был усердным и ревностным отроком. Позже, ставу священником, проявил большое усердие при восстановлении Троицкого собора в Китаево. Все было там разрушено, двери забиты. Он же сумел собрать крепкий приход и восстановить храм.
С особой любовью вспоминал батюшка двух подвижниц-сестер Галину Снигирь и Марию Рыбинчук, ко-торые совершенно безвозмездно трудились во Владимирском соборе на протяжении многих лет. Днем молились, прислуживали у мощей и икон, а ночами занимались уборкой. Они имели героическое про-шлое, были в партизанском отряде «Перемога», а после Великой Отечаственной войны занимались восстановлением храмов и установкой крестов на могилах погибших воинов. Сами они называли отца Мефодия истинным священнослужителем, которому поверили сразу, очень хвалили его проповеди и пение.
Фотографии матушек с портретом Жукова
И действительно, тогда еще молодой, батюшка служил ревностно, пел, не жалея голоса. Особенно нра-вилось священноначалию и прихожанам, как громко, четко и торжественно объявлял он, какие богослу-жения будут происходить на предстоящей седмице. Митрополит Филарет поначалу был им очень дово-лен. Но молодого ревностного священника невзлюбила Евгения Петровна Родионова – по официальным сведениям, экономка, а фактически гражданская жена Филарета. Она постоянно подчеркивала свое осо-бое положение, требовала к себе усиленного внимания со стороны клира. Когда священнослужители подходили к митрополиту под благословение, она внимательно наблюдала за ними, и если кто-то не кланялся ей, злобно мстила, внушая архиерею мысли о его неблагонадежности. «Страха ради иудей-ска» с ней вынуждены были считаться. Однако отец Мефодий был воспитан прямым и искренним, и не считал возможным скрывать свое отношение к поведению этой высокомерной и неблагочестивой «ма-тушки», и она это прекрасно видела. Будучи властолюбивой и мстительной, она затаила злобу на мо-лодого священника и неоднократно прибегала к интригам, клевете и прямым угрозам. Тем священно-служителям, которые оказались под ее пятой, она прямо или косвенно запрещала общаться с отцом Мефодием. Люди не могли понять смысл тех интриг, которые происходили в соборе, и очень смуща-лись. Такое откровенное противостояние, в которое невольно был вовлечен молодой священнослужи-тель, омрачало его радость, нарушало внутренний мир, порождало смущение. Евгения Петровна прила-гала всевозможные усилия, чтобы избавиться от него, но придраться было не к чему: он был молод, по-лон ревности, служил четко, голос имел громкий, хорошо поставленный. К сожалению, находились не-которые батюшки, потакавшие ей и старавшиеся подчеркнуть свое неодобрение по отношению к своему молодому собрату. Был, в частности, некий отец Андроник, который постоянно упрекал отца Мефодия за четкость и выразительность подаваемых им возгласов. «Ты тише служи», - неоднократно говорил он ему. Отец Мефодий недоумевал, не понимая причины этой неприязни: батюшка свой голос нисколько не жалел. Особенно выразительно звучал его голос в день памяти св. великомученицы Варвары, в огром-ном храме, где в те времена микрофона не было.
Стремясь укрепиться в духовном делании, батюшка искал общения с опытными наставниками и по-движниками благочестия. Побывал он у известной среди верующих старицы Алипии, несшей нелегкий подвиг юродства. Уже тогда она разглядела в нем ревностного пастыря, предсказав, что служить он бу-дет в Демиевском храме, который часто посещала сама. Спустя годы ее предсказание сбылось. На про-тяжении 22 лет он был настоятелем этого старинного намоленного храма, вплоть до 2010 года, когда по предсказанию другой Христа ради юродивой, Флоровской матушки Ольги стал насельником Почаев-ской Лавры.
Евгения Петровна продолжала недоброжелательно относиться к отцу Мефодию, т.к. он не смирялся с ее желанием властвовать и всегда обличал. Не имея возможность придраться к нему явно, она шантажи-ровала тех, кто с ним был дружен, угрожая лишить прихода. Благочестивого священника возмущала бесцеремонность, с которой она вмешивалась во все церковные дела. Доходило до абсурда: подходя под благословение правящего архиерея, нужно было поздороваться и с ней. Отец Мефодий не хотел мириться с этим, и обрек себя на смертельную ненависть всесильной экономки. Господь поругаем не бывает: впоследствии все дети ее оказались болящими, немощными. Дочь Вера, обучавшаяся в школе №4 на Соломенке однажды принесла туда ртуть и разлила ее. Школу закрыли, и, несмотря на то, что в ней был произведен капитальный ремонт, учебный процесс так и не восстановили. Никто из троих де-тей, к сожалению, так и не смог устроить свою жизнь…
Когда, наконец, благовидный предлог для отстранения отца Мефодия предоставился в связи с освобо-дившимся местом настоятеля Свято-Покровского храма на Соломенке, он тотчас был переведен на эту должность. Храм этот был старинным, основательным, очень красивым. Сооружен он был в память митрополита Платона Городецкого, который умер в праздник Покрова 1 октября 1891 года. Поэтому и храм был освящен в честь этого великого праздника. Это произошло 9 ноября 1897 года. Каменная цер-ковь в псевдорусском стиле с большой центральной и четырьмя малыми куполами на поясе из кокош-ников, с красивой аркадой для колоколов, увенчанной маковкой, радовала глаз. Но еще более приятно было осознавать, что в этом храме существовали традиции благотворительности, был дневной детский приют, созданный женским благотворительным обществом при церкви. Помимо основного престола, в храме был северный придел святых Жён- Мироносиц и южный – в честь Святого Платона Исповедника. В 1939 году церковь была закрыта, а ее помещение было приспособлено для швейной мастерской. Ку-пола заменили на шатровые крыши. Были произведены и другие изменения.
Когда батюшка стал настоятелем Покровского храма, он приложил много усилий для его благоустрой-ства. Несмотря на запрет Уполномоченного, он начал позолоту иконостаса, покрытого обыкновенной фольгой. Интерьер, многие иконы, - все нуждалось в реставрации, и она, по мере возможностей, прово-дилась. Отец Мефодий прилагал все усилия, чтобы восстановить этот храм-памятник. Богослужения же неопустительно проходили своим чередом.
Приходилось нелегко. С помощником, отцом Александром Генераленко, отношения сложились не-сколько натянутые, однако отец Мефодий по мере сил поддерживал своего собрата и никогда не жало-вался на него. Как всегда, батюшка всецело отдавал себя пастырскому служению, молился за своих чад, – тех, которые последовали за ним из Владимирского собора, и многих других, потянувшихся за ним, видя его доброе сердце, вмещающее в себя истинно христианскую любовь.
Но служить там пришлось недолго.
В 1989 году освободилось место настоятеля Димеевской церкви. Это была старинная церковь с богаты-ми традициями. еще в 1880 г. над дорогой в Васильков на плане Киева было обозначено место для ее строительства рядом с канатным заводом. Тогда в окрестности Демеевки были и другие промышленные предприятия — пивоваренный завод Шульца, кондитерская фабрика Ефимова, стекольный завод и др., но значительную роль в строительстве церкви сыграл сахарорафинадный завод.
Старанием прихожан и пожертвованием директора сахарорафинадного завода господина Раузера цер-ковь была построена и в 1883 г. освящена в честь Вознесения Господня.С ростом жителей росла необ-ходимость в открытии школ и библиотек. Так, по данным Киевской уездной Земской Управы к 1911 г. в пределах Демеевки действовало шесть школ (училищ).В церковной библиотеке имелось тогда 1200 то-мов книг. Количество прихожан — более 4 тыс. человек.
В 1900 г. церковь значительно расширилась и ее западный придел перестроилтся. Колокольня была пе-ренесена вперед и все постройки обложены кирпичом. Внутри были сделаны хода и произведен капи-тальный ремонт. Однако добиться разрешения на все это было трудно. Старосте Симеону Травкину от имени причта церковного пришлось обратиться к самому императору. И вот в “1900 г. марта 6 дня. По указу Его Императорского Величества Киевская Консистория слушала рапорт от 20 января 1900 г. за № 22” Демеевского церковного старосты Симеона Травкина, в котором он просит разрешения на пере-стройку церкви и все расходы берет на себя... Может быть, усердием и молитвами их Господь и сохра-нил Свято-Вознесенскую церковь в годы лихолетья и гонений, что она выстояла и не закрывалась со времени её освящения в 1883 г.
В 1883 г., вероятно, первым "священником был Иерофей Иосифов Шмигельский, а церковным старо-стой отставной фельдфебель Симеон Травкин".
В 1889г. "священником был Никанор Леонтиев Данкевич", при котором обучалось 135 мальчиков и 60 девочек.
В 1900 г. благочинным Старокиевских церквей был протоиерей Павел Троицкий, который и представил Рапорт Киевской Духовной Консистории о расширении Демиевской церкви по Указу Его Императорско-го Величества.
Согласно "Клировым ведомостям" за 1917 г. "Церковь имеет два престола: 1) во имя Вознесения Гос-подня и 2) во имя свят. Василия Великого. Земля при церкви вместе с погостом составляет 1 десят. 600 квадр. саж. "Количество прихожан более 4 тысяч человек.
Господь сохранил Свято-Вознесенскую церковь в годы лихолетия и гонений, она выстояла и никогда не закрывалась со времени ее освящения в 1883 г.Близлежащие районы Киева начали интенсивно застраи-ваться и заселяться. Подобное произошло и с Демеевкой, которая очень быстро превращалась в обшир-ное предместье Киева. Кстати, нынешний жедезнодорожный вокзал Киев-Московский именовался тогда Демеевским. В 1900 г. Демеевка присоединена к Киеву. Храм расширили, открыли церковно-приходскую школу. До начала Второй мировой войны в помещении церкви действовала школа №148.
Вот в такую удивительную церковь с богатой и интересной историей назначают молодого, ревностного священника Мефодия Финкевича. Митрополит Филарет назначил на него отца Мефодия, зная его чест-ность и порядочность. Он не особенно любил его за независимый характер и ревность о Господе, не позволявшую ему принимать участие в творившихся беззакониях. Но приход Димеевской церкви был большим и достаточно богатым, что могло бы ввести в соблазн некоторых нестойких в вере священно-служителей. Но протоиерей Мефодий был одиноким и нестяжательным. Он очень рассудительно и бе-режно относился к церковным деньгам. Всецело положившись на Промысл Божий, отец Мефодий при-нял настоятельство, а вместе с ним – все трудности и нестроения, связанные со строительством. Он знал: нужно прежде всего собрать сотрудников и прихожан, организовать их, воодушевить на созида-тельный труд во славу Божию. Вверенные Богом ему люди – его дети. Они такие разные, - воцерковлен-ные и не очень, смиренные и прекословные, званные и незваные…У каждой- свой путь к Богу, свой ду-ховный опыт. Но настоятель должен любить их всех, видя красоту их душ, проступающую сквозь внеш-нюю оболочку, должен помочь им почувствовать себя уютно и уверенно, обрести в обители дом. Какие слова найти? Или Господь Сам вложит когда нужно неожиданные, но самые верные? Словно предстоя с каждой доверенной ему душой на Страшном Суде, оа должен в тайниках своего сердца услышать ответ Божий, изреченный о ней. Какой нелегкой является эта тончайшая «микрохирургия души», - как легко ошибиться! Стоит только расслабиться, понадеяться на опыт, на знание, - и враг тут же сеет свои плеве-лы, и страдает живая душа, получившая вместо хлеба камень равнодушия. Зная по опыту, как трудно порой бывает проходить послушание в церкви, где все отличается от привычной мирской жизни, отец Мефодий постарался сплотить прихожан, создав для них тепло домашнего очага, атмосферу любви и взаимопонимания, наладить, насколько это возможно в храме, хорошие бытовые условия. Все, что при-обреталось: ткань на подрясники, облачение, обувь, предметы первой необходимости, - распределялось без видимых предпочтений, справедливо и равномерно. Послушания выполнялись всеми безоговорочно. Никому не делалось исключение. Вместе делили радости и горе…И это было правильно, ибо настоятель - не администратор, как это принято в миру, он должна плакать с плачущими, умывать их души, покры-тые пылью скорбей, возливать на их раны елей любви, утешать, поддерживать, вдохновлять... И делать это таким образом, чтобы никто не догадался, как сам он нуждается в поддержке и утешении…
Заботясь, чтобы между людьми не было нестроений, которые зачастую омрачают мир в храме, печа-лился, когда видел ревность, обиды, вновь и вновь повторял он слова Христовы: « По тому узнают все, что вы – Мои ученики, если будете иметь любовь между собою». Не щадя сил трудилс настоятель, чтобы в каждом прихожанине, а, если будет воля Божия, то и в «захожанине», зажечь искру Христовой любви. Так постепенно создавалась большая духовная семья. Не обходилось и без потерь. По своей до-верчивости отец Мефодий всегда доверял людям и никогда не отказывал в помощи, кто бы его ни про-сил. К сожалению, находились те, кто злоупотреблял добротой батюшки, и тогда он огорчался, как ре-бенок, которого обманули. Но все равно прощал и молился за тех, кто совершал прегрешения.
Разумеется, было много трудностей. Храм, как отмечалось выше, в годы гонений не закрывался, но был подвержен разрушительной силе времени. Колокольня была снесена, однако о ней, к сожалению, ника-ких сведений не сохранилось, кем и когда она была разрушена, неизвестно. Много усилий пришлось приложить, чтобы восстановить ее. Трудами и молитвами батюшки это было сделано уже в 1990 г. В том же году впервые были позолочены кресты и под ними круглые шары над куполами храма и коло-кольни и 3 креста около них. По благословению батюшки, храм отделали сайдингом. Кроме храма, из-менения коснулись и церковных строений, которые обветшали и были слишком тесными. Так, совер-шенно не было места для проведения занятий по Закону Божию. Поэтому над трапезной был надстроен верхний кирпичный этаж.Семь лет в тесноте проводились занятия с детьми и взрослыми, пока в 1997 г. отец Мефодий не выхлопотал возвращение здания бывшей церковно-приходской школы, в которой ста-ло более свободно проводить занятия, а также спевки клироса и хора. Этот хор в фестивальные годы 2000-летия Рождества Христова был отмечен как лучший среди церковных хоров Украины. Вокруг всей церковной территории старый забор был заменен новым железобетонным. Все окна в храме и в возвра-щенном доме заменены, как внутри, так и снаружи, причем внешние рамы все дубовые и покрыты ях-тинским более стойким лаком. Весь пол в храме покрыт дубовым паркетом. Подкупольный осьмерик церкви весь покрыт сайдингом. Колокольня вновь окрашена, и к Пасхе 2003 года повешены новые коло-кола. Но самым благолепным украшением храма явилась позолота (тоже впервые) всего иконостаса и десяти самых крупных кивотов с иконами в храме.
Важным достижением прихода под руководством отца Мефодия было восстановление истории храма. Никаких данных о церкви настоятель и прихожане не имели, зная лишь, что в 1907 г. венчались в ней Леся Украинка, т. е. Лариса Петровна Косач и Климент Квитка и что освящена она в 1883 г. Отец Ме-фодий посетил много городских архивов, буквально по крупицам собирая сведения о храме. Узнали, что церковь чудесным образом не закрывали даже в советское время.
В день храмового праздника, Вознесения Господня, отмечалось 120-летие его основания. В воскресенье прихожан поздравил Блаженнейший Митрополит Владимир, которому сослужили Епископ Вышгород-ский Павел и Епископ Переяслав-Хмельницкий Митрофан.
Храм этот любила и часто посещала киевская подвижница благочестия блаженная Алипия. Задолго до прихода отца Мефодия в Вознесенскую церковь она предсказала ему, что он будет здесь служить. Когда молодой священнослужитель Владимирского собора пришел к матушке в Голосеево, она, поинтересо-вавшись, в каком храме он служит, несколько раз громко переспросила: «В Димеевской?» Когда отец Мефодий получил назначение именно в этот храм, он вспомнил эти ее слова и понял, что ей уже в те времена был открыт его духовный путь.
Постепенно вокруг батюшки собрались многочисленные чада. Господь приводил их разными путями: некоторые вместе с ним перешли из Владимирского собора, кто-то уже был прихожанином храма, кого-то же привел Господь в минуты скорби. И всех их ласково встречал отец Мефодий, щедро даря тепло своего огромного любящего сердца, способного вместить боль каждого.
Старчество протоиерея Мефодия
Старцем принято называть благодатного подвижника, который прозревает тайные движения человече-ской души и руководит людей ко спасению, зная волю Божию о них. Это верно. Такие люди — подлин-ные, духоносные руководители, старцы от Бога. Но в монастырской жизни слово старец употребляется и в более скромном значении. «Старцем, — пишет святитель Игнатий (Брянчанинов), — называет-ся в монастырях преуспевший в духовной жизни инок, которому поручается назидание братии». Существуют важные критерии, по которым можно узнать подлинного, духовно опытного наставника.
Святые отцы говорят, что самая характерная черта, по которой человека духовного можно отличить от прельщенного, — это смирение. Жизнь отца Мефодия прекрасно иллюстрируют эту святоотеческую мудрость. Чадам его хорошо известно, что когда он, когда его благодарят за духовную помощь, всегда отвечал: «Господу Богу слава и хвала, если Он других мною пользует: Он, а не я; ибо я за подлинно знаю, что я многогрешен и ничего доброго от себя не имею». Он более всего учил искренней молитве, покаянию — и смирению. Батюшка слезно просил своих чад: «Придет время, когда будут меня рас-хваливать, - вы против этого будьте». Он вообще очень не любил похвалу и при всяком случае уни-жал себя.
Жизнью своей он дает нам вполне наглядный урок: не нужно гоняться за прозорливцами и чудотворца-ми. Важно найти наставника, который, прежде всего, советует читать святых отцов и сам учит в свято-отеческом духе, то есть в духе трезвости, благоразумия, смирения.
Очень точно высказался об отце Мефодии нынешний настоятель Демиевской церкви, благочинный Го-лосеевского округа, протоиерей Павел Кириллов: «Какой была его осанка, такой была и есть его право-славная позиция – строгость и требовательность к себе и другим, безкомпромиссность в вопросах ду-ховной жизни». Преемник отца Мефодия пишет, что это не только «старец в миру», но и образец право-славного священника, настоятеля и монаха. Вспоминает, что его проповеди вызывали живой интерес и многодневное обсуждение. И дальше говорит: «Высочайший духовный авторитет отца Мефодия поста-вил передо мной нелегкую задачу: хотя бы отдаленно соответствовать тому образу Настоятеля, к кото-рому привыкли постоянные прихожане…» («Вестник Пресс-службы УПЦ», № 125, май 2012 г. – С.70-71). Кстати, читая это интервью и слова отца Павла, вспоминаю, что очень близким в духовном плане к отцу Мефодию был монах Руф, ныне покойный. Также вспоминаю бабушку Антонину, которая всегда молилась возле клироса, опершись на палочку, редко садилась даже на самых продолжительных служ-бах – худенькая, с добрыми светлыми глазами... Духовное чадо отца Мефодия. И она немало молилась за нас, грешных, очень беспокоилась за все наши нужды… (Наш, православных прихожан, недостаток – это то, что мы не знаем не только фамилий, телефонов, адресов, но часто даже отчества людей, кото-рые рядом с нами в храме. Отходят они в жизнь вечную, имена их Бог весть, а мы возле них были, но ничего о них не знаем. Это положение надо как-то исправлять, к слову говоря). Так вот, протоиерей Па-вел говорит об отце Мефодии и монахе Руфе: «Эти два человека очень близки по православному духу, и после их ухода – одного в монастырь, другого – в мір иной, ощущаешь некую пустоту…» Отец Мефо-дий приучал всегда брать вину на себя, даже если и не виноват. Воспитывая в людях безгневие, смире-ние и терпение, он сам являл яркий пример подобного безгневия. Однажды духовная дочь старца спро-сила: «Батюшка, какой смысл и есть ли от этого польза - просить прощения, если я не чувствую себя виноватой?» Старец ответил: «...Всегда, когда за что-нибудь ругают, нужно искать причину своей виновности, если не теперь, то за прежние грехи». Одному человеку он говорил: «Душа твоя не терпит укора, очень внутренне смущается. Будь простым, и напряжение пройдет». Старец внедрял в сознание своих духовных чад, что человек не должен доверять своим мыслям, чувствам, сво-ему разуму, потому что после грехопадения они ложны. Каждый из духовных чад отца Мефодия отчет-ливо помнит его слова, которые он говорил на исповеди или благословляя: «Будь внимателен! Исправ-ляйся! Смотри за собой!» Если старец говорил о мыслях зависти, ревности, он образно отвечал, что, принимая эти мысли, человек сам пыль поднимает и пылит перед собой. На примере страсти зависти он учил, как бороться и с другими греховными мыслями. Отец Мефодий советовал духовным детям, когда в голову «лезут» плохие мысли или ненужные воспоминания, читать молитву: «Пресвятая Владычице моя Богородице...» Он любил повторять, что ради спасения души нужно трудиться, никогда не пребы-вая в праздности. Часто повторял духовным чадам: «Если будешь делом да молитвой занят, враг не подступит». Он учил во всем полагаться на Господа и к воспоминаниям о прежней жизни относиться внимательно, чтобы они не повредили душе. Любил напоминать, что нужно с большой осторожностью относиться к чтению книг, которых появилось много, но не все из них душеполезны. Новоначальным обычно говорил: «Надо осторожно читать. Читай то, что проверено: «Жития святых», «Жизне-описания подвижников благочестия», авву Дорофея, Оптинских старцев». Из наставлений святых отцов отец Мефодий особенно часто любил повторять слова глубоко чтимого им преподобного Амвро-сия Оптинского: «Никого не осуждать, никому не досаждать, и всем - мое почтеньице!» Он говорил, что за осуждение больше всего страдают на мытарствах. Старец учил, как надо поступать: «Когда начинают плохо о ком-то говорить, нужно вспомнить свои грехи и тотчас же сказать: «Я сама так делаю, а иногда еще хуже», и отсечь таким образом желание осудить другого». Он был строг к своим прихожанам, не разрешал женщинам носить брюки, стричь и красить волосы, подводить глаза и губы. Одной женщине, которая переживала, что у нее муж неверующий, батюшка ответил: «А ты при-веди его (к вере) своими добрыми делами». Матерям отец Мефодий советовал, чтобы во время кормле-ния младенца грудью они одновременно молились и даже, если это возможно,читали Евангелие.
Р.Б. Александра рассказывает: «Так получилось, что в храм я пришла, испытав обман и разочарова-ние. Молодой человек, с которым я встречалась, узнав о том, что у нас будет ребенок, прервал вся-кие отношения. Я не решалась рассказать о случившемся родителям и с ужасом думала, что скоро все узнают о моем позоре. Подруг у меня тоже не было, и ноги сами привели в ближайший храм. Я была растеряна, подавлена. Из книг знала, что священники проводят таинство исповеди. Свещница посоветовала подойти к настоятелю. Так, по Промыслу Божию, я попала на исповедь именно к от-цу Мефодию. Мою незатейливую историю батюшка выслушал очень участливо. Он пожурил меня за то, что я вступила в греховные отношения, а затем утешил, сказав, что Бог не оставит нас с ребенком, от которого я не должна пытаться избавиться. После исповеди стало легче на душе, и я решилась рассказать обо всем маме. К моему несказанному изумлению, она восприняла все с пони-манием. Когда в назначенный срок родился здоровый и красивый малыш, мы не могли на него нарадо-ваться. Теперь мой мальчик взрослый. Он приносит мне утешение и радость, и я благодарю Бога и батюшку за то, что не совершила страшный грех детоубийства».
Одна из самых преданных духовных чад отца Мефодия, р. Б. Галина вспоминала, что впервые увидела отца Мефодия во Владимирском соборе – молодого, высокого, красивого, ревностного, и прилепилась к нему до конца дней. Он на всю жизнь научил ее ценить таинство исповеди, во время которой буквально вывернул ее душу наизнанку, привел к глубокому покаянию, очистительным слезам. Это было тем бо-лее удивительно, что до этого Галина была убеждена в своей безгрешности и даже не представляла, в чем ей надлежит каяться. Душа, неосознанно стремившаяся к Богу, наконец, обрела Его. Это было вто-рым рождением.
Когда Галина вновь встретилась с батюшкой в Димеевской церкви, то восприняла это как чудо. Впо-следствии таких чудес было множество. Дочь коммунистов, идеологический работник, она в корне из-менила свою жизнь, повенчалась с мужем, отказалась от ИНН… Говорят, своего духовника спиной по-чувствуешь…
Несмотря на почтенный возраст батюшки, к нему тянулась молодежь, получая утешение и очищение. Батюшка с любовью наставлял молодых. Господь нередко открывал ему тайные пороки их душ, и это давало возможность помогать им добрым словом и искренней молитвой. Так, раб Божий Александр, вспоминал, как, придя в Димеевский храм, сподобился попасть на исповедь к отцу Мефодию. Светский человек, по молодости недопонимавший, как опасно утаить на исповеди какой-либо грех, с легкостью, почти игриво назвал батюшке скороговоркой несколько общих грехов из брошюры «Лекарство от гре-ха», данной ему матерью. По невнимательности, он упустил несколько серьезных прегрешений, и отец Мефодий сам назвал их. Внимательно посмотрев на молодого человека, он, в частности, спросил, не сквернословит ли он, и Александр, смутившись, вынужден был признать, что страдает этим пороком. Работая журналистом, он как-то незаметно пристрастился к этому греху. В редакции считалось едва ли не хорошим тоном к месту или не к месту употребить бранное слово Батюшка ласково паосмотрел на него и с любовью произнес слова назидания, которые так запали в душу Александра, что он решил рас-статься с дурной привычкой. А по молитвам батюшки, Господь укрепил его. С тех пор он ни разу не употребил ни одного бранного слова. Да и жизнь его изменилась: стала строже, молитвенней… А ведь Александр даже не был прихожанином этого храма и не имел духовного отца.
Другой Александр(Яровой), наоборот, на протяжении ряда лет был прихожанином Димеевского храма и в трудных ситуациях всегда обращался за молитвой и духовным советом к отцу Мефодию, которому безгранично доверял. Он рассказал о следующем неприятном эпизоде из своей жизни:
«В 2007 году над нами нависла угроза полной бездомности: начались какие-то приготовления к за-крытию ведомственного общежития, в котором мы жили с супругой и тремя детьми. Общежитие переделывали под гостиницу, и мы подлежали выселению на улицу. Спросили духовного совета у настоятеля нашего храма о. Мефодия(Финкевича). «Не дай Бог, чтобы выселили. Куда вы с детьми пойдете?- участливо сказал батюшка, посоветовав обратиться за помощью к матушке Алипии, святые останки которой были уже обретены в Голосеевском монастыре. Мы помолились матуш-ке, подали записку с нашей слезной просьбой, и фактичес ки неотвратимое выселение сменилось настоящим чудом: уже в ближайшие дни объявили, что на ремонт закрывают другую половину, - не ту, в которой мы жили. Позже по молитвам матушки Алипии мы получили отдельную квартиру. Не увстаем благодарить отца Мефодия за его мудрый совет».
Об Александре ЯРОВОМ, кандидате филологических наук, преподавателе Киевского национального университета имени Тараса Шевченко, журналисте и просто хорошем человеке, следует рассказать особо. Воцерковившись, он прилепился к отцу Мефодию, безоговорочно доверяя ему, и стал одним из наиболее преданных ему чад. В Демиевской церкви его знают практически все, уважая за скромность и высокую ревность о Господе. Он присутствует практически на всех богослужениях вместе с супругой Татианой и тремя детьми, буквально выросшими в храме, являя собой пример истинного христианина и выполняя различные послушания. Ниже мы приводим его воспоминания о батюшке
СОТВОРИВШИЙ И НАУЧИВШИЙ
«В молитвах мы всегда будем вместе», – сказал отец Мефодий (Финкевич) при прощании с киев-ской паствой. Сказал это перед отъездом своим прихожанам, в последней проповеди с амвона Свято-Вознесенского храма на Демиевке. Это был воскресный вечер 26 декабря 2010 года… Сообщил нам всем, что сорок лет шел к своей жизненной цели – монастырю. И теперь это устремление нашего доро-гого батюшки, доброго пастыря, подошло к реализации. Его позвала Почаевская гора…
Монах, как известно, умирает для міра. Наш любимый батюшка, как мы видели, жил выше земного міра, еще будучи приходским священником, настоятелем известного столичного храма. При этом о прихожанах он проявлял очень трогательную заботу, вникал во все их проблемы, но главным средством врачевания болезней и разрешения всех трудных вопросов была, конечно, пастырская молитва. Молитва - главное занятие его жизни, заодно – то средство и лекарство, которое он предлагал пасомым. Есте-ственно, что глубокая, искренняя, можно сказать, - пламенная, молитва всегда преображает человека. Это ощущается даже во внешнем облике. При общении с отцом Мефодием в храме, ином пребывании возле него (например, в машине старосты, который вез батюшку домой, в крестилке, у исповедального аналоя) – всегда чувствовались какое-то особенное спокойствие и тихая радость. Казалось, они шли из лучистых глаз батюшки, ласковое тепло как бы исходило из его груди, изо всего светлого облика, чув-ствовалось в каждом его слове. Хотя это парадоксальным образом соединялось в настоятельском образе с обыденностью, скромностью, отсутствием всяких внешних эффектов, которых напряженно ждут неко-торые современные православные люди. Главного же чуда - чуда преображения, освящения, исцеления душ человеческих - мы часто не замечаем. А ведь именно такое постепенное духовное исцеление страждущих грешников совершалось и совершается под руководством отца Мефодия.
Кто исповедовался у него, тот помнит, что это были особенные исповеди. Я заметил, что когда к исповедальному аналою приближался любой человек, батюшка еле уловимым движением как бы подо-двигал навстречу ему епитрахиль, будто приглашая к исповеди. Даже если человек подходил просто благословиться или что-то спросить... Батюшка никогда не выпытывал, не принуждал, но удивительно: часто напоминал о грехах, которые, возможно, не помнил и сам исповедующийся человек. Очень редко эти исповеди были без искренних слез кающегося. Под епитрахилью отца Мефодия покаянные чувства, сознание собственной вины и испорченности (что особенно совестно сознавать рядом с таким челове-ком) соединялись с легким и радостным чувством надежды, облегчения, прощения. Как в словах 50-го псалма: «Омыеши мя, и паче снега убелюся…» В разрешительной молитве отца настоятеля явственно чувствовалась милость Божия, любовь Вседержителя, которая действует через избранных Богом лю-дей…
Конечно, о батюшке ходили легенды, что он «читает мысли», «прогнозирует будущее» и т.д. Это не совсем православный подход, т.к. опять же, относится к сфере ожидания видимых, явных чудес. Да, слабовата наша вера, если мы ищем ей каких-то внешних, явственно «чудотворных» подтверждений, вместо прочной опоры в сердце и постоянного взывания к Богу об укреплении этой веры.
В любом случае, батюшка никогда бы не признался в подобных фактах. А были и на моей памяти эпизоды, которые трудно назвать совпадениями. Наверное, человек такой высокой духовной организа-ции, такой аскетичной и праведной жизни, как отец Мефодий, большой молитвенник,- все-таки иначе, намного тоньше ощущает те духовные нити, которыми пронизана вселенная, прошиты наши земные де-яния и дороги. Про некую маленькую девочку, которая долго не разговаривала, отец Мефодий, не заду-мываясь, вроде в шутку сказал: «Да не волнуйтесь. Еще как заговорит, вы ее не остановите…». Что и совершилось со временем. О нашем старшем сыне Сереже, который одно время был несколько ниже ростом, чем полагалось на его возраст, батюшка сказал с улыбкой: «Не скорбите – вытянется вверх…» И вот, вытянулся и дальше тянется! И, с легкой руки отца Мефодия в десять лет начав пономарить, пре-бывает и ныне в святом алтаре нашего храма, чему мы очень рады. Нашему младшему сыну Игорю был годик, когда батюшка во время крестного хода на Пасхальной седмице особенно щедро его покропил святой водой и произнес: «Он водички не боится…». А буквально через несколько дней Игорек, зазе-вавшись, бултыхнулся в пруд возле Голосеевской площади - слава Богу, что близко к берегу, и (весь в болотной тине и водорослях, но спокойный и даже не испугавшийся), был вынут мамой с метровой глу-бины. Так потом в тине и поехали маршруткой домой. Хорошо все, что хорошо кончается… Растет, стал кадетом Верного казачества - верного Переяславской Присяге 1654 года (а к тому же в 2008 году Блаженнейший Митрополит Владимир благословил набор в православное казачество для защиты хра-мов от экстремистов). Мы тогда подходили после литургии приложиться ко кресту, отец Мефодий, бла-гословляя нас с Игорем, уже пятилетним, бодро улыбнувшись, сказал: «О, вот идут казаки!» Так и про-должаем казаковать с Божьей помощью, вспоминаем, оживляем традиции православного казачества вместе с молодым поколением.
В начале 2000-х годов – а это была заря нашего семейного (уже не «любительского», а довольно обстоятельного) воцерковления, - у нас крайне натянулись отношения с некоторыми родственниками и близкими. Церковных людей подобное не удивляет. Но нас считали чуть ли не сумасшедшими, решив-шими мало того, что порвать с «нормальной жизнью»! - но еще и «погубить детей…» и «прочие безум-ные глаголы». Хоть убегай из Киева! Я в это время поступил заочно в духовную семинарию и уже по-думывал о том, что неплохо было бы, оставив все эти «разборки» и суету, просто служить священни-ком в какой-то отдаленной епархии. Беседовали с отцом Мефодием, он дал несколько советов, а среди прочего сказал: «Да куда вы из Киева уедете? Здесь же вам, наверное, и квартиру дадут...» Видать, Сам Господь нашептал ему эти слова. Какие уж тогда были мысли о квартире?! Ну, на очереди стояли – по-чти безнадежно… Тут всё у народа новые «хозяева жизни» отбирают, на работе напряженно, чуть ли не во всем неприятности, - жизненный кризис, да и только! И в мыслях никакой возможности получения жилища не было. Но, тем не менее, Бог все чудно меняет, врачуя на наше маловерие. Прошло около десятка лет, и мы имеем свою большую, просторную квартиру. По нынешним временам такое событие (дали квартиру!)– просто чудо! (Кстати, за это время ожидания мы не раз обращались к отцу Мефодию за молитвами о разрешении этого насущного для нашей многодетной семьи жилищного вопроса). Пол-тора десятилетия мы мытарились, как говорится, по разным общежитиям, а из одного нас просто выго-няли «куда хотите» в середине 2000-х годов, т.к. закрывали на ремонт. Отец Мефодий тогда посовето-вал обратиться молитвенно к блаженной памяти матушке Алипии (о его отношении к преподобной ска-жем чуть дальше), и записанный эпизод матушкиной чудесной помощи вошел в третью книгу воспоми-наний о киевской подвижнице «Стяжавшая любовь» (Киев, 2005, С.616). А мы прожили в общежитии до самого проведения чемпионата Евро-2012, когда «общагу» все же закрыли, да и батюшки уже год как не было рядом с нами. Но мы надеемся когда-то навестить отца Мефодия, если будет угодно Богу, в Поча-евской Лавре.
Как-то я благословлялся у него, еще до поступления в семинарию, и он задумчиво сказал: «С Бо-гом, отец Александр…». Ну, уж не знаю! Отучился заочно в семинарии, потом в академии, если Бог даст, может, буду за жизнь свою земную еще и священником. Кстати, на вступительных экзаменах в академию, проходя по суровым преподавательским кабинетам, я явственно ощущал молитвенную под-держку отца Мефодия, благословившись у него накануне. Даже не знаю, как это передать и описать. Вот чувствовала душа - и все, будто он явственно, ласково и заботливо присутствует рядом, добавляет уве-ренности, четкости в мыслях и словах.
Совершенно особенны проповеди батюшки. Он не выискивал каких-то вычурных, «красивых» слов, говорил просто, ясно и со спокойным вдохновением. На проповедях люди тоже часто плакали, настолько они были возвышенны и трогательны при своей внешней простоте. Это было как продолже-ние молитвы. Если речь шла о празднике, отец Мефодий всегда начинал торжественным сообщением-напоминанием об этом празднике: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Сегодня наша святая право-славная Церковь воспоминает…», – и далее раскрывал сущность праздника, его духовное значение. Проповедь была обстоятельной. Могла длиться и полчаса, и 45-50 минут. Люди слушали очень внима-тельно и умилялись. Всякую проповедь отца Мефодия можно сравнить с разветвленным деревом. Вот ствол – главная тема, скажем, о празднике Введения или нашем храмовом – Вознесения, а от него отхо-дили веточки вероучительные, катехизаторские, морально-этические. Редко какая проповедь отца Ме-фодия обходилась без призыва отказываться от антихристианской цифровой идентификации личности. К сожалению, мы видим, что практически по всей планете безбожные темные силы упорно продолжают постройку электронного концлагеря, в котором попытаются каждую живую душу поставить под тоталь-ный контроль. В этом вопросе отец Мефодий выявлял бескомпромиссную позицию. Сам он одним из первых отказался от идентификационного кода, к чему и призывал, иногда в очень строгой форме, своих прихожан. Естественно, многие не разделяли эту позицию. «Но знайте, – не раз повторял отец Мефодий, – если между Крестом и хлебом вы выберете хлеб тленный, земной, для чрева, а не духовный хлеб об-щения со Христом – это погибель…» Слова отца Мефодия имели очень большую силу. И когда он го-ворил о блаженном воздаянии и вечном пребывании со святыми, и когда говорил о кознях сатаны, муках ада. Совсем по-разному, но с одинаковой проникновенной силой, звучали его обличения заблуждений и ересей и утверждение истин святой православной веры.
И действительно, отец Мефодий – это единство внутреннего и внешнего. Святые отцы писали, что через состояние внешнего человека – движения, осанку, походку, - дисциплинируется и внутренний че-ловек. А душа, в свою очередь, накладывает отпечаток на наружность. Кстати, не раз замечал, что отец Мефодий, вроде бы и старенький, в летах, но так быстро проходит возле храма, - как пролетает над землей, что даже нам, людям вдвое моложе его, иногда трудно было догнать... Да, он походкой как бы «летел» над землей, чуть выше земли… Вот подходишь к нему, говоришь - причем он сразу прекращал стремительную ходьбу и очень внимательно слушал, хотя, бывало к нему подходили и с мелочными вопросами (впрочем, откуда мы знаем, что мелочное, а что нет, ему было виднее…) Батюшка сосредо-точенно выслушивал, наверное, молился про себя, и давал ненавязчивый совет. И как-то сразу ощуща-лось, что все, казавшееся ужасно запутанным, непонятным, когда не знал, что и делать – все удивитель-но прояснялось и становилось на свои места, как говорится: и в голове, и в сердце…
В Евангелии не раз повторяется такая последовательность: «сотворить», потом «научить» (напри-мер, в «Деяниях святых апостолов», 1:1).Батюшка учил, прежде исполняя сам. Мы учились быть стой-кими, потому что смотрели на него. Вот, к вопросу о бескомпромиссности в вопросах веры, слова из Послания апостола Павла к евреям: «Праведный верою жив будет; а если кто поколеблется, не благо-волит к тому душа моя» (10:38).
Так вот, в духовном плане колебаний у отца Мефодия не было, и к таким людям, по апостольско-му слову, благоволит Господь. Я думаю, что, если надо, то он бы без рассуждений даже мученически отдал свою жизнь за утверждение православной веры, за Христа. Ему не надо было готовиться к духов-ному подвигу, так как вся его жизнь – духовный подвиг. Тем более, он решился на него в религиозно трудные советские времена (когда внешнее давление усугублялось еще и сослужением во Владимир-ском соборе с волком в овечьей шкуре, будущим анафематствованным расстригой Филаретом (Дени-сенко), который даже предлагал ему стать своим секретарем…) А трагедия закрытия Лавры?.. Да еще многие козни атеистических властей и личных недоброжелателей… Но и духовная закалка праведной родительской семьи (родителей старца звали Петр и Евфросиния, а сестра София еще недавно была прихожанкой Демиевки, вечная им память), и служба военным летчиком в чеченском Грозном (а эта профессия, наверное, тоже приближала душу к небу и приучала к духовной выдержке, самодисци-плине), многочисленные, только Богу ведомые, внутренние и внешние искушения – все это он прошел с честью. И когда вспоминаешь об этом человеке, то - среди собственных духовных спотыканий и немо-щей, подобно евангельскому расслабленному, вдруг слышишь Христовы слова: «Встань и ходи!» И сразу отрясается пелена с глаз и души, мгновенно взбадриваешься, и вновь четко понимаешь: да, у нас есть Цель, и мы должны к ней идти, равняясь на вот таких людей, как отец Мефодий.
Очень тепло батюшку поздравляли на день ангела, 24 мая по новому стилю, в праздник святых равноапостольных Мефодия и Кирилла, учителей словенских. Всегда было множество цветов и улыбок, прихожане несли просфоры, иконы, другие подарки, но многое он потом раздавал самим же прихожа-нам или оставлял храму. Батюшка – верный последователь великих славянских просветителей. Тема единения славян, задача защиты, духовной и физической, православной Святой Руси всегда очень силь-но звучала в словах и действиях отца Мефодия. Да, действительно, он сотворил, потом – научил. Он сотворил себя Божьим, Христовым, новым человеком, и потому научал не столько словами и внешней проповедью, сколько всем своим духовным трудом во Христе. Примером всей жизни и пастырской дея-тельности он и далее учит нас не на словах, а на деле становиться истинными православными христиа-нами.
Бывает, отец Мефодий снится мне. Не часто, но бывает. И всегда чувствуешь радость, как будто вживую у него благословляешься, исповедуешься или разговариваешь с ним. Иногда даже просыпаешь-ся в слезах, но это слезы благодатные и благодарные… Да, нашему приходу, всему православному Кие-ву невозможно его забыть. Дай Бог еще когда-то встретиться во святом Почаеве. Дай Бог многая лета дорогому батюшке Мефодию! Он и там молится за нас, за Украину, за Святую Русь, за весь мир, и будет молиться всегда. При таком духовном уровне земное и небесное уже не противопоставляются, а только выглядят последовательными ступенями возрастания…
У меня есть некоторые предметы в воспоминание об отце Мефодии. Скажем, фотография из двор-ца «Украина». Отец Мефодий редко ходил на многолюдные мероприятия, больше пребывая, по возмож-ности, в молитвенном уединении, но то была торжественная академия (празднование), посвященная 70-летию Блаженнейшего Митрополита Владимира. На фото с батюшкой, кроме моего старшего сына Сер-гея, тогда 8-летнего, еще запечатлена и вышеупомянутая, теперь покойная, прихожанка Антонина, по-вторим, одна из многочисленных и преданных духовному отцу чад протоиерея Мефодия. Имею пару диктофонных записей батюшкиных проповедей. Есть у меня книга «Святитель Амвросий Медиоланский и его пастырская деятельность», которая представляет собой издание богословской диссертации отца Мефодия, написанной в 1969 году в бытность студентом Московской духовной академии, со скромной дарственной надписью в самом конце: «На молитвенную память р.Б.Александру от протоиерея Мефо-дия. 19.02.2006 г.» Почерк очень красивый, четкий, буквы округлые, чеканные… С теплотой перечиты-ваю эту надпись, саму книгу. Как и святитель Амвросий, батюшка очень участливо относится к реше-нию мировоззренческих и нравственных проблем современников. Пытаюсь мысленно разговаривать с дорогим батюшкой, глядя на его фотографию… Как с находящимся всегда рядом.
Отец Мефодий очень почитал блаженную монахиню Алипию. Он никогда не сомневался (и мы ни-чуть не сомневаемся) и в ее святости, как и в том, что рано или поздно она будет официально канонизи-рована, прославлена Церковью в лике святых. (Ждем, хотя нет пока на это воли Божией). Поэтому, еще когда батюшка был настоятелем Демиевского храма, художником-прихожанином была написана икона монахини Алипии. Перед ней сейчас теплится лампада в одном из зданий – в воскресной школе. В этом образе матушка ждет своего прославления, которое нужно, конечно же, не ей, а нам, грешным, и ее за-ступничество только усилится.
Нет нужды пересказывать воспоминания отца Мефодия о блаженной матушке. Они использованы в книгах, фильмах, они сжатые, но очень емкие, волнующие. В 2005 году, в непростое время оранжево-националистической «однотонности», когда нашу святую Церковь разные крикуны и писаки могли об-зывать то «московской», то «неукраинской» (хотя только благодаря церковной канонической вере Украина и устояла в веках, как наша Родина), когда «не було видно ладу» ни в политической, ни в эко-номической, ни в общественной жизни – промыслом Господним, очевидно, для дела сугубого спасения земли нашей, 18 мая 2006 года, на день иконы Божией Матери «Неупиваемая Чаша», было совершено обретение и перенесение мощей матушки Алипии (Авдеевой) с Лесного кладбища (на Троещине) в воз-рождаемый монастырь - Голосеевскую Свято-Покровскую пустынь. И теперь мощи матушки покоятся там под спудом усыпальницы, к ней нескончаемым потоком идут люди, и она, действительно, тоже ста-ла неупиваемой чашей духовной благодати людям, и не только нашей земли.
Я помню этот удивительный солнечный день. В числе других священников, иеромонахов отец Мефодий нес в монастырскую церковь гробик со святыми мощами матушки, первым справа. В этот день можно было еще к ним непосредственно приложиться - почти открытым, облаченным лишь в тканевые церковные покрывала. Отец Мефодий сказал удивительную проповедь, которая навсегда мне запомни-лась, да, несомненно, далеко не мне одному. (Приходится, рассказывая, много «якать», но действи-тельно, каждый эпизод общения с батюшкой очень чувствительно проходил сквозь наше личное созна-ние - меня, моей семьи, каждого из прихожан). В храме иконы Божией Матери «Живоносный Источник», который тогда только возводился, не было еще ни настенных росписей, ни нынешних икон, даже вход-ные двери были временные, фанерные (а теперь по молитвам матушки монастырь и не узнать. Каждое 30-е число приходишь - и вот, гляди, что-то новое строится, появляется)… Отец Мефодий, обведя взглядом присутствующие огромные массы народа, пожелал: «Дай же, Боже, чтобы в свое время мы все, здесь присутствующие, по молитвам матушки Алипии и всех святых, встретились во Царствии Небес-ном!» Было много демиевских прихожан, присутствовал я, два сына, моя жена Татьяна, носившая тогда в утробе нашу малышку Ксению. Настроение было удивительным, пасхальным! Как рай в душах и во-круг нас…
Я не сомневаюсь, что если мы будем верны Богу, подобно дорогому батюшке и святым нашим православным светочам, что если все будем над собой духовно работать, то слова отца Мефодия сбу-дутся, как и практически все от него слышанные мной суждения – они «не могут солгатися». И мы все Божьей милостью когда-то встретимся ТАМ.
Немного забегая наперед, опережая желанные грядущие события, когда десница Божия воздаст за-служенную славу верным делателям духовной нивы, все же скажу: мне думается, что благоговейное от-ношение отца Мефодия к светлому образу матушки Алипии - это именно тот случай, когда святой узнаёт святого.
НА ФОТО:
1.Отец Мефодий (Финкевич) с Сережей Яровым на торжественном праздновании 70-летнего юби-лея Митрополита Владимира во дворце «Украина» (ноябрь 2005 г.).
2.Будущий президент Украины Виктор Янукович и Сережа (там же).
Воспоминаниями о бывшем настоятеле Свято-Вознесенской Демиевской церкви, митрофорном протоиерее Мефодии (Финкевиче) поделился и зав. отделением в престижном медучреждении р. Б. Ни-колай, неоднократно общавшийся с батюшкой и безгранично доверявший ему.
«Ко мне, как к доверенному врачу, о.Мефодий неоднократно обращался за медицинской помо-щью, иногда приезжал в поликлинику, где я работал заведующим отделением. Во время этих посеще-ний он скупо рассказывал о своей жизни. Вот некоторые отрывки из этих рассказов. Будучи молодым священнослужителем он попал на прием Христа ради юродивой старице, монахине Флоровского мон-ря Ольги, которая предсказала всю его жизнь наперед.
Она предсказала ему, что последние годы своей жизни он проведет в Почаевской лавре, что и случилось 28.12.2012 г., когда он по благословению Блаженнейшего митрополита Киевского и всея Украины Вла-димира, оставил Демивскую церковь, в которой он усердно служил настоятелем более 20 лет, и пере-ехал в Почаевскую лавру.
Несмотря на ухудшение состояния своего здоровья и не вполне удовлетворительнее результаты лабораторных исследований он никогда не огорчался, медикаментов не принимал, а ужесточал свою жизнь духовными подвигами и непрестанной молитвой за своих прихожан и даже обидчиков. О.Мефодий глубоко духовный человек, подвижник высокой духовной жизни, своими молитвами он по-могал многим прихожанам в т.ч. и нашей семье. По всем проблемным вопросам он служил молебны многим святым, пред началом дела, перед устройством на учебу, работу, а также при освобождения от идентификационных номеров, служил молебны перед каждым судом по этом вопросу. С помощью его молитв Господь давал просимое, и многие избавлялись от своих проблем, в т.ч. и от идентификацион-ных номеров.
Его молитвы согревали всех прихожан церкви и духовных чад и даже тех, которые первый раз видели его или исповедовались у него, и многим исповедующимся он напоминал их давно забытые гре-хи и рекомендовал раскаяться в них и стать на путь истинного служения Богу.
Несмотря на свой возраст, он всегда был подтянутым, худощавым, ходил в монашеской еже-дневной одежде, избегал славы, и после службы в зимнее время носил потертую кроликовую шапку и старое осеннее пальтишко многолетней давности. Свои сэкономленные деньги он щедро предавал на строительство храмов, организовывал бесплатное питание для нуждающихся и бездомных, которые в большом количестве собирались под забором Демиевской церкви. С его помощью был построен жен-ский монастырь под г. Дубно возле Почаева, настоятельницей которого была схиигумения Херувима, которой он регулярно передавал деньги на строитльство монастыря, не требуя даже расписки. Он помог построить храм в своем родном селе Деревяное, а также храм в честь иконы Божий Матери «Живонос-ный Источник» и другие. Батюшка очень любил Христа-ради юродивую монахиню Алипию (Авдееву), которая много лет была прихожанкой Демиевской церкви, усердно молилась перед иконой первовер-ховных апостолов Петра и Павла, и участвовал в организации перезахоронения ее останков с Лесного кладбища в Голосеевский монастырь, по благословению блаженнейшего митрополита Киевского и всея Украины Владимира, и в числе других священников нес гроб с е останками для перезахоронения, что нашло отражение на фотографии размещенной на 669 странице книги «Стяжавшая любовь» (том 4), по-священной блаженной памяти монахине Алипии. О.Мефодию чужды были корыстолюбие, лукавство хитрость, ложь и лицемерие. О себе он рассказывать не любил, но после моих настоятельных расспро-сов скупо рассказывал о свой семье, своей юности, службе в армии, учебе, православной позиции в ду-ховной жизни. Вот некоторые моменты его автобиографических данных. Его родители были глубокове-рующие люди, непрестанные молитвенники. Семья состояла из 7 человек: отец Петр Миронович, 1890 г.р., чтец и певец на церковном клиросе. Имел свою землю около 6 га, и сам ее обрабатывал, держал 2 лошади, 2 коровы и несколько голов свиней и многих птиц. За отказ от коллективизации, отец трижды сидел в тюрьме, где он подорвал свое здоровье, и в 1955 году умер на 57-м году жизни, а 22 летний о.Мефодий должен был заботиться о семье. Мама Евфросиния Макаровна, 1898 г.р., домохозяйка, мно-годетная мать, растила 5 детей, умерла в 1974 году на 76-м год жизни. На смертном одре лежала как живая, красивее, чем при жизни благодаря брату, сумевшему правильно сомкнуть уста. Родителей по-гребли на сельском старинном кладбище.
Старший брат Иоанн, 1921 г.р., стал священнослужителем, второй брат Митрофан 1923 г.р., умер в 6-м возрасте от скарлатины. Три сестры : Мария – 1925 г.р., София – 1926 г.р. Елизавета – 1929 г.р.
Отец Мефодий с 1941 по 1951 год учился в сельской средней школе и по ее окончании с 1952 учился в училище авиационных техников, по специальности – младшего специалиста авиации. Три с половиной года служил в авиации Северо-Кавказского военного округа (г. Грозный), занимал должность старшего военного писаря в военной эскадрильи. Он обладал красивым почерком и составлял секретные докумен-ты и чертил графики полетов реактивных самолетов, несмотря на то, что был единственным специали-стом – не челном ВЛКСМ, куда его рекомендовали.
В 1955 год, в 22-х летнем возрасте, о. Мефодий после демобилизации, заехал в Киев и сразу по-ступил послушником в Киево-Печерскую Лавру, не доехав домой. Работал на кухне, помогая повару и пел на клиросе. Его очень любил управляющий правым клиросом, игумен Феодосий, и иеромонах Фео-фил (Россоха), впоследствии схиархимандрит Лавры и управляющий Китаевской пустыни. Игумен Фео-досий был духовным чадом прп. Лаврентия Черниговского, к которому часто ездил за духовным окорм-лением. После закрытия Киево-Печерской Лавры в 1961 год, он поступил в Московскую Духовную се-минарию, а после ее окончания продолжал учебу в Московской Духовной Академии, которую закончил в 1969 году с отличием, и научной степенью кандидата богословия. В феврале 1969 годы был рукопо-ложен в сан диакона, а с 30 марта 1969 в сан священника. С 1 июля 1969 года назначен настоятелем Свято-Воскресенской церкви г.Тараща Киевской епархии, а с 16 июля 1970 благочинным Белоцерков-ского округа и настоятелем храма равноапостольной Марии Магдалины (г.Белая Церковь). В августе 1970 года, был назначен рядовм священником кафедрального собора св.равноапостольного князя Вла-димира (г.Киев), а с 01.08.1986 по 12.05.1989, настоятелем Свято-Покровской Соломенской церкви, г.Киева. С 12.05.1989 по 30.12.2010 – настоятелем Свято-Вознесенской Демиевской церкви г.Киева, ос-нованной 1882 году. А с 28.12.2010 года насельник Почаевской Лавры. О.Мефодий, за заслуги перед УПЦ был награжден двумя орденами.
Первый раз я попал к батюшке 23 года, во время крестин моего родственника 7-летнего отрока. Он дал мне очень хороший совет по волнующему мня вопросу сказал что я страдаю за свои грехи и стал их перечислять: много лет не ходил в церковь, нарушал посты, не причащался, вместо нательного креста носил партийный билет.
Теперь когда о.Мефодия больше нет в Демиевской церкви, вспоминаю каждое его слово, его со-веты и наставления, которые не всегда выполнял и глубоко не усваивал, зная что к нему можно повтор-но обратится с любым вопросом. Он и сейчас молиться за всех своих духовных чад, в т.ч. и за меня грешного, и продолжает исповедовать тех кто к нем приезжает в Почаев. Да хранит его Господь на мно-гие и благая лета».
С благодарностью вспоминает отца Мефодия и его супруга, р. Б. Марина, поведавшая, как по молитвам батюшки ее сын, терпевший гонения из-за того, что в судебном порядке утверждал свое право жить без ИНН, перестал испытывать давление со стороны начальства. Марина постоянно поддерживает контакт с отцом Мефодием, прося его святых молитв и веря в их действенную силу.
Р. Б. Марина написала: «Благодарю Господа за то, что более 10 лет являюсь прихожанкой Демиевского храма, настоятелем которого до недавнего времени былпастырь добрый, который всегда готов был ду-шу свою положить за своих духовных овец-прихожан - протоиерей Мефодий. Особеннл благодарю Бога за то, что многократно слушала его проповеди, в которых он не только раскрывал смысл Евангелия, те-му православного праздника, но и призывал к покаянию, поднимал важные темы современности, предо-стерегал прихожан от непродуманных поступков, напоминал об опасности принятия идентификацион-ных номеров, электронных карт и паспортов. Говорил о пророчествах старцев, блаженных стариц, свя-тых людей. Благодаря его проповедям, я и члены моей семьи осознали многие грехи, покаялись, отказа-лись от кодов. Господь так управлял, что когда что-то случалось в нашей семье или когда возникали какие-либо проблемы, искушения, скорби, батюшка всегда приходил нам на помощь, молился о нас,служил молебны. По его святым молитвам, часто эти проблемы разрешались, после чего он неопу-стительно совершал для нас и других прихожан Демиевского храма еще один молебен, на этот раз бла-годарственный, ко Господу нашему Иисусу Христу… Служил неспешно, с благоговением к Богу и Его неоскудевающим благодеяниям, а также с величайшей любовью к нам, своим многогрешным чадам. По-сле этих молебнов было очень радостно на душе, и все мы уходили умиротворенные, с верой и упова-нием на великую Божию милость и надеждой на Его помощь. Особенными были его проповеди в святые дни Великого поста, к которому он постепенно, но последовательно готовил своих прихожан. Пропове-ди были неспешными, обстоятельными, имели огромную силу. Особенно убедительными были слова, которыми отец Мефодий предварял таинство исповеди. Он, приводил убедительные примеры из жизни подвижников благочестия, а также эпизоды из жизни его чад, подробно останавливался на каждом грехе, показывая его отвратительную сущность и глубоко сострадая согрешившему. Почему-то после этого отчетливо вспоминались многие забытые грехи, всплывали в памяти и те прегрешения, которые рань-ше не осознавались. Под епитрахилью батюшки вспоминалось даже те проступки, которые совершала в детстве, вплоть до детского сада, возникало глубокое чувство истинного покаяния, а после разреши-тельной молитве в душе появлялась необычайная легкость и едва ли не пасхальная радость.
Однажды я дерзнула приступить к таинству исповеди с надеждой причаститься Святых Христовых Та-ин, несмотря на то, что накануне по немощи соблазнилась рыбкой. На исповеди я не сказала об этом, не осознавая важности проступка. Каково же было мое удивление, когда батюшка сам задал мне вопрос: «А вчера Вы рыбку ели?» Я продолжала исповедь, так и не ответив на поставленный вопрос.Тогда ба-тюшка мягко, но настойчиво спросил вторично: «А вчера Вы рыбку кушали?» Я ответила: «Да, батюш-ка, ела», - и тот час же осознала, что нагрешила. Батюшка ласково стал назидать: «Перед Святым При-чащением рыбку есть нельзя, больше так не делайте». По своей доброте он все-таки допустил меня к Причасию. Я это запромнила навсю жизнь.
Всех случаев его молитвенной помощи не описать, - не хватило бы и толстой тетради.
Мы глубоко признательны Господу, что по Своей неизреченной милости Он дал нам такого доброго пастыря.
Одним из самых верных чад батюшки была р.Б.Антонина – смиренная и кроткая старушка, духовному взору которой порой приоткрывались удивительные явления. По смирению, она никому, кроме духов-ника, об этом не рассказывала. А рассказывала Антонина порой удивительные вещи, не укладывающие-ся в обыденном сознании. Наверное, другой священник обвинил бы ее в духовной прелести, а отец Ме-фодий не только терпеливо выслушивал ее, но и тщательно записывал и даже делал рисунки. На протя-жении многих лет Антонина постоянно ходила в храм и всегда стояла впереди, перед царским вратами. Ее посещали духовные видения на разных службах. Когда отец Мефодий пришел на Демеевку, она не-которое время присматривалась к нему и однажды поведала о тех необычных явлениях, которые ее по-сещали. Так, некогда во время богослужения оона увидела вместо Агнца две сросшиеся просфоры. По-молясь, батюшка рассудил, что таким образом ей было показано двуединое естество Господа нашего Иисуса Христа.Часто ее духовному взору представали удивительные вещи, как бы окутанные удиви-тельным голубым светом. Иконы представали пред ней как живые. Рассказы Антонины вызывали в душе настоятеля благоговейный страх и умиление, и он часто приглашал ее на духовную беседу, вниматель-но выслушивал и записывал. Так, к примеру, в одну из Великих Суббот во время выноса плащаницы она сподобилась увидеть очередное явление. Священники во главе с настоятелем вынесли плащаницу, об-несли ее вокруг храма, совершили каждение престола с 4 сторон. Когда взяли плащаницу, она отчетли-во увидела гроб, в котором находилось покрытое покрывалом мужское тело, принадлежавшее рослому человеку. Гроб даже показался ей несколько мелким. Затем, позже, видение прекратилось, и она снова увидела обыкновенную плащаницу. Господь же теперь находился над Царскими вратами, где висела икона , изображающая Тайную Вечерю. Он был облачен в приятный салатовый хитон. Когда вынесли плащаницу, Господь встал, и она ощутила благоговейный страх. Умереть можно было от стра-ха.Невольно подумалось: что будет, если Он спустится всего на две ступеньки... В то время, когда настоятель стал произносить проповедь, Господь сидел, а когда стали читать канон, Господа не стало видно… Часто ее духовному взору представали Ангелы, святые угодники Божии.
Однажды она рассказывала, что видела в то время, как диакон, вышедший с чашей, снял покровец, и из чаши с дарами изошел на стоящих рядом людей какой-то пар.. Над чашей в это время разливался уди-вительный голубой свет и горела звездочка, а вверху, на иконе, Богородица и богомладенец - как жи-вые...
Незадолго до кончины Господь сподобил ее перенести очистительные скорби. Старушку разбил ин-сульт. Когда из больницы ее привезли домой, она ни с кем уже не разговаривала и только неустанно по-вторяла имя Господа : «Боже, Боже»… В День Ангела она причастилась. Дары принес ей от. Василий на 40 мучеников Севастийских. Дежурили у нее многие прихожане храма. В последние дни она совсем не хотела есть. Когда об этом сообщили отцу Мефодию, который звонил и справлялся о ее здоровье каждый день, он, помолясь, рассудил, что Антонина Васильевна, очевидно, предчувствуя близкую кон-чину, приуготовлялась к ней. Опытный духовник благословил ухаживающих за ней женщин не противо-речить ее воле, строго запретив им насильно заставлять ее есть. Он объяснил, что Господь призывает ее: «Вы ее не заставляйте есть, не смущайтесь, она знает, что делает». 4 дня Антонина Васильевна ничего не ела и даже воды не пила. Она готовилась предстать перед Богом, и ее мысленному взору уже были открыты Небесные обители, к которым так стремилась ее боголюбивая душа. Она даже написала завещание, чтоб ее похоронили в черном, и цветов живых не приносили. Ухаживали за ней прихожане по очереди, но особенно помогала Галина, мать стоматолога. Антонина Васильевна была диабетичка, поэтому ей приходилось особенно трудно. Так до самой она и не ела ничего и воды не пила. Когда Ан-тонина упокоилась, все, кто знал ее, пришли на погребение, чтобы достойно проводить старушку в по-следний путь. Хоронили в последнюю поминальную субботу. Привезли в Демиевский храм, прихожан-кой которого она была много лет. Отец Василий совершил обряд погребения. В гробу она лежала уми-ротворенная и как-то по-особому красивая.
В жизни отца Мефодия было много потерь. Когда почил незабвенный отец Руф, было особенно скорбно. Он знал его еще со времен пребывания в Киево-Печерской лавре и любил за смирение, простоту, скромность, с которой он совершал свое монашеское делание.Было такое ощущение, что вместе с ним ушла в прошлое целая эпоха… Он очень любил Демиевскую церковь, благоукрашал ее, сам изготовил из дерева резные Царские врата, писал иконы. До сих пор умиление охватывает при взгляде на удиви-тельную икону, на которой запечатлен лик св. праведного Иоанна Кронштадтского. О жизни его ходили легенды. Но жизнь продолжалась. Нужно было много трудиться, чтобы «не оскуде преподобный»
Общение с духоносными старцами во многом сформировало духовный облик отца Мефодия, не устаю-щего благодарить Бога за каждый час, проведенный в общении с ними. Благодатная помощь старца, си-ла его молитвенного предстательства ощущались постоянно. Преображались человеческие души, бла-гоукрашался храм, настоятелем которого он являлся.Господь по его молитвам присылал опытных и по-рядочных строителей, многие из которых были православными христианами и работали на совесть. Ра-зумеется, они имели уникальный опыт, и отец Мефодий умело использовал его. Нередко он обращался к ним за советом, и рабочие подсказывали, - со знанием дела и доброжелательно.
Чада свидетельствовали, что отец Мефодий на проповедях нередко вспоминал о забытых защитниках Церкви 1960-1980-х годов. Тема эта непопулярна и опасна сегодня, когда живы еще те, кто принимал решения о закрытии десяти тысяч церквей, об арестах, и те, кто безропотно подчинялся приказам. Но для отца Мефодия, и это понимал каждый, кто общался с ним, - события тех лет не были ушедшей в прошлое историей, а остались в его памяти как жизнь близких ему людей, которые у него на глазах жертвовали свободой, благополучием и здоровьем семей, а порой и жизнью своей ради Бога и Церкви. Как показывают жития святых, настоящие подвижники чаще всего бывали неугодны властям, нередко на них ополчались и собратия, и священноначалие. Ситуация усугубилась в советское время, когда цер-ковные власти стали заложниками безбожного режима. О церковном сопротивлении во время жестоких хрущевских гонений – отдельный плач отца Мефодия, до сих пор помнящего слежку, доносы, судебные разбирательства, провокации, и тот животный страх, который, казалось, сковывал тогда даже многих благочестивых людей. Многих, но не его. Не боялся он «убивающих тело» в те годы, не боится и сей-час. Мужество требовалось, чтобы обличать безбожную власть, но Господь покрывал своего угодника. Сердце батюшки скорбит лишь о других, претерпевающих гонения сегодня. Немалое мужество требу-ется, чтобы в нынешней ситуации говорить о них добрые слова, но по-иному отец Мефодий не может. Он верит, что настанет время, и их крепкое стояние в правде и исповедничество, проверенное годами тюрьмы и лагерей, будут оценены по достоинству людьми, не прошедшими такого испытания.
Сегодня в Церкви бытуют разные взгляды на последние десятилетия советской власти. Для отца Мефо-дия главное – пробудить в людях сострадание к тем, кто пострадал за Христа. А взгляды, конечно, мо-гут быть разными. «Ибо надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные» (Кор.1,11:19) «Благодарю Господа, - говорит одна из его чад, - что он послал мне отца Мефодия в поучение и в утешение. Поучение в том, что часто наши взгляды расходятся, но ясно, что это – второстепенное, и я это ясно увидела. Увидела, что любовь Божия важнее, чем взгляды на людей и события, что мне она дороже, чем мои мнения и пристрастия. А утешением для меня были слова батюшки о том. Я верю, что Божия правда все преодолеет, что иссякнет источник злобы, из которого поднимается волна лжи, и слово моего дорогого батюшки будет вести ко Хри-сту многих».
Особое место в его священнической практике занимала ревностная борьба с кодами. Он открыто заяв-лял об этом на проповеди, всем, даже незнакомым, давал документы, что они-прихожане храма, чтобы они могли отстаивать в судах свое право жить без ИНН.
Свещница Демиевской церкви Анна вспоминала, как помог ему батюшка в нелегкие времена. Она очень болела, и, когда ей предложили освободившееся место свещницы, долго отказывалась, будучи уверен-ной, что по состоянию здоровья не сможет справиться с этим послушанием. Отец Мефодий, поговорив с ней, благословил, посоветовав все делать потихонечку… Вот уже лет она потихонечку стоит на свещ-ной лавке. Кому подскажет, кого за руку приведет…
Р. Б. Татиана, Киев.
Протоиерей Мефодий принадлежит к числу замечательных священников, имена которых вписаны в скорбную и одновременно победную историю нашей Церкви последних времен. Он навсегда останется в памяти тех, кому Господь судил встретить его на своем жизненном пути.
Познакомиться с отцом Мефодием Господь сподобил меня еще лет двадцать назад, но близкое общение началось с 2011 года, когда батюшка переехал в Почаев. Этот поступок тронул меня до глубины души и заставил пристально вглядеться в его облик…
Я не была чадом отца Мефодия, т.к. на протяжении многих лет окормлялась у архимандрита Кирилла (Павлова), ездила к нему, переписывалась, до тех пор, пока батюшка был в здравии и, по милости Божи-ей, отвечал мне. Да и вообще много ездила в паломнические поездки, что давало возможность покло-няться святыням и общаться с известными старцами. Воистину, нет пророка в своем Отечестве… Прав-да, в Демиевскую церковь захаживала, - в основном тогда, когда не было времени ехать в Лавру, а этот храм территоиально устраивал меня, поскольку находился сравнительно недалеко от дома. Да и от па-ломников, вместе с которыми я ездила по святым местам, часто приходилось слышать восторженные отзывы о храме и его «особенном» настоятеле. Поэтому, когда сподоблялась попасть на богослужение в Вознесенский храм, старалась взять у батюшки благословение. Несколько раз исповедовалась и была глубоко тронута его негромким участливым тоном и неспешными назидательными словами. Как-то в сложных жизненных обстоятельствах, когда вследствие чувства ложного стыда побоялась открыть ду-ховнику сотворенный мной грех, терзавший меня изнутри, находясь во время вечернего богослужения в Демиевской церкви, вдруг испытала непреодолимое желание очистить душу, и практически в это мгно-вение вышел батюшка. Он подошел к аналою, рядом с которым я молилась, и внимательно посмотрел на меня, как бы приглашая к исповеди. Я несколько замешкалась, тогда он ободряюще кивнул, и я ре-шилась. Трудно описать облегчение, которое испытала исстрадавшаяся душа, получившая разрешение и прощение терзавшего ее греха. Батюшка, не поднимая глаз, участливо вразумлял меня, произнося именно те слова, которые соответствовали моему внутреннему состоянию, и они проникали в сердце, пробуждали его, вызывали потоки покаянных слез, от которых почему-то совсем не было стыдно… Вместе со слезами уходила глубокая внутренняя боль и на смену ей являлась спокойная уверенность в мудрости Промысла Божия, пославшего пастыря доброго, который несколькими словами разрубил гор-диев узел клубящихся в душе противоречий…
Несколько раз сподоблялась слушать проповеди отца Мефодия. Несмотря на внешнюю простоту, они всегда были глубокими и содержательными. Нелицеприятно говорил батюшка о пороках современного мира, бескомпромиссно обличая тех, кто, будучи облеченным властью, использовал ее для своих ко-рыстных целей. Порой я поражалась удивительной смелости его слов. Видно было, что он устал, не-мощная плоть восстает, но дух его всегда был бодр, и это передавалось внимающим ему людям.
Однажды встретила его в Голосеевской пустыни, рядом с местом, где стоял раньше домик матушки Алипии. Когда подошла под благословение, он долго и обстоятельно говорил об этой удивительной по-движнице и о том, как приходила она в Демиевскую церковь и смиренно стояла возле иконы св. ап. Пет-ра и Павла, ничем не проявляя своих духовных даров… К слову, я тоже любила это место в храме, и, когда приходила, старалась стать рядом, возле дивной иконы Владычицы Нечаянной Радости… О ма-тушке была наслышана, однажды даже побывала у нее, поэтому с интересом внимала словам отца Ме-фодия.
Когда я писала книгу о почаевском старце Ахиле (в схиме Феодосии), батюшка поделился воспомина-ниями о нем, и это позволило глубже запечатлеть дивный облик подвижника. Позже он неоднократно вспоминал эту книгу, текст которой внимательно изучил, приводил отца Ахилу в пример другим. Так мы стали общаться.
Однажды у отца Мефодия, познакомилась с матушкой Херувимой, схиигуменией Иверского монастыря в Ровенской епархии, с которой неоднократно общалась впоследствии. Тогда я и не догадывалась, что батюшка принимал самое деятельное участие в обустройстве этой обители, жертвуя на это благое дело огромные суммы из личных сбережений. Будучи одиноким, отец Мефодий жил чрезвычайно скромно, почти ничего не тратя на личные нужды. Он не имел личного транспорта, ходил в скромном, видавшем виды подряснике, скуфии, будучи, впрочем всегда опрятным, - и это давало возможность помогать нуж-дающимся… Его нестяжательность всегда умиляла меня.
Он был замечательным духовни¬ком — мне несколько раз довелось исповедо¬ваться у него. Его очень любили и почитали прихожане, своей верой и любовью он умел расположить к покаянию даже зако-ренелых грешников. Вера его была непоколебимой, он целиком отдавался тому, что де¬лал. Все свое трепетное сердце, все время и силы посвятил служению Богу и Церкви.
Когда батюшка, раздав весь свой нехитрый скарб, перешел в Почаевскую Лавру, неожиданно возникло чувство пустоты. Внутренне я неоднократно упрекала себя, что недооценивала отца Мефодия, мало общалась с ним, когда он был рядом, ездила к старцам за тридевять земель в то время как рядом нахо-дился такой удивительный подвижник… Грешная, не разглядела, не сподобилась…
Господь услышал мои сокрушенные взывания и во благовремение ответил на них. Однажды в Почаеве я встретила отца Мефодия на службе и подошла под благословение. Мы долго беседовали с ним, и он внимательно слушал меня, не перебивая, лишь по ходу общения время от времени давая мудрые сове-ты. Вернувшись домой, в обстоятельствах жизни я неожиданно получила ответы на многие свои недо-умения. С тех пор всякий раз, заезжая в Почаев, никогда не упускаю возможности побеседовать с ба-тюшкой, получая от этого огромную духовную радость. Со временем ко мне стали присоединяться па-ломники, которым он, не жалея сил, уделяет свое драгоценное внимание. Ему передают ворох записок, которые он постоянно читает. Прежде чем взять записку, он подробно расспрашивает, ходит ли человек в церковь, причащается ли и подчеркивает имена тех, за кого нужно возносить сугубые молитвы, чтобы Господь призвал его.
Однажды в доверительной беседе я поделилась с батюшкой некиим прискорбным обстоятельством, чрезвычайно омрачавшим жизнь. Близкий мне православный человек часто использовал ненормативную лексику, чем нередко приводил меня в отчаяние, порождающее греховные помыслы. Уныние порой бы-вало таким сильным, что бороться с ним казалось невозможным. Батюшка утешил меня и пообещал по-молиться. Милостию Божией, пришло значительное облегчение…
Милый, добрый батюшка, низкий поклон Вам! Многая и благая лета!
Явления милости Божий по молитвам протоиерея Мефодия.
Отец Мефодий действительно всей душой откликается на людские скорби и немощи и ценит способ-ность сострадать в других. Одна из прихожанок вспоминает: « Помню, как после потери горячо люби-мой матери я удрученно призналась батюшке, что не могу справиться с бедой, впадаю в греховное уныние, постоянно плачу, на что он сказал в утешение: «Вот и хорошо, что плачешь. Ни в коем случае не стесняйся своих слез. Это очень хорошо, что мы так можем любить своих близких». И скорбь моя сразу рассеялась, обернувшись радостью о Господе, у Которого все живы»..
Батюшка и сам иногда плачет: от радости, что человек обратился к Богу или покаялся, от восторга пе-ред возвышенной строкой, от благодарности, переполняющей сердце, от скорби-любви и скорби-сочувствия. Его плач – проявление любви к слабым и беззащитным, в первую очередь – к детям. Он ве-рит, что «мир держится на детях и на праведниках, которые и есть дети», и глубоко расстраивается, ко-гда сталкивается с грубым отношением к людям в Церкви. Все люди, пришедшие в храм, для него – Христовы, а значит, священник становится им отцом, молитвенником и защитником.
Отец Мефодий - истинный пастырь-труженик, главными духовными качествами которого являются твердая вера, терпеливое несение жизненного креста и любовь к людям.
Он и во всех людях видит детей Божиих, его отличает глубокое чувство сыновства, как земного, так и небесного. Это искреннее живое сыновство исполнено благодарности Богу и Божией Матери, маме и папе, учителям и церковным наставникам..
Отличительная черта отца Мефодия – предельная искренность, которая возможна лишь при полном до-верии человека к Богу. Авраам, ходивший «пред лицем Господа», - образец такого состояния души. Ду-ховное слово всегда обращено к Богу, а через Него – к людям. Те, кого смущает исповедальная откры-тость доброго пастыря, недооценивают значение искренности в общении человека с Богом. Митрополит Антоний Сурожский в учении о молитве основной акцент делает на искреннем стоянии перед Богом: «Как часто нашу молитву искажает то, что мы пытаемся стать перед Богом не такими, какие мы есть, а такими, как мы воображаем, Он хочет нас видеть: мы приходим к Нему словно ряже-ные, втиснутые в рамки взятых напрокат отношений». Проповеди отца Мефодия – урок стояния в правде без ложных оправданий и прикрас.
Такое стояние может быть обретено только в молитве. В Почаеве, по сравнению с предыдущей его настоятельской деятельностью, больше места уделено молитве и тишине, в которой молитва соверша-ется. Однако и здесь к нему, как в приемную скорой помощи, обращаются люди в беде. Его лекарство – молитва, вопль к Богу, воздыхание о болящем, благодарность за помощь. «Господи, помоги», - обраща-ется батюшка к Богу, надевает епитрахиль и поет любимый акафист Богородице. Поет в храме и келье, вслух и «про себя», и молится, молится, молится: о болящих и путешествующих, скорбящих и плачу-щих, сдающих экзамены и защищающих диссертации. И когда он молится, ему кажется, что это его близкие больны или что это он поступает в медицинский институт или консерваторию. Расширилась географическое пространство: терерь отца Мефодия посещают не только киевляне, но и жители Москвы и Петербурга, сибиряки и сахалинцы.
Батюшки так благостны молитвы!
В них - Небес неодолимый Зов.
Двери покаяния открыты,
Свят и чист Божественный покров…
Исповеди сладостное слово
Сердце согревает трепеща.
Узы притяжения земного
Разрывает в покаянии душа.
Вмиг под старенькой епитрахилью
Исчезают зло, неправда, страх
И, расправив огненные крылья,
Ангелы поют на Небесах.
Но особая молитва у отца Мефодия - об усопших. О тех, кто за веру правую душу положил, и о тех, за кого некому помолиться. Еще в Демиевской церкви было установлено незыблемое правило: поминаль-ные записки, сколько бы их ни было, вычитывать неопустительно. Я видела у отца Мефодия записки многолетней давности, которые он продолжает читать на каждой проскомидии. Сердце батюшки скор-бит и о гонимых сегодня. Как отмечают большинство из его чад: «Немалое мужество требуется от священника, чтобы в нынешней ситуации скрытого богоборчества говорить о глобализации, ИНН. По сути, это – подвиг исповедничества. Видно было, что батюшка не щадит себя, работает на износ, щедро отдает себя людям. Поэтому и тянутся к нему духовные чада. Особенно ощутимой стала потребность в общении с духоносным старцем, когда он перешел в Почаев. Многие глубоко скорбили, когда он попрощался с ними и объяснил, почему оставляет паству. Умом понимаешь, а сердце переживает горечь утраты. Но мы верим, что там, в Почаеве, батюшка, как и прежде, мо-лится за всех нас, и его щедрое, любвеобильное сердце, как и прежде, вмещает наши скорби и попе-чения. Да и в Почаев, к Божией Матери, мы стали ездить гораздо чаще».
Сегодня в Церкви бытуют разные взгляды на последние десятилетия советской власти. Да и настоящее воспринимается неоднозначно. Для отца Мефодия главное – пробудить в людях сострадание к тем, кто пострадал за Христа, сделать достоянием гласности их подвиг стояния в вере. А взгляды, конечно, мо-гут быть разными, ибо, как сказано в Писании, «надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные» (Кор.1,11:19.)
Те, кто сподобился лично знать отца Мефодия, не перестают благодарить Господа за то, что Он привел их к этому светлому пастырю. «Благодарю Господа, - говорит одна из его чад, - что он послал мне от-ца Мефодия в поучение и в утешение. Поучение в том, что часто наши взгляды расходятся, но яс-но, что это – второстепенное, и я это ясно увидела. Увидела, что любовь Божия важнее, чем взгляды на людей и события, что мне она дороже, чем мои мнения и пристрастия. А утешением для меня были его слова об одном священнике, гонимом за правду, который шестнадцать лет был моим духовным отцом и которого я глубоко почитала и почитаю. Я верю, что Божия правда все преодо-леет, что иссякнет источник злобы, из которого поднимается волна лжи, и слово моего дорогого батюшки будет вести ко Христу многих».
Батюшка непрестанно учил своих чад настраивать себя на то, что земная жизнь - временная, в ней нет ничего постоянного, поэтому земные блага – ничто по сравнению с Вечностью. Он всегда повторял апо-стольские слова о том, что Господь приготовил новое Небо и новую Землю для любящих Его, что все должны умереть и воскреснуть, и об эом нужно постоянно помнить.
Он очень любил Демиевский храм, в котором прослужил 22 года, но, видя, что не всегда его прихожане хранят мир, нередко подчеркивал, что спасают не стены, а молитва к Богу, общение друг с другом. Если человек пришел спасаться в храм, то время должен проводить в нем с пользой: благодарить Бога за бо-лезни, за скорби, за каждый прожитый день, за тех, кто с ним живет, а не роптать, и, бем более, никого не обвинять — и это единственно правильный путь к спасению. Тот же, кто пришел не спасаться, будет на все роптать и всеми недовольствоваться. Таких он в присущей ему мягкой манере старался призвать к покаянию.
Р. Б. Галина вспоминала, как учил батюшка: «Самое главное — для того, чтобы церковной жизнью жить, надо искренне исповедоваться. Открывать свою душу на исповеди. Тогда человек быстро ду-ховно растет. Если он на исповеди не будет открывать помыслов и не будет часто исповедоваться — он в грехах утвердится и начнет изнутри разлагаться. И тогда с ним будет очень тяжело, чуть что — у него сразу гнев, зло, обида, недовольствие. Но если прошел путь всякого рода испытаний, гонений, болезней, скорбей — потому что демонические силы действуют через людей, — можно научиться настраивать себя так, что в душе всегда будет молитва, мир, тишина, покой, радость, любовь к Богу, любовь к ближнему».
Если же человек себя настроил в этой жизни искать не духовного, а житейского, то он в болезнях ропщет, всех обвиняет, в гонениях тоже ропщет, не надеется на Господа, в отчаяние впадает, а плюс к этому еще и страсти какие-то есть — озлобленный, в душе уныние, и порой даже на грани самоубий-ства. А ведь сказано: «Бодрствуйте, потому что не знаете, в который час Господь ваш приидет» (Мф. 24: 42)
Иногда чада задавали вопрос, где же взять силы и на тяжелое послушание, и на молитву, да еще и на скорби? Батюшка неизменно отвечал, что силы обязательно даст Господь, не попускающий страданий сверх сил. Все же остальное зависит только от нас. Он учил: «Никого не осуждайте, не раздражай-тесь и не обижайтесь. Из творений Отцов мы знаем, как спасались подвижники, надевая на себя тяжелые вериги или уходя в затвор, где их замуровывали и давали в сутки стакан воды да малень-кую просфорочку. Иные уходили в пустынное место, там день и ночь молились. Но ближе всех к Бо-гу тот человек, который не помнит зла и всем являет истинную любовь».
Он всегда обращал внимание чад на необходимость деятельного служения Богу и людям, приводя в ка-честве подтверждения удивительные слова святителя Иоанна Златоуста: «Для того чтобы войти в обитель Рая, недостаточно избавиться от грехов. Надо утвердиться в добрых делах». И тогда всем становилось ясно: недостаточно свой сосуд освободить от мусора и вымыть, надо его еще наполнить чем-то хорошим. Искушения обязательно должны быть. Подобно тому, как в стоячей воде, где нет дви-жения, появляются тина, зловоние, заводятся лягушки, так и в душе человека, который не борется со своими немощами, считая, что вокруг него все спокойно, заводятся страсти, а искоренить их очень трудно, потому что он их даже не замечает.
Поэтому необходимо безропотно пройти через те оскорбления и поношения, которые посылает Гос-подь. Порой такие испытания приходится терпеть и от властей, даже духовных. Так было во все време-на.
К примеру, преподобный Амвросий Оптинский, на которого давили, говорили, что нельзя заниматься Шамординским монастырем, ты монах, должен только молиться. Пугали архиереем. А он отвечал: над каждым архиереем есть высший Архиерей — Бог.
Подобное искушение было и у преподобного Серафима Саровского, когда он создал Дивеевский мона-стырь: сестер его тоже пугали, говорили, что закроют монастырь. Митрополит поехал закрывать его, доехал до середины дороги и у него начался приступ.
Господь хранит подвижников, но искушения, посылаемые им, могут быть тяжелыми. Поэтому батюшка учил, что, укрепившись в вере, нужно иметь мужество во всем идти до конца. Нужно себя настроить таким образом, чтобы все принимать как волю Божию, - единственно верную и непререкаемую, - и не смущаться трудностями и нестроениями. Если Бог попустил скорби, значит, Он даст силы их перенести, и со временем все встанет на свое место. Так и получалось. Те из чад батюшки, которые внимали ему, свидетельствовали: по его молитвам все действительно становилось на свои места, управлялось порой самым неожиданным образом. Батюшка повторял: «Господь сверх сил никому не попускает. Всем Он дает крест по силам. Нужно научиться благодарить Бога за каждый прожитый день.
Особенно внимательно отец Мефодий учил относится к помыслам. Он всегда подчеркивал:Нужно уметь различать помыслы.
Помыслы бывают человеческие, ангельские, и бесовские. Приготовить обед, убрать, помочь ближ-нему, если он нуждается в этом, — это человеческие помыслы. Ангельские — помолиться, потер-петь ближнего, покаяться в грехах, не раздражаться, не обижаться, безропотно терпеть скорби.
Бесовские помыслы связаны с неспасительными делами. Если подобный помысел принять, то неми-нуемо впадешь в уныние, в тоску или в раздражение.
Когда человек постоянно молится, то он ощущает близость Господа и не унывает. Все, что Гос-подь ни делает — все на пользу. Если так себя настроить, то в душе будет мир».
Отец Мефодий, пройдя в своей многоскорбной жизни через великое множество испытаний, на исповеди внимательно выслушивал все, что наболело, как бы много порой не говорили исповедающиеся. Батюш-ка с любовью и кротким терпением принимал и прощал, наставляя, что начало духовной жизни в том, чтобы увидеть в своей душе бездну грехов, увидеть себя самым грешным человеком и считать себя ху-же всякой твари, отказаться от тщеславия и гордыни, не надеяться на себя, а только на Бога. Никогда не впадая в голое морализаторство, он очень бережно относился к каждому слову и не позволял высказать даже тени недовольства, прервать исповедь возмущенными возгласами: «Как ты это смела? Это нель-зя делать!».
«Я так радуюсь, когда мне открывают душу, - доверительно рассказывал отец Мефодий, - так люб-лю каждого человека, который это делает. Ведь он очищается и как будто рождается заново»…
Главным для него всегда были не человеческие грехи и немощи сами по себе, а то, что каждый кающий-ся прежде всего – член Церкви, член Тела Христова, а потом уже – больной, немощный, безсильный и много грешный. Главное – чтобы в центре всей духовной жизни, на первом, главном месте был Господь Иисус Христос, а не “я” со своею будто “супергреховностью”. Никогда батюшка не рассматривал жизнь и человека исключительно с позиции греха, считая это «смирением».
Батюшка понимал: если не уделять внимание нуждам приходящих в храм людей, прощая их человече-ские слабости и безпощадно искореняя грехи, то люди не смогут удержаться там. Он учил всех, кто трудился в храме, любовно относиться к каждому, кто переступил его порог, не обижая и не искушая новоначальных. Весь храм, по его словам, это родные по духу братья и сестры, это родная семья. Отец Мефодий постоянно подчеркивал, что во всем нужно иметь рассуждение, действуя не по букве закона, а по милосердию Божию. Недаром ведь святые отцы говорят: «Лучше согрешить в милости, нежели в строгости». Батюшка всегда был необычайно милосердным. Потом, когда он ушел в Почаев, частично открылось, что он многих поддерживал не только добрым словом, но и материально.
Для нашей сегодняшней церковной жизни весьма характерны апокалипсические настроения, глубокое переживание скудости «последних времён». Даже верные чада Церкви порой вполне искренне считают, что «раньше было совсем по-другому, а сейчас духовная жизнь оскудела». Нередко чада, общаясь с отцом Мефодием, огорченно сетовали на нестроения последних времен, на упадок в церковной жизни, и тогда он терпеливо разъяснял, что упадок этот имеет свои причины, что он, по грехам нашим, попущен Богом, приводя в качестве подтверждения своих слов Святое Писание: Не говори: «отчего это преж-ние дни были лучше нынешних?», потому что не от мудрости ты спрашиваешь об этом (Еккл. 7, 10).
Все на самом деле не так скорбно. Каждый день Господь дарует нам надежду. «Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же» (Евр. 13, 8); Но жизнь в своих внешних проявлениях всё время меняется, и это необходимо учитывать. Любая эпоха имеет свою специфику, которая не может не отражаться на ду-ховной жизни. Разумеется, содержание ее для православного христианина было и остаётся всегда одним и тем же – жизнью во Христе Иисусе.
В настоящее время всех потрясло убийство отца Павла Адельгейма. Это – исповедник последних вре-мен, современник протоиерея Мефодия, который начинал свой духовный путь в Киево-Печерской лавре. У него, как и у отца Мефодия, был выбор: молчать о беззакониях, происходивших вокруг, или противо-стоять им. Он воистину пострадал за Христа, был осужден, потерял ногу, растратил здоровье, но до по-следней минуты жизни твердо стоял в вере и укреплял других. Его блестящие проповеди, исполненные высокой ревности о Господе, – источник живой воды для тех, кто стремится противостоять грозным вы-зовам времени.
Фотография отца Павла Адельгейма
Уже на закате жизни он произнес проповедь, которую можно считать духовным завещанием. В нем со-держится однозначный ответ всем тем, кто соблазнился лукавством «последних времен». И, поскольку слова эти созвучны мировоззрению отца Мефодия, приведем их, сделав лишь незначительные сокраще-ния:
«Следуя словам Псалмопевца, отчетливо сознаешь, что приближается предел жизни: «семьдесят, если в силах восемьдесят лет, и умножают их труд и болезнь». В этом возрасте каждый новый день принимаешь с благодарностью, как подарок от Бога и сожалеешь, что много времени потра-чено попусту. Апостол заповедует: «Дорожите временем, потому что дни лукавы». Казалось, их так много впереди, а они просыпались, как песок, и оставили лишь воспоминание о прошлом. В кружении времени и бытовых забот важно не потерять жизненную цель и не спутать цель со сред-ствами её достижения. Цель- это главное, а средства – второстепенное. Цель не оправдывает средства. Достойная цель не достигается недостойными средствами. Достойной цели нужны до-стойные средства. Как только целью оправдывают средства, происходит подмена: средства ста-вят на место цели. Второстепенное становится на место главного, а главное выпадает из пер-спективы и утрачивает свое значение. Второстепенное, поставленное на место главного, лишает-ся подлинного смысла. Потому так важно различать и не спутать цель, задачу и средства, необхо-димые для достижения цели.
Священное Писание разными словами называет цель христианской жизни. Христос называет её Царством Божиим : «Ищите прежде Царства Божия и правды его».
Христос называет цель вечной жизнью: «В том жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога и его же послал Иисуса Христа». В другом месте Христос называет целью пребывание в Боге: «Пребудьте во Мне, и Я в вас. Как ветвь не может приносить плода сама собой, если не будет на лозе: так и вы, если не будите во Мне». Христос называет цель вечной жизнью: «В том жизнь веч-ная, да знают Тебя, единого истинного Бога и его же послал Иисуса Христа». Апостол Петр назы-вает целью христианина обожение: «причастники божеского естества». Преподобный Серафим назвал целью христианской жизни стяжание Духа Святого.
Эта цель достигается разными средствами. Необходимо хранить совесть в чистоте, сердце от лукавых помыслов, воображение от развратных картинок. Нужно хранить язык от праздных слов и сквернословия. Этому содействуют воздержание, молитва и милостыня. Цель определяет и по-вседневные задачи. Христос выражает постоянную задачу христианина короткой заповедью: «Бодрствуйте!»
Всё вместе: цель, задача и средства к их достижению образуют содержание христианской жизни, олицетворенной во Христе.
«Жизнь для меня Христос»- пишет апостол, выражая в этих словах содержание христианской жизни от времен апостольских до наших дней.
Когда мы, братия, пишем свою биографию, или чужую, то мы можем сделать в ней исправления, можем что-то стереть, зачеркнуть. Можем взять чистый лист и начать сначала. А вот жизнь человеческая черновиков не терпит. Она всегда пишется только один раз, и пишется набело. И все, что мы в жизни сделали, все оставляет следы в нашей судьбе.
Само это русское слово — «судьба» открывает свой смысл, в самом слове, в этом знаке. «Судьба» — означает «суд Божий». Мы свидетельствуем о себе каждым своим поступком, каждым своим словом. Свидетельствуем обо всех событиях, которые в жизни происходят, о том, как мы к ним отнеслись, как мы их пережили, что мы сделали для того, чтобы совершить то, или иное событие.
Этот суд Божий связан и с самооценкой, с оценкой нашей совести. Самое главное, что в наших по-ступках и словах мы можем раскаяться, но мы ничего не можем изменить. Мы не можем менять последствий наших поступков. Поэтому очень важно, какой фундамент заложен в нашей судьбе».
То же самое, может, в более простой форме, говорил всегда в своих проповедях и другой исповедник последних времен – протоиерей Мефодий Финкевич. И, слушая его, люди глубоко проникались Христо-вой правдой, потому что постоянно видели перед собой живой пример следования Заповедям Божиим в нашу непростую, неоднозначную, противоречивую эпоху. Видели, что беззакониям можно противосто-ять, что и один в поле воин, если он облекается в правду Христову.
Бог созидает Церковь, строит формы духовной жизни таким именно образом, чтобы христиане, живу-щие в конкретное время, могли извлечь из этого времени максимальную духовную пользу. Если думать только о том, что современные условия жизни препятствуют христианской жизни, то с неизбежностью придется признать, что они сильнее Бога и Его Церкви. А это опасное заблуждение. Бог, таким образом, уходит из нашей жизни, и она наполняется ностальгированием по прошлому, а вся православная духов-ность сводится к ожесточённому охранению внешних исторических форм и схем церковной жизни.
Конечно, не нужно «подлаживание» под стихии мира сего, обмирщение, важна трезвая, именно в духе Евангелия и Церкви, которая не от мира сего (Ин. 18, 36), оценка внешней и внутренней личной и об-щественной церковной ситуации, в которую нас поставил Господь. В конце концов, речь идёт тут о смирении – слово, часто употребляемое в качестве «рецепта от всего».
Действительно, смирение – великая, необыкновенно действенная вещь, но только в том случае, когда оно истинно. Смирение поворачивает человека лицом к Богу, который близ (Фил. 4, 5); а где Бог, там радость, мир и бодрость.
«Государственная власть перед лицом Вечной Правды выносит суд о себе самой и в конце концов предрекает свою судьбу, — говорится в Социальной концепции РПЦ. — Церковь сохраняет лояль-ность государству, но выше требования лояльности стоит Божественная заповедь: совершать дело спасения людей в любых условиях и при любых обстоятельствах
Если власть принуждает православных верующих к отступлению от Христа и Его Церкви, а так-же к греховным, душевредным деяниям, Церковь должна отказать государству в повиновении. Хри-стианин, следуя велению совести, может не исполнить повеления власти, понуждающего к тяж-кому греху. В случае невозможности повиновения государственным законам и распоряжениям вла-сти... церковное Священноначалие по должном рассмотрении вопроса может предпринять следу-ющие действия: вступить в прямой диалог с властью по возникшей проблеме; призвать народ при-менить механизмы народовластия для изменения законодательства или пересмотра решения вла-сти; обратиться в международные инстанции и к мировому общественному мнению; обратиться к своим чадам с призывом к мирному гражданскому неповиновению».
Прихожане Димеевского храма были свидетелями того, как мужественно стоял протоиерей Мефодий в истине, как противостоял богоборческой власти и в годы явных гонений, и в наше лукавое время.
Святитель Феофан Затворник поставляет целью духовной жизни богообщение. В «живом, внутреннем, непосредственном общении Бога с человеком и человека с Богом и есть его последняя цель» (Начертание христианского нравоучения, М. 1895, стр. 34).
Богообщение есть приобщение человека Святому Духу; это не восторги, не экзальтация, не кровяное разгорячение – благодать Святого Духа свидетельствуется в душе тонким, мирным, радостным, сми-ренным, тихим, прохладным, истинно духовным чувством, дающим человеку мир, любовь и свободу, и как бы “собирающим” человека в цельное и гармоничное существо, в то, чем он должен быть по замыс-лу Божию.
Если цель духовной жизни – богообщение, а оно свидетельствуется чувством, то таковое чувство и яв-ляется главным критерием, позволяющим человеку оценить своё духовное состояние. Этому подчинено всё аскетическое делание: те его приёмы, от которых наше богообщение взращивается, мы употребля-ем; от чего оно не укрепляется (или даже умаляется) – оставляем, без смущения.
Именно об этом говорил преп. Серафим Саровский в беседе о стяжании Святого Духа «Стяжевайте бла-годать Духа Святого и всеми другими Христа ради добродетелями, торгуйте ими духовно, торгуйте те-ми из них, которые вам больший прибыток дают… Примерно: дает вам более благодати Божией молит-ва и бдение, бдите и молитесь; много дает Духа Божьего пост, поститесь; более дает милостыня, мило-стыню творите, и таким образом о всякой добродетели, делаемой Христа ради, рассуждайте».
Очень важно, что Богообщение немыслимо вне церковного контекста. Получив его в Таинствах, хри-стианин употребляет все свои силы, чтобы сохранить, укрепить и приумножить его при помощи тех средств, богатство которых содержит Церковь и которые, собственно, и составляют Священное её Пре-дание.
Особенность подлинной церковной жизни в том, что оно не обеспечивается автоматически исполнением одинаковых для всех церковных и святоотеческих установлений, долженствований и запретов. Так как все люди разные, то и пользование средствами Церкви имеет для каждого человека свою меру, свои от-тенки, свою разность. Духовная жизнь не может быть осуществляема человеком иначе, чем в условиях личной свободы: где Дух Господень, там свобода (2 Кор. 3, 17); итак стойте в свободе, которую да-ровал нам Христос (Гал. 5, 1), говорит Апостол.
Но личная свобода всегда связана с личной сознательной ответственностью. Об этом всегда честно и безкомпромиссно говорил протоиерей Мефодий своей пастве. Свобода и всё, что с ней связано, по-настоящему трудна, но без неё невозможно богообщение и исполнение Евангелия. На этом пути человек обретает жизнь вечную.
Безусловно, блаженны нищие духом (Мф. 5, 3); безусловно, что унижающий себя возвысится (Лк. 18, 14). Но при этом Господь говорит нам: вы – соль земли; вы – свет мира; да светит свет ваш перед людьми (Мф. 5, 13 – 15).
В смирении невозможно разделить видение своей греховности и видение великой любви и уважения Бо-га ко мне. Подлинное сознание своей греховности – не человеческое «выжимание» из себя отвращения к себе, но действие Божие, когда в свете пришедшей в душу благодати Святого Духа человек видит себя так, как он есть, правдиво, безо всяких иллюзий. Видение своей греховности неверно в отрыве от виде-ния себя «солью земли». Также неверно и почитание себя «светом мира» без осознания себя падшим существом. Одно без другого – ошибка, которая приводит к гордости – то есть отпадению души от Бо-га.Не только духовное превозношение, но и неправильное самоукорение приводит человека к гордости.
Живая вера – эта как раз та, которая тут же и получает живое общение с Богом, чувствует его, живёт им. Восстанавливать это живое общение, если оно нарушено с нашей стороны грехами, есть дело покаяния; стало быть, если человек, при всех своих трудах и скорбях, живого богообщения не имеет, значит, его покаяние неправильное, значит, что-то не то в строе его христианской жизни. В самом деле, если мы не в состоянии быть в общении с Богом, то зачем мы причащаемся Св. Христовых Таин (и по заповеди Церкви должны причащаться часто)? Сторонники исключительно самоукорительной точки зрения ска-жут: но мы причащаемся, и остаёмся всё в том же страстном состоянии… Да, это правда; но не является ли одной из причин этого то, что все наши усилия направлены не на сохранение и приумножение бого-общения, не на воспитание сердца и всего внутреннего человека к возлюблению, алканию и жажданию Христа, а на уверение себя в том, что мы Его «не достойны»?
Часто покаяние сводится именно к убеждению себя в своём крайнем «недостоинстве». Но именно этого недостойного человека почёл величайшим достоинством Сам Бог, воплотившись ради него, распявшись ради его спасения на Кресте, и дав ему Себя в Таинствах Церкви: итак я, пишет Апостол, умоляю вас поступать достойно звания, в которое вы призваны (Еф. 4, 1). Осознание своего недостоинства озна-чает, что без Бога мы – ничто; но с Богом мы – причастники Божеского естества (2 Петр. 1, 4), со-граждане святым и свои Богу (Еф. 2, 19), христиане, почтённые великою честью; и именно это сов-местное с Богом, церковно-религиозное чувство позволяет нам видеть правду о себе, без которой не-возможно ни состояние богообщения, ни какое бы то ни было нравственное духовное и аскетическое делание. И жизнь протоиерея Мефодия учит нас этому.
Имея личную свободу, честность, сознательность и ответственность человека, он выбрал свой путь, взрастил в себе благодать Божию, дал место Духу, имея критерием состояние богообщения.
Наряду с участием в Таинствах, молитвой и поучением в Священном Писании и опыте Церкви (Св. Пре-дании), он живет истинно христианской евангельской жизнью,в основе которой лежит воспитание сове-сти, утончение нравственного чувства евангельскими заповедями. И это – самый настоящий, каждо-дневный, непрестанный подвиг. Тяжелее всего быть порядочным, нравственным, добрым, целомудрен-ным, честным и трезвым человеком, адекватным обстановке. Очень трудно преодолевать свою вет-хость, выпутываясь из ветхозаветных понятий «угождения Богу» через соблюдение правил и обрядов к новозаветной свободе о Христе. Подвиг – понимать и воплощать в жизнь то, о чём, собственно, христи-анство и монашество – уподобление Богу в любви, разуме и чистоте в своей, внутренней и внешней си-туации.
Цель христианской жизни – быть с Богом; всё остальное – только лишь средства для этого, хорошие лишь тогда, когда они приносят плод (любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание. – Гал. 5, 22-23); если же они плода не приносят, то и грош им цена.
Батюшка учил, что книжные святоотеческие наставления нам нужно не догматизировать, т.е.адекватно относиться, учитывая контекст жизни и написания той или иной книги того или иного святого, обяза-тельно прилагать к себе, а не себя к ним и непременно проверять Евангелием.
Батюшка всегда поднимал в своих проповедях наиболее актуальные проблемы церковной жизни. Он неустанно боролся против «чипизации» и кодирования, преследующих цель установления «всецелого контроля за жизнью личности»; противодействовал пропаганде содомии, легализации однополых бра-ков, феминизму, половой распущенности, ювенальной юстиции, ведущим к разрушению личной, семей-ной или общественной нравственности; вел просветительную работу в отношении греха убийства детей во чреве матери — лишения «священного дара жизни»;
Имена многих подвижников сокрыты от нас безжалостным временем. Но исполняются сроки, и они яв-ляются нам, чтобы укрепить в тяжелые смутные времена, помочь, подсказать, вымолить у Господа бла-годатную помощь. На вопрос, в чем секрет бодрости, не покидающей старца в его почтенном возрасте, отец Мефодий ответил: «Никакого особенного секрета нет. Никогда особенно не заботился ни о здо-ровье, ни о благополучии. Не было времени заниматься спортом, даже в молодости. Соблюдаю по-сты. Никогда не курил. Всю жизнь рано вставал на службу. Молился, служил, всё время с людьми. В 1991 году, когда распался Советский Союз, для большинства людей жизнь перевернулась очень бо-лезненно. А для меня ничего особо не изменилось. Как служил, так и продолжал служить».
Благодарные чада отца Мефодия пишут ему письма, исполненные светлой радости о Господе,- и каждое из них – чья-то судьба, чья-то вымоленная жизнь…
Пишут не только близкие, но и те, чья жизнь изменилась благодаря мимолетним встречам с ним, прось-бой помолиться. Вот одно из таких писем.
«Христос Воскресе!
Дорогой наш батюшка отец Мефодий, Вас беспокоит раба Божия Алла(сестра Светланы). Сер-дечно Вас благодарю за ваши святые молитвы. Я тяжело болела: был инсульт, - не ходила, поте-ряла зрение. Господь умилосердился надо мной, исцелил меня: я хожу, читаю, хожу в церковь, при-общаюсь. Была на заутрене на пасху. Хотела сообщить Вам такую великую радость.
Все мои знакомые очень сожалеют о Вашем отъезде из Киева. Но так Богу угодно. Мы тоже, недо-стойные, молимся о Вас. Мечтаем поехать в паломничество в Почаев. Простите меня за беспо-койство. Прошу Ваших святых молитв. С почтением раба Божия Алла.
*****
«Уважаемый отец Мефодий!
Сердечно поздавляю Вас с Днем Ангела!
Всещедрый Господь да укрепит Ваше здоровье, да пошлет Вам великую духовную радость, неисся-каемую бодрость духа!
Да пошлет Вам Господь, как пастырю, силу ревностно подвизаться о спасении людей!
Сердечно благодарим за возносимые ко Господу молитвы за нас, великих грешников.
Отче! В это судьбоносное, многомятежное, многоскорбное время нам особенно необходимы Ваши проникновенные проповеди. Они являются для нас утешением в бедствиях, возрождением надежды, дают нам образ мужества, являются источником милости. А в скорбных обстоянияхпосылают неистощимое терпение. Все читаемое и объясняемое Вами легко воспринимается верующими, вхо-дит в наши сердца без всякого напряжения.
Отче! Ваше назидательное слово вдохновляет и воспитывает прихожан в духе Св. Православия. Оно заставляет встрепенуться наши помраченные умы и сердца. Оно помагает нам осознавать всю глубину сущности наших греховных поступков. Оно приближает нас к познанию Бога и современно-го мира. Для многих из нас Вы стали примером для подражания. Без Вас наш храм Св. Вознесения сиротеет.
Отче! Как пастырь милостивый и сострадательный, Вы не оставляете без внимания ни одну страждущую душу. Вы всегда стремитесь помочь человеку. Ваш мирный молитвенный дух, Ваша пастырская мудрость помогают нам преодолевать большие трудности в борьбе со злыми кознями диавола. Ваше ревностное служение Господу, Ваша непреклонная твердая позиция в защите Пра-вославия, Ваше милосердие, пройденный Вами тернистый жизненный путь снискали любовь и ува-жение к Вам прихожан Св. храама сего.
Мы всегда молимся за Вас. Великой духовной радостиВам. Вашим родным и близким.
И многая, многая лета…
С искренним уважением к Вам,
Р. Б. Пелагия 24 мая 2010 г. Киев.
Радость – то светлое чувство, которое неизменно возникало от общения с отцом Мефодием. Жизнь его очень непроста: много трудностей взвалил на свои хрупкие плечи этот мужественный, уже немолодой человек, и это не всегда доставляло радость. Но сегодня, спустя много лет, оглядываясь на прошедшую жизнь, он верит: она была не напрасной. Верят в это и его духовные чада, число которых увеличивается. И каждому из них он отдает частичку сердца, щедро раздавая себя людям.
Несмотря на нелегкие трудовые будни, он по-прежнему бодр и любвеобилен. Да благословит мило-сердный Господь его самоотверженный труд!
Вырываясь из плена тьмы,
Продолжается Лето Господне.
Для чего же грустить сегодня,
Что из жизни уходим мы?
Что как миг пролетят года
И от немощей некуда деться,
Очищая скорбями сердце,
Пролегают сквозь Вечность года.
Очеса к Небесам седым,
В дерзновенной молитве возносим.
И Любви нашей щедрая осень
Золотые приносит плоды.
Сквозь ненастий и гроз кольцо,
Восстаем мы из тьмы преисподней.
Не кончается Лето Господне.
Впереди у нас -
Встреча с Творцом.