Я лежал совершенно голый на огромном столе. Таких как я там поместилось бы человек пять. В глаза бил нестерпимо яркий свет. Было чувство, что он спалит меня дотла, но ногам было нестерпимо холодно.
За окном завывала метель. Весна называется. В форточку ветер заметал снег, который переливаясь в ярких лучах света, плавно опускался на пол и таял.
Пахло спиртом, морозом и металлом.
Сильная боль в животе за несколько часов притупилась, но всё равно не давала покоя.
Я попробовал пошевелить рукой, но она оказалась намертво пристёгнута к столу. Что за чёрт!
Я приподнял голову, и мой взгляд упёрся в белую занавеску, натянутую поперёк моего живота. Что там за ней происходило, я не видел.
Какое-то движение.
- Скальпель!- послышался негромкий, но жёсткий приказ. И через секунду низ живота обожгло резкой болью, впрочем, вполне терпимой.
-А-а-а… - на всякий случай негромко произнёс я.
- Зажим. Тампон…
Жгучая боль не проходила. Из-за занавески показалось лицо в белой маске. На меня смотрели немолодые усталые глаза.
- Больно? Потерпи немного, скоро всё пройдёт.
Слава Богу, голос мужской. Чувство нестерпимого стыда немного успокоилось. Лицо исчезло. Несколько человек тихонько переговаривались, так что ничего разобрать было нельзя.
- А скоро, это сколько? – спросил я уже в пустоту.
- Совсем не много – услышал я в ответ, но по интонации голоса понял, что он врёт.
Странно. Зачем они врут. Я полжизни провёл в больницах и привык к этому особенному тембру в голосе, с которым говорится «Всё хорошо! Мы скоро тебя выпишем». Но я знал, что скоро это может быть и три дня и три месяца. Как-то я случайно услышал, разговор двух врачей. Один старый пожилой доктор с белой бородкой клинышком, прямо как у Айболита, тихо говорил моему лечащему врачу: «Вы считаете, он сможет протянуть ещё год-два?». В голосе было столько сомнения и жалости одновременно, что ответ был уже не важен.
С тех пор я перестал бояться боли. Боль она то немногое, что давало мне ощущение жизни. Не знаю почему, но я был уверен, что когда умру, боли уже не буду чувствовать. Поэтому, если болит, значит, я ещё жив. И боль сопровождала меня постоянно. Мне делали по восемь уколов в день, каждые три часа. После каждого боль пронизывала ногу до самой щиколотки, но быстро уходила. Но гораздо сильнее боль была, когда я писал. Она была резкая и жгучая, как будто ко мне прикасались раскалённым железом.
Боль в животе по сравнению с ней была сущим пустяком.
Я хотел сказать, что мне совсем не больно и они могут не переживать, но этот голос меня испугал. Нет. За себя я не боялся. Я уже всё знал и спокойно ждал, когда боль уйдёт навсегда. Но этот врач… Он меня совсем не знал. Я в этой больнице впервые, меня привезли сюда полчаса назад, и никто даже не спросил, чем я болен. Дежурному врачу сельской больницы хватило пяти минут осмотра, чтобы поставить диагноз и отправить меня в операционную. Наверное, это он и разговаривал сейчас со мной. В это время все уже давно спят, так что операцию делает, наверное, он сам.
- Я умру? – мой вопрос прозвучал буднично и без интонаций. Если бы я спросил, какой сегодня день недели, эмоций в нём было бы больше.
Я услышал, как в комнате наступила тишина. Даже лампы казалось стали тише гудеть. Прошло две или три долгих секунды, когда прозвучал ответ.
- Нет. Не сегодня.
В голосе не было ни одной фальшивой ноты. Он был спокойный и уверенный.
- А хотите, я Вам стих расскажу? – почти без паузы спросил я.
- Ого! А ты стихи знаешь?
- Конечно! Мне же уже шесть лет. Вам про зайчика или про ёлочку?...
16.10.2019г. (С) Анжело Мэй