Саден Гризли сидел в массивном кресле у окна и подслеповато щурил глаза, всматриваясь в приземистый сонный город, подступающий к подножью его башни. Крыши бревенчатых домов все как одна зеленели травой — так в этих краях было издавно принято. Дымка утреннего тумана уже протянула свои щупальца вдоль узких улочек.
Саден прикрыл глаза и привычно сделал глубокий вдох. Его город, как и всегда, пах навозом и немного дымом. Однако чуткое обоняние Лорда Гризли различало и другой запах, едва уловимый… А может, и вовсе воображаемый. Запах хвои. Саден представил, что увидел бы, если бы мог уйти туда, за городские стены, за горизонт. Вначале он оказался бы в полях, простирающихся далеко-далеко. Затем тут и там среди полей начали бы появляться редкие деревья — большие, разлапистые сосны. Потом на смену одиноким стволам и куцым перелескам пришел бы настоящий хвойный лес. Тот самый, по которому Гризли очень скучал. Прозрачный и светлый вначале, но потом все более густой и темный.
Саден Гризли знал свои земли так хорошо, что легко мог представить каждый их уголок. Однако увидеть их он возможности не имел. Больше нет. Уже долгих шесть лет он был узником собственной башни. Так распорядился Альрек Драгон, светлый выскочка-Лорд. Распорядился, потому что трясся за свою золотую шкурку.
У Садена была отличная память. И он прекрасно помнил тот день, когда потерпел неудачу. Это было во время очередного военного совета. Еще не успели все положенные приветственные фразы прозвучать, как вперед выступил молодой Лайон. Он бросил Лорду Света в лицо обвинения в трусости и некомпетентности. И они — он, Саден, остальные Гризли, Лайоны и больше половины присутствующих живых, поддержали этот вызов.
Адьрек Драгон не мог не понимать — это заранее спланированная попытка переворота. Он должен был испугаться! В конце концов, ему в лицо ухмылялся молодой сильный убийца, являющийся лучшим клинком своего поколения. Улыбался, уже мысленно представляя, как выпускает Альреку кишки.
А Лорд Света взял — и изогнул губы в ответной улыбке. В своей обычной раздражающей снисходительной манере! И проговорил, кажется, издеваясь:
— Что же, думаю, нам лучше пройти для поединка к арене. Поверьте, здесь нам будет неудобно.
Живые вокруг нервно зашевелились, переглядываясь, дергая хвостами. Саден Гризли и сам ощутил тогда, как встает дыбом шерсть на его загривке.
«Он совсем не удивлен… Саден, он знал!» — прошептала рядом Грея Лайон. Гризли одарил ее тогда тяжелым взглядом, затыкая. Но он и сам чувствовал — все пошло не так.
И вот они оказались на трибунах залитой солнцем арены. Поединок начался. Саден не сразу смог понять, что происходит. Почему молодой и наглый убийца, на которого Гризли и другие заговорщики сделали ставку, двигался как неуверенная в себе девчонка? Почему позволил Лорду Света вести? И почему Альрек даже не пытается держать дистанцию, сделав ставку на ближний бой, в котором никогда не был силен?
Озарение посетило за какие-то мгновения до окончательной победы Альрека. Саден заметил, как молодой Лайон снова и снова облизывает свой нос, щурится, сглатывает… А затем падает, пронзенный клинком. Оседает на землю бесполезным куском мяса. И его кровь течет, впитываясь в песок.
«Это был яд», — понял Саден. Альрек откуда-то знал о намерениях заговорщиков — и подготовился заранее. Скорее всего, когда Лайон бросал Лорду Света вызов, в его теле уже хозяйничала отрава.
Потом, в последующие несколько десятков дней, Альрек Драгон разобрался и с заговорщиками. С каждым по-своему, без излишней спешки и театральности. И Лорд Гризли оказался заточен в собственных владениях.
Ему еще повезло. Вот Лорд Лайон вообще лишился своей жизни.
Саден открыл глаза, выныривая из воспоминаний, и посмотрел на воина-перворожденного, что нетерпеливо топтался на скрипучем дощатом полу покоев живого.
— Так что? — не выдержал молчания воин. — Что вы будете делать с тем, что Лорд Света отправляет вашего племянника на верную смерть, к Ожерелью Воинов?
Вместо ответа Саден молча встал — и сразу же перестал походить на немощного старика. Вся его фигура выдавала немалую телесную мощь живого. А его впечатляющий рост заставил первого нервно передернуть плечами. «Ну и махина!» — подумал он.
Безмолвно Лорд Гризли подошел к дощатому столу, выудил из его недр чистый лист, достал карандашик, маленький и смешной в его больших когтистых пальцах, и что-то накарябал на желтоватой бумаге.
Затем Гризли подошел к нервничающему бойцу, свернул лист вчетверо и протянул первому.
— Отправь Квикеру, — произнес он.
— Я… Хорошо, я понял… А… Эм… — в замешательстве промямлил перворожденный, украдкой вытирая стекающую по виску каплю пота. Саден, уже шагавший по направлению выхода из комнаты, обернулся вопросительно и остановился, ожидая продолжения.
— Что насчет оплаты? — спросил первый. Гризли коротко кивнул, достал из кармана кошель и кинул его первому. Перворожденный, сжав сокровище в руке, расплылся в довольной улыбке.
Пусть этот молчаливый старик иногда пугал, но платил он всегда щедро.
* * *
Квикер Гризли готовил свой поход долго и основательно. Что бы кто не думал об его интеллекте, свое дело он знал хорошо. Многочисленные встречи с Альреком и Чангом Хорсом, где они трое во всех деталях обсуждали запланированную кампанию, удостоверили Лорда Света в этом.
Однако Квикер Гризли не был бы собой, если бы не сочетал предусмотрительность и внимание к деталям со страстью к сиюминутным удовольствиям. И поэтому накануне отъезда он закатил на прощание хаотичный и яркий праздник с выпивкой, угощением и, конечно, женщинами.
Ряд бочек со спотыкателем выстроился прямо на каменном полу. Стол был заставлен большими блюдами с мясом — еще шкварчащим, одуряюще пахнущим, едва снятым с огня, и уже остывшим, с застывшей пленкой жира. Скамьи оказались сдвинуты к стенам. На них сидели небольшими группками живые и первые. Боевые товарищи, вспоминающие совместные схватки за кружечкой спотыкателя, непристойно обжимающиеся со шлюхами юнцы и старательно не замечающие этого живые леди.
Жались друг к другу улыбчивые сестры Лайон вместе с какой-то перепуганной тощей девчонкой-Саламандрой. Гордо выпрямившись, независимо стояла леди Виверна с длинной гривой черных блестящих волос. Эту живую леди пытались развлечь стразу трое кавалеров-живых. И только плечистой рогатой девице с кольцом в носу из клана Аксов все было нипочем. Она весело смеялась в компании воинов из гвардии Гризли, не глядя тиская сидевшую у нее на коленях шлюху.
Квивер Гризли выкатил бочонок на середину, поставил его, оглядел зал и усмехнулся, демонстрируя клыки.
— Самое время для хорошей песни, — провозгласил он, легко перекрывая царящий в помещении гул.
— Для хорошей песни всегда время подходящее, — горячо откликнулся от стола Беловер. Он держал надкусанный окорок, и его руки с закатанными рукавами по локоть блестели от жира.
И Квикер начал петь. Он присел было на бочонок, но не выдержал, вскочил на ноги уже после первого куплета. Его глубокий голос с заметной хрипотцой повествовал о битве между темными и светлыми — и чем дальше он пел, тем быстрее становилась поначалу мерная баллада. Быстрее и яростнее. И вот уже вместе с Квикером слова песни выкрикивали его воины. Не все, но многие. В такт стучали кружки.
После окончания песни некоторое время присутствующие еще не желали успокаиваться. Перекрикивая свист, стук и топот, Квикер провозгласил:
— Хотите спеть — бочонок ждет вас! Вперед!
Беловер, успевший где-то разжиться ситаром, не замедлил воспользоваться предложением. С искренним чувством он исполнил несколько баллад. Уже сломавшийся голос казался слишком взрослым для такого юнца. Вслед за Беловером пошли и другие. Впрочем, никому после Квикера уже не удавалось завладеть безраздельным вниманием всех присутствующих. Некоторое оживление, правда, вызвала одна из сестер Лайон, легко вспрыгнувшая прямо на бочонок и продемонстрировавшая при этом чуть больше, чем допускали приличия. Затем она выгнула спину, красуясь, кокетливо коснулась ухоженными коготками бедра… Беловер сам не заметил, как застыл с не донесенной до рта кружкой спотыкателя. Взглянув на него искоса, Лайон улыбнулась в усы и запела. Ее высокий голос принялся выводить трогательные слова о любви — кто-то из воинов пренебрежительно фыркнул, отворачиваясь.
— Вечно этим бабам всякие сопли подавай, — пробормотал он. Ну а Беловер продолжал безотрывно смотреть на девушку, забыв про спотыкатель. Из оцепенения его вывел Квикер, хлопая своего товарища по плечу.
— Что, нравится? — спросил он, хулигански ухмыляясь. — Заведешь теперь свою вечную песню, что эта девица «стоящая»?
— А пусть даже и так, — огрызнулся Беловер, скидывая чужую руку со своего плеча. — Тебе-то что за беда?
— Да мне вообще плевать, — заверил Квикер со смешком. — Завязывай на нее пялиться. Пойдем лучше выйдем, проветримся. Разговор у меня к тебе есть.
* * *
Двор резиденции Гризли не отличался изысканностью. Здесь не было красивого ухоженного сада — да и вообще ни травинки! Земля, замощенная крупным булыжником, в окружении каменных стен — и больше ничего. Разве что неразличимые в этот поздний час мишени в стороне… Но тут было куда свежее, чем в здании. А небесный свод украшала россыпь звезд. И потому Беловер с благодарностью подумал, что прогулка оказалась отличной идеей. Он застыл практически на пороге резиденции, задрав голову вверх и расправив крылья, вглядываясь в звездный узор.
— Романтик, — фыркнул Квикер.
— Ну и пусть романтик! — запальчиво воскликнул Беловер. — Я просто хочу — даже не любви, а чтобы с избранницей было хорошо не только после бутылки огненной воды пьяно дергаться в постели, но и наутро, и завтра, и через год. Чтобы на душе было не сожаление и стыд, а радость и, может, даже восторг от того, что рядом именно эта леди. Я думаю, что во всякой девчонке это есть — что-то такое, из-за чего в ее глазах можно утонуть. Даже и у дурнушек…
К концу своего монолога Беловер как-то незаметно перешел на проникновенный мечтательный тон. Дав товарищу выговориться, посмеивающийся Квикер повторил:
— Да мне вообще плевать. Я тебя не о бабах сюда говорить позвал. Появилась у меня одна идея. Ты вообще как? Способен сейчас о чем-то, кроме юбок, думать?
— Способен, — буркнул Беловер.
— Я об Ожерелье Воинов — горячая там заварушка намечается…
— Да… Хотел бы и я туда с вами поехать, — протянул юный Драгон с завистью, — а не торчать здесь, в безопасности Цитадели Света, как маленький ребенок!
— Вот! Это уже другой разговор! — довольно заявил Гризли. — Так поехали, почему нет?
— Ты правда зовешь меня с собой? — изумился Беловер, — Но мама не отпустит, и Альрек…
— О, ну если ты боишься отцепиться от мамкиной юбки… — сплевывая, протянул Квикер.
— Нет-нет! — заверил товарища юный Драгон. — Я с вами! Только нужно, чтобы Альрек узнал уже после того, как мы отправимся. А то он ведь правда не отпустит. Он же Лорд Света, он как захочет, так и сделает.
— Да не вопрос! Мы выступаем завтра утром. А ты просто к нам по-тихому присоединишься, делов-то! Когда твой брат узнает, что ты ушел с нами, уже будет поздно.
И они ударили по рукам, скрепляя свое соглашение. Большая лапа Гризли против ладони Беловера. А потом они вернулись к празднику внутри. Там как раз в разгаре было соревнование по метанию ножей. Мишенью стал тот самый бочонок, которому уже посчастливилось тем вечером быть сценой для желающих спеть. Теперь он был взгроможден на скамью у стены, а леди Акс, умопомрачительно пьяная, метала в него ножи, один за другим. Рядом радовались удачным попаданиям болеющие за нее живые леди и перворожденные шлюхи. Воины, напротив, свистели и отпускали шуточки про «баб, надумавших взять в руки нож».
Определить победителя импровизированного турнира не удалось. Точнее, сразу твое живых и один полукровка считали себя безоговорочными победителями. Дело чуть не дошло до драки, но Квикер парой шуточек сумел как-то пригасить конфликт. И веселье разгорелось с новой силой. Праздник продолжался почти до рассвета.
* * *
Вереница живых и первых покидала Цитадель Света. Ее тяжелые ворота, длинные высокие стены оставались позади. Поблескивали сталью доспехи, бряцало зачехленное оружие. Нагруженные провиантом повозки тихо поскрипывали, трясясь на ухабах. Оседланные медведи рычали и недовольно трясли головами. Зевающие воины с нездоровым цветом лиц через одного мучились похмельем.
А вот Квикер Гризли был бодр и свеж. Небрежно раздавая приказы, он успел перекинуться хотя бы парой почти с каждым из своих ближайших соратников. Поравнявшись со счастливо улыбающимся Беловером, как раз взобравшимся на огромного злобного черного медведя, Гризли бросил раскатистое:
— Как Снежок? Слушается?
— Конечно, мы же с ним не первый день знакомы! — отозвался радостный Беловер, ласково потрепав животное по спине. Энтузиазм заставлял лицо этого живого казаться более юным. Сейчас Беловер казался совсем еще мальчишкой, ожидающий праздника и подарков. Он только присоединился к воинству, предпочтя покинуть город самостоятельно, для конспирации кутаясь в длинный серый плащ.
Удовлетворенный увиденным Квикер приотстал, отъехал в сторону, достал из кармана сложенный вчетверо желтый листок. Развернув его, живой в последний раз пробежал глазами вдоль единственной строчки. «Возьми Беловера с собой», — гласила надпись. Гризли ухмыльнулся, смял бумагу в ладонях и отшвырнул ее на траву, отправив вдогонку крошечный огненный шар.
Он уже не видел, как ком полыхающей бумаги подняли с мостовой изъеденные язвами руки какого-то бродяги. И того, как этот жалкий первый тушил записку, Квикер тоже не мог наблюдать, двигаясь вместе со своим войском прочь от города.
* * *
Альрек Драгон стоял у окна и смотрел вниз, на Цитадель Света. Привычно охваченный суетой клубок кривых улочек, какое-то нетипично яркое сегодня озеро, далекие шпили башен… Лорд Света рассеяно улыбался, глядя на все это.
Войско Беловера уже покинуло город — Альрек сам наблюдал за его исходом с высоты своих покоев в Школе Света. Теперь можно было немного расслабиться. В этом маленьком сражении победа осталась за ним.
Внезапно дверь покоев резко распахнулась. Альрек обернулся и увидел на входе собственную мать. Мать, которая не переступала порога этой башни больше десяти лет! Которая не искала с Альреком встреч и вовсе не разговаривала с ним без необходимости.
Когда женщина была в этих покоях в последний раз, они еще выглядели иначе — с кроваво-красными коврами, гобеленами, изображавшими великие победы светлых, и оружием, оружием повсюду. Тогда комната соответствовала вкусам мужа леди Драгон. Сейчас всей этой варварской яркости не было — чуть золотились занавески, ласкаемые ветром, витражи играли огненными всполохами — в остальном здесь царила сдержанность. Сдержанность, но не простота.
Однако едва ли мать Альрека была в состоянии сейчас оценить произошедшие перемены. Она вообще их, по всей видимости, не заметила.
Ее лицо было перекошено гневом. Сжатые в полосу побелевшие губы, выбившиеся из обычно идеальной прически пряди волос, торчащие во все стороны…
— Что случилось? — успел проговорить Лорд Света, прежде чем мать стремительно приблизилась к нему и залепила размашистую пощечину. Один из ее перстней оцарапал щеку Альрека. Ладонь, занесенную для второго удара, он успел перехватить.
— Что случилось? — повторил он мягко и успокаивающе свой вопрос.
— Как ты мог?! — выплюнула ему в лицо мать, тяжело дыша. — Как ты мог втянуть в свои политические игры Беловера? Так трясешься за свою власть, что решил заранее устранить соперника?! Но он ведь еще ребенок! И твой брат!…
— О чем ты говоришь? — спросил Альрек, пытаясь обнять женщину, унимая ее злые слезы.
— Ты еще спрашиваешь! — выкрикнула она, сбрасывая с себя руки сына. — Зачем ты отправил Беловера к Ожерелью Воина?!
— Беловера… — повторил Альрек, моргнул, и лицо его вдруг приобрело холодное и отстраненное выражение.
— Он поехал вместе с этим молодым Гризли, не так ли? — уточнил Лорд Света. Злой презрительный взгляд матери был ему ответом. А потом Лорд Драгон экспрессивно и грязно выругался, заставляя свою собеседницу удивленно воскликнуть:
— Альрек!…
* * *
Тем же вечером Лорд Света в одиночестве сидел за столом в тех же самых покоях. Комната выглядела несколько непривычно — будто хаос одарил ее своим легким касанием. На полу в беспорядке были раскиданы какие-то письма, опрокинутый кубок лежал на столе, распространяя вокруг себя бордовое пятно пролитого ягодного напитка, который уже начал капать на пол… Альрек не обращал на это внимания. Казалось, он был совершенно сосредоточен на мятом обгоревшем листке, покоящимся перед ним. Два слова остались различимы из этого послания: «Возьми Беловера». Можно было подумать, что именно их Лорд Света с таким тщанием изучает уже четверть часа.
На самом деле он вовсе не видел ничего перед собой, полностью погрузившись в невеселые мысли. Он ощущал почти такую же беспомощность, как и когда узнал о ранении Ольгерда. Выходило, что его с поразительной легкостью переиграли. Попали по больному. Нарушили все расчеты. Когда Альрек позволял себе подумать о том, что его брат может погибнуть там, у Ожерелья Воина, он ощущал дурноту. Лорд Света не желал становится убийцей Беловера. Нет, Альрек старался был честен с самим собой — в принципе, он был способен на это. Но если была хоть малейшая возможность избежать такого исхода, Лорд Света собирался ее использовать.
Он уже отправил Чангу почтовую осу, дополняя прошлые свои указания. Ранее Альрек просил Хорса, чтобы тот помог совершиться «случайной» смерти Квикера по завершении готовящийся заварушки. Хорс, как всегда невозмутимый, сдержанно согласился сделать это — в обмен на новые земли для своего клана. Теперь Лорд Света хотел другого. Он приказывал, молил, заклинал Хорса любой ценой поспособствовать выживанию Беловера.