Народ совсем оглох. Бабка говорит деду, - наш кричит, а он ей отвечает, - это ворона. - Какая ворона? Наш! А он, все одно, ворона. - Ой, да ну тебя,- и пошла в крыльцо. Смотрит по сторонам, а мы с серым на яблоне, оба сразу замолчали. Я смотрю на бабку, бабка на меня, серый в другую сторону и все молчим.
Бабка говорит деду, - ну, видишь, вон он на яблоне смотри рыжего, а вон и серый, ну, это тот с которым он носом здоровался, когда к нам дети приезжали. У него еще ошейничек зелененький. Видишь?
Они потом их провожать пошли и я с ними, а тут серый откуда не возьмись, осторожно так ко мне подходит крадучись, носом здоровается, а ихняя дочка увидала нас, да и говорит, - смотрите-смотрите на них. Бабка еще тогда сказала, - прям как Рыжик, его батя, с соседским Дымком всегда так здоровались, носами.
- Думала подружились, он стал ходить к нам во двор, а сейчас, что-то орут благим матом. Я нашего еще утром слыхала, как только выпустила его на улицу гулять, слышу через недолго наш орет, я его сразу узнаю. Говорю, - пошел порядок наводить. Он когда-нибудь доорется, попадет ему от кого-нибудь, не все ведь любят горластых.
Вот щас опять услыхала, пока на кровати задремала, разбудили своим ором, а они вон ведь где, на яблоне разборки устроили. Не успели подружиться, как уже дерутся. Это ведь наш все поди безобразничает.
Его доставали старые коты, когда он маленький был, теперь сам обижать взялся, подлец, что тут еще скажешь. А может это у них жизнь такая кошачья, что бы вот так, то их обижают, то они обижают. Наверное так оно и есть.
Так вот, про глухих. Я с яблони домой, бабка меня покормила, сама в кресло и говорит деду, - тут видно все такие глухие как ты. Вчера иду в баню и подумала, как давно Людмилу не видела, ну эту, вашу, их технического отдела, жену это, кудрявого сапожника.
Ну, не сапожника, это он потом стал сапожником, а ты говорил про него, талантливый он был. Ну, как его, ну, Шурочки Бакулиной муж. Вот, Женька Бакулин ее муж, то есть потом муж Людмилы, после Шурочки которая, они еще вместе работали.
Не мог сразу на ней жениться, одним ведь делом занимались по работе, куда смотрел, а то Шурочка какая-то. Так вот, только я ее вспомнила, она и идет мне на встречу. Тоже еле как, кругом лед, выбирает где можно пройти.
Встали, поздоровались, говорю, - только тебя вспомнила, давно не виделись. Вот ведь как мысли-то материализуются. У меня всегда так, стоит подумать и на тебе пожалуйста, тут как тут. Просто экстрасенша ясновидящая.
И ты представляешь, в эту минуту, слышим какие-то жуткие звуки с проулка рядом. Ничего не понятно, но тревожно как-то. Говорю ей, - Господи, что это там такое? А она и отвечает, - это дети дурят. - Какие тут дети, это совсем не дети.
Решила посмотреть за забор. А там стоит большая темная машина открытая, рядом два худеньких мужичка держат под руки такую же худенькую женщину, лица не рассмотреть, спиной была, она дико орет, упирается.
А другая здоровенная, симпатичной наружности баба, пытается открыть калитку во двор, да как-то странно стоит, спиной к забору, смотрит на этих мужиков, которые тетку худенькую держат, в одной руке что-то держит, а другой - калитку пытается открыть, и улыбается.
Тут из машины третий мужик появился, такой крупненький, несет в руках какие-то полусапожки, и все они молчат, только эта женщина дико надрывается. Вот тебе и дети. Кому чего слышится. И чего там случилось не понятно.
Дошла до бани, решила спросить банщиц, не знают ли они кто там живет в этом доме, они сказали что не знают. Хотя дом и не так далеко от бани находится. Даже странно.
Вот мы всех знаем кто вокруг нас живет, не по именам конечно, но в лицо-то видели за тридцать лет, а тут не знают. Странный народ, странный, не только глухой, но и слепой еще.