Повесть (16+) о причудах Справедливости.
Пролог и 1-я глава "Аптека" – http://www.proza.ru/2020/01/16/990
* * * * *
Детский оздоровительный лагерь «Заречье» расположился на берегах неширокой кристально-чистой речки Плотва.
Когда-то вся округа, а не только берега реки, была покрыта «корабельными» лесами. По реке сосну сплавляли, но не на постройку кораблей, как можно было подумать, а для стропил регулярно горевших московских крыш. Река никогда не была особо глубока, за исключением весеннего половодья, было у неё иное преимущество – ширина, позволявшая сбивать широченные плоты, которыми к началу двадцатого века весь строевой лес и вывезли.
А возможно имя речушке дала местная рыбка, что и посей день, правда уже не в прежнем количестве, водится в её неторопливых водах. Плотва породила один из основных промыслов здешних мест – в нежаркое коротенькое лето широкая и плоская, в меру жирненькая рыбка успевала хорошо просохнуть и уже под названием «вобла» поставлялась на московские базары, соперничая с более дорогой крымской и более крупной волжской.
Но и сама речушка походила на одноимённую рыбку! Неспешностью течения и шириной водной глади при небольшой глубине, где маслянистое свечение волны было темно, словно рыбья спинка, под высоким «барским» берегом, и серебрилось, словно чешуя рыбьего брюшка, у низкого «холопского», золотясь на песчаной отмели «лагерного» пляжа.
Лагерю принадлежали сразу два берега, вернее – наоборот, но об этом позже!..
Берега когда-то соединялись широким бревенчатым мостом, по нему гоняли скот на заливные луга, обратно возили сено к молочной ферме и целые возы берёзовых веников, на которые срезали под Троицу молодую берёзовую поросль, стремящуюся захватить луговые просторы. Но после войны «поголовье» так и не восстановили, не только бурёнок... Мужики не вернулись в родные места – одни полегли в сыру землю, руки других оказались более востребованы в поднимающихся из пепла городах. За мужиками подались в город и уцелевшие семьи, за исключением немногих упрямых стариков. И когда ледоход унёс дубовый настил уже прогнившего моста, его восстанавливать оказалось некому и незачем. Лишь при строительстве пионерского лагеря перекинули шаткий мостик чуть ниже по течению в расчёте, что уцелевшие опоры старого моста не позволят очередному ледоходу снести хлипкие опоры нового. Но, то ли нещадно вырубленные прибрежные леса больше не копили столько снега, то ли зимы стали мягче, ледоход и половодье потеряли свой прежний размах; и пешеходный мостик от каменных ступеней барского берега к пляжу холопского стоял целёхоньким, соединяя столь непохожие и природой и предназначением берега.
Высокий берег с незапамятных времён именовался «барским», но было у него и иное, более старинное жуткое название – «чёртов угол». Весь правый берег реки был высок и каменист, потому и порос плотным сосняком; но на огромной почти треугольной поляне, одной стороной выходящей к реке, когда-то не росло ничего кроме полыни и чертополоха. Эта «лысина» всегда пользовалась дурной славой, поговаривали, что в дохристианские времена было здесь капище, где приносили жертвы языческим богам, прося о милости небес и властей предержащих.
Много позже один из царей подарил окрестные земли своему любимому злодею, графу Ч..му, и по его повелению на ровной плотной площадке «чёртова угла» возвели высокий двухэтажный дом с балконом на реку и великолепным «зимним садом», в котором росли пальмы и почти созревали лимоны. Круглый год в этой оранжереи благоухали диковинные цветы, согреваемые теплом воздуха от особых печей. И сам дом утопал в великолепном цветнике. Замысловатые куртины из ароматной туи окружали беломраморную статую римского бога, с лицом владельца имения, и заставляли подъездную аллею делать широкий полукруг перед колоннадой над пологими ступенями дома. По периметру участка были высажены липы и каштаны, простиравшие ветви над зарослями сиреней и чубушника. Для гостей поместье казалось «райским уголком» – не ведали они, какими силами и жертвами создано и содержится это великолепие...
Граф польских кровей презирал русских в принципе, а холопов считал за двуногих скотов. Камень для постройки дома за три версты был принесён на их горбу, дабы колёсами телег не разбить каменистое основание площадки. В камне вручную были выдолблены углубления, и на руках принесена плодородная почва для деревьев и кустов. А когда один из мальчиков-печников не уследил за температурой в оранжерее, сам хозяин затолкал его головою в печь…
Умерших от непосильного труда и полуголодного пайка хоронили в леске неподалёку. Там же по повелению жестокого графа была построена и деревня – «дабы скоты где рождались там и хоронились». Церкви ни у кладбища, ни в деревне построено так и не было, несмотря на многочисленные просьбы крестьянской общины, после отмены «крепостного права» готовой возвести здание на «проклятом месте» за счёт самого мира (общины). Может быть, потому имение так и продолжали называть по-старому – «Чёртов угол», хотя официальное имя было – «Заречье».
«Заречьем» называли противоположный низкий берег. Его заливные луга после изгнания «хозяев» и запустения имения стали зарастать березняком. Местное население постаралось забыть и свой страх и строгость графской власти, но молочную ферму всё же умудрилось сохранить, переведя её в разряд колхоза. Постепенно жители Заречья перебрались из деревни возле погоста за реку и наконец-то зажили вольно – своим трудом, дарами реки и сильно поредевшего леса; особо не благоденствовали, но и в церкви, как месте молитв и просьб, уже не нуждались...
Барский дом был разграблен и сожжён ещё в «гражданскую», но стены остались, и перед самой войной дом восстановили под санаторий для командного состава Московского округа Красной Армии... Бравые мужчины с ромбами в петлицах принесли «новую религию» – веру в «скорое счастье всех тружеников Мира»!.. Может быть так оно и стало бы… Но налетели вороги, и в санатории для советских воинов разместился госпиталь для немецких. Умерших хоронили неподалёку, на уже позабытом бесцерковном кладбище, а после войны там же стали закапывать подохший скот, как месть праху захватчиков, не вспоминая о пращурах уже давно сгнивших в этой многострадальной земле…
Лишь в 60-е годы кто-то в областном начальстве, отдыхавший перед войной в санатории «Заречье», вспомнил об этом «замечательном уголке» над рекой, летом источавшем аромат цветов и хвои, радовавший взгляд простором заливных лугов, тело прохладой неспешной реки, а душу – покоем и умиротворением. Дом не только восстановили, но и украсили стены портала мозаикой «Счастливое пионерское детство». Эти счастливые пионеры отковыряли большую часть смальты и побросали с моста в реку, просто так – ради странного сомнительного удовольствия… И сам дом пострадал от детского вандализма, тогда было принято решение построить деревянные корпуса на противоположном «холопском» берегу, неподалёку от песчаного пляжа с купальней, дощатой решёткой перегородившей четверть ширины реки. А в дом стали наезжать… неизвестно кто со своими горничными и кухарками.
Горстке местных старожилов лагерь дал не только сезонную работу – наконец-то появился магазинчик и фельдшерский пункт. Скромное благополучие стало казаться вечным! И про старинное название «чёртов угол» вспомнили лишь в «лихие девяностые», когда пионерская организация прекратила своё существование и появилась «организованная преступность». В барский дом стали наведываться ещё более странные личности, без кухарок и горничных, но с хмурой охраной и размалёванными девицами. После нескольких перестрелок и скрытных похорон на заброшенном кладбище, пропали и эти жуткие постояльцы...
Здание молочной фермы успело развалиться, а скот передохнуть от зимней бескормицы; барский двор зарос высокой травой, а дом потерял не только убранство, но и окна-двери; корпуса лагеря подгнили и покосились, а купальня уплыла в один из паводков, прежде чем появилась Она!..
Высокая властная женщина, в окружении хмурых молодчиков, на общем собрании бывших колхозников спокойно объявила, что дом на горе и пионерский лагерь теперь принадлежат ей, от прохудившихся крыш до выщербленных фундаментов, а значит – и вся округа. Пухленький юркий мужичок в дорогом костюме объяснил, что местное население может получить мизерную компенсацию за свои никому не нужные дома и съехать в никуда или подчиниться новым порядкам. Люди покачали головами, в меру погорлопанили и разошлись по своим нищенским домам с чувством удовлетворения, что хотя бы их не назвали «собственностью», а кое-кто вспомнил старое жуткое название своей малой родины – «чёртов угол»...
* * * * *
Продолжение – 3-я глава «Роддом» – http://www.proza.ru/2020/01/18/1335