Стоим на якоре, который раз в Стамбуле.
Передо мною плещется Босфор.
Вот здесь Европа, а вон Азия. Смогу ли
Вам рассказать, чем славен город с давних пор?
Не раз сей город поменял своё названье,
Приют давал купцам, рабам с античных дней.
Константинополь и Византий — всё в преданьи,
Но я скажу, друзья, вам больше за людей.
Вчера я с боцманом был в лучшем ресторане.
Сюда заходит часто сам Осман-фазан.
Его портрет найдёте вы в любом духане:
Великий плут и комбинатор его сан.
Он одному купцу продал трамвай и поезд,
Другому ратушу и мост через Босфор.
Купцы поверили разбойнику на совесть,
Что он — мэр города, а он хитёр-актёр.
Скажу по правде: турки — славные ребята!
Полно шатенов, чёрных, рыжих и льняных.
Орлиный нос, усы и кепка чуть примята,
А руки до чего натружены у них!
Сам видел как тащил носильщик пианино.
(Полно носильщиков, не надо лошадей!)
Два километра протащил, взвалив на спину,
По узким улицам. И не задел людей.
Был я в мечетях, по коврам ходил персидским,
Святой водою рот и ноги полоскал.
Перебирал я чётки, был к аллаху близким.
На алтаре передо мной коран лежал.
В домах трудяг водопровод ещё в новинку,
Электросвет в Стамбуле избранным горит.
Двадцатый век пришёл сюда наполовинку.
И полумесяц это, как бы, подтвердит.
Все жертвы бизнеса, кругом — одни контрасты.
Имеешь лиры — будет выпить и поесть.
Живёт, кто вертится, живёт лишь головастый,
Иначе можно между стульев больно сесть.
В любой день солнечный здесь зонт не забывайте:
Из окон могут вас нечаянно облить.
И лучше с девочками с улиц не играйте:
Набор джентльмена можно запросто схватить.
В порт не успел и спал в отеле, поневоле.
Стучалось в номер до утра ко мне бабьё.
— О, господин, вам одному не скучно, что-ли?
— Эх, будь я турок — посадил б вас на копьё!
Потомки Евы здесь убийственно грудасты
И можно женщину за пять секунд словить.
Но по ночам дерутся с ними педерасты,
Чтоб клиентуру на себя переманить.
В Стамбуле так: всё, что упало, то пропало.
Балкон отпилят, вынут деньги и часы,
Крышки от люков, урны, всё, что из метала…
Коль крепко спите — дерзко сбреют вам усы.
Дамы турецкие горячие как бани,
Да я и сам, как огнедышащий дракон.
Однако славные ивановские Мани
Им нос утёрли бы на праздник под хмельком.
Спустил в Стамбуле я последние доллары.
Зато гулял и пил, и ел как падишах,
Но вот во сне глаза жены моей, Варвары,
Словно цунами зародили в сердце страх.
Погрузка кончилась и завтра снова в море.
Как жалко рейд стамбульский покидать.
Старпом бодрит меня: «Увидишь Варю вскоре».
На что я нежно отвечаю: «Шёл бы спать!»
Уже печатает узлы корабль не хило.
Стамбул, до встречи! После Африки вернусь!
Я полюбил народ твой очень милый,
Но на турецкой даме вряд ли я женюсь.
В моей судьбе штурвалом правит Варя.
И к ней швартуюсь после рейса вмиг.
Она заплачет: «Бородатая ты харя!
Жену забыл, сын от тебя отвык!»
Четыре месяца жену буду лелеять,
Возить в коляске новых близнецов,
Чинить проводку и обои клеить,
И буду самый лучший из отцов.
Подует с моря — стану озираться.
И надоест мне в отпуске толстеть.
Я снова буду рейса домогаться,
За свой корабль всегда буду болеть.
Пойду вперёд, опять в Босфора горло.
Вновь папе плавать, снова маме ждать.
Во всех морях меня штормами тёрло,
А на лице от всех ветров печать…
1987