Моя наставница

               
                Воспоминания о Нине Жибрик
     С Ниной Иосифовной Жибрик я познакомилась 14 ноября 1978 года на организационном заседании литобъединения «Звениговские Зори». Я с детства писала стихи, ещё в школьные годы публиковала их в газете «Колхозная правда» Моркинского района. После замужества  переехала с семьёй в посёлок Суслонгер Звениговского района и поэтому  с 1976 года стала публиковаться в газете «Передовик». Тогда я впервые познакомилась со стихами Нины Жибрик,  которые тоже прочитала в этой газете. И вот однажды мне пришло письмо,  подписанное сотрудником редакции  Анатолием   Новосёловым,   следующего содержания: 
     "3 ноября   1978 г.
Уважаемая т.Дербенёва Г.Я.*
 14 ноября в два часа дня в редакции газеты «Передовик» состоится организационное заседание литературного объединения, которым будет руководить Союз писателей Марийской АCCР.
На  заседании будут присутствовать поэты и писатели: В.Юксерн, А.Юзыкайн, М.Мичурин-Азмекей,  В.Панов,  В.Рожкин,  Н.Жибрик.
Приглашаем Вас принять участие в этом заседании. С собой возьмите свои произведения".
      
     В то  время  я работала секретарём директора  Суслонгерского  гидролизно-дрожжевого завода. 
Хотя и неохотно,  но директор всё-таки подписал мне заявление об отгуле.  И вот я стою на остановке, жду автобус «Мочалище – Звенигово»,  вхожу и вижу женщину, сидящую у окна.  Очень просто одетую, в платочке,   но с каким-то необычным, одухотворённым лицом. Я почему-то сразу подумала: «Наверное,  это Нина Жибрик».  Оказалось, что я не ошиблась.
     Приехали в Звенигово. Редакция в то время располагалась в деревянном здании  напротив автостанции,  чуть наискосок.   Когда мы зашли в здание редакции, к  моей попутчице подошла заместитель главного редактора Евгения Васильевна Белкова,  обняла:  « Привет, Ниночка.  Ну как,  вышла твоя новая книга?»  -   «Да, вышла».  Женщина достала несколько экземпляров детской книжки «Танец сыроежек» и подарила  одну  Евгении Васильевне.  Увидев, что я смотрю в их сторону,  Белкова подозвала меня и сказала:  «Нина, познакомься,  это суслонгерская  поэтесса Галина Головко».   Нина Иосифовна ответила: «Очень приятно.  Нина.  Какая Вы молоденькая!».  Узнав, что я замужем и у меня двое маленьких  детей,  предложила:  «А давайте я Вам свою книжку подарю?» и подписав: «Роману и Мариночке с наилучшими пожеланиями от автора», вручила мне экземпляр. Вот так и состоялось наше знакомство.
      Литобъединение «Звениговские зори» создал марийский писатель Александр Михайлович Юзыкайн,  он тогда переехал в Звенигово из Йошкар-Олы и решил объединить поэтов и писателей района.  В литобъединение вошли  уже известные поэты и  писатели: Александр Степанович Мичурин-Азмекей,  Василий Рожкин,   Нина Жибрик и несколько начинающих авторов,  в том  числе и я.  Правда, я была не совсем начинающая:  к тому времени стаж публикаций моих стихов в газетах  составлял  уже 14 лет.    Платили гонорары,  иногда очень неплохие. У меня сохранился талон к почтовому переводу на 4 руб.79 коп. Тогда на эти деньги можно было купить 2 кг колбасы или 5 кг сахарного песка.  Для семьи это был неплохой приработок.   Но я писала не из-за денег,  просто нравилось  видеть свои стихи на страницах газет.
      Обо мне написали статью в газете  с фото и моими стихами.   Под этой заметкой было размещено два моих не самых лучших,  на мой взгляд,   стихотворения:   «Посёлок мой» (у меня оно называлось «Мой посёлок») и  «Строитель».
      Йошкар-олинские поэты и писатели  часто приезжали  в Звенигово. У меня сохранилась вырезка из газеты «Передовик»  с информационным сообщением:
 « В редакции газеты «Передовик» состоялась встреча районных журналистов с прозаиками А.С. Мичуриным-Азмекеем,  А.М. Юзыкайном и поэтом, литконсультантом Союза писателей Марийской АССР В.М.Пановым.  Разговор шёл об укреплении связи творческих работников по освещению на страницах районных и республиканских газет, в  передачах по радио и телевидению опыта передовиков сельского хозяйства – животноводов, хлеборобов и механизаторов.  Материалы на эти темы будут публиковаться под рубрикой «Сельская страда и писатель».
      Поэт Владимир Панов сделал анализ произведений местных авторов, положительно отметил творчество начинающей Галины Головко (пос.Суслонгер). Известный прозаик Мичурин-Азмекей проконсультировал молодых авторов, пишущих на марийском языке».
      После этих  заметок моя популярность возросла:  в то время районную  газету  выписывали все.  Мне стали заказывать стихи к праздникам,  датам.  И  если бы не Нина Жибрик,  я могла бы возомнить  себя настоящей поэтессой и оставаться на том же уровне. Нина Иосифовна меня отрезвила. Мы часто встречались в редакции на заседаниях литобъединения,  а однажды за Ниной заехал её муж Николай Семёнович,  который в то время работал директором Мочалищенского завода холодильного оборудования.  Пока ехали до Суслонгера,  разговаривали о качестве поэзии, о том, что уметь рифмовать  ещё не значит быть поэтом. Нина Иосифовна рассказывала,  как  она сама совершенствовала мастерство,  читала книги по стихосложению,  училась у мастеров поэзии. Называла незнакомые  мне фамилии своих учителей. Потом мне удалось купить  маленькую книжечку  Нины Жибрик «Тёплые ладони подорожника»,  и я поразилась,   насколько красиво и точно подобраны слова.  А однажды,  читая книгу Зинаиды Катковой, я увидела там цитату из Нининых стихов:  «Помоги мне в тебя влюбиться, ты один, может, этого стоишь».  Поняла, насколько она популярна в республике и насколько скромна, что никогда не говорила мне об этом. Нина Иосифовна работала в Мочалищенской библиотеке. К ней приезжали известные  поэты, писатели,  в  том числе Аркадий Степанович Крупняков,  московский поэт Юлий Анатольевич Халфин.  Этот поэт учил Нину Жибрик,  а она учила меня тем же методом -  кнута и пряника: и хвалила, и разносила в пух и прах,  не жалея,  когда поняла,  что я не стану обижаться, а пойму всё правильно.   В 1999 году мой сын женился на мочалищенской девушке  Лене,  и моя связь с Мочалищем  стала налаживаться.  Тогда я уже работала на Суслонгерском лесокомбинате бухгалтером,  телефон был под рукой,  и я могла чаще звонить Нине Иосифовне.  Она по-прежнему звала меня в гости,  и однажды я решилась.  Приехав к сыну со снохой,  я решила зайти к Нине Жибрик.  Не забуду эту встречу: открывает дверь  уже немолодая женщина  (прошло 20 лет с нашей последней встречи)  и сразу же восклицает: «Да ты же совсем замёрзла! Ну-ка,  надевай!», --  и протягивает мне валенки.  Я протестую.  Она,  не слушая возражений,  заставляет меня надеть валенки и накидывает на меня большую пуховую шаль и тащит к столу:  «У нас отопление от котельной завода,  на угле;   до квартир  тепло почти не доходит».   И верно:   дома было прохладно.  Нина Иосифовна достала бутылку домашней  калиновой наливки и поставила сковородку с тушёной капустой с мясом и салом – белорусское блюдо «бигос».  Мы выпили, согрелись,  раскраснелись…  Мне показалось,  что я приехала в гости к своей сестре.  А потом Нина повела меня показывать дом.  В коттедже было две двери: одна «парадная»,  для входящих с улицы, вторая   -  для  выхода в огород.   Возле одной из дверей стояла большая деревянная скульптура.  - «Знакомься,  Галочка,  это – наша «Берегиня»,  я сама её нашла. Немного поработала – и вот…как видишь».   Я изумилась: «Вы и это умеете?»  -   «Да,  это моё увлечение, собираю коряжки в лесу,  потом обрабатываю,  и они оживают».   После смерти Нины Иосифовны её дочь Людмила подарила мне несколько фигурок:  «Тишина»,  «Лягушка»,  «Кто-то очень симпатичный»,  «Перед прыжком».  В доме Нины Иосифовны этих фигурок было великое множество.  «Это ещё не всё, -  c гордостью сказала Нина,  -  часть я подарила школе, библиотеке,  музеям,  часть отправила в Белоруссию,  на родину».
      В доме одна из комнат была библиотекой,  там стояло множество стеллажей с книгами,  небольшой диван и письменный стол с пишущей машинкой. Здесь поэтесса работала.
      Потом мы перешли в маленькую гостиную.  Там на стенах были развешаны вышивки, картины.  «А это чья работа?»  -   «Моя»,  -  ответила Нина.  «И вот эти подушечки на диване тоже?»  -  «Да. Очень люблю вышивать.  Cейчас  вышиваю картину «Три богатыря». 
       Мы говорили о жизни,  о стихах,  обо всём.  Потом я прочитала Нине Иосифовне несколько своих стихов,  она одобрила и сказала:  «Ты знаешь,  а тебе уже пора издать хотя бы маленький сборник.  Я тебе помогу”.   -   « А как это сделать?»  -   «Есть такой поэт Николай Михеев,  живёт в  посёлке Алексеевском,  он всех поэтов к себе притягивает,  как магнит.  Мы к нему ездили,  cоздали клуб «Поиск».  Николай связан с издательством «Колибри»,  он многим поэтам помог издать свои первые книжки,  даже редактирует.  Если хочешь, я стану твоим редактором».  -    «Хорошо, Нина Иосифовна».  -  « Но теперь,  Галина,  времена изменились,  бесплатно издать книжку невозможно. Либо ищи спонсоров,  либо сама. Ну,  если небольшим тиражом,  это не так уж и накладно,  вот прейскурант,  решай».   
       Прощаясь, Нина Иосифовна напомнила: «Жду твои стихи  либо в печатном виде, либо написанные от руки,  но разборчиво,  и чтобы был промежуток между строчками для правки».
       Вернувшись  домой, я стала отбирать стихи для публикации. Потом приехал  сын и привёз мне письмо от Нины Иосифовны, она передала его через сноху Лену, которая работала продавцом в мочалищенском  магазине.   Вот оно,  в сокращении:

               «Здравствуй, Галя!
Видишь – пишу вдогонку, как говорится, иду по следу. Предпочитаю разговор в письме – по телефону не люблю, -  ничего не успеешь сказать за 3 минуты,  одни общие слова…
А тут кое-какие мысли появились.
           В тот же вечер попыталась найти для тебя свою последнюю книжку «Вересковая поляна» - ни одной! Есть две (с пометкой «Для себя»), но там многое исчёркано, с поправками строк (я такой ненормальный автор, который черкает свои книжки, когда они даже изданы и прошли через руки опытного редактора в издательстве, который до этого сделал тоже много поправок в строках – на пользу поэту,  их автору, не разглядевшему у себя «лопухи» до отправки рукописи в изд-во). Разумеется, исчёрканную книжку свою я никому не показываю потом – это рабочий процесс… Поэт не должен бояться и жалеть черкать строки своих стихов: мало написать одним духом своё стих-е, над ним потом долго надобно трудиться,  «обтёсывая» строки. Так приходит  мастерство – в постоянном труде! Даже талант без труда меркнет и угасает: это – истина.
     Из того, что ты мне читала, - на слух – я поняла,  что стихи твои уже прошли стадию «роста и болезней роста». Но кое-что ещё требует внимательного, вдумчивого взгляда на строки и даже отдельные слова.  Слова коварны – они порой, подобно мине,  взрывают гармонию ст-ния или выпирают из него, как рожон.  Пример тому – слово «труп» («запах трупа») по мне,  так это слово,  точно диверсант,  взорвало стройное здание целого ст-ния!..  Слова автор в своих строках должен слышать, как слышит мать – во сне – дыхание своего спящего дитяти;  как слышит композитор каждую нотку, каждый звук в своём сочинении. Иначе – получается серая «ремеслуха»,  если автор глух к своим словам в строках.  Опытный поэт обычно со всех сторон обдумывает – обкатывает каждое слово
в своих строках (читатель этого не замечает, не знает, как оно сотворено: хорошо, и только).Неопытный ставит первые, пришедшие на ум, слова в строку («не всякое лыко в строку» даже при плетении лаптей, как гласит народная поговорка). Когда ему пытаются подсказать, что слово «не то»,  автор раздражённо отвечает: «А у меня, в жизни - так было».  Но Поэзия – это не точная копия того, что бывает в жизни поэта, не фотография фактов,  а отталкивание поэтической мысли от факта: мысль взлетает от факта,  как птица в небо  - от земли.  Разница есть!.. И пока поэт не научится свободно отрываться от фактов своей жизни, покуда он рабски зависим» от факта»,  он ещё не поэт, не творец – он только копирует (не всегда удачно) «голые факты жизни».  Это понимание приходит с опытом, тогда и приходит Мастерство, вроде бы и не заметное со стороны обычному читателю. Но Мастеру слова видно всё насквозь.
      Вот таким премудростям учил меня мой Учитель (он живёт в Москве, кандидат филологических наук, работает и преподаёт «Слово» в Славянском Центре Культуры), через письма учил и учит  - целых 17 лет! Он случайно с художниками (С.Подмарев) приехал ко мне в Мочалище,  ночь мы проговорили,  а потом – письма. Он «что-то такое» разглядел ещё тогда, в моих незрелых строках,  он сказал: «У Вас под кучей мусора жемчуг зарыт, в песке – золота крупицы! Сможете мусор разгрести да золотые крупицы отмыть, возможно, будете поэтом величиной с Ахматову или Цветаеву»…Он уехал, а я -  в слёзы: «Поздно!(а мне было 50) Бог мне Учителя послал! Я уже, наверное, ничего не сумею  «разгрести» - « мусор» этот въелся в мои строки, как короста! …Ревела от отчаяния!..И с тех пор, что бы ни писала,  ни на минуту не забываю о «куче мусора» в своих строках,  где растут «лопухи»  - воюю с ними, насколько способна. Но и по сей день они прорастают,  и я их не всегда сама у себя вижу – вот в чём беда! «У себя в глазу и бревна не видим»…Творчество –это больше мука нежели радость. Хотя мне особенно люб именно сам процесс рождения стихов.  Потом я стихотворение могу надолго засунуть в папку,  изредка «перелопачивая» стихи, чтобы они мохом там не заросли… Да, с Учителем я больше так и не виделась, хотя он в письмах не раз звал приехать «в Москву за песнями»,  -- повидаться, поговорить о моих стихах,  ибо «в письмах всего не скажешь» . Не собралась!..  Не решилась!.. Он с меня «семь шкур содрал»,  вразумляя, ругая за «мусор»,  за «лопухи» в строках -  не жалея,  «кнутом» учит!  Больно, но я терплю – хочу избавиться от «коросты словесной» (по его выражению). Вот как достигается мастерство – как под ножом хирурга – выздоровление. Не всякий такое выдержит, нужны и сила воли, и мужество, и терпение, и -  труд, труд, труд!.. Поэту «чирикать, как воробей»,  просто не пристало, хотя «чирикать» легко. Даже «соловья копировать не трудно, спеть своё – сложнее и трудней»(из моего ст-ния «Скворец»).
      Я всё это говорю тебе, чтобы ты приучала себя при работе над своими строками постоянно думать о Словах!
«Точно мины – слова,
Со словами война…» (так у меня).
Наверное, у меня – от рождения дана такая нелёгкая способность воспринимать каждое слово, даже в обычном разговоре, в обыденной жизни – во всех шести измерениях: в форме, объеме, цвете, запахе, звуке, вкусе, и воздействии на душу – одновременно! И я порой от этого мучаюсь и страдаю в жизни; Слово – главное, оно на первом плане у меня всегда, везде и во всем!.. Можно представить, сколько мне, моей душе, достается от Слов!..  Да ещё если они дурные. А душа – ранимая и незащищенная ничем!.. – нагая, как младенец на первой пелёнке… Легко ли душе поэта жить на грешной земле?!
       Вот так достаются стихи, потом – книги из них – всё через боль, как рождение детей…А то, что называется «славой» - пустое, cуетное, ненужное и даже мешающее смотреть – как дым от осеннего костра…»

       После тщательного отбора я послала Нине Иосифовне  ответ со стихами. В декабре я позвонила ей, что приеду в Мочалище навестить внука и зайду к ней.  Нина Иосифовна  проанализировала все мои стихи,   на каждом поставила красной пастой  оценку: плюс, минус, галочку, написала комментарии и предлагаемые редакционные правки. И приложила к  моей рукописи  письмо c анализом моих стихов.
        Несмотря на то, что многие стихи были со знаком плюс или отмеченные галочкой (то есть годится для публикации),  я решила не издавать сборник. Просто  я стала  теперь смотреть на свои стихи глазами Нины Иосифовны, и её привычка оттачивать мастерство передалась мне.
         Ещё несколько раз была я в гостях у Нины Жибрик.  Ей не хватало общения с творческими людьми: ездить к Михееву, где собирались поэты далеко, заочное общение –  это совсем не то, что личное.  Каждая наша встреча была для нас обеих праздником души. Мы не могли наговориться.  Благодаря Нине Иосифовне я узнала о многих поэтах республики. Однажды она подарила мне книгу «Сотовый мёд»  с автографом:
«Галине Головко наш «Сотовый мёд» на память. Н.Ж.
 и  пониже:
 «Много птиц в лесу,
Но нет песен лишних;
Птица каждая поёт, как поётся.
Кто-то песенку однажды услышит,
Чьё-то сердце на неё  отзовётся».
     Нина много рассказывала о Николае Михееве: какой он мужественный и талантливый человек. Пишет хорошие стихи, редактирует других авторов, издает на свои средства газету «Безнадёжное дело», помогает авторам в издании книги через издательство «Колибри».   Показала мне книжечку стихов Алевтины Сагировой «Я придумала тебя…».  А когда я, прочитав несколько стихов, восхитилась ими,  отдала мне эту книжечку, сказав, что она мне нужнее.   Через 13 лет, когда я буду готовить к изданию свою первую книгу,  я поеду к Алевтине Александровне со своей рукописью, чтобы попросить её написать предисловие к книге «Оптимистка Осень», так  моя любимая наставница и редактор, уже не сможет этого сделать…  Встречи с Ниной Жибрик  облагораживали мою душу,  она не позволяла мне погибнуть в «бытовом болоте»,  когда многие вынуждены жить не так, как душе хочется, а так, как семейный и материнский долг требует. Я тогда писала:
«Всё глубже вязну в бытовом болоте,
А жизнь тем временем проходит мимо.
Не о любви мечтаю – о работе, 
Не о какой-нибудь, а о любимой».
      Нинины советы,  её моральная  поддержка,  её одобрение моего стихотворчества спасли меня от депрессии…
      А   потом Нина Иосифовна переехала в Волжск,  мы созванивались.  Я по-прежнему писала cтихи,  стала публиковать их на портале  Стихи.ру.  В Йошкар-Оле создали  региональное отделение Русского литературного клуба, и пригласили меня войти в него.   
      В ноябре 2012 года на очередном заседании РЛК мы должны были рассказывать о марийских поэтах,  я выбрала Нину Жибрик.  Предварительно позвонила ей,  попросила её согласия и предложила ей приехать на заседание клуба. Нина Иосифовна ответила: «Галочка, я  неважно себя чувствую, никуда не выхожу из дома. Приезжай сама».  Я сказала, что в декабре приеду. Потом был от неё ещё один звонок (как оказалось позже, сделанный с телефона дочери Людмилы),  Нина Иосифовна  снова пригласила меня приехать. Я обещала. В декабре пыталась дозвониться,  но безуспешно.  В начале января вспомнила про незнакомый номер, c которого был последний звонок. Ответила мне женщина, которая назвалась Людмилой, дочерью Нины Жибрик. Она мне сообщила, что 26 декабря  2012 года Нины Иосифовны не стало. Это был для меня шок, страшное потрясение. Мне до сих пор больно и стыдно, что я так и не съездила к своей наставнице и подруге, которая, предчувствуя свою кончину, настойчиво приглашала меня приехать… 
    В марте 2013 года Людмила собрала в Волжской  библиотеке друзей и почитателей творчества своей мамы. Мы отметили 80-летие поэтессы Нины Жибрик  и одновременно почтили её память.  Я прочитала своё стихотворение «Лесная криница», посвящённое Нине Иосифовне и  написанное ещё при жизни. С тех пор я дружу с Людмилой, мы стали как сёстры.  В память любимой наставницы я участвую в традиционных «Жибриковских чтениях» в городе Звенигово, являясь членом жюри;  пропагандирую её творчество,  привлекаю  внимание творческих  друзей – бардов, композиторов, участников клуба авторской песни «Четверг»,  ТО «Гармония»  к  стихам Нины Жибрик, и они пишут песни. 
       В 2014 году я издала свой первый сборник «Оптимистка Осень», который открывается посвящением моей наставнице.  Главным редактором сборника был Николай Иванович Сазонов, но я попросила его поставить имя моего первого редактора Нины Иосифовны Жибрик,  которая отредактировала очень  много моих стихов, которые вошли в сборник. Рукописи с правками наставницы храню,  как бесценное сокровище.

       Нина Иосифовна Жибрик оставила о себе добрую память:   прекрасные стихи, поделки,  которые хранятся в разных музеях  России,  в том числе и в Звениговском краеведческом  музее.  Но я храню в памяти наши долгие разговоры не только о поэзии, но и обо всём  --  о жизни, о нашей «долюшке женской»… Но об этом я никогда и никому не расскажу,   даже её детям.  Я умею хранить тайны.      

* Дербенёва – в то время моя фамилия по мужу.

Галина Головко (лит.псевдоним Анна Бовт).

Этот материал опубликован в литературно-художественном журнале РМЭ «Литера» ( №4  2019 г.)