Вообще-то работа без страховки предполагала не кинематографическое бесстрашие, а наличие определенных психологических неполадок. Он, как ни странно, и сам так считал. Но продолжал взбираться под самый купол без лонжи. Раскачиваться на тонких перекладинах и утюжить плавным скольжением чувствительных пальцев ног туго натянутый канат. Без балансира. С упорством сумасшедшего, пытающегося доказать эфемерную адекватность.
Канатоходец из него вылепился еще в детстве, когда в два года он случайно попал на занятия по цирковому мастерству – прицепом к старшим детям. Те поглазели, да ушли, а он остался и уже в три впервые прошел по канату – без боязни, с восторгом!
Высоту и шаткий обрывок тверди он чувствовал всеми фибрами, но уже тогда знал, что виртуозность - лишь подмога в эффектном номере, главное же – напряжение. Адреналин колет иглами все капилляры и вены изнутри, гонит холодный пот из пор только когда без страховки. Когда страшно и от этого до жути кайфово!
Поэтому в его исполнении были только самые сумасшедшие трюки. Езда по канату на велосипеде задом наперед, копфштейн – стойка на одной голове без поддержки с раскачиванием, раскрывающийся над бездной лотос – и все это на огромной высоте, без спасительного троса. Немыслимые запасы адреналина гнали его все выше и выше – все чаще на недосягаемую для других воздушных гимнастов высоту. Он стал на родине первым и самым известным хайлайнером. И прославил цирк, в котором служил целую жизнь, на весь мир. Билеты на его самоубийственные выступления раскупались за месяцы вперед. Иногда он будоражил нервную систему зевакам совершенно бесплатно, вне манежа – игриво, красуясь, прохаживался по канату или проволоке, натянутым между небоскребами мегаполисов, скалами, реками в разных уголках земли.
За много лет, подаренных цирковому искусству, падал он лишь однажды. В Нью-йорке, с высоты пятидесяти метров. Как он остался жив, было непонятно даже самым циничным врачам. Переломы и сотрясение вывели его из строя лишь на несколько недель, поэтому дружбы со страховкой все равно не вышло. Она была для него рудиментом. Как соссух-копчик, который когда-то образовывал человеческий хвост для вспомогательного равновесия. Глупость этой затеи была доказана самой природой – эволюция сбросила с человека хвост, как с ящерицы, и предоставила ему возможность справляться с балансировкой в пространстве самостоятельно, без дополнительной поддержки. С его точки зрения, это было честно.
Даже в самом раннем детстве, на любимых цирковых представлениях, его неприятно расстраивала любая мелочь, выдававшая неправду. Прядь настоящих волос, выбившаяся из-под клоунского парика. Или нарочитое напряжение на лице штангиста, «тягающего» резиновые диски. Или безконтактные плюхи, от которых слишком неестественно дергалась голова Арлекина. И, конечно, эти бросающиеся в глаза страховочные тросы - будто уродливые марионеточные нити, выставляющие напоказ неумелую ложь.
А ему всегда хотелось чуда. Верить в него самому и дарить его другим. Поэтому он не обманывал, постоянно рискуя и играя с Роком в кошки-мышки. И мышка, обязанная однажды согреть-таки кошкин желудок, постоянно дразнила внутри, щекотала противным лысым хвостом.
Он был королем штрабата. Его сольный трюк «на уход» неизменно вызывал жуткие стоны в зале – публика замирала, когда он неистово раскачивался под самым куполом, цепенела в кульминации и громко выдыхала сердечные судороги, когда он отвесно срывался и стремительно летел вниз, как в зияющую пропасть. Самые громкие всхлипы накрывали пространство, когда он зависал над манежем в едва заметных сантиметрах от покрытия – отделявших его от смертельного исхода в одной фаланге пальца. Директор цирка каждый раз лично подсматривал этот номер из-за кулисы и каждый раз понимал, что никогда не натренирует свою психику на этот штрабат, в миллионный раз благодаря небеса за встречу с этим безбашенным гимнастом. Странно, говорил сам себе директор, что он так и не выбрал себе какой-нибудь замысловатый сценический псевдоним, как многие известные цирковые, а упрямо звался простецким Лешей.
Однако за кажущейся простотой скрывались весьма сложные финансовые схемы - с тех пор, как в репертуаре цирка появились Лешины номера, прибыль потекла рекой, да и всевозможные госдотации с кредитами давались директору теперь легче легкого.
Самой же «звезде» до низменного материального круговорота дела не было. Он был одержим идеей более высокого - в прямом смысле – порядка. Ему было слишком тесно на страницах книги рекордов Гиннеса, он хотел затмить славу самых известных канатоходцев, перебравшихся по тросу через Ниагарский водопад. Все эти эмили гравэлэ и ники валленды должны были кануть в забвение после его величественного прохода.
Задумка была безумной. Леша не сомневался, что у него все получится. Оставалось уладить главные загвоздки: получить разрешение от властей Канады и США, и – самое сложное – договориться со спонсором, известным американским телеканалом, об использовании страховки. Без этого пункта договора не состоится, ясное дело. Придется нарушить непререкаемые правила, согласиться. Но только на бумаге. Леша не собирался предавать свои убеждения и если для этого нужно будет солгать, он готов. В конце концов, это сделка, а бизнес редко бывает честным.
Судя по откликам в соцсетях, прямая трасляция должна была собрать небывалое количество зрителей по всему миру. Еще бы! – какой-то чокнутый русский вознамерился пройти 550 метров на ходулях по канату над бушующей вакханалией брызг! Как по заказу в этот день с утра зарядил ливень, и спонсоры собрались отменить грандиозное шоу. Генеральный сам позвонил Леше и попробовал уговорить – сулил и двойное вознаграждение, и дополнительное время в прайм-тайм, и оглушительную рекламу во всех соцсетях. Ничего этого Леше было не нужно, вернее, у него все это и так было. Дело касалось принципа – он никогда не отступал от своих планов. Тем более, решение всех договоренностей и так отняло у него слишком много времени. Ему был необходим этот рубеж - чтобы браться за следующий, и больше ждать он не мог! Длительный телефонный разговор ни к чему не привел – собеседники не хотели понимать друг друга, пришлось подключать юрсилу. Адвокаты сумели договориться гораздо быстрее – ценой некоторых уступок шоу задерживалось, но все же состоялось в назначенный день!
Когда Леша воспарил маленькой смешной кракозяброй на длинных неустойчивых ножках над толпой, она бешено заскандировала. Дождь не смыл с лиц людей, жаждущих адреналинового всплеска, ни ликования, ни злорадства. Канатоходец помахал им рукой с высоты своего орлиного полета, усмехнулся – толпа еще не знала, что сейчас, в последнюю секунду, он нарушит все договоренности и отстегнет страховку. И потом будь, что будет. Прямо перед лицом взмыл дрон с водонепроницаемой камерой. Леша подмигнул ей, слизнул капли с верхней губы, бросил быстрый взгляд вперед, в сторону канадской границы, и увидел только поднимавшееся снизу сизое марево. Грохот бушующей внизу воды заглушал все остальные звуки, поэтому Леша не мог слышать рева толпы, но чувствовал ее ожидания всеми внутренностями. Он не собирался обманывать своих зрителей. Никогда. Поэтому легко, молниеносным прикосновением пальцев освободился от страховочного троса и так же легко скользнул на своих бесчувственных палках по канату.
Видео с дрона было шокирующим. Увидев, как Леша отстегнул страховку, его адвокат схватился за волосы – в голове сам собой выстроился счет за нарушение контракта. Генерального прижало за сердце, режиссеры, продюсеры, редакторы канала замерли с самыми странными выражениями на лицах, только координатор не отвлекался от монитора, следя за бешено растущим рейтингом прямого эфира. Зрители наблюдали за происходящим, не веря собственным глазам – здравый рассудок твердил каждому из них, что закон самосохранения главный в человеческом коде, но, похоже, у этого парня, на экране гаджетов и телевизоров, самый важный инстинкт был отключен. Кто-то скептически ухмылялся, ожидая фатального наказания за безрассудность, кто-то желал смельчаку добраться до другого берега живым, хваля за честную отработку трюка без страховки, кто-то просто пребывал в рассеянном непонимании, зачем нужна вся эта дурная трансляция чьего-то помешательства.
Посмотрите – вот он
без страховки идет.
Чуть правее наклон –
упадет, пропадет!
Чуть левее наклон –
все равно не спасти…
Но должно быть, ему очень нужно пройти
четыре четверти пути.
Стихи великого барда пятидесятилетней давности в точности описывали происходящее.
Больше пятидесяти метров под собой Леша не чувствовал. Ему не было разницы – пятьдесят или пятьсот пятьдесят. Важным оставалось лишь ощущение пульсирующего экстаза от очередного покорения стихий.
Он уже добрался до эпицентра ниагарского буйства. Водопад клокотал и нервно плевался миллиардами брызг. Вода сверху мешала рассмотреть собственные ноги, уходящие по шатким ходулям далеко вниз, на мокрый, скользкий канат, но от этого адреналин щекотал оголенные нервы еще больнее. Дроны сновали вокруг, словно обезумевшие – видео-картинка была скверной, клубы воды и пара мешали четкости, но Леша все равно «держал лицо»: самодовольная ухмылка не сходила с него, даже когда нетвердые ходули норовили съехать со скользкого троса, утянуть безумца в «пасть Ваала». Ну, нет – еще шире разъезжалась ухмылка – этого удовольствия я вам не доставлю.
Между тем, бездна разверзалась все шире, порождая в Лешиной душе неизведанные доселе ощущения. Словно жерло вулкана, из которого распускался диковинный гигантский цветок, она ошарашивала своей необузданной мощью и красотой. Тянула к себе, зазывая фонтанами мрачно-серых брызг. Неожиданная мысль вдруг вонзилась в нейронные сплетения Лешиного мозга: «это лучшее, что могло произойти с тобой. Апогей. Дальше уже будет только обыденность»
Канат дрогнул. Это заметили даже зрители по другую сторону реальности. Кто-то вскрикнул, кто-то замер в ожидании, кто-то решил отключить интернет и заняться своими делами.
Вода бурлила внизу – возбужденно, зловеще. Дождь вдруг замер над ней, как и Леша. Телевизионщики, наблюдавшие за ним в теплом офисе канала, вонзились в экраны мониторов. «Почему он остановился? – вскрикнул генеральный не своим голосом, все еще поддерживая левой рукой сердечную мышцу. – Что такое?!» Ему никто не ответил.
Минута, которую Леша простоял над кипящей бездной, показалась ему ирреальной, растянутой в целый световой год. Он хотел запомнить вожделенное место, в которое ему предстояло переместиться, сохранить файл для следующей жизни.
Канат дрогнул снова – на этот раз гораздо сильнее, подал знак оцепеневшему дождю. Две несговорчивые палки нехотя оторвались от опоры и устремились в несвойственное им свободное падение. От неопытности они поначалу неуклюже распластались в стороны, но быстро собрались, выровнялись, подчиняясь воле и гибкости хозяина. Все-таки он был королем штрабата, и этот «уход» стал самым оглушительным в его карьере.