От мыса Ильи до...

ОТ МЫСА ИЛЬИ ДО.., или Хроники и новеллы африканской экспедиции 2005-2006 года

В соавторстве с Ильей Алигожиным.


ПРЕДИСЛОВИЕ

Наше путешествие в Африку было задумано как именная экспедиция: от черноморского мыса Ильи до мыса Доброй Надежды (где сливаются два океана), соответственно именам участников путешествия и авторов этой книги.
Маршрут был изменен в пути ввиду объективных случайностей и нашей неискушенности в некоторых вопросах. Обидно, что финишного мыса достигнуть гораздо труднее, чем стартового, и мы его не достигли. Считать ли путешествие неудавшимся – вопрос. Это зависит от общего отношения к смыслу вольных путешествий: как к целенаправленной деятельности или как к самоценному процессу с непредсказуемыми поворотами? Мы склоняемся ко второму и не считаем этот опыт неудачным. Нам было интересно ориентироваться в не запланированных ситуациях, хотя они сопровождались изнурительными трудностями и неприятностями и диктовали свой ход событий. Чем обернулось путешествие в реальности, до каких мест нам удалось добраться – узнаете, прочитав эту книгу.
Книги о путешествиях– это по преимуществу повествования о победоносных достижениях целей. Пусть же отчет о «неудачном» путешествии тоже увидит свет: реалистичный рассказ о превратностях дорожной судьбы в поединке с человеческой волей, о роли случая в путешествии и об индивидуальных способах вольного перемещения по свету.
Повествование это состоит из двух частей: по преимуществу документальной (перемежающие друг друга путевые дневники, размышления и стихи обоих авторов – первичная хронология) и по преимуществу публицистической (составленной из журнальных вариантов  текста, опубликованных в различных печатных органах – материал не просто обработанный и более обобщенный, но и приправленный эпистолярно-документальными иллюстрациями). В долгом пути некоторые записи были утрачены, и порой диалог переходит в монолог одного из авторов, чьи записи на данный момент сохранились или оказались более полными.
Это наша четвертая совместная книга. Пока мы путешествуем вместе, двойное авторство а-ля Ильф и Петров, Вайль и Генис, братья Гримм и Стругацкие кажется естественным и оптимальным. Тембр повествования у нас разный, во многом различны параметры мироощущения и вкусы  – тем лучше! События предстают в двойном отражении, к тому же являют картину непростых взаимоотношений попутчиков в долгих экспедициях, то есть предстают еще и психологическим документом.
Короче, перед вами книга, полезная во всех отношениях. Это хороший текст, искренний, реалистичный и эмоциональный. (Авторы редко умирают от скромности, чего и читателям от всей души желают.)               
Н. М. и И. А.

И: Лето 2005. Мы готовы отправиться в путь. Как все получится? Куда заведет нас дорога?  В паспортах визы Сирии и Иордании.  Остальное – по пути. В рюкзаках – палатка и все, что нужно для счастья. На кредитке должно появиться 700 долларов. Четвертое августа. Мы стоим у поезда Москва – Феодосия. Нас провожают 4 человека: мой папа, Андрей Заикин и два журналиста из неизвестного нам журнала «Олимп». Они берут у нас интервью, а мы, прихлебывая из горла вино, отвечаем на обычные  вопросы. Андрей дарит мне складной нож. У этого ножа богатая история. Он принадлежал Гинзбургу, сыну великого архитектора. Теперь это наш африканский нож.  Провожающим выйти из вагонов! А мы и так на платформе стоим! Рукопожатия крепкие: пока, пап! Счастливо, Андрюха! …едем

КРЫМ

Феодосия. Меня удивляет пляж и море прямо у вокзала. Вечереет. Автобусы на Биостанцию еще ходят, но мы едем к Людмиле, знакомой моих родителей, чтобы переночевать и оставить часть вещей на хранение. Бродя по закоулкам, находим дом.
Здесь уже есть гости – друзья с Урала. Вместе ужинаем, пьем вино и чай.  Окрошка освежающая. Рассказываем о наших планах. Людмила – редактор местной газеты «Победа», хочет взять у нас интервью. «Это же замечательно, что вы начинаете свой долгий путь в Феодосии! Об этом нужно написать». В уютном дворике гуляют кошки, летают мотыльки в свете лампочек.
  Ранним утром у толстого человека, стоящего с пачкой денег на углу, меняем рубли на гривны. Садимся в маршрутку и едем до Биостанции. Я впервые в Крыму. Холмы, серпантины, виноградные заросли. Поселок Курортное. Здесь нужно закупить продуктов и вина на первое время. Надя ездит в эти места каждый год. Она знает продавцов, и они ее помнят. Берем Черного Доктора полусладкого, сочных помидоров и топаем  в сторону бухты. Слева  - Черное море, пирс, белый кораблик. Справа подымаются горы, печалится стройка века – недостроенный санаторий. До Лиски час пешком с рюкзаком. Курортное закончилось, мы шагаем по камням. Очень жарко. Огибаем мыс, и вот перед нами  Лисья бухта.

  Лиска

«…Надя Надежда любит пить вино…»
Лисья бухта – лучшее место на земле, по утверждению Нади. Через десять дней я готов был с ней согласиться, а через 200 дней, на Коморских островах, изнывая от духоты, я готов был откусить ухо тому, кто скажет, что это не так. Вот она передо мной, Лиска. Еще километр попотеть под рюкзаком осталось.  Навстречу голые люди. Чудеса. Вот здесь,  под дубом, будет наша стоянка.
… Впереди километрах в двух есть большой виноградник. У нас два мешка – чехлы для спальников, это тара. Спустя полчаса приближаемся к цели.  Задувает теплый ветерок. Виноградник выглядит заброшенным. Лозы в человеческий рост. Вообще я против воровства, но здесь это все как эксперимент. Стремно немного: а вдруг сторож? В основном виноград еще зеленый. Созревшие кусты попадаются редко. Я впервые в виноградном лабиринте. Через час, наевшись, с полными чехлами возвращаемся  в лагерь, выкладываем содержимое на  каменный стол. Теперь нам обеспечен «хороший» зеленый  стул. Подходят хоп-хопы, угощаются. Они ленивые, сами сходить не могут  - далеко.
… Шагаем вверх по тропинке, вокруг сосны кривые, запах иголок. Под ногами попадаются коровьи «мины», небольшой перевал - и вниз, к Щебетовке. Спускаемся к озеру, почти круглому. В нем моют лошадей два всадника. Один решил поплавать верхом, лошадь фырчит, но старательно  работает копытами, высоко держа голову над водой. Все-таки вода – не ее стихия. В поселке  срываем  яблоки с веток, что свисают над тротуаром. Наша цель – купить много вина и продуктов. В магазине очередь. Дегустируем, выбор сделан. Литров десять отменного коктебельского  вина разных видов булькают в моем рюкзаке. Осчастливим же и старушек, купив у них овощей, картошки и зелени! У дороги большое развесистое дерево, сплошь усеянное красными ягодами. «Шелковица!» - восклицает подруга. Залезли, измарались, насытились! И вперед, с радостной ношей за спиной.
… На Наде виснут соседские дети – девчушка и пацан лет десяти. Показываю ему «волшебный глаз». Это подзорная мини-труба. Стоим на берегу и смотрим на сухогруз, что на горизонте. А оттуда матросы смотрят в свои мощные бинокли на нудистов в Лисьей бухте. Завидуют, наверное. Звуки барабанов на пляже. Устремляюсь туда. Два  барабанщика отстукивают ритм, третий поет. Сначала просто слушаю, потом  мой баритон  встраивается в гармонию, и мы поем, как африканцы. Косячок по кругу, и следующая композиция получается уже  интереснее. Я этих людей не знаю и первый раз вижу, но это не имеет никакого значения. Это музыка сфер. Так проходит час или два.
Иду в лагерь – готовим с Надей  картошку. Из остатков овощей делаем салат с майонезом. На очаге, сложенном из камней, ворчит вода – скоро закипит. Дым от шишек и дров разносится по воздуху. К нам гости - конечно,  поделимся! Обедаем на свежем воздухе в тени дуба. Здесь температура заметно ниже, чем на солнце. На десерт виноградные гроздья. Вода в бутылках закопана в земле, еще дня на два хватит. На часы никто не смотрит. Вино и сигареты. Море и солнце. Илья и Надя. Тень от Эчкидага нежно накрывает бухту. Наступает вечер.

Пожар, чудак и Эчкидаг
 
- Вставайте! Вставайте! Пожар тушить!  Быстрее! Ведра! Тряпки! – кто-то будит меня. Надя ушла плавать. Я же вооружаюсь, чем подвернулось, и бегу на соседний холм. Сухая трава умирает быстро. Огонь ест ее беспощадно. Ох! Как здесь горячо! Человек пятьдесят топчут, мнут, бьют огонь, обливают его морской водой. Вот змея сгорела… Народ работает с воодушевлением – никто не хочет, чтобы сгорела его палатка. Через полчаса все кончено. Выиграла команда людей. Они ходят по обгорелой черной траве, заливают тлеющие места.
У торговых палаток ажиотаж. Шашлык, рис, салаты, пиво в ассортименте, мороженое, напитки – все это расхватывают отдыхающие по двойной цене. Английский флаг гордо развевается над лавкой. Да здравствует Британия!  Рыночный пятачок на берегу называется почему-то Пиккадилли. За ларьками в метр высотой стена из пустых бутылок. Публика красочная и разнообразная. Семьи, интеллигенты, хиппи, растаманы, харекришны, вибранты всех конфессий, рожающие в воду, сумасбродные элементы, пираты, продавцы, лежащие в отрубе. Большинство ходит безо всякой одежды, и никого это не волнует. Всем наплевать, какой у тебя пенис, какой размер груди… во! Смотрите. Мимо проходит девчонка с сиськами, на которых нарисованы глаза сумасшедшие, чуть ниже нос и красные губы там, где обычно трусы. Довольная, что  на нее обращают внимание, уходит в сторону моря. 
… О чем я?  Пляж. «Хоп-хоп!  Привет! Понаехали тут!»  Бывают типы бестолковые, как  тот, что лежит сейчас рядом с Надей и пытается к ней клеиться, видимо думает, что я ее сын. А еще он заморочен на философии - впечатление, что человек много читает дурной литературы и сам себя опровергает ежеминутно. Мыслитель хренов. Рожа противная и живот. Что ты здесь забыл, гуманоид?  Протягивает визитку: «Такой Такойтович» и подпись мелким шрифтом «Деятель культуры, и бабы у меня все дуры» - на визитке написано! Вот чудак
… Я уже запарился подниматься в гору. Начались кусты, и мы заблудились. Уже высоко.  Впереди скальные стенки. «Нет, здесь я не полезу». Но Надя не слушает и лезет  наверх. Где-то я уже это видел. А! В Афганистане, под Кандагаром, когда карабкались по скалам к какой-то вершине. На слабо берет, альпинистка, испытывает меня. Ну, ладно. Цепляюсь за камни, один упал вниз. Страшно лезть. Наверняка есть более пологий путь.  А тут черт ногу сломит. Не, я обратно. Поднимаюсь по другому склону, чуть выше встречаемся. Жаль, что я боюсь иногда лазить по горам. Осторожный я.  Но вот вершина Эчкидага близко. Последние усилия, и мы наверху. Здесь дерево желаний. Надя ищет записку, что оставила в прошлом году. Как ни странно, дерево ей ответило! «Позвоните мне по этому номеру»  Я тоже загадываю желание о предстоящей дороге. Дерево желаний  - это небольшого роста куст можжевельника, искривленный в позвоночнике. И на  ветках, на каждом сантиметре привязаны веревочки и всякие ленточки цветные. А вокруг такой простор! Мы на высоте 600 метров. Внизу маленькие палаточки, синее море, белый корабль, горизонт стирается. Границы между морем и небом нет. Где-то там Турция. Где-то там Африка.
    Спускаемся. Это легче, чем подниматься.  Тропа проходит мимо родника. Много народу. Занимаем очередь. Вот семья пришла за водой, основательно подготовились ребята. У нас тоже в рюкзаке много пустых бутылок. Один устроил баню и обливает свою загорелую подругу ледяной водой. Полезное место – родник. У меня стреляют сигарету. Держи. Берет промокшими пальцами. Спускаться с тяжелым рюкзаком трудно. Но я потихоньку.

Маска, или Повесть о буревестнике

Всё, хватит спать – подымаю себя. Чай, гречка с майонезом – классика жанра,. Сегодня пойдем за дровами. Берем рюкзак и сумки. Хорошие дрова отсюда в часе ходьбы. В лесу набираем столько, сколько влезает. Бредем потихоньку, о чем-то болтаем.
  Событие второе после Эчкидага - это плавание на камни. Надя хорошо плавает, чего не скажешь обо мне. Я могу держаться на воде. А до камней метров 300 морской воды. Так далеко в море я никогда не плавал.  Мы гребем вместе, одна маска на двоих. С маской интереснее в сто раз плавать, но непривычно: видишь все, что находится под тобой, а под тобой очень глубоко. И цвета незнакомые. И вообще подводный мир – это не мой мир. Я вырос на материке, вдали от морей и больших рек, среди смоленских лесов. Вот лес – это мое. Там я чувствую себя дома. А сейчас подо мной водоросли, и рыбы, и черти, и русалки, и глубина! Но я доплыл, конечно. Залез на камни. В следующий раз буду смелее. Как эта чайка, что прокричала над головой.
Все эти эксперименты и рассказы Нади наводят меня на мысли о том, что можно рисковать, можно испытывать пограничные состояния, чтобы проверять себя. Сигареты, травка, вино, грибы, прыжки с парашютом, прыжки в воду с вышки, пещеры,  воровство, нехитрый обман, прогулки ночью по лесу, путешествия. Мне искреннее жаль людей, кто ничего этого не испытывал. Да, нужно знать меру. Но ведь так можно прожить жизнь, пресную как тесто.                Это же касается и НЕОПРЕДЕЛЕННОСТИ как таковой. Я не знаю, что будет через час, с кем я встречусь, на какой машине поеду, где сегодня буду спать, и потому мне СПОКОЙНО. Я нахожусь в прямом взаимодействии с миром, совершаю поступки, которые влекут за собой последствия, плыву по течению на своем плоту, но у меня есть весла, я могу рулить! Я могу грести, как сейчас гребу к берегу Лисьей бухты. Да здравствует жизнь! Даешь страх!

Шлеп, или В догонялки с муравьями

- Волшебная лавка полезных товаров! Сегодня в продаже: зонт красивый, почти новый, журналы Олимп, зубные щетки, ручки, ракушки, карта автодорог Подмосковья,  маска для подводного плавания советского производства! Книги про автостоп, ложечки для чая, ножик раскладной перочинный и многое другое.
- Хоп-хоп! Добренько! А почем щетки?
- 50 копеек.
- Можно мне одну?
- Возьми две, для подруги.
- …ха-ха, давай две.
Чтобы занять время  с пользой, основал я свой комиссионный магазин. Торгуем мы уже второй день. 50 гривен плюс к бюджету.
Подходит Шлеп. «Хоп-хоп!» Чудо-человек. Обаятельный парень с голосом прокуренным и хриплым, но приятным, с дредами на голове. Загорелый черт. Улыбка широкая, душа компании.  Угощает конопляной кашкой. Через час начинается интересный мир, абсолютно позитивный.  Надя ушла за виноградом. Я же лежу в палатке так, что голова торчит наружу. И чувствую, что я  такой Большой Черепах. А палатка – это мой панцирь. Смотрю я из своего панциря на этот мир и думаю: «ЭХ…»  втянул голову в панцирь, и теперь я во власти звуков. Проезжает машина - чувствую, что она едет на палатку! Бежать! Скорее вон! Нет, это галлюцинация. О чем-то говорят проходящие люди, и то, о чем они говорят, вдруг кажется мне необычайно важным,  а потом наоборот думаю, что они тоже кашки поели и бред несут. И плавно, звучно-созвучно с миром ухожу в сон. И вижу африканские сны: жирафов с бегемотами, египетские пирамиды, верблюдов в пустыне, Нил, парусные корабли, синие бананы, желтые арбузы,  гигантский красный виноград,  вот ты где…
- Вот ты где! – это Надя вернулась с  виноградной жатвы,  – вставай!
-     Волшебная лавка полезных товаров! Покупаем, продаем!
Я как Остап Бендер. Голый Остап. Золотой Остап - только никто премию не вручает.  Надя тоже угостилась кашкой. Теперь мы вместе переходим в мир Джа. Я наблюдаю муравьев, маленьких творцов маленьких дел, они таскают палочки, вот Джон несет листик травы, а его брат Джан  тащит веточку… «Дорогие муравьишки, - обращаюсь я к ним, - куда же вы все это несете?» «В дом, в дом, в дом. В том, в том, в том. Есть, есть есть. Смысл.»  «А может, вы идете в гости?»  «А может, поможешь нам?» … и я уменьшаюсь, бегаю среди братьев муравьев по большим камням. Матрица, так ее по-моему зовут, поручила мне принести виноградинку. И я, такой мускулистый и обливающийся потом, тащу виноградину в наш домик… Но тут вижу: Надя, такая большая, вдруг уменьшается в размерах… то есть это я стал увеличиваться - смотрит на меня: пойдем купаться. Но я боюсь купаться, потому что сейчас я не смогу купаться и вообще мы не пойдем, нет, не пойдем купаться. Нет, нет, нет. Но вот я уже в маске, плыву что есть мочи вокруг дуба, обнаруживаю палатку, рядом стоит Шлеп с виноградной веточкой и ест ягоды. Как же он оказался под водой?… я путаюсь. Заплываю в домик, а здесь Надя. Опа!  Ложусь рядом, потом понимаю, что я не один. Рядом женщина. Так.
           Долго соображаю, что мне нужно делать. То есть кажется, что долго. Через минуту мы уже ООООчень дООООлго делаем ТО, что нам нравится. Когда все точки над И были поставлены, слышим гром аплодисментов за палаткой. Хохочем. Они всё слышали! И начинаем сами прислушиваться. Там компания сидела, я помню, за палаткой. Тут слышу, подходят к ним пираты и Джон Сильвер,  и пиратским пропитым голосом угрожают и приглашают выпить Рому, то есть как выпить Рому? Рома же человек! Нет, РОМ – это напиток, подсказывает Надя. Потом Сильвер берет кольт и стреляет в попугая: «Надоел ты мне, Кеша!» Бах! Запахло порохом... И птичка падает наземь. Голова кружится. Слышу - там, за палаткой, много людей собралось, осуждают Сильвера за некачественный выстрел. Зачем же в глаз? Уходит. Топот костяной ноги звенит в ушах.  Так прошло мнОООго, огого сколько времени. Пока всё не превратилось в сны. Спи,  Илья. Впереди долгий путь.
- Надя, ты спишь? – подталкиваю пяткой – Надь, где Доктор? А вот, нашел. Буль-буль-буль… Зажигается с шепотом огонек сигареты. И дым убегает от меня. Сижу и думаю, и мысли играют в догонялки.

     15 августа
                Н: Мы в Феодосии. Газета «Победа» с участием газет «Кафа», «Все для вас» и парня с местного телевидения провели так называемую пресс-конференцию с нами, снимали и фотографировали. Здесь впервые сформулировано было наше основное на текущий период жизни занятие. Человек, который брал интервью, узнав, что мы публикуем материалы своих путешествий, назвал нас «свободными журналистами», которые работают не на заказ, а пишут то, что самим интересно. Что ж, вольные путешественники плюс свободные журналисты – может быть, и неплохо.
Из редакции мы отправились на мыс Ильи. Это – начало маршрута. По дороге – ветер, дождь, тучи кучей. А уже на мысу мы увидели радугу – аркой через море. «Это мост в Турцию», - сказал Илья. То, на что нам указывали местные прохожие, оказалось вовсе не маяком – какой-то нежилой сарай. Но я помню, что маяк здесь был. Спустились с мыса, я сплавала в море под дождем и увидела истинный маяк – белую башню с лампой и красивые домики вокруг в деревьях. Его видно, как и положено маяку, только издалека, с моря. Залезли туда по крутому обрыву и застали бригаду теток – рабочих из Керчи, которые делают тут ремонт. Мы спросили воды, а потом вышел смотритель маяка Сергей с повязкой на рту. Ему 50 лет, но он болеет свинкой. Он бывший моряк, его каморка увешана морскими причиндалами: фонарями, флагами, якорями. Сергей читал нам свои стихи о мысе, о маяке, об истории Феодосии. Потом подарил книжку “Via est vita” («Жизнь – это дорога»). Мы пожалели, что рюкзаки в городе, и мы не можем подарить маячнику наши книжки. Обещали прислать, и действительно потом прислали.

16 августа
            Заметка в местной газете о нас появилась, а рядом – репортаж о несчастном случае с женщиной, что тоже гостит у Людмилы Олеговны – вот совпадение странное. Ее обожгло фейерверком во время праздника на берегу. Утром мы ушли со своими тяжелыми рюкзаками на трассу. По пути встретилась упавшая на тротуар бабушка, у нее проблемы с суставами. Обмотали ей ногу эластичным бинтом и дали обезболивающих таблеток.
Первая наша машина – «Опель» 1937 года. Гитлеровская машина. А водитель колоритный, веселый. Довез до Приморского. Автостопом до Керчи, там – паром в Порт Кавказ, который опоздал на час. В Порту Кавказ, уже вечером, автобусов в город нет, идем вдоль моря, но до ближайшего поселка далеко. Сворачиваем к двухэтажному зданию на берегу. Это общага для отдыха машинистов. Здесь отдыхают также водители междугородных автобусов. Нас накормили ужином из фаршированных перцев. Ночевать идем на берег, в палатке. Пришел водитель автобуса из Астрахани, который живет в этой гостинице. У него на этом  берегу есть друг – морская птица. Когда он останавливается здесь и выходит на берег - всякий раз этот Мартын тут как тут. Большой баклан, или альбатрос, или крупная разновидность чайки. Сергей вертит птицу в руках, подкидывает, плавает с ней, играет, кормит шпротами из магазина – очень трогательно общаются. Никто дома не верит ему, что роман с птицей возможен.
              Мы искупались в море, улеглись в палатке, хорошо отдохнули. Красивый был закат, вдали проходили большие корабли.

17 августа
Доехали в автобусе до Анапы, в городе ходили по рынку, набрали помидоров, хлеба, вина, получился завтрак-обед, и поехали в Новороссийск. Здесь зашли в Интернет, банкомат. Деньги с карточки снимаются, порядок. Выяснилось, что на счету у нас 18000 рублей, это кроме наличных. Едем в порт, искупались там на камнях. Рядом плескались турецкие матросы. Мы узнали, что завтра из Новороссийска идет паром в Самсун, билет стоит якобы 50 долларов с пассажира. Компания называется «Нова-Лайн». Приходим туда, они говорят – нет, по 90 долларов. Велели прийти завтра, дождаться конца выгрузки-погрузки, и тогда все выяснится. Стали искать ночлег, в одном из дворов залезли на крышу гаража и там заночевали в спальниках. Ночью было ветрено и пыльно – рядом цементный завод, и цементная пыль покрывает все вокруг. В сочетании с влажной духотой это весьма неприятно.

18 августа. Паром на Самсун
С утра на микроавтобусе паромной компании ездим туда-сюда, собираем пассажиров, регистрируемся, часа в три нас погружают на паром. Сидим со старпомом в кают-компании, треплемся о том о сем, пообедали. Нам дали хорошую каюту с душем и туалетом. Пока не отправляемся, идет погрузка – сотню траков вмещает паром. Они заезжают на палубу впритирку друг к другу – это долгий процесс. Кукуем на палубе. А пассажиров без машин здесь всего 7 человек. Среди них – женщина Анна из Новороссийска с Артуром, сыном 9 лет. Они едут к папе-турку, он живет в Самсуне и работает в этой паромной компании. Мы надеемся, что Анна похлопочет за нас и с помощью ее мужа мы сможем договориться о бесплатном проезде или о скидке, т.к. оплата производится по прибытии. Анна разговорчивая, эмоциональная, обещает нам посодействовать. Общаемся, но сын ее надоедливый, избалованный, без конца рассказывает сюжеты компьютерных игр и требует всеобщего внимания. Ладно бы про школьных товарищей рассказывал, а то одни проходы уровней. Все взрослые при этом должны затыкаться, мать при его появлении прерывает беседу и вся обращается к нему.
Анна всё охает и ахает: как это мы отправляемся в путешествие сами по себе, у нее это не умещается в голове, но потом как-то все-таки уместилось, и она смиряется с этой мыслью, принимает в подарок нашу книжку про Афганистан, тоже с возгласами: мол, час от часу не легче, вы еще и в Афганистане были??! Анна помогает нам составить турецкий словарик начального уровня – она владеет турецким.
Я моюсь и стираю вещи в душе – запаршиветь мы всегда успеем, и помыться лишний раз не помешает. Развешиваем барахло сохнуть на палубе. Смыли наш крымский – цыганский – загар со спин почти наполовину. В полночь тронулись.


                ТУРЦИЯ

Самсун – Амасия, Каппадокия (пещерный город в Долине Любви), Курдистан, возлезание на Арарат, встреча с Длинными, на курдской свадьбе

19 августа
Интересная подробность про маленькие кораблики-толкастики. Это лоцманы, они выводят большие корабли из акватории порта и встречают при входе в порт. Лоцман запрыгивает на борт, ведет паром вместе с капитаном, а потом перепрыгивает обратно на маленький кораблик и возвращается в порт, когда паром покидает акваторию. Лоцману надо обладать ловкостью и прыгучестью. Говорят, один не обладал этими качествами и как-то свалился в море.
Ночью я проснулась от качки, вышла на палубу – вокруг со всех сторон море. Утром Анна с Артуром встретили меня воплями: где вы пропадали? Здесь столько дельфинов! Мы тоже насмотрелись на дельфинов – хорошо, что у нас есть «волшебный глаз» и можно их разглядеть получше. Илья путешествовал по кораблю, познакомился со многими драйверами – и нашими, и турецкими. Показалась земля, и мы в свою трубу узрели на причале Анниного мужа, Зеки: здоровенный шкаф, увеличенная копия своего сынка.
Мы напомнили Анне насчет дискаунта, но она теперь уже сомневается: ничего, мол, не обещаю. Нас вывели, подержали немного в порту, оформили визу, привели в офис компании. Давайте, говорят, 180 долларов. Мы заикнулись о скидке, помахали своими бумагами. Ну, за сколько вы хотите? – Ну, давайте за сотню на двоих. Они легко уступили, взяли сотню и выпустили в город. В Самсуне мы два часа сидели в Интернете, поменяли деньги в банкомате – турецкие лиры он нам выдал - и пошли тратить. Я объелась винограда, начал болеть живот. В городе встретили Анну со всем семейством, посмеялись, как тесен мир, в гости они нас не позвали, ну и ладно. Семь месяцев не виделись супруги, им не до гостей. Идем по берегу к окраине, там огни, ресторан на понтоне, рядом – яхт-клуб. Нашелся русский яхтсмен Алекс, он подарил нам три банки консервов и показал место на территории, где можно поставить палатку. Там мы и заночевали.

20 августа
Ночью мне пришлось проглотить много таблеток, живот крутило ужасно, начался понос, я ослабла: выходила ночью из палатки, и меня качало. К утру вроде прошло, и мы искупались на камнях. Алигожин опять затеял спор о рисках и рискованных занятиях, будто я его нарочно подкалываю за «трусость» и беру «на слабо» в вещах, в которых он не силен: он не хотел плавать в больших волнах среди камней, а я плавала, а он мучался и комплексовал. Потом немного покружили  по городу в поисках трассы, сменили несколько автобусов и маршруток и наконец поехали до города Амасия с двумя симпатичными дядьками на хорошем Опеле. Вокруг красивые деревни, сады, полные персиков, груш, слив, ветви ломятся от плодов. Заехали пообедать в кафе, ели смесь яичницы с помидорами, всё жареное одной кучей, вкусно. Попутчики наши еще и фруктов купили и угощали нас.
В Амасии бросили рюкзаки в Интернет-кафе и полезли на гору, там старая крепость на вершине. Уломали билетера на полцены, билет стоит 2 лиры, мы заплатили 2 на двоих, осмотрели гроты и дыры, потом залезли по крутой тропе наверх, там обнаружили стены и башни, турецкий флаг наверху и удивительный артобъект: сквозной куб с вырезным портретом Ататюрка с четырех сторон. Изображения накладываются друг на друга, и ни с одной стороны ничего невозможно разобрать. Панорама Амасии: красивый город в ущелье, черепичные крыши, река, мосты. К городу ведет ровная широкая дорога с другой стороны, по ней мы и спустились в город.
И: В центре башня с часами, мужские игровые салоны, Интернет-кафе. Есть и вокзал, и нам захотелось прокатиться по железной дороге, но поезд будет только утром. Мы забрались на прибывший товарняк и хотели ехать на нем куда угодно. Встали на площадке вагона, поезд вот-вот тронется, но нас увидели полицейские – пришлось спрыгнуть и убежать в город. Значит, ночевать будем в Амасии. Тут начался дождь, гроза, и нас у одной лавки пригласили в гости. Уже уснули в доме лавочника Фахи, но он поднял нас среди ночи: приехала откуда ни возьмись его жена с детьми, и за нами пришел его друг Сардар. Приехала полиция, проверила наши паспорта: «всё это ничего не значит, просто такой порядок» - успокаивали нас. Не знаю, кто их вызвал, но в конце концов мы заснули спокойно. На вокзале мы встретили пару голландцев средних лет. Они тоже путешествуют, сейчас живут в Амасии в пансионе – это небольшой отель, за 50 лир в сутки. А 50 лир – это 40 долларов!

21 августа
Сардар работает время от времени в Анталии гарсоном. Среди ночи мы пришли в его дом, весь какой-то недостроенный, полуразрушенный. Но спали мы на диване хорошо. Утром познакомились с его мамой и сестрой, они готовили еду в огромных полусферических казанах, покормили отличным завтраком. Простившись, мы пришли на вокзал и взяли билет по методу «одной остановки» - в пределах первой зоны, полторы лиры билет. Поезд скоростной, ныряет то и дело в тоннели, дорога проложена по склонам гор. В вагоне мамаша с детьми угостила нас пирогами и фруктами, водой со льдом. Я вручила детям что-то из киндер-сюрпризов. Мы доехали до Сиваса. Тут три часа до следующего поезда, взяли билеты по 2 лиры. Едем до Кайзери в общем вагоне, стоя, потом сидя на одном сиденье. Около 5 часов ехали. Вечером в Кайзери находим стройку, залезаем на второй этаж недостроенного дома и устраиваемся спать в одной из квартир. Стройматериалы, в том числе дорогие – плитка, потолочные панели – лежат прямо во дворе, без ограды и охраны. Видимо, ни у кого здесь нет привычки воровать.

22 августа
И: Утром сматываемся со стройки, сказав «салам-алейкум» прибывшим на работу строителям. Рядом – офис автобусной компании. Попросили у них кипятку и пьем кофе с припасенными лепешками. На нескольких «долмушах» (маршрутках-микроавтобусах) выезжаем из города, на повороте стопим «Рено» до Гёреме: латыш Давид и курдская женщина – его жена или подруга, зовут ее Сема, красивая. Они из Парижа. Машину взяли здесь в аренду, едут смотреть Каппадокию. Едем, говорим на смеси русского, английского, французского, итальянского языков. Латыш русский понимает, но говорит не очень. Это странно, так как он среднего возраста и явно учил русский в школе. Наверное, двоечником был. В Гёреме они ведут нас в ресторан, пьем кофе.
Прощаемся с симпатичной парой, оставляем рюкзаки в одном из отелей на главной площади. Хозяин – Мурад, который учился в России и говорит немного по-русски – лучше, чем латыш. Уходим лазить по горам и пещерам. Налазились до одурения. Вышли по тропе на пятачок, где собираются туристские автобусы, а там базарчик, сувенирные магазины и кафе, и – чудо какое – винные лавки. Каппадокийское вино – сухое красное, 5 лир. Распили бутылку и стали пьяные и веселые.
            В поселке – банкомат. Сняли еще 70 лир, сожрали по шаурме – вкусная, по 2 лиры. В темноте едва нашли пансион Мурада. Спросили о ночлеге – он говорит, надо спросить у босса. Босс спросил: у вас есть палатка? Что ж, вы можете переночевать в пещере. Что ж, это мы и сами могли. Рядом гора, внутри которой каменная лестница, ведущая из нижних пещер-комнат в верхние. На втором «этаже» постелили спальники и уснули.

23 августа
Н: С утра над нами летал красивый воздушный шар с японскими туристами в корзине. Мы наблюдали их через «волшебный глаз». Потом вышел инцидент с кофе. Мы умывались на улице под краном, я даже вымыла там голову, а напротив был магазин ковров. Илья пошел к хозяину магазина за кипятком, показал ему кофе: мы сами заварим. Тот сказал – ОК, подождите. Приносит поднос с красивыми чашечками. Кофе, сахар – всё как положено. Благодарим, выпиваем кофе, уходим. А тот – с вас три лиры. Вот те раз! Мы-то думали – он нас угощает. Тут встревает его англоговорящий покупатель, объясняет: вы не должны были пить этот кофе, если не собирались платить. Попрепирались немного. Хозяин вальяжно так лежит на коврах и препирается. Обошлось без скандала, но неприятно – нетипичная для Турции ситуация.
Ехали из Гёреме на нескольких локальных машинах. Доехали до Аваноса. Долго, часа три, бродили по этому городку – он весь косенький, кривенький, дома старые, некоторые заброшенные, в целом очень живописно. Не увидишь двух одинаковых окон и дверей. Не типовая застройка, в общем. Улочки извилистые и ползущие то вверх, то вниз. Аванос - центр керамического промысла. Везде телеги и грузовики, груженные горшками. Всюду тут горшки. Гора их лежит на перекрестке на въезде в качестве визитной карточки города, вот целый двор завален горшками, ими увешаны фасады домов, ограды дворов и даже деревья. Памятник горшечнику за гончарным кругом – на маленькой площади в центре. Дома все с солнечными батареями на крышах. В магазине декоративной посуды, где я была шесть лет назад, теперь другой хозяин. Подкрепились продуктами из супермаркета, запивая отличным холодным айраном, газированным. Много фотографировали.
Потом на грузовичке едем до Адана. Но парни неприятные, и мы покинули их в Нигде. Да, есть такой город в Турции, называется НИГДЕ! Здесь самостопом нас подсадил хороший застенчивый дядька с сиплым голосом, до Мерсина. Приехали в Мерсин – а тут духота! Забыли мы в грузовике последние две пачки сигарет. Пришлось покупать местные. Дороговато тут всё. Сидим на набережной, потом идем по городу, заглядываем в подъезды, ищем выходы на крыши, чтобы переночевать. И вдруг у одного из подъездов Илья знакомится с подъехавшим мотоциклистом. Он тут живет, приглашает к себе, предварительно поднявшись спросить разрешения у жены. Жена симпатичная, двое детей. Он моряк, жена учитель, оба неплохо по-английски говорят. Поужинали, приняли душ, стирку в машину загрузили. Нам подарили свадебную фотографию. В освобожденной для нас детской комнате очень хорошо заночевали, сытые, мытые, на чистых простынях.

24 августа
И: Утром опять душ, хороший завтрак. Прощались – приглашались – обещались. Доехали до пляжа за городом, решили там провести день. На пляже есть пресный душ, что важно: Средиземное море более соленое, чем Черное, и соль лучше смывать. Потом ехали в кузове на диванах, которые везли в мастерскую на перетяжку. В диванной мастерской нас угостили чаем, и мы продолжили путь уже на Фольксвагене с приветливым семейством, до Искендеруна. По пути нас хорошо покормили в придорожном ресторане.
В Искендеруне с помощью местных жителей мы нашли «Турист-Парк», где можно бесплатно ставить палатку на огражденной охраняемой территории, на травке газона, среди деревьев. Рядом – здание с туалетом и душем. Здесь, говорят, много собирается бэкпэкеров, но сегодня наша палатка была единственной. Вечером собралась за столом под открытым небом компания: полицейские – охранники парка, их жены и друзья. Пили с ними чай, угощались виноградом.

25 августа
Н: Оставив палатку и вещи в парке, уходим в город завтракать. Загрузившись продуктами в супермаркете, устроились в сквере у моря поесть. Жуем, озираясь кругом, наблюдая утреннюю жизнь. Цивильные горожане активно занимаются пробежками и энергичной ходьбой. Вернулись, собрали палатку, а трасса тут рядом. Маршрутка до развилки, а потом – трак. Водитель – Ариф, симпатичный курд. Он едет в Бодрум, везет асфальт. В кабине у него чисто, вообще он аккуратист, судя по всему. Турецкие дальнобойщики, как правило, элегантны. Рубашечка у Арифа свежая, он весь благоухает, прекрасно пострижен и выбрит. Не курит – оттого и нам пришлось воздерживаться весь путь. Угощает инжиром, виноградом.
Остановились у придорожного кафе. Подоспели друзья Арифа из второго грузовика. И кафе принадлежит его другу. Обед в ВИП-зале. Мясо, овощи, суп из айрана с орешками. Во время обеда мы принялись за изучение курдского языка, чуть похожего на фарси. Алигожин поражал воображение собравшихся мужчин своим прилежанием в обучении, знанием нескольких языков (выдал по несколько фраз на фарси и арабском, то-то радости было) и количеством виз в паспорте. Ариф растаял, хотя по пути казался несколько суровым. Денег за обед, конечно, не берут, отказываются изо всех сил. Кулаком ударяет себя в грудь: я – курд! Ты – гость! – ну, в общем понятно.
Мы решили ехать с Арифом до Диярбакыра. По пути наслушались печальных курдских песен из магнитолы. На повороте у заправки Ариф оставил нас. Мы поставили рядом с заправкой палатку. Хозяева принесли чай, а потом еще арбуз. Диярбакыр – неофициальная столица турецкого Курдистана.

26 августа
И: Заправка называется Сабри-Петроль. Сын этого Сабри, босса, утром заинтересовался нами и отвез в город на своей машине. Здесь мы посидели в Инете, поговорили с мамами по телефону (Турктелеком, дороговато, но слышимость отличная). Старая часть города - с узкими улочками, через которые жители домов напротив могут за руку поздороваться. Много детей, женщин, жизнь бурлит. На рынке купили персиков вкуснейших. Вернулись за вещами на заправку и поехали в сторону Вана – отсюда как раз поворот. Веселый толстый водитель, стремная горная дорога. Город Битлис по пути: отвесные скалы, а между ними и на верхушках – домики симпатичные. Везде играются свадьбы. Носятся по городу грузовики с барабанами и песнями, с веселыми компаниями в кузовах. Купили опять отличных персиков, и нас в этой же лавке угостили бананами и чаем. Подъехала полиция – ничего не проверяли, просто поговорить.
Отсюда уехали до Ахлата. Это город на берегу озера Ван. В Ахлате гостиница стоит 30 лир. Мы поставили палатку на берегу под деревьями, вспомнили, что у нас годовщина близкого знакомства и отметили это дело как следует.

27 августа
Н: Утром видим озеро во всей красе. Вода прозрачная, на большой глубине всё до дна видно. Прохладная освежающая вода, не то что в море. На вкус – слегка соленая и горьковатая. Илья сходил в город за персиками. Немного поругались из-за трат денег, потом зашли в местный Интернет и уехали вдоль берега. Увидели хорошее место у озера, вышли. Тут семейство на коврах сидит с самоваром, приглашают к себе. Ели, пили чай с ними. Прошли чуть дальше и на маленьком пляжике, скрытом камнями от трассы, заночевали в палатке у берега.

28 августа
Утром поехали в Догубаязит – «историческое» место (два года назад там Алигожин с помощью некой Нотки «стал мужчиной»). Оставили рюкзаки в офисе «Отомотиви» (продажа автомобилей) – предприятие некого Кемаля, в гостях у которого всё и произошло. Теперь там другой хозяин. Ну и славно. Набрали продуктов на три дня: готовимся к восхождению на Арарат. Немного повздорили из-за количества покупаемых продуктов. Долго перекладывали рюкзаки, чтобы не нести на вершину лишнего. Палатку решили оставить, а зря.
И: К вечеру вышли на трассу.  Хмельная компания вывезла нас из города. Не доезжая до выездного полицейского поста, мы попросили остановить машину и пошли через поле в сторону Арарата. Надо шифроваться, потому что самостоятельно лазить на Арарат нельзя. Надо покупать тур с проводниками. Стоит это долларов двести или больше. Много в городе турфирм типа «Арарат-трекинг», «Агри-Доги тур» и т.п. (Арарат по-турецки называется Агри-Доги).
Идем в темноте по полю, собаки лают – недалеко дорожный пост. Поле переходит в болото. Лезем на каменистый холм. На нем, как оказалось, располагается кладбище мусульманское. Могилы – холмы, засыпанные камнями, и мы то натыкаемся на горы камней, то сваливаемся в ямы – еще не занятые могилы. Чуть ноги не переломали, и, измучившись, вышли-таки на шоссе. А пост – прямо перед нами, и собаки навстречу бегут, весьма агрессивные. Но за ними бегут и орут ребята с автоматами, отгоняют их. Говорят - опасные эти собаки, вполне могли покусать. Приходим на пост, нас угощают кока-колой, персиковым соком – всё это холодное, а мы и так озябли – сказывается близость снежной вершины.
Мы врем, что хотим ехать в Игдир, и нас вписывают в игдирскую машину. Там два мужчины интеллигентных, по пути объясняем им, что нам в Игдир не надо, а хотим мы нелегально залезть на гору. Те проявляют понимание и высаживают нас у тропы, ведущей к вершине. Лезем наверх по крутому склону, пока не выбиваемся из сил. Достаточно удалившись от трассы и подыскав относительно горизонтальную площадку среди камней, укладываемся в спальниках под звездами.

29 августа
Н: С рассветом полезли наверх. Встретили красивую девочку по имени Гулия, погонявшую осликов. Еще чуть выше – несколько домов. Из одного выходит красивый парень и зовет войти. Действительно, пора передохнуть. Пьем у него чай и слушаем объяснения про дорогу к вершине, а еще про то, что здесь водятся в большом количестве медведи. Чтобы мы поняли, показывает картинку с медведем в детской книжке. За перевалом – деревня чабанов, временное поселение. Большая семья, или несколько семей. У всех детей и женщин дефектная кожа на лицах и руках. Дети чумазые, босые, сопливые. Попили у них чаю, вытащили из своих запасов какие-то медикаменты, отдали им – может, пригодятся. За другим перевалом – еще одна деревня, более благополучная, все красивые и здоровые. Здесь несколько пожилых теток и несколько молодух, высоких и статных, смешливых – что-то всё они шутили по нашему поводу. Впрочем, довольно дружелюбно приняли нас. Чай с сыром самодельным на угощенье. Смеркается, мы хотим сегодня подняться повыше, а потому прощаемся. Нам пообещали, что за следующим перевалом увидим кемпинг. Однако ничего подобного мы не обнаружили.
В поисках места для ночлега расчистили от камней небольшой грот, но потом решили, что стоит подняться еще, пока светло. Солнце между тем село и началась гроза и холодный ливень. Мы без палатки, и ничего, кроме площадки, с трех сторон окруженной каменными кучами, не нашли. Укрывшись кое-как чехлом от рюкзака – только до пояса хватило, - мы пытались уснуть в спальниках под дождем. Это было мучительно и почти невозможно. Ворочались в тяжкой и зябкой полудреме до рассвета, а тут и мороз ударил. Мокрые спальники превратились в ледяную корку, и спать было уже страшно: так и замерзнуть недолго.

30 августа
И: Дождавшись, пока солнце чуть поднимется, мы вылезли из хрустящих обледенелых спальников, как насекомые из кокона, измученные, злые и безумные. Ругались до слез. Увидели вершину совсем рядом. Но вся она была в снегу: ночной дождь перешел в снегопад, и теперь камни были скользкие и обледенелые. Долго спорили, лезть ли на самый верх. Солнце пригревало, но толку от этого было мало, мокрые камни еще более скользкие. Мы расстелили коврики и решили немного подсохнуть и доспать на солнышке, подремали около часу и немного пришли в себя. Успокоившись и трезво оценив наши возможности, решили не покорять последние метров пятьсот и спускаться.
Дорога вывела нас к чабаньей деревне, где нас хорошо покормили, и к закату мы были в городе. Забрали рюкзаки из автомагазина, зашли в Интернет, позвонили родителям (дорого, 45 рублей минута) и пошли искать ночлег. Напротив Интернета – мечеть. Очень хорошо. Нам разрешили поставить палатку во дворе.

31 августа
Н: На утреннем азане мы проснулись, потом снова заснули. Мимо нашего закутка туда-сюда ходят люди в помещение, где делают омовение. Я вышла в туалет, и служитель мечети, поняв, что мы проснулись, принес нам чай прямо к палатке. Я в комнате для омовений вымыла голову, собрались, поехали. Несколько локальных тачек – и мы доехали до деревни, от которой 40 км до города Ван. Через небольшую гору вышли на  каменистый берег. Там пустынно, купаемся, загораем. Илья отправился в деревню и вернулся с гостинцами: пакетом лаваша и соленого сыра. Его там все жители видели, и мы боялись, что сейчас припрутся любопытные дети или какие-нибудь нежелательные личности, но никто не появился, не беспокоил нас.


1 сентября
Утром мы немного поплавали-позагорали. Посреди озера виден остров. Местные говорят, что до него три километра и там есть разрушенная армянская церковь. Я хотела сплавать на этот остров, но передумала. Илья пытался подбить местных на срочное сооружение плота из разбросанных по берегу шин, но местный старик-авторитет пресек это дело. Лодки в деревне нет. Рыбы в озере немного, она не крупная, рыболовство не развито, ну и лодки, стало быть, не нужны. Пришлось отказаться от идеи плавания на остров, и мы отправились в деревню просить кипяток и пить кофе. Нас окружила местная детвора, Илья обучал их знаку «Золтон».
Приехали в Ван. Город цивильный, но даже порядочного рынка мы не обнаружили здесь. До крепости – 4 км. Доехали до нее, а крепость уже закрывается. Ночевать, говорят, у них нельзя, и вообще вход по билетам. Но когда мы сказали, что мы из России, нас тут же позвали внутрь. Хромоногий парень 24-х лет по имени Яхья – сын хозяина, сторожит музей при крепости. В этом здании с коврами, старинной посудой, оружием и народными костюмами мы пили чай и курили с местной обслугой. На газоне – ресторан, мальчишки, что подрабатывают там, подтянулись к нам. Потом приехала машина с родственниками: женщина с сыном, невозможным красавцем, у них с собой полно еды. Затеяли щедрый ужин. Беседовали, перекрестно обучались русскому и курдскому языку, с турецкими и английскими параллелями. На освещенной площадке Илья играл с ребятами в футбол. Хромой Яхья бегает не очень ловко, а вот чеканит мячиком хорошо. Кроме того, он – мастер спорта по армрестлингу, устроил состязания и уложил всех присутствующих. Нас угостили чем-то вроде местного самогона, мы поставили на газоне палатку и уснули, довольные сегодняшним днем и особенно удавшимся вечером.

2 сентября
Завтрака дожидаться не стали, сделали кофе с лепешкой и сыром, полазили по крепости и уехали в город. Оставили рюкзаки где-то и гуляли по городу, дожидаясь 16 часов – встречи с Длинными. (Это пара баскетбольного роста – Игорь Коновалов из Питера и Гульнара Гильманова из Уфы, наши товарищи, тоже вольные путешественники. Но в этот день мы должны были встретиться впервые.) В Ване есть удивительный Памятник Двум Кошкам: они белые, с разными глазами: один желтый, а другой голубой. Говорят, разноглазые кошки приносят удачу, и этот памятник – талисман города Ван. Я вспомнила, что у меня была такая же кошка. Когда я была в 10 классе, я подобрала ее на улице, уже взрослую, огромного размера, и с такими же глазами: один желтый, другой бирюзовый. И вот мы опять встретились.
Длинные оказались действительно очень длинными, а Гульнара еще и настоящей красавицей. Мы зарезали у подножия кошек арбуз в честь 10-летнего юбилея АВП, забрали в городе рюкзаки и нераздельной четверкой доехали до Гювеша. Километров пять шли через поля к озеру. Идти с Длинными непросто: их ноги в полтора раза длиннее наших! Берег оказался глиняный, не очень удобный. Несколько ржавых мертвых кораблей на приколе – мы полазили по ним. Игорь играл на флейте. Собрали остатки еды из рюкзаков, поужинали в гостях у ребят, в их палатке. Нам вручили бутылочку с остатком грузинской чачи. Ребята ехали через Грузию, у них там украли фотоаппарат и пленки. Мы подарили им несколько пленок. Завтра разъедемся, а потом, может быть, встретимся в Сирии.

3 сентября
Утром доели арбуз, дошли до трассы и устроили соревнование: кто быстрее застопит машину. Ехать нам в разные стороны. Мы победили: остановился бензовоз до Хаккари – это близко от сирийской границы. Водитель по имени Эзоп сразу купил нам пирожных, печенья и колу. Он едет с напарником. По пути мы останавливались и чаевничали в компании мужчин с внешностью типа «браток». До Хаккари оставалось еще километров двести. Эзоп купил нам две пачки сигарет про запас и не позволял их курить, а угощал в пути своими. В 50 км от Хаккари нас накормили обедом – мясом с салатом, а в 5 км от города этот Эзоп сворачивал. Ехали мы с ними часов 6 или 7. Здесь часты дорожные посты – рядом две границы, сирийская и иракская. Останавливают, но ничего не проверяют. Мы всем говорим «мархаба» (привет) и проезжаем. Двое на джипе привезли нас в город.
На окраине – заправка. Спрашиваем насчет ночлега, и нас зовут в дом. Отец парня, который работает на заправке, - учитель английского языка. Мы долго сидели на веранде, беседовали с обоими. Напились чаю и отправились в город. Встретили свадьбу и были приглашены в дом, где нарядная невеста проводила время с нарядными подружками. Нас угощали сладостями, а потом брат невесты, Фадыр, показал почту, откуда мы отправили письма и открытки, причем Фадыр пожелал заплатить за все почтовые отправления. Вернулись на вписку и обнаружили вернувшуюся откуда-то мать семейства, очень красивую женщину с горделивой осанкой и надменным лицом. Мы немного поизображали светскую беседу, Илья пощипал за струны музыкальный инструмент упс, посмотрели по телеку футбол – как раз Турция играла с Данией. (Сыграли вничью, 2:2.) Включили курдский канал (существует шесть европейских курдских телеканалов, и ни одного турецкого!), а там – концерты курдских певцов. Песни их все печальные или грозные, с драматичными мотивами. Мы спросили, возможна ли стирка. Нам не отказали, мы покидали вещи в машину и заснули на террасе.

4 сентября
Утро началось странно. Дверь в дом оказалась заперта, и нам пришлось кружить около дома, чтобы найти место для утренних нужд. Наши шмотки висели на веревке высохшие. Мы собрали рюкзаки и, не обнаружив хозяев, оставили вещи на веранде с запиской: мол, спасибо за всё, мы уходим, а рюкзаки пока остаются, скоро вернемся и заберем. Ушли, но Илья вспомнил, что забыл фотоаппарат. Пришлось вернуться, и тут навстречу вышел из дома хозяин и сказал: нет уж, забирайте рюкзаки сейчас и больше не приходите. ОК, но в чем была причина перемены настроения, мы не поняли. Может быть, величавая хозяйка оскорбилась тем, что ей пришлось доставать из машины и развешивать наши шмотки, в то время как мы уже уснули? Но она сама предложила это! В недоумении пошли мы по утреннему Хаккари с рюкзаками.
Город тем временем отмечал третий день свадеб: мимо один за другим проносились украшенные лентами грузовички с нарядной толпой, грохотали барабанами и дудели трубами на все лады. Из многих дворов доносилась музыка. Мы шли в дом, где были вчера и получили приглашение на третий день гуляний. Фадыра мы не нашли, оставили в доме рюкзаки и отправились бродить. Встретили еще несколько свадеб: люди толпами клубятся прямо на улицах, где-то затеваются танцы, где-то сидят за столиками на мостовой. В одной из таких толп нас затащили в дом и начали кормить. Мы обедали в мужской компании, сидя на коврах. Мальчики-подростки обслуживали общество, меняя блюда и подливая напитки. Никакого алкоголя не употребляется. Потом мы курили, беседовали, рассказывали о нашем путешествии. Женщины предложили мне переодеться, раскрыли сундуки и вытащили несколько платьев. Я выбрала красное. Тяжелый пояс с серебряными подвесками, юбка до пола. Женщины тут все нарядные, в разноцветных расшитых платьях, с множеством массивных украшений, в красивых легких шарфах на головах.
И: Снаружи зазвучала музыка – начались танцы. Попеременно женщины и мужчины выстраивались плечом к плечу в длинную цепь и четко, слаженно исполняли нехитрые движения, с серьезным и даже суровым видом. Особенно мужской танец отличался силой и энергией. В начале и конце цепи становятся специально приглашенные опытные танцоры – они ведут всю цепь, задают ход танца. Иногда цепь разрасталась до сотни человек и вытягивалась по всей улице. Некоторые танцы были смешанные: мужчины и женщины плясали вперемешку, но в такой же стройной цепи и в строгом порядке. Мы выучили основные движения и тоже участвовали. Но танцы всё усложнялись, и мы уже не справлялись, вышли из цепи и стали общаться и фотографировать грандиозное действо. Танцы продолжались целый день. Всё это происходило в доме жениха. Невесты что-то не было видно. Ближе к вечеру мы с несколькими парнями погрузились в кузов пикапа и отправились за невестой. Жениха к ее приезду обклеили деньгами – крупные купюры скотчем прикрепили к пиджаку.
Вот чудеса – приехали мы к дому того самого Фадыра. Здесь тоже гулянье и танцы. Невеста под радужным покрывалом сидит в окружении старух, рядом – заплаканная мать. Дочь выходит замуж не за тридевять земель, а на соседнюю улицу маленького городка, но невестина родня в большой ритуальной печали. Привезли мы невесту, ее усадили рядом с женихом, и она так и просидела неподвижно дотемна, не открыв лица. Танцы продолжались еще какое-то время, потом затихли. И молодожены исчезли. Никаких тебе «горько», никаких возлияний и представлений с подарками. На втором этаже строящегося дома напротив накрыли столы, собралось человек триста, и всех кормили. Потом еще танцевали, потом пили чай. Праздник заканчивался, мы простились и пошли к Фадыру. Там нас напоили кофе, вписку не предложили. Но мы и без того были довольны, забрали рюкзаки и переночевали на стройке, на крыше.

5 сентября
Н: Утром мы решили, что вчерашняя свадьба, на которой мы вдоволь наплясались и наелись, - достойная кульминация турецкого путешествия, и решили двигаться к сирийской границе. Помылись в мечети, купили персиков и вышли на трассу. Легковушка с семейством довезла нас до поворота на Чукурчу по горному серпантину. Потом компания: трое парней и водитель с большими усами по имени Юнус (Дельфин) на грузовичке. Веселый, всем по пути помогает. Подвезли кому-то бревна, потом теток каких-то – весело накидали с ними целый кузов дубовых веток, потом, по прибытии в их деревню, быстро покидали ветки наружу. Здесь нас пригласили на чай с сыром и инжиром. По пути искупались в горной речке. Притормозили у виноградника и натырили по нескольку гроздьев каждый. Менты, правда, по пути задолбали – нам неловко, что задерживаем парней на каждом посту. Потом был отличный ужин с куриными крылышками, салатом и баклажанами. Они ехали в Ширнак, а нам с ними до Нусайбина, где переход в Сирию.
Горы вокруг красивые, мы едем на крыше кабины, спускаясь в кузов перед постами, чтобы не навлечь неприятностей на водителя. Постепенно горы сменяются степями и пустынями, колючая проволока тянется вдоль дороги. За ней уже Сирия.
Сегодня переходить границу не стоит – мы потеряем день, а сирийская виза и так короткая – всего две недели. Мы присели отдохнуть у стены дома. Нам вынесли стулья, а потом – чай со сладостями. А потом и в дом пригласили, поужинать как следует. Здесь многочисленная семья, старший сын держит мини-маркет по соседству. Дом просторный и богатый. Само собой, нас оставляют ночевать. Перед сном крутят видео с записью свадьбы старшей дочери. «Наша» свадьба в Хаккари была гораздо круче!

СИРИЯ

Гостеприимство и хлебосольство, эстетическое убежище в Алеппо, арамейский город в ущелье, историческое кино в Крак де Шевалье, амфоры со дна морского, тусовки в Дамаске, лапа-растяпа

6 сентября
Мы спали на веранде на больших матрацах, под одеялами, на чистом белье. Хорошо отдохнули после тряски в кузовах. Покормили нас завтраком, и мы пошли к переходу. По пути купили четыре кассеты с курдской свадебной музыкой. Переход открывается в 10 часов. Сдали паспорта, ждем в толпе. Люди с тюками и тележками, мы с рюкзаками. Выходит солдат с пачкой паспортов, выкрикивает фамилии. Люди отвечают: бурда! – и проходят за турникет. Вот и нас вызвали. Человек, который ставит выездные штампы, хочет по 5 лир за каждого. У нас же всего пять осталось. Он ругается, но штампы ставит и пропускает нас.
И: На сирийской стороне вообще бардак. Начальник злой сидит, со сломанной шеей – голова его в пластиковом ошейнике как в стакане, не поворачивается. Все чай пьют. Бумаги валятся со столов и с полок. Суета бестолковая. Мы терпеливо дожидаемся, когда нам шлепнут штамп, скажут «велком» - и стопим грузовичок до города. В приграничном городке автостанция, рынок, виноград, фаляфили по 5 динар. Банкоматов здесь нет. Меняем доллары в банке, по 53 динара за доллар. Здесь много отличий от турецкой стороны. Больше закрытых женщин и мужчин в платках. Маршрутка отказывается везти нас бесплатно. Мы уходим пешком по дороге, шофер тормозит и везет-таки до города Хассаке. Водитель – христианин, показывает картинки с Иисусом и мадоннами на лобовом стекле, строя глазки: мол, я – ваш! По пути – пустыни, много смерчей: коричневые столбы пыли и песка уходят в небо. Они перемещаются по пустыне, и всё, что попадается на пути, взлетает кверху.
В Хассаке бетонные заборы увешаны коврами. Мы съедаем дыню и идем по обочине. Самостоп. В пикапчике – Абьед. Я, говорит, отвезу вас к другу, который знает русский. Друга зовут Султан. Он учился в Минском медицинском институте на фармацевта, сейчас держит аптеку. У Абьеда – новый, еще не заселенный дом. Угостились арбузом из холодильника и отправились к Султану. Этот не очень разговорчивый – флегматичного характера человек, вроде Ираклия, моего друга-грузина. Кофе сварили, посидели и поехали в старый дом Абьеда, где он живет с семьей. У него раньше была жена-немка, от нее – две старших дочки-подростка. Та жена погибла в автокатастрофе. Абьед долго жил в Германии. Здесь занимается бизнесом, что-то вроде коммивояжера. Два младших пацана - от нынешней, арабской жены. И пятый ребенок на подходе.
Н: Абьед возит нас по вечернему городу, показывает своих друзей – адвоката, дантиста, а нас – им. Везде пьем чай и ведем разговоры на общие темы. Потом обедаем в семье Абьеда. По телевизору показывают ураган в Америке, Абьед считает, что поделом им, это наказание Штатам от Аллаха за Афганистан, за Ирак, за Югославию. Уезжаем, младший мальчик хнычет, не отпускает отца. Он усаживает его на колени и так ведет машину. Вот хороший папаша - воспитание строит на позитиве. Привозит нас в новый дом и оставляет ночевать одних. Приняли душ в темной ванной – электричество пока не везде есть. Спим на коврах – новеньких, еще с ярлыками. Супервписка получилась!

7 сентября
Утром дождались Абьеда. Приехал он со сладкой дыней, кофе сварил. Приняли душ и выехали из города. Потом 50 км ехали в кузове легковушки – типично сирийский способ передвижения. От Дереззора до Пальмиры (Тадмора) – супертачка с веселым парнем-хохотуном. 185 км в час несется и всё хохочет. Рекордная скорость.
В Пальмире погуляли по развалинам, перелезли через забор крепости. Рюкзак оставили в магазине. На обратном пути нас зазывают в «пансион» - дом с садом. Но не соглашаются, чтобы мы палатку в саду поставили бесплатно. Потом еще один человек обещает вписку в его саду, но тут же исчезает. Потом на сувенирно-отельной улице в магазине с этническими нарядами и сувенирами нам предлагают остаться ночевать на их диванах, в задней комнате, мы пьем чай и матэ, а потом начинаются предложения массажных услуг… короче, странно. Отель самый дешевый стоит 150 лир, а мы хотим ночевать бесплатно, и, поняв, что ничего с нас не начешешь, хозяин магазина вдруг «передумывает», извиняется, и нам приходится уходить. Какое-то кидалово в этом городе сплошное. Я уже ощущаю некоторое разочарование Сирией.
И: Толстый мужик неподалеку покупает жареных кур и предлагает отвезти нас в Хомс. Это как раз по пути. По дороге заехали в хижину его бедных родственников: большая голодная семья, которую водитель кормил жареными курами – и нас заодно. Нас уговаривают ночевать в этом доме, а мужик хочет уехать один. Завтра, говорит, приезжайте в Хомс, найдете меня, я вас впишу и по городу покатаю. Нам не очень-то хочется оставаться в этом семействе, как-то тут бедно и невесело, люди некрасивые. Мы настаиваем: поедем вместе, сейчас. Нет, он «передумал». Странно, как скоропалительно все тут меняют мнения. Уезжает.
Нас просят остаться, даже как-то униженно, но мы решительно прощаемся, уходим в пустыню, ставим палатку под дорожной насыпью, на пустыре. Вокруг ночью завывали ветра и крутились небольшие смерчи, но в остальном ночевка как ночевка.

8 сентября
Н: Несколько локалов по пути в Хомс. Попользовались Инетом, который здесь уже дешевле – 50 динар в час (у границы был по 100). Город красивый, погуляли, оставив рюкзаки в ковровой лавке. Купили помидоров, фаляфелей и решили ехать к морю, в Тартус. До него всего 90 км. С ветерком доехали в пустом городском автобусе с испаноговорящим водителем. Наелись фаляфилей по 15 динар, искупались. Сидим на набережной с задней мыслью: кто пригласит нас в гости? Илья от скуки принялся помогать мальчику – продавцу булочек – вести торговлю. Два парня подходят, приглашают ночевать. Идем с ними. Комната вроде подсобки рядом с какими-то офисами. Там душно, парни никак не улягутся: ходят туда-сюда, свет не гасят, телик не выключают. И комары достали. Один из парней несколько раз подходил и гладил меня, ухо мне зачем-то трогал, я его шугала – так и не уснули толком. Надоело нам это, намучились мы и в пять утра от них ушли.

9 сентября
Ребята утром засобирались на работу, и мы тоже свалили. Ночевки никакой, в сущности, не было, поспать почти не удалось. Мы злые, ищем место, где бы доспать. В этом же квартале свернули в проулок, через подъезд вышли на крышу и там выспались. В девять встали, нашли кран с водой, умылись. Илья ушел менять деньги в город, вернулся, торопит меня. Его засекла бабушка на лестнице. Я как раз мыла голову под краном, и тут является дядька, за ним – тетка, еще один дядька, все такие серьезные, говорят: это наша крыша, частная собственность, как вы сюда попали, зачем да почему. Винтите отсюда, а то сейчас полиция приедет. Пока собираемся, знакомимся потихоньку, успокаиваем их. Женщина говорит – не может быть, что вы из России, русские хорошие! Мы говорим – мы и есть хорошие, а она не согласна. Ушли, пока не прибыли копы. Заварили себе кофе в какой-то лавке, позавтракали пирожками с острой начинкой, сигарет купили. Здесь продаются «мои» сигареты - синие «Голуаз» - везде, и стоят вдвое дешевле, чем в Москве!
Выехали из города в сторону Баньяса. По пути видим хороший берег и выходим. Купаемся, загораем, я камешки красивые собираю. Местные семейства приезжают сюда на своих микроавтобусах поесть, попить чаю, покурить кальяны – на пикник. Девки плавать не умеют, купаются в одежде и даже в носках. Ползают руками по дну. Нас пригласили в семейную компанию, накормили, надавали с собой продуктов и сладостей. Мы поставили на берегу палатку - будем здесь до завтра.
Вечером приехали парни на мотоциклах, один говорит: я – «раис бахр», начальник моря! Еле его отшили. Боялись, что нам не дадут спокойно спать, но обошлось. На берегу гуляла компания с музыкой, никто нас не тронул.

10 сентября
Утром купаемся-загораем, доедаем подаренную еду, и вдруг этот Ильяс, который «начальник моря», приезжает на мотоцикле и говорит: я буду спать с тобой в палатке, а друг твой пока пусть погуляет. Отшиваю его. Видим двух теток в купальниках, одна – европейского вида. Подходим познакомиться. Нида – смешанного сирийско-французского происхождения, работает в посольстве Франции в Дамаске. Угостила кофе из термоса, пригласила в гости к себе, когда в столицу приедем. Предложила поесть, но мы пошли к местному семейству – нас уже пригласили в гости. Несколько девчонок, что плавали тут в одежде, повели нас в дом. Красивые и смешливые, парни тоже хорошие. Соорудили обед. Мы наелись, вернулись на пляж. Ниды с подругой уже нет, а в нашей палатке лежит пакет с виноградом, курицей, баклажанами, маринованными овощами, сыром и другой едой – от нее. Думаем, оставаться ли еще на ночь. Прибыл тот же Ильяс в компании троих парней. Приступили к Илье с наглыми предложениями насчет меня. Кажется, что они могут быть агрессивными. Мы их опять отшили, но они стоят на обрыве и не уходят. Тогда Илья делает такую штуку: ходит по берегу и делает вид, что звонит по мобильнику, громко повторяя слово «полиция». Они потоптались и уехали. Мы тоже решили собираться, я утяжелила рюкзак собранными камнями и ракушками, которые тут в форме колечек, целый пакет набрала.
Доехали до Баньяса в кузове. Машина ехала дальше, в Джабли. Водитель завез нас к друзьям на помидорные теплицы. Огромные площади заняты помидорным промыслом, говорят – всё это отправляется в Россию. Нас напоили чаем, водитель предложил ехать к нему ночевать.
Большое семейство, двое сыновей и пятеро дочек. Некоторые, в том числе отец семейства, говорят по-английски. Вечером после ужина с двумя сыновьями гуляли по городу. Набережная, развалины древнеримской крепости. Попробовали арак – местную водку. Порядочная гадость. Они ее водой разводят, становится всё белым как молоко, а по вкусу – чистые нашатырно-анисовые капли. Лучше уж так хлопнуть, не разведенную. Парни говорят, что хотят жениться на русских и дают нам свои фотки, чтобы мы в Москве их сосватали. Илью же тут активно агитировали за дочек. Дружба народов.

11 сентября
В шесть утра хозяин поднялся на работу, ну и мы отправились, попив кофе. Приехали в Латтакию. Таксист привез нас к почтамту. Оставили где-то рюкзаки, гуляем. Вот в переулке дворик уютный, там старик со своею старухой, говорящие по-французски. Я попросилась помыть голову, пустили, а потом еще и покормили кашей и творогом. У почтамта видим вывеску: магазин  «Каштан» на русском. Там работают русские тетки. Живут здесь больше десяти лет, замужем за сирийцами, говорят по-арабски чуть-чуть, а читать до сих пор не научились.
В Интернете отключили свет. Когда всё заработало, я узнала печальную весть: 6 сентября умерла Оля, мама моего зятя, от рака. От дочери Марины письмо такое, что я реву – не могу остановиться. Шатались по улицам. Строящийся офис, мужик окликает нас. В Одессе он закончил Горный институт. Двадцать лет по-русски не говорил, но помнит его хорошо. Изредка русские коллеги приезжают. Жалеет о совковых временах. Когда в мире было две системы, считает, было лучше. «А теперь всё держат в руках евреи».
Мы дошли до пустого пляжа. Вернее, это просто берег, в строительных отходах, на полпути к городскому пляжу «Меридиан». Тут я дала себе волю и наревелась. Искупались немного и уехали в сторону Алеппо. Удачный грузовик, хорошо везет, кормит по пути. Потом маленький грузовичок с полупьяным водителем, по горной дороге. Потом пошла пустыня, камни, он ужасно вилял, засыпая на ходу. Настаивал, что повезет нас в свою деревню, но мы его покинули и поставили палатку в садике у дома, на окраине поселка. И нас пригласили ужинать.

12 сентября
Утром кофе, сладости, фрукты. В доме живет изумительная женщина. Очень красивая и изящная. Прекрасное одухотворенное лицо. Свежая, юная, непосредственная. Двое девчонок у нее, четырех и двух лет. Муж Хусейн хромой, застенчивый. Уехал утром на работу на мотоцикле. А мы сидели под оливковыми деревьями, женщина нарезала яблоки, очищала их от кожуры ласково и заботливо и угощала нас, как детей. Пытается говорить по-английски. Затрудняясь в поисках слова, тянет: «яниии…» - «Как это?» - и делает в воздухе красивые движения тонкими руками, пытаясь выразить мысль. И девочек обучает английскому по букварям.  Посоветовала нам заехать в Маалюлю – православный городок под Дамаском, где люди по сей день говорят по-арамейски, «на языке Христа». В соседнем доме – старики, родители мужа. Дед слепой, бабка глухая.
Грузовик с полным кузовом камней довез нас до главной дороги. Голосуем в поселке, и вдруг через дорогу к нам бросается мужик цивильного вида. Он ливанец, гостит тут у своего друга, у которого магазин автомобильных аккумуляторов и большой дом. Хозяин написал книжку против курения, подарил нам два экземпляра, на арабском языке. Илья же вручил ему свои «Самоходные походы», на русском. Уговаривают завтракать с ними. Мы вроде торопимся, но… уговорили. Завтрак шикарный, много вкусных блюд, в красивом доме. Женщины безмолвные нас обслужили. Уехали с ливанцем на маршрутке в Алеппо. Идем к двум часам на стрелку к Цитадели. Ждем полтора часа, никто не явился. Уже второй раз нас кидают люди, с которыми мы списались по Интернету – они изъявляли пламенное желание с нами свидеться, наобещали сорок коробов – вписку, безлимитный Интернет, хорошую компанию… На завтра мы забились с Длинными – эти, может, не подведут.
Гуляем. Город очень красивый. Каменные лабиринты старой части. Много домов из дерева, из мелких дощечек, создающих кружевной эффект, прямо Кижи какие-то. Многие из этих домов готовятся к реставрации, пустуют и полуразрушены, но некоторые жилые. Балконы, жалюзи, мезонины деревянные, и все дома разные. Интересный город. Я начинаю стонать: «Хочу попросить в Алеппо эстетического убежища!» Находим Интернет, а там большая очередь. Какой-то толстячок предлагает попользоваться компьютером в его магазине неподалеку. Пользуемся, оставляем ему рюкзаки и продолжаем гулять. Чуть не заблудились. Забираем вещи и уже в темноте отпраляемся на поиски ночлега.
И: Обследовали крыши, «научно» сидели у мечети – ничто не помогло. Люди, выходящие с молитвы, говорят: поищите в другом месте. В поисках подходящего парка переходим площадь с уличными кафе и сувенирными лавками, и вдруг нам навстречу бежит цивильный англоговорящий мужик весь в джинсе и с ходу приглашает к себе в гости. Тут же он стопит такси, отвозим к нему рюкзаки, выпиваем там шампанского, потом едем в ресторан, который расположен на крыше пятиэтажного дома, с шикарным видом на Цитадель,. Вада плотно нас кормит: мясные блюда, масса закусок арабской кухни, вино пьем, разговариваем. Предлагает нам самим выбирать блюда и вообще всячески угождает. Потом ведет в другой ресторан, тоже на крыше. Тут он заказал текилу, кальян, десерт. Напоил нас изрядно и повез к себе мыться. Долго уговаривал нас на «арабик хамам» - это баня с массажем.
Дома в ванной он начинает нас мыть, позволяя себе всякие вольности. Но мы, хоть и напились, соображаем, что происходит что-то лишнее, и просим его уйти. Решаем, что если он начнет домогаться, придется уйти самим. Но все-таки нас двое, а он один, нечего трусить. Идем спать. Квартира у него хорошая, мы в отдельной гостевой комнате с двумя кроватями. Совсем разморившись после бани, засыпаем. Странный он, конечно. Может, он и хотел чего-то от нас, но, поскольку мы этого не хотели, то ничего и не произошло. Он рассказывал, что он – другой, традиционный арабский мир не для него, он живет по-европейски, все его друзья европейцы, а семья его живет традиционным укладом в деревне, и у него с семьей конфликт. Он держит в Алеппо антикварный магазин как раз на той площади, где мы его встретили.

13 сентября
Утром спим до 10.30, чай пьем, и Вада везет нас в такси на стрелку с Максом и Светой, которые опять не появились. Зато пришли Игорь и Гульнара Длинные. Мы оставляем четыре рюкзака в посудном магазине и гуляем. Интернет, обмен денег, турагентство, где мы наконец заимели карту Сирии. Заходим в кондитерские лавки, пробуем сладости. Навкуснячились! Пробовать можно бесплатно, а разновидностей печенья и других лакомств множество, и объесться нетрудно. Потом на узкой улице нас окликают, зовут в офис, угощают кофе и виноградом. Хорошо посидели и, зайдя за рюкзаками, продвигаемся к выезду из города, иногда запрыгивая в кузова тачек по пути. Городской автобус – билеты по 5 лир (2-3 рубля),  – динары тут чаще называют лирами. По трассе едем в грузовичке, ребята в кузове на мягких мешках с коврами и шторами. Я еду в кабине и весь путь до Хамы общаюсь с ковровым бизнесменом.
Хама – старинный город с древними колесами, что качают воду на акведуки. Рядом хороший парк с газонами. Питаемся фаляфелями с айраном, персиков накупили. Красиво вокруг – цветущие кусты, парки, фонтаны. Идем в парк за акведуком и ставим палатки на газоне. Это не возбраняется: местные семейства и прохожие в дневное пекло часто устраиваются на газонах – спят, отдыхают, устраивают пикнички.

14 сентября
Рядом – школа, окна выходят прямо на наш газон. Утром мы, похоже, сорвали уроки в этой школе. Пока ходили умываться, перекусывали, складывали палатки, дети пялились на нас в окна и галдели, никак не могли успокоиться. Наконец мы ушли, пофотографировали колеса - и на трассу. Уехали в сторону Хомса, по пути заехав в Крак де Шевалье – старинную крепость крестоносцев. На вершину горы мы въехали в кузове трактора, верхом на ржавой арматуре. И вдруг навстречу всадники с саблями, в шлемах и кольчугах, группа мужиков в исторических костюмах катит стенобитное орудие. Снимают кино, 30-серийный исторический сериал к месяцу рамадан, называется «Падение Андалусии». Очень красивый актер в роли какого-то предателя-интригана и дивной красоты актриса в роли принцессы. По всей территории крепости – декорации, репетиции, техника, съемочные группы. Мы там всё облазили: лабиринты, лестницы и башни, предварительно выбив себе это право. Нас не хотели пускать без билетов, два часа мы обрабатывали контролеров. Мы хотели пройти по 10-лировым местным билетам. А для туристов билет – 150! Мне, говорит билетер, правительство не разрешает, - и кивает на портреты Асадов: отца Хафеза и сына Башара у него за спиной. Я применяю псевдоисламскую демагогию: в голове у тебя должно быть правительство, Аллах твое правительство, а мы гости, мусульманин ты или кто? Получилось. Измором взяли мы эту крепость.
На закате вышли наружу и ехали впятером в кабине плюс рюкзаки, потом увидели берег и вышли где-то между Тартусом и Баньясом.  Пересекая поселок, зашли в лавку фаляфельщика, и он нам надавал продуктов с собой, даром. Идем-идем по берегу в темноте, и вот видим пустой запертый дом, влезаем по наружной лестнице на крышу. Крыша плоская, решили на ней поспать, а утром видно будет.

15 сентября
Н: Утром приехали хозяева этой дачи или виллы – два Жоржа, отец и сын. Они не против нашего присутствия, угощают кальяном, продуктов подкинули. Пришел друг младшего Жоржа, Мишель. Они все тут представляются на французский манер. Берег интересный, много живности: крабы, ракушки, рапаны. В море – какие-то черные студенистые змеи, похожие на гофрированные шланги, с усиками-щупальцами на конце, как цветочек. Вид голожаберников, скорее всего. Длиной до метра, при касании они сжимаются до размеров огурца. Мы ловили их палками и помещали в пластиковые баклаги, чтобы разглядывать. Потом выпустили гадов в море и приготовили знатный завтрак: у нас свои гречка и чай, а хозяева подкинули овощей, и мы приготовили салат. Нашлись рыбные консервы. Все дружно позавтракали. Мы с Гульнарой взяли маски, и во время заплыва я нырнула и вытащила кусок старой амфоры– горлышко с ручками. Они лежат по горло в песке и иле, и сверху, когда плаваешь, видно только кольцо горлышка и ручки. Но внутри у амфор песок, и когда тянешь – они отламываются посередине, поскольку гнилые. Набрали мы таких верхушек пять штук. Сложили на берегу, а потом Илюха отнес один фрагмент в поселок выяснять, насколько он древний. Мнения разделились. Одни говорят – им 20 лет. Другие – 100. Третьи говорят – они античные, им 5000 лет.
Жорж робко поинтересовался, надолго ли мы здесь. Устроились мы, конечно, по-хозяйски: готовим, ходим к фаляфельщику, стираем, развесили барахло. Жоржи уехали. Вечером мы устроили игрища: в города, в крокодила, в ассоциации. Игорь вырядился в белую арабскую рубаху-галабию, в которой он выглядит забавно  – высоченный белый столб. При этом выгоревшие светлые волосы и облупленная красная курносая физиономия. Игоря здесь все называют Таувиль, что значит то же самое – Длинный. Поржали и улеглись.

16 сентября
Утром я поплавала и вытащила еще одну амфору. Оставили несколько штук на даче, а одну захватили – фаляфельщику подарить. Собрались, и вот он в своей лавке кормит нас фулем, пьем мате, потом ведет к себе домой, там пьем кофе, и друг его приходит, говорящий по-русски. Он кончил истфак МГУ, работал в посольствах многих стран, а сейчас на пенсии и дружит с простым лавочником. Историк сказал, что фрагмент амфоры – старинный, античный, надо их собрать и отвезти в музей в Тартусе. Мы не стали этим заниматься, поблагодарили и ушли на трассу. В беседах историк произнес историческую фразу: вы нам – ракеты, мы вам – фаляфели, имея в виду военную помощь Советского Союза арабским странам в противостоянии израильской военщине. Мы, конечно, тут ни при чем, но фаляфели пришлись кстати.
И: На трассе разъезжаемся: ребята едут в Латтакию, где мы уже были, а мы – в Дамаск. Отрезок пути проехали с тремя курдами на грузовике, а до города – на легковушке с тихим интеллигентом с сыночком. По дороге проехали Маалюлю – деревню в пещерах и ущельях. Решили, что еще съездим туда.
Находим в Дамаске Русский Культурный Центр (РКЦ), знакомимся с Равшаном и Бахтияром, эмигрантами из Ташкента. Они создали свой стереокинотеатр на окраине города, на территории ресторана у пятого моста по трассе, «Ворота Дамаска» - говорят, самого большого ресторана в мире, уж не знаю по какому показателю. Здесь хранится раритет: кусок метеорита, или астероида, размером с кастрюлю, весит 160 кг и хранится под стеклянным колпаком. Купили его хозяева ресторана якобы за несколько миллионов долларов.
Ресторан демократичный, народ клубится в большом количестве, люди семьями ужинают, дети бегают. Много открытых площадок со столиками, для детей –  игровые площадки. Бассейны, фонтаны. Никаких тебе фейс-контролей, всё динамично и просто. Сотни официантов носятся взапуски туда-сюда. Хорошее место. Судя по всему, цены в этом рекордном ресторане вполне человечные. Мы посетили сеанс стереокино и в такси вшестером поехали к ребятам на квартиру, захватив по пути Людмилу из Минска, которой по пути непрестанно звонил ее ревнивый муж-иорданец.
Н: В квартире по-холостяцки, но вполне прилично. Пришли еще две тетки, Инга и Женя. Все напились, болтают наперебой о своем, рассказов наших о путешествиях никто слушать не хочет. Приехал ревнивый араб, стал терроризировать Людмилу, запрещая ей курить, пить и смотреть на мужчин. Она с ним ругается: я, блин, европейская женщина! Ай вонт смок! Ай вонт дрынк! И по-русски матом его кроет. Совсем она его не любит, и брак этот, судя по всему, устроен из-за денег, и Людмила эта, видать, сильно обломалась, бросив маму и дочь в своей Белоруссии, и теперь не знает как выбраться – денег ей этот дядя почти не дает. Разговоры в компании в основном про коварство, хитрость и подлость местного населения, которое не дает русским развернуться в бизнесе. Тетки жаловались на свою горькую долю: местные женщины их ненавидят, а мужчины считают их проститутками. Равшан призывал общество послушать нас, но из этого ничего не вышло. Араб чуть не побил свою Люду, за нее вступился и разнял их Бахтияр, и тогда араб чуть не побил Бахтияра. Мы все их разнимали, получилась коллективная потасовка. Пили мы бренди, потом пиво, и только около трех часов все поразъехались.

17 сентября
Проснулись мы поздно, ремонтировали палатку, перебирали и зашивали вещи – чистили перышки. Так прошел день, и к вечеру мы вышли в город, пешком дошли до центра, проявили 35 пленок за 700 лир. В РКЦ есть русский Интернет. В фойе видели двоих местных гитаристов – играли они божественно. Там устраиваются выставки, работает дешевое кафе, где все общаются. Хорошее заведение, хотя директор его, как впоследствии оказалось, не жалует автостопщиков.
Написали письма, и уже было темно, когда мы пошли домой коротким путем через сады и огороды. Нас подвез некий Хасан, дал визитку и предложил вписку. Пока что мы вторую ночь у ребят. Пришли – они сидят с двумя местными парнями, партнерами по бизнесу, пиво на балконе пьют. Те говорят по-русски, один вообще в Москве на Выхино живет - сосед. Мы устали и не хотим мешать им говорить о делах, отправляемся спать.

18 сентября
Встали на сей раз пораньше. Хотим погулять по старому городу. Хозяева еще спали, когда мы ушли. Зашли в РКЦ с директором познакомиться, Илья хотел книжки ему подарить. Тот с порога заявил, что «категорически плохо» относится к «этой организации», так как она «эксплуатирует» хорошие качества людей. Будто бы лучше эксплуатировать плохие качества людей, чем испокон веку занимаются всякие «народные герои»! Он не захотел принимать в подарок никаких книжек, и я вышла из кабинета, хлопнув дверью – о чем тут говорить! Илья же остался его урезонивать и воспитывать, надеясь изменить его мнение об АВП и о нас лично.
Я ущелкала три или четыре пленки сегодня. Старый город – живописная рухлядь, каменные стены, узкие улочки, уютные внутренние дворики, в которые хозяева зазывают, как только туда заглянешь. Смесь времен и стилей. Пьем мате на каждом углу, покупаем сувениры. На рисовом зернышке умелец пишет имя и помещает зернышко пинцетом в колбочку с цветной жидкостью, прикрепляет шнурок – носить на шее. Позвонили Ниде – ее нет в городе, и мы поехали в Маалюлю на маршрутном автобусе.
Удивительное ущелье, горящее огнями - вроде иллюминованного макета, если смотреть сверху. Неоновые кресты по склонам. Церкви, вырубленные в скалах или вписанные в извивы ущелья. Только одна мечеть с зеленой подсветкой среди церквей видна. На входе в город нам встретилась бабушка с фонариком, говорящая по-арамейски. По-арабски не говорит и нас не понимает. В центре нашли фаляфельную. Воодушевленные, целуемся прямо в кафе, а местные мальчишки шпионят и визжат. Нам сообщили, что можно переночевать в одной из церквей. Но надо еще до нее добраться. В гору нас подвез грузовичок. Вот церковь святого Сержа и Бахуса. Очень хорошо, насчет Бахуса мне понравилось. Заперто, стучимся, переговариваемся с французом-постояльцем, что высунулся из окна: падре уехал, дозвониться он не может, а сам не вправе принять решение о нашей вписке. Оставили его в покое, и чтоб он не мучился, идем дальше. Темень, не поймешь ничего. Где-то за стенами церкви, у обрыва, поставили палатку.

19 сентября
И: Нормально выспались на краю ущелья, а утром узрели великолепный вид. Панораму города в ущелье. Полаяли вокруг собаки и убежали, а мы собрались и пришли опять к Сержу и Бахусу. Туда прибыл автобус с буржуями. Мы осмотрели церковь, сувенирную лавку, послушали службу на арамейском языке и двинулись вниз по ущелью в другие храмы. Крутой спуск по лестницам, потом – по узкому коридору с фонарями среди отвесных скал, и вдруг за поворотом – панорама с множеством храмов.  Трехмерные кресты на куполах. Интерьер храмов – строгого стиля, скорее как у католиков, без позолоченных византийских наворотов. Много мозаичных панно со знакомыми образами Спаса, Богородицы и Георгия Победоносца.
Осмотрев Маалюлю, отправились в соседний городок, Седнайю, километрах в 25 отсюда. На шоссе застопили микроавтобус с тренером велосипедной команды Сирии. Зовут его Сергей, он из Сочи. По контракту уже второй раз по два года работает с сирийскими спортсменами, выводит в чемпионы. И не безрезультатно: они на втором месте на чемпионате Азии оказались после китайцев. Команда из шестерых велосипедистов ехала рядом, то догоняя автобус, то отставая, спортсменам через окно передавали питье и печенье. Тренировка у них. Все красавцы, а у одного фамилия – Кашмар. Удалось поймать в кадр лидера команды, первого велосипедиста арабского мира. Хорошо им тут тренироваться: асфальт, машин мало, рельеф плавный.
Н: Из Седнайи, выстояв еще одну службу на арамейском языке, быстро доехали в кузове до Дамаска. Позвонили Ниде, она обещала нас вписать. Дожидаясь встречи с ней, в РКЦ пообщались с местным художником, который закончил Репинку и женат на русской, потом с компанией дагестанцев, пригласивших нас к себе в общежитие. Но вот пришла Нида. Ее дом тут рядом. Дома страшный бардак, и сама Нида – просто ляпа-растяпа. Очень странная: рассеянная, бестолковая, неловкая, всё забывает, роняет. Быт не устроен. Квартира завалена кучами вещей, а шкафы и полки пустые. Милый, но, кажется, несчастливый и одинокий человек. Живет одна. Дом старый, красивый, сама Нида много путешествует – она атташе по культуре во французском посольстве,  в доме полно красивых вещей из разных стран. Можно из этой квартиры конфетку сделать, но у Ниды всё в большом беспорядке. Правда, она сообразила сбегать в лавку и накупить деликатесов, сладостей и фруктов, молодец.


20 сентября
Поскольку Нида всё забывает, то и разбудить она нас забыла. Вполне возможно, что она вообще о нашем присутствии забыла, а собравшись на работу и выходя из квартиры, наткнулась в прихожей на рюкзаки и вспомнила: ах да, у меня же гости! А мы спали на террасе во внутреннем дворике. Будит нас: скорее, скорее, я опаздываю на работу! Пришлось в пожарном порядке укладываться, без душа и завтрака сваливать, а потом сохнуть и краситься в подъезде – я все-таки успела перед выходом подставить голову под струю, чтобы лучше проснуться. Нида удивилась, что мы уходим с вещами. Думала – мы еще поживем у нее. Прощаемся, идем по городу, вспоминая, жалея и пародируя нескладную старую деву.
Пришли в иммиграционный офис. Час смешной бюрократической суеты – и нашу сирийскую визу продлевают на 10 дней за 15 лир на брата. Дальше отправляемся в русское посольство за рекомендательным письмом. Как все российские посольства, оно похоже на тюрьму: заперто, приема нет – все заняты какой-то делегацией. Плюнули и поехали к суданцам, на другой край города. Бескорыстный хэлпер на тачке вызвался нас подвезти, долго кружит по кварталу и с трудом находит нужный дом. Там говорят: для получения суданской визы нужно приглашение. Парень из очереди советует пойти на прием к послу или консулу – при личном контакте, в беседе можно якобы решить вопрос. Но сейчас консул занят – конференция у него. Гуляем, валяемся на травке в сквере. Дамаск немного надоел мне. Жарко, пыльно, душно, цивильно, суетно. Никто особо не старается угощать-приглашать.
И: Идем в фотостудию рядом с РКЦ. Наши диски готовы. Посмотрели фотки, собираем посылку. Появляются Равшан и Баха, едем с ними в их кинотеатр в ресторане у Пятого моста, копируем диски. Потом по поручению Равшана, которому надо отлучиться, крутим кино по его инструкциям для нескольких зрителей. Дети визжат, вскакивают с мест, стараясь схватить летающих в пространстве драконов и других персонажей стереофильма. Поработали, короче. Оттуда маршрутки не ходят, на такси мы ехать не хотим. Стопим новенькую Дэу и приезжаем с ветерком в центр. По пути видим парк, ставим палатку на газоне. Народ там отдыхает: посиделки с кальянами. Несколько любопытных личностей мы отшили.

21 сентября
Рано утром нас разбудили дворники – послали их, спим дальше. На почту приехали сити-стопом. Два часа паковали посылку: если вес превышает лимит всего на 90 грамм - надо убавлять. Кое-как уложили и отправили коробочку. Уезжаем на границу. На переходе солдаты, видя наше голосование, вызвались помочь вписаться в машину, но помогали не очень активно, и мы вписались сами. В конторе, где ставили штампы уже на иорданской стороне, встретили пару французов, парня и девушку. На их велосипедах сзади табличка: «К мысу Доброй Надежды» - они направляются туда же, куда и мы. Хороший знак!
Встреченные на границе иорданцы скучные какие-то, денег все просят. Мы попили научным способом чаю у трассы в маленькой харчевне, перекусили. Уговорили мужика – торговца обувью, весь багажник которого был забит обувными коробками, довезти нас до первого города по трассе. Прошли его и поставили палатку на краю оливкового сада.

               
ИОРДАНИЯ

Интернет-улица из книги Гиннеса, Хот Спрингс, иорданский юмор, потеря и находка купальника

22 сентября
Ночевка прошла спокойно, только пыльно и ветрено было. Доехали до города Сарык. Обмен денег - местный динар дороже доллара: 0,7 динар за доллар курс. Хумус стоит 25 копеек местных (10 рублей примерно), персики – 50 (20 рублей). Хлеба нам подарили, водой мы запаслись и поехали с бородатым парнем. Говорим с ним по-английски и всё никак не можем как следует познакомиться – то и дело его отвлекают телефонные звонки. И вдруг на один из звонков он отвечает… по русски! Мы обалдели. Шарап живет здесь с 1992 года, сын русской женщины и иорданца. Русский знает неплохо. Проинструктировал нас, куда стоит съездить. Привез в Ирбид.
Этот город внесен в книгу Гиннеса, поскольку в нем есть самая интернетная улица в мире. Это Университетская улица, состоящая сплошь из Интернет-кафе и Интернет-салонов. Они недороги – пол-динара в час, что около 20 рублей. Конечно, отметились мы на знаменитой улице. Почитали-пописали письма и застопили джип с мужчиной и женщиной. Это брат и сестра, едут домой в деревню под Ирбидом, предложили заехать к ним в гости. Почему бы нет?
У этой женщины – 15 детей, 8 сыновей и 7 дочек. Почти все – 11 детей – собрались в доме, пока мы там сидели, питаясь и общаясь. Появление их было постепенным. Дети по очереди возвращались из школы, и каждый новый был точно такой же, но чуть большего размера. Появление каждого ребенка сопровождалось взрывом смеха и повторением ритуала знакомства на смеси арабского и английского языков – некоторые школьники могли чуть объясниться по-английски. Мамаша этого выводка давилась смущенным смехом, прикрываясь платком, но, успокоившись, принимала горделивый вид: вот какая я молодец, мать-героиня. Наелись мы там на славу. Чай, кофе, соки, хумус, сыр, лепешки, неведомые блюда, всё вкусное и в большом количестве. Семья многодетная, но отнюдь не бедная. Хороший просторный дом. Дети веселые, воспитанные, опрятные. Навеселившись, простились с многочисленным семейством, напоследок удивившись количеству обуви у двери. Нас вывезли на трассу.
Грузовик с Махмудом, большим поклонником Саддама Хусейна. Неплохо владея английским, он всю дорогу информировал нас о политических проблемах арабского мира. Аль-Каида, по его словам – это прогрессивная организация, которая борется с зловредными американцами, отстаивая интересы арабских стран, а Усама Бен Ладен – святой человек и герой для каждого, кто против поглощения Арабистана американским нефтяным глобализмом. Потом мы оказались в кондиционированной Тойоте. А дорога шла уже по долине реки Иордан, и на том берегу видны холмы Палестины. Эта долина – самое низкое место в мире: 414 метров ниже уровня моря. Остановились в поселке и купили на рынке хлеба и помидоров.
Н: Потом водитель, терзавший нас в пути вопросами о наших отношениях и возрастах, довез до Горячих Ключей. Мимо людей, плещущихся в запрудах и водопадах, мы поднялись в гору и в тихом месте под деревом установили палатку. Мы на берегу Мертвого моря – самого соленого в мире. Сплошные рекорды у нас в пути по Иордании. Мертвое море не содержит никакой живности – ни рыб, ни водорослей, ни крабов, ни ракушек. Такая высокая концентрация соли.
Спустились на берег. Можно без напряжения лежать и сидеть на воде и тихо плавать, слегка подгребая. Лицо в воду нельзя опускать – не дай бог попадет в глаза, страшно едкая. Даже на вкус жжется. Это даже не вода, а кисель, соляной сироп, коллоид. Болтаешься на поверхности как поплавок, как полено – странное ощущение, от необычности которого распирает истеричный смех, и мы кружим по поверхности воды, горланя: «Я Буратино! Буратино!» Перемежали купания погружением в горячие бассейны – ямы среди камней, в которые стекают горячие ручейки. Мазались грязью – что-то вроде кила в Лиске. Так, сменяя процедуры одна другой полезнее, дошли до полного изнеможения. Но состояние в итоге прекрасное: тело всё пропитано теплом и энергией, легко и бодро чувствуешь себя.
Поднялись к себе в палатку и погрузились в душный сон. Внизу на берегу всю ночь гремели барабаны и звучала музыка, люди гуляли и веселились. Для местных Горячие Ключи – популярное место отдыха. Еще бы – столько удовольствий, и все природные, и все бесплатны. Отличное место.

23 сентября
Утром огромное стадо овец и коз, спускавшееся с вершин, чуть не смело с лица земли нашу палатку. Они попаслись на славу: раздутые вымена свисали до земли. Еле отогнали энергичных животных и спустились на берег. Там уже полно местных отдыхающих: пятница, выходной. Нас подозвало к себе семейство, раположившееся чай пить. Потом приехала молодежная компания: в несколько приемов на берег были принесены ковры и циновки, кальяны, тюки и коробки с едой, несколько ящиков напитков. Трапеза их продолжалась недолго: покурив кальяны и чуть поплескавшись у берега, компания с таким же шумом и громом погрузилась обратно и уехала. Мы устроили стирку. Вода в горячих ручьях так горяча, что обжигает руки. Развесили шмотки по кустам сохнуть. Опять купаемся. Мне тут нравится, я бы осталась на несколько дней. Но Алигожин нудит, что он голодный и всё грозится пойти в местную дорогущую лавку за продуктами. Есть и другие минусы: мусора здесь много, мухи донимают. Кроме того, местные девки ржут, видя меня в купальнике, мужики же пялятся и липнут. Сами тетки ложатся пластом у берега в одеждах и платках – купаются они так. Я в ответ смеюсь, тыча пальцем на них. Такая дуэль: кто кого перехохочет.
После всех здешних процедур чувствуешь себя, как после сауны, солярия, джакузи и душа Шарко, вместе взятых - и просто летаешь. Остановившиеся на привал турки-дальнобойщики покормили нас куриными ножками и крылышками, что жарятся у них на мангале. Мы всё-таки уехали. Нас подвезли на Баптист Пойнт – место крещения Христа, но там было закрыто. Это в стороне от трассы, пришлось возвращаться. Немецкое семейство в микроавтобусе подбросило нас до поворота на Мадабу. Алигожин поразил их фразой «Я не видел вас целую вечность», которую он в детстве выучил на немецком.
До Мадабы нас подбросил поддавший директор прибрежного ресторана. Он ехал домой с работы по горному серпантину осторожно, тихонько. Здесь, в горах, уже не жарко. Проезжали мы святое место – Маунт Небо - живописно расположенную на вершине небольшую церковь с мемориалом. По пути водитель рассказывал, какой он половой гигант и мастер любви. Его рассказ был полон числительных, поражающих воображение – касательно размеров частей его тела, количества покоренных им женщин и количества соитий, которые он способен осуществить за одно романтическое свидание. Привез к себе домой и зарядил дочек кофе нам варить. Дом его вполне благопристойный и обычный, среднего достатка, чистый, комфортабельный. Дочки, обыкновенные туповатые нелюбопытные девицы, нехотя сделали всё что папа сказал, вписки на ночь нам здесь не предложили, и мы ушли искать выход из города. У дороги за городом увидели костер. Пятеро парней – тружеников полей – ужинали, отдыхали, курили кальян, кипятили чайник. Сидят под тентом из мешковины у огня. Позвали нас, накормили, чаем напоили, оставили ночевать.

24 сентября
И: Утром мы проснулись одни. Парни уже ушли на работу. Мы собираемся ехать в Кадисию, про которую нам рассказывали в Ирбиде. По пути нам попадались люди разные: и веселые, общительные, и молчаливые и строгие, и индифферентные, которым все равно кого везти – ни о чем не спрашивают, не угощают, молча подвозят до места и уезжают. Хорошие тетки в одном поселке на почте напоили нас вкусным чаем с медом. Потом было два подряд учителя английского из университета в Караке. Второй – с молодой женой. Они только что поженились, жена сплошь закрыта в черные одежды. На лице непроницаемая черная занавеска. Черные чулки и перчатки. Черные башмаки. Ни одного сантиметра кожи не должно торчать наружу! Кстати, она тоже преподаватель этого университета. Интересно, как она читает лекции студентам сквозь занавешенное лицо? Надо сказать, в Иордании больше всего женщин, строго закрытых со всех сторон в черное – в такую-то жару!
Учитель английского с женой сидели в машине у обочины в городке Тафиль, мы спросили, едут ли они куда-нибудь. - Мы скучаем, нам нечего делать, и чтобы самим развлечься, мы можем отвезти вас куда хотите, - ответил муж, и мы поехали в Дану, где природный заповедник и красивое ущелье. Жена оживленно болтала по пути, тоже неплохо владея английским, но лица ее мы так и не видели. Забавно, что, когда мы хотели их сфотографировать на память на обзорной площадке с красивым видом на ущелье, женщина, лица которой совсем не видно, наотрез отказалась фотографироваться. Нас угостили соком, а выслушав рассказ о нашем путешествии, назвали нас «Russian Bedouins» (русские бедуины). Несколько натужно мы общались, супруги действительно чем-то опечалены. Вряд ли им стало намного веселее. На повороте у заправки мы встретили человека, учившегося в Харькове. Он говорил по-русски с сильным украинским акцентом и много матерился. Вспоминал о жизни в России и на Украине как о беспробудной гульбе с девочками, водкой и салом.
Н: Обозрев ущелье, Илья замыслил самоходный поход вдоль по нему – может, дойдем до Петры, до которой не то 50, не то 70 км. Купили хлеба в лавке, набрали воды в колонке. Довольно милый Тауэр Отель с компанией словенцев. Говорят, проход через ущелье на территории заповедника – платный, по какому-то пермиту и с обязательным гидом. Хозяин вел себя заискивающе, стараясь залучить нас в свой буржуйский отель, но мы в этом не нуждались - решили переночевать в палатке по пути. По крутой тропинке спустились, встретили пожилую молчаливую пару туристов и пару голландцев помоложе, с которыми немного поболтали. Прошли по руслу сухой речки и к ночи поставили палатку среди камней и деревьев.

25 сентября
Позавтракали хлебом и фулем из консервных баночек. Над нами – скалы причудливых очертаний. Каменные изваяния природного происхождения, узкие коридоры среди валунов. Горы разных цветов и фактур. Идем не спеша. Видим недалеко от дороги навес: может, там есть вода? Временное жилище пастухов безлюдно, стоят сосуды с запасами растительного масла, жира, сахара, стирального порошка. В чайниках еще горячая вода – видно, люди ушли недавно. Одеяла, тюфяки, подушки – готовая вписка в пустыне среди гор. Таких стоянок по пути встретилось несколько. На некоторых были люди. Выглядели они неважно. Мы свернули под один навес чаю попить. Чай у них всегда готов. Но никто не пытается общаться, сидят и смотрят безучастно. Безумная старуха, бомжового вида тетка, трое детей, чрезвычайно грязных и сопливых, и лица всех членов семьи, хоть они еще не мертвецы, облеплены мухами. Летающие горы мух! Хлебнув чаю, спешим уйти, а они вслед кричат: фулюс, фулюс! К следующим навесам мы и подходить не стали. Уж очень они жалкие, да еще и денег просят.
У дороги указатель: бедуинская деревня такая-то. Офисное здание и машины в ряд. Сюда привозят туристов смотреть на «жизнь бедуинов», и те напоказ плетут ковры и доят коз. Думаю, что показная жизнь бедуинов иная, чем мы видели по дороге – уже без соплей и мух. Ночлег в «бедуинской» палатке стоит для туристов 15 динар (это 20-25 долларов).
Здесь уже хорошая накатанная дорога, нас подвезли до поворота. Магазинчик, мороженое в котором стоит 5 копеек. Съели семь штук! И наши деньги закончились. Сигареты стреляем. По этой дороге можно ехать в Петру. Но там туристы, деньгопросы, платный вход. Забили на Петру. Мерседес с контейнером, водитель Арафат довез нас до Акабы. Он ехал разгружаться в порт, и мы попросили оставить нас на берегу, улеглись на пляже в спальниках без чая и прочих глупостей, на голодный желудок. Здесь коралловый заповедник, весь берег в кораллах. Выяснилось, что я оставила свой купальник в Мадабе, где мы ночевали у тружеников полей. Траур у нас по этому поводу.

26 сентября
Утром пыталась искупаться в море, но среди кораллов полно ежей, их иглы ядовитые, я поцарапала бедро, и волдырики долго не проходили. Неподалеку стоял микроавтобус, его водитель, увидев, что мы собрались, тут же подрулил в надежде подбросить нас в город за два динара. Отказались, доехали сами. В городе всё дорого. Обменяли десятку, купили помидоров-персиков-мандаринов. Вскипятили воду, сделали чай, сахар у нас есть. Пока мы завтракали в подсобке магазина, нам подсовывали то сыр, то зелень, то приправу острую - получился хороший завтрак. Оставили там рюкзаки и пошли в египетское посольство. Египтяне говорили сначала о 27 динарах, а потом оказалось, что за туристскую мультивизу надо платить всего 15.
Я уговариваю Илью вернуться на Хот Спрингс. По-моему, это лучшее место в Иордании. Да и купальник можно попытаться найти. Без купальника ведь не жизнь. Илья рвался сегодня же плыть в Египет, но уступил мне. Зашли в Инет, где от Марининого письма я опять плакала: она писала о старшем Саше, который остался вдовцом.
Из города выехали на бескорыстном такси. Потом еще одна машина: водитель ехал в Израиль, довез до поворота. Они туда свободно ездят. Мы проскочили нужный поворот, и военные с пулеметом подвезли нас. Потом дядька в штатском, но по роду занятий – военный королевской гвардии, за три часа домчал нас до Хот Спрингс. Угощал по пути кофе, звал в гости в Амман. Но мы его оставили у Горячих Ключей.

27 сентября
Здесь переночевали на втором этаже ресторана, в пустой комнате в спальниках. Ночью душно, к утру прохладнее, но донимают мухи. Утром нам принесли чай, сыр. Потом мы вышли на трудовой десант: убирали мусор на территории по собственному почину. Хозяин Хусейн удивлялся нашему трудовому энтузиазму. Спустились к берегу, к ключам, ручьям, ваннам и водопадам. С нами увязался мужик из местных служащих и всё хотел намазать меня грязью. Удалось его отшить. Я сходила на мыс. Там пейзаж, как в Антарктиде: камни покрыты соляными наростами, образующими фантастические фигуры, будто ледяные. Поднялись в ресторан, и пока пили чай, хозяин сообщил, что наблюдал сверху, как я загорала за камнем топлесс, и ему это понравилось. Потом мы опять купались в окружении множества местных парней. Им нравилось угощать нас сигаретами и смотреть, как я курю. Потом помощник хозяина поведал Илье о своих планах. Он собирался прийти к нам ночью, поскольку у него уже месяц не было женщины. Ты, дескать, не можешь с ней спать, она слишком для тебя взрослая. А мне, мол, в самый раз. Мы обиделись и решили: лучше нам сегодня уехать.
Поймали машину до Мадабы по той же горной дороге. Ищем место, где мы гостили у костра, но навеса уже не было. Нас подобрал мужик хороший, Аид, он ехал домой в деревню Либ, забрал нас домой. Мы решили возобновить поиски купальника утром и поехали в гости. Спокойный добрый человек. Вид из окна на возделанные поля. Хороший ужин: картошка с мясом, салаты. Тихая послушная жена, милые спокойные дети. Телевизор со спутниковой антенной: переключая каналы, наткнулись к всеобщему смущению на порно. Удалось найти российский канал, там показывали новости про упавший самолет. Хозяин оказался писателем. Хорошая вписка, всех неправильных иорданцев реабилитировал в наших глазах этот писатель.

28 сентября
Утром Аид отвез нас в Мадабу. Перерыли весь мусор на территории бывшей стоянки – и нашли-таки мой купальник. Нас заметили и остановились двое веселых парней, которые ржали по любому поводу, а особенно – при упоминании Хасана. Это для них что-то вроде национального героя, Ходжи Насреддина или Ивана дурака, но не мудрого, а настоящего дурака. Хасан – средоточие вселенской глупости. Иорданский юмор. Это нелепый человек (реальное лицо, их друг), с которым вечно происходят дурацкие истории. На любое наше высказывание приятели добавляли: а если бы вы видели Хасана… или – вы еще Хасана не видели… - и опять заливались. Ослик застрял поперек дороги, не объехать, но, чертыхаясь, приятели не забывают вспомнить Хасана, тупость и упрямство осла по сравнению с которым ничтожны… С этими парнями мы пополняли лексикон местными ругательствами. Оказывается, «ахмар» значит не только «красный», но и «осел». А «хамеди» значит «дурак». А деревня Либ, оказывается, знаменита простоватостью жителей, якобы все там дураки. А ваш Хасан – из деревни Либ? – спрашивали мы. Конечно! Как вы догадались? Какие вы умные! Не то что Хасан! Впрочем, писатель Аид, который принимал нас в гостях в этой деревне, хоть и был простодушно гостеприимен, вовсе не показался нам дураком.
Симпатичный англоговорящий инженер довез нас до Карака. Проезжали самую большую тюрьму в Иордании: сетчатые заборчики среди оливковых плантаций – как пионерский лагерь. Заключенные работают в саду, собирают урожаи. Дорога через Вади-Рам – заповедную пустыню с каменными фигурами природного происхождения. Прибыли в Акабу. Пришли на пляж, попросили у местных вторую маску, поплавали вдвоем. Чудный аквариум под водой. Местное семейство, сидевшее неподалеку на песке, прислало к нам мальчика с шашлычками – целый обед прямо с мангала. Прибыли на переправу, долго ждали, к ночи погрузились на паром. Билеты по 30 баксов, налог - 5. Устроились на верхней палубе.


ЕГИПЕТ

Русский Клуб в Дахабе, в гостях у каирского художника, Город Мертвых, сказки и гримасы рамадана, супервписка в Алексе, по Оазисному кольцу, Полина-Айша в Хургаде, асуанские встречи

29 сентября
Сегодня мамин день рождения, юбилей, 70 лет. А мы прибыли в Египет. Не знаю, когда мы тронулись, я уснула как только погрузились. А утром уже Африка. Народу туча вокруг нас, одно мужичье. Иммиграционный контроль – и мы выходим на берег в Нувейбе. Курс здесь – 5.8 египетских фунтов за доллар. Дорога через пустыню. Попалось несколько деньгопросов, но один интеллигент, а потом бедуин провезли нас понемногу каждый до своего поворота. И наконец – «наша» машина: красивый модный Мухаммад посоветовал ехать в Дахаб, городок у моря – это на полпути к Шарм-эль-Шейху. Он отмазался от постов, сказав, что мы его друзья и едем к нему в гости. Показал нам свой дом, предложил заходить. Он владелец одного из ресторанов на берегу – и в ресторан свой пригласил.
Мы пошли осваиваться и осматриваться. Красивый берег с пальмами, маленькими отелями и кафе. Повалялись, никто нам не мешал. В воду входила группа аквалангистов, я с маской пошла за ними. А там под водой, совсем близко от берега, такое кино! Глубина удивительного синего цвета, кораллы, рыбы невиданные – прямо компьютерная графика, но всё в натуре. Встретили русских – они йоги. Сообщили, что есть здесь Русский Клуб, там заправляет некая Наташа.
Постирали в море штаны. За 5 фунтов купили съедобный набор: фуль, картошка, салаты, всё в маленьких мешочках, наелись. Сэндвичи тут по 0,75 фунта, это как 4 рубля. Русский Клуб уже закрыт, но мы спросили на улице местного, и он кричит: «Наташа!» - рядом рыжеволосая симпатичная женщина, менеджер. Она разрешила нам расположиться на крыше Лайт-Хауза, гостиницы дайверов. На плоской крыше лежит матрас, море шумит в 50 метрах. Мы погуляли, приходим – на нашем матрасе кто-то спит. Разложили пенки и спальники в другом месте той же крыши и улеглись. Звонить отсюда дорого – 25 рублей минута, а Инет дешевый – 4 фунта, 20 руб. в час. Потом и за 3 фунта нашли. Позвонила маме – поздравила ее с днем рождения.

30 сентября
Илья предложил нам сегодня погулять раздельно. Он – в город, налаживать контакты, я – по берегу к мысу, который виден вдалеке. Там обрыв и есть место с большой глубиной, Blue Hole – Синяя Дыра. Там все погружаются. Идти 7 км. Мальчишки скачут верхом на верблюдах, бедуины у моря пьют чай, редко расставленные уютные отели и пляжики с красивой плетеной мебелью. Безлюдных мест нет. Я думала, что хоть за мысом никого, обогнула его – а там самое оживленное место. Меня всё обгоняли джипы с группами дайверов – сюда-то все они и ехали. Цивильно обустроенные понтонные настилы у берега для легкого схода  в воду, лавочки сувениров, книг и продуктов с напитками.
Я бросила сумку в одной из лавок, поплыла смотреть Дыру. Действительно очень глубокая и очень синяя. Дна не видно, в бесконечность, кажется, уходят склоны камней, утыканных кораллами многообразных форм, а разнообразие рыб и масштаб обзора – еще более впечатляющие, чем в Дахабе. Обратно меня взялся подбросить джип, но я вышла на полпути, боясь проехать раковины, которые я собирала на берегу и припрятала, чтобы не таскать туда-сюда. Нагрузила пакеты тяжеленные, и, усталая, в темноте дошла до дому. Илья рассказывает о своих успехах: он познакомился с парнем, у которого есть ноутбук, сходил к нему в гости. Здесь немало компов с русской клавиатурой – и в Русском Клубе, и в некоторых инет-кафе.
Русские здесь по-арабски почти не говорят, а Илья, стараясь говорить по-арабски, обаял бедуина-хозяина гостиницы, и тот дал свое добро на нашу вписку на крыше. Парня с ноутбуком зовут Баграт. Жена его Аня – тоненькая, юная, красивая, совсем девочка. И дочка у них Саша, очаровательный ребенок двух лет от роду.

1 октября
Узнали из почты, что Эхо Планеты напечатало мой Афган – вторую часть. Потом мы ели сэндвичи, валялись на пляже, читали вслух рассказы Сэлинджера. В Клубе сегодня готовятся к ночному погружению. Мы сходили на базар за продуктами, решили готовить еду сами. Помидоры, огурцы, картошка, рис, макароны – запас. Говорят, здесь есть общая кухня, где можно готовить. Так в хозяйственных хлопотах прошел день, перед сном – беседы на вечные темы (с благополучным исходом): выяснение отношений и т.п. Обнаружили в библиотеке Клуба книжки, Илья выбрал «Три товарища» Ремарка, я – «Диалектику переходного периода», произведение Пелевина.

2 октября
Кухня, на которую мы рассчитывали, оказалась неприветливой: она общая, но принадлежит частному клубу, и мы там готовить не можем. Пришлось попользоваться электроплиткой дайвера Саши. Его жена нам подарила тарелку красной рыбы, когда мы сварили на их плитке картошку. После завтрака читаем и загораем на крыше. Илья доволен Ремарком, я довольна Пелевиным. Итак, вместо того чтобы писать, - мы читаем.
В Русский Клуб можно приходить и пить там бесплатно чай. Баграт принес ноутбук. Что-то нам не пишется здесь. Только письма получаются длинные и интересные. После обеда отправились в Лагуну. Это по берегу в другую сторону, противоположную Blue Hole. Нашли клуб «Пять Квадратов» - там тусуются серфингисты, крутят иногда кино и есть дешевая Интернет-телефония. Обстановка вполне мажорская, в Дахабе попроще. На обратном пути нас подвезли ребята на бензовозе. В основном тут машины деньгопросные и такси. Заходили в кафешки: в одном сахару себе отсыпали, в другом - соли. Выпили литр молока. От этого мне стало так тяжело, что я уснула как колода.

3 октября
Ассимилируемся. Жизнь налажена так: с утра зарядка, я плаваю в море, потом мы готовим завтрак, едим, пьем чай, читаем. Сегодня Илья идет писать, а я навожу порядок. Прихожу в клуб – Илья сидит болтает, без ноутбука. Я сержусь: дела наши не двигаются.
Зато сегодня солнечное затмение. Толпы стоят на улице и ждут момента, когда закроется краешек солнца, смотря на него сквозь дискетки. Долго готовим обед, потом опять плаваем, читаем, в инет сходили – а там и спать пора. Завтра обещали нас свозить на пикник в горы.
Познакомились с парнем из Каира, он рассказал много хорошего о каирских ценах: очень там всё дешево. Ветра сегодня совсем нет, довольно душно.

4 октября
Илья пользуется в лавках и на базаре скидками по сравнению с другими иностранцами, потому что говорит со всеми по-арабски. Купил рыбных консервов по 3 фунта. Он пишет про никому не нужную Сирию, я валяюсь на пляже. Ветер сильный. Сегодня поедем в горы с дайверами. Поехали. В девять вечера погрузились в бедуинский джип, и минут через 10-15 остановились у поляны для пикников. Но там уже занято, стоит 4 джипа - пришлось отъехать в сторону и расположиться под деревом без навеса. Сделали костер, вскипятили чайник, немного еды было с собой. По краям стоянки бедуин Али поставил горящие керосиновые фонари – защита от шакалов и змей. Потом Олег забил косячок, общение пошло свободнее, разговор ожил, но особо никто намеченных  рассказов об Афгане слушать не собирался, и хорошо, потому что мне так захотелось спать! – и я уснула. Сегодня – начало месяца Рамадан. Азаны звучат почти непрерывно, народ молится, не едят весь день, пролетарские харчевни закрыты до заката.

5 октября
Переночевали в горах. Утром ребятам на работу, в 8 поехали в город. Мы по пути вышли у Лагуны - звонить. За три звонка каждый минут по пять заплатили в целом около 2 долларов.
Похоже, денег нам ниоткуда больше не светит, надо работать, посылать журналам материалы. Спорим и почти ссоримся из-за этого. Я опять загораю на крыше. Сварили картошку, купили крупного красного винограда по 5 фунтов. Завтра уезжаем.

6 октября
С утра сборы, потери и находки вещей, долго возились. Простились с ребятами в Клубе, на трассе были в 11 часов. Попадались, конечно, деньгопросы - таксисты, что курсируют между Дахабом и Шармом, но один все-таки согласился подвезти бескорыстно. Илья исчерпал с ним весь запас арабских слов. Потом был трак, хороший дядька на Фиате – гражданин Италии. Он привез нас в городок Эль-Тур, там рынок с дешевейшими фруктами. Перекусили, общаясь с симпатичной местной молодежью. И вот нас сажают в красный Крайслер спортивной модели, там двое парней, со скоростью 120 км летим до Каира. Правда, по пути водитель-шельмец, когда мы задремали, просунул руку между сиденьями и гладил мою ногу. Я показываю ему в зеркало кулак, он смеется и приговаривает: о, Надия, Надия! Удивительно беспечные дорожные посты, ни разу нас не остановили и ничего не проверяли.
В центре Каира мы оказались в 11 вечера. Здесь шум, гам, куча машин, свистки, гудки, крики, пыль. Ищем Swiss Hotel, где Илья с компанией останавливался в прошлый раз – там дороговато, но над ним, на 7 этаже – Дахаб Отель, где оказалось приемлемо. Итак, мы из Дахаба приехали опять в «Дахаб»! После торга добиваемся комнаты с двуспальной кроватью за 20 фунтов. Удобства на этаже. Много европейских постояльцев, стенки расписные и обшарпанные, вьющиеся растения, лесенки, лабиринты, ресторанчики – живописно. Двор-колодец виден из окна комнаты. Мы устали и быстро засыпаем. Еще в Дахабе мы встречали мужчин с синяками и шишками на лбу – от молитв. А в Каире таких еще больше. Это именно в Египте, раньше такого не видели.

7 октября
Душ, чай. Маленькая кухня в коридоре, которой можно пользоваться. Собираем рюкзаки, оставляем их на ресепшене, уходим в город. По рекомендации Кротова хотим найти Город Мусора на холме Мукатам, но в туринфо тетки недоумевают, зачем он нам сдался, и точных сведений мы не добились. А Мукатам большой. Ходим по старому городу, все сидят печальные, не едят, не пьют, не курят, читают Коран. В переулках мужчины, выстроившись рядами, молятся вместе по команде муллы. По улице разъезжают грузовички с громкоговорителями и вещают религиозную пропаганду. С минаретов, со всех сторон, почти непрерывно крики и песни – азаны. Голоса вещателей и певцов надрывны, и, даже не зная содержания речей, по их страстности можно заключить о большом религиозном фанатизме египтян.
Блуждая, сами по себе вырулили мы на Город Мертвых – беспримерное кладбище, занимающее чуть не половину города. Насколько суетлив населенный Каир, настолько же пуст и безмолвен Каир мертвый. Бесконечные улицы и кварталы города-кладбища: семейные склепы за решетками с множеством табличек и плит в каждом дворике.
Оттуда нас подбросил грузовик. Нас подозвали парни, ужинающие на обочине у лавки – солнце село, можно есть. Плотно накормили: рис, салат, горох, а потом еще рыба! Потом мы катались на автобусах, которые не останавливаются, в них надо запрыгивать на ходу. Едем мы по-хитрому, изображая дурачков-иностранцев. Вскакиваем в автобус и начинаем волынку с выяснением маршрута, тычем в карту, она передается из рук в руки и порождает дискуссии… а на деле внимательно следим за направлением и, как только нам пора выходить, просим притормозить: ах, извините, нам в другую сторону, дайте выйти, спасибо! Всё это больше веселья ради, чем для экономии – проезд в каирских автобусах чрезвычайно дешев.
Нашли Мохаммеда Шохди – это художник, у которого ребята в прошлой экспедиции останавливались. Он сидит, травку курит, улыбается беспомощно и растерянно и на все соглашается. Вроде бы рад нам, но скорее индифферентен. Девушка Гульнара, которую мы тоже хотели здесь найти, уже год как живет в Москве. Шохди с ней дружит, показывал нам ее фотографии и врубил магнитофонные записи – Гульнара поет суры. Приятным чистым, почти мальчишеским голосом. Мы спросили, можно ли у него пожить три дня. Мохаммед чуть задумался и серьезно сказал: мумкен. По-английски он не говорит. Идем забрать рюкзаки из отеля. Возвращаемся – Мохаммеда нет, безмолвные женщины впускают нас, он появляется в полночь, устраивает нас в комнате с двуспальным диваном. Мыться у него, похоже, негде. На ночных улицах шум и гам, все едят, курят кальяны, ходят по магазинам, всё открыто и работает. Жизнь кипит.
Удивительный вид торговли существует в Каире: женщины спускают на веревке с балкона корзинку с деньгами, а торговец кладет туда товар и сдачу. От лени это или чтобы лишний раз женщине не выходить на улицу – не знаю. Во всяком случае, дамы избавляют себя от ходьбы по лестницам туда-сюда. Может, и поэтому много среди них толстух. Всюду на балконах привязаны эти корзинки.

8 октября
Встали поздно, хорошо выспавшись. Пришли в суданское посольство: там дают визу на месяц за 100 долларов, за один день,. Придем завтра. Русское посольство закрыто. РКЦ совсем не такой, как в Дамаске, признаков жизни мало. Пропускная система, заборы и запоры. Линялый стенд у входа об изучении языков и работе кружков.
Поехали кататься на метро – единственном на африканском континенте. Доехали до крайней станции и обратно, посмотрели спальные районы. Заехали в христианский квартал, посетили церковь Святой Барбары. Надеялись, что хоть в христианском квартале кормят днем – ничего подобного. Тут тоже рамадан свирепствует. Алигожин начинает бузить от голода. Ничего, закат скоро.
На одном из перекрестков картина: человек пятьсот сидят за столиками, накрытыми едой в коробках, как в самолете, но не едят. Ждут заката и азана. Он прозвучал, и нас туда тоже позвали, принесли коробку, сок, пирожные. Бесплатное питание во славу аллаха. На улицах то и дело встречается раздача продуктов по талончикам из мечети: крупы, макароны, горох. В магазинах в честь рамадана распродажи. Дружная мусульманская общественная жизнь.
Обнаружился Инет за два фунта – наверное, самый дешевый в мире. Купили винограда, пешком дошли до дома. Шохди молчалив, неизвестно, как общаться с ним. Пять минут посидели и пошли в комнату. Чуть погодя он постучался и просунул нам тарелку с виноградом. Он всё молчит угрюмо, но как бы вспомнив, что надо проявлять дружелюбие, судорожно улыбается во весь рот и опять впадает в анабиоз.

9 октября
Встали около девяти часов. С водой тут проблема, так что, отправившись в посольство, мы умывались по пути из уличных бочек. Обсуждали тему «что бы я сделал, если бы был мэром Каира». Прежде всего надо поставить везде урны – много мусора вокруг! Сдали документы, в очереди познакомились с немцем, который едет на велосипеде, тоже до Южной Африки. На улице обнаружились секретные чайные за занавесками, где нарушители рамадана пьют чай и курят кальяны среди бела дня. Мы сделали себе чаю в таком закутке. Интересно, что предусмотрено такое нарушительство.
Получаем визу. Говорят, можно продлить ее в Хартуме. Идем по старому городу к Мукатаму – это холм над Каиром. Город переходит в кварталы кладбища, выше – крепость со старинным минаретом. Карабкаемся туда в обществе местного хэлпера, потом отшиваем его и лезем дальше сами. С вершины виден весь Каир. На вершине – военная база. Аскеры задержали нас, пописали бумаги и через час отпустили.
Спустились с другой стороны: тут новые кварталы, и Инет по фунту в час! Просидели там три часа, общались по аське с Пашей и Вадимом, даже фотку им послали через видеокамеру. Потом наткнулись на ужинающую компанию, нас пригласили, наелись досыта. В квартале, где живет Шохди, нас уже все знают. Он по-прежнему мрачен и задумчив, однако чаем напоил и дал Илье географический атлас Британик разглядывать. Тот весь вечер за ним просидел. У Шохди много интересных старинных предметов в его старой квартире, по стенам висят его картины, есть интересные. В окно – тут 6 или 7 этаж -  видны крыши окружающих домов. Крыши тут жилые: на них стоит мебель, сохнет белье. Кое-где лежат кучи мусора: многие выбрасывают мусор прямо в окно.

10 октября
У меня расстройство желудка. Слабость, озноб и даже не понос, а просто какая-то вода. Амеба поселилась во мне. Собрались, ушли голодные. Я все равно есть ничего не могу. Алигожин что-то перекусывает по пути. В метро у меня кружится голова. Пью антибиотики, уголь. На станции Гиза на заправке в туалете умылись. У соседнего дома под балконами я улеглась на пенке – надо отлежаться, уж очень я слаба. Местные то и дело собирались вокруг и докучали: то здесь лежать нельзя, то чем вам помочь, то что вам здесь надо, то идите туда, то идите сюда, то как тебя зовут. Илья ходил делать чай на заправке, потом вернулся и разогнал всех.
Долго мы не могли уехать на пирамиды, наконец уехали в тесном автобусе. Вот оно, чудо света за бетонным забором. Правда, сейчас вход закрыт, а билеты – 40 долларов, по айсику – 20. В жопу. И так эти пирамиды видны прекрасно. Посидели у забора до заката, потом вписались во дворе под навесом, там конюшня и верблюжатня. Поставили палатку – окружающие торговцы ничего не имели против – и уснули. Но потом мешали любопытные: приходили и требовали общения. Наконец все угомонились, и мы окончательно уснули… Как бы не так! Уже заполночь нас разбудили, я, вскочив, даже не поняла, утро или вечер. Какой-то важный чин приперся. Местные настучали, и он хочет нас прогнать. Объясняемся при помощи русскоговорящего доктора, никакие доводы не помогают, пришлось нам сворачиваться. Я чувствую себя по-прежнему плохо. Один человек предложил ехать к нему домой, вписал нас на крыше.
Это богатый новый дом, трехэтажный особняк. Рядом – еще парочка таких же. Это всё владения одной семьи. Несколько братьев держат парфюмерные и ювелирные магазины и, видимо, процветают. Внутри особняка просто дворцовые залы, мебель вычурная, ковры. На нашей крыше – строительная пыль и стройматериалы. Надо поспать, отлежаться, набраться сил.

11 октября
С утра мы сами сделали себе чай: включили кипятильник внизу, среди зеркал и расфуфыренных кресел. Эти бонзы, видимо, не привыкли принимать гостей. Хлеба пришлось спросить - и они принесли именно хлеба (полузасохшего) и ничего больше: намеков не понимают. Никаких знаков внимания мы не удостоились и ушли на трассу.
На заправке двое мужиков упихивали манатки в багажник, мы спросили: мумкен, мол, с вами до Александрии? – Мумкен, мумкен! Поехали. По дороге поили нас пивом ледяным (я уже оклемалась), рассказывали про Александрию. Местные называют ее Алекс, по-арабски название Искендерия. Водитель-лихач устроил на скоростной трассе мастерские гонки с виражами, приехали быстро. Чудо-город! Эклектика архитектурная, море. Первым делом – на пляж. Потом нашли РКЦ. Жена директора, армянка Эрмина, разрешила использовать их комп, но завтра. Работают они только до двух часов. РКЦ похож на дворец, всё помпезно, территория занята красивым парком: «шагающие» деревья, клумбы, много диковинных растений. Оставили там рюкзаки, купались в море, катались на двухэтажных трамваях. Искали дешевый отель – дешевле 30 фунтов ничего нет. Забрали рюкзаки и уже в темноте высматривали какую-нибудь стройку, но все они были надежно огорожены или охранялись. К тому же на улицах довольно многолюдно, нас обязательно заметили бы и настучали. И вот на темной улице щуплый паренек по-английски спросил, чем может нам помочь. Мы ищем дешевый отель! И он предложил вписаться в пустой квартире – тут близко.
Паренек кажется странным, он заикается и картавит, но мы решили посмотреть, что за квартира такая. Зовут его Романи. Напротив Американского культурного центра, в посольском квартале – старый дом. По узкой винтовой лестнице поднимаемся наверх. Ничего себе! Чудесная квартира, в которой живут французские археологи: муж, жена и их дитя лет трех. Они в отъезде, а Романи, их помощник по хозяйству, смотрит за квартирой. У тебя не будет проблем из-за нас? – Нет, мсье Мурад и его жена – отличные ребята, они не будут сердиться, живите хоть до их приезда – две недели. Только свет вечером не включайте, а то соседи донесут, придет полиция и выселит вас.
Романи спит на раскладушке на балконе, уставленном цветами, а в нашем распоряжении – все остальные помещения, душ, кухня, спальня. Квартира интересная: куча книг, альбомов, фотографий, записи рэгги, везде живописный бардак. На стенах коллекция рекламных плакатов ретро пин-ап, коллекция старинных металлических игрушек, всякого бытового антиквариата – эксклюзивного хлама с блошиных рынков. По обстановке легко судить о многообразных занятиях и увлечениях обитающей здесь парочки. Они и дайверы (в туалете висят гидрокостюмы и акваланги), и мотоциклисты (два шлема на куче грязного белья), и роллеры (две пары роликов в углу), и фотографы (хорошие снимки висят повсюду, и, конечно, мы полистали их фотоальбомы). Карты и чертежи архитектурные равномерно разбросаны по квартире.
Что ж, мы не против воспользоваться всеми благами этой жилплощади и считаем, что нам повезло. Устроили стирку. Романи как-то слишком прост, особенно в сравнении с прочими египтянами. На вид он – 14-летний подросток, но оказалось, что ему 23 года. У него проблемы с артикуляцией: многие звуки ему не даются, и свое имя он произносит как «Ямани», а хозяина – «мсье Мюяд». Когда мы не можем разобрать, что он говорит, он терпеливо повторяет, а если это не помогает, - пишет на бумажке. Английский он изучает усердно, показывал нам конспекты. Короче, этот мальчик – просто ангел. Разгадка пришла потом: Романи религиозен до фанатизма, он христианин, католик.

12 октября
Наутро являемся в РКЦ, а там облом. Компьютером пользоваться нельзя, Эрмина «ошиблась». Но это уже не беда, ведь прямо напротив квартиры, где нас вписал Романи, в Американском центре – бесплатный Интернет, правда, только час можно сидеть. Нужно на входе предъявить любой документ – и пожалуйста. Мы немедленно воспользовались этой возможностью. Гуляли, заходили в харчевни, катались на трамвае вдоль города, вытянутого по берегу подобно всем приморским городам. Фотографировали рамаданскую иллюминацию и декорации, общались с людьми, сидели на набережной. Немного заплутали, заблудились, деньги  кончились. Ехали «на колбасе» автобуса, потом в другом автобусе обычным образом, без билета, и нас там обещали арестовать – правда, без большого энтузиазма. Добрались до дома – Романи принес нам еды, желтого риса – с шафраном, что ли.

13 октября
Утром Илья с Романи отправились в католическую церковь. Илья пошел из чисто дипломатических соображений: пообщаться, укрепить возникшее доверие – во всяком случае, не по религиозным мотивам. Потом на двухэтажном трамвае поехали на север города. Трамвайные пути кончились, а город – нет. Интернет тут за полтора фунта. Письмо от Марины – пишет, что я им «нужна». Я разревелась, целый час писала ответ, и письмо слетело. Мне стало совсем обидно, я устроила скандал, и мы ушли, не заплатив. Я расстроилась, Илья купил мне винограда, и я немного успокоилась.
Пришли на море, тут волны большие, не жарко. Плавали, писали дневники. Шли вдоль трамвайной линии, надеясь по-рамадански вписаться в какой-нибудь ужин. Получилось. Наелись. Потом, когда мы фотографировали мальчика, который волок на себе огромный тюк, и тут же старика, который одиноко сидел на красивом стуле, - к нам привязался мужик, возмущаясь, что мы фотографируем людей. А почему нельзя? – А потому, что этот мальчик – египтянин, и старик – египтянин, а вы потом в Европе будете показывать их в новостях и говорить, что Египет плохой, дети тут работают, старики печальные имеются. Вот такой квасной патриотизм.
Пришли около семи вечера домой – как договорились. Через пару минут появился Романи и завел разговор о религии. Илья, клюя носом, пытался склонить его от фанатизма в сторону более либерального отношения к богу, но, похоже, мальчик застрял. Крепок в вере. И никак не сбавлял пафоса. Я легла спать пораньше.

14 октября
Долгий, интересный, сказочный день. Утром завтракаем, принимаем душ, «как белые люди», ждем Романи. Нашли прекрасный фотоальбом про Александрию и альбом рисунков карандашных и акварельных: виды города, лица людей, уличные сцены. Хороший вкус у обитателей этой квартиры. Жаль, не доведется с ними познакомиться.
Пошли искать Александрийскую библиотеку. Она на берегу: современное здание, окруженное скульптурами модернистского стиля из металла: исторические и мифологические личности, Александр Великий, Прометей, Дон Кихот и другие. Внутри закрыто по случаю пятницы, а вообще вход стоит 10 фунтов.
Шли вдоль моря, купив винограда. Долго наблюдали, как рыбаки тащили сеть с уловом. Всё больше рыбных лотков на берегу, я напробовалась разнообразных моллюсков из ракушек, купили пару сушеных морских коньков – сувениры, пара на три фунта. В порту много интересных лодок и кораблей, фотографировали их, пока нас не шуганули. Всё отщелкали, пришлось купить новую пленку за 15 фунтов.
Дошли до крепости на берегу, но внутрь нас аскеры не пустили. Обошли ее, и с другой стороны Илья спокойно влез на стену по выступам камней. Настало время ужина, закат. На углу  раздача бесплатной еды. Илья потолкался там, получил два комплексных обеда. Сидим на трамвайной остановке и жрем. В пустом трамвае два мужика поглощают такой же боекомплект, как у нас. Невдалеке от нас старик подкрепляется. Трамваи на время еды останавливаются там, где их застал азан, и водитель отправляется в ближайшую закусочную, пассажиры тоже, либо  достают свои заначки и уплетают на месте. Так трамваи по всему городу стоят полчаса или дольше, а потом движение возобновляется. А если водителю вздумается еще попить чаю и покурить кальян, то и час могут простоять.
Дома новость: кто-то из соседей нас рассекретил, и Романи подальше от греха предлагает завтра переехать к нему домой на одну ночь. Что ж, даже неплохо – посмотрим еще один дом.

15 октября
Утром, дожидаясь, пока Романи вернется из церкви, пили кофе с клубничным джемом из хозяйского холодильника. Вышли из дома с уложенным рюкзаком, недоумевая: что же за жизнь тут, если все стучат друг на друга и нужно бояться соседей? Романи настойчиво и решительно забрал мой рюкзак и мужественно несет его на своих детских плечах, топая на своих тонких ножках. Едем на трамвае в дальнюю восточную часть города. Романи живет в трущобах, его дом ужасен. Развалина, чердак на покосившихся досках, куда с риском для жизни надо лезть по сломанным лестницам. В доме неуютно, большой беспорядок. Разбудили его сестру. Девушка – просто красавица, а среди такого бедлама живет.
Оставили рюкзаки, пошли на море. Нас попросили с пляжа, где стоят стулья – там почему-то надо платить. Отошли на сто метров и валялись на песке бесплатно. Ветер, большие волны, плавать интересно. Невдалеке остров, но плыть к нему в такие волны трудно. Прокатились на трамвае, потом шли пешком. Нас зазвали на ужин (завтрак).
К восьми добрались до Американского центра, а тут праздник в честь рамадана. Очередь стоит, а внутри – презентации учебных заведений Англии, Штатов и других англоязычных стран. Нам надарили ручек, блокнотов, компьютерных ковриков и прочих сувениров. Появились музыканты: струнник, барабанщик и с бубном. Раздают гранатовый сок, орешки-горошки, пирожные. Масштаб мероприятия скромный, но атмосфера приятная. На выходе стоит Романи и ведет нас ночевать на прежнее место, то есть в квартиру французов. Ну и хорошо, не надо никуда переться и спать в этом сарае.



16 октября
Мы написали письмо хозяевам на русском и английском языках: мы такие-то, впервые в Александрии, этот добрый мальчик выручил нас, не ругайте его за это. Указали наши адреса. В Американском центре просидели с 10 утра аж до трех. Я написала про Курдистан, наконец смогла открыть и прочесть свою статью в Эхе планеты про Афган. Пришел Романи, Илья вызвался помочь ему сделать электронный адрес. Но им не удавалось зарегистрироваться: то Романи писал дату рождения 7 января 2001 года, то ник у него – Иисус Христос, и ничего у них не вышло. Чудак этот Романи, его же религиозность сослужила ему плохую службу в данном случае. Оба дураки, впрочем. Отдали письмо для мсье Мурада и поехали за рюкзаками, оставленными в доме Романи. Заметно, что там пытались навести порядок. Застали дедушку почти невменяемого – дед, а может, отец. Улыбается и кивает, сказать ничего не может. Простились с Романи, ангелом нашим александрийским.
Вписались перекусить к трем смешливым парням в пекарне. Илья уплетал с ними окорочка, я попила чаю со свежеиспеченными булочками. Долго выбирались из города: на автобусе, на трамвае, пешком, на машине с толковым англоговорящим мужиком до поворота на Гизу. Здесь два мужика угостили нас плюшками с пепси и повезли дальше. Водитель по пути всё пытался поелозить по моей ноге, а прощаясь, полез целоваться. Вышли у заправки недалеко от Гизы и пошли в сад. Тут растут оливки, их охраняют собаки. Маленькая мечеть около сада -  не вписывают. Идем прочь, мальчик догоняет: можете спать в саду, добро пожаловать. Поставили палатку. Только разлеглись – приперлись двое: велком! Велком! Прогнали их, только задремали – опять: велком! Илья выбирается из палатки, готовый на них наорать, а они… чай принесли. Ладно, попили чаю, но объяснили, что приходить больше не нужно – мы спать хотим. А они спать не хотят, поскольку спят весь день, чтобы легче провести время без еды, а ночью, выспавшись, свежие как огурчики, гуляют, едят и развлекаются. А тут такая новость – можно побузить, поиздеваться над белыми мистерами. Вот они всю ночь и бузили.

17 октября
Эти парни так и не успокоились и за ночь приходили несколько раз. Кидали в палатку камнями, а только мы пошевелимся – убегали. Если мы не реагировали, они добивались, чтобы мы проснулись, и опять убегали. И все время орали свое «велком»! Других слов они по-английски не знают, это у них и приветствие, и обращение, и оборот вежливости, и угроза – все средства коммуникации. Постепенно подростки становились все более агрессивными и пытались нас уже прогонять: катитесь, мол, отсюда со своей палаткой. Илья вылезал, вразумлял их, они отходили, но мы чувствовали, что они притаились неподалеку, а потом опять принимались гадить: покидывать камешки, стучать палкой по палатке. У Ильи кончилось терпение, он начал на них орать. Ничего не помогало, так и спали урывками. В три часа ночи они приперлись с новой идеей: их осенило, что мы должны им заплатить за этот замечательный ночлег. Тут терпение кончилось у меня. Наорала на них, пригрозила полицией, - они драпанули. На рассвете опять пришли, с собаками. Натравили их, и собаки лаяли громкими голосами, причем их лай, казалось мне сквозь тяжелую дрему, звучал так же, как голоса этих ублюдков: «Велком! Велком!» Пришлось нам подняться и пойти на заправку умываться. А ублюдки стояли и смотрели нам вслед. Были они довольны достигнутым результатом или им было стыдно – науке неизвестно.
Доехали до Гизы, долго выясняли дорогу на оазисное кольцо. Проехали на бензовозе, потом – на супер-Тойоте. Все время, пока мы ехали по пустыне, перед нами маячили миражи. Впервые я это наблюдала: ясно видны вдали озера с островками и кустиками, луга, деревья. Приближаешься к ним, а они ближе не становятся. Определишь метку, ориентир поблизости от них - гору, холм, столб, подъезжаешь к нему – а рядом никаких озер и лугов, те же пески.
… Итак, супер-Тойота – джип на высоких рессорах, водитель – Равид, фанат сафари по пустыням. Рассказывает, что он регулярно участвует в ралли Париж-Дакар, в африканских гонках. Он работает в Шарм-эль-Шейхе инженером-строителем, возводит дорогие отели. На выходные приезжает в свою деревню в оазисе и отдыхает, катаясь по пескам. Чтобы показать нам, как это здорово, он несколько раз сворачивал с шоссе и катал нас по дюнам. Мы взлетали на бархан и падали с него как в пропасть: американские горки! Равид хорошо говорит по-английски, мы много беседовали. Убедив нас, что сафари по пустыне – это классно, он стал рекламировать сафари-туры, которые организуются для туристов, но мы сказали, что у нас на это денег не хватит, и он еще несколько раз повторил аттракцион. Так мы получили сафари-тур совершенно бесплатно и доехали до первого оазисного поселка на этой трассе – Бахарии.
В поселке обнаружили домашний музей художника- самоучки Мохаммеда Еэда. Он налепил много скульптур, заставив ими два двора – свой и у дома матери. Изваяния смешные, неумелые и непрочные, но живые и содержательные. В основном это жанровые сценки местной жизни: приготовление еды, женщины, ткущие ковры, медицинская помощь (человеку вырывают зуб), люди поят верблюдов, доят коров и коз, играют в азартные игры. Фигуры в человеческий рост и поменьше, из необожженной глины. А одна группа изображает обряд обрезания, в подробностях и очень натуралистично: раскоряченный отрок, мужчины вокруг и врач, что занес над мальчиком свое орудие. Бесхитростные, простодушные сюжеты. Трехмерный Пиросмани, можно сказать. Самого художника не было, но мама его всё нам показала.
Дошли до конца поселка, а там течет горячий ручей. Здесь неподалеку есть свои Хот Спрингс, ручей течет оттуда. К самим источникам надо ехать или идти в сторону, мы не стали их искать – хотелось сегодня проехать подальше. Мы пополоскались в ручье, что в жару еще приятней, чем в холодной воде искупаться. Притормозил грузовичок, но водитель не хочет нас взять. Он едет в деревню Хоссен в 45 км влево от трассы. Я, говорит, муэдзин и очень спешу: надо вовремя прокричать с минарета «аллах акбар». А солнце уже садилось. Хорошо, говорим, поехали быстро-быстро в твою деревню. Понеслись по кочкам пустыни – мы в кузове всё себе отбили по пути. Успели! Муэдзин побежал в мечеть, прокричал односельчанам «аллах акбар», чтобы они могли усесться за завтрак. Нас пригласили во двор дома. Собрались мужчины – братья муэдзина, всего 12 братьев. Женщины принесли еду, и мы принялись пировать. Обильный, вкусный ужин. Мужчины красивые, рослые, спокойные, дружелюбные. Ужин закончился, а что-то никто не курит. Нам хочется, и мы спрашиваем: почему не курите? Объясняют: баба, наш отец, не дает нам курить, хоть мы уже взрослые люди. Вот он, этот дедок, что не позволяет курить дюжине мужчин. А вы гости, говорят, вам можно, курите пожалуйста.
Сбежались дети, они заглядывали в комнату, которую нам отвели, лезли в окошко, шалили немного, но донимали не сильно. Их шуганули, и они отвязались. Я подумала, что и живые люди здесь напоминают персонажей Пиросмани: те же бесхитростные взгляды, непосредственность, гармония с миром. Красивые, простые, немного наивные и смешные люди. В глиняной избушке мы неплохо устроились и уснули.

18 октября
Встали в 8 часов и пошли по деревне фотографировать. Хорошая деревня, люди занимаются утренними делами. Дети идут на уроки в новую школу. В одном доме нас пригласили на чай с печеньем. И везде и всюду финики. Встретили нашего муэдзина верхом на ослике, с ружьем в руках, с запасом травы в мешках, притороченных к ослику. Он отправляется в пустыню охотиться на каких-то птиц и лис, похоже, не на один день. А как же аллах-акбар? – Оказывается, есть второй муэдзин, сменщик. Попрощались, поблагодарили за гостеприимство. А несколько братьев как раз грузят в кузов тонну фиников в ящиках и корзинах – везут в Бахарию продавать. Мы тоже поместились в этом кузове. Довезли до трассы, высадили нас: им направо, нам налево. Подарили пакет фиников на дорожку.
Нас подвозили понемногу: то 30 км, то 5 км. Потом на одном из постов привязались аскеры. Они преследовали нас, не приближаясь, останавливали машины и, похоже, отговаривали их нас подвозить. Все-таки удалось доехать до следующего оазиса, Фарафры. 140 км проехали. Вокруг белые пески. В поселке дешевый базар, купили там винограду, обошли весь поселок. Ничего примечательного не обнаружили. Потом нам подарили дыню.
Провезли еще около 40 км. Ослик с телегой подобрал нас и свернул в огороды, а мы два часа просидели на дороге, и тот же ослик, возвращаясь в деревню, забрал нас обратно. В деревне как раз ужин подоспел (солнце успело сесть). Несколько домов среди песка, человек 15 семья, еще соседи подошли на нас посмотреть. Выискался старик, который 35 лет назад работал с русскими, с трудом вспомнил несколько русских слов и то, что был у него друг Коля. Отличный ужин: курица, рис, салаты, зелень, бульон. Неплохо мы питаемся в этих пустынях! Женщины тут красивые. На Илью уставились: инта квейс, говорят – ты хороший! И это уже не в первый раз! Поставили мы палатку на песке рядом с домом.

19 октября
Утром к палатке принесли поднос с горячим молоком и печеньем. Мы умылись из кувшина, пофотографировали оставшихся в доме женщин и пошли на дорогу. Несколько локалов везли нас понемногу: от карьера до карьера, от каменоломни до каменоломни. В одном из поселков мальчишка крикнул нам: велком! Потом подумал, вспоминая фразу «гив ми мани», не вспомнил, но зная, что там что-то про деньги, выпалил на родном языке: фулюс! Получилось «велком, фулюс!», что значит – добро пожаловать, деньги! Девиз третьего мира, вернее, его туристских мест! Очень мы смеялись. Здесь вообще-то уже никто денег не просит.
По пути – ментовские посты. Несколько железных бочек выстроены в ряд поперек дороги, менты, проверив машину, ворочают их, отодвигают, машина проезжает, и бочки возвращаются на место. Гаишник в Египте - это тяжелая физическая работа! Впрочем, здесь-то машин немного. Проехали мы сегодня мало и застряли. Уже закат, вряд ли кто поедет. Спросили мужика на ослике, близко ли деревня, а он говорит: пойдемте ко мне есть. У него большой дом, нам накрыли отдельно. Всё то же: рис, немного мяса, горячие овощи, соленья, много зелени.Хозяин и его сын – с характерными «святыми» шишками на лбу. Чувствуется некоторая неловкость, понятно, что ночевать мы здесь не будем, благодарим и уходим.
В поселке за старой глиняной мечетью – глиняные улочки, маленькие дома – всё будто из одного куска пластилина вылеплено. Видно, как этот квартал лепили руками и гладили глину. Всё кривенькое, но ни одной трещины или осыпи. Очень чистые дворы, ни соринки. В туалете тоже полный порядок. Люди приглашают на чай. Извилистый квартал-лабиринт, где живет шесть родственных семейств. Хозяйка одного из домов – Фатима, учит детей в школе английскому - она и будет переводчиком.
Попили чаю и спросили разрешения поставить палатку в глиняном дворике. Пожалуйста! Собралось на это зрелище несколько семейств. Красивые люди, простодушные, глаза радуются глядя на них. Предлагаем посмотреть наш дом, велком, говорим, фадыр! Заходите! Стесняются. И тут приходит кошка, залезает в палатку. Все смеются, и несколько мужчин, осмелев, сигают внутрь, будто ныряя в ледяную воду, и тут же выскакивают со смехом. Натащили тюфяков, но мы показали, какие у нас коврики и спальники, объяснили: мы третий месяц в пути, эти вещи служат нам верой и правдой, и уж точно мы не замерзнем. Выяснилось, что эта деревня называется Бэйтхуль, что по-арабски значит «Дом для всех». Значит, и для нас.

20 октября
Утром мы полезли на холм смотреть местное кладбище. Могилы: ямы со скелетами и черепами, сверху налеплены глиняные арки или что-то вроде маленьких крепостей с дырами в сферических сводах. Формы и размеры намогильных построек разные, но через отверстия можно заглянуть внутрь. Мертвецы не закопаны.
Вернулись, уложили палатку, что тоже собрало немало зрителей. Мужчины приподнимали наши рюкзаки, пробуя их на вес, цокали языками: третий месяц? Машалла… Выехали на маршрутке бесплатно, потом на локалах. И вот дядька на микроавтобусе промчал нас 170 км до Карги. В Карге за нами увязались менты. Идем в туалет, заходим в магазин, застреваем на два часа в инете, толчемся на рынке – они всюду следуют за нами на машине со скоростью пешехода, дожидаются, пока мы выйдем из едальни, из Инета… Интересно. Так и не отстали, усадили нас в машину и довезли до поста. Там пересадили и отправили до следующего поста. А те вписали в машину с красивым толстяком-учителем, который, косясь на закат, несся к себе в Борис завтракать. Очень голодный был.
Но до Бориса мы не доехали, вышли на посту, где развилка на Луксор. Менты принялись нас кормить картошкой, рыбными консервами, лепешками, чаем. Один из них, самый артистичный, Арафа, скакал около нас, как шут гороховый, всячески угождал и смешил. Потом все наперебой угощали нас сигаретами, потом Илья со всеми по очереди боролся в армрестлинге (и всем проигрывал, поскольку менты кроме Арафы толстые и массивные). Машину до Луксора нам так и не обеспечили. Пару часов мы наблюдали ментовские трудовые будни, а потом отошли на 200 м в сторону и поставили палатку. Рядом на матрасике устроился Арафа, но это мы обнаружили только утром.
Сегодня родился каламбур. Фраза «мумкен Борис бедуни фулюс» преобразовалась в «мумкен Борис бедуни… полис», получилось складно и отразило неустанные полицейские заботы о нас в течение этого дня. («Можно доехать до Бориса бесплатно?» и «Можно доехать до Бориса без полиции?») Борис – это городок на оазисных дорогах, на самом юге.

21 октября
Утром мы пропустили два джипа и грузовик в нужном направлении. Толку от этих ментов никакого. Ушли от них на пару километров вперед, чтобы не мешали. (Здесь в сторону Бориса идет ж-д ветка.) Долго убеждали, что обойдемся без них. Но неугомонный Арафа пришел следом и сидел с нами, пока мы не уехали на хорошей машине на 180 км от него. Началась вода – каналы, Нил опять рядом. Красивые деревни в пальмах, плантации, буйная растительность. В речке плавают, высунув морды, вараны. Люди на огородах трудятся. Хорошая обстановка и живописно всё.
У поворота в Долину Царей стало ясно, что ехать туда поздно, уже всё закрыто. К тому же далеко туда идти, да и посещение дорого. Туриндустрия тут уже вовсю свирепствует, что чувствуется и по увеличению количества деньгопросов на трассе. Доехали до поворота на Сафагу. Зашли в лавку пополнить запасы чая и сахара. Пили чай в пролетарском ресторанчике.
Ищем ночлег. На стройку? Но тут маячат менты, всё освещено. Видим пляж, огороженный бетонной стеной. Но в любой стене должна быть дырка. Мы ее нашли и устроились на территории пляжа, на плоской крыше одного из свежепостроенных домов, в спальниках. Сегодня мы проехали порядка 500 км, что очень неплохо. Оазисное кольцо закончилось, и мы опять у моря.
Мы возим с собой книжку – Онегина, и время от времени по нему гадаем. Сегодня погадали на Судан: что нас ждет? Получилось вот что:
…тянулся к югу. Приближалась
Довольно скучная пора –
Стоял ноябрь уж у двора.
Всё в точку! Мы действительно «тянемся», неспешно движемся к югу, перед нами – «скучный» Судан, страна без времени и суеты, в которую мы прибыли 1 ноября и пробыли там весь ноябрь. Александр Сергеевич, как всегда, угадал.

22 октября
Здесь, в Сафаге, скоро будет еще один модный курорт по типу Хургады и Шарма. Местные ждут этого не дождутся и похваляются своими перспективами. А пока мы воспользовались строительством курортных объектов, заночевав на крыше будущего дома на берегу – может, в нем будет отель или ресторан. А пока тут пустынно. Я поплавала в море, кораллов нет, пустой песчаный берег. Пришли двое, сказали, что здесь охраняемая территория и нам лучше уйти. На задворках придорожной гостиницы позавтракали.
До Хургады отсюда 50 км. Нас подвезли до поворота на Каир, километров 30. За это время водитель успел угостить нас сладким рамаданским пирогом и задать вопросы, которые требуют более близких и доверительных отношений, чем мимолетная встреча на трассе. Его чрезвычайно интересовало, что значит на деле «асдыка» (подруга), то есть я, и занимаемся ли мы сексом. Вот чудак. Может, еще показать, как мы это делаем? Чувствуется близость распутного курорта! Отсюда до Хургады только такси и маршрутки ходят, мы долго не могли найти в их числе бескорыстную машину. Наконец таковая выискалась. Две русские девки на перекрестке давно не могут уехать, опасаясь садиться в машины. Возмущались, как «эти арабы» липнут и жульничают на каждом шагу, и только с нами перепуганные туристки решились ехать. Девушки приехали сюда на 12 дней, на двоих тур с перелетом обошелся им в 1200 долларов.
Мы купили антималярийные таблетки за полтора фунта. В Хургаде дозвонились до Айши, телефон которой нам прислала Маша Крылова для вписки на этом курорте. Айша – бывшая Полина, девушка из Ижевска. Она занималась музыкой, пела в этническом ансамбле «Птица Талабурдо», потом приняла ислам, нашла по Инету мужа-мусульманина и переехала в Египет, сменив вместе с вероисповеданием и местом жительства собственное имя. Да и с музыкой теперь покончено. Звонили мы ей из ювелирной лавки. Продавец, узнав что мы из Москвы, вытащил несколько фотоальбомов и стал хвастаться русскими подругами, с которыми он здесь знакомился и предавался блуду. К одной даже ездил в гости в Москву. У многих египтян в курортных местах есть такие альбомы. Русские тетеньки нередко мыслят поездку в арабские страны как секс-туризм, и горячие парни Хургады не падают в грязь лицом.
Город ПРОТИВНЫЙ! Везде русские вывески, продавцы окликают прохожих стандартным набором русских фраз. Популярен прикол «смотри, деньги потерял!» - и ржут, когда всполошенный турист начинает крутиться на месте и хвататься за карманы. Возможно, этот номер исполняется в целях карманничества: по жестам можно определить, где человек держит деньги. Народ на улицах несимпатичный: в основном соотечественники, сытые, бело-розовые, дородные; рыхлые тетки в шортах; деловито-бестолковые офисные девицы вроде встреченных нами; скучающие семейства с недовольными мамашами, накачанными пивом папашами и гундящими детками… Всё это очень знакомо, но здесь особо высокая концентрация таких персонажей. И вот появляется Айша: эфемерное, одухотворенное, образованное существо, муж которой работает тургидом с русскими. Красивая, тоненькая, сероглазая девушка, закутанная в платок. Живет здесь больше года. Нас она вписала с условием, что мы должны уходить, когда ее Ахмеда не будет дома. По шариату, мужчина-гость, даже в паре с подругой, не должен оставаться в доме в отсутствие мужа. Вот ведь строгости какие в фривольной среде секс-курорта! Айша принялась готовить, а мы пошли гулять, поскольку Ахмед еще на службе. Сдали 17 пленок за 45 фунтов на проявку. Это со скидкой, обычная цена для приезжих – по 3 фунта за штуку. Бродить нам теперь дотемна, пока супруг не явится.
Супруг явился, и, вернувшись, мы выслушали извинения: нас впишут только на одну ночь, мы должны поискать другое место, Ахмед не переживет нарушения шариата. Впрочем, ужин удался: Айша прекрасно готовит, Ахмед хорошо говорит по-русски и держится неплохо, несмотря на исламское самодурство. Он довольно непосредственный и искренний, либо, подобно многим восточным людям, обладает врожденным дипломатизмом и психологическим чутьем. Так что сердиться на него как-то не получалось. Айша печально сетует: такие у нас тут порядки, мужчина решает всё, а главное – она не успела его подготовить к нашему появлению, поскольку мы объявились неожиданно.

23 октября
Завтрак был тоже хорош, мы собрались и пошли в город. Айша, страдающая от вынужденного домоседства, вызвалась нас проводить. Почему-то на людях в обществе чужого мужчины появляться не возбраняется! Мы забрали из проявки пленки, сделали несколько фоток на память. Мне показалось, что Айша печалится: ни подруг, ни занятий, ни любимого дела. Но держится бодро и в будущее смотрит с оптимизмом. Хочет поскорее родить, чтобы уж окончательно сомнения отпали. Это, может быть, и неплохой способ избавиться от сомнений.
Пока гуляли, я донимала Айшу вопросами о межполовых отношениях мусульман и о семейном укладе. Она говорит, что до свадьбы все мужчины – девственники, девушки тем более, а после свадьбы у каждого супруга только один половой партнер до гробовой доски или до развода. Ну, это в идеале, - предположила я, но Айша настаивала, что таково положение вещей в БОЛЬШИНСТВЕ случаев, даже в подавляющем большинстве. Исключения бывают в таких местах, как Хургада, испорченных туризмом и западным влиянием. Айша уверена: эти исключения не только нарушают правила шариата, но и искажают потаенный эротический смысл мусульманского брака, когда женщина и мужчина раскрываются только друг перед другом, в чем весь кайф и состоит. На мой вопрос, как она обходится без купания, без загара, Айша отвечала, что у нее есть «купальный костюм» из легких одежд, целиком закрывающих тело, ноги и руки, а загорать у нее потребности нет, ведь в том, что она беленькая - особый шик. Зачем заводить русскую жену, если она, покрывшись загаром, уподобится арабской женщине! А так все ее мужу завидуют.
Простившись, мы выехали из Хургады и остановились у моря, на пустом берегу с рыбаками. Человек купал в море верблюда, другой предлагал только что пойманную рыбу. Море мелкое, я напросилась в местную лодку, меня отвезли подальше, и я поплавала с маской: кораллов немного, рыбки есть, но после роскошеств Дахаба смотреть здесь почти нечего. Зато на берегу много разных ракушек, и мой рюкзак потяжелел килограмма на два.
Хорошая скоростная Тойота провезла нас с ветерком до Марса-Алама. Душевно общались с водителем, но он потом всё испортил, начал денег просить. Совсем, говорит, денег у меня нет, а я такой голодный – «саим», после поста. Мы немного повоспитывали и оставили его, обошлось без скандала. Странные, однако, бывают у них повороты в настроении и в способе общения: дружески беседуем по пути, а потом – денег давай. Уже поздно, маленькие кафе у дороги открыты, но уже все отужинали, еды нет. Двое солдат поделились с нами хлебом и соленым творогом. Вскипятили чайку, кто-то подкинул кексов. Ушли в пустыню, обнаружили там недостроенное здание, поставили внутри него палатку и уснули.
Ахмед, муж Айши, рассказал нам анекдот про суданцев. Во всех странах сочиняют анекдоты про жителей соседних стран, как мы про хохлов, а они про москалей. Суданцы, говорит, настолько ленивы, что делают на своих рубахах карманы и спереди, и сзади: если вдруг наденет задом наперед, чтобы не пришлось переодевать!
В нашем передвижении по арабским странам Илью как только не называют: мистер Илья, Ильяс, Илия и даже Уильям! А меня однажды назвали мистер Надя! Вопросы иногда задают так: «My name? My friend?» (Как твое имя? Это твой друг?) А у Ильи про меня спрашивали:  «Your husband?» (Твой муж?) Так они знают английский!
А мое имя, оказывается, арабское! Когда знакомимся, все восклицают: о, Надия! Это арабское имя! Я всё пыталась выяснить, что же оно значит - ведь арабские имена, как правило, что-то значат. Обычно людям не хватает английского, чтобы объяснить. Только одна девушка в Дамаске дала полное толкование: это такие капельки воды, которые появляются на траве и цветах на рассвете, когда встает солнце – то есть, попросту – роса. Значит, я – Росинка… Очень трогательно! Поблагодарила в письме маму за то, что она назвала меня арабским именем! Оно помогает устанавливать контакт в арабских странах.

24 октября
Утром дорожный пост не пропускает нас, вот так новости. Звонят начальникам, не дают садиться в машины – очередная ментовская история. Пришлось вернуться в Марса-Алам, откуда ходят маршрутки. До Идфу – 230 км, водители ждут, когда наберется полный комплект пассажиров. Проезд всего 10 фунтов. Здесь мы познакомились с Бёрдом: ему 42 года, он самостоятельно и одиноко путешествует по разным странам, симпатичный. Дома, в пригороде Берлина, он работает почтальоном, развозит на велосипеде почту по окрестным деревням.
В Идфу приехали вместе с новым знакомым, здесь есть вокзал. Сели в поезд до Асуана. Контролеров-билетеров не было, доехали бесплатно за час. Бёрд дал нам 10 фунтов, чтобы мы ему прислали открытку из Судана, т.к. среди его знакомых нет ни одного, кто бывал в этой стране. Мы этого не сделали – прости нас, Бёрд, надеемся, что за это время ты и сам успел посетить Судан! Пригласили его в гости в Москву – в России он тоже еще не был. Простились и на электричке доехали за полчаса до плотины, до нее от Асуана 25 км. Паром в Судан отправляется отсюда. Билетеров в электричке опять не было.
У парома нас остановили. Граница закрыта, штампов уже не ставят, паром отправляется, билетов не продают. Мы пытались уломать постовых – паром еще стоял у причала и вот-вот должен был отправиться, но посадить нас было технически невозможно: все таможенные формальности были закончены. Мы расстроились, конечно – паром ходит всего раз в неделю, по понедельникам. Отправились в ближайший поселок Сад-Адали, и тут нас прямо с улицы пригласили в дом, накормили ужином. Большая хорошая семья. Можно ли тут спать? – Нельзя, говорят, – боятся полиции. Пошли по дороге к Асуану. Нас подобрала машина – я села в кабину, а Илья в кузов. По пути он договорился с Ахмедом, что они возьмут нас к себе ночевать, в том же поселке Сад-Адали, вот только сделают дела в Асуане. Они, стало быть, полиции не боятся. А я беседовала в кабине с женщиной, она живо интересовалась и восхищалась нашими маршрутами, а также тем, что я знаю некоторое количество арабских слов. Мы оставили рюкзаки в их кузове и отправились на два часа в Интернет. В назначенное время встретились у мечети и отправились в гости.
Свернув с шоссе, машина скакала в темноте по скалам и оврагам – здесь, на окраине поселка, их дом. Египетские законы запрещают местным жителям принимать на постой иностранцев: жить можно только в гостиницах, принося доход турбизнесу. Гостеприимные по своей природе арабы должны выбирать: угодить им Аллаху, приняв странника на ночлег, или государству, отказав гостю. Если кто-то зазовет в дом, то соседи могут настучать в полицию, и неприятности могут быть и у хозяев, и у гостей. Но Ахмед этого не опасался. Мы договорились, что завтра вечером, соблюдая все предосторожности, мы опять придем к нему ночевать.

25 октября
Пол и внешние стены дома из камня и глины, в нашей комнате стены из щербатых кирпичей,  зато есть розовый лакированный туалетный шкафчик кукольного стиля, с резными цветами, весь сверкает. Это женская комната. Две больших кровати, холодильник, телевизор, вентилятор. Рядом курятник.
И: Нас покормили горячим молоком с хлебом, сыром и халвой и показали дорогу через овраги. Хозяин извинялся, что не может нас проводить, опасаясь ментов.  Мы вышли на трассу и доехали до Асуана. Нашли по карте суданское посольство, зашли туда. Условия получения виз те же, что в Каире: 100 баксов, в этот же день, 4 фотки, паспорт, рекомендательное письмо, месяц в стране, месяц до въезда. Через Халаиб, говорят, дороги нет, путь один - паромом. Узнали адрес паромной компании, что торгует билетами в Судан. Пришли туда. Поговорили с начальником, разъяснили нашу сущность, показали бумаги. Тот сослался на главного начальника, который будет завтра, обещал похлопотать за нас, но точно ничего не обещал.
Н: Гуляя в асуанском порту, мы зашли с буржуйской экскурсионной группой на красивый корабль, смешавшись с толпой. На борту нам предложили зеленого чаю – сидим курим, чай пьем. Буржуйские туристы пошли дальше – должно быть, по каютам, а нам принесли счет: 10 фунтов за две рюмочки чая без сахара! Позвали босса корабля, которому принадлежит гостиница на этом судне, возящем туристов по Нилу, убедили его, что выпить на халяву чаю – это еще не повод, чтобы вызывать полицию и создавать проблемы великим путешественникам. Это просто шутка, или ошибка наша, в любом случае – мелочь, и мы решили не ссориться, извинились и простились с амбициозным и развращенным своим богатством человеком.
И: В улочках пьем чай в гостях. Познакомились с тремя парнями, которые  позвали нас домой, мы поболтали с ними и почаевничали, пообещали в ответ на их предложение прийти к ним ночевать в следующую ночь: «Вы обещаете завтра ночевать у нас?» Оставили этот вариант про запас. Парни симпатичные, но немного испорченные туристами. Они сезонно подрабатывают в сервисе Шарм-эль-Шейха и имеют специфическое представление о русских. Похоже, мы способствовали ослаблению стереотипов. Гуляя по городу, ребята держатся в стороне. Если полиция увидит, что местный общается с иностранцем, может оштрафовать его как неофициального гида, получающего с туриста несанкционированный доход. Искали хлорных таблеток для воды, но доктор, с которым нас свели в одной аптеке, сказал, что эти таблетки в Египте давно не выпускаются, здесь нет проблем с чистой водой. А мы собираемся в Судан, где эти проблемы есть. Нас заверили,  что в Египте мы таких таблеток не найдем.
Вернулись в поселок автостопом и, таясь в темноте, секретной тропой пришли по буеракам к дому Ахмеда. Ужин закончился, но холодные его остатки были вполне съедобны и вкусны. Нас положили на сей раз в другой комнате. Кровать большая, спать было удобно, но всю ночь нас покусывали не то мошки, не то блошки.

26 октября
Завтрак был точно как вчера: хлеб-сыр-халва-чай-молоко. Мы попрощались до воскресенья с Ахмедом, его братьями и мамой, с населением всего «хутора». На всякий случай зарезервировали ночь перед паромом с 30 на 31 октября, Ахмед не возражал. Доехали до паромного офиса. Начальник всех начальников был на месте. Мы написали заявление, показали бумаги, и начальник осчастливил нас, заявив, что дает нам скидку впятеро: мы должны заплатить всего 100 фунтов на двоих! Это равно 18 долларам, в то время как билет стоит 45 долларов, на двоих – 90. Выкупить билеты надо в субботу. Нам придется позаботиться о двух ночевках в Асуане перед отплытием в Судан.
Решили съездить на эти дни к морю, обратно в Марса-Алам. Ждем поезда до Идфу. Через два часа созрел поезд - второй класс. Нас тут же засек контролер, лысый толстяк. Едем бесплатно, контролеры ушли и вернулись уже с полицейскими. Активист в штатском особо настаивал на оплате. Прибыли в Идфу, пришли в полицейский офис на вокзале. Там заперто, полиции не видно. Один доброволец уплатил за нас 5 фунтов, все пошумели и разошлись.
(Много листов размокло… Текст неразборчив.)
Н: От Идфу на нескольких машинах доехали до придорожного кафетерия, нас покормили дармовым ужином с чаем. Спать вроде рано, вокруг пустыня, сидим на дороге, песни поем. Привязались подростки и мешают нам голосовать. Наконец – идеальная машина, просторная, прохладная, быстрая, с двумя дядьками, которые заняты беседой друг с другом и к нам не пристают. Мы тоже беседуем друг с другом, дремлем, - и скоро прибываем в Марса-Алам. Набираем пресной воды, идем к берегу. Среди бетонных сооружений ставим палатку.

27 октября
Никто нас ночью не потревожил. Утром перебрались на место получше и продолжили наше коммунистическое существование – деньги-то кончились. Перестирали вещи, плавали с маской – тут есть немного кораллов и интересных рыб. Илья ходил к домикам, видневшимся вдали, приносил оттуда кипяток, варил рис. Ему впридачу давали то лепешек, то винограда, сигареты стрелял. Присматриваем лодку для ночевки.
На закате пошли в поселок в расчете на угощение. Еда уже началась. Кто-то небрежно поманил нас к себе разделить трапезу, но неуверенно и ненастойчиво, и мы прошли мимо. Других приглашений не последовало, и мы обошлись своим чаем с припасенной лепешкой. Уходя, засунули рюкзаки под перевернутую лодку. Вернувшись, обнаружили их на месте и в темноте забрались на катер, стоявший на якоре. Потянули его за трос и залезли, расстелили на палубе найденные там маты и уснули, качаясь на волнах.
Здесь мы встречаемся с двумя противоположными мнениями относительно бесплатности жизненных благ. Одни артачатся: арабы денег не берут! Другие, напротив, утверждают, что в Египте нечего делать без денег, просто шагу не ступить бесплатно!

28 октября
Никто нас не расшифровал на нашей палубе, и утром мы беспрепятственно с нее выбрались. Солнце уже высоко. Перетащили вещи на берег, Илья пошел к домам. Вернулся с кипятком и десятилетней девочкой по имени Олия. Она принесла сваренный для нас рис. Долго плавали с маской. Здесь кораллы растут не на простых камнях, а на каменных загогулинах-корягах, с дырами и разветвлениями. Как старые дубы, а на концах «ветвей» цветут букеты кораллов. Нарядная подводная декорация. Пришли еще дети, мы пообщались и поехали по трассе. Нас подвез некий «дженерал», прямо к тому посту, где мы уже недавно были и ругались. Там опять начали выпендриваться и не пропускать нас. Стали звонить еще какому-то «дженералу», тот приехал, мы с ним объяснились и добились обещания: нас пропустят, если мы сами застопим бесплатную машину. Мы отошли чуть назад, сели в грузовик и с ним приехали на пост. Водителя помурыжили, переписали его номера – всё-таки иностранцев ему доверяют – и отпустили. В Идфу приехали вовремя, к закату. Илья обменялся с напарником водителя, Мохаммедом, часами и получил часы с арабскими цифрами. А водителя звали Мустафа.
Еще от Айши мы узнали, что песенка про Мустафу, которую мы часто слышали в Афганистане и здесь и которая ей тоже известна, - вовсе не «песенка» и не частушка, как мы думали, а, несмотря на легкий мотив,  вполне серьезная песня религиозного содержания с обращениями к пророку. Мустафа – это пророк.
Мы подошли к харчевне, где как раз начиналась коллективная рамаданская трапеза. Кормили макаронами, рисом, горохом, финиками и компотом. Набрали лепешек про запас, налили воды и уселись на вокзале ждать поезда на Асуан. Здесь близко берег Нила, полно комаров. Они мелкие, но злющие. Пришел поезд, пришлось бежать через рельсы на другую платформу, но мы успели.
Проехали полпути, и я обнаружила пропажу поясной сумки. Я ее отстегнула - жарко было, потом с рюкзаком побежала к поезду, а сумка осталась на перроне. Мы обратились к дежурному по станции, меня отвели в полицию, созвонились с вокзалом Идфу и узнали, что поясник нашелся. Его привезли со следующим поездом. Полицейский, который привез сумку, сопровождал нас до Асуана и не отдавал мне мою вещь, пока в полицейском офисе на асуанском вокзале при свидетелях я не проверила наличие содержимого и не сказала, что всё в порядке. Больше нас не парили. Кстати, происшествие с поясной сумкой отвлекло контрольные органы от проверки билетов, которых у нас не было. Что ж, слава египетской полиции!
Недалеко от вокзала мы нашли отель за 12 фунтов на двоих, это рублей 50, условия отличные, под нами оживленная рыночная улица.

29 октября
И: Гостиница нам нравится. Уютно и хорошо.Утренний Асуан прохладен и приятен. Дети к 8-ми в школу идут. Начинают гудеть машины. Я спустился в лавку, купил за 6 фунтов кило винограда, полкило помидоров, за 2 фунта 4 пачки печенья. Позавтракали и отправились в паромный офис. Сегодня суббота, надо выкупить билеты.
В офисе собрался целый интернационал: двое нас, русских, четверо итальянцев средних лет - две женщины и два мужика, двое странных  голландцев – Баба Яга и Собачник, австриец – мотоциклист, который смеется как в театре, будто играет роль Доброго Короля. Все едут в Судан. Мило болтают с Салахом, мы тихонько ждем.
Салах дал нам по три бумажки: билеты, талоны на питание на борту парома и департ-карточки. Ура! Заплатили, действительно, всего 100 фунтов. Посмотрим, что из этого выйдет: не придется ли доплачивать на месте?
В отеле перебираем вещи, моемся, зашиваем рюкзак. Выходим ужинать в дешевые кварталы. Нас зазывает в гости в духан Махмуд. Угощает фулем, соком и хлебом теплым.
Н: Двое из этой харчевни увязались гулять с нами, они всё восторгаются, потом даже денег нам предложили, а когда мы зашли в инет, уселись рядом, терлись-терлись, а потом исчезли. Уходя, я обнаружила исчезновение фотоаппарата: я его положила рядом с компом, и вот его нет. Воровство в святой месяц рамадан?! Мы сообщили хозяину заведения, он тут же запер двери и прошмонал всех пацанов, которые сидели там. Пацаны говорят – это те двое в галабеях, что сидели с вами. Илья говорит – не может быть, это «садыки», друзья. Что ж, пошли по темным улицам обратно, нашли духан. Спросили про камеру, они переглянулись растерянно, открыли ящик с вилками и достали ее: вот она, вы ее забыли, когда кушали у нас. Вранье, я прекрасно помню, что она лежала передо мной уже в инете. Ловкачи, конечно, но наивные и простодушные. Так я вернула вторую пропажу, и мы пошли в отель.
И: Я их поругал. По дороге домой купили огурцов, помидоров, фиников и сладостей. Завтрак сделаем вкусный с утра. Продавец на рынке – тоже наглец попался. Думает, я идиот. Даю 10 фунтов, а он сдачи не дает. Я устроил скандал и выругал его под хохот остальных честных продавцов. Чудак.

30 октября
  До 10 поели, помылись, познакомились с японцем Лио…..размыто…
Н: Утром сварили на газе в общей кухне на этаже макароны, сделали салат и чай. Собрали посылку. Я написала письмо Паше на восьми страницах и Марине на четырех. Но на почте ждал нас облом. Цена за посылку оказалась не 50, а 150 фунтов, и мы решили ее не отправлять, подождать другой оказии. Потом в номере подремали, повалялись, занимаясь любовью, и отправились гулять. Над городом – гора, ступенями хижины, крутые переулки. На закате город на берегу Нила весьма живописен. Спускаясь, мы были приглашены в дом, но там невесело, люди хоть и гостеприимные, но угрюмые. Мы поужинали и не стали задерживаться.
И: В инете письмо от Посольства Судана, не рекомендуют ехать туда: пугают холерой, насилием и плохой обстановкой. «Советуем избрать другой путь, не через Судан» - чудаки. Верещагин хорошо пишет. Артем делает сайт - дела двигаются. Вадим пишет, что если будут денежные проблемы, он поможет. Это хорошо. Фотографировать в Судане буду на пленку, цифра сдохла, не включается. От жары, наверное.
Н: Возвращаясь в отель, проходили через гопнический район с приставучими шумными парнями. Кое-как отделались от них, потом нас пригласили в духанчик на чай, потом дошли до отеля, купив по пути еды и большой тюбик крема для меня – мазать морду. В соседнем номере живет компания японцев, некоторые из них тоже едут в Судан завтра. Они, похоже, курят травку или гашиш – такой аромат несется из их комнат.

31 октября
  И: В 6. 30 мы проснулись, собрали рюкзаки и вышли к поезду. До вокзала две минуты. Билет стоит всего фунт. Поезд-бичевоз едет до Сад-Адали. В порту встретили австралийца, финна, японцев из отеля. До посадки еще час, прогулялись на плотину, проникли туда без билетов. Надя не верит, что это знаменитая Асуанская плотина: слишком «маленькая».
Н: Интересно, что жители Асуана хранят теплое отношение к русским, и самое популярное русское слово «хорошо» срослось у них с фамилией Хрущева, советского руководителя, затеявшего «стройку века»  в помощь дружественному Египту. «ХАРАШОФФ! ХАРАШОФФ! Асуан – уруси!» - повторяют люди, узнав, что мы из России и гордясь грандиозным сооружением – визитной карточкой Асуана. Но мне эта плотина не показалась такой уж грандиозной. В результате ее постройки в русле Нила образовался огромный искусственный водоем – озеро Насер. Его-то и надо пересечь, чтобы достигнуть Судана.
И: Посадка на паром заняла полчаса, вместе с контролем. Мы заняли место на верхней палубе под шлюпкой. С машин на корабль перегружают товары: стоять еще долго. На баржу кладут ящики с продуктами: соками, печеньем, помидорами, разгрузили около 20 маленьких грузовиков по 2 тонны, итого 40 тонн. Грузовики и машины загоняют на другую баржу. Мы пошли поесть по талонам: макароны с печенкой, соусы, салат, хлеб. Суданская тетка резала мелко-мелко помидоры своей усатой дочке и сыну и угостила нас.
Н: Я легла спать на палубе, забравшись в спальник, а Илья ушел туда, где посветлее, потому что в его голове назрели какие-то великие проекты. Он отправился пачкать бумагу своими проектами. Итальянская компания загнала свой трак с трейлером на баржу, австриец туда же – свой мощный мотоцикл. Транспортные средства пассажиров идут отдельно, тихим ходом вслед парому. Время намаза, и пассажиры из местных – египтяне, суданцы – молятся на палубе. Им не мешает суета, шум и гам вокруг. Стелят молельный коврик – и давай шептать, кланяться, падать на колени, отрешившись от всех, не стесняясь. Молитва продолжается долго.


СУДАН

Чудо-деревня Акаша, Захар в Хартуме, суданские царицы и кушитские пирамиды, на крышах грузовиков через буши, в плену у повстанцев, самоходный поход с местным населением, голубые береты и лагерь ООН, «наши», из ада в рай

1 ноября
Ночью на пароме было прохладно и ветрено, но в спальниках хорошо. На палубе спали и финн с австралийцем, и японцы. Илья утром сделал салат и чай – кипяток можно брать в столовой. Рядом компания суданцев с гитарами, напевают что-то. Пересекли границу, на судно пришли иммиграционные власти, собрали паспорта.
И: Прибыли в Вади-Халфу. Бочки у берега плавают. Два  бетонных пирса, на которых стоят знакомые советские грузовики. Около тридцати машин на берегу. Ждем паспортов, общаясь с итальянцами. Карга, как я назвал тетку из Голландии, и австриец-смешной «король», спали в одной каюте, но – separately, как поясняет она с ужимками. Она – painter… Пограничные формальности прошли быстро. Выходим - машин куча. Пока проходили поселок, я насчитал около 100 автомобилей! Халфа цивилизуется.
Курс денег пока непонятен, обменяли для начала 5 египетских фунтов на 200 местных динар. На сотню купили хлеба – четыре лепешки. Дороговато. Нас вписали в автобус, но поняв, что платить мы не собираемся, тут же выписали. Поселковые дома покрывают прибрежные пески не очень густо, идти по жаре через весь поселок тяжеловато. Нас подвозили по чуть-чуть, по одному-два километра. Наконец поселок закончился. Мы у выездного поста, а дальше пустыня. Дошли да крайнего дома,  до позиции на Акашу.  (Это следующий населенный пункт, до него 115 км.) В  этом доме смешливые любопытные дети и их старшие сестры угощают нас чаем с печеньем. Здесь  помнят наш визит два года назад.
Н: По совету Сережи Березницкого мы  спросили Вахеза Эсса. Он в отъезде, в Хартуме, дома - женщины и дети. Они позвали нас внутрь. Помнят Сергея и особенно Нотку. «Нотка, Нотка!» - повторяли хохотушки, роясь в сундуках и отыскивая фотографию, которую она им прислала. Не нашли и стали позировать нам. Нагрузили нас печеньем, и мы пошли на трассу.
Сравниваю поведение первых встреченных нами суданцев с египтянами. Те тоже часто проявляют гостеприимство по отношению к вольным путешественникам – это неотъемлемое свойство мусульманских стран. Но в мусульманском Судане женщины более открыты и раскованны, а египтянки прячутся, закрывая лица темным покрывалом и, безмолвно обслужив гостей, скрываются в доме. Гостей там развлекают преимущественно мужчины. Суданки же – совсем другое дело! Даже голову покрывает далеко не каждая, а смуглые белозубые смеющиеся лица – все на виду! Наряды разноцветные, голоса громкие, реакции бурные. Религиозности особой не заметно, мечетей не видно – может, они просто не отличаются от обычных домов, ведь высокий минарет построить из глины непросто. Мужчин со «святыми» шишками на лбу, как в Египте, не видно, и женщина с закрытым лицом – скорее исключение, чем правило.
И: Пришел автобус-лорри, нас согласны взять на крышу среди тюков, бесплатно. А полиция, что на посту, против этого, усаживают нас внутри, на задней лавке. Автобус переделан из тяжелого грузовика Бэдфорд, гремучий и трясучий. Внутри стенки разрисованы арбузами и яблоками и расписаны стихами на арабском языке. Едем, делая остановки, чтобы постучать по гайкам на колесах – они быстро разбалтываются от езды по грунтовке и песку. Останавливаемся и для намаза. Человек двадцать мужиков  в белых одеждах прямо на камнях молятся.
В духане на стоянке к нам подошла Зейнаб, красивая спокойная женщина, заговорила по-русски. Она училась в Москве, живет в Хартуме. Дала хартумский адрес, пригласила в гости.
 Н: В темноте приехали в Акашу. Про эту деревню я слышала еще в Москве – и от Ильи, и от других путешественников. Выйдя из автобуса, с трудом соображаем, в какую сторону идти – ни зги не видно. Автобус удаляется,  и тут человек с фонариком: идите за мной.
 И: «Наверное, хэлпер» - думаю и говорю, что денег нет.  «Да какие деньги!» - машет рукой, и вскоре мы под грохот генератора под одинокой лампочкой ужинаем. У него не то что гостевая комната – целый гостевой дом имеется. Три кровати с чистым бельем и теплыми одеялами. Специально для нас сделали ужин из рыбных консервов, яичницы, чая с джемом, всё это с большими тонкими блинами, которые заменяют хлеб. Вернее, это и есть хлеб.
И вдруг заходят гости: одиннадцать мужиков в белых галабиях, это такие суданские одежды длиннополые, садятся на кровати и весело на нас смотрят. Некоторые говорят по-английски, мы пообщались как смогли, и через 15 минут они дружно встали и ушли, понимая, что мы хотим отдохнуть. Говорят, французы-велосипедисты вчера тут проезжали. Может те, которых мы видели на иорданской границе?

2 ноября
Всю ночь дул сильный ветер. Ранним утром, в предрассветный час из-за двери голоса: «Ильяс, намаз!» - зовут молиться. - Я сплю, друзья. Когда проснулись, приносят чай. Выхожу  на улицу – прекрасная картина: солнце еще низко, чистый сухой воздух. Акаша проснулась, стоят два лорри. За завтраком говорят, что завтра будет больше машин. Идем гулять по деревне. В одном доме угощаемся чаем. Отмечаю изменения: в Акаше уже не один генератор электричества, а несколько. Англоговорящие дети появились: знают Hello, what is your name? Быстро цивилизуется мир!
Мы забрались на холм и фотографировали деревню: виден Нил, а деревня расположена в тарелке между холмов. Здесь Нил поворачивает направо, отдаляясь от дороги. Горы небольшие, с кварцевыми камнями. Красивая деревня. Дома – суперские: просторные дворы, разрисованные ворота, двери, система ходов. Кровати железные. Кувшины с нильской водой.
Н: Да, хороша Акаша! Жизнь в пустыне, казалось бы, скудна и однообразна, люди небогаты, но приветливы, жизнерадостны и щедры, как богачи! Их простые дома с глиняными полами и пустые дворы чисто выметены, у всех имеется красивая посуда и свежее белье, одеты люди нарядно и опрятно. Для меня осталось загадкой, как суданцы умудряются отстирывать мужские рубахи до белоснежности в мутно-коричневой нильской воде – а другой здесь нет!
Гуляли по деревне. Наше явление для здешних жителей – событие. У каждого дома нас встречала толпа людей, все высыпали на улицу. Люди жизнерадостные, охотно фотографируются, зовут на чай, угощают финиками и печеньем. Печенье тут у всех одинаковое, песочное. А какое еще печенье может быть в пустыне!
Самое интересное в Акаше – это дизайн домов. Ну, как, к примеру, можно украсить глинобитный дом-коробочку, окруженный прямоугольной глиняной стеной? Однако деревня выглядит так, будто здесь трудится стильный дизайнер. Ворота и стены расписаны незатейливыми, будто детской рукой, нарядными орнаментами. Люди, смекнув, что нас интересует, стали наперебой тянуть за рукава: идите ко мне, нет, ко мне – у меня ворота еще красивее! И вправду, узоры не повторяются: каждый хозяин фантазирует на свой лад, на основе  трех цветов. Белый – мел или известь – для окантовки, оттенки терракотово-рыжего получаются от добавления мела в местную рыжую глину, а мел в смеси с сажей дает серый – от светлого до почти черного. Три естественных, взятых у природы тона, простые композиции из геометрических фигур и стилизованных цветов. Из-за того, что используется только три цвета, всё выглядит выдержанным в едином стиле. В сочетании с белоснежными мужскими и яркими женскими одеждами это весьма позитивная картина, что поддерживается общим дружелюбием и открытостью. Конечно, жизнь тут полна проблем: нет ни электричества, ни водопровода, природа и погода суровы, но люди живут в мире с собой, друг с другом и окружающей средой, и путник, попав к ним под крылышко, не чувствует себя обузой. Накачавшись чаем и нагрузившись гостинцами в дорогу, мы вернулись к хозяину, и он усадил нас обедать. Мы поели фуля, а от чая уже отказались – больше не помещалось. Пора ехать, хотя все призывали нас остаться и пожить еще. Надо проехать сегодня хоть сотню километров. Да, это страна без времени, но слишком расслабляться не следует – надо двигаться к югу.
И: Около часа сидим на позиции, ждем, когда отремонтируют грузовик, который едет в Абри. Договариваюсь с ними. А пока валяемся на циновке в придорожном шалаше и беседуем с парнем, который приехал сюда из Чада по делам. Поехали, довольно быстро, трясуче и пыльно, в кузове с 40 мешками цемента. Едем часа четыре или пять. Останавливаемся, чинимся, заезжаем к друзьям водителя, где нас угощают финиками. К Акаше тянут столбы: скоро здесь будет электричество и, наверное, асфальт. В Абри выходим: мне показалось, что Салим, черный как сажа, собирается везти нас к ментам делать регистрацию. Опасения оказались напрасны, регистрации с нас нигде не требовали.
В Акаше  один человек сказал, что от Хартума до Женейны можно проехать за 4-5 дней. Все это весьма интересно. Лязг железной конструкции и пыль. И солнце навстречу – Судан! Любовь моя. Здесь недалеко Нил. В Ниле вода бурого цвета.
Н: В одном из поселков остановились, погуляли по роще финиковых пальм, посмотрели на Нил, поехали дальше. Мечети в поселках по пути выглядят нарядно и празднично. Они или новые, или только что отремонтированы. Краски яркие и свежие, в основном светлые. Наряды женщин с крупными цветами и узорами, на головах яркие накидки или шарфы из легкой ткани.
Приехали в одноэтажный город. Ищем ночлег. В одном месте мне не понравилось, в другом, может, не понравились мы. А вот совсем новый дом, и там, пожалуйста: ужин, две кровати, телевизор. Нас пригласила дочка хозяина, а потом и папаша явился – симпатичный веселый мужик. Завтра начинается праздник еды, поскольку месяц рамадан закончился.

3 ноября
И: Сегодня конец рамадана, и три дня все должны ходить друг к другу в гости и угощаться. В семействе, где мы ночевали, тоже ждут гостей, и спозаранку в доме начались хлопоты: грохот, ворочанье, перемещение вещей. Перевешивались занавески, перестилались покрывала, передвигалась мебель. Нам надо собираться, чтобы не мешать. Хозяин вчера говорил, что мы можем жить у него хоть месяц, а сегодня разбудил в шесть утра: собирайтесь скорее! Напоили чаем с молоком и печеньем, и мы смотались. Выходя со двора, столкнулись с первым гостем: в семь утра он уже явился разговляться! Идем через поселок – с раннего утра началось брожение. Все ходят нарядные туда-сюда, хозяева стоят в воротах домов и приветствуют гуляющих, те сворачивают в дома. Нас тоже зазвали в один дом и напоили чаем с таким же печеньем. С тех пор мы так и называем песочное печенье «суданским».
Добрались до трассы и уехали в пустыню. Здесь нет домов, стоят соломенные хижины, как у поросенка Наф-Нафа. Дорожная техника: мощные грейдеры, экскаваторы, грузовики. Говорят, для рытья колодцев. Здесь у бедуинов мы пили чай, а потом решили пройти 5 км до следующей деревни, но не дошли. Приехал грузовичок с рефрижератором. Там двое симпатичных мужиков, водителя зовут Халед. Едут они в Надир. Ехали мы тесно: все в кабине, друг водителя с чемоданом, а наши рюкзаки почти на головах. Все мучаются, но только смеются. Высадить нас не соглашаются. С ними мы едем до самой Кармы.
Говорят, что поедут в Бантию через 10 дней. Это недалеко от Джубы. На карте этого города нет. Про Южный Судан говорят, что там сейчас мир и с проездом туда нет проблем. Халед говорит, что люди на Юге очень черны, «чернее, чем я», - смеется. Говорит еще, что они там не очень хорошие; не знаю, что он имел в виду. Обменялись телефонами, нас пригласили в гости, когда будем в Хартуме. Халед хочет жениться на русской женщине и уехать в Россию. Его друг говорит, что в Южном Судане можно увидеть диких слонов и львов. В Ниле, говорят, полно крокодилов, в пустыне - скорпионов, но сейчас они прячутся, поскольку «холодно».
Н: Хорошие мужики, никаких лишних вопросов, угощают по дороге. Заехали в духан, мы там наелись мяса, напились газировки. Проезжаем чистые, нарядные, опрятные деревни. На воротах домов можно видеть украшение из голов настоящих крокодилов. Ребята везут в кузове рыбу из озера Насер, из Вади-Халфы. Это бизнес Халеда. Говорят, попадаются рыбины по 85 кг.
Опять приблизился Нил, и здесь мы с ними расстались в нескольких километрах до парома. Они поехали в сторону Хартума, а мы остались в Арго. Здесь переправа на другой берег. Но переправляться нам завтра, а пока ищем ночлег. Минут десять искали! У площади, где кольцо маршруток, некий Мухаммед устроил нас в домик: кровать одна, но откуда-то приволокли вторую. Рядом – кран с водой. Постирали носки. Люди здесь удивительно красивы.

4 ноября
И: Утром под краном вымыли головы, потом изготовили чай. Нас навестил местный полицейский, безвредный. Посидел с нами, покрикивая на пассажиров маршруток, что ездят, гроздьями свешиваясь за борт машин. Пошли пешком – и нас позвали на чай со сладостями. Потом хозяин дома говорит пацану десятилетнему, чтобы отвез нас на паром. Тот шустро садится за руль и подбрасывает нас. В лодке 20 человек. Плывем по Нилу на фелюке.
Н: Парни красивые, они как черные ангелы в своих белоснежных балахонах – прямо дух захватывает. Обнаружилась правота египетского анекдота: у некоторых карманы действительно и спереди, и сзади. Когда переправились, нас подвезла маршрутка.  Водитель Хасан отвел нас в дом брата, там покормили обедом: фуль, чай, халва. Хороший дом, женщины статные, нарядные, с разрисованными руками и ногами. Некоторые с племенными шрамами на лицах. Подкрашенные, смелые и веселые, подходят и хлопают по руке: Привет! Сытые, довольные, мы  сидим на позиции. А вот тачка до Донголы, новая Тойота с бизнесменом. Асфальт, 120 км/час.
И: Идет второй день праздника. В городе всё закрыто, даже рынок. Идем пешком до оазиса, там домик без хозяев. Сидим на позиции целый день. Прошли к домику, где колодец с трубой и водокачка. Так в пустыне добывается вода. И вот переполненная маршрутка везет нас в поселок на берегу Нила, Вади-Мери. Здесь мы оказываемся в толпе с барабанами и флагами: с танцами она движется к мечети. Смешавшись с толпой, дошли до мечети, но отстали от них:  молитвы и торжества там закончатся, видно, не скоро, надо поискать ночлег в другом месте.
Н: Двери во многие дворы открыты, мы заглядываем в них, но то ли жильцы не успевают сообразить, что нам нужно, то ли мы плохо объясняем. Многие дворы пусты – хозяева где-то гуляют, празднуют. Вдруг навстречу две нарядные дамочки, они просто благоухают. Ласково зовут нас с собой, приводят в большой дом. Тут четыре сестры и три брата живут со старой мамой, папы нет. В большом дворе с пальмами несколько домов, всюду стоят кровати. У старшей дочка лет четырех и одномесячный мальчик, остальные три – великолепные красавицы, «царицы Савские», как сказал Илья. Все трое незамужние. Зовут их Дария, Рами, Семия, Увейда, Ашраф, Закария и Ибрагим. Телевизор включен, нас развлекают, переключая каналы. Девушки смешливы, но умненькие и довольно образованные: общаемся по-английски. Много смеемся и болтаем. Один из братьев, Закария, позабавил всех, смешно упав со стула - может, нарочно. Илья тоже развлекает всех как может. Со всех сторон сыплются комплименты, то и дело повторяют: «Инта квэйс» (ты хорошая, ты хороший) – то Илье, то мне. Угощение весь вечер – просто светский раут. Смутная шуточная борьба за Илюшу, девушки кокетничают в меру, скрашивая свои невинные козни очаровательным смехом. Осторожно, деликатно и будто шутя пытаются выяснить, кто мы друг другу. Будто бы ревнуют его ко мне, но от этого еще чаще повторяют комплименты в мой адрес, чтобы я не обижалась.

5 ноября
После завтрака мы затеяли большую стирку в четыре руки, во дворе в большом тазу. Нам дали мыло, перестирали всё что могли. Пошли по деревне с тремя сестрами и дочкой старшей сестры, которая осталась дома с малышом. Потоптались на берегу Нила, обошли лавки, духаны, знакомились со всеми, фотографировали. Мы поинтересовались, есть ли у них тут какие-нибудь древние руины замков или крепостей; «Есть! Есть замок шайтана!» - наперебой восклицали девушки… и приводили к обычным разрушенным домам: «вот замок шайтана!» - и хохотали, или принимались нас пугать, выскакивая из-за угла с шайтанскими воплями. Очень хотели нам угодить, но никакой крепости так и не нашлось. Зато нахохотались мы досыта. 
Когда вернулись с прогулки, состоялся обед. А телевизор у них работает, похоже, круглосуточно. Во дворе, среди глиняных стен и пальм, установлена спутниковая тарелка. Мы опять беседовали, нас взволнованно расспрашивали о жизни в России. «Вы свободны? Свободны?» - Что вы имеете в виду? – Женщины в России свободны? – Ну, говорю, - посмотрите на меня. По-вашему, я свободна?
Девушки искренне полагали, что Судан больше России. Илья принес карту и разубедил их. И опять скользкие вопросы: не хочет ли Илья жениться в Судане? Еще вчера уяснив, каково наше отношение друг к другу, девушки явно печалятся. Похоже, что они живут и ждут, когда что-то изменится в жизни – явится принц на белом коне, европеец, и возьмет в жены. Все они мечтают отсюда уехать, жалуются на свою темную кожу. Я разубеждала их, внушая, что они красавицы. Илья даже влюбился в какую-то из них – может, в ту, которую называл царицей Савской. Я уверяла, что в Москве они были бы топ-моделями, но они не верили и вздыхали, прикладывая свои руки к моим: вот какая у тебя хорошая белая кожа, а мы чернушки. Всё это трогательно, глупо и забавно.
Днем очень жарко, девушки разморились и полегли спать. А утром и вчера вечером им было холодно, и они всё кутались. Я шутила: куда же вам в Россию – вымерзнете вы там. Мы решили собраться и уйти тайно, сбежать. Вчера мы говорили: завтра уедем, но они решительно грозили пальчиками: «ля-ля-ля», то есть нет-нет-нет, будете здесь три или четыре дня. Впадали в панику, обижались, когда мы стояли на своем. Воспользовавшись всеобщим отрубом, мы оставили записку, сняли высохшие шмотки и свалили на трассу. Грустно.
И: Час просидели на солнце, стреляя курево в редких встречных машинах. А тут и спички кончились, и мы пытались добыть огонь из линз объектива, подставляя их под солнечные лучи и направляя на бумажку. И вот застопилась машина с музыкальными ящиками в кузове, на 85 км до поселка Эль-Голед. За полтора часа доносимся с ветерком. Нам подарили 5 сигарет. В следующей тачке нам подарили 10000 (100 руб). Приятно. Спонсоры. Сама собой образовалась вписка: едем в гости к водителю Аведу в Руми аль Бахари.Там как обычно: ужин, чай, комната с тремя кроватями.
Н: Нас встретила жена Аведа с ребенком на руках. Сказала, что ребенку десять месяцев, но в это трудно поверить: уж очень малыш мал и тонок, совсем заморыш, выглядит месяца на два. Европейские десятимесячные младенцы обычно уже крепкие, многие уже начинают ходить, а этот тощий и беспомощный. А может, они считают возраст с момента зачатия?

6 ноября
И: После утреннего чая у Аведа с подаренным мешком фиников идем по поселку, нас опять приглашают на кофе. Потом пешком. Ветер, поземка песчаная. Вот машина, бокаси, завязла в песке. Помогли вытащить, прокатились до толкучки. Сук-шаби в пустыне: красочная, белоснежно-пестрая тусовка. Все что-то продают и покупают. Фотографируем и на другой тачке выезжаем на большую дорогу. Здесь в кафетерии завтракаем фулем и километр идем пешком. Вдруг автобус музыкальный, четверо пассажиров. С ветерком и тряской доезжаем до развилки: тут вправо асфальт до Хартума, нам же влево, до Каримы. Здесь я был два года назад. Мечеть с двумя минаретами. Сидим на позиции – жуем финики.
Н: По дороге полно живых – в караванах, и мертвых – в песке – верблюдов. Их закапывают в пустыне там, где сдохли, но не очень глубоко, ветер сносит песок, и в пустыне вдоль дороги много трупов животных в разной степени разложения. Среди дохлых верблюдов, ослов и баранов на заправке стопим грузовик с арматурой в длинном кузове с прицепом: 26 колес. Водитель сначала говорил о деньгах, но согласился везти бесплатно, когда мы изъявили готовность ехать в кузове, на ржавых железках. Мы завязали рты и носы платками, но это мало помогало. Рыжая глиняная пыль и ржавчина набились всюду. Белые после стирки штаны стали рыжими, рюкзак, волосы пропитались пылью. По пути – взрыв, лопается шина. Минут сорок среди пустыни меняем колесо. Попалась харчевня, водитель подкрепляется, не приглашая нас. Мы отмываемся водой из бочки и жуем финики. Деньгопросы здесь редки и не настойчивы, им не по силам отказать белому мистеру - ворчат, но везут.
И: За Корти – асфальт до Меерове и Каримы. В Тенгази высаживает нас. Мы на ослиной телеге едем до толкучки и пешком через пальмовую рощу доходим до реки. Река здесь одна - Нил. Лодка у берега, в ней хотят перевезти быка. Он боится и лягается. Вместо быка садимся мы - бедуни фулюс переезжаем на ту сторону: дорога здесь скачет с одного берега на другой.
Н: У того берега местный мужик плавает в коричневой воде. Мне тоже хочется, но Илья говорит, что не стоит: когда местный житель купается здесь и когда я полезу в эту воду – это две большие разницы. Сказать по правде, я не вижу в этом особой проблемы.
Через поселок едем на ослиной телеге. Спрашиваем, большой ли поселок. Нет, отвечают, не очень большой – всего три мечети. Расстояния меряются здесь часами или днями пути, никто не знает, что такое километры, а величина населенных пунктов – количеством мечетей. Прошли поселок, застопили толстого дядьку, едущего в Кариму. Маджид знает сибирские города, говорит, что у него есть русский друг Андрей Иванов. Везет нас в дом папы, договаривается с ним о разрешении ввести гостей, папа не возражает, нам выносят стулья к воротам.
И: По дороге толстяк купил нам соков и сладостей. А папа организовал чаепитие, после чего толстяк – добрый, но туповатый человек – отвез нас к местной достопримечательности – священной горе Джебель Марра, у подножия которой кушитские пирамиды. Они небольшие, но древнее египетских. Дом Маджида большой, но, видать, папа строгий - вписки не сложилось. Но мы не огорчаемся: переночевать на историческом месте тоже интересно. Ставим у подножия горы палатку на песке и засыпаем под вой ветра. Палатка хлопает и дребезжит, как парус. Да, душ нам сегодня не помешал бы.

7 ноября
Нас чуть не сдуло, только к рассвету чуть утихло. Вместо зарядки – подъем на гору, катались на попах с песчаного склона. Отсюда широкий вид на Кариму и окрестности. А на вершине – каменные скалы. Надя ушла фотографировать руины, а мне навстречу по песку ветер принес подарок: суданскую белую шапочку.
Н: Я обошла гору, обнаружила руины города или храма с остатками колонн и плит, с высокими каменными истуканами – что-то вроде солнечных божеств. Каменные глыбы с высеченными фигурками египетского типа и клинописью. Пришла группа местных парней, пообщались. Полазили по пирамидам: пять целых, а шестая разрушенная. Пришел нубиец с самодельным музыкальным инструментом, называемым «тамбур»: пять струн натянуты на полусферу из половинки тыквы, обтянутой кожей. Потом на Тойоте доехали до Каримы.
И: Мужики, сидящие за столом на рынке, позвали нас и покормили мясом, печенкой. Чай мы сами сделали, с печеньем и финиками – завтракаем. Моем головы от вчерашней пыли под краном, под удивленными взглядами. Хорошо и свежо. Встретили ребят, которые были у пирамид. Они сами окликнули нас: «Мистер Илия!» Потом безуспешно искали инет: нам сказали, что он стоит 3 альфа, но инет-кафе не видно, в одном офисе готовы были дать место в сети за 15 альф. Но это безумие: 6 или 7 долларов. Обойдемся, решили мы, и дотратили дареные деньги на бананы по 2 альфа за кило, сигареты по 1 альфу за пачку и 2 литра газировки за 4 альфа.
Потом – до переправы в кузове, в котором везли кровати и матрацы, а мы сверху. Опять бесплатно переправились на тот берег на фелюке с 20 пассажирами, в Меерове. Потом проехали до Тангази. Здесь дорога сворачивает в пустыню и идет, говорят, до Атбары. Мы хотели проехать туда, чтобы попасть в Порт Судан. Здесь я это и пишу, сидя на позиции у глиняной стены. А может, поехать вдоль Нила?
Н: Сидим в пустыне, ждем. Непонятно, собственно, где именно ждать машину – колеи расходятся туда-сюда, между ними до километра – не добежишь, если вдруг что-то и поедет. От нечего делать я пошла фотографировать дохлых верблюдов. Просидели полдня, машин не было ни вдалеке, ни вблизи. Решили, что не поедем через пустыню, поедем на север.
И: Китаец на оранжевом песковозе, потом бокаси до Нури - это чуть дальше Меерове. Здесь много китайцев, они неподалеку строят дамбу на Ниле. Грузовик свернул с дороги в лагерь строителей дамбы (судя по табличке). Потом кузовная Тойота довезла до Хамдаба, и нас пригласили попить чаю в духане. Только расселись – тормозит тяжелый черный трейлер с голландцами, мы их видели в Асуане и на пароме. Страшная тетка с больной кожей – художница из Амстердама, с бойфрендом напуганного и нервного вида, с большой собакой и с компьютером, по которому они смотрят маршрут, а в кабине полный бардак.
Н: Они едут смотреть еще какие-то пирамиды, мы увязались с ними. Пирамиды более разрушенные и менее интересные, чем перед Каримой. Мы делали виражи по песку на вездеходной тачке, объезжая посты, которые хотели то ли билеты продать, то ли запретить проезд. Удалой бой-френд разметал всех, не останавливаясь, и они свернули в сторону Хартума. Ехать тесно и компания так себе, мы расстались на повороте. Они ведут себя с местными с позиций силы, пользуясь своей вездеходностью и быстроходностью, и это неприятно.
И: А мы потусовались на повороте и сели в автобус, гостеприимный и бескорыстный, медленно едем на горячих сиденьях 25 км до дамбы. Великая Китайская Стройка сияет огнями – это выглядит чудно, поскольку здесь электричество редкость, и после заката пустыня и поселки скрываются тьмой. А тут полная иллюминация и работа кипит, все снуют туда-сюда, что в Судане тоже редко увидишь. Идем три километра на огни. Китайцы строят гигантскую плотину суданцам – будет больше, чем Асуанская.
Н: Пост пропустил нас без проблем, только предупредили, чтобы мы не ходили за стройку в пустыню, там якобы «цыгане» опасные. Подходим к вагончику, там есть комп, но без инета. Зато полно чистой дистиллированной воды. Чаю попили. Валяются китайские газеты, в вагончик заходят люди в треугольных соломенных шапочках. Нам разрешили тут переночевать, только не в вагончике, а на дамбе. Мы установили палатку на бетонных плитах. Прямо перед нами – Нил с временным понтонным мостом, по которому даже ночью ходят туда-сюда грузовики. Вокруг грохочут самосвалы – всю ночь они разгружали бетонные глыбы почти на наши головы, обрабатывали камни и ровняли грейдером. И сильный ветер.

8 ноября
И: Нас не засыпали и не задавили. На рассвете понаехали машины и давай работать! Проснулись – вокруг китайцы, хохочут, по своему обыкновению. Мы фотографировали стройку века и окрестности, рабочих, в числе которых есть местные, черные-пречерные нубийцы.
Вышли на дорогу. В грузовике выясняется, что есть дорога до Соломата, а европейцы встречные, греки на двух джипах, подтвердили это. А потом нас подвезли до поселка в пустыне, где тут же позвали поесть.
Н: Это был бедный дом, там ничего не было, кроме лепешек и кучки колючих зеленых бутонов, лежащих на подстилке во дворе. Я называю их каперсами, но не уверена, что это правильно. Женщины дружно уселись в кружок вокруг кучи и обработали ее, а потом два часа варили в большом котле. Мы томились, но свалить было неловко: эти труды затеяны ради нас. Получился зеленый кисель, похожий на сопли. Туда накрошили лепешки и пригласили нас есть. Вкус вроде ничего, но консистенция блюда очень противная: берешь руками размокший кусок лепешки, плавающий в зеленом месиве, а следом тянутся сопли – б-р-р-р… Люди хорошие, хотели нам угодить, и мы, хоть и содрогались, ели и нахваливали это странное угощение. 
И: Потом Абдуль Хамед идет нас провожать по дороге. Километра четыре он шел рядом, пока мы не убедили его покинуть нас, и он сел на маршрутку, а мы – на лорри чуть позже. Потом около 15 км нас провезла Тойота, а теперь вот засели в пустыне, и транспорта не видно. Недалеко поселок Дар-аль-Араб. Просидели зря часа два, местные ездили мимо на ослах и говорили: не будет машин сегодня. Позагорали и пришли в поселок. А там футбол! Пока не стемнело, по песку гоняло мяч человек сорок босых подростков в белых балахонах, и столько же болельщиков было вокруг.
Угощают чаем. Поменялись с хозяином ложками: мы ему свою, он нам – свою, с арабскими надписями. Рядом с духаном получилась вписка «пять звезд» по-судански.
Н: Звезд было гораздо больше - над головой, в глубоком черном небе. Мы лежали на плетеных кроватях после ужина, который организовал человек по имени Халафала Мансур, веселый и красивый, в стиле рэгги, в вязаном красном берете. Невдалеке - дома, туда бегала по его поручениям дочка. Полно хлопот вокруг нас: еда, чай, газировка, сигареты. Завели генератор и врубили телек. Говорят, лорри будет «букра, иншалла», в пять утра, и мы поедем в Хартум.
Дети смирные, ласковые, стараются говорить по-английски. Я нашла общий язык с дочкой Халафалы, милой девчонкой. Засыпая, удивлялась, глядя на непривычную Большую Медведицу: она перевернута и лежит прямо у горизонта.

9 ноября
Этот день озаглавлен так: День Подарков.
Утром, еще до рассвета, поселок огласили гудки прибывшего грузовика. Он кружил между домов, собирая пассажиров. В кузов набралось человек семьдесят, казалось, для нас места не найдется, но влезли и мы, и еще немало людей добавилось по пути. Мы сидели на кабине, а люди стояли в кузове на куче багажа: ящики, тюки, коробки, кровати. Проезжаем по изрытым извилистым тропинкам среди пальм, ветки хлещут по лицу и грозят скинуть вниз. Мой ботинок свалился с ноги и исчез в гуще толпы, я боялась, что он вывалится наружу через щель в кузове, а достать никак невозможно. Без ботинка мне никуда, я ехала и думала только о нем. На полпути, где высадилась часть людей, ботинок нашелся, и это было счастье.
И: Два часа – и мы в Меерове. Стопится Тойота, а в ней – вот чудеса - два турка, строители дорог. Мустафа везет нас к себе в офис, где было ВСЁ для счастья. Прекрасная турецкая еда, крепкий чай, Мустафа, хорошо говорящий по-английски. Мы беседовали, обедали,  поедали ледяной арбуз, на турецкий манер нарезанный кусочками, которые едят вилкой. Во дворе душевые кабинки и даже стиральная машина. Всеми благами мы воспользовались и заново родились. Постиранная одежда высохла за полчаса, Мустафа подбросил нас до Тангази.
Турки и китайцы строят здесь асфальт и новый аэропорт. Мы уезжаем на тачке до технической станции. Отсюда поехали в Корти, водитель купил нам по бутылке Пепси и аж по четыре пачки печенья. Машалла!
В Корти асфальт кончается. Стоит автобус до Хартума. На нем по пыльной дороге можно доехать до развилки. Но нет! Автобус сломался и чинится. Мы идем на позицию у глиняного дома. Нам пообещали чай с молоком, но не успели принести, как мы уехали в Нilux с Усамой. На полпути у него кончается топливо, и мы в пустыне стопим встречные машины. Китайский водитель подарил полпачки сигарет. Наконец кто-то подлил дизеля, и мы тронулись. По пути подсаживали пассажиров. Двое из них повели нас в кафетерию кормить. Несли наши рюкзаки, и Абдулла, купив нам газировки, хлеба и банку варенья, горячо желал оплатить и автобус до Хартума за нас. Еле отделались, ушли по трассе пешком. Стопится Тойота, в ней Ибрагим, его жена и пятеро детей, три девочки и два пацана. И хромой мужик, друг, родственник или помощник. Ибрагим – военный летчик, учился в Белоруссии, в Орше. Русский помнит хорошо.
Н: Ибрагим везет семью в Хартум и нас берет в кузов. К ночи остановились на постоялом дворе. Ибрагим хотел снять номер для нас, мы отказались: поспим и под навесом в спальниках. За ужином поговорили, Ибрагим посоветовал найти в Хартуме русских летчиков, которых там немало. Вставать завтра рано, половина пути впереди. Уснули на полу харчевни.

10 ноября
Встали в четыре утра. Еще темно, а мы уже едем. Вот такой разнообразный режим. Асфальт – вернее то, что от него осталось, - весь в ямах, ночью тут действительно ехать страшно. То и дело приходилось объезжать по земле. С утра холодно, едем в кузове, закутавшись в спальники, досыпая на ходу. По пути останавливаемся передохнуть на ферме Ибрагима: большой участок с домом и плантациями сельхозкультур: финиковые пальмы, чай каркаде и неведомые растения. Есть куры и скотина. Несколько работников на ферме, везде порядок. Ибрагим – богатый человек, хороший хозяин, с гордостью показывает свои владения. Жена тоже приветлива и мила. Дети хорошие, одну дочку зовут Мария. Пообедали на ферме, Ибрагим подарил нам арабско-русский словарь, толстенькую книжечку. Хороший подарок, но лучше, конечно, заиметь русско-арабский.    
И: Ибрагим довез нас до входа в аэропорт, он в Хартуме расположен прямо в городе. Мы обменялись телефонами, получили приглашение в гости, если будут проблемы. Без лишних разговоров и эмоций. Хороший Ибрагим. У охранников мы узнали, что вот-вот выйдет машина с русским экипажем АН-12 – едут на обед. Командир пилотов Арутюн дал телефон и предложил обсудить наши вопросы об улете в Южный Судан позже. Дали нам немного денег, поскольку наши кончились, а обменников не видно. Они сегодня летят в Эль-Фашейр. Вернутся, и мы к ним зайдем. Может, получится улететь в Джубу, потом вернуться в Хартум и поехать в Эфиопию через Порт-Судан.
Мы пошли по городу, изнемогая от жары, пыли, шума, духоты. Большой город после пустынь – это кошмар. Сидим у мечети, пришел мужик и говорит, что христианам, коими мы «являемся», здесь находиться запрещено. Я сказал, что мы путешественники, хотим просто посидеть. Мнения в толпе разделились, начали спорить, в качестве извинения подарили конфетки. Sorry, но мы уже собрались и ушли – пусть тому стыдно будет. В посольство наше решили не заходить, оно неприветливо, судя по письму, полученному в Египте.
Н: За все это время – 10 дней – мы так и не смогли обменять доллары. В пустынях люди не видели таких денег и не понимали, что это. А здесь пора поискать обменник. Сейчас полдень, и банки уже закрыты, а завтра пятница, выходной. Инет здесь недорог, на наши деньги рублей тридцать. Там же – дешевая инет-телефония, 5 рублей минута. А доллары нигде не меняют. Пьем чай и кофе у уличных тетушек на халяву. В маленьком духане сделали свой чай, и нас тут же угостили пончиками и соком. В парикмахерской я вымыла голову.
Стемнело, идем по улице. Вдруг из сквера за оградой – музыка, толпа нарядная клубится. Сунулись туда – нас зазвали внутрь. Это свадебный салон, и как раз свадьба гуляет. Всем раздают «комплексные обеды» в пластиковых коробках, вкусно и кстати. Это городская, цивильная свадьба, на большом экране видеопроекция происходящего. Алигожин пошел даже потанцевал. Потом приключился фокус со временем, куда-то пропал час. Мы позвонили летчикам, а они уже спят. Отложили контакт на завтра. Попросили телефон у парня в кафе и позвонили Зейнаб, которую мы встретили по пути в Акашу в наш первый день в Судане. Ее подруга в сомнениях, сказала, что подумает и перезвонит по тому же номеру. Мы подождали, звонка не было, человеку надо было уходить, и эта вписка тоже обломалась. По остальным телефонам никого не застали. Так мы остались пока без ночлега.
Пошли по улице и обнаружили христианскую церковь Всех Святых. Парни во дворе спросили падре, тот не отказал, нам открыли пустую комнату с вентилятором. Спали на полу, с комарами, но есть репеллент.

11 ноября
И: Утром кровь из носу течет, от вентилятора, от жары или от пыли. А в церкви интересная служба с громкой музыкой и молитвами на африканский манер, с песнями и танцами. У церковного сторожа мы вскипятили чай, стрельнули сахару у тетушки с чайниками через окно – она сидит у церковной стены на улице. Оставили рюкзаки и пошли по городу шататься.Дошли до набережной. Банкоматов нет в городе. Только, может, в аэропорту. Сегодня выходной, город пустой, редкие машины и дворники чистят асфальт от пыли.
Н: Посетили Палас Мьюзем: в помещении англиканской церкви на берегу Нила собраны подарки суданскому президенту от правителей других стран – коллекционные ретро-автомобили, оружие, драгоценная посуда, медали, ордена. Во дворе музея встретили троих сибиряков-вертолетчиков, что живут поблизости в отеле «Шахерезада». Они ждут, когда им пришлют замену. Малоконтактные, никакой пользы для нас они не проявили, и мы пошли дальше гулять. Купили на рынке что-то вроде инжеры: блины, плавающие в мясном соусе. Увлекательное занятие – возиться в этом месиве руками. Потом валялись на травке в тени между мечетью и военным министерством, пока нас оттуда не попросили люди с автоматами. Пришли в парк. Он оказался платным, но мы не знали и прошли так. За столиком трое южносуданских дядек, хорошо говорящих по-английски. У одного – цепь узелковых шрамов на лбу, мы поинтересовались их значением, и нас просветили немного относительно племенных шрамов, какие они бывают и что значат. Все трое – очень черные и высокие мужчины. Угостили нас чаем и сигаретами. Потом мы наткнулись на хозяина сквера. Он бывал в России, точнее в Киргизии, заявил, что русские для него – всегда желанные гости, не стал придираться, что мы без билетов прошли в его владения. Всюду стайками студенты с тетрадками. Прямо на газонах проходят занятия с преподавателями – видимо, университет где-то рядом.
И: На остатки денег съели по сэндвичу, встретили на рынке шумное религиозное мероприятие: множество людей громко пело, танцевало, хлопало, в микрофон произносились страстные проповеди и распевались молебны, которые подхватывались толпой. Было немного похоже на дискотеку, что мы видели на свадьбе. Потом сидели у мечети в  тени, проповедь слушали, убивали время. Нужно возвращаться к рюкзакам. Пешком идем в церковь. По пути я провернул бартер – фрукты на фотку: сфотографировал продавца с сыном, пообещал фотографию прислать, а за это нам подарили фруктов: грейпфрут, апельсин, пара бананов, манго. Фрукты дороги, а их не хватает и очень хочется.
 Н: Потом встретилась молодежная тусовка на площади: куда-то вроде танцплощадки запускалась толпа по билетам за 4 альфа. Красивые парни и очень красивые девушки с тонкими, удлиненными, точеными фигурками, нарядные, с аккуратными головками, увитыми замысловатыми узорами из косичек, и попки у всех торчком – очень хороши!
И: Забрали рюкзаки у Всех Святых. Дозвонились Арутюну, и этот Арутюн отчислил нас на болт. Что ж, звоним Халеду. Халед не в городе, Надиру никак не дозвонимся. Опять у нас беда со впиской. Вот русское посольство, уже, разумеется, закрытое, и, как везде, тюремного типа, всё в колючей проволоке. И тут из красивой белой машины выходит высокий черный красавец в очках и заговаривает с нами по-русски. Вот чудеса. С ходу приглашает в машину: укладываем в багажник рюкзаки, знакомимся. Нубиец Назар с другом и девушкой катаются по городу, мы покатались с ними, и нас без долгих разговоров повезли в гости. Так вопрос вписки решился, она получилась пятизвездочная: трехэтажный особняк, шикарный ужин, красивая мама, хорошая семья: отец, брат, сестра.
Н: Живет Назар в Омдурмане, это древний пригород Хартума, бывшая столица. По пути нас угощают напитками и дорогим буржуйским мороженым. История Назара такова. Несколько лет назад он закончил в Запорожье факультет фармакологии медицинского института, еще два года жил там, снимая квартиру, и занимался бизнесом. Вернулся в родной Омдурман и, переняв способы ведения бизнеса от запорожских хлопцев, за пару лет стал миллионером, купил землю, построил огромный дом с башенками и колоннами, собирается обзавестись еще одним. Судан, говорит, - это непаханое поле, если хотите разбогатеть - немедленно займитесь каким-нибудь бизнесом в Судане.
Он собирается обзавестись и женой, едва оправившись от любовной драмы, пережитой на Украине. Девушка Ирина отказалась ехать с ним в Судан. Назар, вздыхая, показывает нам симпатичную мордашку на фотографиях, но резонно полагает, что жизнь продолжается. У столь богатого жениха и в Омдурмане нет отбоя от невест. Несколько дней мы провели у него в гостях, и каждый день он катал нас на авто в компании с одной из претенденток – каждый раз другой. Спрашивал нашего совета: какая девушка лучше?  «Назарчик», как его называли запорожские старушки, парень видный и обаятельный, к тому же для него, как для любого состоятельного мусульманина, проблема выбора не такая уж проблема: он может позволить себе и несколько жен! Назар, правда, мечтает о русской жене: местные женщины, по его словам, не любят и не умеют заниматься любовью, а он на Украине привык к хорошему сексу. Трудно ему переключаться на мусульманские условности и ограничения. Он привык также регулярно выпивать, но постепенно входит в безалкогольную норму жизни. Его фотоальбомы полны сцен многолюдных застолий с участием симпатичных хохлушек.
Семья Назара: простая и приветливая мама, замужняя беременная сестра, мрачноватый строгий папа и брат раздолбайского типа, 21 года. Назар отлично говорит по-русски с украинским акцентом, употребляя слова «хлопчик, нема, треба» и т.д. Нас кормили прекрасным ужином, а мы кормили всех дорожными байками, Назар переводил. Когда мы ели, мама сидела напротив, прикрыв опущенное лицо рукой. Вам плохо? – спросила я, но она объяснила, что должна сидеть с гостями и обслуживать их во время еды, но не смотрит на нас, чтобы не смущать. Есть вместе с нами почему-то они не стали. Сидят над душой, а мы под надзором заботливой хозяйки уминаем дюжину вкуснейших блюд, расставленных на обширном круглом подносе. Реагируют на малейшее движение: а почему вы это не едите? А это вам не нравится? А это нравится – так я еще принесу? – и так далее. Нам отвели комнату наверху, с большими кроватями и прекрасным бельем, со своим туалетом и душем.

12 ноября
И: Утром птички за окном поют, свежо. Стол богатый, семь блюд: яйца, оливки, сыр, соусы, салат мелко порезанный, чай - вкусно и сытно. Пришла домработница, ей поручили перестирать наши вещи, вплоть до рюкзаков. И она стирала всё это ВРУЧНУЮ. Барахло сохло во дворе, а мы собрались в город и просили Назара как фармацевта проконсультировать нас об антималярийных препаратах – здесь уже стоит остерегаться малярии. Назар сегодня наш личный шофер. Едем на базар, по пути заехали в аптеку и купили то, что он сказал – дешевые таблетки, которые используют местные.
Кроме фармацевтического, у Назара есть и другие виды бизнеса, он участвует в делах  отца, который тоже далеко не бедный человек. Назару 29 лет. У семьи есть большой дом в Хартуме, который сдается испанцам и приносит немалый доход. Здесь, в Хартуме, а особенно в Омдурмане, говорит Назар, много богатых людей.
Рынок занимает несколько кварталов в центре Омдурмана. Находим Интернет и два часа пишем письма. Кило бананов -12 руб. Обменяли 20 долларов, по 220 за бакс = 4500.
Н: В сувенирных рядах популярна тема крокодилов, во всех лавках тучи крокодильих чучел всех размеров и во всех позах, очень динамичных: в прыжке, в повороте, с разинутыми пастями, с растопыренными лапами, загнутыми хвостами. Особенно многочисленны крокодильи мумии младенческого возраста, по 20-40 см длиной. Когда вся лавка утыкана и увешана этими чудовищами, это выглядит жутковато, но впечатляет. Продаются трехметровые шкуры, много изделий из крокодиловой кожи: сумки, обувь, ремни. Все это добро здесь дешево. Чучело крокодила можно купить за 10 долларов. Непохоже, что нильские крокодилы вымирают. Много сувениров: маски, бижутерия, статуэтки черного дерева, изображающие длинных тонких нубийцев, когти тигров. Мы ничего покупать не собирались, отказались от всех соблазнов.
И: Интернеты на рынках дешевле всего: сотня, или 1 альф. Это около 12 рублей. Назар заехал за нами, по пути завез на руины древней омдурманской крепости – и вернулись домой. Все постирано и сияет. Машалла! Излишне говорить, что обед был шикарный. Приехали друзья Назара и принесли немного арэги – местной водки, которую гонят из фиников - чтобы мы попробовали. Похожий на сирийский арак, крепкий, но малоэффективный напиток. А может, просто маловато оказалось – опьянеть от 200 грамм на двоих не удалось.
«Золотая молодежь» собралась, поехали кататься. Заехали в гости к Надиру, сыну мэра, он живет тоже в особняке. Богатый дом, каких и в Москве мало.
Н: Надир – сын ирландки и суданца, его дом – настоящий дворец с европейским дизайном и супер-газонами во дворе, по которым носятся супер-собаки. Посидели за светским разговором на общие темы, Надир отлично говорит по-английски, даже для нас чересчур. Потом – в «салон»: что-то типа кофейни и ночного клуба, где курят кальяны с добавками для кайфа. Отличный кофе из старинного кувшинчика. На стенах шкуры леопардов. Вроде самое время расслабиться и пообщаться, но Алигожин начал нагло засыпать прямо после кофе. Вернулись домой. Понятно, что нам хотели угодить, показать ночную жизнь, мы искренне пытались получить удовольствие, скажем, от курения кальяна, но я, честно говоря, не вижу особого смысла и удовольствия в этой процедуре. А для местных посидеть в таком «салоне», должно  быть, считается крутым и дорогим развлечением с полузапретными удовольствиями. Интересно в этом салоне то, что в нем используется в декоративных и практических целях множество старинных аутентичных предметов: посуда, мебель, оружие на стенах, приспособления для курения и приготовления кофе. Все это настоящие раритеты, антиквариат.

13 ноября
И: Все спят, а мы уже собрались. Назар объяснил маме, что русские пьют чай после еды, и с утра мы пили чай дважды: по-местному перед едой, а потом еще два чайника после еды выхлебали. Мама с любопытством наблюдала за нами: живая иллюстрация к рассказам Назара о привычках русских. Спустя час прощаемся и уезжаем на позицию.
Н: Я вымыла голову на дорожку, обменялись любезностями и адресами, и нас вывезли на трассу. Назар был занят в это утро, и вез нас его друг по имени Сейф – хорошее имя. И вот мы на выезде из Хартума. Четыре локальных тачки, на одном перекрестке пост, у нас проверили паспорта. Потом автобус до Кости бесплатно, нарядный и чистый, в красно-белых накидках и занавесках, с кондишеном. В пути раздавали напитки и печенье, и нас не обошли.
И: Показывают Ван-Дамма в боевике. Автобус-ракета. К закату приезжаем в Кости. В Кости всё по 1 альфу: тарелка фуля, кило бананов. Стакан горячего сладкого молока по 0.8 альфа. Стоим на трассе в темноте, прибежали местные дети в количестве восьми штук, начали кривляться, дразниться, танцевать. Повеселились с ними. Со скрипом взяли нас в красивый чистый автобус Мицубиси до Эль-Обейда, мнения водителя и кондуктора – двух «раисов» автобуса – расходились. Но – неплохо ехали. Часов в 9 вечера встали на ночевку в Тендети.
Н: Ночью, как нам рассказали, был базар насчет нас: человеку, заплатившему за проезд, не хватило места, а тут мы расселись. Ночью по салону ходил парень и брызгал из баллончика то ли репеллентом, то ли ароматизатором. Всю ночь работал телевизор - сервис на уровне.

14 ноября
И: Тронулся автобус в восьмом часу. Проснувшись, увидели в окне уже совсем другой пейзаж. Саванна, в деревнях дома с соломенными крышами, дома круглые. Меньше чем за три часа доехали до Эль-Обейда. Завтракаем: фуль по 100, печенье по 30, сигареты -100, 10 штук. Здесь большой католический храм, Интернет нашелся, по 3 альфа. Встретили там трех русских летчиков – они зашли поксерить документы. Говорят, что не могут взять нас никуда.
Н: Цивильные деревни, хижины опрятные. Вдоль дороги много арбузных полей и плантаций чая каркадэ. Долго шли пешком, немного проехали на быстрой тачке, потом на грузовике. Один пассажир оказался коммунистом: очень расстроен, что Совок потерпел крах. Доехали до Дубейбада. Здесь – железная дорога до Бабанусы, но поезд ушел час назад, а когда будет следующий  - неизвестно. Не завтра и не послезавтра.
И: Тусуемся в поселке. Подходит пьяная бабуля – просит хлеба. Потом высоченная сумасшедшая красавица – жмет руку. Старик плетет кровати из веток, кривые. Проезжают на юг по асфальту 10 джипов и три трака с гуманитарной помощью и автоматами. Дело к вечеру. Стопится трак. Оранжевый самосвал, нагруженный под завязку, 35 тонн. Можно? Можно. Еркаб – залезайте на фог – крышу. На кузове, на куче груза трясемся и поем песни под луной.
Н: Умылись из колодца у железнодорожной конторы, и к вечеру вписались в грузовик к трем парням. Они немного пьяные или обкуренные, а дорога трудная, по кочкам через саванну. Останавливаемся пару раз пить чай. Вокруг красивая ночь с луной, баобабы появились, множество деревьев коротких с гладким, как бы перекрученным стволом и розовыми цветами на безлистых толстеньких ветвях. Едем на крыше кабины, опять ветки нас хлещут и, если не следить, то враз с кабины собьет. С дороги взлетают вспугнутые птицы и чуть не врезаются нам в лицо. Громко поем русские песни. Только замолкнем – черная голова высовывается из кабины: пойте еще, чтобы мы знали, что вы не свалились!
Назар говорил, что суданцы не способны говорить "нет". Оттого, мол, и гостеприимны - не могут отказать в просьбе. Можно возразить: жители суданского Севера проявляют гостеприимство без просьбы, по собственной инициативе, весело и ненавязчиво. Но в южной части страны мы встретились с безотказностью другого рода, пассивной. Здесь люди реже зазывают в гости и предлагают путнику отдых и угощение на своей территории. Необходимые блага мира приходится отыскивать самим. В случаях, когда нам приходилось обращаться за помощью, реакция южных суданцев была пассивно-покорной. "Можно у вас тут посидеть?.. Можно попить чаю с вами?.. Можно проехать с вами бесплатно до Эль-Обейда?.. Можно поставить палатку около вашего дома?" - на любой вопрос мы слышали понурое и печальное "мумкен..." (можно) - и только. Никакой агрессии и корысти тут нет, но поведение и облик людей уже другие. Они выглядят подавленными и заторможенными, угрюмыми и покорными, будто с вынутым стержнем, с выкачанной энергией; кажется, всем недостает жизненных сил, и они далеко не так жизнерадостны, как северносуданские африканцы. Кажется также, что они ужасно застенчивы. От этого иногда общение затруднено, не знаешь, как себя вести.
И: Едем то по правую, то по левую сторону железной дороги, узкоколейки. Приезжаем в Абу-Забад заполночь. Трудная была дорога. Остановились и поставили палатку за ларьком на рынке, за уютной соломенной изгородью. Водители, чуть протрезвевшие, говорят, что утром разбудят. Я иду есть фуль за альф гиней, вкусный. Надя не хочет.
Леса за эту ночь стали гуще. Деревья с красными стволами и плоской кроной, полно огромных термитников по несколько метров в высоту.

15 ноября
Проснулись в девятом часу. Наш грузовик уехал. Мы плотно завтракаем и уходим в сторону домиков-хижин. В 10.00 стопится грузовик WFP – World Food Program, мировой гуманитарной продовольственной программы, с прицепом: мешки сахара, бочки масла. Над дорогой склоняются деревья, опять едем, то и дело падая на живот, уворачиваясь от веток баобабов, не быстро – 10-15 км в час. Завязли в песке – выбрались. Арбуз съели.
В местечке Балела – нефтяные разработки, которые ведут китайцы. Цивильный поселок, весь в огнях. Но мы туда не заехали. Дорога внезапно улучшилась – укатанная грунтовка. По ней еще 2 часа едем до места, где грузовики скапливаются спать и в 5-6 утра едут дальше. Спим в палатке под навесом. 100 км сегодня проехали за 9 часов на одном грузовике.

16ноября
  Траки заводятся и разъезжаются, пока мы собираем палатку и пьем чай. Посадили нас в лорри. Посмотрим, куда доедем – дорога одна. Мы до Мугляда. Потом будем искать тачки на Абией и Гогриал.
Н: Много вокруг огромных марабу – целыми стаями сидят они на деревьях, гуляют среди травы и вдоль дороги: черно-белые, с оранжевыми мощными клювами. Есть птицы, как удоды, есть – как сороки, но фиолетового цвета с бирюзовым отливом, много других интересных птиц.
По пути остановились – озеро с большими белыми цветами. Через два часа утренней прохлады доезжаем в кузове до поворота на Мугляд, а здесь – рельсы через пески и пост. Солдаты покормили нас чем-то невкусным и непонятным, но кстати: мы проголодались к этому времени. Засохшая коричневая каша – просто как землю жуешь, песок и веточки хрустят на зубах. Комки этого месива политы неведомого происхождения соусом, который не улучшает вкуса основного блюда. И арбуз невкусный у них.
Мальчик на телеге, запряженной ослом, провез нас 7 км до поселка. Через дорогу перебирается удивительная тварь: крупная саламандра, сантиметров сорок, яркого лимонного цвета в синих крапинах – такая красивая! – так мы ее переехали колесом телеги! Гадина изогнулась, как резиновая, и осталась лежать на пыльной дороге.
И: В городе встретился ковбой-санбой, местный фрик в ковбойской шляпе и с доисторическим магнитофоном. На рынке грузится автобус до Абьея. Договариваемся с начальником автостанции, показываем ему бумаги. ОК, едем в Абией на автобусе! К нему сверху и по сторонам привязывают кровати, ящики, живых коз, велосипеды, телеги. Всё это утягивается тросами, козы оглушительно орут, сдавленные ящиками и мебелью. Автобус душный, тесный, трясучий, крыша под грузом ходит ходуном. Плохо ехать внутри, и мы пересели на крышу, но там оказалось холодно. И птицы то и дело норовили врезаться в нас. По пути задавили ушастую лисицу: она стояла в свете фар и недоуменно смотрела на приближающуюся гибель, будто в столбняке. Шофер и не пытался притормозить.
Более шести часов пути – и мы прибыли в Абией. По пути много постов. Поток машин в основном из Абиея. Вокруг сгоревшая трава. Нас высадили у поста, дальше все топают пешком. Мы дошли до первой освещенной хижины, там Хаджим–лавочник нас приютил. Здесь есть вода, ополоснулись. У нас мечта – вымыться хотя бы до пояса. Нам поставили две кровати во дворе и даже простыни постелили, и спали мы отлично.

17 ноября
  Попрощались с Хаджимом. Дальнейшая дорога нам неизвестна. На ООНовской тачке доехали до толкучки. Здесь едим фуль под навесом. Подсаживается англоговорящий человек, ненавязчиво предлагает пойти в офис ООН. Там нас не спеша проверили и отпустили. Говорят, что виза халас (кончилась), мы переубедили их и ушли.
Н: Дальше идти пешком, 10 км до реки. По земляной тропе движется почти непрерывным потоком местное население. Люди идут пешком в обоих направлениях с дровами, чемоданами, мешками, сундуками и кроватями на головах. Высокие красивые люди. Некоторые с копьями. Вот территория ООНовского замбийского лагеря. У одного конца забора мы попили кофе, а у другого увидели военного часового. Вспомнили, что не запаслись водой, а у этих должна быть чистая вода. Солдаты вынесли хлеба и две бутылки ледяной воды. А потом попросили подождать, кто-то из начальников отправился на склад и вынес две коробки, набитых продуктами: печенье, консервы, варенье, ореховая паста. Офицер-австралиец Цайт обеспечил нас провизией на всю будущую дорогу. Мы и не знали, насколько это кстати окажется. Рюкзаки сильно потяжелели, и мы вскоре остановились перекусить. Встретили человека с двумя копьями. Женщина прогоняла гиену от козочек, и мужик метнул в траву копье. Оба кричали, шугая хищника. Чуть проехали на автобусе, и вот говорят: дорога халас, выходите. Добрались мы до речки, в коричневых водах которой плескалось и стиралось местное население.
И: Здесь строят мост. За рекой – люди с китайскими винтовками: стоп, чекинг-контроль. Пока они думали, что с нами делать, состоялось чаепитие, чай был мутный, из коричневой воды. Решили отвести к начальнику, генералу. Два конвоира повели нас в буш, а там большая деревня, соломенные хижины, женщины сидят, дети по земле ползают. Мужчины в военной форме, некоторые вооружены. Начальник, или вождь здешний – генерал Маджок, важный такой, за столом пластмассовым под сухим деревом сидит. Подозрительно рассматривает нас. Угощает чаем. К нему нас и вели, для знакомства и проверки. Генерал сказал, что мы должны вернуться в Абией за разрешением. Это уже территория Южного Судана, она под властью повстанцев, и визы недостаточно, нужен специальный пермит, чтобы идти дальше. «Это уже другая страна.» Но сегодня конторы уже закрыты, и нам велят остаться здесь. Пойдем утром. Мы выторговали велосипеды, чтобы не идти пешком. Велосипеды водятся в этой деревне во множестве. И офицера сопровождающего выделят. И если все нормально, вернемся сюда, и нам дадут двух солдат до Алека,  где уже могут быть машины. Посмотрим.
Н: Это и есть SPLM, бывшая SPLA – повстанческая армия Южного Судана. Это их лагерь. Мы поставили палатку среди деревни. Вечером слышим своеобразную музыку и перестуки, доносящиеся из буша. Идем туда, автоматчик за нами. Там дискотека со странными танцами: парни стучат палками, топают с уханьем и возгласами, а девки, мелко перебирая ногами, заводят сомкнутые в замок руки за спину, и, не размыкая их, опускают до попы, а потом так же обратно – удивительно разработанные суставы. Зад при этом постоянно ходит ходуном – такой танец. Мы к общему восторгу тоже поплясали, как могли, изобразив простые притопы и прихлопы, и автоматчик говорит: хватит, и проводил нас к палатке. Ночью вокруг лагеря горит буш. Стена пламени окружает всю деревню по периметру. Что такое? – Говорят, для очистки воздуха и местности. Должно быть, от комаров и всякой заразы. Есть нам так и не предложили. Всю ночь у нашей палатки сидел охранник с винтовкой, и любили друг друга мы очень тихо.

18 ноября
И: Проснулись в 7 утра. Организовали нам чай, от щедрот вождя принесли две пачки сигарет со склада - и то хорошо. Мистер Маджок чуть не нарушил свое слово и хотел отправить нас в Абией пешком – велосипедов якобы не найти. Мы его пристыдили: как же слово генерала? Прошла пара часов, и велики нашлись. Поехали уже по жаре. С нами провожатый, на третьем велике. В Абиее мы часа два ходили по нескольким хижинам с флагами SPLМ на крышах, они нас послали в другой офис, где мы поели фуль с мусульманами и нашим пигмеем, и о чудо, получили бумагу. Набрали чистой воды и поехали по жаре обратно. Маджоку бумага понравилась, он поставил на нее свою резолюцию. С ней мы можем беспрепятственно следовать до Джубы, по пути надо отмечаться в повстанческих офисах.
Н: Второй день мы в этой деревне, и все это время никто ничего не ест и не готовит. Процесс питания будто исключен из жизни, и чем они живут – непонятно. Вернувшись с бумагами, мы потребовали у генерала чаю и ждали его полдня. Генерал отдавал распоряжения, солдаты отдавали ему честь странным образом, с подпрыгом и притопом. И мы вели светскую беседу, в которой Маджок то призывал меня работать в его деревне учителем, то рекламировал доблести черных мужчин и агитировал выйти замуж за повстанца, то расспрашивал о семейной и личной жизни, то хвастался своей черной кожей, сравнивая локоть руки с моим. Смотри, мол, моя черная кожа лучше, красивее и сильнее твоей: черный расизм из него так и пер. Я отвечала, что ничего не имею против черных мужчин, многие суданцы действительно хороши, но замуж я не собираюсь, в том числе в Южном Судане, муж мне не нужен, дети выросли, останавливаться здесь надолго я не намерена, я свободная женщина, хочу путешествовать и у меня есть сердечный друг. Кстати, вот он... А чему я могу учить ваших детей? Русскому языку? – Почему бы и нет, - дипломатично заключил черный вождь. Надо же о чем-то беседовать, пока готовится чай! Пытались поговорить и о политике. Я выразила сожаление о недавней гибели их лидера Джона Гаранга, предположила, что его смерть для всех повстанцев и для него лично – большая трагедия. Тут генерал выпрямился, закатил глаза и с пафосом отчеканил: «Джон Гаранг никогда не умрет!» Мне это напомнило советские песни про Ленина. Разумеется, вождь этот красной ориентации и, конечно, жалеет о развале СССР, главным образом оттого, что Совок помогал повстанцам. За что борются они – осталось мне непонятным, может быть – за «африканский» образ жизни, когда никто не работает и все валяются под деревьями целыми днями голодные, пока откуда-то не придет гуманитарная помощь. Ну, и вечером поплясать под перестук палок.
Несмотря на коммунистическую ориентацию, генерал недоумевал, как нам удается путешествовать с малыми средствами и почему нам многое достается бесплатно. Он не верит, что в мире существует возможность что-либо получать даром. Хотя сам пользуется, например, гуманитарной помощью. С утра мистер Маджок производил выдачу троим подросткам новых фиолетовых футболок, которые им по колено. При этом с видом священнодействия заполнил массу бумаг. Скучно здесь, негостеприимно. Надо идти дальше на юг.
No hurry – местная поговорка на все случаи жизни. Не спешите! Так приговаривал генерал, когда мы напоминали об обещанном чае. Здесь совсем другая, африканская жизнь. Тетки купаются голыми в прудах и лужах, состоящих из жидкой глины, мужики и подавно. Язык распространен английский, арабский совсем немного – он не в чести, а более всего - племенные языки. Племя динка преобладает. Их отличительная особенность – шрамы из параллельных линий на лбу, сходящихся тупым углом к переносице, а если мужчина бритый, то видно, что линии смыкаются на затылке, опоясывая всю голову.
Утром мы застали зарядку солдат: в форме, с автоматами, с песнями и боевыми выкриками они давали круги вокруг деревни. С песнями же молятся утром в лесу – то ли они христиане, то ли есть свои верования у них.
И: До дороги, где могут быть машины, отсюда километров 70-80. Значит, предстоит самоходный поход по этим гиблым местам. Нам хотели навязать проводника, но выяснилось, что это за 20 долларов. Смешно, что «проводника» звали Альбино – значит белый, беленький – а он черный как головешка. Идти лучше к вечеру, днем жарко. Маджок сказал: идите по ночам, а днем спите. И не забудьте прихватить палки от гиен. И отпустил нас с богом, согласившись, что можно обойтись без проводника: дорога очень понятная и вообще единственная.
Мы двинулись по тропе через буш. Ближайшая деревня в несколько домов – в 7 км, это полтора часа ходу. В темноте идти страшновато. Вокруг горит лес, местные ходят с палками и копьями. Мы тоже отломили по ветке. Шли-шли, увидели хижину у дороги. Там стройная красивая женщина с ребенком, пара мужиков. Неизвестно, далеко ли до деревни, и мы решили переночевать около этого дома, рядом с людьми. Чая у них нет. Дали нам немного воды.

19 ноября
Н: Утром тоже дали кружку воды на двоих – умыться. Питьевой немного подлили. Мы спали хорошо, вышли около 8 – поздновато, жарко уже. Останавливаемся, сидим, курим, резво уничтожаем ООНовские запасы продовольствия. Я рассказываю Илье про свое детство: для таких долгих и скучных путей и существуют бесконечные истории из жизни. От жары и сухости болят носы: слизистая сохнет, покрываясь коростой, дышать трудно, нос внутри кровянится. Всё это неприятно, но надо идти.
Навстречу по тропе выехало семейство: мужчина и женщина на велосипедах, везущие дочку к доктору. Девочка сидит на багажнике, у нее сильно порезана нога, кровь так и хлещет, а по лицу безмолвно текут слезы. Мы промыли ей рану, нашли бинты, присыпали стрептоцидом. Доедут до лагеря замбийского, там ей помогут. Даже слезы у девочки высохли.
К 5 часам мы совсем устали, хотя мало прошли. Валяемся у дороги.
Идем мы медленно, нас то и дело обгоняют местные самоходные люди с сундуками и мешками на головах, иногда на велосипедах. Дороги тут нет, в то время как на карте она показана как проезжая. Даже велосипед проезжает не везде. Велосипедная дорожка где-то сворачивает влево, мы идем по пешеходной. Нам сказали, что она труднее, но короче. Вот трое парней обогнали нас, один из них – Альбино, которому не удалось заработать на нас 20 долларов. А ему все равно с нами по пути, и он топает даром. Люди тут высоченные, все под два метра и выше. Многие очень худы - черные скелеты. Лица изрезаны шрамами: некоторые динка, некоторые – из других племен, с другими узорами. Многие не одеты, только тряпка повязана вокруг бедер, на некоторых балахоны до пят, и эти тощие высоченные фигуры в замызганных драных одеждах и с копьями в руках  напоминают иллюстрации к страшным сказкам.
И вот на пути – болото, грязный заросший пруд с черной водой и камышами. Ищем тропу в обход – нет тропы. Дождались попутчика: мужик, где дорога? Вот дорога! – и лезет в черную жижу, раздевшись донага. Мы за ним. Лезем по пояс в жиже, с рюезаками на головах, держась за камыши, которые режут ладони. Только бы не оступиться, не свалиться туда целиком, не утопить рюкзаки. Посреди водоема стоит голый великан с громадным членом, купается. Выбрались на сушу, смыли ил, идем дальше. Порезались камышами – заклеились. Пытаемся делать над собой усилия, клянемся друг другу, что будем идти без остановок не меньше получаса, но то сами не выдерживаем, то что-то мешает.
Вот навстречу двое тщедушных мужичков с копьями. Их прислал из деревни, до которой полтора часа ходу в сторону от дороги, Альбино – дошел налегке и послал нам на помощь. Мужики подошли и решительно забрали у нас рюкзаки. Мы помогли им надеть их на спину как положено, но они так не могли идти, им неудобно. Покорячились и переложили ношу на голову, так привычнее. А мы налегке, только копья несем, которые они нам отдали: увидите гиену – кидайте вот так! А вот навстречу две красивых босых барышни. Они тоже вышли навстречу. Взвалили по 25 кило на макушки и легко пошли впереди, будто не замечая груза, переговариваясь, хохоча и вертя головами по сторонам. Дошли до деревни быстро. А деревня – несколько домов на расчищенной среди буша площадке. У них костер, нам дали чаю пустого, ничего больше не было. Хозяин всё порывался зарезать козленка, заносил над ним нож: я зарежу его для вас! А мы после чая хотели только упасть и умереть. С козленком возились бы долго, к тому же он, похоже, единственная живность в этом доме. По другую сторону тропы - несколько хижин, оттуда пришел Альбино с другом. Мы через него кое-как объяснили, что мы (якобы) вегетарианцы, и козленок будет напрасной жертвой. Дядька успокоился, и козленок был отпущен. Но тут подоспела еда: от соседей принесли тазик несъедобной землистой каши, ни на что не похожей, безвкусной – овсяная или ячменная масса коричневого цвета – мы такую намедни у солдат отведали, но эта была еще хуже, просто дерьмо. Да еще приправлена ужасным слюнявым соусом, который тянется как сопли. Надо поливать кислым молоком и есть руками. Кислое молоко еще можно проглотить, но куски «каши» с землей и соломой я притворно отправляла в рот и, пользуясь темнотой, незаметно выплевывала, не в силах глотать. Даже с голодухи есть это невозможно. Подбегали во тьме собаки и подъедали. Илья мужественно проглотил несколько кусков. А подавалось всё это торжественно, как супер-угощение. Мы поставили палатку и наконец уснули. Альбино обещал разбудить нас в пять утра, чтобы мы успели пройти побольше до жары.

20 ноября
Никто нас не разбудил, сами мы проснулись в 7. Нам выделили кружку воды для умывания и с собой налили для питья коричневой и вонючей. Мы кинули туда две таблетки фурацилина, отчего вода стала еще противнее. Альбино пришел как ни в чем не бывало, мы вышли, и он быстро обогнал нас. За ночь лопнули кровавые пузыри на подошвах, идти больно. Перебинтовала ноги. Как назло, в одном месте мы сдуру свернули не туда, пришлось идти назад. У меня кончается терпение, я реву и жалуюсь, ругаемся с Ильей. Опять болото на пути, он идет в ботинках, я босиком. Навстречу едут два велосипедиста, мы сидим под деревом, и они, притормозив, ни о чем не спросив, вытаскивают из ящика две бутылки Колы и несколько сигарет. Маленький духан на дороге – мы смогли купить сигарет, попить чаю и налить с собой. Лежим в тени. Идет группа с ослами. Может, ослы помогут нам с рюкзаками? Но ослы и так перегружены, падают и не могут подняться, погонщики их бьют, животных жалко.
И: Идем потихоньку. Присели – маленьких яблок поели с дерева. Идем по жаре дальше. И вот чудеса:  в стороне от дороги тусуются тетки, таскают воду из-под земли. Подходим – вода здесь намного чище, чем наша, мы раздеваемся догола, моемся, наполняем бутылку, становится легко и хорошо. Тетки издали наблюдали, улыбались.
Всё чаще попадаются деревни маленькие вдоль дороги. Дети кричат нам: «хаваджа, хаваджа!» (белый человек). У одного дома нас встречает старуха на костылях, в хижине женщина возится, дети бегают. Отдохнули у них, посидели в тени большого дерева, чаю они нам дали. Идем дальше. До Майанабуна еще полтора часа. Велосипедисты нас обгоняют с магнитофонами на шее. Потом буш: пустынно-просторно растут деревья.
Н: Вот и Илья останавливается всё чаще, тоже натер подошвы. Дошли до колонки, там полно народу. В очереди стоят канистры – метров на пятьдесят, а люди ждут под деревом. А вода в колонке чистейшая, просто Аква-Минерале. Опять сменили воду. Тут и тетка с чайником на углях, продает чай. Люди здесь уже почище, понаряднее, поживее, чем у Абиея. Там были просто овощи, самоходные растения, будто обдолбанные все. И зубы у них страшные торчали, два передних раздвинуты сильно – тоже, возможно, знак племенного отличия. А тут попадаются мужчины в галабеях, понимают арабский. Где хоть чуть пахнет арабской жизнью, - уже получше. Один из попутчиков великанского роста пронес с километр мой рюкзак – помог. Но мы все-таки медленно идем, они обогнали нас. А город уже близко.
И: Это Майанабун. Калека с пластиковой ногой проводил нас к церкви, где есть отец Марко – нам про него кто-то говорил. Вот и он сам, солидный черный дядька. Здесь есть американская докторша Кейт из Лос-Анджелеса, лечит местное население, и работница Пола, из Кении. Показали комнату, где мы помылись из канистры и постирали. Большое облегчение. Пола подала вполне человеческий ужин из фуля и пудинга, и мы поставили палатку во дворе на травке. Хорошо отдохнули, спасибо отцу Марку. Завтра может быть тачка из GOAL – это гуманитарая организация. А может, купить велики и доехать до Вау, как советует Кейт?

21 ноября
Встали в 6 часов. Вокруг бродят люди, дети, кричат петухи и ослы. О, жизнь! Мы с Полой попили кофе, узнали, что она улетает через час в Локичоки, домой. И что скоро будут машины. Пока мы чаи гоняли, проехало две. А потом мы сидели под деревом среди полуразрушенных кирпичных домов, и проехало еще две: из Ванрока, и должны ехать обратно. Они развозили по поселку кровати, наконец собрались ехать, был уже час дня. Нас повезли в решетчатом кузове.
Н: Подошвы и пальцы ног у меня раздулись, мозоли ужасные, идти трудно. Говорят, до города Вау три дня пути, если на машине. Еда у нас почти кончилась. Но мы едем, слава богу. Тряская дорога, Илья набил шишку на голове о металлическую клетку кузова. Машины принадлежат кенийскому лагерю ГОАЛ, туда мы и приехали. Двое хороших парней – Гудвин и Винсент - приняли нас. После местных они выглядят просто европейцами, даже не замечаешь, что они черные. Отлично говорят по-английски, газеты у них с курсами валют и рекламой. На фоне окружающего это кажется чем-то запредельным. Отличный обед типа шведский стол: рис, мясо, салаты, жареные овощи! И чай! И арбуз! И душ! В общем, здесь мы хорошо отдохнули. Нам подарили бутылку сиропа и чистую воду, и мы потом по пути делали себе вкусное питье.
И: Даже фотки наши посмотрели на компе! Винсент довез нас до переправы. Рынок на берегу, где все шарахались от нас. Здесь большая река Понго, через нее курсируют каноэ. Но до них еще надо идти по колено и по пояс в воде, вброд. Винсент шел вместе с нами и договорился с лодочником. Одну лодку специально для нас освободили. Переправа прикольная: каноэ выдолблены из цельного ствола черного, очень плотного дерева, мы с рюкзаками чуть не потопили ее, плывем – не дышим, то и дело зачерпывая воду бортами. Быстро за последние деньги - 300 суданских - переправились.
Н: Когда я пыталась выйти фотографировать на рынке, Винсент остановил меня: не стоит этого делать, люди тебя могут неправильно понять, поведение их непредсказуемо. За переправой заклеили ноги мозольные. Медленно полтора часа чапаем. По дороге к нам пристают всякие говоруны, ничем помочь не хотят, просто развлекаются. Встретили двух необычайных высоченных стариканов в красных балахонах и красных панамах, с копьями. Потом они скинули балахоны и голые уселись в мутную лужу, сидят улыбаются. Женщины несут на головах тяжести, а мужчины идут налегке, только с палками и копьями.
И: По пути видели много марабу, стаи мартышек на деревьях. Начались пальмы с желтыми плодами размером с кокосы, говорят, съедобные они, но висят высоко. Дошли до хижин, это маленький поселок – Таджок. Попросили в лавке чаю, они удивились, но приготовили. В одной из хижин - госпиталь. Юсуф, что работает при нем, горел желанием пообщаться с нами, рассказать про Судан, но мы очень устали и отшили его.
             Ставим во дворе «госпиталя» палатку. Занимаемся любовью. Хорошо.

22 ноября
Утром чаю никакого не было, еле добились воды, чтоб умыться. Обещали, что придет машина, но что-то не видно. Пошли пешком потихоньку. До Панлиета еще часа три, километров 14. Говорят, там есть миссия с кенийцами. Отдыхаем около речки. Появились три велосипедиста без груза. Долго комбинировали, как нас подвезти. Деловито принялись грузить наши вещи на багажники, качать колеса и нас усаживать. Один повез рюкзаки, второй -  Надю, третий -  меня и девочку с прической-солнышком на голове. У нашего велика пропускает заднее колесо. Останавливаемся чинить, едем дальше и, о срам, моя правая нога – ботинок – попадает в спицы заднего колеса…я идиот. Половина спиц сломана. Иду пешком с моим «драйвером».
Н: Ноги мои понемногу заживают. Илья сконфужен и расстроен, хозяин велика тоже, но претензий никто не предъявлял. Встретился их друг, Илье предлагали пересесть на его велосипед и ехать, но Илья и слушать этого не хотел, так стыдно ему было.
У дороги – небольшой лагерь, палатки, машины, трактор: организация по очищению воды. Но там неприветливо: на все вопросы, какие мы задали, один ответ: это ваши проблемы.
И: Состоялся такой диалог:
- Можем ли мы вам чем-нибудь помочь?
- Да, вот у вас есть машина, можете нас подкинуть до Алека?
- Нет, у нас нет бензина.
- А у вас есть какая-нибудь еда? Мы не ели сегодня ничего.
       - Мы уже поели. Еды специальной для вас нет. Можете купить в маркете.
     - У нас вчера закончились деньги.
- Это ваши проблемы.
- Ок, спасибо, до свидания.
Н: Топаем до Панлиета – здесь немного. Собирается толпа у дукана. Наш приход был встречен дружным хохотом. Не знаю, что в нас такого смешного, но хохотали все. Мы сели под навесом лавки и попросили у теток, давящихся смехом, чаю. Вот-вот будет чай, и тут – мотор! Илья выскакивает на улицу. Машина – джип гуманитарной помощи Норвежской Церкви, едет в Алек. Проехали с ними 30 км – сэкономили целый день пешего хода. Это единственная машина за сегодня. Через час водитель Франк довез нас и еще нескольких людей до поселка. Но здесь машин не наблюдается. Привез в организацию «норвежской помощи».
И: Сидим в их лагере – не слишком там хлебосольно, даже хлеба нет. Мы хотим решить что-то с самолетом. Самолеты у них есть, недалеко аэродром. Мы спросили, можно ли долететь до Румбека или Локичоки? Надо звонить начальникам по радио, договариваться, но никто особо не чешется этим заниматься. Фруктов здесь никаких нет. Как хорошо нас приняли в Гоал, так же хреново здесь – никто чаю не предлагает, ни еды, ни душа, совсем о нас забыли, как будто каждый день к ним белые пешеходы приходят. Видимо, есть дела поважнее.
Ага, вот сок с печеньем принесли. Через 20 минут приехала тачка, в ней прибыл бодренький менеджер с активной теткой Жозефиной, что-то оживилось: нас пригласили обедать, потом отправили в душ - из тазика помылись. Договорились, что поставим палатку на их территории. Тут менеджер, жук, чудак и хитрец, удивил нас. Здесь, говорит, мы берем за постой по 20 долларов, но вам скидка, так что выкладывайте по десятке. Это не плата, а контрибуция в пользу церкви. Нет, говорим, мы не платим контрибуций, мы можем поставить палатку и за пределами территории, - тут он пугает нас дикими зверями, что рыскают здесь ночью. В разговор вмешивается Жозефина и проявляет понимание ситуации: нет проблем, ночуйте бесплатно.
Говорят, нам нужно поставить штамп на наши тревел-пермиты, человек оттуда как раз здесь, он обещал. Мы спрашиваем о возможности лифта в Румбек - с самолетами тухляк. Но выясняется, что утром та же машина поедет обратно в Вау! Мы говорим - это то, что нужно. Жозефина обещает: мы отправим вас в Вау завтра. О, Господи, если бы так, помоги нам!
Н: Поставили палатку. Я пошла в туалет и увидела там маленькую тонкую черную змейку – потом мне сказали, что она опасна и ядовита. На территории тут растут грушевидные тыквы, они сухие и гремят, если потрясти.

23 ноября
Спала я плохо, ворочалась: то жарко, то мысли. Встали на рассвете, быстро собрались, ждем мистера Чана со штампами. Он пришел, как и обещал, в семь. Долго паковали машину. Пассажиров набралось 11 человек.
И: Ехали четыре часа тесно, по трясучей дороге, с водителем Джимом, бывавшим в Афганистане Добрались до Вау, у аэродрома видели упавший иракский самолет. С трудом обменяли 5 долларов на рынке, купили хлеба – малюсенькие лепешки. Никто не угощает, фруктов не видать, инета нет. Говорят, только в Румбеке. Надо скорее выбираться из этой страны, ехать в Румбек. Парнишка-хэлпер привел в офис WFP, набрали воды у них, помылись в душе. Я обнаружил клеща на теле. Быстро нашел в магазине масло и вытащил его вовремя.
Н: Оказалось, здесь есть контора международных миротворцев, среди них есть русский офицер Александр. Приходим: этот Александр – москвич, голубой берет, крепкий симпатичный мужик. Усадил нас в офисе за инет, напоил чаем, накормил папайей. Тут работает множество иностранцев: китайцы, шри-ланкийцы, индусы, поляки, европейцы. Наших еще трое, коллеги Саши: грузин Реваз, армянин Армен и Алексей из Калуги. Приехали в их общагу, купив по пути пива. Хорошо поужинали, поговорили. Веселые, умные ребята. Реваз и Армен отпускают шутки высокого сорта. Впервые я видела умных ментов. Конечно, эти менты не простые: они миротворцы, работающие в горячих точках, люди авантюрного склада. Рассказывали о своей работе в Сербии, когда были беспорядки в Косово, и о здешних проблемах. У них есть профессиональный тост: выпьем за неугасающие межнациональные конфликты во всем мире! Цинично звучит, но выражает суть их деятельности, неплохо оплачиваемой. Обязанности их сводятся к наблюдению за обстановкой в регионе и отсылке рапортов, и если обстановка, по их мнению, становится опасной, то принимается решение о вводе войск или других акциях усмирения. Такова функция международных наблюдателей. Все они переболели малярией, это тяжело, предосторожности не помогают – ни москитные сетки, ни репелленты. Однако есть тут чудак- англичанин, который совсем не предохраняется, спит и ест вместе с местными и не болеет. Саша дал позвонить мамам со своего мобильника. Вода экономится, обошлись без душа.
И: Упаковали посылку в 5 кг, Саша согласился отвезти ее в Москву. Заклеили карту. Обменялись телефонами. Нас предупредили, что на суданско-угандийской границе, куда мы направляемся, сейчас опасно, а на дороге в Румбек, куда мы поедем завтра, недавно нашли мины. Поэтому машины ООН и миротворцев за черту города не ездят. Местное воинственное племя фалатос воюет с динка. У них спорные вопросы из-за нефти и из-за того, что одни скотоводы, а другие земледельцы. Уж не знаю, какие тут земледельцы: никто ничего не пашет и не выращивает. Но воюют. Переночевали мы на полу. Спим хорошо, без комаров. Компас Саша подарил суперский (он пропал потом при краже в Танзании, этот компас).

24 ноября
Утром Саша одарил нас консервами, хлебом, папайей. Спасибо! Вывез на позицию к мосту через большую реку Джур. Это дорога на Тонж и Румбек. Сидим, тачек не наблюдается.
Н: Это еще одна Дорога Жизни. Основное средство перемещения здесь – на своих двоих. Самоходные люди движутся с грузами в обе стороны, есть велосипедисты с мотоциклистами. Проехал переполненный джип с кузовом, не взяли нас. Через 4 часа застопили частную машину: в кузове 8 человек, везут барахло к себе в деревню. Взяли нас.
И: В кузове семья и друзья семьи. Принцесса беременная, хорошая поющая тетка - угощала нас по дороге чаем и печеньем. Водитель Абдулла угощал сигаретами. Дорога паршивая: ямы, горки, извилины. Едем сквозь леса: удивительные деревья с листьями обычной формы, как у березы, но огромными - можно младенца в каждый завернуть. Деревни по пути попадаются. В одну мы заехали. Оставили там троих пассажиров, по дороге подобрали двоих.
Вечером прибыли в Тонж. Нам сразу показали Миссию «Дон Боско». Здесь заправляют отец Джон из Индии (Бомбей) и отец Майкл из Польши (Вроцлав). Рядом – хорошее футбольное поле, баскетбольная и волейбольная площадки. Чисто одетые дети. С Джоном мы побеседовали минуты три: ему пора было начинать молитву, и он передал нас на попечение сестры Селестины. Потом позвал нас: молодой учитель читает молитву в микрофон, вокруг сидят на земле и лавках сотни детей, хором повторяют его слова.
Н: Отец Джон объявил толпе о нашем прибытии, пришлось выйти к микрофону, представиться, рассказать о себе и о своем маршруте, ввернуть какие-то богоугодные фразы. После молитвы нам принесли чай и много печенья. Мы поставили во дворе палатку, сидим при свечке. Вспомнили о Марине (у нее сегодня день рождения), но выпить нечего. Сейчас вечер, отцы на молитве, на сей раз в храме, для взрослых службу проводят. Обнаружилась гитара, Илья сидит бренчит. Отцы позвали нас на ужин. Майкл сам приготовил суп из овощей, очень вкусный. Кулинария – его хобби, и это нам на руку. Рис, сосиски, компот из груш, джем лимонный, орешки. Обильное и деликатесное застолье. Илья послал мальчишку в лавку за сигаретами. Джон ушел, а с Майклом мы долго беседовали. Он приятный человек, искренний. Здесь есть душ, мы помылись и уснули, как ангелы. Майкл сказал: на дороге в Румбек недавно убили льва. Вот как, львы попадаются, и самоходные люди, перемещаясь тут пешком, рискуют.

25 ноября
Утром сестра Селестина приготовила нам чай, а отцы были на молитве, и мы ушли, не дождавшись их. У рынка стоят большие грузовики, полные солдат, едут в город Йей. Мы решили с ними не связываться и пошли на дорогу. Перешли через мост. В речке голые мужики моются. Видим – вдали по равнине, среди камышей и болот, вереница людей до горизонта, вроде ополчения, некоторые в форме, некоторые так. Стягиваются войска. Много солдатни и в городе, будто военное положение. В каждом дворе –  построения, учения, линейки, хождение в ногу, зарядки и тренировки.
И: Сидим под деревом, машин пока не видать. Появляется парень на велике: вы должны вернуться в Тонж, не можете сами уезжать, только с солдатами в одном из трех военных траков, что сейчас грузятся. Вот новости какие. Что ж, идем за ним. В офисе с дырявыми от пуль стенами нам проштамповали бумаги. Совсем недавно тут кто-то оборонялся. Нас усадили в кабину грузовика в компании генерала - плюгавый мужичок по имени Эрнео, с ним дочь Ребекка. С водителем в кабине нас  пятеро. В грузовиках едет около 400 человек. Пыльно, тряско, медленно. Их куда-то перебрасывают. Романтика солдатская: ссут на ходу из кузова.
Н: Три грузовика с кузовами, набитыми солдатами, что едут стоя плотной толпой, как букет в вазе, по пояс торчащий из-за борта. На ухабах толпа синхронно раскачивается. По пути было несколько опасных переездов через хлипкие мосты. Один из них не решились переезжать и форсировали речку в объезд моста. Часто останавливаемся: то на ремонт, то на отдых. Но не на еду! Никто солдат не кормит. Солдаты смешные: они босы либо обуты в резиновые шлепанцы, к погону прицеплена кружка, а на шее у многих – допотопный транзистор в сумке, сшитой вручную из цветных лоскутков. Из некоторых сумок доносятся свистящие сиплые звуки.
Остановка в одной из деревень: навстречу страшные дети с раздутыми черепами и животами, на искривленных скелетных ножках. Многие из них, да и взрослые, без одежды. Женщины беременны и мрачны. Старики калеченые, с гнойными глазами. Дети очень грязны, будто их круглосуточно валяют в пыли. Подростки в таком отрепье, что лучше бы голые ходили. Глаза пустые, тупые неподвижные взгляды. Очень страшные люди. Картина вполне безрадостная. Они пытаются изобразить улыбки бессмысленным оскалом, стремятся пожимать нам руки, и уклониться от этих рукопожатий не всегда удается. Я страдаю от брезгливости – прикасаться к ним не хочется. И фотографировать рука не поднимается. Несколько кадров сделала и плюнула. Более прожженный репортер сделал бы тут немало кадров, потрясающих воображение, ну, а мы не столь прожженные.
В основном это люди племени динка, что ясно по полоскам шрамов на лбу. Мужчины многие в бусах и длинных разноцветных серьгах, некоторые носят самодельные пестрые шапочки из лоскутков, различных фасонов. Не все поголовно уроды, порой интересные и даже симпатичные персонажи попадаются. Не доехав до Румбека километров 70, мы надолго остановились в большом поселке. Тут рыночная жизнь, люди почище и покрепче, одеты приличнее. Наряды яркие, женщины в объемных цветных тюрбанах сложной конструкции, с пышным бантом спереди. Мужчины увешаны браслетами и подвесками в ушах, в носах и волосах, порой трудно отличить мужчину от женщины, поскольку украшений много на всех, а женщины часто бриты наголо. Грузовики наши въехали в этот поселок с развернутыми флагами и боевыми гимнами, распеваемыми хором. Фальшиво и оглушительно дудели в мятые медные рожки. Люди выбегали навстречу «защитникам», с пафосом приветствовали их.
И: Стоим в Чибете два часа. Здесь встречный джип с ООНовским флагом, белая женщина из Исландии, журналистка. Она работает здесь несколько месяцев. Рассказала, что племенные войны ведутся в основном за источники воды и что на угандийской границе сейчас беспорядки: там убивают не только друг друга, но и иностранцев, причем в последнее время якобы особенно активно, за два месяца убили 8 белых. Мы задумались, как нам ехать дальше. Но пока и до Румбека не можем доехать: что-то с прицепом, ремонт затянулся. Но вот уже в темноте мы тронулись, опять с воинственным пением голодных солдат и флагами. Меня пересаживают на крышу кабины к рюкзакам, Надя осталась париться в кабине. Наверху пыльно и приходится уворачиваться от веток. Проехали мы немного. Никакого Румбека сегодня: мы встали на ночлег в лесу, рядом маленькая деревня, есть колонка с водой, генерал сказал: спать здесь. Впереди ненадежный мост, ехать через него ночью опасно, говорит Джон, один из водителей. Он сначала хотел с нас денег, но по пути, сидя рядом на крыше, мы поговорили, и он забыл о корысти – оказался хороший парень, из Момбасы. Драйверы этих траков - из Кении. У них другая порода: более крепкие, мускулистые и мясистые. Говорят по-английски и более врубные, что ли.
Н: Солдаты не имеют спальных принадлежностей и, попив водички и поплескавшись под краном, повалились прямо на траву. Тут водятся львы, однако армия спит в лесу под открытым небом – и ничего.Мы поставили палатку, заточили консервы из подаренных Сашей и уснули.

И: Стихотворение про южносуданского солдата

Шелестящей высокой травой окруженный,
Шагает  в шлепках солдат вооруженный.
Шапка, кружка, транзистор, калаш.
В лесу он построил себе шалаш.

Не лес, а буш – неведом здесь душ.
Пахнет как бомж, а то и хуж.
Зубы давно не жевали, соскучились по еде.
«Где бы лепешку найти?»
Из желудка ответ: нигде.

Да здравствует наша соломенная республика,
Где нет ни воды, ни еды, ни бублика!

26 ноября
В 4 утра Джон нас будит, за 10 минут собираемся и успеваем на трак залезть. Снова пыль, холод, ветки. Но ничего, главное, мы едем. Дорога все так же плоха. Переехали стремный мост, с большим трудом, еле поместившись в ширину. Довольно скоро с песнями въехали в Румбек. Это довольно большой город, пыльный, с грунтовыми дорогами, гигантскими деревьями, базарами и барами. Цивилизация! Много зданий казарменного типа со скоплениями солдат. К одному из них мы подъехали, трубачи вытащили из-за поясов рожки и затрубили – началась высадка, суета, построение. Солдат здесь несколько тысяч. Ходят, свистят, маршируют, поют, галдят, стреляют друг у друга сигареты, на нас глазеют. Хохма. А вот из города – толпа женщин: поют, пляшут, бегут, машут флажками и какими-то палками – торжественная встреча воинов местными жителями. Стоим в стороне, ребята чинят-проверяют машины. Mожет, с ними поедем на угандийскую границу в Кобоко. Но я не угадал.
Н: Непонятно, когда грузовики поедут дальше – будут перегружаться, набирать других солдат – всё это явно надолго. Генерал остается здесь, Ребекка едет дальше. Нас взять они не против, но это неизвестно когда. Нашли мы кипятку, купили печенья, позавтракали. Шоферы  тоже перекусывают и ждут. Мы еще час торчим у машины, потом грузовики отправляют в другую казарму. Здесь есть аэропорт, надо его найти. Простились с Джоном и отправились в лагерь ООН. Джип с белыми людьми подбросил нас туда.
У входа на территорию ООНовского лагеря стойка регистрации, на нас там не обратили внимания, и мы прошли во двор. Тут открытый ресторан под зонтиками, и русских видно сразу: они сидят компанией в барских позах, разговаривают громко, два сдвинутых стола заставлено бутылками – пустыми и полными. Рамиль, Рафаэль, Андрей, потом подошли Александр и Николай. Они вертолетчики, их машина сломалась, и они никуда не летают, а в основном пьянствуют. Нас накормили безразмерным обедом: каждый вертолетчик счел своим долгом сходить к стойке и взять по нескольку блюд для нас. Мы чуть не лопнули, пять бифштексов остались не съеденными. У них обслуживание по талонам, учета нет, и «добавку» можно брать сколько угодно, а кофе и чай самому наливать без ограничений. Потом мы ушли в душ, мылись-стирались. Вернулись – нас напоили холодным пивом.
И: В этом лагере, оказывается, нельзя поставить палатку бесплатно. Ребята обещали помочь с ночлегом, а пока мы ждем Игоря и Юру, которые должны прилететь из Кении. Знакомимся с Хьюго, английским пилотом. Ему за 60, очень пьющий человек, симпатичный дядька, шотландец из Момбасы, из Кении. На родном языке говорит просто и доходчиво, и его понимают даже те, кто по инглиш ни бум-бум. Слова и короткие фразы он сопровождает выразительной, точной жестикуляцией, разговаривать с ним легко и весело. Сам полетит не скоро, рекомендует нас молодому коллеге Генри, который летит в Кению на следующей неделе.
Н: Вопрос с визой. Она истекает через три дня, и неизвестно, насколько южносуданский пермит действителен для официальных иммиграционных служб. Никто не знает ответа на этот вопрос. А пока обед плавно перетекает в ужин, никто так и не встал из-за стола. Прилетели Игорь и Юра, присоединились к нам. Вечером устроена была дискотека, мы поплясали, один из озабоченных вертолетчиков вяло клеился ко мне, жалуясь на здешнее безбабье. Скучающие европейские тетки, к которым, говорят, на козе не подъедешь, неуклюже извивались с коктейлями в руках. Нас отвели в соседний лагерь Palm Tree, освободили вагончик: комната с кондиционером и душем. Шли с пьяным Игорем через аэродром и вдоль плетеного забора, по пути он упал в яму. Выбрался, но уткнулся в кучу земли и опять упал. Тут такая темень, что и трезвому трудно идти. Из вагончика временно выселили пожилого авиаинженера Александра Олеговича. Он безропотно отчислился и растворился в темноте. А мы сладенько заночевали.

27 ноября
  И: С утра поближе познакомились с Александром, мужчиной в летах. Он из Белоруссии, авиаинженер, бывал на обоих полюсах, и в Сибири, и в Африке, и везде. Хороший и умный. Беседовать с ним интересно. Сейчас пьем горячий шоколад и читаем. Должны появиться наши.
Н: Постепенно выползают похмельные соотечественники, опять набирают пива, становясь все более мрачными и агрессивными. Юра совсем опьянел, непечатно жалуется на жизнь, на работу. Александр ведет себя похабно, зовет местных абрикосами и пиндосами. Обзывает своего черного менеджера матерно по-русски, а тот, не понимая, улыбается и приговаривает: о-кей, о-кей. Это выглядит неприятно и начинает нам надоедать. Англичанин Генри летит только через неделю, в офисе мы не добились определенности. Переговоры со здешней начальницей, итальянкой Анной Марией, результата не дали. Здесь очень жарко, столики перемещаются вслед за тенью. Заняться нечем. Обедом нас, конечно, накормили, очень плотно. Один Рафаэль трезвый, говорит, что запасной вариант для нас может быть такой: ехать на бензовозах в Локи-Чоки, это Кения. Это мероприятие дня на три. Вяло обсуждаем разные возможности, и вдруг за забором – звук большого самолета. Рафаэль говорит: бегите на аэродром, встречайте – это наши прилетели.
И: АН-12 прилетел из Найроби, сейчас разгружается и через час летит обратно. Экипаж украинский, семь человек. Они соглашаются взять нас, по телефону утрясают вопрос с кенийским менеджером… дуйте за рюкзаками! Повторять не пришлось, и вскоре мы  готовые стояли у самолета. И уже 40 минут как летим. Машалла! Летим в Найроби. Надя счастлива.
Жаль, что стемнело, ничего внизу не видно. В пути пересекаем экватор. Узнаем об этом, когда инженер-электрик Виктор из Харькова поливает нам головы водой – таков обычай. В конце полета нам торжественно вручают Справку о пересечении экватора! Мы решили, что эти семеро - ангелы, которые на своих крыльях перенесли нас из южносуданского ада прямо в кенийский рай. Двое из Джанкоя, двое, в том числе командир, - из Феодосии! Прилетели!
Н: После трех часов полета в аэропорту Найроби быстро получаем визу за 50 долларов на брата, на три месяца. Летчики везут нас на Риверсайд, элитный охраняемый поселок. Цветущие сады под фонарями, крутые извилистые улочки, уютные виллы и особняки посольских и прочих важных работников. Здесь апартаменты наших летчиков, двухэтажный особняк. По приезде – хороший ужин с борщом, соленьями под водочку. Мужики эти не в пример румбекским устроили свой быт очень толково, ходят на рынок, сами готовят, на вилле у них полный порядок. По хозяйству помогает черный Джозеф, которого ребята называют «наша Жозефина». У нас – отдельная комната с ванной и всеми делами. Уложили спать. Это сон?! Да. Это сон.

КЕНИЯ

На вилле летчиков, на Ламу - острове принцев, встречи с дикими животными, Момбаса, мадагаскарская виза

28 ноября
Найроби – город вечного мая. 23-25 градусов круглый год, всё в цвету. Расположен на высоте около 2000 м, поэтому жары здесь не бывает. Небоскребы, красивые машины, веселые сытые люди, суетливые и работящие. Утром после вкусного завтрака и стирки мы отправились в город. Обнаружили посольство Мадагаскара, где нам обещали выдать визу на полтора месяца, с годностью до въезда три месяца. 50 долларов, предъявляется справка о желтой лихорадке.
И: Движение здесь левостороннее, обмен денег - доллар на 70 шиллингов. Интернет стоит 100 шиллингов за полтора часа. Тут же в торговом центре – дешевая инет-телефония, 30 шиллингов в минуту (12-13 рублей) стоит позвонить в Москву. Дозвонились мамам, потом встретили на улице Владимира, одного из летчиков. Он показал большой сувенирный рынок. Много здесь красивых интересных штук, но мы ничего приобретать не намерены, а просто общаемся, находя англоговорящих людей (их немало), составляем суахили-словарь. Потом вышли на продуктовый рынок, здесь ананасы по 70-50 ш., бананы по 7, бывают по 5 за штуку.
Покупаем еду и шагаем пешком до виллы. Ужин при свечах – электричества нет. Ребята просто золотые. Приготовили вкусный ужин, фруктов накупили – у них тут знакомые лавочники, отпускающие продукты по низким ценам. Прощаемся  с ребятами – они в  ночь летят. Перед сном посмотрели фильм «Служебный роман».
Есть идея, доехав до моря, устроиться на работу в каком-нибудь курортном местечке. 200 долларов здесь считается низкой зарплатой, за которую и местные не хотят работать, а нас бы это выручило – деньги-то тают. Да и времени предостаточно.
Н: Нам показали видеозапись о работе летчиков в Южном Судане. Доставка грузов происходит так. Самолет с гуманитарной помощью снижается вблизи какого-нибудь поселка в глухомани до минимально возможной высоты 200 метров, из люка на пустырь сбрасываются мешки в тройной упаковке. Внутри – по 50 кило кукурузы, сахара, крупы. Конечно, некоторые мешки рвутся при падении, но многие выдерживают удар, и местное население стаскивает их в  кучу. Самолет набирает высоту и летит к следующему пустырю, а вокруг собранных мешков («манны небесной») устраиваются ритуальные танцы, после чего наземные работники гуманитарных организаций на джипах развозят «урожай» по поселковым конторам. А после из этих контор текут людские ручейки – те самые ходоки с мешками на головах, несущие в хижины драгоценные калории – десятки, сотни километров.

29 ноября
Ночью наши ангелы полетели в Замбию. Утром собираем высохшие шмотки, смотрим фильм «Восток-Запад», ждем времени визита в посольство. «Жозефина» поухаживал за нами, покормил завтраком. Успели посмотреть кино «Бриллиантовая рука». Пишем письмо летчикам, прощаемся с Джозефом и уходим короткой дорогой по тропинке вдоль оврага, через заросли бамбука к церкви, в которой располагается посольство Мадагаскара. Получили визу с заверениями, что можем прибыть в Мадагаскар любым способом, в том числе гидростопом, в любой из дней трехмесячного срока, хоть в последний.
И: Мадагаскарская виза считается труднополучаемой, мало кто из знакомых вольных путешественников достигал этого острова иначе, нежели авиаперелетом. На самолет денег у нас не было, да и хотелось достичь острова более познавательным способом. Изначально на Мадагаскар мы вовсе не собирались, но, учтя маловероятность получения южноафриканской визы по пути, мы решили, что Мадагаскар будет неплохой альтернативой мысу Доброй Надежды, к которому мы стремились. Да, это разрушало концепцию нашей «именной» экспедиции, но уж очень на Мадагаскар захотелось, а там, решили мы, - будь что будет! За три месяца мы успеем покататься по Кении и Танзании, посетить прибрежные острова, а в портах найти попутный корабль. Так наш путь обрел новое направление. Это был ключевой момент!
Н: Первый наш опыт автостопа в Кении был сити-стопом. В центре Найроби нас подсадили в легковушку. Водителя звали Джеймс, а его подружку – Джойс. И этот Джеймс Джойс вывез нас из центра, а после таксист за 50 шиллингов вывез на трассу до поворота в аэропорт.  Здесь на обочине лежит сбитая машиной крупная зебра. Летчики рассказывали: в район аэропорта, с которым по соседству национальный парк, часто пробираются животные. Порой и самолет трудно посадить: по летному полю то жирафы бегают, то слоны бродят.
На одной из стоянок по пути заходим в кафешки. Тут трудности: то кипятильник включить не дают – электричество дорого, то свою еду нельзя есть за столиками. С четвертого раза удалось вскипятить чай и поесть, стоя снаружи.
И: Вечереет, мы хотим вписаться на ночлег в красивой мечети у дороги. Имам уже согласился и повел показывать комнату, но тут откуда-то вылез Омар –исламский активист, хер моржовый, и разубедил его: немусульманам в мечети делать нечего! Говорю - я мусульманин и путешественник. А он: а ну, какие 5 столпов веры? А сколько раз в день ты молишься? Два, отвечаю. Ага! А надо -5! Ну и ладно, до свидания. Пришлось нам уйти восвояси.
На заправке ловим дальний трак до Момбасы. Двое водителей в просторной кабине, мы усаживаемся и едем с ними всю ночь. Ночью дождь проливной, вдоль дороги бегают слоны, одного совсем близко видели, он долго бежал рядом с нашим грузовиком. Нам удалось поспать валетом на задней лежанке.

30 ноября
В 5 утра прибываем в Момбасу. На пороге лютеранской церкви мы улеглись, но чуть позже нас разбудили и предложили доспать внутри, выдав матрацы. Здесь уже душно – море рядом, дождь моросит. Удалось помыться до пояса и сделать чай здесь же у лютеран.
На маршрутках матату отправляемся к морю. Город расположен на острове. Много заливов, глубоких бухт, живописно. Идем в город с намерением найти заработки. Нам посоветовали найти Серена-Бич Отель на берегу, там вроде есть белая обслуга. По пути городской пляж, мы на нем позагорали и искупались.
Н: Море теплое и мелкое. После прилива стало поглубже. Я насобирала ракушек. Несколько часов тусуемся на  Ньяли Бич, загораем. Пошли в «Серена Бич» работу искать. Нам вежливо отказали. Тут всё очень важно, они заинтересованы в белых сотрудниках, но условия строги, без трейд-пермита нас не возьмут. Угостили манговым соком и ледяной салфеткой вытереть морды. Заходили в другие отели - нигде ничего не светит. В Пальм-Бич Отеле пробрались на берег и улеглись в спальниках в маленькой бухточке. Весь день сегодня пьем вино, купленное по пути за 150 шиллингов литр. Отель этот стоит среди красивого парка с прудами и бассейнами. Ночью нас разбудил парень, мы дали ему мавродик и обещали уйти рано утром. Илья ходил за водой в парк, вернулся и сообщил, что в бассейне купается пьяная компания. Мы отправились туда и тоже притворились пьяной компанией. Наплавались среди ночи в бассейне и после этого крепко уснули.

1 декабря
И: Спозаранку все уже работают: убирают территорию, лежаки носят – ранние пташки. Бледнолицые буржуи, пока прохладно, бегают по берегу. Нас не рассекретили, и хорошо.
Вышли. На воротах вопрос: Простите, вы из какой комнаты? – Из 86! - Сафари? - О, да! - Куда? – На Ламу. - Приятного путешествия! – ОК, бай-бай!
Н: На перекрестке тетушка угостила нас киселем. Рядом другая тетушка на углях печет чапати – местные блины, толстые и пресные. Перекусили. Потом набрели на кафешку и поставили кружку с кипятильником чай варить. Уходим, а нам говорят: с вас 100 шиллингов, за чай. Но это наш чай! – Ну, за электричество 100 шиллингов! Вот чудаки – их собственный чай стоит 10. Ну и арифметика. В курортных местах часто пытаются из «белого мистера» вытрясти денег на дурачка. Но мы уже привыкли ломать в сознании местных жителей стандартный образ белого мистера – ходячего кошелька. Только рассмеялись и покинули заведение.
И: Едем в Малинди, вдоль по берегу. А везет нас мистер Мвалиму Гари, член парламента Кении, один из 222-х. В 2007 году будет баллотироваться в президенты. 100 км/час едем. Завез в ресторан и еще фруктов нам накупил в дорогу. Оставил свой телефон и обещал устроить нас на работу. На берегу – обелиск в честь Васко да Гамы, который заходил в бухту Малинди в конце 15 века по пути в Индию. Когда мы шли на мыс к мемориалу, местные парни строили лодку на песке. Возвращаемся – лодка уже на плаву: успела прибыть вода.
Н: Городок утопает в зелени и цветах, по берегу и по улицам разгуливают марабу. Мы на них уже не обращаем внимания: они и в столице по газонам ходят и на деревьях сидят, как простые голуби или вороны. Зашли в итальянский ресторан насчет трудоустройства, нам отказали категорически: в Кении строго с этим, без пермита и соваться никуда не стоит.
И: Привязался хэлпер, обещая показать нам отель за 150 шиллингов, пришли мы туда, а там меньше 220 не согласны. Да и номер паршивый. Решили ехать дальше, на остров Ламу. Написали заветную фразу Tafadhali Naomba msada kusafiri  - действует. Проезжали соляные копи – так же, как на Донбассе горы угля, здесь возвышаются горы соли вдоль лимана. В одном из поселков с детьми часа два тусуемся: игры, песни-танцы. Наконец, уезжаем на грузовике с Полом и Морисом до Гарсена.
Н: Ожидая машин, развлекаемся на трассе сочинением похабных частушек про себя самих, Илья играет с местными детьми, обучая их русским песням и танцам и знаку Золтон. Человек тридцать нас окружило. Подтянулись и взрослые, и нам предложили ночлег в местной мечети, если не уедем сегодня. Но прибыл грузовик, закрытый фургон которого загружен штабелями картона. Улеглись на них под самый потолок и доехали до Гарсена. Водители здесь ночуют, и мы остаемся в фургоне, чтобы завтра проехать с ними еще немного.

2 декабря
И: Надя! С днем Рождения! Я люблю тебя! И желаю нам вместе доехать до мыса Доброй Надежды и сделать кругосветное путешествие!
Н: Итак, утром своего дня рождения я проснулась в фургоне кенийского грузовика, на штабелях картона. Сегодня нам нужно добраться до острова Ламу. Проехали несколько корыстных постов, в городке Виту умылись в мечети, пили чай с пончиками, купили бананов – пять штук на десятку. Сидим у грунтовки, здесь пост, который обещал нас вписать в машину или автобус. Но пока ничего не происходит, и мы собрались уходить. Они всполошились и предложили поесть. Только расположились мы, поедая чапати, махарагве (здешний фуль) и чай с печеньем, как приезжает автобус, как раз до переправы. Постовые нас вписывают, едем тесно и жарко. По пути делаем круги, заезжая в деревни. В одной из них мы выходим и оказываемся рядом с манговым садом. На ветках плоды крупные, но зеленые, а под деревом – мельче, но сладкие. И вот автобус до переправы Моконе, прямой. Приезжаем быстро, и билетер требует по 100 шиллингов с носа. Илья спорит с ними, они не сдаются и грозят полицией. Илья решительно вытаскивает два мавродика и заявляет: вот триста! Те удовлетворены и отстают от нас.
И: Погрузились мы в баркас, билет по 50, народу полсотни. Общаемся с водителем – парнишкой растаманской внешности. Пересекаем пролив быстро, вот и остров: красивый город со смешанной колониально-африканской архитектурой. Узенькие улицы, теснота, пестрота, всё в цвету, старинные каменные дома с плетеными оградами и соломенными крышами, и тут же – колонны и балюстрады. Очень живописно. Здесь не очень африканское население, а смешанное, преимущественно мусульманское. Вживаемся в местные порядки, сидя на берегу.
Набросились хэлперы. Старушка Морин с картами подошла. Она всех здесь знает.
Мистер Насер, сощурившись единственным глазом, хочет нам показать дешевое место Pole Pole за 150 шиллингов. И вскоре договариваемся за 500 шиллингов – вписка на крыше на 5 ночей.
Н: Белоснежные дома с каменным кружевом, витые лестницы, арки, тенистые внутренние дворики, узкие извилистые улицы, на которых не разъехаться двум ослам. Многие двери – старинные, резные, с глубоким и богатым орнаментом, современные тоже изготавливают с резным декором. Резьба по дереву здесь – популярный промысел, уже несколько веков.
          На мой взгляд, город этот круче Венеции, красивее всего, что я когда-либо видела. Неплохо получить такой подарок на день рождения! Вечером на нашей крыше, растянувшись на просторных, выданных Ндоро матрацах, мы отхлебываем местный коньячок и закусываем манго – празднуем.
И: Ок. Все довольны. Мистер Ндоро, хозяин – хороший малый. Угощает нас, а мы – его. Рюкзаки спрятали в комнате на 1 этаже. Идем гулять по городу, знакомиться. Намешано народу: арабы, йеменцы, растаманы, девчонки красивые закрытые, дети не приставучие. Улицы в один метр шириной. А главная – два метра. Течет вода по желобам, продается всё дешево. Есть даже банкомат на набережной. Манго, орешки. На матрацах засыпаем, как ангелы.

3 декабря
Мы спим, а солнце уже встало. Иду к рынку за чапати. Рынок треугольный. На площади вещает какой-то мужик на сцене. Купил на 50, а предварительно разменял последнюю свою 1000. У Нади еще 2000. Пьем чай с блинами и идем в город. Интернета дождались в очереди. Надю все поздравляют. Потом инет сломался. Я выступаю на сцене ко всеобщему удивлению. Потом идем на юг по острову до шале.
Н: Манго на рынке крупные – по 10 ш. штука. В Инете – 11 писем! Все отметились: трое моих детей, Сава, Ольга, Юра Жолобов, мама и другие. Очень хороши, как всегда, Маринины письма, Пашок пишет душевно. А мама почему-то написала на английском – языке, которого она не знает. Бродя по городу, обнаружили интересную ювелирную лавку. «Слим Сильвер Смит» - гласит вывеска. Мастер собирает на острове черепки от старинной посуды и делает оригинальную бижутерию. Из-за серебряной оправы это добро дороговато, но уж очень соблазнительно – идея больно хороша.
И: Отправляемся вдоль по берегу. Отлив, на песке полно ракушек, попадаются и черепки. За городом на берегу много красивых вилл, но они по сравнению с бурлящим и выразительным городом выглядят замкнуто и безжизненно. Дошли до конца острова, здесь длинная песчаная коса. День пасмурный, не жарко. Купаемся, вода приятная. Ходят изредка местные тетки, предлагая расписать руки-ноги хной. Парни с предложением массажных услуг. А вообще тут малолюдно. Загораем и топаем обратно. Манго в животе. Обратно пробираемся уже по деревьям, по заборам и стенам вилл, а то и по их территориям – начался прилив.
Н: По пути встретили итальянку Габриэлу. Она приезжает сюда 16-й год (как я в Крым), многих здесь знает. Да, здесь много богатых людей, но устроиться на работу проблематично: строгая миграционная служба, а поскольку все всех знают, то немедленно настучат, и проблемы будут как у нанимателя, так и у работника. Среди местных много безработных, и еще не хватало, чтобы белые туристы занимали здесь рабочие места! Так что идею трудоустройства на кенийской территории приходится отменить.
И: Заходим в лавку, где продаются наборы для бао – популярной местной игры, основанной на математической логике и интуиции, а также на способности молниеносно просчитывать результаты ходов при перекладывании камешков по ячейкам в определенном порядке. В перерыве между молитвами игроки рассаживаются на улице с резными ящичками. Существует несколько вариантов правил – от простых до весьма изощренных. Среди игроков есть свои авторитеты, мастера бао – их можно определить по количеству наблюдателей вокруг. На площади – каменное возвышение типа эстрады, это своеобразный Гайд-парк. Ежедневно  здесь толкает речи местный юродивый. Он незаурядный оратор: хорошо поставленный голос, страстные речи – видимо, проповеди.
Н: Проповедник присел отдохнуть, а Илья забрался на помост и начал изображать пантомимой всякие сценки и тоже снискал популярность. Вечером на берегу собираются  живописные группы местных жителей. Много лодок и яхт встает у причала, люди общаются, играют, торгуют, суетятся, работают, отдыхают, беседуют, жуют. Очень хорошо здесь.
Купили на базаре риса, кетчупа, масла, чаю, лука, керосина. Приготовили рис с овощами дома. На ночь глядя по городу ходят толпы с музыкой, отовсюду песни слышны – какой-то праздник у них. Илья нашел на берегу брезентовые шорты, носим их по очереди.
Учим слова. Саа – хорошо. Акуна матата – нет проблем. Карибу – добро пожаловать. Джамбо – привет. Кончился второй день на острове.

4 декабря
Сегодня 4-месячный юбилей нашего пути. На море штиль, свежий ветер. Весь день просидели дома. Я отремонтировала плетеные стулья, которые расплелись. Ремонтировали рюкзаки и одежду. Отобрали вещи для продажи и обмена, хотя местные говорят, что белые не могут тут ничего продавать. Сделали оладьи из кукурузной каши, которую щедро отвалил нам Ндоро вчера, и мы ее не осилили. Илья принес с рынка манго, апельсины, помидоры, папайю, самосу – треугольные пирожки, пустые внутри, иногда – с рыбой или мясом. Он занимался статистикой нашего путешествия: километры, деньги, процентное соотношение видов перемещения и т.д. Я обновила его изношенный ксивник нашивками «Мило», наших спонсоров. Мечтали, обсуждая планы  кругосветки. То и дело заваривали чай. Короче, балдели. Так прошел день.
И: Подсчитываю наш путь: Москва – Ламу – 16000 км за 4 мес. 130 км в день. Вышло, что средняя наша скорость – 10 км в час, а расходуем мы 10 рублей в час, это включая визовые и транспортные расходы.

5 декабря
«Британской музы небылицы тревожат сны отроковицы…»
Так мы вчера нагадали на сегодняшний день. Утром на главной площади к нам подошел полицейский – кажется, единственный вооруженный человек на острове, обычно дремлющий в тени Главного Дерева – и предложил проследовать с ним в иммиграционный офис. Мы удивились, но пришлось подчиниться. Иммиграционный начальник засыпал нас вопросами: кто мы да зачем мы здесь, чем мы занимаемся в России и как зовут наших пап и мам. Оказалось – в иммигрэйшн поступил донос: такие-то русские подозрительны, живут на крыше отеля бесплатно, втираются в доверие к местным жителям. Если эта информация подтвердится, иммиграционный босс имеет полномочия аннулировать нашу визу и депортировать из страны. Придумал какие-то правила: тому, у кого нет денег, в Кении делать нечего. Вот так новости! Кто же мог настучать? Может, это Морин – старуха, из ума выжившая? Встретив у причала одноглазого Насера, рассказываем ему всю эту историю. «Это та старая …, - непечатно вопит Насер, - я же говорил вам – она на всех стучит!» Похоже на правду.
Мы едим чапати с манго на своей крыше и идем поодиночке гулять: Надя по берегу острова, я  - по городу. Учился играть в бао и в «даму», общаюсь, фоткаю, гляжу – сидит дама! Вот она, «британская муза»! Сейчас выясню, откуда эти «небылицы». Подсаживаюсь к ней и спрашиваю, она настучала на нас?
  - Да, это я сказала. Мои извинения.
  - Да какое твое дело? Я хочу знать, зачем?
- Нет оснований. Не могу сказать, зачем. Просто так!
- Ты очень странная старуха.
- Спасибо большое и пока.
Ну, чудачка, думаю. Маразм.
Н: Этот маленький инцидент не испортил нам настроения. Я ходила влево по берегу гулять по острову, Илья - направо по причалу в лавку мистера Фаруки учиться играть в бао. Долго топаю по отмели, утопая в иле, дохожу до места, где мангровые деревья сходят прямо в воду - по берегу уже не пройти. Всё усеяно черными витыми конусами ракушек – целыми кучами они срастаются среди корней. Сворачиваю в глубь острова. Здесь песок, кокосовые пальмы, небольшая деревня. Я приближаюсь к манговым деревьям, дотянуться до хороших плодов трудно, и мои попытки не остаются незамеченными – обязательно поблизости есть кто-то. Подходят, угощают крупными спелыми плодами. Хорошая деревня: никто по-английски не говорит, пасут скот, ковыряют землю, занимаются хозяйством, готовят еду на углях. Все при деле. Вернулась в город мимо кладбища: могилы с низенькими плитами с арабскими надписями. 
И: Продолжаю гулять и жду 4 часов, когда начнут играть в бао. Атмосфера здесь удивительная. На площади еще какой-то чудак высказывается. Многие улыбаются, люди остроумные, красивые, разные. Шапки на них мусульманские высокие. Растаманы прилипчивые. Продают: чипсы и орешки по 5, чапати, самоса – 5, Кола – 15, сигареты «Сафари» – 45, манго – 10, папайя – 20, апельсины  - 5 за штуку, хлеб – 15, игра бао – 500, маргарин – 30.
Городу 1100 лет. Два прилива и два отлива в сутки. Моряки красят лодки, натягивают паруса, как это делали 100 лет назад, Транспорта нет. Только пара мотоциклов и тройка тракторов. Велики есть, но немного. Телеги широкие ручные. Ослы. После молитвы закрывается рынок и можно купить чат – жевательную траву - у молочного прилавка. Днем, в жару, жизнь затихает. Буржуи ходят по улицам, но мне они кажутся странными, как будто один я  - нормальный человек. Мужики местные в длинных рубахах и цветных платьях-юбках. Волосы у всех кучерявятся. Женщины поверх цветных красочных платьев надевают черные накидки. Некоторые полностью закрыты, кроме глаз. Есть масаи – штук пять. Есть женщины африканского покроя – в европейских джинсах в обтяжку. Пацаны и дети не просят ничего, только Джамбо! говорят. Пахнет какашками ослов, кое-где тухлый запах.
Н: Вечером встретились на башне. Илья договорился о чем-то с продавцом бао, и сейчас набирает монеты и другие мелочи для обмена.

6 декабря
И: Утром мы отправились на запад, в сторону деревни, уже вместе – манго собирать. В одном месте сорвали три штуки, в другом нас угощают обильно две тетки. Выходим на пляж, собираем ракушки, купаемся, бредем к городу - и застряли на отмели. Только что море ушло, и среди лодок, стоящих на приколе, стали выискивать, как археологи, интересные мелочи в прибрежном мусоре. А попадаются действительно прикольные черепки. Нашли «Любовную Историю» - мальчик в пиджаке с девочкой под деревом и лебедь. Можем у Слима обменять.
Н: Илья сегодня провернул сделку. Он отнес продавцу бао компас, советские монеты, две мини-кассеты для диктофона, фигурки из киндер-сюрпризов и прочую фигню. Один из посетителей лавки купил у Ильи все это добро за 300, а продавец уже был согласен продать ящик бао за 250, сделав скидку на 150 шиллингов. Итак, мы с наваром в 50 ш., с игрой бао, да еще избавились от ненужного хлама и лишней тяжести в рюкзаках. Кроме того, друг продавца, толстый Юнус, который купил у Ильи всё это, оказался директором ресторана и пригласил нас этим вечером на ужин! Юнус оказался нумизматом, он никогда не видел советских денег, поскольку русских туристов здесь не бывает.
И: Хорошая сделка. Счастливый, возвращаюсь и рассказываю Наде. Теперь у нас есть ящичек резной с игрой бао. Вечером идем ужинать в другую часть города. Там еще более многолюдно. Кинотеатр, футбол. В ресторане «Мина» нам дают мясо, бульон, овощи, чапати, сок - всё бесплатно.

7 декабря
Н: Собрав барахло, отправились мы с мешком черепков к мистеру Слиму. Всё фигня, говорит он. Только «love story» ему понравилась, он готов был за нее отдать два готовых комплекта. Но мы оставили ее себе. Взяли его визитку, и, если я сделаю публикацию о нем с фотографиями и пришлю ему для рекламы, он обещал выслать мне парочку комплектов. Посмотрим. У него на стенке и так висит уже несколько страниц с публикациями о нем, но на русском – ни одной.
Вернулись, забрали рюкзаки. Простились с добрым Ндоро. У нас есть мысль сделать репортаж о Ламу в портретах – здесь мы встретили немало колоритных персонажей. Уезжаем на том же баркасе. Я выпрашиваю у парня растаманскую бисерную подвеску, сошлись на двух мавродиках, хоть Илья и побухтел на меня за эту сделку. А тот мог бы и подарить!
И: Идем от причала пешком километра три. Здесь останавливается джип Красного Креста, берет нас до Мпекетони. По пути видели львицу! Она не спеша пересекала трассу, пришлось притормозить. Мы хорошо ее разглядели: стоит у обочины и огрызается на машину.
Мы остаемся у поворота, съедаем по хорошей тарелке махарагве и пьем чай с андази. Опять приезжает эта машина с телевизором и генератором и крутит для местного населения ролик против Спида. Гигиенический ликбез. Люди располагаются вокруг на земле и смотрят. После сеанса нас забирает к себе в гости мистер Сами, славный малый, один из рэдкроссовцев. По пути оставляем машину на стоянке у офиса, пьем чай с его другом Мозесом, заходим в местный кинотеатр – телевизор под навесом, где народ с интересом смотрит рекламные ролики, а потом берем велосипеды и едем домой к Сами.
Небольшой дом с краю поселка, среди больших деревьев кешью. Этих орехов хозяева набирают по тонне за сезон, они принимаются по 40, а продаются по 100 шиллингов за кило. У Сами двое хорошеньких детей, девочка Эрминия и мальчик Джеремия. Жена  беременная и молчаливая, не общается и вообще не выползает из дома. Вечером ужина не было, нам объяснили, что по вечерам они не едят. Ставим платку под большим деревом и влажно, душно спим, стараясь не касаться друг друга.

8 декабря
Н: Язык здесь – кукуйя, племенной, а также суахили и чуть-чуть английский. Мусульмане знают немного арабский. Некоторые говорят на языке сомалия, которого кукуйя не понимают. Всего в Кении 42 племенных языка. Сомали тут недалеко. Попадаются сомалийские тетки, они отличаются яркими покрывалами, в которые они закутываются – местные так не одеваются. У них больше платья с рукавами фонариком.
И: Нас довезли до перекрестка, Красный Крест поехал пропагандировать на Ламу, а мы сидим у поста на трассе в сторону Гарсена. Едим чапати. Утром у Сами мы попили пустого чаю; нам объяснили, что по утрам они не едят. Интересно, когда же они едят? Зато впервые мы видели, как растут кешью, собирали и ели их прямо из-под дерева.
Надя набрала кислых манго. Еще не решили, куда после Гарсена поедем - на север к экватору или на юг в Момбасу. Застопили машину какой-то организации до Виту. В Виту подсадили красивую тетку с разрисованными руками. Она по моей просьбе состроила знак Золтон для фото. Собираемся выходить, но узнаем, что они едут в Кипини, это хорошее место на море, 25 км в сторону от трассы. Поскольку нам все равно, поехали с ними до Кипини. Здесь рыбацкая деревня в устье реки Тана, впадающей в океан. От смеси речной и океанской воды здесь много крупной рыбы, есть крокодилы и бегемоты.
Через полчаса прибываем. До моря 500 метров, в реке вода красная, парни с крупными рыбинами на берегу, тут же потрошат их. Расспросили о возможности уплыть на какой-то из рыбачьих лодок в Момбасу. Но, похоже, ничего из этого не выйдет - не сезон.  Тут есть отель с рестораном – Tana River Lodge. Мы зашли сюда сделать чаю, вышел хозяин – итальянец Мауро.
Н: Он упорно не желает говорить со мной по-итальянски: я задаю вопрос, а он отвечает по-английски. Вообще не очень приветлив: сидит пьет пиво холодное, не предлагает. Территория ресторана украшена черепами животных-гигантов: слонов, бегемотов, носорогов и буффало, а также крокодилов и нарвалов – морских животных типа китов с длинной пикой вместо носа. Нам обещали, что к вечеру появится бегемот.
Идем по берегу, оставив рюкзаки у итальяшки в ресторане. Километров 5 по берегу, собираем ракушки, на отмели видим огромные глубокие следы бегемота. А вот лежит голова нарвала – череп, начисто обглоданный, огромный, размером с лодку. На берегу строительство дома. Зашли и сообщили, что мы проголодались, нет ли у них хлеба? Хозяин Банджи, почти белый мужик, попросил подождать и принес риса и две тарелки мяса: курица и баранина. Ох и наелись мы! И чаю напились! Это для него здесь строится вилла, работа кипит.
И: На обратном пути нас обогнал местный и посоветовал поторопиться: сейчас все бегемоты сидят на дне, а через час, на закате, будут вылезать на берег. Мы взяли по палке, дошли до заведения Мауро, а он как раз идет фотографировать бегемота с навороченным цифровиком с огромным объективом – на фотоохоту. Мы пристроились рядом и тоже прекрасно видели бегемота метрах в сорока от нас, он выныривал, разевал пасть, тряс ушами. Мауро показал нам снимки с приближением – ничего себе скотина, а у нас на пленке вряд ли что-то разглядишь с такого расстояния. Цифровик-то сдох.
Итальяшка пошел пить пивко, и не то что не пригласил нас переночевать, но даже не позволил поставить палатку на территории его отеля, хотя у него в  гостинице никого нет – ну и жмот. Мы обиделись и поставили палатку на берегу под навесом, около перевернутой лодки.

9 декабря
Утром мы проспали первый и единственный автобус – в 6 утра он погудел и уехал, и больше транспорта до Виту сегодня не предвиделось. Мы позавтракали в деревне и решили идти пешком – небольшой самоходный поход, 25 км до трассы. Дорога интересная: заросли манго, кешью и бананов, кукурузные поля. На деревьях обезьяны. Они приносят и пользу, и вред. Когда мы ехали в открытых кузовах, они нередко кидались в нас палками с придорожных деревьев. Зато, присев под манговым деревом, мы поймали брошенный обезьяной плод и тут же его съели. Километров 5-6 мы прошли, пока не встретили льва.
Н: Идем, обливаемся потом, часто останавливаясь – не очень жарко, но влажно. Может, кто из велосипедистов хоть наши рюкзаки до Виту подбросит? Но вот уже людей не видно совсем, никакого транспорта, ни велосипедистов, и львица идет навстречу по дороге, величавая и  спокойная – точно такая, как накануне мы видели на дороге. А тут мы пешком, и вокруг никого. Поворачиваем назад, понимая, что смысла особого в этом нет. Дальше - диалог:
- Алигожин, что делать?
- Залезем на дерево, - говорит этот идиот.
- Тебе известно, что львы лазают по деревям гораздо лучше людей?..
Испугались мы, конечно, но обошлось. Послышался мотор встречной машины, появился военный джип – он, вероятно, и спугнул зверя. Мы помахали солдатам и попросили провезти нас назад, ближе к жилью, подальше от гуляющих здесь львов. Вернулись на 5 км назад – зря топали, выходит. В хижине попросили кипятку, попили чаю и сели под навесом у дороги ждать какого-нибудь шального транспорта. Пешком идти расхотелось.
Развлекаемся с тремя мальчишками лет 4-5 рисованием. Я нарисовала портрет одного из них: кто это? Он говорит: «мими», что значит «я». Признал, значит. И начал рисовать сам – ананасы, зверей. И вот приехал пустой автобус. Остановился, подискутировали мы об оплате, а по приезде в Виту дали им два мавродика.
И: Бананы тут гигантские, красные, по 10 шиллингов за 4 штуки, а еще фуль – и мы сыты. Пока сидели на базаре, перекусывая, нам предложили ночлег аж в двух местах: в церкви за городом и в доме одного мужика. Но о ночлеге думать рано. Запаслись сигаретами  и дешевыми бананами.
Попался грузовик, оказавшийся корыстным – только погрузившись в кузов, пришлось нам выгружаться обратно. Зато другой взял нас до Малинди в железный трясучий и гремучий кузов. 100 км проехали до поселка, который в 6 км от Малинди. Темнеет, идем к мечети. Тут долгая пятничная проповедь, ждем ее окончания.
Н: Меня схватили за рукав, когда я выходила из их туалета: ты мусульманка? – вот чудак, будто бы только мусульманки по нужде ходят!
Трое друзей окружили нас, задают вопросы и что-то кумекают. Сообразили, повели нас в местную гостиницу. Одиночный номер с хорошей кроватью и москитной сеткой. Стены старательно расписаны: с одной стороны Килиманджаро, с другой – черные фламинго на фоне закатов и бирюзовых пейзажей. Мы приняли душ и произвели стирку. Приятели то ли так договорились, то ли заплатили за эту комнату – во всяком случае, мы вписаны, а утром еще приглашены на завтрак к Омару.

10 декабря
И: Душ с утра. Надя счастлива. Бананы, сигареты покупаем. Приходим к Омару – он живет напротив мечети. Он ведет нас в кафе своего друга, оплачивает хороший завтрак из нескольких блюд. Ох, спасибо! У него красивые дети. Спустя три часа  прибываем в Момбасу. Кидаем рюкзаки в католической церкви в комнате охраны. Идем искать телефон и инет. Сначала нашли за 2 шилл. мин. Но потом еще дешевле, за Рогами-Бивнями, 1 шиллинг минута, это 60 в час, меньше доллара. Скорость одинаковая в том и другом. Я там по карте узнал, что тут есть Миссия Моряков. Пришли: русские бывают утром и вечером. Сидим ждем, читаем профсоюзные моряцкие журналы и бюллетени. В скверике ползают черепахи. Приехал автобус – русских нет. Появился пешим ходом кок Гена с судна, которое идет в ЮАР, на Сейшелы и в Порт-Саид, Египет. Говорит, что вписка на судно возможна, это зависит от капитана. Гена посоветовал проникнуть в автобус, что ходит в порт за моряками.
Н: Весь день пьем колу, обливаемся потом, едим орешки, которые продаются здесь на каждом шагу в маленьких толстеньких пакетиках. Общаемся с отцом Майклом, капелланом Миссии. Затемно возвращаемся за рюкзаками, сторож-дворник отдает нам их, ночевать не разрешает. Подсказывает, где здесь пролетарская еда. Рядом, за углом, на улице врыты в землю грубые столы и лавки. Набор стандартный: махарагве-чай-чапати. На 60 шиллингов наелись. Напротив индуистский храм. Охранник поочередно стучит в разные двери, из которых выходят разные люди с разными мнениями по поводу нашей вписки. После нескольких совещаний нам разрешают спать на лавках во дворе. Зато здесь есть красивый туалет-душ. Спим, поедаемые комарами – репеллент почти не действует. Нам предложили ужин, мы отказались. Лучше бы завтрак наутро предложили. Но завтра обещали разбудить нас очень рано, поскольку придут люди молиться, и наши тела на лавках на их пути к святыням будут совсем некстати.

11 декабря
С утра индуисты подняли страшный трезвон: дудки, бубны, барабаны, колокола! На алтаре у них скульптура коровы в красной накидке, увешанная гирляндами живых цветов. Перед молитвой сменили красную накидку на розовую! Нас подняли, завтрака не предложили, я приняла душ, постирала рубаху, вымыла голову. Ушли.
И: Сегодня питательно-религиозный день. Спали у индусов в храме. В другом индусском храме с красивыми объемными картинами подобрали на полу четки. Картины – ярко раскрашенные рельефы со сценами адских мучений грешников. Завтракали там же, где ужинали вчера. Бросили рюкзаки опять у католиков, отправились смотреть Форт Джезус, построенный португальцами, в старом городе. Город и народ красивы, рынок дороговат, в море мальчишки купаются. Идем в сторону Миссии. По пути – сикхский храм, современной постройки, с виду похожий на министерство. Обещают через полчаса накормить. Дождались обеда: острые овощи, чапати, чай с молоком, медовые лакомства, йогурт. Приезжали важные сикхи с семействами.
Н: В своих храмах сикхи принимают любого, не спрашивая о национальной принадлежности и вероисповедании, кормят бесплатно и в большинстве случаев легко предоставляют страннику ночлег в гостинице при храме, тоже бескорыстно. Их главные заповеди: трудиться, делиться и молиться, помнить о боге. Сикх обязательно должен быть богат. Для него обязательны пять предметов: волосы, которые запрещено стричь (это символ отречения от земных удобств), гребень (символ чистоплотности), стальной браслет (символ нравственности), нижнее белье (символ чистоты) и меч (символ храбрости).
Входить надо босым, но с покрытой головой. Красивые сильные парни в косыночках бегают между рядами едоков с ведрами, кастрюлями и кувшинами и быстро, ловко накладывают еду: острые индийские овощи, бобы, чапати, йогурт, рис – всё вегетарианское, но вкусное. Наливают холодную воду и чай с молоком. Иногда на десерт сладости и фрукты. Добавки можно брать сколько хочешь, но съедать положено всё до конца. Едоки сидят на полу вдоль клеенчатых дорожек со столовыми приборами.
И: Купили ананас. Дошли до Миссии – новостей нет. Приняли душ, поплавали в бассейне, повалялись на солнце и в тени и пошли в город. Забрали рюкзаки и вернулись в Миссию. Отец Майкл, англичанин из Оксфорда, заметив, как мы бегаем с кипятильником на кухню, предложил ужин за его счет. Перед нами развернули меню с ценами европейского уровня. Смущаясь, мы заказали окорочков с жареной картошкой – одну порцию на двоих. Принесли две, преогромные. И еще кофе. И еще колу.
Офисы шипинговых компаний закрыты - воскресенье. Пришел автобус с нашими моряками – человек семь-восемь, от вчерашнего школьника до мужчин пенсионного возраста. Из Питера, Калининграда, Одессы. Познакомились - хорошие ребята. Сережа из Калининграда – самый мудрый из всех, читает Булгакова, романтик. Посидели с ними за пивом, беседуя о наших путешествиях и об их работе. Шансы наши вписаться на судно, говорят, малы. В 22.00 уезжают на автобусе на корабль. В любом случае нам тут оставаться до вторника, ведь завтра – тоже выходной: День независимости Кении (1963 г). А во вторник можно посетить конторы грузовых и пассажирских морских перевозок и попытаться вписаться на какое-нибудь судно.
Н: Падре поинтересовался, где мы намерены ночевать. Мы попросили дозволения поставить палатку на газоне у бассейна. Святой отец удалился и вернулся с ключом. Когда мы одолели ужин, проводил нас в комнату на втором этаже со столами для пинг-понга, двумя туалетами и вентиляторами.

12 декабря
И: Сегодня День Независимости. Но его не празднуют – говорят, денег на это нет. Надо как-то провести сегодняшний день, дел нет, и мы гуляли по городу и купались в миссионерском бассейне. Прятались от падре, чтобы избавить его от новых хлопот. Отправились в аэропорт, который в 15 км от города. Подъехали сити-стопом. Здесь нет линии на Мадагаскар, вопросы о Хьюго и русских летчиках не принесли результатов. Валялись на газоне, дремали. Потом бескорыстный таксист привез нас в центр, мы поели пролетарской еды на улице, потом неудачно купили манго. Нам продали 7 штук на 100 шиллингов, а они оказались зеленые, несъедобные. Пошли возвращать. Еле удалось вернуть 70 ш., со скандалом небольшим.
Н: От жары мы тупые и заторможенные. Пришли в Миссию, сидим у себя наверху, учимся играть в бао. Приходит Майкл: вам нужно что-нибудь? Отказываемся, но он присылает официанта с двумя здоровенными стаканами мангового сока и с холодной минералкой. Улечься мы решили на сей раз прямо на теннисных столах, включили два вентилятора, но все равно и комары, и какие-то мошки жрали нас ночью.
И в Кении, и в Танзании многие жуют кат, или чат, местное название я забыла. Эта слабонаркотическая трава продается на рынках большими пучками за гроши, а также в изобилии растет вдоль дорог – водители не раз нам ее показывали.

13 декабря
И: Утром доели вчерашний ананас, умылись, собрались. Душ приняли. Комары все руки искусали ночью, а утром даже следов нет. Чудно. Зашли в пару-тройку пароходных агентств, везде облом. Есть самолет Момбаса – Найроби – Мадагаскар за 350 долларов с человека. Интересный вариант, но дорогой. В танзанийском посольстве новость: виза подорожала с 30 до 50 долларов, зато на три месяца. Решили взять визу на границе – вдруг там дешевле? Обнаружили продажу уличных суперсоков. Это просто фруктовый салат в большой чашке: папайя, ананасы, бананы, авокадо, еще что-то, всё плавает в сиропе, вкуснотища невозможная и стоит всего 20, а в одном месте вообще 10 шиллингов.
Н: Выехали из города в грузовике, в кузове на мешках и коробках с продуктами, прячась от постов. Паром через пролив бесплатный, ходит каждые 30 минут, две штуки. Народу – 1000 человек за рейс. На материковом берегу с Чарльзом проезжаем 30 км . В деревне Укондо, километрах в 20 от границы, высадили нас. Подошел учитель местной школы, угостил чаем. Илья купил в лавке печенья, а этот «учитель» маячил перед нами и просил денег. Отшили его. Застопили автобус до границы. Виза здесь тоже стоит 50 долларов. Через нейтральную полосу нас подбросила маршрутка «матату». Здесь мы обменяли последние 100 кенийских на 1500 танзанийских шиллингов. Попили чаю за 100 шиллингов, уже танзанийских. Илья познакомился с имамом из медресе, он отвел нас к зданию школы, где мы поставили палатку. Приграничная деревня называется Лунга-Лунга.

ТАНЗАНИЯ

Сикхи в Даре, наскальная живопись, Новый Год на озере Танганьика, потерянный капитан, волонтерская миссия мамы Линн, пол-Килиманджаро, бегемотная речка, деревня бурундийских беженцев, первая вписка у местных, как Надя выпала из автобуса и как нас ограбили, полезная сущность Миссии для моряков, участие в буднях танзанийской полиции, траблы № 2, 3 и 4, на Занзибаре в поисках корабля, на лодке в Мозамбик

14 декабря
И: Первый день в Танзании. Оставшихся 500 ТШ нам хватило на молоко с чапати. Без денег едем в сторону Дар-эс-Салама. На Тойоте в кузове несемся. Али, хозяин соляных плантаций, привозит нас в Тангу. Хотели искать берег,  но видим, что как раз отлив и тухло будет. Страннюки пристают: один сумасшедший, другой проповедует Иисуса.
От Танга – хорошая кондиционированная тачка Дэу, быстроходная, с музыкой. Но тут облом: водителю звонит друг, с которым он должен был встретиться – тот попал в аварию. Едем на место аварии, это по пути. Машина раздолбана, друг жив. Прощаемся и идем на позицию.
Н: У меня какая-то непроходящая апатия. Не хочется ходить, говорить, есть. Наверное, от жары. Интересно, что в Танзанию мы въехали опять в праздничный день – выходной по случаю выборов президента. От этого машин на дорогах мало.
Портреты господина Киквете красуются всюду, в том числе на юбках женщин. Неплохой рекламный ход: женщина повязывает юбку «канга», и портрет нового президента красуется как раз на той части фигуры, на которую обращают внимание оглядывающиеся избиратели мужского пола. Походка у африканок такая, что умножает позитивное впечатление: выдающаяся филейная часть ходит ходуном, и лицо президента оживает, гримасничая и будто подмигивая избирателям.
До Чалиндзе нас подвез бензовоз, в кабине которого уже до нас было шесть человек. Итого восемь. От Чалиндзе вписались бесплатно в маршрутку. Она рассчитана на 15 человек, а едет 30. Ехать 100км. Утомительно это было. А в Дар-эс-Саламе – крупнейшем городе страны – нам навстречу выехал звенящий бравурной музыкой и пестрящий флагами и лентами кортеж. Он сопровождал извивающуюся в кузове кукольного грузовичка победительницу конкурса красоты «Мисс Африка». Портреты ее заполняют в эти дни первые полосы газет, а нам посчастливилось узреть красотку вживе, в ее триумфальной поездке по родному городу.
И: На рынке в Даре, на автостанции, долго выясняем у таксистов, где находится храм сикхов. Один, особо прыткий, берется отвезти нас туда. С английским у него плохо, да и с ориентацией тоже. Долго кружили по центру, еле нашли. И тут он говорит: с вас 5000! Даем ему два мавродика. Я говорю: это 4000 шиллингов, хватит с тебя. Он уезжает. У сикхов ужинаем. Первая и последняя еда за этот день. Сикхи не вписывают нас – говорят, комнат нет свободных. Но один поддатый дядька заплатил за нас 5000, и мы ночевали в отеле при храме.

15 декабря
Утром сикхи не кормят, но приезжий индус, что вписал нас, с утра уже ходил пьяный и курил в некурящем храме, нарушая все сикхские законы, он дал нам термос с чаем и принес андази. Мы оставили рюкзаки сикхам и пошли по делам. Сняли с карточки 50000, это около 45 долларов. В супермаркете затарились хлебом, кефиром, чаем, манго. Город симпатичный, почище Момбасы. Почти отовсюду виден океан и порт – цепь причалов по берегу.
В Замбийском посольстве узнаем, что визу получить теперь трудно, и, наверное, в Замбию мы не поедем. По дороге встретились с работником российского посольства – говорит, что наш консул в отпуске. Паспорта продлить сложно.
Н: Дошли до РКЦ. Директор, Рифат Кадырович, ушел, ждали два часа его. Приехал на супертачке с женой Марией и большой собакой Фредом. Они с ужасом вспоминают визит кротовской компании 3 года назад, не одобряют вольных путешествий и предостерегают нас от самовольного покорения Килиманджаро и других неправильных поступков. Тогда ребята попали в кутузку к рэйнджерам, и вызволить их стоило для посольства хлопот. Компания сменного состава тусовалась тогда здесь месяца два. Они приезжали, уезжали, от них было много грязи и беспорядка, они тут смели болеть малярией и стирать на машине при дефиците электричества и воды - жалоб у Марии с Рифатом было много. Мы даже не спросили о вписке, а из полезной информации было то, что из деревни Багамойо неподалеку от Дара можно уплыть на Занзибар на рыбачьих лодках, а оттуда – на Коморы и Мадагаскар. Коморы якобы безвизовы при наличии мадагаскарской визы. С Багамойо якобы ходят пиратские суда по этому маршруту. На Занзибар нас заклинали попасть обязательно, иначе много потеряем. С Пембы на Коморы плыть якобы короче всего. Так, мы потратили на этот бесполезный визит почти весь день, компьютера нам предоставить не смогли, мы выслушали все жалобы и добрые советы мадам, которая завершила беседу лозунгами типа: «белый человек в Африке несет миссию! Он должен давать, давать и давать, а не брать! А господин Кротов и его друзья хотят только брать! Он даже у монашек просит налить ему благотворительного супа, который предназначен беднякам, вместо того чтобы пойти в порт и заработать себе на пропитание! А он попрошайничает!» Много глупостей было сказано этими людьми, которые, живя и работая здесь 12 лет, не видят за пределами своей кондиционированной жизни реальной жизни в стране. Например, не понимают такой простой вещи, что, появись Кротов или другой белый мистер в порту или где угодно с намерением подработать – его на куски разорвут местные, дожидающиеся грошовой работы неделями. Там, где достаточно пятерых, работают пятьдесят.
И: Зашли к вечеру на Фиш-Маркет на берегу. Тут идет рыбный аукцион: тетки сидят на ведрах, только что причалившие рыбаки выбрасывают в круг крупных рыбин, а тетки шумят, выкрикивая цену. Отдельная часть рынка – ракушечные ряды. Удивительных экземпляров масса, есть мелкие ракушки, похожие на драгоценные камни. С острова Мафия и других окрестных островов.
Зашли мы в два Инета, оба по 500 шиллингов. Но в обоих возникли технические проблемы, и мы успели только прочесть письма, платить не стали. Зашли в мечеть, спросили о ночлеге. Они посовещались и решили оплатить нам отель по соседству – это почему-то удобнее им, чем предоставить место для палатки на своей территории. Отдали 6000 за двойной номер. Поужинали у сикхов. И они сами предложили нам вписаться на следующие два дня.

16 декабря
 Занесли к сикхам рюкзаки и отправились в посольство Мозамбика. По пути зашли в Танапа-Офис –  это организация, заправляющая заповедниками. Там просили подождать. В русском посольстве просидели час, в пользовании компьютером нам отказали. Чиновники-соотечественники здесь, как и везде, бесполезны. Тетушка-дежурная на проходной посольства довольно любезна, но как только заглянул местный охранник и сказал волшебные слова: «Мама, кокос!» - дама тут же о нас забыла и занялась приемом тропических плодов по сходной цене. Пока ждали разрешения о пользовании  компьютером или клавиатурой, я прочитал в журнале рассказ Виктора Ночнова, который полжизни провел в концлагерях на Колыме и в Магадане. Горе, печаль, грусть – всем этим переполнен рассказ. Крысы, изолятор, расстрелы, доносы, фискалы, падлы, враги народа... Я смотрю на себя и свою жизнь: я счастлив, здоров, не знаю войны, смерти. Мне неведом голод, жажда, - все это как ад. Страшный рассказ.
Еще один офис – пытаемся получить пермит на посещение заповедников по нашим бумагам. Чиновник-датчанин надавал нам массу адресов других контор в разных концах страны, рекомендательное письмо выдать отказался – короче, отшил.
В Эйр Танзания билетов и направлений на Мадагаскар нет, но есть на Коморы, в один конец за 283 доллара. В посольстве Мозамбика можно получить визы: 1 месяц одноразовая - $40, 2 месяца одноразовая - $60, 2 месяца мульти - $80.
Зашли в организацию помощи животным. Та нам особо ничем не помогла. Зашли на почту – отправить открытку со львом Маше на Новый год. В инет-кафе смотрели свой сайт, который в наше отсутствие создал Артем Коньяков, написали дополнение к нему. Артем молодец. Неплохой сайт.
Пароход на Занзибар, древнейший и медленный, стоит для иностранцев 20 баксов, для танзанийцев - 10500 шиллингов. С контрабандистами из Багамойо, наверное, лучше уплыть. В Миссии Моряков встретили украинский экипаж, только что прибывший с Мадагаскара. Они особо не обогатили нас информацией. Две ночи у сикхов нам обеспечены, мы намерены пописать в дешевом инете, отправить тексты в журналы и после этого уезжать из Дара. С вокзала отправляется поезд в Кигому.
Н: Вечерние прогулки по Дару сопровождаются приставанием уличных хлопотунов, предупреждающих об опасности бандитов и грабителей. Стараемся не ходить по пустым темным улицам. Главный сикх, мистер Банти, принял нас радушно. Купили литровый баллон шампуня за 1500 – это всего около 40 рублей. Ужин был хороший, такой же как вчера. Комната наша на четыре кровати, но мы там вдвоем. Туалет и душ через внутренний дворик, в душе огромные тараканы. Вечером сикхи идут из душа, обмотавшись полотенцами и с вымытыми распущенными волосами, не забранными в чалму – никогда не стриженные, волосы спадают потоком ниже спины. Бороды тоже очень длинны. Не стричь волос и бород – одна из святых заповедей их.

17 декабря
И: Спали хорошо, без комаров. Рано утром сикхи голосили свои молитвы: приятные мелодии, хороший голос у запевалы. Мы вскипятили свой чай, нам принесли вчерашнюю картошку и свежих чапати. Утро провели в храме. Стирались, писали – Надя хорошо написала про Феодосию и Маяк, я про Ламу. В 1 час пошли в город. Нашли дешевейший инет – по 1000 за три часа, на улице Ливингстона. Но там сегодня нет света. Кофе, кола, орешки, которые здесь очень хороши, по 50 ТШ толстенький пакетик.
Н: Местные интересуются, откуда мы. Говорим: из самой большой страны в мире. Из Америки? Из Англии? До России редко дело доходит. Встретили в инете русского дядьку с довольно противной мордой. Говорит – русских в Даре полно. По четвергам в РКЦ тусовка, Русский Клуб собирается. Рифат же об этом умолчал, не хочет общаться. Александр сообщил нам, что он босс парохода, возящего пассажиров через озеро Танганьика, из Танзании в Замбию и в Конго. Этот тоже не очень-то разговорчив, говорит, что есть тут российские геологи, строители, но ни фирм, ни имен не называет. Есть, говорит, греческая православная церковь, где русские раз в неделю собираются. Завтра хотим туда сходить. Чувствуем себя здесь персонами нон-грата, печально и негостеприимно всё. Если бы не сикхи, совсем кисло было бы. И апатия у меня главным образом из-за неясности с Мадагаскаром.
И: Вернулись к сикхам к ужину. Поели и помыли тарелки ко всеобщему удовольствию. Завтра пойдем в греческую церковь на чай. Может, кого встретим. Потом оставим один рюкзак у сикхов и поедем путешествовать в сторону Аруши.

18 декабря
  Сикхи тепло с нами попрощались. Праздничный обед сегодня был на 150 человек, даже мороженым угостили. Утром оставляем у них один из наших рюкзаков – вещи, которые считаем лишними. Поедем с одним. Отправились сначала в греческую церковь, но опоздали и не увидели человека «с черно-белыми волосами», русского, про которого говорил охранник. Все русские, попив кофе после службы, уже разошлись.
Н: Сикхские дети мужского пола похожи на мужеподобных девочек, волосы у них завязаны тесным платочком и стянуты в узелок на лбу. Девочки тоже толсты и неуклюжи. После греческой церкви уехали на бензовозе до Чалинзе, здесь большой перекресток. Водителя бензовоза звали мистер Манда! Уже стемнело, вся обочина занята лавками с горами ананасов, они тут чрезвычайно дешевы – прямо ананасовая республика.
Идем (по описанию Кротова) чуть назад. Тут у дороги католическая церковь и отец Северин в ней. Его лицо в темноте неразличимо. Сидит пьет пиво. Разрешил нам поставить палатку во дворе под деревом. Илья сбегал в лавку, вернулся с жареной картошкой, которая здесь называется чипсы, нам дали кипятку, и мы поужинали.
Алигожин иногда приговаривает: а в Простоквашино сейчас мороз! – и чуть веселее становится. Стрелять сигареты здесь невозможно – никто не курит, а если курит, то покупает по одной-две сигареты, и запаса сигарет ни у кого нет. Мы тоже стали покупать по одной, поскольку стоят они соответственно: пачка 1000, а одна сигарета – 50. Так меньше куришь и меньше тратишь. А местные и сами не дураки пострелять. Обнаружили дешевые сигареты по 400 ТШ, неплохие, но без фильтра и слабо набиты.

19 декабря
И: Утром в 6 нас разбудили. Пасмурно, потом дождь пошел. Толстые красивые гусеницы ползают кругом. Началась служба, мы ушли. Ехали с местными в кузовах, перед этим – с англоговорящим дядькой до Морогоро, с белыми людьми из какой-то международной организации. Женщины у дороги просеивают арахис, его тут полно. Во время остановки парни-грузчики угостили нас орешками. Но и покупать что-либо тоже часто приходится, деньги тают.
Н: Застопили маршрутку до Додомы с тремя масаями. Двое мужчин и женщина, все с дырявыми ушами: в мочке вырезано отверстие и искусственно растянуто вставленным кольцом. В Додоме фрукты оказались дороже, чем по пути. Ходим голодные, экономим. Никак не удается наесться досыта, скудно и однообразно здесь с едой, угощать тоже не любят. Все это неприятно, я нервничаю от этого. Тетки попадаются красивые, но они какие-то не душевные - хоть и называются «мамами», материнского отношения к миру не чувствуется.
По отдалении от моря становится прохладнее, начинаются невысокие горы, потом долго ехали через Масайские Степи.
И: Нашли в Додоме сикхов: их тут до сих пор двое, как у Кротова написано. Занимаются строительством храма. От нашей помощи отказались. А еду готовьте, говорят, сами.
Н: Выдали мне муку – я сказала, что умею печь блины. Но рецепт чапати оказался несколько другим. Я перелила воды, и им пришлось потратить много муки. Вместо того чтобы испечь парочку чапати, мне пришлось напечь целую горку. Сикхи вежливо посмеивались, потом принесли рис, и мы кое-как поужинали. Душ у них работает. Палатку поставили под навесом, на полу. Гостевых комнат у них еще нет.

Стихи Алигожина для меня:

О, Надя!
Женщина веселья.
Твоей любовью окружен,
Недавно был я поражен,
когда, в суданской карусели,
ты шла как танк и плакала как панк.
И испарялись твои слезы,
и чудились тебе морозы,
что там, в России, дома.
А вот сейчас - Додома.
Пойдем с тобою по просторам танзанийским -
направо иль налево, назад, вперед или в обход
пойти – конца не будет спорам.
Придет навстречу бегемот,
жираф с пятиметровой шеей,
в траве шуршат тихонько змеи,
свисает с древа чудный плод…
А мы соорудили плот –
плывем себе по Танганьика.
  - О! Что там впереди? Гляди-ка!

20 декабря
И: С оставшимися самодельными чапати мы утром пили чай, потом помылись и поехали. Выходим на дорогу. С водителем, похожим на черного Черненко, выезжаем за город. Он был в СССР в 1979 году на конференции, многие его друзья учились в университете Лумумбы. Он бурит здесь воду. Довез до деревни Миа-Миа. Он говорит, что у Путина, когда он ходит, одна рука не двигается – признак военного человека. Какой наблюдательный. А еще он считает, что история у России «смешная». Сам он бывал в Иркутске и в Москве. В Москве ему понравилось метро, а в Иркутске – Байкал, похоже, говорит, на местный «Байкал» - озеро Танганьика.
Следующая машина – сигаретная, с менеджерами фирмы Мастер Ментол. Подарили пачку ментоловых сигарет и дали адрес друга, который работает в муниципалитете Аруши. Они свернули, мы сидели на посту, а потом вписались в автобус до Кондоа. Трясемся стоя два часа, спрашиваем, долго ли еще. Пятнадцать минут! И ехали еще час, а в Кондоа перекусили фасолью с чапати и быстро застопили грузовик. В кабине уже четверо, но и мы поместились. Они едут в Арушу, но мы хотим еще посетить Коло, где наскальные рисунки доисторических людей. Ловим грузовик до Коло.
Я думаю над Надиной идеей создать Международный Союз Путешественников - не АВП, не РГО, а больше и масштабнее, типа профсоюза.
Н: Офис и музей прямо у дороги, но уже закрыты. Дело к вечеру. Спросили у местных: идти 4 км по дороге, потом еще 5 км в гору. Показывали на какую-то лесистую вершину. С нами увязался подросток Муса, он заявил, что от поворота в гору идти всего полкилометра. То ли с английским, то ли с расстояниями у него нелады – шли мы долго. Увязалось с нами еще семеро мальчишек. По пути они срывали с кустов желтые ягоды и ели. Я попробовала – съедобно. Вдруг слышится мотор сзади – и пацанов как ветром сдуло, все врассыпную метнулись в заросли вниз по склону. Подъезжает мотоциклист, говорит, что он местный гид, разговаривает агрессивно. Замечаем, что он пьян. Мы должны вернуться в офис и заплатить по 5000 с каждого за осмотр наскальных рисунков в пещерах – тогда он нам их сам и покажет. Мы сказали, что завтра спустимся, зайдем в офис и заплатим. Он уехал, а пацаны так и не показались больше. Их, видимо, наказывают, когда они сопровождают белых туристов в расчете на вознаграждение и отнимают доход у офиса и гидов. Мы сами дошли до вершины, обнаружили грот с рисунками, которые в сумерках видны плохо. Решили с утра все хорошенько рассмотреть, залезли повыше, на самую вершину, где ветер гуляет, и поставили палатку на плоском валуне.

21 декабря
  И: Здесь очень свежо и зябко, утром туман. Но вид грандиозный: со всех сторон горы, покрытые лесами, реки, озера, простор и красота. Утром обнаружили еще один грот с рисунками, пофотографировали. Есть еще №3, но мы его не стали искать и пошли вниз другой дорогой. По коровьей тропе пришли в поселок, позавтракали там… чем? Правильно, чаем  с чапати! Разумеется, прошли мимо тур. офиса. Попался джип с двумя немцами. Один живет здесь уже 20 лет, другой приехал в гости – друг из Берлина. Быстро с ними доехали до Бабати. Здесь поели риса с мясом и салатом за 500 ТШ, купили десять манго тоже за 500 (это около 12 рублей). Редкие тачки проносятся и пылят. Но вот приезжает «наша» машина: быстроходный джип с моим тезкой Ильясом.
Н: Доехали до Аруши с водителем-красавцем арабского типа. Там ехала негритянка с грудной дочкой, очень светленькой. Мама гордится, что у нее такая белая дочка, всем ее демонстрирует: вот какая у меня «музунгу». Пыльная тряская дорога вскоре превращается в асфальт. В Аруше быстро нашли храм сикхов, помылись там, постирались. Ужин, комната – всё сразу, без вопросов. Амир Сингх зовут главного. Он показывал нам фотки, крутил музыку – уделял всяческое внимание. Чудаковато-ласковый, благообразный дядечка. Всё путем у них тут, уютно, москитные сетки на кроватях.

22 декабря
  И: Сегодня какой-то автоматический день. Просыпаемся. Приносят чай. Собираемся. Покупаем сигареты.  Идем искать друга Вазири в муниципалитете. Он в Даре на учебе. Но его товарищ по работе берется нам помочь. Нас угостили кофе, а потом отвезли в Танапа Офис. Но тамошний начальник оказался неубеждаемым, и мы ушли ни с чем.
Доехали до Моши в кузове Тойоты. Нашли фирму Зара и ее директора – женщину по имени Зейнаб Ансвел. Ее визитку я заимел еще в Москве от негра в метро. Бизнес-леди выслушала нас, позвонила кому-то и велела ехать на Марангу-гейт, это въезд в нацпарк Килиманджаро. Написала записку для тамошнего начальника.
По пути произошел странный случай. На улице нас индус угощает сигаретой. Стоим ждем, пока он ее закрутит. Узнает, что мы из России. Я представляюсь Владимиром Путиным. А он достает несколько тысячных российских купюр и хочет их обменять на шиллинги или доллары. Их у него, говорит, 13 штук, то есть 13 тысяч. Я говорю, что за 20000 все эти бумажки возьму. Нет, за 50000. (Это меньше 50 долларов.)
Н: Илья готов тут же снимать деньги в банке на эту сделку, а я что-то сомневаюсь. И хочется сначала достигнуть определенности с Килиманджаро. Мы идем к сикхам – они не вписывают. Несколько коротких машин, в одной водитель – женщина, Мариэтта, потом – в кузове с рабочими, которые едут как раз на Марангу Гейт. Приезжаем. Человек, к которому у нас письмо, оказывается, в отъезде до послезавтра. Всё против нас. Поужинали молоком с печеньем, отшиваем хэлперов, которых здесь явно прибавилось, и решаем идти наверх. До входа 5 км. Уже темно, по дороге темные личности липнут, подъем крутой. Останавливается машина. Водитель говорит, что по пути есть госпиталь. А он доктор, работает там, как раз едет туда. Просим вписать нас во дворе больницы. После бурного и бестолкового обсуждения наших проблем с дежурным врачом нам выделяют палату в госпитале с туалетом и ванной.
Здесь высота – примерно 1400, ветрено и прохладно. Пойдем завтра к воротам ждать мистера Мгину.

23 декабря
И: Утром после душа съели по манго и пошли в гору. Подъем так же крут, у дороги небольшой поселок, но чайные еще закрыты. 5 км пешком, и мы выше еще на 400 метров (1800). Долезли до офиса, и тут нам наконец устроили чапати с чаем. Никто не знает, где находятся их начальники. Зашли в магазин сувениров и долго сидели и смотрели на буржуев, которые отправляются на покорение вершины. С маленькими рюкзачками и острыми палочками фотографируются они у доски с правилами поведения во время восхождения.
Н:  Видим и спускающихся с маршрута: на дрожащих ногах, с ошпаренными лицами. Среди них есть и совсем немощные старички, и толстые неспортивные девочки – становится понятно, что на Кили этим маршрутом может забраться каждый. Только плати бабки. Подъем стоит 1000 долларов. Из них 400 – за вход на территорию нацпарка, а остальное – на услуги носильщиков, гидов, поваров и другой обслуги. Эти тоже толпой поднимаются с группами и несут на спинах и головах большие мешки и коробки. Они хороши: поджарые жилистые парни. Тащат на вершину уголь, еду, посуду, палатки, спальники. Подъем занимает пять дней.
И: Ждем Мгину. К нам подходит то один сотрудник здешнего офиса, то другой. Выясняется, что нам нужен мистер Мафуру, который здесь решает всё. Но он где-то здесь бегает, и никто не может его поймать. Его секретарша делает нам кофе. Прождали мы этого Мафуру четыре часа. Он пришел, когда мы пили кофе в пятый раз. Всё это только затем, чтобы узнать, что он не обладает такой властью, чтобы пустить нас на гору самих или включить в состав группы, даже если мы сами понесем свои вещи и сами будем себя обслуживать. Он переводит стрелки на Танапа Офис, в котором мы уже были. А тут как раз Рождество до вторника, никого не найти. Мы ни с чем ушли. Круг замкнулся.
Н: Вернулись в Моши, приходим к Зейнаб. Она говорит: конечно, я помогу вам, если у вас будет пермит от Танапы. Короче, всё брехня. Мы зашли к тем жуликам и выкупили у них 13000 рублей за 50 долларов. Неплохая сделка, но, зайдя в Инет, мы узнали, что тысячные купюры 1997 года часто бывают фальшивыми. А наши все 1997 года! Я начинаю психовать, что мы приобрели фальшивки. Дело даже не в потраченных 50 долларах, а в том, что мы можем подзалететь с ними или подставить кого-то, кому мы их сплавим. Выясняем в том же инете признаки подлинности купюр, проверяем – вроде всё в порядке. А вот откуда они у этих местных – вопрос. «Русский друг подарил» - не похоже на правду, скорее всего краденые. Или из кармана туристских штанов, которые сдали в стирку в прачечной, что держит этот мужик.
И: Уезжаем в сторону Аруши. Нас провезли от Моши на 10 км и посоветовали ночевать в «хорошем месте». Прямо у дороги – волонтерская Миссия «Лайт ин Африка», в современном здании. Глава Миссии – мама Линн, англичанка старенькая но бодрая, сухонькая и «просветленная». Она нас внимательно выслушала, вставляя время от времени: «Еxcellent! Excellent!» (Прекрасно! Отлично!) Она разрешила нам пожить в хорошем двухкомнатном номере с сетками, туалетом и душем. Мы устроились, и нас позвали на ужин.
Н: Спускаемся в столовую, а там десяток девчонок из разных стран Европы. Приехали каждая на свой срок работать с детьми-сиротами. На свои деньги, в благотворительных целях. Ничего не зарабатывают, платят за проживание и еду, да еще делают добровольные взносы.
На кухне работают две черных женщины, заточенных под европейскую кулинарию. Стол великолепный, изобильный, разнообразный, просто сказочный даже по московским меркам. К тому же сегодня они отмечают досрочно Рождество, поскольку завтра их любимая мама Линн отчалит праздновать в лоно семьи. Жареные гуси, салаты, куча деликатесов, фрукты местные и средиземноморские, десерты с пирожными-морожеными. Это действительно вписка Пять Звезд!

24 декабря
Девочки-волонтерши очень экзальтированные: подачи блюд и особенно десерты встречались визгами, возгласами, аплодисментами. Они довольно милы, но однообразны: откормленные, русые, в общении фальшиво-возбужденные, преувеличенно-любезные, со стандартными ужимками в духе MTV. Застолья начинаются с молитвы, которую произносит мама Линн, ее надо молча выслушать, сказать аминь и после этого есть. Мама Линн из Лидса, но живет здесь с семьей давно. Она сразу сказала: вы наши гости, не уточняя срока вписки. Мы решили посмотреть, пожить их жизнью сколько будет удобно. Вчера вечером нас пригласили в зал со свечами, все пили глинтвейн горячий с вкусными кексами и цукатами, общались, курили на балконе. Девушки здесь хоть и по религиозной линии, но далеки от пуританского поведения: курят, пиво хлещут. Дарят друг другу подарки с большим умилением и несоразмерными восторгами. Алигожин слегка угодничает, потешает дам.
И: Мы утром тоже нашли под дверью подарок: пакет с футболкой для меня, кофточку с кружевами для Нади и спрей какой-то антисептический. Встретились во дворе с мамой Линн – она нас расцеловала, а мы сообщили, что хотим остаться на три дня, до вторника. Только, говорим, давайте нам работу. ОК, говорит, если хотите, езжайте с девочками к сироткам в деревню Бамо. Поехали. Сначала в детский дом Малайка (ангел), там просто валяли дурака, играли, носы утирали, катали детей на коленках и таскали на руках. А потом на пустырь под солнцем пошли пешком, там натянули тенты и играли с детьми в массовые игры.
Н: Илья гонял с пацанами футбол, поднимая тучи пыли. Девушки несколько натужно обучали детей играм с английскими песенками. Под овации прибыла мама Линн с обедом. Выстроилась очередь с тарелками: всем нагружали рис, салат и фасоль. Вторая очередь – к крану, посуду и руки мыть. Я пристроилась у крана, чтобы побыстрее расправляться с посудой: надо накормить многочисленных детей, а тарелок не хватало. Нашла прохладное местечко!
После обеда раздавали коробки, привезенные на грузовике. Они именные, с приклеенными табличками. Мама Линн называла имя, ребенка отыскивали, вручали  коробку, говорили персональные слова от Санта Клауса. По окончании церемонии девушки пошли на матату, а мы уехали стопом и приехали домой раньше их. Я уселась делать подарки – кукол и другие сувениры из бумаги. Мама Линн за ужином простилась со всеми до завтра и ушла праздновать к собственным детям. А девушки позвали нас на вечеринку пить коньяги с содовой. Мы вручили куколок, все были довольны.
Мы решили уехать завтра, чтобы не надоедать. Не очень-то удобно пользоваться здешними благами: девушки-то платят за питание по $50 в неделю. Да и делать тут особо нечего, ладно была бы созидательная  деятельность, а с притопами-прихлопами и без нас справятся.

25 декабря
Собрались, я подмела балкон и общую залу, замусоренную вчерашней вечеринкой, и мы спустились к завтраку уже с рюкзаками. Оставили всем карточки с нашим адресом и быстро уехали. А девушки отправились в Малайку раздавать оставшиеся коробки.
 И: Провели весь день в дороге. Нам попался писатель, довез до Аруши. У него сдулось колесо. Потом семейная пара. В лобовое стекло выстрелил камешек, и оно треснуло. Пили чай среди масаев. Они тут торгуют сувенирами и корыстолюбивы. Потом с мусульманином, последователем Ага-Хана, едем в сторону Нгоро-Нгоро по красивой дороге среди гор и бабуинов. Остановился у ресторана, накормил картошкой с окорочками. Потом в кузове грузовика с рабочими, которые ехали к месту аварии разгребать последствия. И вот вход в заповедник.
Наша задача – проехать через него транзитом, чтобы сократить дорогу. Но здесь что-то плоховато берут, чего-то боятся. Сидим у деревни, дальше, говорят, есть пост, где придется платить. Пешком не пускают, опасно – слоны ходят и бабуины бегают. Нас туда подбросили, мы долго препирались с начальником поста, ничего у нас не вышло. Вход платный – 30 долларов с иностранца, для местных всего 1500 ТШ. То есть в 20 раз иностранец дороже. А бабуины действительно бегают тут, с красными жопами. Мы пытались всучить кассирам мавродики, но они их не признавали. Не попали мы в заповедник и на короткую дорогу до Мванзы. Пришлось поворачивать оглобли.
Н: Попался грузовик, ехали молча: водила говорит только на суахили. Доехали до Макуюни. Здесь, пока пили чай и искали сигареты, нас приметила полиция и стала пасти. Что ж, пошли ночевать к ним. Идем к участку по темной дороге. Фонарей нет. По пути полицейский шуганул в темноте парочку, которая трахалась или чем-то подобным занималась на дороге. Отечески пожурил их, они притворно засмущались и улизнули. Мы поставили палатку под деревом возле полиции. Любопытные стражи порядка бесцеремонно лезли в палатку с фонариками, интересовались на нас посмотреть. Пришлось Илье прикрикнуть на них. Уснули.

Стишок:

Сидит масай в своем сарае,
Серьга в ушах его блистает,
Сквозь уши ветер пролетает,
Масай мечтает.

26 декабря
И: Проснулись в 7 часов и быстренько скипнули на трассу. В кузове джипа быстро доехали до Бабати, где мы уже были. Трое парней из кабины позвали нас завтракать. Кофе-чапати-андази, да еще сигарет нам купили. И передали нас своему другу Максу. Симпатичный растаман с дредами. Очень клевый! Асфальт сменился грунтовкой, едем-трясемся с Максом Растой и его другом «Шевченко» и в 14.30 прибываем в Сингиду. По дороге были проблемы с колесами. Мы их меняли и накачивали.
Н: По дороге Макс угощал нас Чинзано, марихуаной, отчего я по дороге видела очень красивые картинки и думала интересные мысли. А гонит этот Макс лихо.
 У него Лендровер с проблемными колесами, и на данный момент мы меняем колеса уже пятый раз. В одном поселке мы стояли у мастерской и видели интересного уродца – человека-колобка. Действительно колобок, диаметром сантиметров сорок. Всё у него перекручено в клубок – руки, ноги, передвигается он каким-то чудом на заднице. Лицо мужское и довольно нормальное, но он почему-то все время высовывает язык. Еще один ремонт, и вот последнее колесо полетело. Запасок больше нет. Уже темно, Макс едет на попутном грузовике в поселок покупать колесо. Я сижу в темной машине, а Илья дежурит у дороги, чтобы Макс на обратном пути не проехал мимо. Машина стоит у дома, семейство, что живет здесь, что-то точит под открытым небом. У них тут манера есть на земле, руками и в темноте. И не угощать никого. Подошел масай, спросил непонятное, я ему ответила тоже непонятное, он ушел. Наконец Макс вернулся, поставил колесо, поехали. По пути помогли еще одному бесколесному поставить запаску, приехали в Нгунгу. Поужинали, Макс пошел в отель спать, а мы в палатке во дворе.
Завтра вместе поедем до Шиньянги.
Здесь по пути баобабы уже не сухие, а зеленые, с мощными кронами. А масаи в этих местах нарочно ходят по дорогам. Думаю, что им даже приплачивают за то, чтобы они гуляли не по своим степям, а вдоль шоссе, чтобы туристы, попав в страну масаев, видели их в окна автобусов и не разочаровывались. Масаи тут подставные. Может, где-то есть настоящие, но здесь они явно сотрудничают с турфирмами. Показная племенная жизнь. Непонятно, зачем группам живописных масаев таскаться вдоль дороги на Моши и Аруши, где полно туристов. На остановках они навязчиво лезут в транспорт со своими побрякушками, корыстны и говорят по-английски. К чему бы масаям по-английски говорить? Вот интересно разве то, что масаи от природы очень прыгучи и, вероятно, бегучи, но демонстрируют они именно прыгучесть. Устраивают соревнования, собираясь стайками около отелей: кто выше подпрыгнет? С места масай может подпрыгнуть сантиметров на 70. А туристы им деньги кидают.

27 декабря
 И: Сегодня продолжаем путь в сторону Мванзы, что на озере Виктория, с Максом. Проснулись в луже. Дураки: могли поставить палатку под навесом, а поставили среди двора, а ночью дождь сильный. Макс проснулся рано и иронизирует: ну что, комары искусали? Промокли? – и торопит нас. Но по пути он опять менял колесо, а мы пока что выпили кофе.
Дорога здесь хорошая, китайцы построили асфальт. Быстро проехали 100 км до Шиньянги, Макс остался там. Обменялись мэйлами. Электронный адрес Макса переводится как «рожденный среди львов». Попили чаю с андази, пофотографировали разноцветных саламандр, что бегают всюду, поехали в сторону Мванзы. Едем на локале медленно. В одной деревне я обрел четыре помидора, когда помог вытащить тетке ящики и корзины из автобуса. Высушили палатку на асфальте, потом поехали в кузове, потом со скоростью 140 км/час на Тойоте с Чачей, так звали этого парня. Мванза –прикольный и симпатичный городок с виду.
Н: По пути мы всё смотрели в окно и удивлялись удивительным ландшафтам: будто великан играл каменными кубиками и бросил их нагроможденными как попало друг на друге, рассыпанными, сложенными в башни. Некоторые валуны чудом держатся на камнях меньшего размера и на вершинах каменных пирамид. Прямо на кубах лепятся хижины окраин Мванзы.
И в самой Мванзе на валунах и среди них устроены отели, кафе, построены дома, а узкие проходы между ними – улицы. Жизнь среди камней. Камни используются и как рекламные щиты. Те, что стоят у дороги, раскрашены логотипами Кока-Колы и других мировых брэндов. Два больших валуна размером с трехэтажный дом служат воротами города.
Чем ближе к озеру, тем живописнее. Вот показалась водная гладь Виктории, и среди озера каменные острова из таких же кубических скал.
И: Интернет тут дороговат, по 1000 за час. Нашли сикхов – нет проблем, говорят, фри аккомодэйшн на три дня. Но не кормят у них. Мы поселились в хорошем номере, провернули стирку. Душ, вентилятор, антимоскитная сетка. Главный тут - Геремит Сингх. Спасибо ему!

28 декабря
Скоро Новый Год. Но отмечать его мы будем не в этом городе. Решили завтра ехать в сторону Кигомы, на Танганьика. Сегодня потратили  около 2000 ш. на орешки, инет, сигареты, манго (10 штук - 100 шиллингов, самые пока дешевые). На сигареты много денег уходит, почти треть. Поэтому я решаю больше не курить. 1 сигарета = 1 пакетик орешков. Уж лучше орешки.
Н: Ночью опять был сильный дождь. Дождливая тут местность! Хотя вроде пока не сезон дождей. Хорошо спали под москитными сетками, утром Илья сбегал за чапати к чаю. Пошли в город. На берегу сады-огороды с помидорами и пальмами. Тетка Криста на плантации подарила крупную папайю, которая оказалась очень вкусной. Потом купались-загорали среди местной молодежи, пили чай в домике на берегу у женщины Валенсии. У нее четверо детей: Диана, Анна, Наоми и маленький Чарли.
Потом начали лазить по камням. Увлекательное занятие: лезешь по выдолбленной лесенке на валун, а там домик, который снизу не разглядеть, и люди живут. За нами увязалась кучка детей, они возбужденно преследовали нас, и один пацан, зазевавшись, сверзился с валуна высотой метра в три, ударился сильно головой и долго не приходил в себя. Шея его застыла, свернувшись набок, он не мог повернуть голову. Мы с Ильей чувствовали себя косвенно виноватыми. Сбежались люди, мальчик пришел в себя – раны не было, был шок от удара и испуга. Но люди обсуждали случившееся, повторяя «музунгу, музунгу» и косясь на нас. Мы спустились вниз. Тут рыбный рынок, вяленая и сушеная рыба продается оптом: уложена штабелями на берегу, и между ними, как среди домов, ходят работники. Новые вяленые слои складываются поверх прессованных кубов. Воздух пропитан запахом соленой рыбы. Рыночек якорей: они стоят в ряд вдоль тротуара. Хорошо тут, красиво, но мы решили завтра ехать в Кигому.
И: Сегодня еще случилась неприятность: когда мы скакали по камням у берега, у меня отстегнулся фотоаппарат – зеркальная пленочная «Практика». Искупался в водах озера Виктория, мы его достали, но работать он уже не хотел. Нужен ремонт. Положили на дно рюкзака до лучших времен.
Какая-то тоска у нас обоих. Усталость? Не поймешь. Но мы поедем дальше, поглощать живую карту Африки. Пришли к нашему Печальному Сикху. Обнаружили пропажу мешка с лекарствами. Восстановив события, поняли, что оставили его у мамы Линн в сиротской миссии в Моши – забыли положить в рюкзак, вот растяпы.  Из этой пропажи сделали вывод, что болеть мы не будем. Однако полоса неудач мелких и покрупнее началась. До Танзании путешествие было беспроблемным.

29 декабря
Геремит Сингх грустен и скрытен. Мы с ним прощаемся. Но индийская тема продолжилась: нас подвез километров 50 мистер Раджу, индус, а высаживая нас, вручил 10000 – очень кстати. Несколько локалов, между которыми на пересадках мы покупали манго, пили чай, перекусывали фасолью, чапати и андази, пили колу – в общем, всюду одно и то же. Курим совсем мало. Уезжаем в Усагара, здесь поворот на паром в Кигондо. Переплыли на пароме через озеро в местечке Бусиси. Билет стоит 200 ТШ, паром красивый и многолюдный. Купили англо-суахильский разговорник за 1500. Проплывали каменные острова. На той стороне трое веселых парней в грузовике провезли нас километров 60 до Гейты. Эпизод с мальчиком-деньгопросом на дороге. Я ему протянул МММ билет, он хотел взять, и я его поймал за руку. Он испугался. Дальше едем в быстром грузовике.
Н: Приехали в какой-то темный городок, вдоль дороги стоянки, лавки, люди галдят, гуляют, пьют пиво, на великах шмыгают. Двое вызвались проводить нас к церкви, но оказалось темно, далеко, неприятно с ними идти. Свернули в гест-хауз и поставили палатку в помещении гаража для мотоциклов, под крышей. Электричество вырубилось, зажгли свечи. Потом электричество появилось, и мы смогли попить чаю с булочками. Это место называется Бусерере.
Здесь всюду много смешной рекламы. Кое-как сколоченные хибары у дороги – парикмахерские, салоны красоты, пошивочные ателье, лавки звукозаписи и зарядки мобильников, автосервис – украшены кустарными рисунками, будто по всей Танзании один художник-самоучка работал. Смешные и страшные рожи, в которых угадываются звезды: Бэкхем, Марадона и т.д. Корявые непропорциональные фигуры, «красотки» с африканскими и европейскими прическами – мы потешались над этими шедеврами, я старалась не пропускать их, и получилась серия смешных снимков.
По дороге много диких манговых деревьев – выходи из машины и набирай даром хоть полный рюкзак

30 декабря
И: Хозяин гест-хауза, мистер Филипп, утром дал нам кипятку и угостил сигаретами. Чай, чапати – каждое утро начинается одинаково. Быстро поймали джип, пронеслись весело, стоя в кузове, по грунтовкам 60 км. Утро прохладное, на ветру даже холодно. Застопили трак, который идет в сторону бурундийской границы и в Конго. Там красивая индийская девушка и двое парней. Они свернули, сидим в поселке Ниякумензе. Здесь уже нет баобабов, тетки ходят со связками бананов на головах. Перекусили микроскопическими порциями махарагве, купили бананов-помидоров-лука, я попросил добавки фасоли, они неохотно подложили пару ложечек. Скудно всё и однообразно. Такое впечатление, что у людей тут нет потребности разнообразить жизнь. Хозяйки, например, не пытаются расширить ассортимент еды, которую продают: начинку в чапати положить, например, или соусы добавлять в фасоль, чтобы менять вкус. Ничего подобного! Так же однообразны дома и хижины в деревнях.
Развилка на Кигому. Полдень. Здесь все более зеленое. Дети рваные. Женщины-мамы в красивых платьях. На голове ведро с бананами, за спиной ребенок привязан хитро, спит. Дороги красные, небо синее, не жарко. На медленном траке едем до Коконка. Там через пять минут тормозим Тойоту с белой семьей. Голландец Джесс, 35 лет, живет здесь с детства, его жена Мава из Техаса. У них двое детей, дом в Кибондо. Его там все знают, и если не уедем дальше, можем прийти к нему ночевать: спросите мистера Джесси.
Вдруг видим белого парня с рюкзаком. Это Даниэль из Праги, путешествует по Африке четвертый раз, тоже в основном автостопом. Он развлекает местных, показывая им на цифровике отснятые только что кадры. И сразу устанавливается контакт. Даниэль говорит, что, пофотографировав в какой-то деревне, он стремится поскорей из нее уехать – воровство тут хорошо развито, и, запомнив тебя, в темном переулке камеру могут запросто отобрать. Даниэль тоже едет в Кигому. Мы перекусили вместе, сказали, что собираемся в гости, а он поехал дальше. Мы пошли искать Джесси - идем-таки на вписку. 
Н: У Джесса прекрасный дом и впечатляющее хозяйство: газоны, пруд во дворе и целый зоопарк: четыре лошади, четыре собаки, четыре машины. Есть еще венценосный журавль и попугай. Жена веселая и милая, хохотушка. Сынок пришел с бейсбольной битой – играл с местными. Мы попили кофе, ванну приняли. Всё очень комфортно. Потом отличный ужин с хорошим белым вином, телевизор, светские беседы - в основном о путешествиях и об исламе. По ТВ показывали беспорядки в Каире, связанные с суданцами. Нам выделили хорошую комнату с кроватью под сеткой, постирались.
Здесь красивые ландшафты, дома строят из веток, обмазывая их красной глиной. Крыши соломенные. Не знаю, насколько долговечны такие постройки в дождливых местах. Земля тут красная, а зелень буйная, изумрудно-зеленая, сочная.

31 декабря
Утром хорошо позавтракали. Красивые умные собаки бродят по дому и двору. Мы прошли экскурсией по владениям Джесси – неплохо они тут поживают. Им и самим нравится: простая жизнь и все такое, при этом полный комфорт.
И: Сегодня последний день в этом году. Третий Новый год мы встречаем вместе. Прощаемся. Не за что – говорит Джесс. Ушли, проехали километров 10. Сидим у дороги, окруженные детьми из ближних домов. Прошли километров пять пешком. Встречный военный джип. Проезжает, потом возвращается за нами и велит ехать с ними в Кибондо. Говорит – тут опасная зона: рядом граница Бурунди, бандиты, дикие звери. Все опасности сосредоточены здесь. Привезли в участок, еще повоспитывали, проверили паспорта, пописали какие-то бумаги, обещали машину до Кигомы. На деле никакой машины не видно, мы побузили и ушли.
Едет быстрая тачка – стоп, куда? В Косулу. Сколько? Сина песа! Вы бы на бумажке печать поставили. Кто вам это написал? Нет, ребята, у нас бизнес. Хорошо, говорю, ты мусульманин? Так вот, когда твоя жизнь закончится, посмотрим, какой хороший у тебя будет бизнес. Тот уехал, но, видимо поразмыслив, испугался за свой загробный бизнес и вернулся, взял нас. Стыдно стало? И довез с ветерком до Косулу: мчались по грунтовке на скорости 120-130 км. По пути остановились, купили нам колы – вот как подействовала волшебная фраза. 157 км мы пронеслись, как на самолете, с невозмутимым драйвером, который резко стартует и резко тормозит. Задавили козленка, подбили двух голубей. Видим Даниэля в грузовике, обгоняем его.
Н: В Косулу пошли на базар. Четыре помидора за 100 ТШ, манго по десятке, очень хорошие, 20 штук на 200. Андази, какие-то рисовые оладушки. Илья заточил две порции махарагве, а я уже видеть не могу горохи и фасоли и питаюсь в основном манго. На всю эту кучу ушло у нас 800 ТШ, что чуть больше 20 рублей. Вот так питаться я не против.
Время 16.00, осталось 100 км до Кигомы, до озера, где мы хотим встретить Новый год. Их мы проехали с мистером Джеральдом из Нью-Йорка, который здесь живет шесть лет, развивая баптистскую деятельность, открывая библейские школы в деревнях и занимаясь народным просвещением, в основном религиозным. Джеральда тут все знают: завидев машину, приветствуют криками, машут руками. Природа мощная, деревья усыпаны плодами. Начались бамбуковые рощи – признак влажных мест. Дорога плохая, глиняная, дожди часты, и лужи не успевают высыхать. Вязнем. Доехали до центра, где вокзал и порт. Мы на берегу озера Танганьика. Покурили у воды, спугнув голых мужиков, что мылись здесь с мылом. Мы тоже искупались.
И: Последний закат этого года провожаем на озере. Инет тут дорогой, 4 доллара в час. Ищем вписку. Узнали, что в отеле Лэйк Бич есть белые люди. Хотели найти хорошую компанию, чтобы вместе встретить Новый год. До отеля нас довез мистер Балу, местный начальник чего-то, замолвил за нас словечко. Белые стоят кемпингом. Начался базар об оплате за установку палатки на территории пляжа. Мы повернулись уходить, но менеджер Майкл догнал и вернул нас – тоже совесть заела новогодняя. Местные, впрочем, Новый год не отмечают. Это лишь европейское веяние, из-за которого развешиваются гирлянды из фольги. А танзанийцы не понимают, что тут праздновать – один день сменяется другим, и все. Ну, год сменяется – та же фигня. А время тут считается по-другому. Смена суток происходит не в полночь, а в шесть утра, когда встает солнце и начинается день. Так, например, по местному в полдень говорят «шесть часов», в десять – «четыре часа» и т.д.
На берегу два трейлера с голландской компанией – тоже трансафриканцы. Расставили раскладные столики, вроде собираются праздновать, но общаться не склонны. Пьют пиво и втыкают в ноутбуки. Они едут в Малави. Мы расположились под навесом рядом с закрытым ларьком. Дождь очень вероятен. Сходили в город, купили бутылку коньяги и колу. К полуночи откупорили алкоголь и, делая маленькие глоточки, вспоминали каждого из наших близких и знакомых, выпивали за их здоровье, закусывая манго. Так мы встретили Новый год, под разразившимся ливнем. Надеемся, нас на родине тоже не забыли. Ночью рядом дискотека была, а мы лежали под ливнем в сухой палатке под навесом.  С новым 2006 годом! УРРРРА!

1 января 2006
 Н: Под утро дождь совсем сильный. Озеро просто ревело ночью, мы промокли даже под навесом. В небольшой просвет между дождями я поплавала в озере, оно было взбаламучено и мутно. Хотя считается одним из самых чистых в мире и вторым после Байкала по глубине. Дождь отрезал нам пути по дорогам, и мы думаем, не поехать ли на поезде. Собираемся понемногу, буржуи, с которыми мы так и не познакомились, бродят по пляжу. Дождь то уходит, то приходит. В городе на вокзале обнаруживаем хорошую забегаловку с кофе и пирожками, у которых внутри мясо и яичница. Стоит 400 ТШ, дороговато, но хоть какое-то разнообразие. Поезд, говорят, будет в 6 вечера. Мы решили до этого времени смотаться в Уджиджи. Это в 8 км отсюда - место, где умирающий Ливингстон встретился со Стенли, там есть мемориал.
В музее нас встретил маленький жалкий человечек со странным срывающимся голосом, переходящим в стоны-повизгивания. На неплохом английском рассказал нам историю встречи Ливингстона и Стенли – стандартный заученный текст. Во дворе обелиск под деревом, якобы посаженным Ливингстоном, в музее – смешные раскрашенные скульптуры из непонятного материала типа папье-маше: господа с бакенбардами в смокингах кланяются, приподняв цилиндры, пожимают друг другу руки. У Стенли усищи и бакенбарды ярко-желтого цвета. Закончив лекцию, гид взвизгнул об оплате – не ему, а тем, кто прибирает двор и стрижет траву на газонах. Мы, смутившись, оставляем в ящике мавродик и идем на берег.
Тут рыбачки с корзинами продают копченую рыбу. Я пытаюсь выяснить, сколько стоит рыбешка, свернутая колечком. Пятьсот! Но кто-то из мужиков говорит: пятьдесят! Я говорю: за 50 – ОК, дайте рыбку. Они подсовывают какую-то обглоданную, без хвоста. Дайте хорошую! Они говорят: сто! Вот плутовки. Надоело с ними спорить, ушла. Потом Илья все-таки купил мне  рыбку за 50, попили чаю в сарае, загорали-купались, сушили палатку на ветру.
Люди здесь нарядные – может, ради Нового года. Множество пацанов крутится под ногами, предлагая орешки и прочие вкусности. Но спросишь цену - они делают паузу: соображают, сколько накинуть. Выкрикивают какие-то несусветные числа, бегая глазами - неприятно. Пришли к вокзалу, поели в том же кафе. Наши любимые пирожки уже не так хороши, холодные: быстро всё портится в этом мире! Завтракать здесь хорошо, а ужинать уже не очень. Деньги утекают с большой скоростью.
И: Я пошел обменять десятку к заправке и встретил там узбека, который сообщил, что в порту есть русский мужик Анатолий. Идем туда. Да, говорят, вот его корабль, называется Алевтина. Самого Анатолия нет, ждем, чай пьем с охранниками порта. И вот местный мотоциклист привозит седого мужика, морда симпатичная. Веселый дядька 57 лет. Заговорил нас совсем: у него такая хреновая ситуация, такая фигня. С ходу загрузил своими проблемами, его невозможно было остановить. Видимо, стосковался по русским собеседникам, он в этом городе один. Производит впечатление полусумасшедшего.
История его такова. Он Скобелев Анатолий Юрьевич, здесь уже два года, работы нет, денег не платят. Он капитан судна, которое должно переправлять людей из Кигомы в Конго-Заир, берег которого виден отсюда. Главный злодей и виновник всех бед Анатолия – его босс, Александр Афанасьевич Черепанов, «Афанасьич», «Череп». Показывает его фото, и мы узнаем того мудака, что видели в Даре в инете. Мир опять оказался тесен. Анатолий полгода ждал корабля, пока его с Волги частями довезут самолетами, кораблями и поездами, а когда корабль прибыл, его ремонтировали и налаживали. Когда он был готов к эксплуатации, выяснилось, что возить на судне некого. Пассажиров на этот маршрут не набиралось, плохо организовано дело. Судно и маршрут оказались убыточными, корабль ржавеет, Череп переключился на другие дела, а про Анатолия забыли. Он тут голодает, недавно переболел малярией и совсем ослаб. Какие-то арабы в городе подкармливают его, он иногда ездит к ним подкрепиться. У него проблемы и со связью, домой никак не дозвонится. Сплошные проблемы, куда ни кинь. Денег на телефон ему тоже подкидывают, он позванивает в Дар этому Черепу, тот финтит, а тут Новый год, и Анатолию даже не удалось дозвониться жене в Самару. Мы дозвонились до его друга. 20 секунд на основную информацию: передали приветы и поздравления. А вечером Анатолий дозвонился и домой. Его там уже потеряли. Толик хочет убить Афанасьича, но не может, так как нельзя бросить судно. Жалко и смешно. Я ему предложил пару выходов из глупой ситуации, в которую он сам себя поставил. Но вряд ли он соберется в Дар, если за два года не собрался.
Н: На судне душно, полно комаров. Лучше поставить палатку на причале: Толик недавно переболел малярией, и комары его заразные могут быть. Анатолий хорохорится, говорит – все местные у него на побегушках, приносят ему сигарет и хлеба, но на деле сам он выглядит жалко и свои проблемы решать неспособен. Живой пример «брошенного моряка», о которых мы читали в морских бюллетенях в портовой Миссии.

2 января
В 6 утра нас пытались поднять: у них тут, дескать, рабочее место, а мы его заняли. Я их отшила, отвязались. Они любят приставать к белым с претензиями, обычно неправомерными, но если их шугануть, они возразить, как правило, не смеют. И мы выспались сколько нам надо. Утром появился Эдуард – черный переводчик, по словам Анатолия, - «дуб», который ничего не делает, днями где-то пропадает, толку от него никакого. Ему Череп тоже не платит, так что они друзья по несчастью. Попили вчетвером чаю с молоком и булочками, мы приняли на корабле душ. Илья, с трудом встревая в словесный поток капитана, урывками рассказывал о нашем путешествии, Анатолий из вежливости задавал вопросы, но ответов не слушал – человек полностью поглощен своим. Обсуждали его ситуацию, Илья надавал бедняге советов: обратиться, например, в международный профсоюз моряков, поскольку положение Анатолия подпадает под пункт о брошенных моряках, а профсоюз этот всюду похваляется, как он им помогает. Надо ехать в Дар и обращаться в Миссию Моряков, и тогда этого Черепа привлекут к ответственности. Но Анатолий вряд ли решится на это – вероятно, у него у самого рыльце в пушку, и он от Черепа как-то зависит, боится переть против него, надеясь получить обещанные деньги - он позарился на них, бросив хорошую работу в Самарском порту. Нам все это кажется безнадежным. Дозвонились жене Толика: она плачет, там мать умирает и масса семейных проблем. А он всё надеется на бабло от Черепа, а без денег ему возвращаться в Россию стыдно.
И: Мы покидаем горе-капитана Анатолия. Едем на грузовике до Косулу с людьми на мешках. Покупаем манго на развилке 20 штук за 100 шиллингов – это рекорд. Здесь глухомань, всё дешево. Фасоль по 50, большие андази, молоко – всё по 50. Убегаем на следующем грузовике от дождя. Мы едем, а густая туча гонится за нами, то догоняя, то отставая. Едем, подсаживая местных автостопщиков-«тюленей». Почти до Увинзы доехали. Сидим на дороге, окруженные тремя десятками детей. Дети злорадно смеются, когда проходящие машины не берут нас, и всё повторяют: ноу мани, ноу мани! Очень смешно. Сыграли с детьми на дороге в вышибалы, когда нужно от мячика уворачиваться - я им показал правила игры, и мы весело провели время в ожидании машины.
Н: Да, Илья тут устроил шоу! Объявил соревнования-эстафету для детей, прямо на дороге, машин-то все равно нет. Показывал им, как надо передвигаться: бегом, прыжками, «крокодилом», задом наперед – дети увлеченно соревновались. Принесите мячик! – Приносят «мячик»: комок тряпок, обмотанный травой и веревками. Научили их играть в вышибалы. Много радостного шума и смеха, дети смышленые и ловкие.
Опять начался дождь, толпа спряталась под навесом. Пришел автобус Кигома-Увинза. Довез нас до города. Здесь ж-д станция, развилка дороги на Мпанду. Говорят, вечером будет товарняк, однако вот уже 10, 11 часов, народ собрался с чемоданами – видимо, этого же товарняка ждут. Грузовые поезда здесь используются для перевозки пассажиров – обычное дело. Однако поезда всё нет. Где поезд? – Кидогу-кидогу, подождите, мол, скоро будет. Надоели нам эти кидогу-кидогу, поставили палатку прямо у расписания. Поезд все-таки прибыл, нас окликнули, но вставать было неохота. Это было в пятом часу утра. Вот вам и кидогу-кидогу. Комары нас сожрали бы, пока ждали, да и в этом поезде тоже. А в палатке безопасно.

3 января
Утром вокруг нас столпотворение: пассажиры, ждущие поезда на Кигому, в обратном направлении. Дождались, пока все уехали, вылезаем, складываемся. Послали станционного дядьку за сигаретами в поселок и решили идти без завтрака и даже без запаса воды.
И: По манго - и в путь.  Дошли до моста, где развилка дорог. Трактор едет на лесозаготовки с несколькими лесорубами. Здесь начались горы с лесами. Плохая грунтовка по горам. Взяли нас в этот трактор, он разваливается на ходу, грохочет, скрежещет, в кузове дыры, и если не держаться, то можно свалиться под колеса – мотает сильно. Провезли километров 20, дальше пешком. Там, говорят, есть кемпинг. Доходим до лагеря таких же лесорубов. Мы голодные как черти и воды нет. А те как раз готовят еду. Пришлось кидогу-кидогу подождать, нам дали симу – пресную кукурузную кашу с горохом (угали ее  еще называют – белый невкусный пудинг), воды налили. У них есть велики, но бесплатно везти не хотят. Сделали нам самокрутки и табачку подсыпали на дорогу.
Н: Дорога вокруг красивая, ни души. Машин нет. Деревень нет. Поля, плантации, леса. И вот еще трясучий трактор, они тоже сворачивают на делянку, и мы опять идем пешком. Здесь где-то большая деревня Мишамо, но мы не знаем, где свернуть. Идем через лес, дорога крутая каменистая вниз, вокруг горы, ущелья, дикий лес. Стемнело. Вдали слышен шум трактора, но огней не видать. Решили поставить палатку в лесу, а завтра будь что будет. У нас ни еды, ни воды, ни курева. Чтобы не блуждать по незнакомой местности, остановились под деревом в траве, недалеко от дороги.

4 января
И: Ночью и под утро дождь. Мы поставили снаружи кружки, но воды набралось немного. Поздновато сообразили. И последняя спичка у нас, хотя табак еще есть. По той же тропе вернулись на дорогу наверх. По пути собирали в кружки дождевую воду с листьев, потом в луже набрали воды в бутылку, пили через рукав. Местных не видно, вокруг нежилые просторы.
Н: Развлекаемся историями из моей жизни, Илья задает мне вопросы, и я пространно отвечаю, поскольку надо как-то развлекаться и беседовать. Машин нет, вдоль дороги столбики через каждые пять миль. Вот столб: 75\125 миль до Мпанды. 75, видимо, от Увинзы. Человек полуголый навстречу, с большим мачете. Помаячил и исчез. Смотрим – а он драпает через поле в лес, только пятки сверкают – испугался нас. Видим хижину. Там человек, мы крикнули ему, и он тоже вскочил и убежал. Еще одна хижина с семейством: здесь нас не испугались, покормили симой зелено-коричневого цвета с печенью неизвестного животного. Встречные траки, идущие в Косулу, притормаживают, дарят нам спички, чапати, сигареты, какие-то мучные шарики.
И: Делаем с Амилем самокрутки и курим табачок, что подарили лесорубы. Дарят нам бутылку с водой - это кстати. Дальше идем пешком. Одни люди убегают от нас, другие здороваются. Проходим 5 км. Пробуем поджечь сухое горючее – безуспешно. Чая не будет. Пошел сильный дождь. Сидим под чехлом, мокнем. Набираем кружку чистой дождевой воды. Сидим, курим. Игра в города остановилась на О. Вдруг впереди звук мотора. Встречный джип едет как раз в деревню Мишамо, которой мы не нашли, блуждая. А послезавтра эти два мужика вернутся в Мпанду. Поживете два дня в Мишамо? А потом мы вас в Мпанду отвезем. – ОК! 
Погрузились и поехали по крутой тропе в ущелье сквозь сильнейший ливень, который валит деревья перед нами, и мы их объезжаем.
Н: Заехали в чайную, взяли андази. Приехали в гест-хауз в деревне. Это деревня бурундийских беженцев, где уже 30 лет война племен хутус и тутси. Много народа угробили, а те кто уцелел, убежали в Танзанию. Им построили дома, и они тут укоренились.
Договорились, что поживем в палатке в фойе гостиницы. Здесь в комитете по делам беженцев работает Патрик, уже год. Он сумел повлиять на хозяина, нам оказали гостеприимство. Патрик очень религиозен, католик. Мы сходили в поселок, купили бурундийского чая, андазиков. Пришли Нардин и Маджунан, что привезли нас, похвалили нашу палатку. Я устроила помывку и стирку. Воду набираем дождевую, что стекает с крыши. Извела три ведра. Но Патрик и горячей мне принес. Собрались спать – а Патрик зовет ужинать, рис с вареной травой. Ужин при свечах, поскольку свет есть только 5 часов в день. Молитва перед едой, политические беседы о международном положении разных стран. Сегодня 5 месяцев, как мы выехали из дома.

5 января
Спали до девяти, Патрик ушел на службу, те двое уехали. Страшный дождь начался – грохот, деревья на землю падают, гул в горах – прямо светопреставление. Тоскливо. Кажется, дорог вообще после такой бури не останется и никуда мы завтра не уедем. Но дождь закончился внезапно, всё стихло, птицы запели на разные голоса, зелень умытая, солнце светит, и мы как на июньской подмосковной даче сидим-отдыхаем. Пейзажи грандиозные кругом. Роемся в вещах, пишем дневники и письма. Нам оставлен термос, чаю попили, но к трем часам проголодались и пошли в поселок. Там рынок, он работает три раза в неделю. Ярко и шумно. Люди реагируют на нас по-разному: кто пугается, кто хохочет, кто отворачивается: белый человек тут редкость. Дети при виде нас ревут, и матери прячут их под юбками. Тут рекордно дешевые манго – 40 штук на сотню! В харчевне взяли риса с козлиным мясом, 300 ш.
Вечером Илья с Патриком вели беседы о религии, я не участвовала. Илья еще некстати завел разговор о галлюциногенных грибах и марихуане – совсем не по адресу, этот Патрик такой богоугодный, готовится изо всех сил к вечной жизни, а Илюшу черти за язык дергают. Слуга кочегарил ужин, к десяти был готов рис с мясом козленка. Десерт: манго, бананы, ананас.
И: Сигареты курим одну на двоих. Вот и день прошел. Разговаривали  с Патриком о вечной жизни и других религиозных проблемах. Мистер Маньози, слуга, молчалив. Спим сытые и теплые в палатке. Дождя сегодня ночью не было. Завтра в пять (то есть в 11) мы отправимся отсюда, иншалла, в Мпанду.

6 января
Встали в 8.30. В душе есть вода, ура. Принимаем холодный душ, пьем чай из термоса, с андази. Утром опять солнце, щебет птиц, ящерицы разноцветные бегают, белки скачут. В 11.30 пришли мужики, говорят – дорога ноу проблем. Зашел Патрик, простились. Он дал свой адрес с припиской: я вас люблю, но бог вас любит еще больше.
В 12.00 приезжают за нами, едем 3 часа еще с пятью пассажирами в Мпанду. Здесь нашелся мистер Эдисон, местный, который кончил нашу «керосинку» – институт нефти и газа им. Губкина в 1994. Хорошо говорит по-русски, работает с нашими геологами. А Сергей и Володя уехали в поле дня на четыре. Может, застанем их в Мбее. Эдисон запряг жену готовить обед. Она безмолвная и безропотная, симпатичная. Специально сгоняла на рынок и кочегарит. Ждем, едим ананас. Пообедали большим количеством риса с жестким мясом. Хозяин всё извинялся: жена, мол, спешила нас накормить. Накрыли нам почему-то в коридоре, отдельно от хозяев. Странные у них тут порядки. Поели и поехали.
Выезжая из города, на окраине у гостиницы встретили Даниэля из Чехии. Он проплыл на пароходе по Танганьика до национального парка и видел шимпанзе дикого, прямо рядом. Видел также крокодила, тоже поблизости и дикого. Он едет дальше тем же путем, что и мы.
Н: Сели вместе в кузов грузовика, проехали километр – вдруг страшный грохот и тряска. Отвалился карданный вал и продырявил бензобак. Все полезли под машину собирать бензин, хлещущий из дыры на дорогу. Много пролилось. У Даниэля в Мпанде бизнес: несколько лет назад открыл кафе и теперь заехал за прибылью. Но прибыли почти нет, вообще с местными затевать бизнес не стоит: как он выразился, они «не мыслят далеко». Понимают про сиюминутную выгоду – что-то урвать или стянуть, а вложить средства, которые дадут отдачу в будущем, никто не хочет. Я, говорит, уже плюнул на это кафе, трудно с ними дела вести.
И: После аварии проехали километров пять на грузовике с кирпичами и досками и оказались в местечке Ситалике, в компании 20 парней, которые по пути курили косячки и предлагали нам, мы отказались. Мы договорились, что переночуем под навесом одного дома. Не отказали. Семья сидит ужинает, не приглашают. Предложили ночлег в сарайчике, там стоит кровать и швейная машинка, но лучше в палатке, без комаров. Это последняя деревня перед парком с животными. Ставим палатку под навесом. Тетки Аша и Фатима приносят чай.
Н: Даниэль говорит, что женские платки – канга – содержат народные пословицы и поговорки. А я-то думала – что это за надписи на суахили среди орнаментов?! Интересно было бы их коллекционировать, чем Даниэль и занимается, даже хочет устроить в Праге выставку канга с переводами пословиц. Еще в Даре я видела книжку – 140 способов использования канга: в качестве юбки, платка, накидки, тюрбана, жгута на голову для подставки под груз, мешка для ребенка за спиной, гамака для того же ребенка, одеяла, москитной сетки для спящего младенца, купальника, сумки, кошелька. Здешние «мамы» завязывают деньги в узелок подола, я видела не раз, как они выковыривают их оттуда. Но покупать канги для коллекции дорого, носить тяжело, а подарить тут никто не подарит. Но я с этих пор переписывала с теткиных юбок поговорки.

7 января
Встали в 7, сами сделали чай. Я чувствую себя простуженной – хорошо бы простуда, а не что-то другое. Попросили открыть комнатку со швейной машинкой – я хотела порыться в лоскутах. Открыли. Вещи в основном негодные и ветхие, но ткани красивые, необычные. Я что-то выбрала – даром не отдают, обменивать на наше барахло не желают.
И: Сегодня дождливый день. Приходит маршрутка из Мпанды, привозит Даниэля. Он зовет нас смотреть бегемотов. Если бы не он, мы проехали бы мимо. Сто метров до моста через речку – а их тут целое лежбище, штук пятьдесят. Ворочаются, булькают, хрюкают, вертят ушами как пропеллерами, переваливаются друг через друга, пасти разевают – восторг!
Н: Мы с Даниэлем спустились вниз и стояли метрах в десяти от этих красавцев, но они боялись и улепетывали от нас, карабкаясь по спинам товарищей. Вода в речке грязная – черная жижа, но им нравится. Пасти огромные и зубы дай бог, но они нужны им только травку жевать и сдирать кору с деревьев, они травоядные. Опасность они представляют чисто механическую: масса огромная, могут толкнуть или ударить копытом – мало не покажется. Иногда бегемоты по неизвестным причинам делают агрессивные набеги на деревню, снося навесы и другие постройки
И: Мы рассказали Даниэлю, как испортился наш фотоаппарат, искупавшись в Виктории. Он предложил попользоваться одной из его цифровых камер, которых у него четыре штуки! Но они в Мпанде. Едем обратно в Мпанду, и он дарит нам возможность снова фотографировать. Приехали в его гест-хауз, он угостил нас Фантой, проинструктировал, как пользоваться подарком, и мы уехали, получив от него не только фотик, а еще и аккумуляторы, и карту  памяти на полгига. Вот спасибо! Может, в Даре еще встретимся и вернем. А может, и как-нибудь потом. Мы поехали через Китаву-парк, он свободен для проезда, только пешком нельзя ходить. Мы пересекли 200 км парка, сидя в багажном отсеке джипа, где ужасно трясло. Мы всё себе отбили, зато видели множество зверей: стада слонов, жирафов, неуклюже перескакивающих через дорогу прямо перед автомобилем, антилоп, семейства львов под деревьями.
Простились с водителями у поворота на Маньере. Население здесь еще более тупое и ублюдочное, чем везде – такое у нас впечатление. Поели чапати с чаем - африканская, ****ь, еда. Ни кухни, ни уюта, ничего. Среди толпы образовался учитель по имени Фокос. Мы спросили, где его школа и можно ли там спать. Он не против и проводил нас туда. Пустой дом, там чисто и даже закрывается изнутри. Нам принесли термос, и мы попили чаю.

8 января
Н: Утром холодный чай с холодными андази у неприветливых теток на трассе. Сидят эти квашни сложив лапы, что ни спросишь – «акуна, амна» - ничего у них нет, а раздуть угли и приготовить кипяточку не судьба. У меня раскалывается голова и сопли текут. Машин нет пока что, сидим у дороги, вокруг вьются грязные рваные дети. Я развлекаюсь, переписывая пословицы у теток с юбок. Илья попросил у подростка велик и поехал в поселок купить что-нибудь. Привез два андазика-заморыша. Ничего в этой деревне больше нет, шаром покати.
И: Вот трак с двумя железными контейнерами. В одном из них – десяток пассажиров. Душно внутри, едем медленно, пыльно и коряво в темном кузове. Остановились колесо менять на два часа, потом у них что-то с аккумулятором случилось. Нам надоело, идем пешком в сторону поселка. Стопим трансафриканский грузовичок с белыми. Они говорят по-немецки и по-английски, сами из Намибии. Там много белых живет. На крыше едем полтора часа до Сумбаванги. Начались степи и небольшие горы. Много полей, в том числе картофельных. Вдоль дороги ведрами картошку продают, как в Рязани. В Сумбаванга оставили намибийцев на заправке. Купили связку бананов за 100, и тут же одна из буржуек купила то же самое за 1000!
Н: Нашли дешевое кафе с фасолью-чаем-булочками, потом Илья купил рекордно дешевых сигарет без фильтра за 200ТШ. Сидим на выезде из города с тюленями. Две смешные толстухи с чемоданами. Сначала не хотели фотографироваться, потом стали просить, чтобы их сфотографировали – африканское кокетство. Проезжал трак, они побежали за ним со своими чемоданами – он медленно ехал, но так и не остановился, тетки далеко убежали, потом смотрим - возвращаются, все растрепанные. И всё-то хохочут.
Закат, нужно ехать или искать вписку. Прошли пешком за город, там небольшой завод или склад - владения оманского мужика Али. Позвали хозяина, он высокомерно так говорит: здесь нельзя ночевать. Почему? – Я не хочу, говорит. Я вас не знаю. Мы ушли, увидели жилой дом на той стороне дороги. Женщина Сума и ее муж приглашают (!) нас в гости. О чудо!
Это оказалась простая хорошая семья – женщина воспитанная, говорящая по-английски, и ее застенчивый, симпатичный муж. Дом не достроен. Мы хотели поставиться на улице, но дождь возможен, и нас позвали в дом. На кроватях мы не согласились спать – сеток нет. Поставили палатку в одной из недостроенных комнат. Они нас даже вкусным ужином покормили. Это был первый случай в Танзании, когда нас пригласили в гости в дом.

9 января
 Хозяина зовут Джон, жену Сума, детей Джордж, Элизабет и Кэт. Сума держится очень хорошо: просто, естественно, искренне - похоже, она из хорошей семьи. Джон по-английски не говорит. Утром нас покормили рисом с мелкой рыбешкой, напоили чаем. Илья отдал Джону джинсы, которые не используются и стали лишними. Сфотографировались с семейством, взяли их адрес. Первые люди в Танзании, что кормили нас бесплатно.
И: На позиции будем сытыми – иначе тут перекусить негде было бы. Вот приезжает грузовик «Исуцу», прямой до Мбеи. Сели в кузов, там четверо подростков. Дорога так же плоха, но водитель искусно объезжает все колдобины – не то что те белые, что вели трейлер, попадая колесом в каждую ямку и кочку. Дети хорошие, всю дорогу что-то напевают. По пути опять манговое изобилие, на остановке в деревне мы купили ведро манго за 100ТШ! Это как два с половиной рубля - рекорд дешевизны. Манго – не ананас и не виноград, в них нет кислоты, и они не сухие, как бананы, их можно есть бесконечно. Водитель тоже купил ведро и рассыпал по кузову. Еще веселее поехали, треская манго одно за другим. Ох и наелись – на всю жизнь!
Начался дождь – накрываемся тяжелой грязной клеенкой, сползающей от ветра. Прибываем в Мбею. Находим Холидэй Отель, там запись: Андрей Запорожец, наш геолог, но он уехал в Мпанду 6-го числа. Опять мы разъехались. Других русских найти не удалось. Ищем сикхов. Их здесь тоже не водится. Есть два индуистских храма, но они бесполезны. Тратим последние шиллинги на картошку с яйцами. Ищем вписку.
Н: Кто-то посоветовал нам идти в Моравскую Церковь. Беседуем с менеджером гест-хауза при церкви насчет палатки во дворе. Он настаивает, что надо заплатить, поскольку для охранника это дополнительная работа – нас охранять. Я хлопаю дверью: гудбай!  А Илья отчитывает меня: нельзя так себя вести, никто нам ничего не должен, и если мы будем дверями хлопать, то ни о чем ни с кем не договоримся. Я бы, говорит, его уломал, а тут ты всё испортила.
Сворачиваем в темную улицу, подходим к цивильному дому с машинами во дворе. Просим позвать хозяина. А хозяин сам зовет нас внутрь. А внутри!.. Я назвала бы этот стиль агрессивным сентиментализмом. Комната вся в подушечках и салфеточках с голубками, искусственных розочках, котятах и бантиках, с вышитыми на пуфиках мадоннами вперемешку с Микки Маусами и гномиками, и надписи с каждого артобъекта: Бог любит тебя! Бог любит тебя! Даже страшно. А хозяин – само благочестие самого слащавого раствора. Он просто сочится лаской, разглядывая наши паспорта, а потом везет нас в ту же моравскую гостиницу. Платит за нас 6500, потом везет в ресторан. Там долго ждем, как-то всё нелепо: неповоротливая, несимпатичная, неприветливая официантка; еда неплохая, но очень дорогая. Ухлопал он на ужин 10 тысяч, а поели мы всего ничего – какие-то пережаренные овощи запили соком и всё. Утром мистер Рухумба хочет отправить нас автобусом в Дар-эс-Салам.

10 января
Утром в 6 нас разбудили, но мы почти и не спали. Ворочались и разговаривали на темы о московском будущем. Ссорились, я плакала – не знаю что на нас нашло. В оплату номера входит завтрак, нас покормили вареными яйцами, бутербродами с чаем. Потом Илья провернул дельце. Он объяснил мистеру Рухумбе, что мы легко доедем до Дара сами, а деньги, которые тот хотел заплатить за автобус, лучше отдать нам. Рухумба понял, согласился и вывез нас на трассу, миновав автовокзал. Мы заимели 36000 ТШ - около 35 долларов. Итого наш благодетель истратил на нас полсотни баксов, вот это я понимаю религиозный человек. Тепло простились со спонсором, полчасика поторчали на трассе, и нас легко взял цивильный автобус до Дара, бесплатно. 900 км мы пролетели за 9,5 часов.
По пути контролеры-билетеры подкармливали нас обедами и сладостями, и мы почти уже доехали, и тут в Чалиндзе на весовом контроле я выпала из автобуса. Автобус стоял в очереди и короткими рывками приближался к весам, пассажиры вышли наружу. Я тоже захотела выйти, в этот момент автобус дернулся, рука соскользнула с поручня, и я со всего маху, перекрутившись на 180, грохнулась затылком на асфальт. Потеряла сознание на несколько секунд. Вся спина и голова в крови, затылок болит. Все испугались, а мне было очень стыдно. Нас усадили на самые удобные места, и я весь оставшийся путь промывала рану, меняя салфетки. Успокаиваю водителя: никаких проблем для вас, я сама виновата. Внутри головы все в порядке вроде, сотрясения может и нет, только крови много.
И: По прибытии в Дар умываемся в туалете автостанции. По пути была красивая дорога в горах и через нацпарк. Видели опять зверей: косуль, зебр и буффало. С таксистом до центра вышел инцидент. Он посадил нас бесплатно, а потом говорит – давайте 10 тысяч. Собралась толпа. Кое-как отмахались. Пришли в инет: пишут, что посылка дошла. Саша Стрельцов, спасибо! Идем к сикхам - помнят еще нас. Ужинаем, моем посуду, вписываемся на две ночи в той же комнате без проблем. Двух парней перевели в другую комнату – те даже вещи свои не забрали. Присыпали Надину голову стрептоцидом. Так началась полоса несчастий.

11 января
Утром в 8 нас позвали на завтрак, чего раньше здесь не было. Отличная еда: смесь овощей, капусты и яиц, чай с чапати. Потом идем по городу – как-то пусто, всё закрыто – и почта, и инеты. Оказывается, праздник сегодня – Курбан-Байрам. А завтра день какой-то ихней революции – снова мы в выходные в столице. У причала привязался юркий хэлпер, мистер Мокота, представившись добрым самаритянином. Мы поведали ему о своих планах, и он сказал, что может помочь с кораблем на Мадагаскар. Привел в какой-то офис, там говорят: по 150 баксов до Комор, там перегрузка, а потом до Мадагаскара еще по 50 заплатите. Подумали – может, это вариант? Придем завтра, когда будет босс. Говорят, послезавтра будет судно. А с Комор трижды в неделю ходят корабли до Мадагаскара. А из Мтвары якобы ходят парусные лодки на Коморы. Это уже интересней, но неофициально. Договорились на завтра: в 10.00 мы отдадим наши последние $200 наличными и уплывем - два билета по цене одного.
Н: Идем в сторону нашего посольства с целью обмена рублей. Встречаем двух русских, Ивана и Виктора. Сели в кафешке, беседуем о местных нравах. Виктор говорит - здесь никто никому не помогает. Слова гость в их языке нет, или оно ничего не значит. Гость не пользуется привилегиями, и если танзаниец приглашает тебя в ресторан, то это значит, что тебе придется за него заплатить. Наверное, это преувеличение, но говорят, что, даже принимая гостя дома, хозяин вовсе не обязан его кормить. Лучше гостю принести еду с собой, чтоб не сидеть голодным. Виктор недоволен работой в Танзании, не хочет возобновлять контракт. Работать с местными трудно, они нарушают договоренности на всех уровнях. Рабочих не заставишь шевелиться, начальники не выполняют обязательств, и надоело ему всё. Виктор работает здесь строителем – прорабом, что ли.
Он подсказал телефон доктора Алексея – показать мою разбитую голову. Тот приехал на стрелку – розовый такой дяденька в африканской распашонке, едва глянул на мой затылок тут же на улице: ничего страшного, зашивать не надо, сыпьте стрептоцид и мажьте перекисью. Этот персонаж нам не понравился. Виктор же рассказал и про Черепанова-мерзавца.
Потом мы пошли в дешевый Интернет, что на улице Ливингстона. Просидели там три часа за 1000, потом Илья дозвонился маме, и мы направились к сикхам. Улица выходит прямо к их храму. На улице полно народу, все нарядные, горят огоньки, везде что-то жарится-парится. Илья сделал кадр на улице. Я говорю – держись за поясник. Он спрятал ксивник под футболку. Осталось до дома метров 300 – и нас обоих кто-то обнимает сзади и держит за руки, не агрессивно. Я не сразу поняла, что происходит, успела подумать – каким бы это знакомым меня тут так нежно обнимать? – и с меня уже стащили поясную сумку. Я услышала щелчок замка – а он уже бежит от меня. Всё очень быстро, легко, мягко проделано. Двое работали со мной, двое с Ильей - синхронно, точно так же. Парни бегут в разные стороны. Я бегу за своими и ору. Люди вокруг, мужчин много – никто не шевельнулся. Илья бежал за своими, они обогнули квартал и исчезли в темных переулках, а мы, не догнав их, столкнулись с Ильей на углу. Из лавок выходят солидные муслимы: что случилось? Я ору: паспорт, паспорт! Один садится в машину: я вам помогу. Илья кричит ему вслед: только паспорт! Он возвращается с моей сумкой, в ней паспорт и ничего больше. Сумки Ильи нет. Где ты это нашел? – Там валялась на дороге. Конечно, это вранье, одна шайка. Мальчики бегают, а дяденьки их прикрывают. Так мы лишились двух фотоаппаратов, один из которых Даниэля, ста долларов и кучи полезных мелочей: часы, нож Андрея (гинзбурговый), подзорная труба и т.п. Хорошо, что вернули паспорт – обычно в таких случаях его приходится выкупать.
Вернулись к сикхам, рассказали о происшествии, они посочувствовали нам. К ужину мы успели, помыли после ужина посуду и легли спать, опустошенные во всех смыслах.
И: Хорошо сработано. Цифровик Даниэля жалко. Хорошо, что я еще до событий, вовремя засунул ксивник под футболку – так он стал незаметен и сложнее снять. Поели, разбираем вещи. Ругаю себя за то, что не ударил его как следует.

12 января
  Наутро собрали рюкзаки, нам подогнали небольшой завтрак. Пришли в пароходный офис, а нас уже ждут. Рассказываем про вчерашний случай, сочувствуют. Директор – мистер Мусуи. Вроде бы завтра прибывает судно. Он с капитаном поговорит, чтобы взял нас обоих за 200 на Коморы. Если договорится, то в понедельник уплывем. Идем в РКЦ менять русские рубли. Рифат в своей супер-тачке как раз собирается в посольство. Оно работает, несмотря на местный праздник. Едем с ними. В пути коротко рассказываем о своей поездке по стране, а в посольстве беседуем с секретаршами. Они куда-то звонят, но ничего не решается. Тут Мария говорит: я могу вам обменять деньги, это не проблема. Зайдите через два часа в РКЦ. Дождались Михаила Михайловича, консула, рассказываем ему про капитана Анатолия Скобелева, брошенного на озере Танганьика. Все знают про аферы Черепа, все не любят его, но прижучить пока не могут. Ну, мы лишний раз посигналили о проблеме, хорошо знакомой консулу. М.М. сказал, что Анатолию давно предлагалось улететь в Россию за счет посольства, но тот отказывался, видимо надеясь, что Череп ему рано или поздно заплатит.
Приходим в РКЦ, с проходной звоним Рифату, он даже не выходит к нам, велит ждать у входа. Не хочет общаться. Чем мы его обидели – ума не приложу. Вышел парень черный, мы дали ему 6000 рублей, он вынес нам 200 долларов. Эта проблема решена.
Н: Рифат не хочет общаться настолько, что, когда я позвонила ему еще раз с вахты и попросила перевести поговорки, переписанные с юбок – по его любимой специальности вопрос – он нехотя перевел мне их по телефону, стеная: долго вы еще будете меня мучить? Много там еще? Когда поговорки закончились, он лицемерно спросил меня, какие у нас проблемы и может ли он нам чем-то помочь, что звучало странно после этих стонов. Я отказалась, поблагодарила и мы ушли. Нет у нас никаких проблем.
Так у нас появились деньги, и мы пошли в офис к мистеру Мусуи, который милостиво согласился сделать нам скидку и за 200 долларов отправить на Коморы. Судно якобы придет завтра, а отправится в понедельник. То есть четыре ночи надо где-то ночевать. Мусуи дал расписку в получении денег. Поели рядом с офисом риса у уличной тетки с ведром, потом Илья остановил на улице монашку, она привела нас в кафедральный собор, что на центральной площади напротив причала. Мы уселись в кабинете: по телеку Парк Юрского периода с арабскими субтитрами. Смотрим на птеродактилей уже час – ничего не решается. Пастор хочет знать наше мнение о культуре Кении (?), потом предлагает подождать другого пастора. Страннюк. Уходим к сикхам за рюкзаками, потом быстро доезжаем до Миссии моряков.
И: Здесь работает черный пастор, который родом из Джубы. Мы поговорили, рассказали о наших прогулках по Южному Судану. Святой отец удивляется, восторгается, угощает нас колой, в общем мы подружились и нашли общий язык. Он разрешил нам поставить палатку на территории Миссии на  4 ночи, до нашего корабля. Сидим ждем русских. Нас угостили кофе с тостами и показали место на крытой террасе у бассейна, где мы можем расположиться. На стене – вид Мадагаскара. В палатке спать душно. Мы занимались любовью, плавали в бассейне. А сейчас мне не спится. Читаю Ремарка «На Западном фронте без перемен». Здесь есть библиотека и вроде бы интернет. Русские так и не появились.

13 января
Н: Вот какие в Миссии висят спасательные круги (коллекция из портов мира): Дар-эс-Салам, Дуглас, Нью-Йорк, Абердин, Глазго, Новороссийск, Нью Орлеан, Бандар-Аббас, Читтабун, Вендеа, Монровиа, Лондон.
Какие русские книжки обнаружены нами в библиотеке Миссии:
Генрик Сенкевич. Огнем и мечом.
Замарацкий. Индивидуальная баня. Стройиздат, 1992
Морозов. О них не упоминалось в сводках. Военные мемуары. Москва, 1965
Захаров. Настройка судового электрооборудования. Судостроение, Ленинград, 1980
Меринов. Легководолазное дело. Изд-во Транспорт, 1969
Бекяшев, Сидорченко. Безопасность на море. Справочник. Ленинград, 1988
Владимир Хлумов. Мастер дымных колец. Интеллигентская хроника. Москва, 2000
Эрих Мария Ремарк. На Западном фронте без перемен. Москва, 1991
Библия, Новый Завет, Путь к спасению, брошюры Помощь свыше, День за днем (молитвы на каждый день) – религиозная литература.
Тусоваться нам здесь долго, будем читать. Сегодня весь день провели в Миссии. Сделали чай, Илья ходил за чапати, потом сидели в фойе – нам принесли кофе с тостами. Пока рылись в библиотеке – все руки покрылись черной копотью, пыли везде полно. Я решила сделать уборку и навести порядок в библиотеке. Мы перебрали все книги, стерли с каждой пыль, вымыли полки и даже расставили книги по алфавиту, сделав картонки-закладки с буквами. Надо же куда-то девать время. С тазиком и тряпкой провозились весь день, а к вечеру пришел пастор Тимайо, и мы поехали с ним в порт. У него огромный супер-джип. Мадагаскарских кораблей не нашли, русских экипажей тоже. Идет активная погрузка-выгрузка, высокие краны переставляют огромные контейнеры, как детские кубики.
Вернулись, продолжаем библиотечные подвиги. Днем нам приносили обед: рис с очень вкусной рыбой и чай. А когда мы вечером закончили работу, нам предложили еще и ужин – жареную картошку с мясом. Тимайо печется о нас постоянно. Хорошее место Миссия моряков.

14 января
И: Вчера мы так и не управились с тостами с мясом, и они хорошо пошли с утра. Я еще приволок чапати и орешков - и получился хороший завтрак. Далее у нас по программе парикмахерская. Надя меня аккуратно и весело стрижет, я становлюсь другим человеком. Едем в город. В «Хортон Сафарис» Мусуи нет. Идем чинить фотоаппарат. Нашли мастера Кагома. Он возился долго, просил 25 тыс., потом сбавил до 10, - плохо работает, надо чистить всё. Взялся, за те же деньги. Там полно ржавчины. Мы рассказали про ограбление, он предложил починить и объектив, бесплатно. Там сгнили шторки, что прикрывают глазок. А цифровик чинить дорого. На бартер он не согласен. Всем только деньги подавай.
Отправили с почты письмо – 600ТШ. В Шопрайте купили сахара, молока, масла, печенья. Там же отдали 31 пленку на проявку по 500 за штуку, после торга. Встретили у фоторемонта Даниэля, не успели ничего рассказать, дали ему адрес, пригласили в гости. Приходим опять к Мусуи, там говорят – приходите в понедельник. Чувствуем, что нас кидают. Вернулись в Миссию, Тимайо угощает нас содовой и Интернетом на 30 минут. Он у них за 200 баксов в месяц, безлимитный. Сам сидит смотрит футбол. Каждый вечер тут врубают футбольный канал с бесконечной прокруткой матчей разного уровня. Вечером бассейн и русская компания с корабля Глобал Прогресс: Костя, Володя и кок Валера, все из-под Одессы. Угощают нас коньяги и закуской. Валера рассказывает о гигантском окуне с платформу величиной, который съел матроса Володю Комаровского в Порт Судане. Ушли, оставив нам сигарет и пригласив на судно пообедать, если Тимайо нас туда забросит через посты. Глобал Прогресс идет в Индию. Нам тут куковать до понедельника.

15 января
После чая приходит Даниэль  в гости. Мы извиняемся, что проебали у воров его камеру. Даниэль явно расстроен. Взамен даем наш сломанный цифровик, который перестал работать в Асуане, и зарядник впридачу – это все, что у нас есть. Починит - будет работать. Неудобно получилось. Сбросили на местный комп фотографии сирийские и египетские. Даниэль нам подарил сигнализацию от воров. Остроумно. Ушел, надеясь разыскать свою камеру. Он считает, что есть способы находить краденые вещи.
Н: Даниэль еще принес картинки местных примитивистов в стиле тинга-тинга, которые меня совершенно очаровали. Под Даром есть деревня, в которой жил парень, основоположник этого стиля, Даниэль специально ездил туда, чтобы купить несколько подлинных образцов, потому что подражателей много. Плаваем и ныряем вместе в бассейне, пьем чай, потом прощаемся – нам пора к морякам на GP (Глобал Прогресс). Тимайо забросил нас в порт, нашли корабль. Нас здесь досыта кормят борщом и курицей, яблоками и мороженым, квасом и дарят целую сумку с продуктами: консервы мясные и рыбные, джем, сгущенка, хлеб, печенье, чеснок, соки, стиральный порошок, мыло, лекарства, футболки, бейсболки. Новогодняя посылка. Это здорово, теперь бы только уплыть куда-нибудь со всем этим добром. Они перешвартовываются, а мы возвращаемся в Миссию. Вечером пришли два кока с корабля и принесли еще полные пакеты еды: полшара вкусного сыра, четыре горячих окорочка, чебуреков - ох, мы уже не можем есть.
И: Эти одесситы - праздничные люди. Вчера весь вечер хохотали мы над их рассказами: непонятно, где выдумка, где правда, но это неважно, потому что очень смешно. Два кока – Валерий Яковлевич Бинюков и Александр Сабатович - душевные мужики. Они рассказали про интересное место под Одессой – Вилково, «украинскую Венецию», город на воде, где основной транспорт – лодки, а вместо улиц каналы. Как-нибудь надо туда съездить. Эти коки – люди творческие. Говорят, что не повторяют блюд ни разу в течение рейса. Не то что эти танзанийцы – андази, чапати, махарагве и рис – вся местная кухня.
Тимайо позвонил по номеру мистера Мусуи, там отвечает другой человек - явная подстава. Тимайо предостерегает нас, считая, что нас надули.

16 января
Н: С утра точили корабельные гостинцы. Пошли в город, собрав палатку и рюкзаки. Зашли к Мусуи – никого. Цена отправки бандероли по DHL – 80 долларов, очень дорого. Обычная почта – 21 тыс. за кило. Тоже дороговато и не очень надежно. И тут судьба повернулась к нам на минутку не задницей, а более приветливой стороной. Обсуждая проблему отправки пленок, встречаем в Шопрайте немецких девчонок из Миссии в Моши. Они как раз сегодня летят домой в Германию. Быстро с ними договариваемся, отдаем пакет с пленками и поручаем отправить из Германии в Москву– так надежнее, если девки их не потеряют. Забрали объектив из ремонта. Мастер всё почистил, но шторки заменить не удалось. Таким образом, условия съемки теперь сильно ограничены, и кроме этого полусломанного фотоаппарата у нас ничего нет. Еще дважды заходим в пароходный офис – Мусуи по-прежнему отсутствует. Мы явно лоханулись второй раз подряд.
И: В Миссии скачали фотки на диск и поехали к Мусуи без рюкзаков – если плыть, то все равно через порт, наивно думали мы. В 15:00 застали в офисе Франка и Адама. Ждем до 16:00. Мусуи нет, никто ничего не знает. Говорят, что коморский корабль пришел и уходит сегодня ночью. Вранье – в порту и в Миссии никто ничего про этот корабль не слышал, а этого быть не может – у них информация о прибытии и отправлении всех судов. Нас надули.
Н: Илья заставил мальчиков в офисе поить нас чаем, они даже за чипсами сбегали. А я пошла в полицию. Там привезли из аэропорта парней, пойманных на наркотрафике, и мне пришлось ждать у входа полчаса, пока снимут оцепление. Их выгрузили из машины и волокли с завязанными глазами по ступенькам, следом пронесли чемоданы, вероятно набитые наркотой. А тут я со своим ничтожным дельцем на $200. Ладно, регистрируюсь, и с мистером Эммануэлем, которого мне выдали в сопровождение, идем в офис. Этот Эммануэль еле ноги переставляет. Илья сидит один, мальчики сбежали. Потоптались мы и пошли обратно в полицию.
Молоденький интеллигентный детектив Диксон занялся нами. Составил протокол на английском языке об обоих случаях: уличном грабеже и офисном мошенничестве. Илья запомнил номер машины, которая привезла мою сумку с паспортом, а по второму делу полно ориентиров: номер телефона, офис, расписка.
И: Вернувшись в Миссию, чаевничаем, поедаем кур, джем, сыр - очень это всё, конечно, хорошо. Тимайо укоряет нас: я же вам говорил, я же вас предупреждал. Ночью читаю «Огнем и мечом» про Хмельницкого, Запорожскую Сечь, про ратные бои 1648 года, интересно. Комары искусали.

17 января
Вот питание у нас теперь налажено прекрасно! Плотно поели: надо уничтожать наши тяжеловесные запасы. Душ, бассейн – мы прекрасно проводим время, просто сладкая жизнь, если бы не все эти беды. С утра как на работу идем в ментовку, Диксон говорит – приходите через два часа. Долго лопочет, что процесс будет долгим: надо искать полное имя этого Мусуи, его адрес, его самого. Мы говорим – да мы сами его найдем, зацепок достаточно. Или сейчас пойдем в посольство и заявим на них всех, включая детективов неповоротливых. Это, говорит, хорошая идея. Доверие к нему пропадает. В 12:00 идем в офис. Там среди зевак рассеялся слух, что посольство и менты нагрянут. Вам бы надо помочь Мусуи, чтобы не влип он, - внушаем мы тем, кого застали. Те горячо обсуждают ситуацию.
Н: Офис по-прежнему закрыт, мы пообщались с соседним уличным народом, Илья кидался на каждого: где ваш Мусуи??? Сидим на улице, и вот идет Даниэль: что случилось? Рассказываем полицейские истории. Он рассказывает свои. Он тут проводит время явно более продуктивно и жизнерадостно, чем мы. Ездит по креативным деревням, живет на том берегу залива, купается в море, любуется кораллами. Погуляли с ним, опять заходим в офис - он открыт, в предбаннике сидит адвокат – это соседняя контора, вернее, один стул адвоката. Говорит, что встречается сегодня в 6 с этим Мусуи. Рассказали ему всю историю, вернулись в Миссию, поведали участливому Тимайо о ходе событий, - он только квохчет и крыльями хлопает.
Доели наших кур, чаю попили, позанимались домашними делами, я постригла сама себя. Что делать, не знаем. По вечерам из порта уходят корабли, один за другим. Ночью и утром был дождь, днем опять пекло. Немного посидели в инете вечером. Забились с Владом из Курска («Святой Отец»), чтобы зашел к нам в Миссию, когда будет в Даре.
Да, пока сегодня сидели в ментовке и ждали детектива, наблюдали будни местной полиции. Подозреваемые сидят на скамье, а следователь хлещет их плеткой, сделанной из хвоста ската – больше метра длиной и еще пахнет рыбой. Гибкие и прочные плетки получаются из этих хвостов, заменяют полицейские дубинки. Чуть что-то вякнут – хлещет по чём попало: по рукам, ногам, по лицу, по спине без разбора, с видом удалым и радостным. У нас, конечно, в ментовках тоже не всё ангелы, но чтобы рыбным хвостом хлестать – это чисто местный колорит! Следователь – человек в чистой сорочке, начищенных штиблетах и при галстуке так себя ведет. Наше дело заведено и пронумеровано. Будем продолжать искать правду, время есть.

18 января
Утром я выкрасила волосы, потом приходим в Хортон Сафарис, и Илья повздорил с Чести, у которого стойка у входа в офис – он продает билеты на занзибарский паром. Хотел вытрясти из него что-нибудь, поскольку он что-то наверняка знает. Тот вышел из себя: «Зови полицию». Потом мы наорали на адвоката, который тоже тот еще жук. Ругаемся мы, конечно, больше от беспомощности. Привели детектива. Он, увидев, что офис открыт, забрал адвоката Мартина и Честа-билетера. Честа якобы посадили в подвал, а с адвокатом поехали якобы домой к Мусуи. Я съездила в посольство, М.М. говорит – собирайте бумаги, пишите заяву. Подадим ноту в Министерство туризма, и Хортон Сафарис лишат лицензии на пассажирские перевозки.
Я вернулась в полицию, Диксон говорит: приходите в 4 часа, я тут пока арестую мистера Мусуи. Пришли в 4 – Мусуи не оказалось дома, вот беда какая. Его приехали арестовывать, а он где-то гуляет. Нас отправили, обещав арестовать Мусуи ночью: приходите утром.
И: Сидим в Миссии, пьем чай. Приходит «Святой Отец» Владислав. Чтобы доехать до нас, заплатил за такси 2500, сумасшедший. Поболтали, я пошел провожать его до храма сикхов. Вместе поужинали там. Рассказывает: Кротов, оказывается, нашу книжку про Китай прочел и прячет, вместо того чтоб продавать. Только если кто-то специально спрашивает, он продает.

19 января
К 8 утра мы не успели в ментовку. Подождали Диксона до 9, до 10, поехали в посольство. Там написали заявление, приложив все данные по нашему делу с копиями документов. Ждем Диксона, книжки читаем. Приходит, выговаривает нам, что не пришли в 8. Почему это так важно было – мы не поняли. Лишь бы наехать.
Диксон с геройским видом заявил, что завтра он выдаст нам из собственных денег 200 тыс. ТШ, и мы можем уезжать из Дара - чтобы не задерживать нас, а то мы так устали. Сам, может, уже получил с Мусуи наши деньги или уверен, что получит, наверняка больше, чем 200 баксов, а перед нами строит благодетеля, предлагая вернуть деньги по грабительскому курсу. Около 25 тыс. разницы пойдет, вероятно, на гонорар Диксону. Тимайо считает этот вариант успешным и единственно реальным. Щедрый следователь выдал нам 2000 на покушать – наши деньги кончились. Купили сигарет и уехали в Миссию  читать, чаи гонять и плавать.

20 января
Н: С утра приходим в ментовку. Диксон говорит: сейчас приедет жена Мусуи. Нет никакой жены. Потом Диксон говорит: вот звонит Фрэнк (парень из офиса), придет в 2.30. Мы уходим попить колы, покурить, возвращаемся – нет ни жены, ни Фрэнка, ни самого Диксона. Илья звонит ему – он будет в 2.30. Но его нет и в три часа. Опять звоним: он УЖЕ в районе аэропорта. Начинаем бузить. Лежим в его кабинете на столах и курим. В четыре появляется Диксон. Отсчитывает 200 тыс., но не отдает. Приводит коллегу в качестве свидетеля, опять считаем деньги, пишем бумагу, что получили 200 тыс. вместо наших 200 долларов. Возвращаем фотку Мусуи, взятую из офиса, «чтобы было легче искать его», отдаем расписку. Все это время детективы возбужденно переговариваются по телефону, кажется, с Фрэнком, тот вроде бы вот-вот приедет, и нам поспешно вручают деньги, торопливо прощаются. Вот и всё. Мы, вернув деньги хоть и с потерями, чувствуем себя победителями: мы пересидели танзанийскую полицию и перепугали-таки здешних мошенников: богатому солидному боссу пароходной компании пришлось неделю бегать и нервничать из-за жалких 200 баксов – маловероятно, но это так. В выигрыше, вероятно, как всегда, полиция: они наверняка нагреют руки на этом маленьком дельце, припугнув Мусуи неприятностями от русского посольства и содрав с него сколько смогут. Убедились лишний раз, что здешние персонажи, тормозные в работе и обычной жизни, очень сообразительны, ловки и расторопны, когда можно что-то урвать.
И: На обратном обмене мы опять теряем, в итоге нам вернулись вместо 200 где-то 150-160 долларов. Потеряли время, обогатились опытом (что не помешало нам обрести новые проблемы совсем скоро). Заплатили за собственную глупость. Но предвидеть все, что случилось, было трудно. Надо быть на стреме, подозревать всех и всегда, что у нас плохо получается. Мы беспечны и порхаем как бабочки, а тут надо быть зверем.
Закупаемся в Шопрайте продуктами, устраиваем в Миссии пир с вином, обмываем событие. Отец Тимайо поздравляет нас. Плаваем в бассейне. Теперь надо дождаться Влада, и мы уедем. Пишу письма Кротову и маме - с Владом отправим. Рис сварили. Ночь комариная. Любовь.

21 января
Влад явился в 6 утра. Он разбудил охранника, чтоб пройти, а охранник разбудил Тимайо. Смотрели фотки с Занзибара – Влад только что оттуда. Послушали его рассказы, собрали посылку домой: диски, сувениры, ракушки. Спасибо, Влад! В 9:00 мы его проводили, собрались и поехали в сторону Мтвары. Визу  Мозамбика решили пока не брать – вдруг удастся уплыть из Мтвары! Рюкзаки полегчали: продукты съедены, посылка отправлена.
Н: Немного про Влада. Он – православный священник из Курска, у него свой приход. Но он продвинутый, современный человек, ездит по разным странам на церковные семинары и конференции, а заодно путешествует по этим странам автостопом. Сюда он приехал из Кении, где как раз была конференция. Скоро едет в Бразилию. Он много где уже побывал, проводя в поездках времени больше, чем в своем приходе. В Курске у него жена и двое маленьких детей. Короче, парень на все сто. И весит сто кило.
Уехали мы наконец из Дара. Едем медленно, на локалах с долгими перерывами. Дорога скоро испортилась, битый асфальт пошел. По дороге был такой эпизод. Какая-то машина недавно врезалась в стадо, на дороге лежит сбитый осел и еще живая окровавленная корова. Деревень поблизости не видно, но уже набежала толпа людей пеших и на великах, они толкутся вокруг растерзанной коровы и вырезают из раны, а те, у кого нет ножей, - вырывают руками что получится: куски мяса, потроха, требуху, печенку. Пакетов ни у кого нет, и кровавые внутренности несут прямо в ладонях. Те, что на великах, одной рукой держатся за руль, а другую с кровавой массой держат на весу, и с нее на дорогу капает кровь. Еще долго по пути мы обгоняли людей, несущих и везущих в руках кровавые куски. Я подумала: дурной знак! Я не суеверна, но для меня эта сюрреалистическая сцена стала символом черной Африки.
Последний грузовик, везущий лед и замороженную рыбу, ехал в Килву. А этих Килва на карте три. Мы решили выйти в Кибити, простились с мокрым и вонючим рыбным грузовиком и пошли пить чай к лавкам у дороги. Думаем переночевать здесь, Илья идет впереди, и я вдруг вижу, что его рюкзак без палатки. Обычно она пристегнута снаружи, но ремни и защелки не очень прочные, отстегнулись в грузовике, и наша палатка уехала! Решаем застопить машину и попытаться догнать рыбный грузовик. Он, кажется, должен ночевать в следующей деревне.
Вот едет джип. Илья встает с рюкзака, на котором сидел, объясняется с водителем, я с рюкзаком на плечах подхожу, водитель сразу соглашается нас подбросить, Илья поворачивается в темноту взять рюкзак, а его… нет на месте! Шарим везде – нет как нет. Вокруг никого, ни шороха ни звука мы не слышали. Высший пилотаж, фантасмагория какая-то с этим воровством! Илья заорал в черное небо что-то русское матерное, а я почувствовала, как кровь ударила в голову и буквально волосы встали дыбом – я подумала, что вот сейчас сойду с ума здесь. По новой растолковываем водителю, что произошло только что, он поворачивает машину и светит фарами туда, где мог скрыться вор – куда там! Уже поздно: он, перемахнув бесшумно через канаву с 20-килограммовым рюкзаком, скрылся в кустах, и след его простыл. 10 секунд - и нет.
И: Вокруг темно, никого. Палатка уехала, рюкзак сперли. Водитель везет нас в местный участок, а эти засранцы говорят: давайте напишем протокол. Но мы сначала берем у полицейских фонарики и идем искать по поселку. Лазаем по каким-то зарослям и развалинам, ничего не находим, возвращаемся. Поздно, вор скрылся и где-то потрошит наши вещички. Никаких следов. Возвращаемся в ментовку, пишем протокол со списком пропавших вещей. Объясняем про трак, уехавший с палаткой. Нас кое-как догадались покормить, купили сигарет, пытались дозвониться до следующих постов, но это ни к чему не привело. Мы улеглись в кабинете на полу, постелив циновку и накрывшись спальниками (они сохранились, т.к. лежали в Надином рюкзаке), и, измученные, пытались уснуть. Нас несколько раз будят, чтобы получить новые разъяснения. Оказалось, что трак якобы нашелся, но палатки там якобы не обнаружено.
Н: Да, в два часа ночи меня персонально разбудили для выяснения наиважнейшего вопроса: кто мне этот молодой человек? В каких мы отношениях? Послала их.
Итак, список пропавших вещей.
Вся Илюхина одежда. Коврики-пенки и палатка. Объектив дальнобойный. Полтора или два десятка чистых пленок. Много карт стран и городов – мишленовских и ксероксов. Илюхин путевой дневник, который закончился в Египте. Его советский паспорт, впрочем уже просроченный. Справки о прививке от желтой лихорадки, что важно. Пачка мавродиков. Куча мелочей, о которых мы по пути вспоминали, когда их недоставало. В общем многие вещи малополезны для вора, поэтому мы и надеялись найти наутро хоть что-нибудь брошенным. Какое счастье, что мы вовремя отправили ВСЕ отщелканные пленки! Пропажа кадров – это действительно было бы невосполнимо.

22 января
И: Утром мы отправились на поиски рюкзака сами, никто из ментов не соизволил нас сопровождать. Мы спросили, как будет по-местному «рюкзак», они говорят – «бэги». Мы подходили к местным и говорили про бэги, показывали жестами - люди пугались, и тут одна торговка машет рукой: вам туда, и несколько подростков готовы нас проводить. Неужели хоть что-то удастся найти? Долго идем к концу деревни, останавливаемся у дома, выходит человек. Где, говорим, бэги? Он отвечает: я – Бэги. О господи, это его имя! Короче, ничего мы не нашли.
Зато по возвращении в участок мы обнаружили… пропажу 50 долларов из моего ксивника! Уходя в деревню, мы оставили его вместе с рюкзаком для сохранности – нам казалось, что это лучше, чем нести его с собой, и кто-то из полицейских не удержался. Возвращаемся, а ксивник как-то не так лежит, как я его оставил. Считаем деньги: 50 баксов не хватает. Мы шум подняли, а эти ***плеты: у нас нет нужды в деньгах, чтобы воровать! Ну так отдавайте! Надо, говорят, составить протокол…Устроили целый спектакль: возмущаются, карманы выворачивают, глаза пучат: мы, мол, вас чаем поили, сигареты покупали, а вы нас подозреваете! Мы поняли, что всё бесполезно, плюнули: надо уезжать из этого Кибити. И ушли на дорогу. Стопим автобус, усаживаемся рядом с водителем. На развилке они поехали в Килва, мы решили ехать до Линди. На посту ничего не слышали про трак с палаткой – возможно, уже другая смена. А поскольку Килвы целых три, ехать искать бесполезно. Терять так терять, - решаем так, но терять еще и время, а может, и еще что-то в бесполезных поисках мы не хотим.
Н: Человек из автобуса купил нам печенья. Мы застопили джип, в нем мусульманин Хасни и его не то друг, не то слуга. Они едут по строящейся дороге с объездами довольно быстро, но путь долгий. По пути разговоры о религиях и политиках. Илья спросил Хасни, что бы он сделал для страны на месте президента Танзании? Он ответил: убил бы всех африканцев. Увидев наши вытянутые морды, сказал, что это шутка. Я бы, говорит, ввел свободу торговли, улучшил систему образования и улучшил дороги.
В Линди приезжаем уже в темноте, нас привозят к католической церкви: здесь вам помогут. Разбудили двоих в домике при церкви, они проводили нас к отцу Рафаэлю. Тот нам дал без долгих разговоров комнату, с туалетом и душем на этаже. Фантастика.

23 января
Ночью кусали комары. В 7.30 отец Рафаэль стучит, зовет на чай. Кофе, бутерброды с джемом и арахисовым маслом. Я приняла душ. Здесь красивый вид на океан и уютную живописную бухту. Отец Рафаэль проводил нас до берега, я искупалась. Двое подвезли нас до развилки. Здесь автобус, даром не берет: у нас, говорят, бизнес. Что ж, желаем вам хорошего бизнеса – и уходим. Они догоняют и сажают нас, доезжаем до Мтвары. В порту стоит сингапурский корабль, но много формальностей, чтобы вписаться, да и капитана нет на месте. Русских и украинцев в команде нет. Еще два небольших судна, что ходят в Дар и обратно, одно из них уходит завтра. Решаем съездить в Киламбо, на границу Мозамбика. Вдруг поставят визу на переходе? Попытаемся, раз уж мы рядом.
И: Дорога до границы – 35 км, глухая. Стопятся плохо, маршрутки перегружены, все хотят денег. Идем пешком через деревню, тут тухло: тупые злобные взгляды, недобрый смех за спиной. Проехали короткими отрезками от деревни до деревни на 5 машинах. В одной маршрутке толстая наглая баба (из пассажиров), вся увешанная золотом, орет: WE WANT MONEY HERE! Тоже девиз. Приехали на переход в 18.10, а они работают до 18. Офицер говорит, что здесь визу все равно не ставят, получить ее можно только в Даре. Осматриваемся, где бы пристроиться на ночлег, не надеясь на обратную машину. Палатки нет, в гости не позовут, ночевка теперь стала проблемой. И вот машина до Мтвары. Быстро по темной дороге едем в город. Ахмед считает, что корабли на Мадагаскар отсюда есть, сам он работает в ж-д компании. Едем в порт. Сингапурцы стоят на своем: нельзя, и всё. Капитана не зовут: якобы он не пришел. Ищем капитана пассажирского корабля. Да вот он: разъезжает на велике вдрызг пьяный по причалу, орет на всех - разговаривать сейчас бесполезно. Завтра, говорит, нужно встретиться с агентом, и если он согласится взять вас – тогда вернетесь в Дар, а может, и нет.
Н: В порту спать нельзя, идем искать церковь. И тут к воротам подъезжает машина, в ней человек по имени Брюс, предлагает ночевать у него. Он заинтересовался нашими отношениями: вы мистер и миссис? Бат – дифрэнт эйдж! Какое вам дело, батюшка! Долго сидели в доме. Чаю нам после вопросов и долгого ожидания принесли, потом еще хлеба. Во дворе готовится ужин, но только для семьи. «Мы не ждали гостей». Дали комнату с сетками и вентилятором – и то хорошо. Брюс – пастор какой-то самопальной секты или миссии, жена-мусульманка ушла от него, он сам растит четверых детей. В гостиной стоит мотоцикл. Атмосфера в доме так себе: всюду слащавые вышитые салфеточки с богоугодными девизами, плюнуть некуда.

24 января
В пять утра Брюс поднимает семейство на молитву. Еще не рассвело, а они уже поют, громко разговаривают. И в дверь застучали. Мы спросили чаю - чая нет. Вчера ведь просили их оставить нам термос с чаем и хлеба! Безмозглые они тут. Пошли есть под навес. Унылые утренние работяги мрачно жуют. Чая пришлось ждать, Илья пока что выбил себе тарелку фасоли, наличие которой пытались скрыть.
И: Удачно проникли в порт, ждем у корабля. Один агент говорит – нельзя взять нас на борт. Другой говорит – это плевое дело. Мнения расходятся, и мы уже собираемся идти на трассу. Приходит менеджер. Объясняем ему ситуацию: нас обокрали, но нам нужно в Дар. Нам дают что-то вроде билетов, денег не платим, идем на корабль. Занимаем место на крыше кабины - больше никто сюда не залезет. Начинается посадка. Сотни людей с детьми и барахлом грузятся на палубу, шум, суета. «Зайцы» прыгают с причала на корму, минуя трап с контролером – нам всё видно сверху. Посадка идет часа два. Мы неплохо устроились: никто из 400 пассажиров нас не беспокоил. Стреляем сигареты: наши закончились, а выйти из порта мы уже не можем.
Н: Началась большая волна. Люди лежат на палубе почти друг на друге. Из двух туалетов открыт только один. Второй залит водой по колено. Хорошо, что мы наверху: нас не видит почти никто, а мы видим всех. Хорошо  и то, что мы голодные. Если бы наелись перед отправкой – точно бы вывернуло. Немного подташнивает от качки, но не более того.У нас осталось 4 манго, чуть хлеба и чуть воды. Я смотрю на воду, вижу то дельфинов, то косяки акул. Тупые морды, похожие на рыбу-молота, высовываются из воды. И стаи летучих рыб! Сверкающие вереницы со стрекотом выпархивают из воды и исчезают вдали, метрах в сорока. Мы состегнули два спальника, греемся – ветер сильный и зябкий. В туалет ходить проблематично: спускаясь по настенной лесенке с нашей кабины, не найти куда поставить ногу, того и гляди наступишь на чью-то голову.
Бабы тут, вроде полнокровные и аппетитные с виду, выглядят неприветливыми, не душевными. Улыбки на лице не увидишь. Трудно представить, как они занимаются любовью – вероятно, как животные. С тем же успехом можно ждать от обезьяны, что она угостит тебя бананом, как от черной бабы. Видимо, надо вести себя так же, как они: всё сечь вокруг, смотреть на мир исподлобья, держаться обеими руками за свое добро. А мы лоханулись ПЯТЬ раз подряд в течение 10 дней!
В людях нет никакой этики, не связанной напрямую с религией или выгодой. У них нет стыда и чувства собственного достоинства. Я вспомнила, как на дороге где-то, кажется, в Сумбаванге, к нам привязался подросток: гив ми мани! Илья вытащил билет МММ и держит его на весу. Тот подходит, чтобы вырвать его, Илья делает шаг назад. Тот смеется опасливо и заискивающе – очень хочет взять бумажку – и опять старается цапнуть. Илья его подразнил, а потом бросил бумажку на землю, в дорожную пыль, и придерживает ногой от ветра. Тому и невдомек, как это всё унизительно – я уже смотреть на эту сцену не могу, - он наклоняется, Илья хватает его за шею и дает поджопник, тот убегает быстро. Но не насовсем: еще долго маячил вокруг и около, уже не клянча, но не в силах уйти с того места, где теоретически можно поживиться. Я против таких сцен, но эта наглядно показала сущность местной психологии.

Мои заключения по разным поводам.
Человеческих понятий здесь нет. Всё для себя, и всё только на сегодня. Бескорыстие, честь, честность, благородство, великодушие, щедрость, верность слову – всё это само по себе, просто для радости души– просто абстракция для здешних людей, пустой звук. Радость души, видимо, тоже пустой звук, это не о них. Они живут, не получая удовольствия от жизни, как, может быть, животные. Человеческая социальность настигла их извне, а не выработалась в недрах общества. Она пришла с двух сторон: с религиозной и от чужих цивилизаций с их соблазнами и игрушками, что привезли с собой европейцы. За соблазнами не угнаться, а совладать с ними трудно. Вот они и воруют, живя одним днем, урывая момент. Для большинства навязанная  христианская этика слаба, чужда и неубедительна. Она для них  искусственна и неорганична. Правда денег и сиюминутной выгоды понятнее и крепче. Она и выстраивает их звериную этику. С тех пор, как они жили на лоне природы и по ее законам, герметичными племенными мирами, этот способ существования остался более естественным, будучи, может быть, генетически заложенным. Но со всех сторон обрушились перемены, им приходится приспосабливаться, а работать они не любят и не хотят, придумывать что-то свое тоже плохо получается, а коренные способы существования утрачиваются и продолжают ломаться извне, европейской экспансией. В результате – вот такая жизнь по случаю, без понятий.

25 января
И: Всю ночь и утро мы плывем. Ночью не замерзли, но качка была большая, и волны долетали даже до нашей крыши. Люди вповалку, как мясо, лежат на палубе, спят. Дети орут. Кто-то блюет. С утра съели по одному манго. Стреляем сигареты, при этом нам говорят: в кредит, мол, вот прибудем в Дар – у вас будут деньги? Будут. Так вот, отдадите тогда 50 шиллингов. Вот такие они убогие. Голодные, без еды, воды и курева дотянули мы до Дара, выходим через порт к Миссии. Тимайо нет. Пришли русские с корабля, обстрелянного по пути пиратами у берегов Сомали. Сидят злые, мрачные – только недавно они видели перед собой людей с базуками. Несколько пробоин в корпусе получили. Но капитан правильно повел дело: стал «перекладывать борта», устроив бортовую качку с волной, и те на своем катере не смогли пришвартоваться и забраться на судно, иначе бы им хана. Непривычен вид русского экипажа, молча и невесело сидящего за пивом. Говорят, что не знают пока, куда дальше идут. Капитан судна – грек, названия корабля не говорят. Мы относим это на счет их депрессивного настроения, вполне объяснимого. Мы тоже не очень веселы. Подкосили нас. Но мы держимся. На стреме постоянно: за всеми следим, всех подозреваем.
Н: Мы поплавали в бассейне, постирались – немного ожили. Рассказали про наши новые несчастья. Появился Тимайо и захлопотал насчет комнаты. Открыли какой-то флигелек во дворе, там запыленная комната с полутораспальной кроватью. Я вымыла пол, перетрясли всё, выгнали комаров и спали неплохо. Ужинать ходили к сикхам, те даже выдали несколько чапати с собой. Обратно мы шли в темноте, шарахаясь от прохожих, пропуская их вперед, ожидая от каждого подвоха – неприятно это. Наших в Миссии полно: прибыл еще один экипаж, пьют пиво, играют в бильярд. Рассказывают про «зайцев» на корабле – стоу вэйерс. Им легче всего прятаться на палубах сухогрузов, в полостях винтовой части. Когда корабль отправляется ночью, они успешно скрываются в темноте, забравшись по тросу на палубу, а до корабля вплавь. В темноте их не видно – они же черные. Обнаружив на второй-третий день рейса этого зайца, экипаж обязан его кормить весь путь, оплачивать депортацию, лечить в случае чего. К работе их привлечь нельзя, они начинают качать права: мы, дескать, политические беженцы. В европейских или американских портах они просят политического убежища.
И еще одна история. Корабль вез мороженую рыбу в цистернах, на погрузке работало несколько черных. Корабль отправлялся, их стали выгонять, а они набивали рыбой одежду, напихивали ее в рукава и штанины, ныряли в воду и плыли к берегу. А один, самый жадный, задержался внутри цистерны и затаился. Его не заметили, люк задраили, закрутили мощные герметичные винты. По прибытии в порт назначения, при выгрузке обнаружили в цистерне среди рыбы насмерть замерзшего танзанийца со штанами, набитыми рыбой. Было большое уголовное дело, корабль арестовали, капитана сняли и, наверное, посадили из-за этого идиота.
Говорят, в африканских портах на выгрузке работают по 50-70 человек, в то время как в европейских портах с той же работой справляются 3-4 грузчика, и даже быстрее. Есть и местные причины, по которой грузовые работы задерживаются здесь: техника не работает, начальников не найти, плохая организация работы. Ничего не согласовано, всё бестолково. Люди сидят в портах неделями в ожидании работы и дерутся за каждую копеечную занятость.

26 января
Утром я вышла из флигеля и увидела девочку, стирающую белье под краном. Она поделилась порошком, и я смогла выстирать спальники, пропитанные корабельной грязью и копотью – ведь мы спим в них без палатки, и загрязняются они теперь быстро. Тут есть недалеко едальня пролетарская «на рельсах» - у ж-д разъезда несколько сараев с тетками. Там Илья покупает по утрам чапати, сюда мы ходим есть фасоль. Пришли в посольство Мозамбика, отдали по 40 долларов за месячную визу. Слава богу, не спросили справку о лихорадке. Попросили годность визы 3 месяца. Завтра обещали сделать.
И: Зашли в наше посольство – оказалось, М.М. отозван в Москву неожиданно и, похоже, насовсем. Его заменяет свежий консул, Григорьев Алексей Анатольевич. Он настроен добродушно и обещал нам бумагу для транспортных контор. Он в курсе наших проблем, мы сами составили бумагу с просьбой о содействии, он обещал подписать.
Познакомились там с ребятами, они живут в Movenpick. Обещали завтра обменять нам оставшиеся рубли. После направились к порту, заглянули к Мусуи. Его не было, но был Адам. Простебали его. Честа не видно.
Консульские цены: выдача загранпаспорта – 120 уе, обмен – 90, выдача ЗП взамен утерянного - 135, детей вписать – 110, встать на учет – 22, справка на возвращение – 80, выход из граждан РФ - 80, стать гражданином РФ – 535, регистрация брака – 55, расторжение – 355. Виза РФ 2-кратная – 65, мульти – 123, транзит – 25.
Сняли с карты 10 тысяч, набрали еды в Шопрайте, выпили пива за третье пришествие в Дар-эс-Салам. В Миссии попросили сварить наш рис, нам выдали готовый рис с овощами, а крупу вернули. Миссия заполнена русскими, они шумно плещутся в бассейне, ныряя, плавая наперегонки в спасательных кругах – резвятся как пацаны. Двое подсели к нам, пообщались.
Еще одна история про воров. Местные обворовали корабль ночью, утащив какие-то кабели и шланги. Прут всё! Скорее всего, это сделали портовые грузчики.

27 января
Завтракали опять «на рельсах». Нашли Катю в Роял Плаза – там офис Гем Стоунз, Катя сотрудничает с геологами – закупка и сбыт драгоценных камней. Она нас угостила кофе и сообщила, что скоростной корабль «Сепиде» на Занзибар водит русский экипаж! Это полезная информация. Пришел Череп и гнал на Скобелева: дескать, он сам дурак, не смог заработать, когда все условия у него были. Подвел и себя, и его, бедняжку Черепа. Ничего у них не поймешь, но думается, что капитанское дело – возить пассажиров и содержать судно в порядке, а не заниматься маркетингом перевозок.
После обеда пришли к мозамбикцам, получили визы. Потом к нашим – консул выдал нам напечатанную бумагу, сначала без печати, но мы добились, чтобы поставили какую-нибудь печать. К двум пришли в Мовенпик Отель, там буржуйски-шикарно. Пришел Алексей, обменял 6000 рублей на 200 долларов, добавив 20000 шиллингов – якобы разница курсов, но на самом деле просто хотел нам помочь. Разница на самом деле меньше. Купили 5 пленок за 8000, два репеллента за 1000 у русскоговорящего аптекаря, в порту нашли прибывший с Занзибара Сепиде. Там три наших хороших дядьки, легко соглашаются взять нас на Занзибар завтра – там мы попытаем удачи с кораблем на Коморы. Как минимум – побываем на Занзибаре и с ними же можем вернуться, если не получится с кораблем. И поедем опять в Мтвару и Мозамбик. Дали нам почитать две книжки Пауло Коэльо.
На улице встретили Виктора. Мы ему рассказали наши истории. Он говорит насчет уличного ограбления: знаю я этот здешний «захват» - с ним что-то подобное было. Встретили на улице Черепанова и Скобелева: вместе как ни в чем не бывало канают под ручку – никто никого не убил. Доехали до Миссии. Завтра нам рано надо быть на посадке на занзибарский корабль. Нас обещали разбудить в 5, мы поплавали и пошли собираться. Спасибо, господи, за этот день.

28 января
Тимайо разбудил нас около 5, мы дошли пешком и сидели у ворот в порту. В семь началась посадка. Успешно проникли на борт. Олег, Анатолий и Владимир – вся команда. Я отправил СМС маме с их телефона. Читаем Коэльо: я «Пятую гору», а Надя - «Вероника решает умереть». Хоть узнаем, что за Коэльо такой. Нас привели в первый класс, принесли кофе. Потом пригласили в капитанскую. Там масса приборов, вокруг океан, идем 23-24 узла, это в морских милях, около 40 км/час. Через полтора часа мы на острове. Иммигрейшн ставит занзибарский штамп. Абу, сотрудник офиса Сепиде, показывает офис коморской линии. Он закрыт – суббота.
Н: Идем искать англиканский храм Санта Моника, куда посоветовал обратиться Тимайо к черному отцу Джону – там нас могут вписать. Джон позвал старушку – маму Джин, они вдвоем выслушали наши рассказы и вписали в гест-хаузе при церкви на трое суток. Хотели дать две комнаты, мы взяли одну. Вообще номер стоит 12 долларов. Удобства на этаже, комната хорошая с широким балконом, две кровати с сетками. Я улеглась доспать, через два часа проснулась – и не смогла подняться. Тело будто налито свинцом, шею ломит и жар. Пью таблетки, валяюсь целый день, книжку дочитываю. Илья сходил в город, принес овощей-фруктов, орешков.
Город Занзибар интересный, в большой степени арабский. Много мечетей, то и дело азаны звучат. Хороший порт, причал и берег, где купаются и ныряют пацаны. Общая атмосфера более здоровая, чем в Африке и Даре, как-то все по-человечески. Тут внизу внутренний дворик, в нем галерея и мастерская художника, который работает в стиле тинга-тинга и в собственной манере. Много туристов: раньше тут был рынок рабов, теперь мемориал: большие черные фигуры в цепях в цементной яме - памятник во дворе. Все туристы на Занзибаре посещают это место, Слэйв Маркет. Многие смотрят картины, покупают. Собственная находка художника – стилизованные двухцветные изображения масаев: несколько мазков широкой красной кистью, черная точка головы и тонкие ручки-ножки-копья – и масай готов. Он их штампует как с конвейера, в разных модификациях и форматах. Десятки масаев-близнецов сохнут на подрамниках, разложенных на травке газона. Они недороги: большое полотно 30 долларов, маленькое – размером А3 – 5 долларов.
И: Надя весь день не выходит, ее колбасит. В соседней комнате живет кучерявый Адам из Канады. У него есть Лонли Планет «Восточная Африка». Он удивляется нашему путешествию, столь экономичному. Беседуем с ним на террасе. Его чуть не обворовали только что в кафе, но он вовремя заметил, заорал: Полиция! – и перекрыл выход. Вор-карманник швырнул деньги и убежал.
Ночью комары пробрались под сетку. Я их всех убил. С днем Рождения, брат! (Антон)

29 января
Н: Утром надо брать у портье карточку и по ней завтракать в здешней столовой. Омлет, кофе-чай со сливками, сок манго, хлеб с маслом и джемом. Неплохо, но всего помаленьку. Столик на четверых, а джема – маленькая розеточка. Поели в 8 утра, вернулись в номер и опять легли спать. Меня колбасит, я боюсь, что это малярия. Но мы все-таки пошли гулять. Хотели съездить на пляж. На улице привязался придурок. Илья попросил у него сигарету, чтобы отстал. А он еще больше пристает, идет за нами, и когда сигарета уже выкурена, требует 50 шиллингов. Илья дает ему мавродик, тот уходит и возвращается с другом, отдает бумажку и требует опять 50 шиллингов. Пришлось идти разменивать деньги, чтобы отдать ему, но страсти накалились и дошло до ругательств, плевков и пинков. Очень противно. Гулять расхотелось.
И: Он нам надоел. Надя выходит из себя. Я меняю 200 ш. и даю ему 50, говорю – «отъебись». И он мне то же самое. Говорю - иди отсюда, он мне – сам иди, и плюет мне в лицо. Я ему ногой под жопу. Он кулаком по воздуху. Я в стойку. Надя между нами появляется, и мы уходим. Она на меня кричит: вот ты до чего дошел. К чему ты так все размазываешь? Мне стыдно, готов провалиться. Молча идем дальше, подъезжаем с индусами к морю. Надя загорает и читает. Остаток дня провели в комнате. Вечером она высказывает мне, что я не мужик, что надо было его с землей сровнять. Я ухожу. Мне стыдно. Почему я такой? Гуляю по городу, мальчишки прыгают с корабля. В порту много судов. Как с ними познакомиться? Вечером говорю ей продуманную фразу: «Я сегодня опозорился, - думаю, что нам лучше не целоваться, не обниматься, я не достоин твоего мизинца, в дорогу лучше брать человека, умеющего махать кулаками, не умеющего делать ошибки. И на этом мы тему закроем.» Какой я дурак.
Н: У меня температура, но мы съездили на пляж, на восточный берег. Индийская парочка привезла нас в деревню Бубубу в 10 км от города. Там обычная история: вода теплая мутная, глубина по колено, дно колючее в кораллах и ежах. Немного песка на берегу. Местные дети в сторонке наблюдают, не пристают. Загорать противно – влажность такая, что чувствуешь, как обжигает солнце. В придорожном кафе даже воды жалеют налить полную бутылку, налили на треть. Тут отправляется грузовичок с гигантскими колонками для дискотеки. Подбросили нас. Потом маршрутка взяла бесплатно. Чувствую я себя препаршиво.
На рынке встретили Адама, который едет на северо-восток острова. Дома поругались с Илюшей, я ему наговорила кучу гадостей. Свалилась, сил нет. Рядом живет несколько веселых девушек из Ирландии. Из-за этого душ все время занят. Но к вечеру они уехали.

30 января
Утром завтрак точно такой же, только сок не манго, а авокадо. Илья сходил в коморский офис и вернулся с противоречивыми сведениями. Пароход то ли придет в среду, то ли ушел в среду с Комор – ничего точно не узнать. То ли он уже здесь и уйдет в среду. То ли придет в пятницу, постоит несколько дней и пойдет обратно уже в следующую среду. На Сепиде мы встретили Омара – занзибарца, который учился у нас. Он заехал к нам в отель и обещал посодействовать в чем потребуется, свести с другими русскими на острове. Илья узнал, что тут есть двое русских, которые сидят в тюрьме. Пошел их проведать. Один из них дал телефон своей матери, живущей здесь – может, она чем-то поможет. Я валяюсь, Илья ходит по делам.
И: Вот и новый день. Завтракаем, ругаемся. Я плачу. Как плохо, что я все время думаю, анализирую. Ухожу в город. В офисе узнаю, что судно стоит 95 долл, 40 евро – виза Комор, пассажиров 100. Судно грузопассажирское. Иду на Сепиде книжки Коэльо отдать - еле успеваю. Мама по СМС сообщила, что инет дома поставили, молодцы. В аптеке, куда я зашел за термометром, узнал, где можно сделать тест на малярию. Али, хозяин аптеки, сообщил, что здесь в тюрьме сидят два русских, за поджог. Владимир и Анатолий тоже про этот нашумевший случай рассказывают: здесь был доктор, потом заболел и дома в Москве умер. Его двое сыновей здесь убили кого-то и сделали поджог. Моряки их осуждают. А может, все не так было? Я приношу обед в номер: рис, фуль, мясо, трава – сытно и вкусно, потом иду в тюрьму. Сижу перед Иваном на скамейке, а он с охранником-переводчиком  - на столе. Он весьма удивлен моим появлением. Разговаривали 15 минут. Сначала на русском, потом заставили перейти на английский. Ему 28 лет, сидит за убийство. Думает, что ему дадут амнистию. В Россию не хочет, чтоб экстрадицию делали – там вообще ***ня начнется. Я пообещал в среду зайти, книг принести. Отдал ему 2000, больше не было с собой денег.
Вечером пришел Омар, повел нас на набережную. Рассказывает про историю острова, про дворец. Купил нам по увесистому шашлыку из мяса акулы и барракуды. Тростниковый сок, жареная картошечка – славно поужинали. Когда ешь мясо хищников, возникает первобытное чувство реванша: не только им нас жрать! Такой шашлык стоит тут доллар, а в Даре уже десять!
Н: Зашли в кафе-мороженое, где хозяйка – хохлушка Ирина, она замужем за местным Али, они вместе учились не то на Украине, не то в Москве. Она тут уже 14 лет. Поели мороженого. Мы общались с Ириной, а друзья разговаривали между собой. Али  выглядит моложе своих лет, с хорошим чувством юмора. Он начальник местного департамента туризма. Как бы его раскрутить на полезные действия? Пожить к себе они пустить не могут. У нас, говорит Ирина, - всего три комнаты: наша, детей и домработницы. А внизу зал, так что спать негде. Она из Донецка. Восточная Украина – это та же Танзания, это я помню. От таблетки, принесенной Омаром, прошла головная боль и колбасня. Он закончил подготовительное отделение в Москве, выучил русский и потом учился в Ташкентском политехническом институте.
И: Великолепная Ирина. Ирина, вам здесь не скучно? – Нет, мне не скучно. Может, у вас есть русские книги – дали бы нам почитать? – Нет у меня книг, кроме Марининой, ничего. Классики нет. Может быть, ваш муж может чем-то помочь нам, ведь он здесь влиятельный человек – может, письмо или ходатайство напишет? – Нет, мой муж ничем не может вам помочь. Можно ли позвонить с вашего телефона вот по этому номеру? – Нет, у меня нет денег на счете. Даже мороженым не угостила, когда мы зашли сами во второй раз. Думаю, даже в первый раз Омар заплатил за нас. Пожалуй, и друзей она не угощает мороженым бесплатно.

31 января
Проснулись рано, помирились, позавтракали. Сегодня нам надо сваливать отсюда – срок вписки истек. Омар вроде обещал помочь со впиской. Обещал прийти в 9, мы ждали до 11 – не пришел. Сегодня мы обнаружили, что наш единственный фотоаппарат, отремонтированный в Даре, сломался – его хватило ровно на одну пленку. И мы остались без возможности снимать – это проблема. Нужно его продать и купить мыльницу. Мы пришли в госпиталь, нам рассказали, где найти доктора Лену. Гинекологическая клиника у нее около аэропорта. Нас подвез в джипе австралиец, живущий здесь 20 лет. У Лены очередь женщин беременных. Сходили в аэропорт – на Коморы есть один рейс, но из Дара. Отсюда ничего полезного не летает, русских летчиков нет. Вернулись в клинику, пять минут поговорили с Леной. Лишней камеры у нее нет, жить у нее нельзя – они живут с родителями ее местного мужа. Знакомых в порту у Лены тоже нет. Она предложила для вписки свою дачу в деревне Матемве на восточном берегу. Дала адрес человека, у которого можно взять ключи. Там можно будет пожить. Дом без воды и удобств в часе езды. Может, воспользуемся этим вариантом, когда будет определенность с кораблем.
В офисе коморского корабля говорят, что он вышел и будет предположительно завтра вечером, и нам стоит сходить с нашей бумагой в immigration – там могут посодействовать. А в четверг снова в офис - поговорить с капитаном и владельцем.
Фотокамеру толкнуть не удалось.
Н: Позвонили Марине – матери арестованного Ивана. Она сейчас в Даре, у нее вписаться нельзя, но она предложила найти ее друга и однокашника, доктора Дучи. Быстро нашли – его тут все знают. Пожилой жизнерадостный человек, очень богатый. У него четыре сына, трое в Англии, один, Мозес, здесь. Дучи закончил Киевский медицинский институт в 60-е годы и очень благодарен полученному в СССР образованию: оно дало ему доходную профессию. Доход приносят и три дома, один из которых ему подарил оманский шейх, покидая остров после смерти сына. Огромный дом сдается туристам, как и два других. Дучи напоил нас холодным соком, показывал фотографии однокурсников. Потом в компании с сыном, потрясающим красавцем, проводил нас до дома шейха. Здесь живет норвежка из Трондхейма, я с ней поболтала о Гамсуне. Она приехала сюда учить суахили. Кажется, регулярно выпивает: на кухне выстроены бутылки из-под крепких напитков. Она в основном прячется в комнате.
И: В общем, здесь неплохо. Мы стираем, едим, курим, поем русские песни. Я нашел инет за 500 ш. в час. На последние шиллинги купил хлеба и сигарет. Тут есть кухня, душ, холодильник пустой, можно пользоваться стиральным и кофейным порошком. Комната просторная, с большой кроватью под сеткой, на которой тут же началась большая любовь. Дом Дучи стоит на самом мысу, в живописном старинном районе-лабиринте, и то, что у нас нет камеры, - это неправильно. Красивых мест много.

1 февраля
Н: Утром, перед рассветом, звучали поочередно, перекрикивая друг друга, местные будильники: то петухи, то азаны, то опять петухи. Проснулась, покурила и придумала вот что: надо написать объявление и попросить у людей камеру. Проведем эксперимент. Этим мы и занялись, попросив у мамы Джин разрешения. Она радостно согласилась: да-да, здесь для этого самое подходящее место! У Селе, живописца масаев, взяли ватман и маркер. Туристов немного, сидим с табличкой. Читают, фотографируют нас. Даже экскурсовод прерывает рассказ и обращает на нас внимание группы. Мама Джин пригласила на обед. Потом опять сидим с табличкой. Группа за группой идут – ноль эффекта. И вот венгры, 45 человек. Одна пара дает нам 10 долларов. Потом итальянцы – кто-то протянул купюру, и волной пошел резонанс: по 5 евро, мелочь по 1-2 евро. Местный, что продает здесь диски, дает 500 шиллингов. Потом экскурсовод протягивает 5000. Пришли немцы с белым экскурсоводом. Этих как прорвало: почти каждый подходит и что-то дает, заводят разговор, задают вопросы. Я из суеверия удаляюсь – мне кажется, что юному трепетному Алигожину должны давать лучше. Я сходила в храм, порассматривала витражи и скульптуры. Возвращаюсь – а Илья сидит уже с камерой. Старая японская мыльница Яшика с зумом – совсем неплохо. Так мы заимели 20 долларов, 11 евро и 6500 шиллингов плюс камеру с пленкой! Свернули объяву, поблагодарили маму Джин и пошли гулять: сидеть в Инете, вкуснячиться и фотографировать. В порт: пришел ли корабль? Нет. И на базар, булочек купить. Купили еще помидоров и сделали на ужин салат.
И: Текст был таким: «We were robbed in Dar. We lost so much. We need any camera. You can help us. Thanks». Умный немец, который подарил мыльницу «Yashika», спросил, откуда мы. - Из России. - О, если бы вы были из Америки, ничего бы вам не дал. Эксперимент прошел удачно. Снимать деньги с карточки и покупать камеру уже не нужно. Хороший день. Плохо, что я не сдержал слово и не пришел сегодня к Ивану в тюрьму, как обещал…

2 февраля
Нежились в постели долго. Завтракаем помидорами с булочками. Идем в портовый офис - и что нам говорят? Корабль еще не вышел из Морони из-за плохой погоды, а два дня назад говорили, что уже вышел. На хер! Надо возвращаться в Дар и ехать в Мозамбик. Поедем по дорогам. Побродили по лабиринтам, зашли в Санта Монику попрощаться с Джин и купить тинга-тинга – картину с птицами за 7 евро. Попрощались с Дучи - и в порт на «Сепиде». У ребят какая-то ревизия, им не до нас. По пути дождь, сильные волны. Люди, едущие первым классом, лежат на полу и блюют. Крутят кино про охотников за торнадо.
Приходим в Миссию (четвертое пришествие!), тут полно русских: 12 человек сидят за пивом. Нас позвали, мы тоже напились пива, закусывая соленым тунцом, которого ребята сами поймали и засолили. Они идут в Мапуту. Это химовоз, который стоял на рейде, когда мы из Мтвары шли. Они сообразили, что нам нужно дать еды. Правда, взять до Мапуту не могут. А было бы кстати. Идем в порт, проникаем на корабль, и меня отправляют обратно на такси с пакетом продуктов. Завтра еще больше дадут, если в 7:30 подойду.



3 февраля
Н: Продуктов Илья принес немного, но офицер предложил повторить рейд с утра. Ночь была ужасная, нас комары ели поедом, мы почти не спали. Флигель оказался занят, и мы ночевали на воздухе, на террасе у бассейна, где раньше стояла наша палатка. Только когда мы улеглись на теннисных столах, поближе к вентиляторам, комаров стало меньше, и под утро удалось поспать. Репеллент вообще не действует. Утром Илья привез еще продуктов с корабля: печенье, сигареты, тушенка, сгущенка, много рыбных консервов, джем, бич-пакеты. Рюкзак опять отяжелел. Завтракаем, собираемся в путь. Обидно – наши как раз идут в Мозамбик, но взять нас на борт не могут. У них важный груз, химовозы – самые строгие по инструкциям, пассажиры категорически запрещены. Сегодня четверг – маловероятно в пятницу успеть проскочить границу. Едем не спеша. Локалы, потом белый человек на джипе: у него рыбный бизнес в Килва, сам из Зимбабве, нигде кроме 4 стран Африки не был. Молчун. Довез до Кибити. Потом на локалах до Нгурукуру, где развилка Килва-Линди. Уже темно. Церкви-мечети не обнаружено, ходить искать стремно. Вернулись к посту на перекрестке, они покобенились и разрешили переночевать у них под навесом на циновках. Тоже ужасная ночь – душно и комары жрали. Полицейские всю ночь галдели и ходили ссать поблизости от нас.

4 февраля
Встали с рассветом, еле добились у развилки чаю. Ехали по 5-10 км, в основном в трясучих грузовиках, в неудобных позах. Однако перемещаемся довольно быстро: 200 км плохой дороги за 8 часов. Колеи дороги во многих местах выровнены уложенными плотно коричневыми волосатыми скорлупами от кокосов. Сидим у деревни, жарко. У встречной машины спросили воды, они молча уехали в поселок и вернулись, дали нам две бутылки ледяной воды. Есть и тут мелкие радости. Вот только радости мелкие, а горести крупные.
И: Мы хотели успеть на переход до закрытия границы. Доехали до Линди и поняли, что до 6 мы не успеваем. Тут обнаружилась пропажа дня. Мы были уверены, что сегодня пятница, а нам говорят – суббота. Идем в англиканскую церковь, разбитые и понурые. Я не хочу ехать дальше – устал, голодный и грязный. Нашли отца Рафаэля, он нас помнит: две недели прошло, как мы были здесь. Сейчас к нему приехали четверо стажеров, хорошие комнаты заняты. Неважно, нам отвели другую. Она запыленная – давно не убиралась, и кровать меньшего размера. Душем общим можно пользоваться. Кофе-чай хозяйский, мы, мытые, отдыхаем-расслабляемся. Здесь полно Newsweek  и Times – журналов восьмидесятых годов. Про развал СССР много новостей и фотографий. За окном – океан, пальмы, цветущие деревья. Мы тут на две ночи, до понедельника. Нам дали спрей от комаров – вот это дело. Сетки-то нет. Сегодня впервые нас на трассе угостили местные, принесли прямо на позицию пять манго. Ну, это в краях, где манго валяются под деревьями и их можно и так собирать.
Н: Я стираю вещички, делаем обед из бич-пакетов, рыбных банок и гороха. Надо облегчать рюкзак, а то Илюха совсем скуксился. Рюкзак-то у нас теперь один, и ему одному приходится его носить. Когда мы с одним рюкзаком путешествовали по Танзании, это называлось «потому что мы девочки» - так говорила в детстве Марина, пытаясь добиться себе каких-то привилегий против братьев. Ну, а теперь мы с одним рюкзаком, «потому что мы лохи»…

5 февраля
И: Утром пошли на службу. Ее ведут ученики отца Рафаэля, практикуются. В церкви много народу, человек 200, поют красиво. Как в театре: желтый задник с ангелами, разрисованная стена. Хорошая акустика. Потом пили кофе со стажерами, пошли гулять в город. Так себе городок, пытались камнями сшибать кокосы с пальм - неудачно. Пришли – нам оставлен обед. Рис, картошка, чечевица. Так прошел день. Вечером чай, сборы – завтра понедельник, едем на границу. Вчера было полгода, как мы в пути.


6 февраля
Н: Часов в семь встали, собрались. Оказалось, что мы со своими бич-пакетами и консервами не можем завтракать вместе со стажерами: какие-то строгости у них с рационом. Пришлось ждать, пока они попьют чай, а мы подкрепились поосновательнее из своих запасов и поехали. Попался джип с пожилым белым отцом Бернардом. Везет нам на святых отцов! Он родом из Баварии, живет в Танзании 48 лет, у него католический приход в одной из деревень. Он заехал в свою обитель. Мальчик на дороге разбивает кокос, Илья взялся ему помочь – нам этот кокос и достался. Опять едет машина Бернарда, на этот раз за рулем шофер, а Бернард в качестве пассажира. Они едут в Мтвару, подсадили нас. Доехали до развилки, залезли в кузов лорри, груженного людьми, кроватями, матрацами, швейными машинками и прочим скарбом. Грузовик не доехал до пограничного поселка Киламбо километров пять. Идем пешком по жаре. Услуги платных велосипедистов мы отвергли.
Отец Бернард рассказал: в окрестностях его деревни живут два льва-людоеда, которые за последние два месяца сожрали 23 человека, которые мирно работали на полях недалеко от дома.
И: Иммигрэйшн – ленивые дядьки, которых приходится пинать и подгонять, иначе неизвестно, когда бы мы получили штампы в паспорта. Пешком через контроль - и на тачке до реки Рувумы, это граница между Танзанией и Мозамбиком. Река широкая, но мелкая, с косами, отмелями и островками, поросшими камышом. Переправа на лодках с помощью шестов и двух толкачей – спереди и сзади. На островках – марабу и пеликаны. Лавируем по сложному фарватеру между отмелями. За 40 минут пересекаем коричневую реку. На том берегу – Мозамбик. Дали паромщикам 3 евро, на два они не согласились. А тут уже ждут велосипедисты. Мы их отшиваем, идем пешком. Тут в деревне тетки, сделали чай на углях. Тетки шумные, веселые, не шибко хлебосольные. Говорят – сейчас будет машина до иммигрэйшн, это в 5 км. Вот и она: в кузове щебенка и человек 10 сверху, взяли и нас. Приехали мы быстро, шофер получил 2 евро меньше чем за 5 км, и еще кобенился!.
Штампы поставить - ищем дядьку. Офицер Джума спит. Разбудили его, ставит штампы и говорит, что нужно 10 баксов доплатить. Потом выясняется, что 5, потом - что нисколько. Темнеет - где спать? На улице, говорят, невозможно: каждую ночь приходят львы. Тут недостроенный дом, и перед сном нам пришлось заниматься строительными работами. Местный растаман из строителей выдал нам гвозди и молоток, листы оргалита. Мы заколотили листами оконный и дверной проем. Зажгли внутри свечку.
Взяли у строителей кипятку, попили чаю. Растаман обменял у строителей банку наших консервов на пачку сигарет. Спать было плохо: комары, духота. Решили купить москитную сетку при первой же возможности.

МОЗАМБИК

«Ники-Ти»: как мы пасли корабль и добились своего,
                или Классика гидростопа

7 февраля
Н: Ночью три раза намазывалась репеллентом – от него не больше толку, чем от  вазелина. Намазавшись, еще больше страдаешь от духоты. Утром мы размуровали проемы, взяли у строителей кипятку. Говорят, сюда приходят и возвращаются несколько машин в день. Ближайший город - Пальма. Пришли какие-то машины, ждем когда пойдут обратно. Львы, говорят, приходили ночью – сильно лаяли собаки. Одна машина с переполненным грузом и людьми кузовом не хочет брать нас бесплатно, от консервов отказываются. Говорят – 10 тыс. ТШ или 200 тыс. мозамбикских метакашей. С дерева на дорогу падают один за другим манго, подбираем и поедаем их. И вот нас зовут: грузится еще одна машина. Кузов легковушки наполнен грузом, а наверху восседает пара: жирные-прежирные мужчина и женщина, каждый кило по 200. Еще один тщедушный мужичок с Занзибара, знакомый с доктором Дучи – это его друг, говорит. Грузимся вместе со всеми, не спросив про деньги.
Скоро поехали. Я то и дело сползаю с угла кузова, на котором сижу - вот-вот окажусь на дороге. Илья теряет на ветру бейсболку. После этого притормаживаем у деревни, жирдяй орет пацанам: там на дороге музунгу шапку потерял! – и те бросились со всех ног за добычей. А на солнце без кепки плохо. Мне кажется, любой нормальный человек притормозил бы, чтобы могли подобрать оброненную вещь – мы же не на автобане! Но здесь это не так, да еще сопровождается злорадством.
Вода у нас плохая, денег нет, есть нечего. Проехали Пальму -дорога стала получше. Мы уселись на крыше – там удобнее, хотя ветки хлещут по голове. Машин встречных и попутных почти нет. Жара. Ну, доехали до Мосимбоа да Прайя и попросили довезти нас до порта. Илья увидел у причала корабль и, как заколдованный, двинулся к нему: вот наш корабль! Навстречу идет белый высокий парень – голландец Каспер, он руководит грузами. Как раз грузится судно на Коморы, уйдет через неделю. Дали шоферу 10 долларов – мало. Даем еще 5. Он хочет 20. Говорят, стабильная такса. Нам об этом не говорили – «все об этом знают»! Даем консервов – не берет. Каспер покупает у нас две банки, отдает им деньги. Кое-как разошлись.
И: Каспер в своей машине возит нас по городу, ищем ночевку – ничего не получается, тогда он дает нам свою палатку – такая же как наша, но серебряного цвета. Распорки все рассыпаны. Долго ремонтируем их в темноте, продевая кусочки резинки в трубки и связывая узелками. Поставили палатку под навесом. Местные жители – в основном портовые грузчики – покормили нас макаронами. На углях кое-как сделали теплый чай. Ночью был сильный дождь.

8 февраля
Утром в кафе встречаем белого мужика, рассказываем ему о намерении вписаться на корабль «Ники-Ти», что стоит на погрузке. А человек оказывается капитаном корабля. Говорит, что он не против, если мы договоримся с агентом, а тот договорится с владельцем. Одна минута инета стоит 1000 метакаш, что равно одной булочке. Ждем Тайбо, агента, нас между тем кормят обедом с рисом и рыбой.  Один мужик дал нам 50 тыс. – на сигареты, говорит. Покупаю пачку за 10 тыс., 40 возвращаю – не берет. Сигареты здесь дешевые «GT» по 10000 метакаш.  А облака фантастические, в форме башен.
Н: В Инете – письмо от Марины со стихотворением Бориса Поплавского, очень хорошее. Проводим время в изучении португальского языка в компании портовых мужиков. Каспер отвозит нас в сторону дешевых едален, мы берем 8 булочек и два чая, всё по 1000. Илье дают сдачу с 20 тыс. 15 – то ли обсчитались, то ли это истинная цена -не по 1000, а по 500. Перед этим в инете нам тоже передали сдачи. Может, это у них хороший тон для только что прибывших? Надо быть настороже – ведь где прибудет, там и убудет, причем прибывает понемногу, а убывает обычно помногу. Местные деньги все очень потрепанные.
Вечером нас опять кормят рисом с картошкой: грузчики готовят еду в большом котле и делятся с нами. Поставили палатку, собираемся спать. Но прежде Илья отправился помочь «маме», которая готовит, принести воды. А в это время как раз приходит Тайбо. Илья вернулся грязный, мокрый, с выпученными глазами. А тетка легко и весело притащила на голове 25-литровое ведро и хоть бы что. И ни капельки не пролила. Тайбо обещает созвониться с боссом и по нашему письму хорошо его попросить.

9 февраля
Утром нашли в рюкзаке остатки джема, попили чаю с мужиками. Потом принесли молока, пирожков. Тайбо якобы позвонил боссу, тот якобы перезвонит, он ждет. Каспер всё мечется туда-сюда. Пришел поболтать с нами еще один персонаж – агент Стенли с корабля. Я, говорит, вас возьму. Следом пришел Тайбо и объявил, что босс сказал «нет». Илья говорит: буду тут лежать до отправления судна. Это первый и единственный корабль на Коморы, который мы видим перед собой. Это наш единственный шанс. Пришел Каспер с уже подвыпившим Стенли, тот орет: я вас возьму! В общем, нервотрепка сплошная.
У меня ноют суставы от безделья и неподвижности,  в которых мы проводим целые дни. А может, от чего-то другого. Грузчики по-прежнему нас подкармливают, в основном рисом и рыбой. Илья сходил за водой, я постирала – день прошел. В инет сходили ненадолго. Вечером Илья принес кипяток с корабля. Капитан Лапсатис (он грек) иногда выходит делать моцион по берегу, и, когда выпивши, говорит – может, я вас возьму. А утром, с похмелья, сердитый и серьезный, говорит – нет-нет, не возьму ни за что, не имею права.
Черный Стенли, уроженец Комор, рассказал: его сестра замужем за русским, брак этот благополучен, и, хоть мы тут ни при чем, Стенли симпатизирует нам. Вечерами приносит пиво и рассказывает о любимых племянниках-полукровках, мальчишках-вундеркиндах, сыновьях сестры и ее русского мужа. Сам Стенли знает два русских слова: «Товаришч Горбаччофф», так и к нам обращается. Независимо от своего состояния и времени суток, он, навещая нас, оглушительно гаркает: «Товаришч Горбаччофф! Я возьму вас на Коморы!»

10 февраля
Третий день. Ночью нам обоим снились дурацкие сны про измену, и у меня были дурные мысли об этом корабле, и будет ли хорошо на Мадагаскаре, и как мы оттуда выберемся. Всё это от плохого сна, который, в свою очередь, от дневного безделья. А съездить куда-нибудь прокатиться по стране мы не решаемся, боимся упустить корабль. Всю ночь на берегу кипела работа, корабль вовсю грузился.
С семи утра уже жара и парилка. Руководит погрузкой Каспер. Он сбежал в Африку от скучной голландской жизни, и здесь ему скучать не приходится. От рассвета дотемна Каспер носится по причалу, сгоняя с насиженных мест нерасторопных грузчиков, крича, размахивая руками, обливаясь потом. Присядет на несколько секунд – и уносится к грузовикам. Его мнение относительно нас в меру скептичное, хотя возможности уломать Лапсатиса он не исключает.
Сходили в город, пили чай в кафе. Я переписала в инете от Марины стихотворение Поплавского. От него тоже как-то тревожно. Вот оно:

Мальчик смотрит, белый пароходик
Уплывает вдаль по горизонту,
Несмотря на ясную погоду,
Раскрывая дыма черный зонтик.

Мальчик думает: а я остался,
Снова не увижу дальних стран.
Почему меня не догадался
Взять с собою в море капитан?

Мальчик плачет. Солнце смотрит с высей
И прекрасно видимо ему:
На корабль голубые крысы
Принесли из Африки чуму.

Умерли матросы в белом морге,
Пар уснул в коробочке стальной,
И столкнулся пароходик в море
С ледяною синею стеной.

А на башне размышляет ангел,
Неподвижно- бел в плетеном кресле.
Знает он, что капитан из Англии
Не вернется никогда к невесте.

Что навек покинув наше лето,
Корабли ушли в миры заката,
Где грустят о севере атлеты,
Моряки в фуфайках полосатых.

Юнга тянет, улыбаясь, жребий,
Тот же самый, что и твой, мой друг.
Капитан, где геспериды? - В небе.
Снова север, далее на юг.

Музыка поет в курзале белом.
Со звездой на шляпе в ресторан
Ты вошла, мой друг, грустить без дела
О последней из далеких стран,

Где уснул погибший пароходик
И куда цветы несет река.
И моя душа, смеясь, уходит
По песку в костюме моряка.

Читали с Илюхой вслух Апокалипсис, поскольку больше нечего. Гуляли по городу, сидели под пальмами в тени. Илья залез на пальму и сорвал семь штук тяжеленных кокосов. Попросили у местных тесак, учились чистить их, это трудно. Местные делают это в несколько движений, а мы долго мучились. Снимаешь толстую зеленую шкуру – и они оказываются  не такие уж большие. Я вдоволь напилась-наелась кокосового сока с мякотью, а то от риса с рыбой уже одуреваешь. Я искупалась. Валяемся у вагончика. Я от нечего делать решила сделать исследование языка АВП устного и письменного, хотя у нас только одна книжка с собой – Вольная Африка. Выписываю неологизмы и характерные кротовские выражения.
И: Стенли опять утром сказал нам ОК, к тому же у него, говорит, есть друг в иммигрэйшн. Капитан вроде не против, но якобы не решает. Стенли пригласил на судно пить кофе нас и Каспера с приехавшим к нему братом Хёрстом. Стенли с Лапсатисом вспомнили, что на Коморах работает русская тетка, она замужем за коморцем - возможно, посодействует нам в чем-либо. Мы перед отъездом должны пройти «миграсьон», поставить штамп в паспорта и написать бумагу о собственной ответственности за наши жизни. Поболтали с Каспером – он 10 лет занимается морскими грузоперевозками, работой в этом порту недоволен. Родился он в Кении. Стемнело, начались комары, надо идти спать. Назрела необходимость банного дня.

11 февраля
  С днем Рождения, Мама! Зарядка – сходил с «мамой» за водой. С утра мы сделали костер, заварили бич-пакеты, чай, я купил чапати, андази (тут они тоже водятся) и сигарет. В инете 40 минут: маму поздравили, Влад пишет, что передал посылку и нашел человека из ЮАР, который может сделать нам приглашение. Влад сейчас в Порто-Аллегро в Бразилии, на 30 градусе южной широты. Мы написали наши данные для приглашения Марку из ЮАР. Идем пить холодное пиво с орешками. Пиво стоит 25 тыс. Столько же – бутылка бренди 340г. Идем на пляж, под пальмы, потом на рыбный рынок. На берегу много народу, все со связками рыбы. Из моря прибывают парусные лодки в течение дня, на берегу валяются скаты, кальмары, которых тут же разделывают. Читаю библию – Бытие. Наше бытие в Мосимбоа довольно однообразное, к слову.
Н: На берегу я поплавала и подремала. Потом шли мимо колодца – я ополоснулась до пояса. Так мы прогуляли с большим трудом пять часов. Еще полдня надо куда-то девать. Попросили у Хёрста почитать что-нибудь. Он притащил два кирпича на английском: Стивена Кинга и еще какой-то роман. Оба по 800 страниц, это нам явно не по силам. Еще английских газет годовой давности и журналов на английском и португальском языках. Каспер подошел проститься с нами – он уезжает в другой порт, его часть погрузки – контейнерная - здесь закончена. Просил оставить палатку ребятам-грузчикам. Теперь будут грузить дрова, а контейнеры загружали мешками с кешью. Здесь кешью – основной продукт экспорта, отсюда его отправляют во все стороны света.
Вечером распили бутылку бренди за маму Ильи, он оказался довольно противный. Нам принесли рис с кальмарами, вкусными, хорошо приготовленными. Теперь спать. Правда, ночью – музыка громкая: Рамади – один из рабочих – принес магнитофон. И душно было ночью.
В кафе сегодня встретили белого дядьку, на футболке которого – схема московского метро, еще со старыми названиями. Вот и наша Ждановская, ныне Выхино.

12 февраля
Илья сходил на судно за кипятком. Ему еще дали большую булку с маргарином. Принес  канистру воды. Я перебираю барахло в палатке – надо устроить банный день и стирку. Валяемся в палатке целый день, никуда не ходим. Илья только с «мамой» за водой сходил. Я сижу в палатке, а Илья снаружи опять кого-то воспитывает, шибко любопытного по части моего возраста и наших отношений. Говорит, что это плохой вопрос и джентльмены не задают таких вопросов – у него уже топик отработан на эту тему. Потом начинается сильнейший дождь. И мы бежим под него голые, с мылом и мочалкой. Так мы получили банный день, о котором мечтали. И спать гораздо приятнее, хорошая ночь была.
На судно вереницей движутся грузовики с деревом – говорят, их через Коморы отправляют китайцам. И зачем-то грузят мешки с кокосами – неужели на Коморах нет своих кокосов? Еще я видела, как мальчик лет десяти носил на голове мешки 50 кг с рисом или сахаром – грузчикам помогал. Сын грузчика, вероятно, - генетический тяжеловоз (тяжелонос).

13 февраля
  И: Сегодня судно «NIKI TI», с 30-ю контейнерами и многочисленными дровами, уходит. Мы собрали палатку и рюкзак, сидим на стреме. Стенли велел нам идти в миграсьон к Тайбо. Тот не очень-то доволен, мы тоже. Этот Тайбо нам не нравится, он лицемер. Делает вид, что хочет помочь, а на деле сомневается, боится и не шибко старается.
Н: Около 8 утра вот что произошло. Илья отправился в город купить сигарет и что-то долго не возвращался. Я беспокоюсь. Приходит, говорит: зашел в миграсьон, спросил, можно ли получить выездной штамп, они говорят – ОК. Офицер поставил штампы и сразу ушел, закрыл офис – ищи его потом. А мы еще не получили добро от капитана! Судно должно отправиться после обеда, когда будет прилив.
И: Иду в Маритма офис. Там хитрый Тайбо. У него выражение лица «как меня все заебало», смотрит сверху вниз. Спрашивает, говорил ли я  с капитаном. Недоволен, что мы штампы поставили. Мы, сконфуженные, идем к капитану и ставим его перед фактом: мы больше не можем оставаться в этой стране. Ругается: мы, мол, только о себе думаем, а понять его не хотим. Отчитал нас и велел подождать на берегу пару часов – ему же неловко сразу согласиться под нашим давлением! Якобы ему надо позвонить куда-то. Приходим – он смягчился, говорит, что возьмет нас, надо ждать отправления, когда большая вода придет. Идем тратить последние 150000 метакаш: 6 пачек сигарет, 10 булочек, банка сгущенки и сахар.
С великим сожалением оставляем Рамади палатку Каспера, верой и правдой служившую нам эту неделю и так похожую на нашу. Скорее всего, палатку кто-нибудь присвоит, а свалит на нас. Вот последние грузовики погрузили дрова, на корабле опускают краны. Вот прибывают опаздывающие велосипедисты с последними мешками кокосов, мы берем рюкзак и всходим на борт. Лапсатис говорит: раз миграсьон так легко поставило нам выезд, значит все агенты не против, и нет проблем. На нижней палубе кок по имени Музей разделывает здоровенного тунца. Мы берем кипятку, пьем чай со сгущенкой и булочками. Приходит Тайбо: почему мы ему до свидания и спасибо не сказали? Отчаливаем! 7 дней ожидания – и вот результат! Полным ходом в 10-15 узлов направляемся к Коморским островам. Помоги нам, господи, достичь Мадагаскара.
Н: Что нас ждет в порту прибытия – не знаем, плывем-то мы неофициально. Вышло так, что грузовая компания махнула на нас рукой, потому что мы уже получили выездной штамп. Надо сказать, что Алигожин в тот решающий момент утром опять действовал по какому-то наитию – как с кораблем он угадал, так и с отъездом. Какая-то у него удивительная интуиция в важных дорожных ситуациях работает. Действуя вслепую, попадает в точку.
Нам принесли рис с курицей. Стенли уступил нам свою каюту, сам перебрался в другую. Тут кровать, диванчик, стол, шкафы, туалет, душ и даже горячая вода есть.

14 февраля
День святого Валентина! В честь этого открыта банка сгущенки. А еще у меня понос. Мы валяемся, выходим на палубу подышать ветром и покурить. Вчера тут разделывали тунца, а сегодня опять рыбалка: с кормы протянуты две толстых лески с наживкой в виде силиконового кальмара. Слоняясь по палубе, видим: за нашим судном будто бы гонится большая рыбина: острый плавник разрезает воду, она выскакивает из воды и переворачивается в воздухе, пытаясь соскочить с крючка. Я первая ее увидела. Зовем матросов. Рыба марлин сильная, борется до конца, извиваясь и норовя атаковать матросов своим длинным клювом. Без багра не обойтись! Еще одно усилие – и туша переваливается через борт, плюхается на палубу, продолжая извиваться и скакать и шлепая огромным фиолетовым плавником-веером. Издыхая, она испустила беспомощный фонтанчик – пописала перед смертью. К делу приступает кок Музей. Мясо у нее розовое, а у тунца было белое. Даже капитан в честь Большой Рыбы спустился на корму.
И: С утра уже вдали виден большой остров Нгазиджа, Гранд Комор – главный остров. Маленькие деревья разбросаны по гористым склонам, видны дороги. Мы же плывем к Анжуану, в порт Муцамуду. Все спокойны и доброжелательны. Дай бог, чтобы так было до конца и никто на нас не сердился. Ужин опять плотный, и вдали к вечеру виден наш остров. На нем горы.


ФИРКО (Федеративная Исламская Республика Коморские Острова)

Валера - королева контейнеров, на султанской фазенде, маляра, заколдованное озеро, ночевка в джунглях, с острова на остров, портовые превратности

15 февраля
Н: Ночью приплыли на Анжуан, в порт Муцамуду, стояли на рейде. Утром пришли в порт, сидим в каюте. И вот капитан зовет нас. Все повторяют: Валера, Валера. Ждут какого-то Валеру. Оказалось – это женщина. Она пришла на корабль – отменно тонкая и длинная девица, живая, миловидная, можно сказать, красивая. Провела нас в порт хитростью: мы прошли с ней, а наш рюкзак проехал в автомобиле. Мы притворились моряками, нас не остановили.
И: В офисе выяснилось, что первый корабль на Мадагаскар, в Махаджангу, будет 19 или 20-го. Там филиппинская команда. Из местных ржавых галош на днях отправляется туда Рамадания, но на них лучше не плавать – в прошлом году одна такая со 100 пассажирами на борту затонула. Все они на ладан дышат. Еще одно судно недавно потерялось в океане, пока его не обнаружили русские летчики – две недели болталось в открытом море. Русский экипаж будет не скоро, только 27-го числа – уже стухнет наша мадагаскарская виза. На Рамадани безумная цена – 98 евро. Так что мы выбрали филиппинцев.
Валерия поможет вписаться на судно, а пока она нас отправляет в Бамбао. Это деревня в 40 км города, через хребет, где есть дом и плантации родственников Валериного мужа – «фазенда». Мы отправились туда с рекомендательным письмом на французском языке к родственникам и соседям. У нас было 14 наличных долларов, в банке принимают только евро. Комиссия большая, особенно невыгодно обменивать малую сумму – теряется половина. Мы не стали менять, поехали без денег. Инет есть на главной площади, стоит 700 коморских франков в час = 1.5 евро. Работает два компа. Курс: 1 доллар = 385, 1 евро = 490 коморских франков.
Н: Уехали на маршрутке в Бамбао, подробно разъяснив водителю нашу сущность. Очень красива дорога: склоны отвесные и все в густой зелени, всё растет буквально друг на друге. Напротив нашего дома в Бамбао – полицейский участок. Они спросили паспорта, мы говорим – они в иммигрэйшн. Так что мы здесь нелегально, без визы. Дом заброшен, всё покрыто пылью, света нет. Внутри грязно, крысы. Наводим порядок. Меня колбасит, как на Занзибаре.
И: Приходят помощники: показали, где вода, подключили электричество. Но потом захотели денег. Мы их послали. Они все вырубили. Вечером я нахожу москитную сетку и термос у соседа Альдашира. Ничего, жить можно. Еда еще есть.Только душно и влажно.
Н: В ожидании корабля родилось стихотворение, навеянное Поплавским:

МОСИМБОА ДА ПРАЙЯ. ГИДРОСТОП

Диккенса, Сенкевича, Коэльо
В Миссии забыли моряки.
Только ломит шею от безделья
И суставы ноют от тоски.

Я обычно брал судьбу тараном,
Но теперь она сама пришла.
Надо выпить пива с капитаном –
Выйдем в море – букра иншалла.

Судно будет восемь дней на банке
Набирать положенный тоннаж.
Мне собою в капитанской пьянке
Украшать не хочется пейзаж.

Я пошлю на поединок друга.
Друг мой по призванью дипломат.
Ожиданье – сложная наука,
Здесь не актуален русский мат.

Трудная работа – ожиданье.
О, как время замедляет ход!
Если бы подняться в космос дальний
И увидеть нужный пароход!

Душный день над морем угасает.
Грузчики валяются в тени.
Капитан из Греции не знает,
Чем занять оставшиеся дни.

Я, как грузчик, сплю под небесами
И вдыхаю малярийный звон.
Сны под утро, и, измучен снами,
Я запомнил только этот сон:

Не бывать мне на Мадагаскаре.
Океан отрезал все пути.
Я погиб на судне при пожаре.
Судно называлось «Ники-Ти».

16 февраля
  И: Утром первым делом идем на море. Оно мелкое, камни острые, ежи. Очень неудобно. Поедем лучше в Домони. На грузовике с черным вулканическим песком, потом на такси - и вот она, старая столица острова. Симпатичный городок. Есть маяк-минарет черно-белый. На узких улочках встречаем симпатичных людей. Они жарят кур, плетут корзины и точат кинжалы. Дети хорошие. Всё фотогенично. Баксы так и не разменяли, зато на обратном пути нас угостили колой с печеньем в одном доме. А затем мы стираемся и моемся в речке, где делают это местные. Надю колбасит, она думает, что малярия. Нужно проверить.
Н: Здесь жил генерал, военный комендант острова, дед или отец Валериного мужа. Дом полон больших чемоданов, в которых нам было разрешено покопаться. Есть и совсем новая одежда, качественная, французского производства, но старомодная. Даже носки и трусы с ярлычками попались. Илья взял пару летних штанов, несколько рубашек – приоделся. Пришли соседи, показали, где во дворе вода. Так всё заросло, что самим не найти. Растут апельсины, лимоны, зеленые бананы, гранаты и фрукты желтого цвета звездчатой формы (карамболи).
Мы чистим и отмываем дом, наводим порядок. Всё засрано крысами. Ночью они очень шумели. Едят они даже зеленые апельсины. Мы ездили в Домони – это древняя столица острова, старый исламский город типа Занзибара. Нас подвозил цивильный мужчина в красивой машине. Сообщаю: мы путешественники из России. А вы? - А я – министр экономики. - Ого, соображаем мы, - раз вы министр экономики, не могли бы вы нам обменять 14 долларов? А то ваш банк их не принимает. - Это сколько будет в евро? Значит, в коморских франках – столько-то - и  выдал нам чуть больше 5000 КФ. Коморские деньги красивые, с интересными картинками.
Обменяв деньги у министра, мы ужинали под пальмой в компании с человеком, который оказался магистром. И Валериных родственников тут половина населения. Так что не пропадем.

17 февраля
Ужасная была ночь! Мы положили у двери тухлую булочку, полагая, что все крысы ею займутся и не будут нас беспокоить. Но они бегали даже по бортику кровати, и одна, когда я поправляла сетку, тяпнула меня за палец. Мы подняли шум, я жутко орала, разбили чашку со свечкой. Пришлось оставить горящую свечу на всю ночь. Она, догорая, прожгла стул – хорошо хоть, пожара не случилось. К рассвету крысы уходят, а всю ночь носятся по кухне, роняя посуду и гремя железом. Я даже хотела уйти ночевать к соседям, у которых мы берем кипяток. Мы же тут с ума сойдем! Ну, авось не сойдем. На ночь я выпила таблетки от малярии – египетские и, вероятно, бесполезные здесь. В полу и в потолке всюду дыры. Люди давно здесь не живут, а тут появились – крысам интересно, и они хотят общаться. А у соседей есть кошка.
Я погуляла по плантациям, нашла неизвестные фрукты. Нарезала их звездочками, сделала коморский флаг – сюрприз для Алигожина. А его с этого сюрприза пронесло.
И: Утром я принес из лавки пирожки с острой начинкой. Треугольные, горяченькие, по 25 КФ. Печенье и чай с лимоном местным – хороший получился завтрак. Потом съездили в Муцамуду. Нам попалась та же маршрутка, что везла сюда. Купили там батоны-багеты, кексики, сгущенку. Запаслись свечами и мылом. Цены тут почти московские. Инет закрыт, поскольку пятница. В офисе Валеры нет, один сотрудник уступил нам место за компом, и мы написали письма.
Доехали до аэропорта, там встретили маленький пассажирский самолет из Морони, с юарским экипажем. Русские пилоты тоже тут есть. Поехали в Бамбао с разговорчивым дядькой по имени Атаманабас, учителем английского языка. На полпути долго тусовались с толпой, думали, что уже не уедем. Маршрутка, которая не хотела нас брать, была убеждена этим дядькой, и мы все-таки доехали, уже в непроглядной темени. Попили чаю и улеглись спать под крысиный шорох.

18 февраля
Спал долго. Надя за это время помыла всю посуду. Я сходил за чаем и булочками. Пойдем в Мрамаж, на гору - на летучих собак смотреть. Здесь водятся реликтовые летучие мыши большие, открытые Ливингстоном. Надю колбасит, но мы пошли. По пути деревня, вдоль тропинки течет речка. От нее идут трубы к плантациям. Люди с дровами на голове навстречу. Крутой подъем, то и дело мы съезжали вниз по скользкой траве. А виды здесь потрясающие: ущелье с туманом на дне, отвесные склоны с буйной зеленью. Дошли до маленького водопада с запрудой, искупались. Стало полегче, но сил только чтобы дойти до дома.
Н: Идти по горам мне трудно – ноги ватные. Блузку можно просто выжимать. Часто отдыхаем. В деревне люди симпатичные, спокойные, улыбчивые. Женщины даже кокетливы. Они тут живее и милее, чем на континенте. В лавке купили колы, продавец с другом как раз принесли кастрюлю с едой, пригласили нас присоединиться. Еда, похожая на картошку, из зеленых шаров величиной с мяч, что растут везде на деревьях. Их варят и жарят – это вкуснее жареных бананов, но хуже картошки. Дома падаю и лежу пластом. Температура то поднимается, то падает, после чая я потею и становится легче. Наверное, все-таки у меня маляра.
И: Дома пьем чай, поем песни, скучаем и засыпаем. Перед сном нашли пахучие гранулы – вероятно, отрава, - и посыпали везде. И крысы уже почти не буянили. К тому же мы теперь с запасом свечек и жжем их всю ночь.
Н: Женщины в магазине, оказывается, не знают цифр. Не могут написать цену и даже показать на калькуляторе. Могут только отыскать монетку на нужную сумму и показать: вот столько нужно заплатить. Когда никак не удается понять друг друга, они зовут парня с улицы или из дома, он пишет нужное число. Парни знают арифметику.

19 февраля
Спали хорошо, но утром опять у меня жар, состояние однозначное. Позавтракали и пошли к Аль-Даширу. Он послал сына к доктору. Тот дал парацетамола для снижения температуры, сказал, что тест можно будет сделать утром в Домони, там есть поликлиника. Показывал капельницу, рассказал, что сколько стоит.
Илья звонил Валере. Корабля еще нет – завтра или послезавтра. Значит, пока полечимся. Набрали кучу лимонов и замачиваем их в сахаре, пьем этот сироп – витаминные бомбы. Илья вырезает фотки из французских журналов. Сегодня он ходил к соседям варить рис – больше у нас ничего не осталось. Девочка принесла рис в соломенных плетенках и две колы впридачу. Илья сбегал к шалашовой тетке за острой приправой. А соседи дали вареной травы и немного кусочков куриных. Пришел электрик, сделал электричество, уже бескорыстно. Спали при свете. Перед сном сходили в гости к соседям – они пригласили нас к семи. Ужинали и смотрели телевизор с одним каналом. Я чуть понимаю французский, но вспоминается он с трудом.

20 февраля
И: Едем в Домони. Доктор ждет нас. Он поехал на маршрутке, мы следом сити-стопом. Анализ стоит 500 КФ, Наде укололи палец, результат через два часа: 1 паразит на один кубический мг крови – это доза заражения. Это немного. Нам сказали пить Ородар, мы купили две упаковки и вместе приняли. Я чувствую себя почти так же, но денег на второй тест не хватает. Варится последний рис и осталось всего 200 франков.
Валяемся дома. И вдруг – сильнейший дождь! Водопад из желоба крыши. Мы хватаем мыло и давай мыться-стираться! Поспали, я позвонил Валере: корабль «Ingenuity» будет завтра в 6 вечера. Завтра и отправится. «Но я не знаю, как вы будете договариваться с капитаном!» Вот такие речи после того, как было обещано содействие! Я ходил гулять по плантациям, обнаружил  старый султанский дворец, наполовину разрушенный и заросший. Бывшие фонтаны, балюстрады, бассейн сухой со старинной мозаикой.

21 февраля
Набрали мешок лимонов – пригодятся для восстановления сил организма, а может, и для обмена. Раздали вещи, которые нам одолжили. Собрали рюкзак, убрали, подмели, вылезли через окно. Окна устроены по принципу жалюзи: стеклянные пластины в металлическом каркасе, который приводится в движение рычажком. Вынув несколько стекляшек, легко влезть в окно.
Доехали бесплатно на маршрутке – деньги, как и припасы, на нуле. Видим у причала судно, типа Ники-Ти, но больше. Покрутились в офисе – у них комиссия с Маврикия, все бегают туда-сюда, а то запрутся в кабинете и совещаются. Ждем Валеру. От голода болит голова. Приходит с улицы подвыпивший человек: хочу вас покормить. Валера на бегу, смеясь, роняет: он хороший, идите с ним. Накормил сэндвичами, я съел две штуки размером с руку по локоть. Запили это дело колой. Сам мужик прихлебывал джин, довольно смотрел на нас и громко артистично чихал. Каркает, что у нас нет шансов уплыть.
Потом мы отправились на корабль. Филиппинцы улыбаются, но что толку! Нужно письмо от Барнса, владельца или агента, он сидит в Момбасе. Валера нервничает, ей не хочется говорить с Барнсом. Потом оттаяла и даже сообразила подарить нам 5000КФ. Завтра она улетает в Морони. Обещала связаться с кораблем, где одесский капитан. Хлопотать перед филиппинцами она не хочет. Еще есть лысый агент, белый кениец Бленд. Он, как и Тайбо, боится брать ответственность.
 Купили 12 больших бананов за 500КФ. Дорого. Валерия пустила нас за комп. Потом залезли все втроем на крышу звонить Барнсу. Оттуда панораму города сняли. Барнс говорит, что ему все равно, кто кого повезет, пусть капитан сам решает. Вопрос в том, чья страховка будет действовать в случае аварии. Капитан не хочет отвечать своей страховкой и спихивает это на агента. Валерия не хочет рисковать и давать бумагу от себя – она тоже агент.
В порту еще стоит Ники-Ти, мы встречаем Стенли. Докладываем текущую ситуацию, он передает нас попечению друга, Огоса, который начальник охраны порта и, кстати, друг филиппинского капитана. Огос поговорил с ним, но пока корабль не отправляется, есть время подумать. Огос с другом Билли (они оба из Кении) обещают устроить нас на ночлег. А с иммигрейшн ситуация такова. Пока Ники-Ти стоит в порту, нас не трогают, поскольку мы приплыли с ним. Но в иммигрейшн прекрасно знают, что мы здесь находимся без визы, и ждут только отправления Ники-Ти, чтобы сцапать нас и посадить в тюрьму. По этой же причине мы не можем плыть с филиппинцами – и у нас, и у капитана будут проблемы, поскольку мы сменим судно и направление. С утра надо получить коморскую визу. Сходили, договорились с Джафаром в иммигрейшн. А пока едем на такси с Огосом в гест-хауз, где он живет с Бетти, подругой или женой. Мы в смежной комнате, в туалет ходить приходится через них. Москитная сетка есть.

22 февраля
Н: Спали неплохо, с утра Бетти принесла нам чай, батон, сахар, масло, рыбу. Пришли в порт. Ники-Ти еще здесь. Илья с Билли пошел в иммигрейшн. Пришлось обменять 50 долларов на 17150 кф по грабительскому курсу и заплатить на двоих 12 тыс. за регистрацию, это около 25 евро или более 30 долларов. В итоге у нас осталось 9500 франков. Серьезная женщина ставит нам Энтри Пермит на 15 дней до 29 февраля 2006 года. Такой даты в этом году нет – глупая. Зато мы легализовались. Джафар говорит, что Валерия нас сильно могла подставить.
И: Нужно решить, с кем мы поедем: завтра на местной «калоше» или послезавтра на грузовом судне. Первый вариант дорогой, но 100%, второй бесплатный и 50%. Наш вессель стоит на рейде, и мы пока решаем сходить в горы, к озеру Дзьяландзе. Собрали рюкзак, спальник, сетку, покрывала, водички взяли. Нас подвезли к месту, где идет вверх пешая тропа через джунгли. Встречаются люди местные - совсем черные, мужчины без одежды и только бедра обмотаны куском ткани, да и язык у них свой. В городе люди говорят на французском и коморском (смесь суахили и арабского), в горах – другие диалекты. Однако эти полуголые люди с тюками травы, дровами, связками бананов, бревнами на головах, с топорами и метровыми тесаками в руках для срезания веток и тростниковых стеблей, чинно кланялись и, как на парижском бульваре, приветствовали нас по-французски: bonjour, bon soir… (добрый день, добрый вечер)
По пути к вершине мы обнаружили кустики с красными ягодами. Точь-в-точь наша малина! Спрашиваем: можно есть? – Да-да, очень вкусно, ешьте на здоровье! Так мы полакомились малиной в джунглях на острове посреди Индийского океана!
Н: И летучих собак тут полно! Размах их крыльев – как у крупных птиц, крылья плотные, кожистые, с коготками по краям. Цепляясь ими за ветку, повисают вниз головой на гроздьях папайи и грызут мякоть. Мордочки их действительно почти собачьи, вытянутые, с черной пуговкой носа, а голову обрамляет желтая меховая шапочка, переходящая в такой же воротник-шаль. Насытившись, летучие собаки повисают вниз головой на ветках и спят со сложенными крыльями – в таком виде их можно принять за коричневые плоды или сухие листья.
До озера мы дошли, я там искупалась. Вода хорошая, дно илистое. Но комаров полно, надо сваливать. Успеть бы сегодня спуститься к деревне на другой стороне горы! Над головами  скачут и перелетают с ветки на ветку пушистые лемуры с полосатыми хвостами. Они любопытны и хотят спуститься к нам. Но мы не знаем, как с ними обращаться, и удаляемся.
Стемнело, а тропа все круче, она заросла травой, скользко, рискуешь переломать ноги о камни. Ничего не видно, а тут еще и подметка от ботинка оторвалась. Внизу шумит река, но понятно, что до нее и до деревни мы сегодня не доберемся. Приходится подыскивать место поровнее у тропы. Привязываем москитную сетку куполом к ветке, снизу кладем спальники и подтыкаем сетку под них. Так и будем спать. Но не спится от звуков, от звезд, от шумов и светлячков. Кто-то шуршит у ног. Кто-то непонятный подошел близко к сетке. Вокруг бродят какие-то любопытные звери, судя по звукам, крупные. В воздухе летают светлячки, летучие мыши наполняют воздух ультразвуками. Тревожно и боязливо. Илья пошумел, поколотив по дереву палкой, потом мы зажгли три костра у нашего шатра и почти не спали в эту ночь.

23 февраля
Утром спустились к речке – она оказалась далеко внизу, спуск был крутой и трудный, мы в темноте его не одолели бы. В речке с небольшим водопадом славно помылись и дошли до деревни. Иду, хлопая оторванной подметкой. Здесь всюду растет иланг-иланг, пахучее растение, соцветия которого кучками сохнут на обочине для парфюмерной промышленности. В Бамбао есть завод эфирных масел, который изготавливает масло из ванили, цветков кофейного дерева и иланг-иланга. Кажется, он на стадии издыхания, но еще что-то производит.
И: Прошли мы деревню Лингони, начался асфальт. Нас взяли в маршрутку по льготному тарифу, за 500 КФ на двоих. А путь длинный, по серпантинам. В порту мы обнаружили корабль Мэрск Реннис, это наш гигантский контейнеровоз, только что с Мадагаскара. Зовут обедать, угощают мадагаскарским пивом. Нас встретил громкими возгласами радикал Валерий. Когда мы сказали, что мы из Москвы, он начал вопить про святую Русь, про то, что он за Россию, хоть и живет на Украине, и против оранжевых и бандеровцев, к которым относит капитана и весь экипаж. На берегу, говорит, я их всех урою, когда придем на родину. Валерий – крупный мускулистый громогласный парень, экипаж относится к нему снисходительно, скромно покашливают: его вообще-то от гостей прячут, но тут не досмотрели. На его рабочем комбинезоне на спине - надпись масляной краской: «Смерть Ющенко пидору!». Валерий подарил нам два диска Высоцкого. Нарушая субординацию, он объявил нам, что мы гости, будем тут обедать и ночевать. А потом появился капитан и удивился, нам было неловко за Валерия и за себя, что мы поддались его фанфаронству. Мы извинились, и капитан сам принес нам пива и был не против нашей ночевки на судне – ведь на берегу мы каждую ночь вынуждены искать вписку.
Н: Нам выделили лоцманскую каюту, уютную и чистую, с двухъярусной кроватью, с горячим душем. Впрочем, до двух ночи мы сидели в кают-компании и смотрели подряд десять серий «Мастера и Маргариты» Бортко. Так себе произведение, хотя есть отдельные удачи в актерах и сценах. С «Идиотом» не сравнить. У меня вылетело из головы, что сегодня 23 февраля, военный праздник. Впрочем, военных поблизости не было, а то, что это считается праздником мужчин, - я считаю это глупостью, и окружающие мужчины обошлись без моих поздравлений. Нельзя уравнивать мужчин и армию, я против этого.

24 февраля
Утром спали сколько хотели. Позавтракали яичницей, потом Валерий принес клей, и я заклеила ботинок. Положила под пресс, пока мы общались с капитаном и матросами. У Ильи тоже беда с ботинками, капитан заметил это и принес ему новую пару: обувь для матросов и экстремальных работников. Ботинки Ильи отправились в урну. За разговорами дело доходит до обеда: первое, второе, сок - красота! Как в ресторане. Распрощались. Спасибо! Они отчаливают.
И: Мы искупались с причала. Тут стоит Шиссуани, он уходит в воскресенье. Это последний наш шанс плыть на Мадагаскар, если не выгорит с филиппинцами. «Инженуити» грузится и вроде отправляется завтра - с нами на борту? Очень надеемся. Надо караулить его. Пришли к Огосу за вещами. Он держится холодно – может, обиделся, что мы ушли без предупреждения в горы и не пришли ночевать, вышли из-под опеки. И еще одну ночь на корабле провели, не предупредив его. Весь такой гордый и неприступный, остыл к нашим проблемам. Зато он этой ночью дежурит в порту, а это кстати, если рассчитывать на его помощь с филиппинцем. Идем в порт через старый город, похожий на Занзибар и на Ламу. Заходим в офис – Валера вернулась из Морони, мы впервые пообщались с ней без спешки. Уходя, она пожелала нам больше не встречаться, чтобы мы уломали капитана и уплыли на свой Мадагаскар. Наотрез отказалась хлопотать за нас. Реннис отчалил, Инженуити занял его место. Есть версия, что отправится он ночью. Мы просим Огоса пойти с нами к капитану.
Н: Эти так называемые друзья – Огос и филиппинский капитан - говорят друг с другом официальным тоном - может быть, только при нас. Парни-матросы приветливы. Капитан, похожий на актера Бронислава Брондукова в роли спившегося сантехника, нерешительный и несимпатичный, прячущий взгляд, говорит, что его устроит ЛЮБАЯ бумага с печатью от любого официального лица, хоть от Валеры. Но с Валерой мы уже покончили. Вернее, она с нами. Капитан говорит, что отправится он только завтра.
Огос и Бетти кормят нас ужином – рис с очень вкусным тунцом. Оставляем рюкзак в порту, идем ночевать в ту же комнату, что два дня назад. На улице встретили парня: продает малину с гор в плетеных ведерках – та же, что мы ели на вершине у озера. Мешок лимонов, собранных на даче, Илья продал на улице за 500КФ. Ночуем в той же душной комнате, надеемся, в последний раз.
Бетти – полнотелая, крупная женщина. На ее пышную грудь натянута футболка с портретом Бен Ладена, так что его глаза приходятся как раз на самые высокие точки бюста.  Бен Ладен для арабского населения – вроде святого. Бетти – местная, коморская.

25 февраля
Утром соседка мажет лицо пастой. Прибыв на Коморы, мы были удивлены внешностью здешних женщин. Они покрывают лица желтоватой пастой. Только обведенные контуром глаза и губы выделяются, и лицо похоже на клоунскую маску. И вот я узнала, что это за штука такая. Куски специального дерева истираются в порошок на абразивных кругах, он смачивается водой или маслом и наносится на лицо. Коморки полагают, что «белое лицо» - это красиво. Масками покрыты лица и старушек, и молодых женщин, и маленьких девочек. Они еще любят шляпки – с оборками, с цветами, с широкими полями - явно предпочитают их платкам и покрывалам.
И: Зашли к Валерии. Она и слышать не хочет ни о каких письмах для Инженуити: вы хотите, чтобы я лишилась работы из-за того, что вам вздумалось покататься автостопом по Африке??? Железная леди. Мы готовы соваться в любой офис и выпрашивать бумагу для капитана. Бурные прения Билли, Огоса и Джафара насчет что с нами делать. Идем на корабль. Капитан поддается под нашим натиском, говорит – ладно, не от агента, но хоть какую-нибудь бумагу принесите, хоть от иммигрэйшн! Мы смекаем: это идея, надо идти к Джафару или его мальчикам. Джафар исчез, ищем его по городу, находим его дом, прибегаем на гору в главный офис, высунув языки – нигде его нет. А тут говорят, что судно уходит через два часа.
Пишем на английском от руки бумагу собственного сочинения: мы такие-то, просим принять нас на борт, следующий туда-то, за свои жизнь и здоровье во время рейса отвечаем сами. Приезжает парень на велосипеде, ставит нам выездные штампы в паспорта, а потом, отксерив рукопись, ставит на ней такой же штамп, как в паспорте. И хочет за это 20 евро… ну, по 5… ну, сколько у вас есть? У нас нет евро, мы даем 2000КФ и получаем бумагу со штампом. Бежим на судно. Капитану, нерешительному и немного глупому, не остается ничего, как взять нас: мы принесли бумагу с печатью, как он хотел! Он с важным видом эту филькину грамоту ксерит, вносит нас в список пассажиров, выделяет нам маленькую каюту медпункта с одной узкой кроватью и шкафом, набитым медикаментами. Мы счастливы. Остров Анжуан удаляется со скоростью 15 узлов. Лишь бы въездной штамп поставили завтра – больше ничего не надо.
И что интересно, Огос, хитрюга, оказывается, с нами едет, хотя нам об этом  не говорил. Он тоже себе штамп ставил в иммигрейшн, а вчера у капитана говорил, что это, мол, грузовое судно и пассажиров брать нельзя. Вернули ему ключ от комнаты.
Н: Нас покормили обедом, и часа в три мы отправились. Вечером ужин – большая порция рыбы. По телеку в столовой – боевик со Шварценеггером. У меня горло болит, я нашла среди медикаментов сироп от кашля и лечусь. Спать было тесно, но неплохо.

К МАДАГАСКАРУ И ОБРАТНО

Миграционное мозгоёбство, гидростоп с филиппинцами

26 февраля
Мы здесь без часов, но я встала как раз вовремя. В 7.30 в столовую: рис, мясо, яичница, кофе, чай с вкусностями. Всего по сколько хочешь. В полдень должны прибыть в порт Махаджанга. Пока что валяемся, болтаемся по палубе, высматриваем берег. Идем быстро. В 11.30 нас зовут обедать, и тут же приближаемся к берегу. Город виден, но мы стоим на рейде -  гавань мелкая. Иммигрейшн должны прибыть к нам на катере в четыре часа. Я мою голову, Илья спит. На рейде стоит больших и средних судов штук тридцать. Прибыли иммиграционные власти – человек 6-7. Нас позвали вниз, мы идем с вещами, но зря. Они уносят паспорта для проверки по черным спискам. Если всё ОК, то завтра привезут паспорта и нас заберут на берег. Мы пытаемся протестовать, но бесполезно. По-французски говорит только один из этой компании, а по-английски никто. Трудно объясняться. Спрашивают о справке вакцинации от желтой лихорадки. Предъявляем письмо от посольства, объясняем, что нас ограбили, обокрали, что мы предъявляли справку при получении визы. Вроде бы этот вопрос больше не поднимался. Спросили об обратном билете в Москву. В какую Москву, мы туда не собираемся, у нас большая экспедиция, с Мадагаскара мы поплывем в Африку и дальше по континенту, получив новые визы. Видно, что они врубаются с трудом. В любом случае ночевать нам на судне. Что будет завтра – неизвестно. Они могут придраться к чему угодно – у них работа такая. Скучаем, дремлем, тоскуем, листаем книжки-тетрадки. Флаг у корабля багамский, порт приписки – Нассау. Когда плыли, видели удивительное явление – кольцевую радугу вокруг солнца.

27 февраля
И: Что же? Ни утром, ни днем immigration не приехал. Судно меж тем разгружается: контейнеры переставляют на баржу, которую тянет катер. На этой же барже прибыли тетки путанского вида, с корзинами, полными бутылок: пиво, ром, виски. Похоже, готовится нехилый пир. Матросы будут отдыхать и развлекаться. Мы собираем вещи и с одной из барж плывем в порт – хочется как-то форсировать процесс, сегодня у нас последний день до въезда. Кто-то из команды посоветовал нам так сделать, чтобы на месте разобраться. А кто-то, наоборот, не советует. Мы решили, что лучше действовать, чем бездействовать. В порту разбудили спящего полисмена, он велел выпотрошить рюкзак. Выпотрошили. Просим отвезти нас в офис, который где-то в городе - велят ждать тут. Появляется Эрик из иммигрейшн и сообщает нам какие-то невразумительные новости: нас якобы не могут впустить в страну, поскольку у нас нет обратного авиабилета. Но это не повод! Говорит - плывите до следующего порта Носи-Бей с этим же судном, там, может, иммигрейшн будет умнее и пустит нас на Мадагаскар. Сообщает, что нам поставили два штампа: въездной и выездной одновременно. Потом – ах, я ошибся, только въездной. Ничего не понять, пока нет паспортов. Ясно, что и мы сами что-то упустили, и они дураки, и вообще трудно разобраться. Эрик говорит, что нам лучше вернуться на судно, если не хотим дополнительных проблем, а они приедут в 6 вечера с паспортами. Ну-ну.
Н: Приплываем на барже к судну, и чиф-офицер говорит нам сверху вниз, что капитан не разрешает нам подниматься на борт. Что же нам, на барже жить, что ли – и на берегу находиться нельзя, и на корабль не пускают. Илья прорвался-таки к капитану, объяснил ему, почему мы вернулись. Если капитан оставит нас на этом берегу, то проблемы будут у него: судно оштрафуют, арестуют и т.д. – так сказал Эрик. Не знаю, насколько это был шантаж, но капитан испугался и пустил нас. А тут обед, мы подкрепились и начали стрелять у путан сигареты. Они расселись в кают-компании как у себя дома, курят, пьют, закусывают, выглядят похабно. Есть миловидные, но вид у них вульгарный, хотя держатся они просто. Огос потребовал объяснений: мы были бы счастливы покинуть корабль, для того и плыли сюда, и то, что мы еще тут торчим, не наша прихоть, а вина иммигрейшн. Мы никого не вводили в заблуждение, капитан видел все наши документы и удовлетворился этим, а правила, о которых говорят, мы слышим в первый раз. При получении визы нам никто не говорил о таком условии. Капитан, видно, совсем жалеет, что нас взял. Огос подлаживается под настроение капитана. Нам остается только ждать.
Уже шесть, а никого нет, судно может отправиться ночью или рано утром – вот ситуация! Но нас успокаивают: без иммигрейшн судно все равно не отправится.
И: В восемь прибыл Эрик, сообщил, что они будут в десять, чтобы мы не беспокоились. Вот какие нежности. Мы пока смотрим Титаник. Потом спим в каюте, нас будят: Эрик со всеми сидит в офисе. Вот наши паспорта: поставили въездной штамп от 26 числа, а сверху – красный крест, и бумагу выдали с объяснением запрета въезда: так как у нас нет обратного билета в Москву. Возможно, их смутило и то, что последний день въезда у нас – 27 февраля, и его приняли за последний день визы? Они вполне могут путать срок валидности визы и срок пребывания. Мы долго бились вчера, объясняя им разницу, но, видно, бесполезно. Путаться в догадках можно долго, но мы имеем теперь то, что имеем.  Нам велели ехать с этим судном в Носи Бей - там нам якобы помогут. Капитану ничего не остается, как везти нас дальше.

28 февраля
Н: Идем в Носи-Бей, хотя там нас пустить уже никак не могут: срок визы протух сегодня, хоть и не по нашей вине. Мы просто должны теперь находиться на судне, хоть год оно будет болтаться по морям. Мы пытаемся что-то объяснить, но Эрик и другие невменяемы, они галдят, визжат, машут руками, брызжут слюной и толкаются. Не пускают нас на берег, чтобы мы там разбирались. Капитан почему-то не против везти нас дальше – видимо, его припугнули.
С утра – расспросы и сочувствие матросов, беседы на палубе и за завтраком. Мальборо мадагаскарского разлива – это что-то несусветное, вкус Беломора и Примы. Но и его добыли с боем: курева у нас нет, денег наличных тоже, на берег нас не пускают – так извольте обеспечить куревом! Выбили две пачки у этих припадочных служак.
Тронулись мы рано утром, а прибудем поздно вечером. Нуси-Бей – это остров, вряд ли там что-то решится, мы на это уже не надеемся. Смотрим по видику Терминал – тоже в тему. История про дядьку-эмигранта, который из-за визовых проблем жил на территории аэропорта. Филиппинцы по поводу условной славянской страны в фильме – Кракожии – спрашивают: Кракожия – это Россия? Волны за бортом большие, палуба залита водой. Матросы спокойно окрашивают турникеты и трубы. Я от тоски и всего сразу разревелась – удивительно, что еще сохранились какие-то эмоции. Илья тоже печалится. Слишком абсурдно это всё.
И: Весь день плывем. Идем, как говорят моряки. Плавает только говно. К вечеру волны усиливаются. Смотрим «Терминал», ищем Армена. Это мой ярцевский товарищ, актер, он уехал учиться в Америку в Лос Анджелес и снялся в этом фильме.
На небе две радуги: одна яркая, вторая побледнее. Закат удивительный с облаками всех форм и расцветок. Одни добрые знаки вокруг, но никакого добра. Поужинали, идем спать – это после дневной дремы проблематично. Прибыли глухой ночью, в большую качку. Вечером с палубы видели, как на поверхности моря большие рыбины играли, перепрыгивая и гоняясь друг за другом. Матросы развлекаются рыбалкой и тягают с кормы рыб, попавшихся на крючок.


1 марта
Перед завтраком видим с палубы: у борта местные лодки с балансирами, оттуда кричат: дайте мне футболку, дайте денег, дайте что-нибудь! В лодке фрукты. Проститутки и попрошайки – это всё, что мы видели у мадагаскарских берегов. Пришли иммигрэйшн, говорят: якобы из Найроби пришла бумага об отмене нашей визы, брешут. Покажите нам эту бумагу! Они тогда говорят – плывите в Диего, может, там вас пустят! Цепная реакция бреда, абсурда и вранья. Эти еще дурнее тех. Агент крикливый, дерьмо человек, кричит бабьим голосом. Силой забирают наши паспорта, выхватывают из рук, идиоты. А мы ничего сделать не можем, не желая, чтобы у капитана были проблемы из-за нас. Увозят паспорта, как у преступников, чтобы поставить какой-нибудь гадкий штамп и наговнить. Мы никому не верим – нас уже столько раз обманули. На берег нельзя, паспорта забрали на проверку. Что там проверять, если уже все проверили сто раз, все кресты поставили и всё запретили! Орут, грубят, мы чувствуем полное бессилие. Говорят – обратитесь в ваше посольство по факсу. Но номера мы не знаем, и вряд ли кто-то поможет узнать. Однако мы попросили, и нам привезли номера телефонов посольства в Антананариву. Паспорта вернули – никаких новых пометок нет.
Н: Делаем ксерокс паспортов и других бумаг, отправляем их по факсу вместе с нашим письмом – я накатала три страницы. Капитан говорит: вам везет – факс с корабля редко принимается, а тут – с первого раза получилось. Ответят ли? Один разговорчивый матрос помог найти таблетки для Ильи, у которого разболелась голова, и принес нам еще мыло.
Матросы, понимая наше состояние, пытаются приободрить, делятся куревом, фруктами из личных запасов, которые не входят в рацион столовой. И вот еще: стук в каюту, я открываю – протягивается рука со Сникерсом, и матрос исчезает с лукавой улыбкой. Маленькие радости.
И: Отчаливаем в сторону Майотте. Капитан, безвольный человек, не может ничего сделать, боится властей и начальников. Ему приходится везти нас дальше и трястись от страха.

2 марта
Утром швартуемся в Майотте. Выйти нельзя – это территория Франции. Взяли и тут же вернули паспорта без помет. Пришел агент порта, сказал, что мы как зайцы здесь. Рядом стоит большое судно, Даймонд Мауритиус. Перекрикиваемся через борт с матросами. Да, говорят, есть русские моряки, позвали одного. Мы поговорили, он швырнул нам пачку сигарет, а мы перебросили записку для капитана. Попросили его прийти к нам, но он так и не пришел.
Н: Шатаемся по кораблю, общаемся с филиппинцами. Они хорошие все, смешливые, круглолицые, круглопопые, как тетеньки. С косичками, с длинными волосами, улыбаются постоянно. С одним, самым понятливым и англоговорящим, мы вообще подружились.


ОПЯТЬ КОМОРЫ

Вписка у ***, с нашими авиаторами на Гран Комор, вписки у почетного консула, в церковной больнице и у экс-премьер-министра, тайны и загадки водных коммуникаций в Африке, благодетель Болеро

3 марта
И: Отчалили ночью и под утро были в Муцамуду. Стоим на рейде, а у причала большое судно – возможно, наше. Мы ждем, когда оно отойдет, чтобы занять его место. Позавтракали, валяемся. Качает на волнах. Мы, разумеется, всем надоели. В полдень пришли агенты, и мы смогли выйти в порт. Так закончился недельный трип с «Ingenuity». Нас выпускают на берег, взаимные извинения – капитан даже выражает сожаление по поводу нашей неудачи с Мадагаскаром. Печально прощаемся. Идем искать Джафара. Но ни он, ни главный офис сегодня не работают – пятница. В гараже встретили начальника иммиграционной службы. Он сказал, чтобы мы завтра пришли за визой в главный офис на горе.
Н: У нас осталось немного коморских денег, перекусываем, идем в католическую миссию. Она на горе, лезем через старую крепость по гигантской лестнице. Наверху хорошо сохранившиеся пушки дулом к морю. В Миссии говорят – идите выше, к доктору Гардье, он главный, спросите у него. Двое парней провожают нас. Доктор - итальянец, и на смеси итальянского и французского я договариваюсь с ним об одной ночевке.
Из города позвонили нашим летчикам в Морони: завтра утром они будут здесь. Значит, вписка нам нужна на одну ночь. Нам дали комнату с душем, кровать с сеткой. По стенам бегают разнообразные ящерицы. Я перестирала кучу вещей. Нам дали кипятку. Отношение хорошее.

4 марта
Утром встали пораньше, Илья побежал в банк менять деньги. Мне красивый дядька и мадам принесли кипяток и вкусностей к чаю. Илья пришел, мы почаевничали, собрались. В главном офисе небольшая очередь. Французы цивильные. Надо поставить энтер-штамп у Джафара – мы помчались в порт. Джафара нет, находим на причале толстощекую тетку с ключами, она открывает кабинет и после долгих объяснений ставит нам штамп от 3 марта о прибытии на Анжуан. Виза на две недели, до 17-го. Сити-стопом доехали до аэропорта, валяемся на газоне, рассматриваем местных жителей. Тетки, встречая родню с самолета или из плаванья, плетут гирлянды из цветов и веточек – так же встретила Огоса Бетти в порту.
И: Перекусываем в кафе, я весь в соплях, нос заложен. Пью антибиотики. Наши прилетели, говорят – мест нет, к тому же с ними сейчас летит инспектор, но в понедельник обещали взять стопудово. Нам надо в Морони: это столица, там можно получить какие-то визы. Надо кантоваться еще две ночи здесь. И началась камарилья с нашей впиской.
У аэропорта – кафе Бамбук, там хороший хозяин, а жена еще лучше. Принесла нам Колы и орешков в качестве угощения, по-английски говорит и спокойная, как пава. А муж метнулся искать мужика, который знает русский и у которого есть русская жена. Мы уже боялись, что он приволокет Валериного мужа, но описание жены не совпало: она большая и толстая, то есть совсем не Валера. Мужик вернулся и отвел нас в ресторан, ждем, потом слышим с улицы детские голоса по-русски: Здравствуйте! Как у вас дела?
Н: Два мальчика-метиса, Даниэль 11 лет и Борис 6 лет. Оба родились в Твери, где учился их папа, которого мы ждем. Мама их, приехав сюда, свалила на Майотте к другому мужику, мальчики остались с папой. У него тоже новая жена, коморская. У папы несусветное имя, которое начинается с ***… и он представился как Папа. Высоко в гору карабкаемся по скользким грязным камням под начавшимся дождем. У этого *** дом плохой, слеплен из кусков чего попало и кажется, развалится под дождем. Но накормил он нас неплохо, рисом с соусом и отличным фруктовым салатом: мелко нарезанная дыня в лимонном сиропе. Отправил нас спать в дом брата. Этот дом получше, нам отвели комнату без окон, с матрацем на полу с москитной сеткой. Брат, Афандим – красивый молодой человек.

5 марта
И: Ночью был сильный дождь, Афандим спал на маленьком диванчике в проходной комнате. Лампа горела всю ночь, было душно, утром встали без сил. Даниэль принес чай, сахар, батон, масло. Позавтракали, похвалили вчерашний десерт, и нам принесли такой же десерт. Приехали в центр с местными суперменами-бизнесменами. Зашли в офис Валеры. Ее нет, Джозеф пустил за комп. Письмо от мадагаскарского консула. Есть сведения о русскоговорящих людях в Морони, в том числе о Почетном консуле РФ. Джозеф, прощаясь, дал нам 10000КФ, это 25 долларов.
Сидим в сквере, курим, думаем, выглядим разбито. Завтра полетим, иншалла. И с Комор полетим куда-нибудь. Интересен ливийский вариант. Таня Колобова нам 50 баксов положила на счет. Спасибо тебе, милая Таня! 
Н: Обсуждаем стратегии дальнейшего следования из Морони. Стратегии наши порой расходятся. По пути к дому я попросила теток, отдыхающих в тени, показать туалет. И мы у них зависли – такой уютный был диванчик в саду, птички электрически-красного цвета. Мари позвала меня смотреть сад и строящийся дом. В саду есть водопад, дом огромный. Похвалилась, мы отдохнули и пошли. У Папы поели жареных бананов с рыбой. Потом Афанди принес еще рис с вареной травой (матаба) и тем же десертом. Завели светские беседы. 
Мы рассказали, как ходили на Дзьяландзе, и Папа на отличном русском языке поведал нам, что местное население обходит это озеро стороной. Оно, дескать, «колдовское», у него дурная слава. На берегах его обитает нечистая сила, духи и демоны, которые похищают людей – целиком или частично. Бывает, что человек, ушедший в эти места за дровами, вдруг заблудится и выбраться не может, и пропадает там навсегда. А бывает, что после долгого блуждания в окрестностях Дзьяландзе бедолага возвращается, потеряв разум, зрение, слух или какую-то часть тела – руку, ногу, другие важные органы. Как?! Вы там ночевали?! – восклицал он. – Вы с ума сошли! Вы ужасно рисковали! А шаги, которые мы слышали ночью, были шагами «нечистой силы», которая «приходила за нами». Но мы же разводили костер! - и Папа успокаивается: вот это правильно. Огня нечистая сила боится.
Товарищ *** закончил автодорожный институт, показывал нам учебники по специальности и дипломы, где черным по белому написано по-русски его стремное имя. Что-то он не очень процветает со своей специальностью на Коморах, а дороги здесь плохи. Диплом его как раз был на тему строительства дорог в условиях тропического горного острова. Он не применяет полученных знаний и занимается чем-то другим, кажется, безуспешно: быт его убог и дом бедный. Он всё же хороший дядька, спасибо ему, что вписал нас на две ночи.

6 марта
Утром пришел Афанди с красивой девушкой. Обнимаются на диванчике, говорят, что у них любовь, скоро поженятся. Они веселы и нежны друг с другом, чувствуем, что мы лишние здесь. Уходим в аэропорт, самолет прилетел вовремя, Виктор машет: садитесь! Самолет чешский, на 17 мест -малая авиация. Одна старуха весь путь молится. Лететь около 150 км, минут 40. Над вулканом облака, сильно мотает и трясет, страшновато. Кажется, вот-вот в гору врежемся. Летчики по прилете скоренько попрощались, не вдаваясь в расспросы о наших прочих проблемах. Сегодня летят в Момбасу на рейсовом самолете, по делам. Договорились, что созвонимся.
И: По пути на окраине города - посольство ЮАР. Симпатичный клерк посмотрел бумаги, сказал, что это первый случай, когда иностранцы тут по пути запрашивают визу, надо согласовывать с Москвой. Приходите послезавтра, подождем ответа. Мы оставили рюкзак в инете и пошли в порт. Кораблей там много. Идем искать Махеру хухеру –министра внешних сношений. На самом деле его зовут Мирхану Бурхан, тоже наш выпускник. Обещал помогать чем может, рассказал, как найти почетного консула доктора Кассима. Нашли: сказали шоферу имя, и он привез нас к большому дому. Несколько домов, большой сад, куча челяди. Он спал, мы его разбудили. Предложил переночевать у него. Пошли за рюкзаками, по дороге познакомились с парой французов с Корсики: Франк и Матильда. Они 5 месяцев были в Замбии, работали в волонтерской миссии, приплыли с Занзибара на судне с козами и коровами, тоже собираются на Мадагаскар. Мы рассказали нашу историю, предупредили о возможных проблемах. Франк был в России. Визу получал за 200 евро! Проехал транзитом Монголию и Китай. В инете вчерашний пост с нашими гидростопными историями активно обсуждали. Особенно Света Шанина.
У консула нас встретила его дочь, грамотная цивильная тетка. Мы, говорит, вас не знаем, пустим только на одну ночь. Открыла комнату в доме во дворе. Попросили чаю. Принесли пустой чай. Спросили хлеба – принесли через долгое время печенья. Вечером постирали, только собрались спать – пришел Мирхан Бурхан с сыночком. Потрепались на террасе, воду в ступе потолкли, свелось всё к тому, что завтра надо сваливать. Странный прием. Дом большой, богатый, мы никого не стесняем, но именно эту комнату должны занять гости, которые якобы приедут. Конечно, вранье, дочка выдумала, а консулу наплевать, он сонный и индифферентный. VIP-вписка сегодня пока что: душ, вентилятор, москитная сетка, кровать, зеркало. Отдыхаем.

7 марта
Утром опять принесли пустой чай, обещали хлеб, который мы ждали полтора часа – будто бы за ним специально пошли в лавку, тк в доме нет багетов. Консул собирается на работу, вместе с женой. Мы поговорили с Кассимом о его дочери. Что поделаешь, говорит, - она тут хозяйка. Подбросили нас до Дворца Правосудия, который рядом с МИДом. Жена Кассима адвокат, а он депутат, они вместе по делам пошли в суд.
На рейде турецкое судно, которое, говорят, отправится через несколько дней, пока неизвестно, куда. Мы уселись в новом здании МИДа, с нами заговорил человек, который оказался братом Мирхана. К нему присоединился еще один, они слушали нас, испуская возгласы, зевали, давали невнятные советы, задавали вопросы, не слушая ответов и отходя на полуслове – короче, проявляли внимание и заботу. Мирхан испарился, и где нам ночевать сегодня, неизвестно. Доехали до посольства ЮАР. Хусейн по-прежнему приятен в речах, но ответа нет ни по факсу, ни e-mail’у. Если будет добро, то он даст нам визу. Тогда нужно приглашение, три дня ждать и 22000КФ платить.
Идем в сторону ливийского посольства на юг города. Одноглазый охранник говорит, что нерезидентам Комор визу не дают. Дождливо, бредем в город. В инете узнаем, что девчонки немецкие отправили посылку с пленками в Москву – хорошая новость.
Н: С помощью местных жителей нашли виллу летчиков, но они еще не прилетели. Потом выяснилось, что это вранье. Перекусили неподалеку, вернулись к вилле. Дома оказался Сергей. Отчаянные вы ребята, говорит, но присесть и войти не предложил. Да еще врет, что летчиков задержала погода и они будут завтра-послезавтра. Сказал, что рядом живет инженер Ренат – может, он чем-то поможет. Пришли к Ренату. Его сосед-француз оставил нас на веранде ждать и уехал. Уж чего-чего, а ждать мы научились. Прибыл Ренат на зеленой машине. Он работает в «Comores Aviation». Говорит, что юарские летчики сменяются два раза в месяц техническим рейсом, можно с ними улететь, если у нас будет виза. На вопрос, можно ли у него переночевать, смутился, но взял себя в руки и пошел соображать. Согласился вписать нас на одну ночь, под страхом строгой секретности: суровый босс не должен знать о таком вопиющем случае, как приютить земляков. Друг-француз поклялся молчать, хотя его все это почему-то удивляет.
И: Ренат курит каждые 5 минут. Паровоз-человек. Начали варить вместе куриный суп, и даже шоколадка нашлась. Организовал душ, телевизор и спальные места на полу в своей комнате. Едим  суп, натянуто общаемся, но потом лучше, мягче разговор пошел. Ренат проявлял  человеческий интерес, расспрашивал о том о сем. Поставил кассету с конкурсом Золотой Граммофон, кошмарная попса, весь вечер орали-плясали эти шоумены фанерные. В комнате комаров нет, прохладно, кондиционер. На ночь врубил колыбельную – Виктора Цоя, уже лучше.
Н: Ренат, как и остальные авиаторы, из Рязани, его здоровье и нервы  подорваны работой на Коморах. Климат тут нездоровый. Над островом всегда подушка тумана от действующего вулкана, от этого духота совсем тяжела. Местные называют это шалёр. Как раз жаркий сезон, влажность высокая, от малейшего движения обливаешься потом и ходишь без сил. И настроение у нас, конечно, неважное.

8 марта
И: Здесь тоже празднуют этот день. В подарок Ренат дает нам конфет. Ему рано утром на работу. Мы пошли в порт, через мента по телефону разговариваем с капитаном турецкого судна. Капитан пока не знает, куда они идут. Идем к Мирхану. У юарцев новостей нет. Решаем сканворды в прохладной комнате МИДа. Пришли к летчикам: Сергей пустил нас, дал газет почитать, угостил бананами. Говорит – капитан вряд ли пустит вас ночевать. Около пяти он поехал за летчиками, Виктор разрешил нам переночевать одну ночь. Мы смотрели Мимино, ужинали шикарно с красной икрой и вином, мешок папайи им местные подарили. Пришел Ренат с новостью, что поменялся код Москвы, и поэтому, видимо, не проходит факс из посольства. Еще не налажена связь с новым кодом. Короче, опять всё против нас.
Н: Ренат сказал, что техрейс юарцев ожидается недели через три. Цены на перелет до Дара неподъемные, да туда мы и не стремимся. Летчики советуют обратиться к начальству их фирмы за разрешением лететь даром. Всё это, конечно, только перевод стрелок или не более чем мнения. Нам положили матрац в гостиной. Душно, вентилятора нет, но душ есть. Отметили таким образом 8 марта. Думаю, это единственная причина, по которой они вписали нас. Не ночевать же даме на улице в Международный Женский день! Что ж, хоть так.

9 марта
И: Утром командир попросил нас дальше решать свои проблемы самим. Оказалось, вчера они были дома и попросили Сергея нам наврать, что ему удалось. Бог им судья, все-таки они нам помогли, но как-то тут у всех помощь ближнему тщательно дозируется. Выбили из Мирхана письмо для начальника порта, нас приняли, говорят – турок стоит до следующей недели. Поехали в аэропорт. Говорили с юарцами, Ренатом – никто ничего толком сказать не может. Мы тут для всех – нештатная ситуация и досадная помеха. Едем в Сорнав-офис, там агент хитрый, ничего от него не добьешься. По пути к Кассиму нас подвозит Хамид и предлагает ехать к нему. Он живет на северном конце острова, мы забираем у Кассима рюкзак и едем далеко и долго, заезжая в деревни к родственникам Хамида, которые живут в дырявых хижинах, без водопровода, без еды, но с огромными телевизорами типа домашний кинотеатр.
Н: По пути Хамид, не умолкая, рассказывал о своих успехах в разных сферах деятельности: он и в бизнесе с американцами, он и в футболе –член коморской сборной, и девушка у него на все сто, и брат у него – знаменитый танцор брейк-данса и снимается в клипах. И во всех странах Европы у него друзья. Однако дома у него всё так же бестолково, как везде. Нет воды, света, москитных сеток, зато есть видео, и мы посмотрели кассету с братом, который пляшет брейк-данс. Ужин так себе, за ним куда-то бегали. Почему-то сами не готовят, а всё куда-то бегают. Приходили соседи, ужинали с нами, были подобострастны, но бестолковы. Нет у них естественного навыка принимать гостей, все неловки и не знают, как себя вести.
Хамид рассказал, что в этой части острова в ноябре собираются на нерест киты, они тусуются кучами у берега, и все жители собираются смотреть это зрелище. А сейчас март.

10 марта
Утром нас довезли до города, мы вышли у юарцев, но лапушка еще не проверил почту. Потом встретили Фрэнка. Его Матильда, говорит, валяется в номере со стрессом, у них тоже проблемы с Мадагаскаром. Зашли в Сорнав – офис одной из пароходных компаний. Капитан Мансур выслушал нас, произвел хорошее впечатление, обещал узнать о турецком корабле, завтра будет ответ. Судно будет до понедельника цемент разгружать. Оно – наш единственный шанс. Кружим по городу, Илья сник, меня опять колбасит, самочувствие ужасное. Идти нам некуда, сидим на диване в инете. Потом решили сменить диван на мидовский – там хоть люди ходят, внимание обращают и есть кондиционер.
И: Посол островных государств Индийского океана угощает нас сигаретами и задает вопросы, но ответов не дослушивает, отвлекается – не очень-то они воспитанные, эти дипломаты. На вопрос о вписке вспоминают о католической миссии. Чиновники разошлись, и к нам начала приставать охрана – хотят нас вытурить. Мы еще немного помозолили им глаза и ушли к католикам. Здесь тоже кино: разговаривают через порог, приходите завтра и т.п., хотя понятно, что нам именно сейчас некуда деться. Подождите конца мессы. Стемнело, над самым ухом летают летучие собаки, смотреть на которых мы специально лазили в гору на Анжуане, а тут их прямо в городе как голубей каких полно. Висят на всех папайях. И вот белый отец Янг и черный отец Рафаэль (из Танзании, из Мванзы) сказали, что комната для нас готова. Филипп, одноглазый танзаниец, проводил нас в комнату за госпиталем, где плачут и спят с мамами дети. Комната чистая, две кровати с москитными сетками.
Н: Нам вручили ключ от туалета, меня проводили в зловонный душ, расположенный рядом с туалетом, среди вонючих дыр в конце узкого прохода с ржавыми дверями. Я поняла, что лучше буду голая среди двора обливаться, чем ходить в этот душ. Нашли с трудом две москитных сетки. Только улеглись спать – стучит отец Рафаэль: принес нам шашлыки, колу и багет. Очень мило, он вообще-то держится сурово, не ожидали мы от него подарков.

11 марта
Тут при церкви больница, почти под открытым небом, под навесом. Много маленьких кроваток, в них дети: под капельницами, забинтованные  - с разными болезнями. Вокруг хлопочут женщины, кормят их, а дети в основном плачут. Мы доели шашлычки, пошли в Сорнав. Ответа от турка пока нет, но нас могут провести на судно в сопровождении агента Калиданса и с письмом от Мансура. Путь через несколько кораблей, что стоят впритирку у причала. Нужно прыгать с борта на борт, лезть по канатам и веревочным лестницам, пробираться по карнизам. Все это знакомые корабли со знакомыми людьми, ведь в порту мы ошиваемся не первый день. Везде застреваем поболтать. Наконец добираемся до большого корабля на лодке, забираемся по веревке с дощечками на высокий борт. Да, агенту, который должен таскаться на судно со всякими бумажками, надо быть настоящим атлетом!
И: Пришли к туркам – нас встретили в кают-компании радушно, просили подождать: капитан спит. Общаемся, Турцию вспоминаем, пьем отличный турецкий чай из бардачков – все это приятно, но офицер, что отнес письмо капитану, вернулся с отказом. Причины отказа банальны: нет лишних кают, не хотим брать ответственность и вообще не знаем, куда и когда мы идем. Сам капитан не соизволил выйти. Турки покормили нас обедом, подарили две пачки сигарет, и мы, дождавшись агента, вернулись тем же акробатическим способом в порт.
Пришли к Мансуру – узнали, что турок идет в Мозамбик-ЮАР, но у нас нет этих виз, и мы могли бы плыть с ними до тех пор, пока в каком-то порту нам не разрешили бы сойти на берег, где безвизово или виза ставится на въезде. После Африки они могут плыть в Европу, в Турцию, но это могло занять несколько месяцев, и терпеть столько времени посторонних на корабле никто не согласится. Никакой новой инфы о других кораблях не было, мы погоревали и пошли в инет: отправили всем бодрые письма, поскольку для дальнейшего отчаяния уже нет места. Мама написала нежное письмо, Надя аж расплакалась. Кротов уехал в Сирию.
Потом решили найти Болеро. Мы запомнили это музыкальное имя – кто-то из мидовских собеседников упоминал, размышляя над нашими проблемами. Найти Болеро оказалось так же просто, как доктора Кассима. Мы сказали водителю, который нас подвозил: дом месье Болеро, и он привез нас к дому. Жена сказала, что он еще не вернулся из Парижа, приходите во вторник. Напоили нас ледяной водичкой, и мы не спеша вернулись в Миссию.
Н: Ошивались в порту, смотрели на местные грузовые лодки. Барж настоящих у них нет, порт мелкий, и большие суда стоят на рейде вдали от берега подолгу – месяц, а то и два. Тяжелые грубо сколоченные из бревен лодки выполняют роль погрузочно-разгрузочных барж. Они не самоходны: моторов нет, а управлять такой махиной с помощью весел невозможно. Это просто емкости для груза. Эти «баржи» цепляются к моторкам и подаются к борту корабля. Там их наполняют мешками с цементом или другим грузом и тянут в порт, разгружают и опять везут к большому кораблю. Долгая это история.
Вечером больные дети как один голосят в унисон. Только мы уснули – коты под окнами устроили шоу. Ах да, март же на дворе! Несмотря на другое полушарие, для котов март – это святое. Орали они тоже страшными детскими голосами. У меня пару раз за ночь схватывало живот, я ходила со своим поносом в туалет, завернувшись в голубую простыню, а во дворе еще кипела жизнь, и мне говорили: бон суар, мадам.


12 марта
Спали утром сколько хотели. В вонючий душ я больше ни ногой, умываюсь под краном, тесня местных прачек, или Илья окатывает меня за углом по утрам и вечерам. Уходя, оставляем ключ Филиппу – высокому дядьке, который тут сторож, дворник и главный по хозяйству. Он сидел на кровати и держал малыша с капельницей. Дети тут в основном грудного возраста, и если ребенку ставят капельницу, его надо во время процедуры держать, а то он дернется, и игла выскочит. Тяжелая картина. Я вспомнила, как Мирхан Бурхан в ответ на перечисление наших проблем: нам негде жить, мы ограничены в средствах, нам надо поскорее выбраться отсюда, нам нужен бесплатный корабль - ляпнул глупость: вы можете попросить денег у католической миссии. Вряд ли у нас или у кого угодно повернется язык просить денег у этого учреждения, что держит такой госпиталь и явно не страдает избытком средств.
И: Сегодня воскресенье, у всех выходной, мы решили провести его на пляже. Нас подвезли до отеля Сандра, там виден с берега среди базальтовых скал кусочек чистого песка. Летчики говорили, что они ходят туда плавать и даже встречаются с морскими черепахами. Мы спокойно прошли на территорию отеля, а потом тип со шлагбаумом у пляжа предложил приобрести билеты по 4 евро. Мы его послали, и пока он соображал, как поступать в случаях, когда тебя посылают, Надя быстренько разделась и искупалась. Сандра – дорогой отель, номера по 100 евро и более. В фойе накрыт шведский стол, всё очень мажорски. Тут рядом вилла Рената, зашли – там какие-то иностранные авиаторы сидят. Говорят – Комор Авиэйшн летают в Дар 2 или 3 раза в неделю, надо найти в офисе владельцев – мистера и миссис Эмс и договориться. Чем мы завтра и собираемся заняться.
Дошли до городского пляжа. А тут идет футбольный матч между красными и оранжевыми. Всё чин чинарём: болельщики, судьи, ворота, форма, играют по правилам. Мы купались, а загорать неприятно, покрываешься липким потом и чувствуешь, как наживаешь ожог. Сидим в тени. От здешнего загара никакого толку. Смотрели на игроков, читали набранные у летчиков русские газеты двухлетнего возраста, говорили сто раз говоренное.
Н: Илья пытался развернуть беседы на темы «где или в какое время я бы хотела родиться», «что бы я сделала с миллионом долларов», - вопросы, на которые я не умею отвечать и не вижу смысла ими задаваться. О-о-очень нам тоскливо.
Вернулись в Миссию, сидим в комнате, в дверь стучат: предупредить, чтобы мы завтра не забыли смотаться - мы же договорились на три ночи. Разговоры перед сном. Тем только и держимся. Коморские наблюдения. Женщины тут не носят детей за спиной, как в Африке, хотя тоже используют драпировки для одежды и покрывал на голову. В Морони меньше, чем на Анжуане, женщин с намазанным белой пастой лицом. И меньше носят шляпки. И драпировки у них другого типа: более легкие, воздушные, с витиеватым, сложным и многоцветным узором, а на Анжуане обычно два контрастных цвета: в сочетании с белым красный, синий, черный или зеленый, и рисунок простой, геометрический. Коморские драпировки – это просто труба, состроченная из куска ткани размером с простыню. Дама залезает в трубу и обматывает ее вокруг себя и набрасывет на голову.

13 марта
И: Утром опять стучат – гонят. Собирать нам нечего – рюкзак лежит у консула. Пришли в Комор Авиэйшн – никаких рейсов в Дар у них нет. Нас дезинформируют, лишь бы что-то сказать и перевести стрелки, обнадежить, не обладая информацией. Зашли еще в несколько контор. Эйр Танзания взяла монополию на полеты в Дар, цена 400 долларов и билеты продаются только в оба конца. Великолепно придумано. А тут 400 км всего. В пароходной конторе Сокотра сидят животные какие-то, истерично орут. На грузовой корабль якобы тоже надо брать билет в две стороны, за 250 евро. Бред какой-то.  В одном офисе удалось поговорить спокойно, сказали, что на днях они ждут Шиссуани, небольшой пассажирский корабль до Дара. Еще в одном офисе назвали разумную цену в 45 евро, судно будет, возможно, в среду, но уйдет не сразу, а где-то через неделю. Можно ли на него вписаться – неизвестно.
Поедая сэндвичи, встретили Рената: его ярко-зеленую машинку издалека видно. Он чуть ли не испугался, увидев нас. Сообщил, что прилетел юарский рейс и тут же улетел. Визы у нас все равно нет, так что расстраиваться нечего. Зашли к Мирхану. Он звонит посольству ЮАР, ответа они не получили. Мирхан говорит, что этот вариант тухлый, надо забить на него, т. к. долгое молчание - это «дипломатический отказ». Вот какая дипломатическая грамотность. Помогать с кораблями он отказывается, насчет продления визы – идите сами в иммигрейшн.
Пришли к Кассиму. Бодрия, дочка, довольно приветливо нас встречает, мы поговорили с папашей, он вот-вот проводит какое-то собрание. Понаехали нарядные дядьки, расселись за столами, мы ждали окончания переговоров часа два на улице. Уселись на веранде дома неподалеку, пришел какой-то хер в штатском, заявил, что дом напротив принадлежит членам президентской семьи и нам тут нельзя находиться, хотя жители этого дома были не против, чтобы мы там посидели. Вернулись к Кассиму, он попыхтел-попыхтел и сказал, что даст телеграмму послу в Мадагаскаре. И комнату предоставил. Разумеется, никто туда не приезжал, даже вещи все были на тех же местах, как мы оставили.
Н: Выбивали из безмозглых теток, прислужниц Кассима, которые на кухне у него толкутся, кипяток, делали лапшу из пакетов, чай, попросили батон. Илья вел разъяснительную беседу с Бодрией, дочерью Кассима, которая хозяйничает, то выселяя нас, то меняя гнев на милость. После беседы она расщедрилась на блюдо с четырьмя манго и вентилятор! Странно они себя ведут: мы вполне внятно разъяснили Кассиму свое положение. Однако он не соизволил дать штату прислуги внятные инструкции. А эти ни бум-бум по инглиш и ни по-каковски, спрашиваешь их о чем-то – они не пытаются понять и не смотрят даже в нашу сторону, будто нас нет на свете или мы сделали что-то плохое. Странный персонал. Гостей тут принимать не умеют – в этом мы убедились. Мы, конечно, незваные и непрошеные, но известный и богатый человек, называемый Почетным российским консулом, мог бы и по-другому себя вести. В чем  состоит его консульство, непонятно. Вряд ли у него много хлопот с этой должностью.
Вечером стирали вещи, а потом долго беседовали под дырявой москитной сеткой о том, что мы надоели друг другу, отношения изменяются, переходят в иное качество.

14 марта
Поднявшись, опять вели бои и переговоры на кухне, добывая термос. Ушли, оставив рюкзак и забрав ключ. Ответили на их пассивность своей решительностью. Узнали, что Шиссуани пойдет якобы в субботу, билеты по 45000КФ, это 90 евро. Илья хочет продать камеру с объективом «рыбий глаз». Опять сильный дождь, который не освежает. Влажная духота над островом усиливается, начинается парилка. Вулкан Картала курится и образует тучу, подушкой накрывающую остров.
И: Банк не дает денег по нашей карте. Ждать корабля у Кассима немыслимо: каждый раз сражаться за стакан кипятка и кусок хлеба противно. Если корабль пойдет в субботу, это будет 18-е, а виза у нас до 17-го. Значит, надо продлеваться. В инете ничего нового. Али пишет, что сходит с ума от города Москва. Съели по сэндвичу, а тут иракцы, у них кафе. Завязалась беседа на нескольких языках, нас покормили обедом из риса, жареных крылышек и кофе. Соком угостили, сигаретами. И сказали – приходите еще, когда проголодаетесь. Вот люди из человеческого мира. Потом к Болеро: ждали недолго, говорили кратко. Он только что из Парижа и сегодня не готов заниматься нами, назначил завтра встречу в телецентре, где он работает.
Я пытался продать фотик - не получилось. Вернулись к Кассиму затемно, его нет, дочки не докликались, сами открыли комнату, помылись, поразгадывали судоку в брошюре, взятой у летчиков. Стук в дверь – принесли пайку, сами: чай с батоном. Оставили это дело на утро.
Н: Выпускник Киевского института международных отношений 1992 года, местный уроженец господин Болеро называет себя «украинцем» («я не русский, я - хохол, но в Москве бывал, и не раз»). Его карьера по возвращении в родные пенаты впечатляющая: он был и министром экономики, и внешней политики, и обороны и даже премьер-министром Комор! При последней смене правительства господину Болеро досталась новая должность – генеральный директор Коморского радио и телевидения.
Когда мы беседовали, я заикнулась о том, что мы могли бы поработать здесь в ожидании корабля и заработать на проживание и билеты. Может ли он посодействовать? Это, конечно, маловероятно и можно считать завуалированной просьбой, способом заявить о наших денежных проблемах. Дальнейшее показало, что он именно так это и воспринял. На завтра осталось 300КФ. На это даже сэндвич не купишь.

15 марта
Утром приехали на телевидение вовремя, сити-стопом. Поговорили с Болеро. Он активно курящий человек, говорит: «я курю как паровоз», я возражаю: скорее как пароход, ведь на Коморах нет железной дороги. Хамада Мади Болеро – человек занятой и немногословный. Выслушав нас, позвонил туда-сюда, не дозвонился, принял ряд решений и тут же приступил к их реализации. «Жить будете у меня, ваши бытовые и финансовые проблемы я поручу жене, визу вам продлим. Когда я был премьер-министром, я посадил на многие посты родственников и друзей, они обязаны мне и не откажут в помощи.» Он подумал и о такой «мелочи», как деньги на карманные расходы и на сигареты – как заядлому курильщику, эта проблема ему понятна.
И: Пока что пожевали какой-то коржик, погуляли. В пять назначено приехать в дом Болеро с вещами. Пока что навестили офис Шиссуани, где нам подтвердили: судно будет в субботу, до Занзибара. А завтра, говорят, пойдет «Бахати» в Дар-эс-Салам. Бахати в порту не видно, говорят, отправится в 6 утра. Точно узнать ничего не удалось, т.к. по объяснениям бестолкового агента, спутавшего накануне английские слова суббота и воскресенье, мы не смогли найти офис Бахати. Мы голодные и усталые. Информация добывается здесь только своими ногами. Расписаний и графиков нет или они ничего не значат. Пришли к Кассиму – Бодрия встречает нас новостью: ответили из мадагаскарского посольства, просят сообщить, что нам конкретно нужно. Мы материмся. Написали дерзкое письмо с просьбой о деньгах, отправили по факсу. Смешно это всё.
Н: Пришли к Болеро с вещами. У него симпатичные дети, комната так себе – говорят, там не жили несколько лет. Кровать есть, сетку нашли дырявую – я зашила на ней 47 (сорок семь) дырок! Вода то течет, то нет – надо набирать. Чтобы был свет, надо вставлять в стену оголенный проводок. Устроились, сидим голодные, никто не чешется. Илья показал жестами, что не худо чего-нибудь пожевать – дочка принесла холодной воды. Я почти заорала: manger! – ага, поняли, тащат холодный рис с рыбой. Болеро звонит: задерживается на собрании у президента, будет неизвестно когда. Жена Болеро Ашата предложила в компании нескольких женщин куда-то съездить на машине, я устала и отказалась, а Илья поехал и вернулся с продуктами и сигаретами! Вода будет завтра, сетку повесили – жизнь налаживается.

16 марта
И: Позавтракав, пошли в порт, беседовали с капитанами, те посылают в офисы, а офисы посылают к капитанам или хотят денег немало. Некоторые согласны на 50%. В порту стоят три корабля: Сигал, Бахати, Трезе Раджаб. Все идут в ближайшие дни в Танзанию. Поговорили с хозяином Сигала. Он как баба - боится взять ответственность. Переводит стрелки на Трезе - спросите у них. Идем в порт, потом в офис Трезе к агенту Мусе. Тот написал якобы письмо хозяину, нужно ждать. Нашли офис Бахати, начальница - симпатичная тетка - сказала, что может нас взять за 100 евро на двоих, но боится ответственности если чего. Корабль у них гнилой, вот-вот потонет. Сходили к Кассиму, помылись. Что-то движется, но медленно.
Идем в порт. Я общаюсь со всеми тремя судами, что завтра уходят в Танзанию. Сигал тоже не может взять нас, так как он грузовой. Капитан – швед, чудак, глаза  трусливые. Поговорил с Мерфи, капитаном Трезе – «посмотрим». В общем, завтра мы поставим выездной штамп и поедем, наверное, на Трезе. Он почище, заплатить по приезде сможем. В инете без новостей, Бодрии нет дома, и мы так и не узнали, ответили ли мадагаскарцы. У нас есть 1500 – выдали на сигареты. Хорошо, что Болеро ориентируется на дорогие сигареты, которые курит сам, а мы покупаем дешевые и экономим на инет и прочее.
Н: Приходим домой – машалла! – Ашата приготовила картошку с мясом. Она специально выяснила у мужа, «что любят есть русские», узнала, что «картошку с мясом» и лично приготовила нам жаркое. Следом за ним – рис с курами. Наверное, Болеро сказал, что русские страшно много едят. Илья пошел играть с детьми на приставке Дэнди. У Болеро трое детей: дочка 10 лет, 5-летний сынок и 3-летняя дочка Таня, симпатичная и живая. Сюда приходит телка модельной внешности – родственница, она была в компании, когда Ашата катала всех по острову, и Алигожин всё опомниться не может, называя ее «чудо-женщиной». А я тогда кто???
Болеро нет допоздна, ложимся спать, не дождавшись его и вдоволь нарешавшись судоку.

17 марта
И: Утром Болеро дома, написал для нас два письма: начальнику порта и в пароходный офис с просьбой содействовать нам. «С кораблями сложнее, - говорит Болеро. - Здесь я не властен. Когда и куда вам удастся уплыть, не знаю. Но я поручу начальнику порта (это мой друг) контролировать этот вопрос. Он сообщит, когда из Морони будет судно в Африку. И тогда мы всё устроим. А пока отдыхайте в моем доме. Вы ни в чем не будете знать нужды.»
Ашата подбросила нас в порт на машине, по пути купив нам йогуртов, колы и сигарет. В порту началась катавасия. Один начальник прочел письмо и начал звонить туда-сюда, выяснилось, что Болеро готов заплатить за нас 50%, на что согласно одно агентство, но сделать это он сможет только в понедельник, а им подавай сейчас, наличными. Потом связь прервалась, Болеро перестал отвечать на звонки. Начальник разводит ручками: сами ищите Болеро, берите у него деньги и несите в агентство. Мы, злые, идем к начальнику порта с письмом. Он тупой. Его англоговорящий помощник нас уверяет, что завтра на Бахати мы точно уедем. Торжественно провозглашает, что это письмо – оно уже билет, и мы можем считать, что уже плывем на Бахати, они посадят нас без проблем, но Бахати сегодня не идет. Может быть, завтра – судно еще не загрузилось. Едем к Мусе, агенту Трезе. Тот врет, что нельзя брать пассажиров. А около офиса сидят люди, хотят уехать. Шатаясь в порту, мы видим, что если что-то и будет, то не скоро. А виза сегодня кончается. Еще один пункт вешать на Болеро!
Н: Сели в прохладном вестибюле банка, перекусили, опять принялись за судоку. Вернулись в дом: voila! Сколько еще будет этих вуаля! Ашата думала, что мы уедем сегодня, и еды не готовили. Повезла на машине в ресторан. Там шашлыки, салат, кола, какие-то корешки.
 
18 марта
И: Утром Болеро опять принимает посетителей на веранде дома. Приходят люди с какими-то нуждами, он курит и долго беседует с ними. Очередь во дворе. Позавтракав, топаем в порт. Там говорят – Бахати пойдет завтра, Сигал ушел, Трезе стоит. В Иммиграционном офисе не хотят ставить выездной штамп, только на корабле. Трезе пойдет в Дар через Мтвару, не скоро. Сидим в офисе, поскольку идти особо некуда. Люди, которые клялись посадить нас на Бахати, уверяют, что сегодня мы не уедем. Завтра, а скорее всего в понедельник. Бахати пришел на причал загружать металлолом. Мы говорим – мы уже тут нелегально, но они успокаивают: два-три дня просрочки – не страшно. В иммигрейшн может быть на этот счет другое мнение.
Решили высиживать Трезе Раджаб. Инженер Салима говорит, что пассажиров взять не может, нужно найти Амина, хозяина корабля, с ним поговорить. Завтра утром они отчаливают. С нами, иншалла. Пришли к ним на борт, попросили чаю. Явился владелец, мистер Амин. Он уверен, что они пойдут не скоро, по пути в море будут перегружаться и набирать топливо, это до Танзании пройдет дней шесть, да еще по пути у них может измениться курс. Выходит, Муса врал в тот раз, когда говорил, что хозяин не понимает по-английски. Все они тут врут. Проезд стоит 100 евро. Капитан неприветлив, как и весь экипаж – судно-то танзанийское!
Н: Выходим из порта – мужичок-охранник встрепенулся, выскочил из тени: покажите рюкзаки! На него со всех сторон заорали – все нас тут знают, кроме него, охранника! В инете моя почта грузилась 12 минут! Мы зашли, не имея ни копейки, еле прочли за 20 минут два письма и сказали, что за такой сервис платить не будем. Мадемуазель сказала о-кей. Якобы от дождя плохой коннект, а дожди каждый день. Видимо, дело в той клуше, что общалась со своим бой-френдом по инет-телефонии с камерой и сожрала всю энергию. Это умора: на экране ее хахаль - черное пятно с неразличимыми чертами, а она никак не могла на него налюбоваться.

19 марта
Утром уходим с рюкзаком в порт – как на работу. Ашата вручает нам 10 евро «на сигареты». В порту затишье, грузятся еле-еле, офисы закрыты – пятница. Поговорили с Амином: Трезе не ранее, чем во вторник уйдет. Брешет? Бахати грузит металл, говорят, завтра отчаливают. Теперь главное – уладить иммиграционные дела: только полицейских проблем не хватало. Идем домой. Входим во двор – никто уже не удивляется. Болеро, как и вчера, ведет прием, трудится несмотря на пятницу. Илья уснул, я пошла на базар за деревяшкой, которая натирается для пудры и маски на лицо, как у местных женщин. Хотела приобрести в качестве сувенира. Базар закрывается, тетка с трудом откопала маленькую чурочку и хочет за нее 750 франков. Цена не кажется мне реальной, надо прийти, когда базар на полном ходу. Купила козинаки, которые здесь продаются плитками и шариками, зубодробительные, и местных сигарет Целаканте – самых популярных здесь и самых дешевых из приличных.
На этих берегах в 1938 году один мужик поймал рыбу, которая произвела сенсацию в науке. Оказалось, что это – целаканте, или латимерия, кистеперая двоякодышащая рыба, которая считалась вымершей, ровесница динозавров и ящеров. В пещерных водах под базальтовыми скалами она водится по сей день, изредка попадаясь в сети рыбаков. Изображение целаканте - визитная карточка архипелага, символ островов. Ее силуэт всюду: на вывесках магазинов и контор, на дверцах такси и кузовах грузовиков, на бортах лодок и катеров.
Вечером Таня и Фейсал – сынок Болеро - начали шалить: визжат, топочут, кидают в комнату ботинки и игрушки. Ашата на них орет, но в голосе ее нет злости. Хорошая эта Ашата.
И: Покормили нас ужином, приволокли банку шоколадной пасты. Потом мы спросили русских книжек. Их не нашлось, зато нашли кассеты с парфеновскими передачами «Российская империя» - исторический документальный сериал. Посмотрели пару выпусков – и спать. Болеро пока нет, вопрос с продлением визы висит.
Интересно тут с телефонами. Звонить из автоматов дорого, карточку надо покупать, а попросишь у кого-то мобильник – нет кредита. И так у всех. А зачем тебе телефон, если нет кредита? – А мне может кто-то позвонить! – Чудак, кто же тебе позвонит, если у ВСЕХ нет кредита?! Так и ходят с неоплаченными мобильниками, ждут звонков друг от друга!

20 марта
Н: Подвез нас сегодня в порт сам начальник порта, по пути завезя куда-то жену и дочку в школу. Говорит, Бахати пойдет сегодня. Илья хочет уломать Трезе Раджаб - он идет на Занзибар. Весь рабочий день сидели в офисе. Взяли бумагу с печатью от Дахлака – начальника порта – якобы по ней нас посадят на Трезе бесплатно. Но это был очередной обман. Говорят – он ушел на рейд и скоро вернется. До Амина не дозвониться. Бахати грузится. Сидим на берегу.
И: Трезе виден в море неподалеку. Смеркается, идем в порт проверить, там говорят – Трезе уже не вернется. Советуют взять лодку и плыть к ним. Туда как раз отправляется Муса, у которого мы были в агентстве. И тут говорят – корабль ушел. Видим, как он движется, удаляясь в море. То-то «харбор мастер» так легко бумагу дал! Взбешенные, идем к Бахати. Он грузит свой металлолом, все говорят, что до завтра не уйдет. Так, мы упустили корабль по вине врунов. Ощущаем свое бессилие. На берегу проезжает Ашата в машине с матерью и детьми. Окликнула нас, мы ей кричим: ждем-с! Antandons. Дома нас уже встречают дружным хохотом. Ашата везет в кафе, опять нажираемся там мяса, кур, картошки с дерева, салатов. Позвонил Болеро, мы ему рассказали, как нас надули, и про иммиграционные проблемы. Завтра, говорит, поедем в МИД и обещал контролировать ситуацию с кораблями. С продлением нашей протухшей коморской визы он вопрос решит.
Н: Местные часто носят зонтики, укрепленные на голове. Зонтик-шляпа. Мы спросили у Болеро, есть ли какие-то местные анекдоты. Он сказал, что здесь принято отвечать вопросом на вопрос. «Прилетает бельгиец, интересуется: правда ли, что у вас всегда отвечают вопросом на вопрос? А ему: а что вас интересует? И бельгиец сразу улетает домой.» А еще рассказал, что каждый из четырех Коморских островов имеет какую-то особенность в характере населения. Например, на Анжуане больше всего ценят деньги, богатство, на Гранд Комор – столичном – дороже всего честь, на Мохели интересуются женщинами, а на Майотте любят гульбу и развлечения. Сам Болеро - уроженец Мохели.
Коморский чай – интересное явление. В него кладут много имбиря, перца и каких-то острых трав, вкус у него жгучий. Говорят, он полезен (как всё невкусное). Пьют его из широких чаш типа пиал, пологих и широких, почти тарелок. Или черпают чай маленькими чашечками из тазика.

21 марта
И: Сегодня Болеро дозвонился в порт и заверил нас, что без нас Бахати не уйдет. Так что мы должны спокойно сидеть дома и ждать его звонков. Мы съездили с Ашатой в Шуаны – деревню на юге острова, где у Болеро новый большой дом. Там свалены в кучу огромные диваны, висят картины, хотя ремонт не закончен.
Н: Валяется голая Барби размером с настоящую девочку. Фейсал выволок на веранду черного младенца резинового, тоже в натуральную величину, валяет и пинает его, жутковатое зрелище: этот младенец размером с него. Ашата отдала распоряжения, кому-то за что-то заплатила, и мы уехали. Бахати все еще стоит в порту.
На доске у офиса «Лиза» написано, что отправление Шиссуани – 22-го, то есть завтра. Вернулись домой. По пути хорошая музыка из магнитолы, песни на разных языках. Только въехали во двор – звучит «Ручеечек-ручеек», цыганская песня на русском. Мы как заорем: не выключайте, дайте дослушать! После ужина Фейсал занялся любимым делом - терроризмом, бросая вещи в нашу комнату. Бросает неловко, ботинки и игрушки падают ему на голову, он ревет. Так от теракта страдает сам террорист. Потом нам принесли вкусный салат типа оливье – наверное, Болеро рассказал про этот салат, специально для русских гостей.

22 марта
Илью тут называют Ильяс, меня – Надин. Утром с Ашатой поехали в порт. А Бахати нет – ушел сегодня утром, без нас. Выходит, начальник порта обманул и нас, и Болеро, которому он якобы обязан. Пришел Шиссуани. Тамошний капитан – выпускник Мурманской мореходки. Чтобы взять нас, ему нужно согласие агента. А агент – дурак. Поехали на работу к Болеро, не застав его, написали письмо: Шиссуани – наш последний шанс, если он уйдет, мы застрянем тут неизвестно на сколько, что не в его интересах. Приехали домой – Ашата в курсе новостей, говорят – сегодня корабль точно не пойдет.
И: Приехал Болеро. Обещает, что иммиграционный чиновник приедет прямо домой и продлит нам визу. Ни одна моя просьба, говорит, не останется без внимания. Мы сомневаемся, поскольку только что видели, как спокойно оставили его (и нас) с носом его хваленые друзья в порту. Но на этот раз, и правда, вечером во двор дома въехал автомобиль начальника иммиграционной службы. Через полчаса он привез наши паспорта с новой коморской визой до 30 марта. Болеро говорит, что заплатит за наши билеты полную стоимость, около 200 евро.
Н: Вечером на веранде целое общество. Ашата пригласила в дом парня из текстильной лавки и предложила нам выбрать новую одежду, поскольку ей кажется, что мы поизносились. Мальчик приволок целый мешок барахла, как на Черкизовском рынке. Это явно было лишним. Я ради смеха натянула малиновые брюки и маечку с блестяшками и прошлась колесом по веранде, произведя фурор. В Москве такого добра полно, а хотела бы я для памяти о Коморах настоящую коморскую накидку и дерево, из которого делают маску – такого у нас точно нет. Ашата озадачена и, кажется, немного обижена. Тогда она приобрела браслет с сиреневыми камнями и вручила мне – подарок на память.



23 марта
И: Попили чаю и поехали с Болеро в офис Шиссуани. Болеро заплатил за нас по 42800КФ, мы там же отдали 100 долларов за танзанийскую визу и пошли на корабль. Судно норвежского производства. С опозданием на три часа мы отчаливаем с кучей пассажиров. Скорость 5-8 узлов, не больше. Плыть будем двое суток с лишним, до Занзибара.
Паспорта у нас забрали. Взяли у Болеро его полное имя и телефон для связи и отдачи долга – он не сопротивлялся. Сидим на палубе, вдруг нас зовут: прямо на пирс прикатила Ашата в авто и вручила нам корзинку с продуктами в путь. Спасибо большое, Болеро и Ашата!
Н: Народ располагается на пустой грузовой палубе. Нам дают матрац – каюты не будет. Вечером произошел инцидент с парнем, который пристраивался третьим на наш матрац, а я орала: не хочу спать втроем! Он возмущался, обставив это как расизм. Еле прогнали его, попросив обслугу объяснить: это наш матрац. Я орала во все горло: я хочу тут спать без тебя! – пользуясь кротовским методом, действующим на черное население. И на него подействовал.
Кормили на корабле: разносили тарелки с большими порциями риса и малым количеством рыбы. Принесли ведра с неопределимым напитком – не то чай, не то кофе, с тухлым запахом. Все черпали прямо из ведер это пойло, при этом до локтя споласкивая руки в напитке. Сильный дождь заливает палубу. Пришлось уплотняться, искать сухое место.

24 марта
И: Ночью душно. На завтрак раздавали по половинке багета и чай – тем же методом, что и вчера. Будем называть это чаем. Да еще с перцем. Мы решили пойти забрать деньги на визу, ругались с Кассимом, капитаном. Вечером принес деньги и больше общаться не хочет. Таблетку от головы выпросили у него с трудом. «А о кипятке даже не мечтайте.» Кормили еще два раза – по горе риса с мелкими рыбными косточками. И бурда в ведре, отдаленно напоминающая кофе.
Н: Я хотела налить в кухне кипятку, чтобы заварить нормального чая из пакетиков. Приносят – вода еле теплая. Я потеряла терпение и наорала на всех в этой кухне. Ну как не понимать, что чай заваривается только кипятком! Я долго плакала: нервы закончились.
Наше грустное плавание немного оживляет то, что по обоим бортам то и дело таскают из моря больших рыбин – меченосую и каких-то желто-голубых, переливчатых, с тупыми квадратными лбами. Тетки орут на нас, когда мы курим. А когда рядом с ними курят их мужики, они ничего, молчат. Все едят руками, как звери. Разговариваем на темы расизма. Илья планирует по возвращении написать книгу «Как я стал расистом». Наверное, я буду соавтором.

25 марта
Ночь была без бурь и гроз, дождем не залило, волной с палубы не смыло. Завтрак с отвратным перцовым чаем и батоном. Я устроила себе душ, обследовав корабль и обнаружив душевую около капитанской каюты. Кто-то стучал, я отшила. Ни одной закрывающейся двери на судне нет. Даже двери туалета не закрываются. Народу это нравится, они развлекаются, стукая в дверь туалета, когда там занято, дергают дверь – танзанийский юмор.
И: Скоро уже виден берег, который век бы не видеть: очертания Дар-эс-Салама. Через несколько часов – Занзибар. Платим за визу, выходим в город. Привязались насчет справки о прививке желтой лихорадки. Помогло письмо из посольства об ограблении. Снимаем в банке 20, потом еще 40 тыс. шиллингов. Выясняется, что Сепиде теперь не ходит: ремонт и смена экипажа. Придется брать местный корабль. Билеты по 15 тыс., для местных по 7500. Зато есть инет, который впятеро дешевле коморского. И сигареты дешевле в два с половиной раза.
Хотим сэкономить на билетах. Использовали способ, рассказанный отцом Владом: заплатили 1000 местному, чтобы он купил билеты от своего лица. Он быстро принес билеты. Мы боимся, что попадемся. Пошли на посадку. Попались. Контролер принципиальный, на бумаги смотреть не хотел, пригрозил полицией. Билеты для местных и для иностранцев отличаются цветом. Пришлось доплатить, и, получив правильные билеты – не голубые, а розовые, мы прошли на судно, нас отправили в первый класс. Большой общий павильон с синими диванами, телевизорами, чуть дующими вентиляторами и электрическим чайником. Пришли два чеха, они катаются по кругу Уганда-Кения-Танзания. Не очень-то разговорчивы, хотя несколько слов на русском вспомнили. Повалились мы на диваны, тронулись с ужасной тряской. Судно медленное, будет идти всю ночь.

ТАНЗАНИЯ

Пятое пришествие в Дар, вписки на судне, у местной соотечественницы и в халявном отеле от наших геологов, крах иллюзий и возвращение

26 марта
На рассвете – Дар-эс-Салам. Которое – пятое? Да, пятое пришествие наше в этот город. Занесли рюкзак в англиканскую церковь, пили на улице чай с чапати. Пришли в греческую церковь – народу не густо. После службы грек из прихожан – Арес – позвал нас попить с ним кофе. Здесь кофе по воскресеньям бесплатно. Русских нет – хоть с греком поговорить. Димитриус, здешний батюшка, уехал на симпозиум в Александрию, вписка тут невозможна ни во дворе ни в помещении. Я, говорит Арес, имел в Танзании массу проблем, но из церкви никакой поддержки не было. Мы приехали в Миссию моряков. Человек, что подвез нас, после 5 минут разговора подарил 10 тысяч. В Миссии мы дождались механиков с нашего корабля «Марина». Одному из них 62 года, он из Одессы,  уже на пенсии, но пришлось наняться на корабль, чтобы помогать детям-внукам. И жена его необычайно расточительна. Потом появились Стас и Вася, угостили пивом, пригласили ужинать на судно. Пришел Тимайо, удивился. увидев нас, согласился к 6 часам подбросить нас в порт. Прибыли, общаемся с экипажем, и вот торжественно объявляют: капитан приглашает вас на ужин.
Н: Капитан – 50-летний сладенький красавчик, Борис Афанасьевич, молдаванин из Приднестровья. Перед ним – Рэд Лэйбл, большая бутылка виски. Он уже наклюкался. Сидел тут и Николай, старпом. Все с капитаном держатся подобострастно, он тут божок местный и культ личности. Похоже, что он самодур, но видно, что и не обижает людей. Этакий добрый царь, отец народов. После полубредовых разговоров, например, предположения, что у нас есть какая-то «крыша» и вообще что мы из КГБ (странно, глядя на нас и на наше положение вещей, высказывать такие предположения, а может, это такие шутки), он выдвинул несколько толковых предложений: кроме ужина, предложил ночлег на судне и провизии с собой сколько унесем. Он постоянно матерится, на что-то ему одному понятное намекает, строя глазки. Тяжеловато нам ему подыгрывать, а ребята тут все простые и веселые. Плотно поужинали в столовой, да еще нас на капитанскую пьянку позвали с горой креветок и лобстерами - на эти деликатесы сил уже не было. Нам отвели лоцманскую каюту с горячим душем, спали прохладно и хорошо. Судно идет в Момбасу, потом в Дурбан (ЮАР). С собой, конечно, не берут. Кэп от своих щедрот вручил нам блок Мальборо сверх выданных раньше двух пачек. Это он, конечно, здорово придумал.

27 марта
В 7.30 завтрак: яичница с сосисками, сыр, джем, кофе. После смотрели кино: Здравствуйте, я ваша тетя. И опять капитан зовет. И опять наливает. На корабле распространен капитанский призыв: к барьеру! Он раздается по радио, и руководители среднего звена поспешают к бару, чтобы налить виски и чокнуться с кэпом. А тут и мы должны идти к барьеру. Приложились, и нам выдали 50 долларов. Вот какие молодцы. И продуктов надавали.
Вышли в город и двинули по посольствам. Замбия – тухляк: надо отправлять факс в Лусаку откуда угодно и ждать ответа по факсу же, причем неизвестно сколько – 10, а может, 20, а может, и 30 дней. Виза стоит 50 долларов и она не гарантирована, т.к. Россия недавно включена в список 50 стран, для которых усложнили условия въезда. Малави – транзит 50 долларов, на 4 дня. А транзитом, видно, не обойтись, т.к. в Малави придется получать визу Зимбабве, а свыше 4 дней уже 70 долларов - дороговато. Зимбабве – виза только в посольстве за 55 долларов. Они требуют брони отеля, ждать две недели, тоже посылают запрос. И тоже черный список с Россией. Опять мы в тупике.
Поехали в отель Пальм Бич, где работает русская Галина – нам про нее рассказал грек. Галя удивилась, но согласилась пустить переночевать. Она из Волгограда. Была здесь замужем, муж умер. У нее две дочери, одна черная, другая белая – от прежнего русского мужа. Русская дочь выглядит почти ровесницей мамы. Она толстая и похожа на пожилую женщину. А младшая мулаточка вполне себе ничего, модельной внешности. Дом в Волгограде у Галины сгорел, и возвращаться, по ее словам, ей некуда и не к кому. Родни то ли нет, то ли она недружественная. Все наши траблы померкли перед этой трудной судьбой. Галя трудится в отеле – главный портье, руководит персоналом. Здесь уже 15 лет, свободно говорит на суахили.
Пришли к англиканам за рюкзаком. Я сижу на травке, Илья пошел в книжный продавать книгу про Мадагаскар из библиотеки Миссии. И фотоаппарат попытается продать, а также сдать в проявку пленки. Вернулся – книжку продать не удалось, фотоаппарат сдал в ремонт тому же мастеру, что так ненадежно его отремонтировал в прошлый раз. Пленки сдал. Вернулись в отель, ждали, пока Галина закончит работу. Проходит толстая белая тетка с девчонкой- мулаточкой. Вот, говорю я, - русская женщина с ребенком от местного. Однако я ошиблась. Это как раз и оказались две дочки Галины – тут мы их первый раз увидели. До Галиного дома недалеко. Внутри довольно уютно, всё работает – душ, туалет, электричество, телевизор с русским первым каналом. Мы со своими харчами с корабля. Галина ушла по делам, предварительно посмотрев наши паспорта, и закрыла дверь снаружи. Выкатила телик на колесах, и мы смотрели по первому каналу идиотские сериалы. Постелились на полу, к ночи пришла Галина с дочками – Наташа и Нелли. Наташа всего неделю назад приехала сюда к маме, насовсем. Галине оказался 51 год, что удивительно – выглядит она моложе.

28 марта
И: Утром можно было валяться сколько хотим, т.к. Наташа остается дома. Она ходит обернутая полотенцем и все время курит. Мы пьем чай с бутербродами. Галина говорит, что в отеле ей платят 300 долларов. Одна комната в доме занята квартиранткой – девушкой из Кении. В офисе авиакомпании Эмиратов мы выяснили, что билет в Москву стоит 678 долларов. Нам должны по Вестерн Юнион выслать на улет по 700 баксов. К кому обратиться? Обдумываем этот вопрос. Чувствуем себя плохо. В Гем Стоунз у Кати спросили, где тут госпиталь – протестироваться на малярию. Иммунитета-то нет, может быть рецидив. Пришли в госпиталь, там русскоговорящие врачи, учившиеся в Союзе. Выяснили, что малярии у нас нет. Тест стоит 500 шиллингов.
Н: А мне этой ночью было очень плохо. Доктор Рустам говорит, что это может быть любой вирус, а может, это синусит. Купили парацетамол бороться с головной болью. Забрали проявленные пленки – вроде неплохо. Сидим в Шопрайте, собираемся снять с карточки всё что есть и узнать, сколько нам не хватает на билеты. Илья всё повторяет: хватит ныть, мы летим домой. А куда мы летим, если непонятно, откуда деньги. Долго сидели, потом пошли за хлебом. Его выпекают и продают горячим, не успевают, набралась очередь. Пока стоим, видим человека с пшеничными усами, с барсеткой, - точно наш, командировочный. Москвич Саша недавно прилетел, живет у Рифата в гостинице при РКЦ. Там живет и автостопщик из Златоуста Сергей. Рифат выделил ему бесплатную комнату, вот чудо какое. Сергей хочет добраться до Намибии, подался на замбийскую визу, ему сказали ждать неделю.
Написали Русланко, Ваду и Винокурову насчет денег. Пришли в Миссию и вдруг передумали: а вдруг и нам через неделю ответят? Решили завтра отправить факс в Лусаку. В Шопрайте с Сашей была черная дамочка, которая вдохновилась идеей найти нам вписку. Дала нам свой телефон и 10 тыс. денег.

29 марта
И: Спали в Миссии на столах под вентиляторами. Утром сделали у Тимайо копии бумаг, а факс отправить не получилось. Пешком пришли в РКЦ, встретили там Сашу и обрели все блага жизни. Он накормил нас обедом, напоил соком и усадил за свой ноутбук с безлимитным инетом. Пошли в библиотеку, выбрали книг, но явилась строгая Катя – в библиотеке работает ее мама, а руководит Катя, - и объявила о порядке: за книги напрокат надо отдать две чистые видеокассеты или найти, на кого записать. Саша легко согласился, книжки записали на него. Взяли 200 дней на юг Кротова, три номера Науки и жизни и Чехова. Ждем Софию, эту девицу, что обещала вписку. Она жила в России, училась 15 лет. Чему она училась так долго, осталось непонятным. Саша опять вкусно нас накормил бульоном из местной курицы. Их тут покупают живьем, поэтому они так вкусны. Все таскают живых кур со связанными ногами.
Сергей из Златоуста вроде бы обижается на нас, что мы его не нашли, а мы недоумеваем, что он не забьется с нами по мэйлу. Оказалось – он им не пользуется, вот чудеса. Оставили для него записку. Он в ожидании факса из Лусаки отправился покататься по Танзании. Он увидел в Замбийском посольстве нашу запись в книге и удивляется, что мы не хотим с ним встречаться. Но ничего кроме электронных адресов мы оставить ему не могли, опять глупость получилась.
Приехала Софи, нас повезли по местам, где можно отправить факс: либо закрыто, либо дорого, по 5000 за страницу. А у нас 5 страниц. Потом повезли в отель «Три дороги» на окраине: фирма, в которой работают Саша и Софи, выделила номер. Хозяин отеля, он же доктор-фармацевт и хозяин соседней аптеки, побеседовал с нами за чаем. Комната неплохая, с вентилятором и ванной. Саша вручил тяжелый мешок продуктов. Сухие каши, пюре, консервы – командировочный набор. Кто заплатил за отель или так договорились – осталось тайной.

30 марта
Н: С утра вода в душе пошла, я набрала полную ванну, и мы время от времени в нее погружаемся. Илья съездил в Миссию за рюкзаком. Делать нам все равно нечего, надо всё понемногу перестирать. Утром отправили факс – по 2 тыс. за страницу, итого 10 тыс. заплатили. В инете сердитое письмо от Марины – она было обрадовалась, что мы скоро приедем, а мы пока притормозились. Валяемся в номере под вентилятором, читаем, завариваем кашки – живем-поживаем. Илья изобретает разные варианты возвращения по земле: через Конго-Анголу, или чтобы он ехал один, а я летела. Я настроена так: или Замбия-Намибия (кратчайший путь), или вместе летим домой. Мне хоть и тяжко, но я надеюсь дождаться ответа по факсу, а доберемся до Намибии - мне кажется, всё будет проще. А его вдохновила книжка Кротова.
И: У меня раздулись и кровоточат десны. Питаемся консервами и быстро-супами.
 
31 марта
Я решил съездить по посольствам. В Замбийском обнаружил письмо от Сергея Аверченко. Египетская виза 20000 стоит, суданская – 51000 с рекомендательным письмом, йеменская – справки, рекомендательное письмо и 50 долларов. В российском поговорил с Алексеем Анатольевичем, рассказал о наших злоключениях, спросил о рекомендательном письме. Но он навел на мысль, что лететь лучше. Ты говорит, где живешь, в Москве? Так что, 500 баксов в месяц не заработаешь? Зашел в РКЦ, где Рифат меня… не узнал! А когда вспомнил, стал по-прежнему неприветливым. Причины его неприязни остались для нас загадкой. Зашел к Александру, тот лежит - заболел. Поблагодарил за вписку и посидел в  инете. Вернулся в наш отель. Надя там голодная. Сделали обед: пюре и консервы. Читаем книги.
Н: Я за это время перестирала много вещей вплоть до рюкзака, а то всё уже воняет. Питаться консервами не очень приятно, но лучше, чем ничего. Читаю Чехова и плачу. Мне кажется, что все наши перемещения – ненужная какая-то суета. 200 дней – тоже хорошая книга.

1 апреля
Дочитала 200 дней Кротова, после чего ехать через Анголу мне не хочется. Илья мучается зубами, воет, что надо лететь домой немедленно. Написала Ваду, а Илья Моренкову в Швейцарию. Деньги лучше просить частями, отдельно для Ильи и для меня – так получится быстрее. Зашли в аптеку к доктору Кинго – он дал Илье зубные капли и таблетки от боли - не помогает, Илья спустился в аптеку еще раз, получил еще что-то обезболивающее, на сей раз помогло. И собираются устроить ему стоматолога. Хотя, может, и не стоит здесь зубы лечить.
Мы уже почти не разговариваем друг с другом. Странно это всё. Чего хочу я – не садиться детям на шею. Но кажется, придется.

2 апреля
И: В 10 часов пошел отказываться от стоматолога – Кинга нет на месте. Дозвонились ему – он говорит: живите сколько нужно, например, еще 5 дней. Это он хорошо придумал. Но занятий никаких. В городе нечего делать, там жара и пыль, бестолковые люди. Видеть не можем уже этот город. Да и выходной сегодня. Да и далеко отсюда до центра. Да и глупо всё. С 10 января – сплошная полоса неудач, несчастий и глупостей, бесплодных неоправданных усилий. Месяц на Коморах – это, конечно, неплохо, но многовато, да и бедствовали мы там тоже немало.
Обратно по земле ехать я не хочу – это значит тратить все оставшиеся страницы паспорта, а вдруг еще куда поехать придется в ближайшие два года? В общем, два пути: либо Замбия, либо домой. Самолеты гудят над нашими головами.
Н: Еще один пустой день прошел. Вот только Чехов. Первый раз я прочла рассказ «Припадок» про троих студентов, которые ходили по публичным домам – двое завсегдатаев, а один новичок, и плохо ему стало от этого.

3 апреля
И: Утром пришел Кинго, подтвердил: живите еще 5 дней. Без завтрака пошли в город, в инет. Вад готов выслать деньги на неделе, Русланко также. Перекусили в центре тростниковым соком с печеньем. Ответа по факсу нет. Замбийская тетка в посольстве ничего не воспринимает, никаких вариантов не хочет рассматривать – ни взятки, ничего. Дала еще один номер телефона – звоните. От нее, мол, ничего не зависит. Они присылают номер визы, который она механически проставляет в паспорт и собирает деньги. А без этого на границе все равно завернут. А у них в  посольстве нет якобы даже факса. Мы узнали, что Вестерн Юнион выдает деньги в местной валюте, а Эмираты деньги за билеты берут в долларах! И сегодня цена уже 689 долларов. На двойном обмене мы теряем еще долларов по 30. Сплошное свинство вокруг.
Пришли в РКЦ – Сергей еще не приехал. Саша сильно болен, лица на нем нет. Простуда какая-то. У него была уже малярия, а он здесь всего месяц. Отдали мы библиотечные книжки, взяли тайно несколько журналов пятилетней давности из приемной. Секретарша Лена – жмотка.
В Эмиратах забронировали билеты на понедельник. Хотим купить Пашку барабан. Записку для Сергея оставили, забились на среду около Шопрайта. Купили йогурт с дурацким названием Ебо, сидели у океана. Доплелись до своей тьмутаракани, валяемся. Всё уже по фигу.

4 апреля
Сегодня 8 месяцев, как мы в пути. Мы любили друг друга, читали и никуда не ходили.

5 апреля
  Если все правильно сделать и если ребята в Москве не подкачают, есть шанс улететь сегодня вечером. Проверяем почту – Русланко прислал деньги. Вад  к 14:00 тоже присылает. Вышла нужная сумма. Обменяли по 1243 за бакс. Вышло 1360 долларов. Бежим в офис Эмиратов. Успеваем купить билеты по 689 на сегодня. Ура! Встретились с Сергеем Аверченко и побежали в мотель собирать рюкзак. Доехали до Аэропорта. Полетели! С посадкой в Найроби, потом в Дубае. Везем Паше в подарок барабан, купленный в Даре по пути в аэропорт.

6 апреля
Москва. Мы дома. Наш путь по месяцам:
4 августа – Москва
4 сентября – Хаккари (Турция)
4 октября – Дахаб (Египет)
4 ноября – под Донголой (Судан)
4 декабря – Ламу (Кения)
4 января – Мишамо (Танзания)
4 февраля – Линди (Танзания)
4 марта – Муцамуду (Коморы)
4 апреля – Дар-эс-Салам (Танзания)

Н: За оставшиеся два дня мы успели получить деньги, выкупить билеты на Эмиратские линии, встретиться с Сергеем из Златоуста, который намерен ждать до победного и добраться до Намибии. Денег у него мало, прислать некому, лететь он не может, и у него нет других вариантов, как ехать дальше: поворачивать оглобли и ехать по земле через много стран ему не на что. Может, оно и лучше, когда нет вариантов.
Он немного странный, хороший, простоватый парень. Интересно, как у него всё сложится, желаем ему удачи. Интернетом он не пользуется, и связь с ним держать трудно.
Барабан я Пашку купила за 15 долларов, большой и лохматый.
6 апреля мы улетели, Илье прислал денег Руслан Кокорин из Ирландии, мне – дети, скинувшись. Я улетаю с тяжелым чувством: кажется, Москва мне ничего хорошего не сулит. Но делать нечего, да и здоровье, можно сказать, подорвано.
Прилетели в Москву в сандалиях на босу ногу, в футболочках. А народ в пальто. Женщина в метро сердобольная, увешанная украшениями: что же вы раздетые? – Мы из Африки. – Ах, смотреть на вас страшно. Что мне с себя снять для вас? Я, мрачно глядя на нее, говорю: золото, бриллианты… Она притихла.
Добрались до дома, обрадовали всех. Я потеряла 8 кг, чувствую себя плохо. Колбасит нас, и мы по своей воле вписались в инфекционную больницу на обследование. Трое суток в боксах – нас проверили на малярию и другие заразы, хотели вылечить от мелких, не опасных для окружающих болячек, но мы ушли под расписку и в этот же вечер на тусовке у Антона Кротова рассказывали про Африку. Катя Маслова, увидев меня, кричала мне в лицо: Ужас! Надя, что с вами сделали? Из вас будто выпили все соки! Вы на себя не похожи! Ужас! Ужас!
Постепенно недомогания прошли, я набрала свои килограммы, что тоже не радует, и мы живем-поживаем, а через месяц-полтора созрел план нового путешествия: Средняя Азия – Памир – и при удачном раскладе Афганистан, где мы уже были, и Иран. Собираемся понемногу, а тут Клаксон напечатал мою статью про Судан, они использовали 20 фото, заплатили 910 долларов, и я смогла отдать долг ребятам. Илья продал в Просвещение 80 фото, получил 800 баксов и тоже вернул долг Руслану. Потом журнал Путешествие По Свету взяло у нас ВСЁ, чтобы печатать с продолжением – весь африканский дневник, несмотря на то, что он с «неудачным» концом. Там хороший главный редактор Николай Николаевич Непомнящий.
Мы работали где могли, делали всё что подворачивалось. Мыли окна в гостинице Пекин, мыли фасад какого-то банка, я клеила обои на строительном объекте Андрея Заикина, ходили на дурацкие социологические опросы, я сделала два оформительских заказа, Илья с Андреем делали 150 факелов для одного шоу, ходил с ним что-то грузить, пилить, красить, строить. Всё. Московская жизнь надоела. Глупо тратить здесь заработанные деньги. Они уходят, а вокруг ничего не меняется. Мы собираемся в путь.

Это всё, что было записано в наших путевых дневниках.

ПС. Да, мы не достигли тех целей, что ставили изначально. Но мы достигли мест, в которые вообще не планировали попасть, и не жалеем об этом. Мы испытали возможности международного гидростопа – дела трудного, нудного, маловероятного, но весьма познавательного и увлекательного в случае удачи. А удача все-таки часто сопутствовала нам. Вернувшись в Москву разбитыми физически и морально, мы уже через три месяца собрались в новое далекое путешествие - уж конечно, не через турфирму и не на пару недель. А наша Африка – она с нами. Как ребенок, который не обязательно бывает красив и здоров на все сто, наша Африка неотделима от нас – такая, какая есть. Какая получилась. На Африку не обижаются. Африку не выбирают.