Пожар
На тесной площадке, отсыпанной песком, на болоте полуострова Ямал расположено три больших вагона, или, скажем, контейнера. Один вагон был с двумя спальными помещениями для отдыха буровиков и эпизодически появляющихся геологов и ремонтников, и для людей, застрявших на буровой из-за непогоды. Другой вагон "штабной"— кабинет мастера. Здесь были рация для связи с внешним миром, место для планёрок и склад. Ещё один вагон-столовая с кухней, бытовкой для поварих, складом продовольствия, обеденным залом, являющимся же и актовым (свободные от вахты люди там собираются потрепаться и пофлиртовать с поварихами).
Рядом находилась вертолётная площадка — источник снабжения и транспортный узел, а также дизель-генератор — источник энергии.
Наша буровая разведочная, на десятки километров никого и ничего нет, за исключением непонятно где находившихся аборигенов народности манси.
Над всем возвышалась громада буровой установки БУ-80 . Метрах в пятнадцати от неё стояла металлическая будочка, от которой шли несколько кабелей к различным датчикам на вышке. Это газокаротажная станция, пространство внутри которой минимизировано до предела: с торцевой стороны входная дверь, открывавшаяся наружу, оставшаяся часть стены от пола до потолка была занята аппаратурой. Вдоль длинной стены откидывающиеся нары, а над ними полка, на которой лежала наша одежда. У дальней короткой стены та же конструкция — получался Г-образный диван, под которым чего только не было.
Другая длинная сторона (около 3-х метров) занята рабочим столом, по центру которого выемка для ног (могут сидеть рядом два человека) или табуретов (когда они были не нужны). Остальной объём под столом занят полками и ящиками с аппаратурой, запчастями и инструментом. Выше стола, на антресолях, тоже приборы. По центру, между столом и нарами, проход восемьдесят сантиметров. Короче, как в космическом корабле.
В таких стесненных условиях важна психологическая совместимость с напарником, потому что находится вместе надо было месяц. Ладно летом, можно выйти из станции, пойти за грибами, на рыбалку, побегать вокруг буровой, но зимний холод многое не позволял.
По технологии процесс бурения непрерывен, потому один спал, другой дежурил. И работа будто не сложная — смотри чтобы всё функционировало бесперебойно. Всю станцию мы сами разработали, знали каждый винтик, а всё равно устаёшь, и не дай бог ещё напарник чем-то раздражает.
Но мне это не грозило. Напарник у меня был идеальный — Серёжа К., небольшого роста, с мелкими чертами лица, щупловат, но как-то ладно сделан, такой мужичок с ноготок спортивного покроя. Разговаривал он тихим, уверенным голосом и у любого собеседника вызывал уважение. Нельзя сказать, что флегматик, иногда "взрывался", но сильно уважал положение лёжа (иногда я думал, что это признак лени, но это неправда), был человеком основательным и неспешным, с таким можно идти в разведку.
Длительное время мы с ним работали в одной экспедиции и жили в одной квартире, так что прекрасно знали друг о друге всё: кто как чихает, сморкается, кашляет, бреется, ест и ругается. Смешно, но именно это часто раздражает людей, вынужденных долго находится рядом. Мы друг друга не раздражали. Мало того, Серёжа был умницей, с широким кругозором, разговаривать с ним, о чём угодно — одно удовольствие. С Серёжкиной точки зрения, у меня был недостаток — я не умел играть в преферанс. Он меня пытался научить, но ничего не вышло. Мы, правда, нашли эквивалентную замену — "Эрудит", есть такая замечательная игра с буквами и словами.
Вспомнил смешной эпизод: из членов буровой бригады к нам на станцию часто заглядывали мастер, геолог, технолог, и по производственным вопросам (какая сейчас точная глубина скважины, проходили ли участки с содержанием углеводородов, какие нагрузки на долото), так и просто поговорить на отвлеченные темы; так вот, мы приобщили их к "эрудиту", даже устроили турнир с призовым фондом — все сигареты, которые прибудут на вертолёте. Мы с Серёжей их выиграли, и мешок с куревом располагался у нас. Вдоволь насмеявшись над просителями, которые говорили: "Ну имейте совесть, дайте закурить!", пришлось вернуть ценность в столовую, оставив себе по несколько призовых пачек.
***
Буровая издавала громкие звуки на всю округу, скважина углублялась, дело, приближалось к концу. По нашим данным, всё чаще попадались "следы" углеводородов.
Было начало зимы, как раз солнце вышло на пару часов, светло, безветренно, мороз средний (–350С ), как говорится, ничего не предвещало беды. Серёжа лежал на своих "полатях", а я сидел за столом, читал. Вдруг Сергей громко вскрикнул:
— Твою мать, горим!
— Не понял, где горим? — спросил я.
— Посмотри в окно, наши кабели горят.
Я посмотрел. Кабели действительно горели. Но почему? Они же слаботочные и не могли загореться от короткого замыкания. "А-а-а, вот в чем проблема,— мелькнула страшная догадка,— кабели подвешены на крепления лотка, по которому тек буровой раствор из скважины в амбар, значит, она насыщена газом. Значит, существует угроза выброса? Но почему жидкость не горит?"
Думать времени не было. Серёжа побежал звать мастера и отключить наш силовой кабель от щитовой, а я, набрав в столовой ведро тёплой воды, с помощью мокрой тряпки пытался потушить кабели. К удивлению, это легко удалось. Пока лихорадочно возился с кабелями, я не видел, что происходило за спиной. Когда обернулся — о ужас! Огонь появился на "буровом столе". Но выброса не было, горело что-то по ногами. "Вероятно солярка,— подумал я.— Но откуда такое количество?"
Несколько рабочих бегали по "столу", безуспешно пытаясь погасить огонь. Мастер с Сергеем стояли внизу и что-то кричали бурильщику, но он их не слышал. Сергей побежал по лестнице на площадку, я подошел к мастеру.
— Чем помочь?
— Сейчас Серёжа скажет бурильщику, чтобы отвинтили "квадрат" и подняли наверх, а ты беги быстро в бытовку, скажи, пусть переключат на забор свежей жидкости, как только сделают, махни мне.
Быстро и слаженно необходимую операцию провели, я сделал жест готово. «Насос на максимум! Давай!» — закричал мастер. И огромная масса раствора, с шумом вырываясь из квадрата, с большой высоты ринулась вниз. Мы с мастером быстро оказались полностью промокшими, включая нижнее бельё. Жидкость цвета цементного раствора текла по лицу, с усов попадая в рот, хотелось посмотреть на то, что же происходит на буровой, но боялись поднять голову, опасаясь попадания жидкости в глаза. Не знаю, сколько это продолжалось, казалось очень долго. Шум падающей жидкости прекратился, я посмотрел на вышку — половина её высоты окутана паром, быстро поднимавшимся вверх. Огня будто нет? Точно — нет.
По трапу медленно опускался Серёжа, без головного убора, грязные, мокрые волосы торчали дыбом, на сером фоне блестели его глаза, как у шахтёра, нет — он больше походил на кота, вынутого из грязной лужи. Да все мы выглядели так же.
Буровая бригада, собравшись вокруг нас, слушала распоряжения мастера.
— Значит так, вы трое сейчас подниметесь наверх, смените ребят, иначе замёрзнут к чёрту,— говорил он, сам уже заметно дрожа.— Остальные быстро приготовьте новый раствор, баритов (специальная присадка для утяжеления раствора) добавлять до плотности (такой-то). После того промойте скважину полностью и осторожно расхаживайте инструмент (для предотвращения прилипания) . — Вы оба,— обращаясь к нам,— идите в столовую, согрейтесь там и переоденьтесь.
— А ты,— спросил я.
— Сейчас, дело наладится, и я подойду тоже, скажите поварихам, пусть греют больше воды.
— Замерз? — спросил у меня Сергей, у тебя губы синие.
— Да хреновато,— ответил я, и вдруг почувствовал, что не могу сдерживать дрожь, настолько сильную, что зубы громко стучали друг о друга. У Сергея тоже.
Но это была только первая фаза — дрожали все мышцы тела, затем началась сильная головная боль и всеохватывающая судорога — это уже вторая фаза переохлаждения. Боль по всему телу становилась невыносимой, невозможно было заставить себя двигаться. Если так можно выразиться, мы "полуползком" ввалились в столовую, именно ввалились, корчась на полу от боли.
Тёплое помещение делало своё дело, судороги стали ослабевать, но раздеться мы сами не могли. Не до стеснения нам было — поварихи раздели, и окуная тряпки в слегка теплую воду, вытирали наши грязные нагие тела. Наконец мышцы стали послушными, мы помылись, насколько это было возможным, стоя ногами в тазу с теплой водой. Буровики сделали импровизированную постель на полу, и, дав нам выпить по сто граммов спирта, уложили на неё, накрыв сверху двумя полушубками. Вскоре мы почувствовали, что потеем.
Когда мы начали засыпать, в столовую привели мастера — проделали с ним те же операции. На вопрос: "Как там на буровой?", он, еле шевеля губами, ответил: "Нормально всё". Не знаю, правильно ли действовали наши спасители, но всё обошлось — мы остались живы и здоровы.
01.04. 2018г. г. Ростов н\Д