Кончились каникулы, разъехались наши гости. Весело было! Но праздники праздниками, а надо и о деле думать. Аллочке, старшей, летом к «бабе-яге», я об этом писала. Она историю выбрала.
«Надо повторить».
И я с нею рядышком села. Тоже интересно: и себя хочется проверить, и некоторых умников. Они друг перед дружкой голосят, как нищие на паперти: «Историю переписывают!»
Ничего не переписали! И Великая Отечественная война на своем месте. Все есть: когда началась, когда кончилась, с кем воевали. Никого лишнего не добавили!
И татарское иго никуда не делось. Теперь пишут «ордынское владычество». Разница небольшая. А то некоторые совсем стыд потеряли. Не было, говорят, никакого ига! Был союз с Золотой Ордой. Только почему на Руси «незваный гость хуже татарина»? Не немца, не шведа, не поляка! Сколько с поляками воевали, из Москвы кое-как их выгнали! А все равно татар поминаем недобрым словом. И что? Плохо татарам жить в России? Ходу им не дают? Я бы не сказала. Мало ли что было в истории! Все перед кем-нибудь виноваты. Всем надо бы это знать.
Я, оказывается, кое-что знаю. Помню, когда была Куликовская битва, когда Невская, когда на Калке, когда Ледовое побоище… Кроме войны да восстаний, мало что помним. А от детей требуют больше. Вот такое задание: расположить в хронологическом порядке сражения русско-японской войны. Я бы Цусиму поставила в конце, но ее нет. Помню бухту Чемульпо: там были «Варяг» с «Корейцем». Это самое начало. А чем отличается Ляоян от Мукдена? Сроду не знала. Только помню у Есенина: «Прославленному под Ляояном подайте хоть четвертак». И Вадим мой не больше знает.
Аллочка при нас все как надо расставила.
Еще одна встретилась загадка: урочные лета. Это на тему «Крепостное право»: как гайки закручивали в пользу помещиков. Тема знакомая, а слова не могу вспомнить. Не было в школе у нас такого. Были еще заповедные лета. Я сама догадалась: это когда Юрьев день начали отменять. Сперва на год-другой, а потом насовсем. А что такое урочные?
«Это значит – много стало уроков, – пошутил дедушка Вадик. – Как у вас в школе: по десять в день».
Мы с девочками смеялись чуть не сквозь слезы. Потом я вспомнила: раньше уроком называли норму. Княгиня Ольга, когда за Игоря отомстила, установила уроки: сколько дани должны платить, чтобы заранее народ знал.
«Наверно, – говорю, – и оброка, и барщины стало больше».
«А вот и нет! – Василиска Аллочку опередила. – Это чтобы от барина не бегали».
И все нам с дедом растолковала. Раньше было так: если сразу не поймали, то все. Что упало, то пропало. Устроился человек к кому-нибудь – его нельзя трогать. А потом установили срок: пять лет искать, и назад, к хозяину. Потом пятнадцать лет. Срок сыска – урочные лета. А под конец вообще без срока.
«Откуда ты это знаешь? – Аллочка ее подколола.
«А нам в шестом классе»…
Она у нас в седьмом. В шестом классе историю средних веков учат. А там – сама помню: если крепостной сбежал в город и прожил там год с одним днем, то он свободен. Это в Западной Европе, в Прибалтике. Один мальчишка спросил: «А как у нас?» Учительница ему и объяснила про урочные лета.
«Значит, с урока сбежишь – милиция искать будет».
Это опять наш дедушка пошутил. Потом спрашивает у эрудиток: «А как он проживет год да еще один день, вам не говорили? В канализации будет прятаться?»
Девчонки не растерялись. Он, говорят, к кому-нибудь работать устроится. Платить ему не надо: будет за кусок хлеба…
«Стало быть, из огня да в полымя? Рабом будет?»
Василиска не согласна: «Только один год! Как в армии! Потом куда хочет».
Жалко, что нам тогда не попался рассказ Владимира Пастернака «Греби, греби, еврей!» А может быть, хорошо. Если все о таких вещах будем думать, о каких он пишет – что тогда будет? Никому не будем верить.
Еще пришли мы к выводу: если бы у барина, у феодала было хорошо, никто бы от него не бегал.
Вспомнили заодно и рекрутчину, и наши первые пятилетки, когда паспорта не для всех ввели. А потом решили: на сегодня хватит, а то голова заболит.
Отложили до конца каникул. Мы люди пока еще вольные, барина над нами нет.