Лев Борисович
Холодное мартовское солнце взошло над горизонтом. Глядя на него через запотевшее стекло дачи, рассказчик вспомнил стихотворные строки. Солнце умирало в стёклах храма, огромный диск войной пылал...
- Февральская революция 1917 года была стихийным взрывом недовольства масс, доведённых до отчаяния лишениями долгой войны и явной несправедливостью в распределении её тягот! - сказал Иосиф Виссарионович Сталин. - Для меня она оказалась полной неожиданностью…
- Вы ничего не знали о готовящейся революции?! - ахнула Валентина Истомина.
- События развивались настолько внезапно, что не ожидавшие ничего подобного революционеры с удивлением взирали, как ненавистный царский режим рухнул в одночасье без всякой помощи с их стороны. Всё сооружение великой Российской империи рассыпалось как-то даже без облака пыли и очень быстро, - усмехнулся он. - Я в этом принимать участия не мог, прибывал на тот момент в ссылке! Мне новость сообщил Лев Каменев.
Политические ссыльные в Ачинске с опозданием узнали потрясающую весть. Получив известие, Каменев прибежал в дом, где они вместе жили и закричал:
- Царь отрёкся от престола!
Они и Иосиф Сталин поспешили с отъездом в столицу. 8 марта вместе с группой ссыльных в экспрессе выехали из Сибири. По пути он послал Ленину за границу приветственную телеграмму, в которой сообщал о своём выезде в столицу и радовался:
- Свершилось то, о чём год назад нельзя было даже помыслить! В Петрограде произошла революция!
Долгую дорогу они коротали разговорами.
- С какой лёгкостью отказалась от царя, - с изумлением сказал Лев Борисович, - даже не верится, как пушинку сдули с рукава.
- Но остальная Россия, Святая Русь, миллионы крестьян, которые вчера молились за помазанника Божьего, что скажут они? - возразил Сталин.
- В стране рабов боятся силы и подчиняются силе... - заверил Каменев.
В вагоне было холодно, Коба замёрз, он отдал ему тёплые носки.
- Я этого никогда не забуду! - пообещал Иосиф.
На станциях ссыльных встречали восторженно, теперь они назывались жертвами проклятого царского режима. Как всегда в России, после падения правителей в обществе проснулась ненависть к павшему режиму:
- Кровопийцы!
Тюрьмы были открыты, горели охранные отделения. В революционном пожаре сгорели списки секретных сотрудников охранки. Пока Государственная Дума пыталась предотвратить хаос, две партии эсеров и меньшевиков в казармах и на заводах провели выборы простым поднятием рук. 27 февраля было объявлено о создании Петроградского Совета.
- В него вошли делегаты от рабочих и воинских частей! – прочитал Лев Борисович в газете.
12 марта транссибирский экспресс привёз их в Петроград. Сталин сразу направился к Аллилуевым.
- В том же костюме, косоворотке и в валенках, что и при последней встрече, - подумал Сергей, - только лицо его стало значительно старше.
Он смешно показывал друзьям в лицах ораторов, которые устраивали им встречи на вокзалах. Наденька смеялась.
- Толпа настроена благодушно, но будет резня… - признался Иосиф.
Стояли мартовские дни. Солдатики, совершившие революцию, сидели в петроградских кафе, хозяева кормили их даром. Солдаты Петроградского гарнизона, кто под разными предлогами сумел избежать фронта. Они ненавидели войну и стали находкой для революционной пропаганды, чувствуя себя героями. Сергей рассказал, что интеллигенция счастлива:
- Отменена цензура, впервые свобода слова.
Политические партии росли как грибы. В театрах перед спектаклем выходили актрисы и, потрясая разорванными бутафорскими кандалами, символизирующими освобождённую Россию, пели «Марсельезу».
- Свобода, свобода! - Петроградские улицы покрылись красным цветом.
Красными бантами, красными флагами нескончаемых демонстраций. Всё это напоминало о крови. Чернели сожженные полицейские участки.
- Наступило время колоссальных возможностей! - заверил его Сталин.
Иосиф не стал жить у гостеприимных Аллилуевых, хотя они сказали:
- У нас Кобу всегда ждёт комната.
Он поселился в большой квартире, где жили молодые руководители петроградских большевиков. Молотов был холостяк и жил в одной комнате с Залуцким. Рядом жил Смилга с женой, Сталин к ним присоединился.
- Вроде коммуны у нас... - пояснил он Льву Борисовичу.
Его новые знакомые играли заметную роль в Совете. Он был создан стихийно рабочими, в него входили эсеры, меньшевики и большевики.
- Первоначально он не стремился к власти, - знал Каменев, - поскольку его лидеры были убеждены, что их главной функцией является добровольная передача государственной власти Временному правительству.
Наряду с Временным правительством в Петрограде установилась вторая власть Совет рабочих и солдатских депутатов.
- Термин «Совет» родился в революцию 1905 года! - напомнил он. - Слово уходит корнями в крестьянское сознание, в традицию соборности.
- Русский бунт только начнись, сказал Коба, - не усмирить...
Предписания Совета признавались всё большим числом рабочих и солдат, что наделяло его властью, которую нельзя было игнорировать.
- Теперь в Таврическом дворце, - злословили в Думе, - объявилась ещё одна власть Совет. Власть, опирающаяся на толпу!
- Создалась основа двоевластия, установившегося в России в результате Февральской революции! - убеждал Лев Борисович.
В отличие от меньшевиков, которые играли ведущую роль в Петроградском Совете, большевики поначалу оказались в сложном положении. Из-за внезапности революции их политику в столице должны были определять три человека Шляпников, Залуцкий и Молотов.
- Двое из которых слишком молоды и неопытны… - понимал он.
Троица чудом оставшихся на свободе членов Русского бюро ЦК оказалась отрезанной не только от партийного центра, которых находился в Швейцарии, но и от других партийных руководителей, сосланных в Сибирь.
- Они быстро сориентировались в ситуации, захватили под штаб роскошный особняк балерины Кшесинской и возобновили выход «Правды», - узнали бывшие каторжане.
Сталин и Каменев, прибыв в столицу, сразу отправились в особняк.
- В этом какая-то злая ирония: самая радикальная партия разместилась в скандальном любовном гнездышке! - засмеялся Коба.
На заплёванной окурками, недавно роскошной лестнице толпились чёрные тужурки рабочих и серые солдатские шинели. В спальне стучали пишущие машинки «ундервуды», там работал секретариат партии.
- Время речей кончается, наступает время действий! - приехавшие по праву старшинства взяли руководство Русским бюро и «Правдой».
Если Шляпников без боя уступил позиции Кобе, то молодой Молотов попытался отказать сопротивления. Коба написал в «Правде»:
- Лозунг «Долой войну!» совершенно не пригоден ныне…
Каменев призывал солдат отвечать пулей на немецкую пулю. При помощи солдатских депутатов Совет контролировал гарнизон. Он издал знаменитый «Приказ номер один»:
- В частях создать солдатские комитеты.
Офицеры были поставлены под контроль солдат, началась охота на них. Полки приходили к Таврическому дворцу, где заседала Государственная Дума, формально для выражения ей поддержки. Но 3 марта председателя Думы Родзянко едва не расстреляли матросы.
- Перед дворцом толпа серой солдатни… - наблюдал Лев Борисович.
Грузовики, набитые солдатами и рабочими, разрезали толпу. Торчали штыки и красные флаги. Были слышны непрерывные крики и зажигательные речи. Из вестибюля дворца лился поток людей. В Совет приволокли министра юстиции Щегловитова, его спас от самосуда Керенский. Уже срывали со старика погоны, когда он вырос перед толпой с криком:
- Только через мой труп!
Керенский заставил арестовать отрекшегося царя и отправить его министров в камеры Петропавловской крепости.
- Пока Совет не может сместить Временное правительство, ибо в глазах России оно, и Дума зачинатели революции... - напомнил Лев Борисович товарищам. - Но за ним будущая власть!
Во главе Совета стояли старые знакомые Иосифа по Кавказу, грузинские революционеры. Председатель Совета меньшевик Николай Чхеидзе, другой влиятельнейшей фигурой являлся Ираклий Церетели. Они захотели, чтобы большевики делегировали в Совет грузина Кобу. Он стал членом Исполнительного комитета Совета, власти Петрограда.
- Он будто позабыл прежние идеи по национальному вопросу, написанные по указке Ленина, - язвил Лев Троцкий.
Идеи державности, сохранения Империи понравились людям из Временного правительства. Они заметили Кобу, влиятельного радикала, у которого, тем не менее, такие удобные взгляды.
- «Коба Сталин», - начал подписывать он свои статьи.
За две недели пребывания в Петрограде Коба захватил «Правду», стал главной фигурой петроградских большевиков и вошёл в руководство Совета.
- Вам привет от вождя! - в середине марта в редакцию явилась не молодая, но весьма красивая дама. - Это нужно опубликовать!
Знаменитая радикалка, дочь царского генерала Александра Коллонтай передала два письма Ленина. Вождь агитировал за поражение царской России, за превращение войны с Германией в междоусобную войну:
- Нам нужно прекратить империалистическую войну! Крестьяне и рабочие, одетые в солдатские шинели, повернут ружья против буржуазии.
Прочитав письма, Сталин и Каменев вышли на улицу, чтобы прогуляться и решить, публиковать ли письма в «Правде».
- Ну, полный бред эмигранта, оторванного от России! - горячился Лев Борисович. - Ленин не хочет ждать демократических перемен и требует вести крестьянскую страну к пролетарской революции…
- Но письма вождя не печатать нельзя, - напомнил Иосиф.
Со второй половины марта он ждал приезда Владимира Ильича. Большевики выходили из подполья, он знал силу законспирированной организации. Сталин оценил, что значит прибытие вождя, снаряжённого немецким золотом, которого ждёт закалённая в подполье организация:
- При армии, не желающей воевать нам можно взять власть!
- Когда-то в дни первой русской революции подобные идеи провозглашал Троцкий, - усмехнулся Каменев, - Ленин издевался над ним...
Коба долго шёл молча, не желая даже с другом обсуждать лидера.
- Я боюсь одного… - признался он. - Пропустят ли немцы Ленина?
- Можешь не сомневаться! - Лев Борисович знал о крепких связях, которые соединили большевиков с кайзеровской Германией: - Владимир Ильич вернётся в Россию с большими деньгами...
Он рассказал, что после начала войны российский подданный и крупный предприниматель Парвус ознакомил посла Германии с планом революционного переворота в России и выхода её из Антанты.
- Кайзеру Вильгельму предложения пришлись по душе, - заверил Каменев, - он распорядился выдать два миллиона марок на революционное дело в России. Денежные вливания поступали с немецкой пунктуальностью.
Они дошли до здания Адмиралтейства, перед которым он остановился.
- Посмотри, как ты похож на Пржевальского, - воскликнул Лев Борисович, указывая на памятник. - Одно лицо, лишь верблюда не хватает…
- Ерунда! - смутился Иосиф. - Лучше скажи, печатать письма Ленина?
- Опубликовать первое письмо, - ответил Каменев, - о втором забыть…
Елена
Пережившая две блокадные зимы Марина Николаевна Козина проснулась в кромешной темноте, как в камере смертников и спросила лежащую у противоположной стены мать:
- Не спишь?
Хотела убедиться, что женщина жива. Мария Васильева за годы войны ослабла и уже давно не вставала с постели.
- На том свете отосплюсь! - Девина находила силы шутить.
Дочь скорбно вздохнула и принялась выполнять необходимые утренние процедуры. Канализация не работала, она вышла на улицу с двумя вёдрами. В одном несла помои, другой предназначалось для воды из Невы.
- В городе осталось мало людей и заводов, - подумала Марина Николаевна. - Оттого вокруг тишина…
Ассоциации в утренний час у неё были какие-то деревенские. Она увидела гранитный изгиб набережной, узорную решётку, за которой виднелась слипшаяся от нечистот, потерявшая цвет и текучесть вода.
- Чувство облегчения сливается с минутной лёгкостью жизни... - Козина приподняла ведро над решёткой, быстро, не глядя, опрокинула в воду.
Прошла выше по течению и набрала в проруби воды для мытья. Мимо прошёл трамвай, а город по-прежнему выглядел тихим и прибранным.
- Сегодня у нас собрание коллектива! - вспомнила женщина. - Нужно прийти на работу пораньше…
Она накормила мать, позавтракала и пошла в Ленинградский зоосад, расположенный напротив Петропавловской крепости, благо жила рядом. Заместитель директора Николай Соколов на собрании сообщил:
- В начале войны у нас было сто шестьдесят одно животное, а теперь сто! Почему это случилось?
Марина Николаевна понимала, что причиной падежа была дистрофия. Она поднялась с места и сказала:
- Больше всего недостаток питания ударил по хищникам.
- Вы же знаете, - уточнил Соколов. - Горком выделяет нам максимум питания, возможного в блокадном городе. Нужно проявить смекалку!
По предложению Козиной начали вводить корма-заменители. С лисицами, енотами, горностаями, коршунами и грифами получилось.
- Они будут, есть растительный фарш из отрубей, жмыха и корнеплодов, если смочить его отваром из старых костей или маленьким количеством крови! - заверила Марина Николаевна коллег.
Но с уссурийским тигром, орлом, филином и совой фокус не удался. Тогда по её совету сотрудники пошли на хитрость и стали зашивать корм в шкурки кроликов или морских свинок.
- Получилось, - обрадовалась Марина Николаевна. - При виде «добычи» у хищников начиналось бурное слюноотделение.
Они разрывали шкурку и с большой охотой съедали то, от чего раньше воротили нос. Для молодых животных ввели так называемое овсяное молоко, водный концентрат из распаренного и протёртого овса.
- Мы Вас на пенсию не отпустим! - заявил ей Соколов. - Вы животных понимаете, как никто!
Козиной исполнилось шестьдесят пять лет, она работала неполную неделю, получая рабочую продовольственную карточку. Благодаря этому, могла разговаривать с родным человеком. С мамой могла говорить открыто:
- Я ненавижу Гитлера, ненавижу Сталина, тех, кто кидает бомбы на Ленинград и на Берлин, всех, кто ведёт эту войну, позорную, страшную!.. Кто врёт своему народу со страниц газет. Только в языке войны народное на мгновение сблизилось с газетным, но теперь окончательно разошлись.
- Будто от тебя что-то зависит… - буркнула Мария Васильевна.
В обстоятельствах блокады первой ступенью социальной поруки была семья, ячейка крови и быта с её непреложными требованиями жертвы.
- Все возможные отношения товарищества, дружбы и влюблённости опадали как осенний лист, - удивлялась она, - а это оставалось в силе.
Корчась от жалости, люди делили спасительный хлеб. Козина ухаживала за матерью из последних сил. Только с ней дочь была откровенна:
- Как ни злюсь, ни презираю наше правительство, я русская и ненавижу фашизм во всех формах. Жажду его гибели вместе с советской редакцией. Мы всё выдержим, только не погибай русский народ. Только не гитлеровская механическая тирания. Только бы мир, победа, а там разберёмся!
Они разговаривали вечерами, пока мать не засыпала. Утром дочь в сумраке вставала с кровати и принималась за домашние дела. В первый день весны Марина Николаевна отпросилась с работы, чтобы отоварить продовольственные карточки. Булочная была на углу, до неё располагался заколоченный досками магазин с длинной довоенной вывеской:
- «Мясо, зелень, дичь».
За полтора часа она прошла слово «мясо» и буквы «зе» и надолго застрял под «л». Женщина за ней стояла за кондитерскими изделиями и приставала с глупыми вопросами:
- Кто крайний? По какому талону? До какого талона дают по рабочей?
- Вы что, в первый раз получаете? - огрызнулась Козина.
- Есть ли конфеты «Южные»? Правда ли, что конфеты «Иран» в бумажках?.. Это так невыгодно… - не слышала её женщина.
Марина Николаевна хотела грубо ответить, но внезапно узнала её:
- Это наша соседка по коммунальной квартире, портниха Елена Белаш.
В квартире налево от них, в маленькой комнате жила портниха, она раньше заказывала у неё платья. Козина вспомнила, когда в последний раз видела её зимой. Она спускалась по лестнице, а в закоулке стояла женщина, обмотанная платками. С тёмным лицом Елена ела ложкой из банки кашу.
- А у меня сын умер, - сказала она тогда, - каша по его талонам... Такая тоска, невероятная. И ни за что не проходит. Думала, какое счастье съесть сразу три каши... Не получается, не хочу... Ем, ем, а тоска не проходит.
Имелась в блокадном быту ситуация, когда умирал кто-нибудь в семье, и до конца месяца можно было отоваривать его карточки. Очередь зримо продвинулась, Козина зашла в помещение. В магазине стояла тьма, непроходимая теснота и гул недовольных голосов. Продавцы из-за прилавка боролись с нервной толпой.
- В первую зиму, - вспомнила Марина Николаевна, - с четырёх часов утра, в темноте, на морозе, сотни людей стояли в очереди за хлебом. Замёрзли трубы и воду возили из проруби. Пекарни давали меньше нормы.
Блокадные очереди вписались в многолетний фон привычного женского терпения. В очередях было крайне мало людей, читающих книгу, даже газету. В психологии очереди заложено нервозное, томящее стремление к концу, к внутреннему проталкиванию пустующего времени. Психическое состояние человека, стоящего в ней, обычно непригодно для других занятий.
- Интеллигент наивно взял книгу, - присматривалась Козина, - но он предпочёл следить за очередью.
Пробравшись сбоку к прилавку, она смотрела, как продавщица отпускала товар впереди стоящим. Внутренней судорогой отзывалась в ней замедление её жестов. Продавщица на мгновение отошла от прилавка.
- Это мучит, как внезапная остановка поезда… - поняла Марина Николаевна, ликуя по поводу случайно выигранного времени. - Кому-то сунули обратно его карточки!.. Не прикреплён он к этому магазину.
Сзади неё Елена впала в истерику из-за вклинившегося перед ней претендента и была охвачена жаждой движения. Задние кричали передним:
- Да продвигайтесь вы, чего застряли!
Мужчина, не понимающий душевных состояний женщин, откликнулся:
- Куда продвигаться? Быстрее не будет…
- Мой мальчик, который умер, тот всё делил, - сказала Елена кому-то. - Удивительно. Мы с мужем не можем терпеть, а он спрячет конфеты в карман и говорит: сейчас нельзя больше. И такой был не жадный. Своё отдавал. Говорит: мама, ты ведь голодная, возьми от моего хлеба…
Козина знала, что после этих слов очередь заведёт разговор о еде. В нём содержалась эмоциональная разрядка в рассуждениях о наилучших способах добывания, приготовления и распределения скудной пищи:
- А у нас в столовой появились щи без выреза, только очень худые...
- Ну и что ж, что тюлька? - говорила Елена. - Я их пропущу через мясорубку. Муж придёт, покушает. Всё-таки приятно.
- Лично я стала оживать, как только появилась зелень!
- Мы тоже с самого начала варили лебеду, крапиву! - заверила она.
- Нет, я крапиву употребляла исключительно сырую…
Подошла очередь, Марина Николаевна с облегчением получила паёк и покинула магазин. Она спешила вернуться на работу. Вечером было назначено собрание работников зоосада.
- Что нужно сделать для того, чтобы избавить город от грызунов? - спросил Соколов. - Руководство города обеспокоено, что крыс и мышей расплодилось в невероятном количестве. Требуют найти решение проблемы!
- Нужно привести в город кошек! - предложила Козина. - Почти все кошачьи не пережили блокаду.
Они организовали процесс и летом в Ленинград прибыли четыре вагона мягких хищников. Метод помог, город был освобождён от грызунов, уничтожавших продовольствие. Летом она пришла домой, чтобы накормить мать и рассказать ей о результатах эмиграции кошек, но поняла, что Мария Васильевна умерла.
- Самое страшное время пережила, а сейчас ушла… - заплакала дочь.
После похорон она встретила Елену. Портниха вышла на лестницу, провожая заказчицу, Марина Николаевна безразлично сказала соседке:
- Мама умерла...
- Нужно жить, вы же живой человек... - принялась успокаивать она.
- Какой я живой человек? - отмахнулась Козина. - Два года назад, десятого сентября первые бомбы упали на нашу улицу. Когда утром вышла и увидела дом разрушенный, заплакала, а потом по улице через трупы шагала.
- Все шагали, - уточнила Елена. - Сколько людей умирало на ходу…
- Я всегда больше всего боялась пережить кого-нибудь из близких, всегда думала, как это будет! - вздохнула Марина Николаевна. - А потом мать равнодушно похоронила, очень её любила. Нет, я одеревенела, одеревенела. Не человек, а грязная вода. Болото. Такое ко всему равнодушие.
- Мы равнодушные, что каждую минуту можем умереть…
- Не могут же люди два года подряд на всё реагировать, - усомнилась Козина. - На фронте же не реагируют на каждый взрыв...
- Вы не думайте, - воскликнула заказчица. - Они там реагируют!.. Я была на переднем крае обороны. Мы в палатке сидели, когда сверху начали крыть, так начпрод молодой человек убежал и спрятался в сене. Там был капитан. Пожилой, ничего не боялся. Он выйдет, отдаст распоряжение. Потом придёт, полежит, выпьет водки. Утром мы над этим начпродом так смеялись.
- Ваша матушка такая славная была старушка! - вставила портниха. - Чистенькая, аккуратненькая. Я её до войны часто в переулке встречала.
- Чудная была, - согласилась Марина Николаевна. - Она представить не могла, как можно выйти замуж без лисьей шубы. У неё ротонда была...
- А какая она, ротонда? - спросила заказчица.
- Шуба без рукавов, - ответила Козина. - Набрасывалась, как плащ. А зачем даме были руки? Корзины, что ли, она носила? На улицу выходила, чтобы покрасоваться. Завернётся в ротонду на лисьем меху и пробежится.
- Женщина не должна работать! - сказала Елена. - Вот я работаю по необходимости, иначе умру с голода. Иначе бы иголки в руки не взяла…
- А я думаю, что люди должны работать… - возразила Марина Николаевна. - Постоянно. Заботиться о детях и немощных людях. Кормить и убирать за домашними животными и скотиной. Ведь человеку Бог дал руки и голову и без нашей заботы не вырастут дети. Старики умрут в нечистотах. Трудиться надо всегда, но чередовать работу. Приготовить еду, подумать о чём-то высоком, помыть посуду. Работа у нас организованна неравномерно. До революции богатые брезговали физическим трудом, а бедные не занимались умственным. А людям нужно уметь это совмещать!
продолжение http://www.proza.ru/2020/01/16/566