В начале войны немало частей попадали в окружение. Хотелось воспользоваться хоть малым шансом выскользнуть, не попасть в плен к немцам.
Лейтенант со старшиной собирались за провизией в хутор. С ними напросился смазливый и высокий сержант с тальянкой.
- Возьмите меня для веселья, а может и любовь будет хоть недолгая. А то, если в плен попадём, уж там ничего хорошего.
- Да пожалуй прав, полюбить напоследок хочется.
Их приняли нельзя сказать что с радостью, скорей с сочувствием.
За столом в избе сидели в основном бабы и девки, на печи, свесив ноги, дед.
Он, раскуривая махорку, и заговорил в задумчивости:
-Конечно, был бы я моложе, я бы вас вывел, но при условии, что двое из вас женятся немедля на моих дочерях, я может и теперь ещё рискну.
Старшина и сержант согласились, а потом и лейтенант за компанию. Сходили по паре в баню, а перед тем дед иконой их благословлял. Ещё раз выпили и закусили. Взяли три топора и две пилы и стали прорубать узенькую просеку через верховое болото. Потом был топкий участок и пришлось делать гати. Два дня на это ушло, пока не вышли на участок между болотами, где когда-то стояло два хутора и теперь один оставался.
При тусклом свете керосиновой лампы разглядели старуху, двух баб и трёх девок. Ночью баба пришла на поветь к старшине Петру, молодая жена которого из-за мошки осталась в избе. После жарких объятий и скоропалительной любви баба сказала, что она знает дорогу на десятки вёрст, когда водила набожную мать по святым местам.
Пётр разбудил рано утром сержанта и с письмом послал к командиру, в котором написал, что с техникой даже лёгкой соваться нечего, а с лошадьми и людьми попытаться можно, но небольшими партиями из проверенных, выносливых офицеров и солдат.
Пока две партии их догоняли, они с провожатой Анной ушли на десяток вёрст и в охотничьей избушке опять у них была любовь. В середине ночи к ним влезла в постель дочь Анны, которой было на вид лет семнадцать.
- Рано тебе, Оля, ещё с мужиками.
- А фашисты придут, не будут спрашивать. Уж я с вами пойду, хоть на авось. Люби
меня, Петя, не оставляй добро немцам.
В мирное время Пётр был смешлив, а тут он даже не улыбнулся, отвечая на неумелые и неловкие девичьи ласки и поцелуи.
Утром углубились в лес и пришлось расширять тропу, кое -где распиливая поваленные ветром деревья.
Вскоре колонну возглавил майор и спрашивая Анну, стал чертить на бумаге план. Все были предупреждены, что в случае налётов немецкой авиации себя не выдавать, прятаться, накрываться ветками. Только несколько раненых осталось пока на хуторе, а так вся часть была в дороге, даже лёгкую пушку и снаряды везли на лошадях.
Когда вышли на просёлок, показались немцы на мотоциклах. Пропусти вперёд, скосили очередями. У убитых немцев взяли автоматы и сели в мотоциклы. В деревне
нагнали такую же, как они, пробиравшуюся по тылам, ещё больше потрёпанную часть. Но у них была рация. Оказалось до передовой две сотни километров, которые прошли с боями и лёгкими потерями.
Народ в деревнях снимался и шёл с ними, особо молодые. Некоторые влюблялись в солдат и шли как невесты, осваивая навыки медсестёр и поварих, а иные просто наудачу, напролом.
Хотя майор предупреждал, что при встрече с танками потери могут быть больше. Запасались бутылками с горючей смесью . В первом столкновении с танками мало помогла пушка, подбив два танка из пяти. Однажды было такое, что один танк стал стрелять по своим. Майор это заметил и то, как истово молились Ольга с матерью. Потом он их спросил об этом. Женщины объяснили, что они молились то Христу, то славянским богам. Майор вспомнил о полабских славянах, которые ещё в восемнадцатом веке сохраняли язык.
Потеряв часть убитыми, часть ранеными, отступили в лес, но ночью напали и отбили танки. Хорошо предупредили по рации своих, что едут на немецких танках и мотоциклах свои.
Интересный случай был с ранением Петра в ноги, когда его жена отказалась, а Ольга с матерью вылечили его травами и молитвами, после этого он любил Ольгу.
После проверок части направили в тыл на переформирование, а особо отличившимся дали кратковременные отпуска и они с невестами навестили родных. Но таких счастливых случаев в первые два года войны было мало.