Когда я чувствую прикосновение его рук, мне всегда представляется жаркое пламя янтарного костра. Тонкой мягкой вибрацией мурашки пробегают по всему моему телу, я выдыхаю и снова думаю, что всё однажды закончится огнём. Вернее, надеюсь. Есть много судеб: быть покалеченной в пьяной драке, брошенной на помойке, отданной другому… Сгореть – лучший исход из всех возможных.
«Мне не нужна другая», - говорит он друзьям, когда они обсуждают, что подарить ему на день рождения.
«У меня есть Мэрибель», - произносит он, с усмешкой глядя на красотку в коротком чёрном платье, которая зовёт его танцевать.
«Я никогда не брошу тебя, Мэрибель», - шепчет он, и его рука, мягко скользя, обнимает меня за шею и замирает на талии.
Он обманывает всех нас и себя, но мне хочется верить ему. Я люблю и ненавижу его.
Бывают ночи, когда мы разговариваем до самого рассвета, и тогда я чувствую, как наши души сливаются воедино, наполняя моё сердце смыслом.
Летними ночами я люблю слушать стрекот кузнечиков и цикад, и мне хочется петь вместе с ними. Хочется ухать совой, пролетая в глубине сада. Или стать звёздами.
Их пение волшебной вуалью мерцает на полуночно-синих небесах и струится вниз, разливаясь по всему моему телу тонко-звонным ознобом.
Каждое лето он ездит в деревню и берёт меня с собой. Вечерами мы поём у костра местным парням и девушкам, они танцуют, смеются, прыгают друг за другом через высокое пламя. Они нравятся мне. Такие простые и весёлые, влюблённые в старые народные песни и страшные сказки об утопленниках и ведьмах. Иногда мне хочется, чтобы лето длилось бесконечно, чтобы я всегда могла видеть эти загорелые лица, слышать задорный смех, вскрики ужаса и восторга, простую живую речь.
Но в начале сентября мы всегда возвращаемся в город.
Осенью ночи длятся долго: их можно петь вместе с ветром и дождём, ароматом крепкого чёрного чая и хрустом свежей булки. Я готова не спать ночи напролёт, мне хочется стать рыжей кошкой и, свернувшись на коленях моего хозяина, мурлыкать уютную песню бесконечной осенней ночи.
Но я только гитара. Я молчу, если меня не коснуться. Моя песня в плену у людей, в одиночестве я безгласна. В предрассветные часы я тайно молюсь о спасении.
Но, увы, все мои молитвы тщетны.