- СЕДЖАВИ-БИТИ-ШАИТЭ-НУТЖЕРТ!!!
И, рядом с Сенусертом и Рахотепом, презрев все законы пространственно-временного континуума, из ничего материализовался Гормахис.
- Горячий бой!!! - заметил он, наблюдая черепашью скорость гелиополид, ни мало удививляя вояку и жреца тем, что зрелищу совершенно не удивлялся.
- Наша стратегия, как всегда в твоё отсутствие, называется «Дома и стены помогают!!!» - проворчал Сенусерт.
- Прекрати попрекать меня моей гениальностью! - ответствовал визирь, близоруко щурясь на приближающиеся махины, - Не время сейчас.
- В таком случае, защитник уповающих на тебя от противящихся деснице твоей, скажи, что делать с этими… деревянными… подвижными…ээээ…
- Гелиополидами, - подсказал визирь.
- Да, гомопедопирамидами! - попытался повторить Рахотеп, дабы сойти за умного.
- Чаво? - не понял военачальник, - Знаете, после недавних чудес Ковчега, мне любое атонитское творчество, деревянное или золотое, совершенно не нравится… А уж с таким названием… Жуть… Петь они, хотя бы, не будут? Я, в прошлый раз…
И не договорил.
Иная цель его прельстила, сразила хуже, чем веретено.
- Ух ты… - присвистнул верзила.
- Да, кто это с тобою, Божественный? С такими… - оживился Рахотеп, сам только что обнаружив более интересный объект, чем поле битвы.
Сенусерт, ладонью заткнув жрецу рот, со свиста поднялся до трелей:
- Что за дивное чудо, явленное небесами иссохшей душе, столь сладостно овевающее сознание надеждой на купание в фонтане счастья, среди чистых вод любовного созерцания истинного солнца красоты, неописуемой словами? Кто из богов ниспослал нам, недостойным мясникам и праздным кадиломатальщикам…
- Э, Э , полегче… -возмутился Рахотеп. Высвободив морду от длани богатыря, он собирался сам не ударить в грязь лицом, но добился лишь того, что теперь Сенусерт не только заткнул ему рот - но и глаза, продолжая словоизлияние:
- …всуе прожигающим в серости и убогости, в плаче и стенаниях дешевые жизни свои, сие воплощение совершенства?
- Да, Преблагословенная, ты и в самом деле кого хочешь превратишь в поэта!!! - обалдев от блудословного словоблудия вояки, отметил визирь. Повернулся к вельможам, - Так, для сведения сексуально озабоченных аскетов и перевозбуждённых вооружённых сил: чело склонили! Перед вами - наша новая правительница, принцесса Атири, сестра Ибтити. Моя любовница… Подчёркиваю: моя…
- Очень приятно познакомиться… -только и успела она сказать.
- Сей сладкоречивый, изголодавшийся в зените брачного сезона… - начал политзанятие визирь.
- Трубадур? – перебила она.
- Гамадрил! По странному стечению обстоятельств - твой военачальник! - перебил иерофант, – А этот, непревзойдённый в вожделении того, что ему неподвластно…
- Хозяин дорогого борделя? - перебила она, - Он так меня рассматривает, что я ощущаю цену каждой части моего тела…
- …настоятель Храма всех твоих Коллег! - перебил снова он, - Но призвание его ты определила намного вернее, чем Оракул.
Представленные поклонились, смирив похотливые взоры: красавица, увы, оказалась для всех - на высоте трона, для Гормахиса - не выше кровати.
Тем временем гелиополиды подошли к городу на расстояние выстрела арбалета.
- Изменим историю, - поджал губы визирь, - Пока она нас не изменила…Извольте пройтись со мною до Арсенальной башни.
- Пешком?- кисло спросил Рахотеп.- Почти целый круг же по периметру тащиться!
- А если идти налево, то- два шага!- указал очевидное иерофант, и подошёл к воротам башни.
Вставил в небольшое углубление печать своего перстня.
Повернул.
Дверь открылась.
- Прошу, моя богиня, вперёд. Господа…
У окна, из которого открывался великолепный вид на поле боя, стоял пустой серебряный аналой необъятных размеров. Снова вставив в углубление перстень, визирь откинул столешницу.
Под ней обнаружилось множество странных рельефов и очень непристойных рычагов.
- Что это? - спросил Сенусерт.
- Четыре года назад я обнаружил, что из Дворцовой Библиотеки пропала древняя книга про осадные машины: «Надери косы Хатор». Сначала я не придал исчезновению никакого значения: автор книги явно страдал безумием, и книга, вероятно, понадобилась такому же психу, как он. Но Оракул приказал действовать незамедлительно, ибо орудия применят против нас, - правда, не сказал, кто именно. Теперь вижу: враги…
- Стены Нутжерта, Косы Хатор, - несокрушимы! – возразил Рахотеп.
- А построенные на них башни – трудноодолимы! - добавил Сенусерт.
- И трястись уже точно не будут! - пообещала нэчэрит.
- Но гелиополиды банально выше, и, к тому же, имеют на своих этажах особые орудия, обеспечивающие поддержку десантируемой пехоте, - объяснил Гормахис.
- ААА… Опасно! - дошло до Рахотепа, - И что же ты сделал?
- Я? Да ничего особенного. Вызвал из Загробного Мира автора книги и, угрожая воскресить, приказал придумать и разместить в башнях и под землёю противоборствующие механизмы! – ответил визирь, - Я же предупреждал, что не только новые флаги взвею, но и применю новое оружие… Тут стрелометы и огнеметы, петроболисы и скорпионы, арбалеты-пулеметы и ещё черт-те знает что…Стоит лишь нажать эти рельефы- и наступит такое веселье! А уж что можно вытворять рычагами…
- Но… когда ты успел их здесь разместить, прямо под носом у Ибтити? – недоумевал военачальник, - В мешке с песком пустыню не спрячешь!
- А я, кажется, знаю… Стройки твоих монументов по всему городу… -начал Рахотеп.
- …оказались идеальным прикрытием! - улыбнулся иерофант, - Но, поверь, их историко-художественное значение от этого меньше не становится!!! Скорее, увеличивается: красота и польза совмещены!
Он осмотрел прибитую к кафедре серебряную пластину-инструкцию.
Нажал на рельеф в виде похмелья бога Хапи.
Послышался шум потоков воды, земля загудела, по внешнему периметру стен с грохотом опустились вниз огромные гранитные плиты, которыми была замощена некоторая территория вокруг города, - и взглядам осажденных и осаждающих предстал широкий и глубокий, выложенный лазуритом, заполненный ароматной розовой водою, крепостной ров.
- Красиво!!! - насладился зрелищем визирь, свесившись со стены, и вернулся за пульт управления. Нажал на рельеф, изображающий трапезу бога Себека.
Что-то лязгнуло, проскрежетало, и нечто массово плюхнуло в воду.
- Священные крокодилы? - ахнул Рахотеп, наблюдая заселение искусственно созданной экосистемы, - Из террариума в Храме? Я их по украшениям и благолепию узнал…
- Ага!… - улыбнулся визирь, - Природа - лучший союзник!!!
* * *
Менкаура, достигнув врат Чертога Двух Истин, остановился, и обречённо вздохнул:
- Вот и плакала моя божественность….Интересно, бытие, хотя бы, оставят?
- А давай проверим.- предложил невесть откуда появившийся Сет.
- Не смешно, повелитель…
- А я и не смеюсь. Но, поверь, если тебя послали к Анубису, это ещё не значит, что останешься у Озириса.
- Аммат слопает?
- Нет. Одно скажи: если тебя не примут в местные обители, ты продолжишь служить мне?
- Мне надоела жизнь призрака… Лучше пусть сожрут…
- Мы с тобою договор заключили. Завет, так сказать.
- И он всё ещё в силе? Или, уже стал ветхим? Ставки уменьшились, и награда за мои услуги уже не та?
- Заткнись.- перебил Сет.- Я всегда верен своему слову. Для бога, конечно, верность заветам- явление редкое, но я- наполовину демон. Входи в чертог, я тебя здесь подожду…
* * *
Разумеется, гелиополиды пришлось остановить.
Урса, нахмурившись, подозрительно покосился на Ибтити и Акера:
- Про рвы и крокодилов вы мне ничего не сказали!
Но те оказались удивлены не менее, чем он сам.
- Атоном клянусь, не было раньше никакого рва! – развела руками Ибтити, - Я бы знала…
- Были лишь крокодилы, но не тут, – тупо добавил торгаш.
- Предположим... - недоверчиво пробурчал генерал, - Но что теперь прикажете делать!?
- Давайте помолимся! - предложил Акер.
Инициатива торговца стала последней каплей, переполнившей чашу терпения генерала. Урса, взревев, как раненый септопард, схватил жирдяя за пазуху, и подняв над землёю, принялся бешено его трясти:
- Слышь, ты, безмозглый калькулятор!!!
- Я не куль… куль… куля… - залепетал Акер, вздувая свои тонкие усики, - Пощадите…
Ибтити вскрикнула, секунд пятнадцать посвятила ступору, столько же - размышлениям, что делать, и заголосила:
- Святейший Пророк!
Акер в ужасе визжал:
- Господи! Чтося умножисися врази мои, мнози восстают на мя…
- Отпусти его! – тяжело положил свою ладонь на могучее плечо генерала пророк.
- Он меня достал! - и продолжил вытрясывать из торговца жизнь.
Которая, следует отметить, весьма неплохо вытряхивалась.
- Урса, я приказываю!
Военачальник, прорычав что-то неразборчивое, подчинился. Плюнул с досадой торговцу в лицо и брезгливо отшвырнул в сторону:
- Хрюкнешь ещё хоть одно слово - я туком твоим алтарь напитаю, и кровью - жертвенник!
Пророк покачал головою:
- Несмотря на испытания, мы должны продолжать любить ближних своих, как самих себя!!!
- Я выдохся, пророк… - помрачнел Урса, - Солдаты деморализованы… Самих себя любить не в силах…
- О, маловерные! Неужто более не подкрепляемся благодатью? Глас пророка магнитом собрал вокруг него толпу.
- Чада! Или вы забыли, как горы трепетали пред нами!? Запамятовали, как Солнце убоялось бога нашего!? Аще Господь с нами, кто против ны?..
Толпа одобрительно загудела. Отчего Хренатон тут же впал в ажитацию:
- Не дадим язычникам славу нашу обратить в поругание! Воспряньте от уныния! Нас здесь более пятидесяти тысяч - завалим ров всем, что только найдем! Прострите руки свои к лопатам и киркам, молотам и носилкам – дробите скалы, валите лес, сыпьте песок! Довершим начатое! Сокрушим грешников!
- Сокрушим! - возопили единобожники.
И принялись, не щадя живота своего, кидать в ров целые деревья, необъятные корявые пни, огромные камни, мешки мусора, пустые и полуразбитые глиняные горшки, телегами ссыпать в него тонны глины и песка, обильно гадить…
Всё, так сказать, к вящей славе божией…
Но ров оказался бездоннее, чем преисподняя.
А крокодилы живучи, как незыблемый закон исключенного третьего.
Головы атонитов поникли долу.
Псалом забуксовал в истерзанных глотках, заглох от жажды.
- Вскуе мятутся руце праведных? - жалобно произнес один из осаждающих.
Тишина. Безысходность. Тупик…
Но…
- Возлюбленныя братие и сестры! – закричал другой, - Во славу Господню - и телес своих не возжалеем! Возложим себе самих на олтарь Вседержителя! - и, разбежавшись, кинулся в ров.
Чем до смерти напугал крокодилов и необычайно оживил единоверцев.
- Какое богоблаженное усердие! – поддержал его кто-то другой, - Последуем ему, православные!
И последовали. Один за другим они вопияли:
- Атон -крепость моя!
…или:
- Приими, Господи, раба твоего!
…или:
- Вот иду я, боже, исполнить волю твою! – и бросались в ров.
Визирь взирал на происходящее с презрительным злорадством.
Доколе, совершенно случайно, его взор и уши не привлекла молодая мать-атонитка, которая целовала свою маленькую дочь и препоручала её заботе подруги:
- Прощай, малышка! Я иду в царствие Атона, мы с тобой там встретимся!
- Мама, мамочка! - рыдала девочка, - Не уходи! Мама!!!
Но та отвернулась и решительно пошла вперёд.
- Мама! – вопияло чадо ей вслед, - Не оставляй меня!!!
Мать остановилась.
- Возьми меня с собой! К Господу!
- Не дай боги... - Гормахис ощутил, как его сердце остановилось.
Злорадство сменилось ужасом: мать девочки повернулась, побежала к дочери, схватила на руки, и…
- Нееееееееееееееееееет! – дико заорал он, видя, как атонитка вместе с дочерью прыгнула в ров, - Нееееееееееееееееееее!!! Тттттт!!!..
- Несчастные крокодилы… -всплакнул Рахотеп, - Сколько воды перепорчено - страсть!
Иерофант обхватил голову руками:
- Вот отчего должны падать стены!!! От крика ребенка, позвавшего мать, а призвавшего смерть!!!
- Минуту назад ты их всех ненавидел! - заметил Рахотеп.
- Как видишь, ненависть человеческая имеет пределы, а идиотизм - нет…
Умирая, атониты улыбались: вот он, заветный порог вожделенной обители Господней! Уже виден блеск уготовленных для них венцов!
Се, близко исполнение обетования, что каждый будет сидеть в собственном винограднике! И не нужны для этого ни Книга Мертвых, ни гробница, ни мумификация - а только смерть во имя Атона! Своя, или чужая - не важно…
В жестокой агонии, молитвой подавляя собственные стоны, псалмом заглушая дикую боль от выбитых глаз или проломленных черепов, обливаясь кровью, атониты стыдились слёз и стонов, не позволяли себе вопля или крика - и ненавидели собственную плоть, всей силой своей природы бунтовавшей против самоубийства.
Пусть видят язычники твердость их веры! Пусть задумаются, почему сотни людей пошли на мучительную смерть! Пусть убедятся, что Атон воистину живой и великий бог, если ради него отдать жизнь - не подвиг, не героизм, а нечто обычное, естественное…
- Да, в религиозном рвении им не откажешь! – поёжилась Атири.
- Почему боги не вмешаются и не остановят их? – простонал визирь.
- Свобода выбора - фундаментальный дар Неизреченного, - стараясь не встретиться с ним глазами, ответила она.
- Но это неверный выбор! Достаточно ведь небольшого чуда, чтобы их просветить! Я сейчас…
- Остановись! Чудеса - не доказательство, чудеса - результат выбора! Даже неверного.
- Но ведь их, начиная от самого Хренатона, и заканчивая ослами в обозе, обманывают! Их одурачил Апофис!
- Быть обманутым - это тоже выбор…
Ров, тем временем, оказался завален полностью.
И по живым ещё телам поползли гелиополиды.
Хруст костей, последний крик, застывший стон, безмолвный вой, истекающий мозг…
- Жми там что-нибудь, Божественный ты наш! - обратился к визирю Сенусерт, - Ты обещал огнеметы и пулеметы…
- Не буду.
- В смысле!?
- В буквальном! Достаточно крови, безумия и смертей!!! Если боги допускают ложный выбор атонитов и не препятствуют их безумному самопожертвованию, то пусть сами Нутжерт и защищают!
- Ты охренел? – отбросив дрёму, заорал Рахотеп, - Они же город уничтожат!
- Города рано или поздно всё равно исчезают… Как и любая вещь, как и сама Вселенная… Каждый ребенок, делающий свой первый шаг и этим умиляющий окружающих, становится всего лишь на один шаг ближе к собственной смерти!!!
- Статуи! Дворцы! Библиотеки! Бордели! Ты всему континенту все уши пропиявил о том, что они важнее и ценнее, чем жизнь людей, тем более - жизни этих идиотов! Да что с тобой!?
- Статуи не испытывают боли и не умирают в агонии, дворцы не плачут, монументы не задыхаются, книги не истекают кровью!!!
- А раньше ты говорил противоположное! Громко, прилюдно и под овации! - возразил Сенусерт.
- Он рехнулся! –воскликнул Рахотеп, - Нашел, митра моя лопни, время!
- Нет, не я рехнулся!!! - разозлился Гормахис, - Это вы все: боги, демоны, жрецы, еретики, полководцы, всё это чертово мерзоздание!!! Где мою многолетнюю, доказанную всеми философскими способами и неопровержимую ни одним из них, убежденность в превосходстве ценности шедевров культуры над жизнью человека поколебали не страх мучений и смерти, а примитивное, подло разорвавшее мне сердце сострадание!!! Где богиня Любви допускает ненависть, где мудрый демон побежден уткой-олигофреном, где еретики так же, как и мудрецы, ни черта не смыслят в богословии, а полководцы объявляют убийства священной войной, где пророки - обязательно сумасшедшие, и…
- Заткнись! - влепила ему пощечину нэчэрит, - А ну, пойдем со мной! Я вправлю тебе мозги…
- А нам-то что делать!? Без него!? – испугался Сенусерт, - Он же главнокомандующий…
- Расслабьтесь: от него все равно больше ничего не зависит. Он уже всё, что надо, сделал.
И поволокла любовника за собою в иное измерение.
* * *
Анубис и Озирис восстанавливали Весы Правосудия.
- Ты насыщаешь без пищи,
Ты без вина опьяняешь,
Взор всех сердец тебя ищет,
К вечности ты причащаешь!
- напевали они гимн Амону, надеясь, что поминание Неизреченного придаст механизму большую устойчивость.
Являлось сие песнословие актом возвышенной магии или обыкновенной лести - Весы им Судья…
Распутали цепи, на которых держатся чаши, исправили покривившийся стержень, вернули в рабочее святое состояние противовес.
- Вот и славно! - потирал руки Озирис, - Не терплю сломанные вещи с тех самых пор, как ты меня, расчленённого на четырнадцать кусков, тридцать раз подряд неправильно собирал!
Не успел Шакалоголовый ответить на обидную критику, как послышалось учтивое:
- Моё почтение, о Владыки того, что кроме вас, никому неподвластно!
- Ха, а ты что здесь снова делаешь? - удивился Анубис, - Тебя ж пантеон на работу принял! Назначили жалованье, работа престижная… Укрываешься от налогов? Или нравится местный климат?
- Так я всё, что надо, уже сделал, поэтому снова направили к вам… - вздохнул Циркуль.
- Понятно. Что ж… Учитывая твоё достохвальное участие в борьбе с Хренатоном, а также ходатайство самой красивой из богинь, ты вполне достоин Полей Тростника! Причем, безо всяких там саркофагов, мумий и гробниц! - решил Озирис, - Всё, как видишь, по справедливости!
Менкаура задумался, ища в похоти Судии к Хатор причины для справедливости.
Меж тем, Анубис небрежно шмякнул на одну чашу Весов белоснежное Перо Истины, а на другую благоговейно возложил протухшее сердце Менкауры:
- Сейчас сердце твоё взвесим, уж извини - протокол, он и в Царстве Мертвых протокол! - и гуляй себе среди тучных хлебов в прохладе северного ветра. Жить будешь на Авеню Сфинксов! Там великолепные магазины! Самые красивые мертвые сучки…
Неожиданно, пока Анубис мудрил с противовесом, взвешиваемых прорвало:
- Вы недопустимо легкомысленны! - заявило, взъерошившись, Перо.
- А вы - предельно бессердечны! - нервно пульсировало сердце.
- Вы всю жизнь творили пакости!
- А вы – целую вечность!
- Да вы законопреступны! - тон поднялся выше.
- А вы жизни не знаете! - гордо звучал ответ.
- Э, э, тихо там! –прикрикнул Анубис.
Но между органом Жизни и символом Святости уже началась форменная потасовка.
Перо больно тыркалось и веяло ураганом праведности; сердце, в ответ, хлестало кровью и боксировало желудочками:
- Плоть поганая!
- Святоша!
- Темница души!
- Оплот ханжеской тоталитарной морали!
- Да какого ж хрена-то! – разгневавшись, Озирис позеленел так, словно занимался не психостазией, а фотосинтезом, - Тут мистическое место, здесь решаются величайшие онтологические вопросы: быть или не быть! А вы, безмозглые продукты ритуального расчленения, устроили бои без правил! Вердикт: забирай своё сердце! - приказал он Менкауре.
- И вали отсюда! - поддержал отца Шакалоголовый.
Беззвучно засмеялся незримо присутствовавший на суде Огнегривый: это он заклинанием стравил Перо и Сердце. Сет слишком хорошо знал брата и племянника: загробные педанты, в случае неблаголепия Процесса, имели обыкновение просто посылать усопшего, куда подальше.
* * *
Небольшой оазис.
Тихое журчание свежих источников, сливающихся со всех сторон в кристально чистое, цветущее ароматными голубыми лотосами озеро. Пышные заросли папируса.
Теплый, нежный песок под ногами…
Приятная прохлада в тени роскошных пальм. Благоуханный ветерок. Дружеская улыбка приветливого солнца.
- Эй, Хатор, ты где!? Куда я попал!? - крикнул, озираясь, Гормахис, - Я скоро с ума сойду от этих перемещений сквозь континуумы! За мной мои собственные атомы не успевают, половина мозга всё ещё в Нутжерте!!!
- Да не ори ты, тут я! - нагишом плавая в озере, ответила богиня, - Думаешь, у тебя одного стрессы и психозы? Я за последние несколько суток тоже настрадалась выше крыши Золотого Чертога! Вода, кстати, чудно успокаивает… Не поплаваешь?
- Я не умею…
- Вот человек: при помощи никому неизвестного языка восстанавливает миропорядок, а всем доступными движениями не может держаться на воде! Хорошо, подожди - еще немного, и вылезу…
Нырнула…
О, её прелестное тело вожделели даже рыбы!
У многих женатых окуней потом из-за этого случились вульгарные и шумные домашние скандалы…
А Хатор всё плескалась, ныряла и играла, рискуя получить от сраженного любовью озера предложение руки и сердца и брачный стол с деликатесной рыбой.
Визирь, тем временем, рассеянно слушал сплетни местных птиц.
От нечего делать, он начал их понимать.
- Ах, как хорошо! - нэчэрит, грациозно покачивая бедрами, вышла на берег, отжимая длинные влажные волосы, с её смугло-золотого тела ручьем текла вода, сладострастно обнимая на прощанье нагую Повелительницу Любви.
Гормахис мысленно отметил, что, несмотря на все еще маячившую перед его глазами сцену гибели атонитки и её дочери, он не в силах не смотреть на обнаженную Атири.
- Да, не можешь не смотреть! - прочитав его мысли, улыбнулась она, - Потому что одна человеческая слабость ничем не лучше и не хуже другой. Именно слабости и делают вас интересными! Были б боги менее могущественны - от них было бы намного больше пользы…
- Неужели ты меня сюда притащила, чтобы моё вожделение затмило моё страдание, и я забыл об этих несчастных людях?
- Нет. А чтобы рассказать, как я, богиня Блаженства и Любви, хорошо знаю, что такое шрамы на сердце от душевной боли, и что мне известен подлый укус отчаяния, парализующий желание дышать…
Она присела рядом с ним. Помолчала. Чему-то усмехнулась, и заговорила:
- Я вдосталь познала на своих ланитах разъедающую соль слёз, Гормахис…
Представь себе: я миллиарды лет учила всех любви, красоте, взаимопониманию, дружбе, искусствам - но сама, будучи богиней любви, научилась лишь бояться кого-нибудь полюбить! Любовь - неуправляемое самопожертвование… Я влюблялась несчётное количество раз, и каждый раз мой избранник, рано или поздно, превращался в самодовольного циника, вожделеющего сделать из меня наложницу! Кто не мечтает о всемогущей рабыне? Иными словами, в любой паре я, рано или поздно, оставалась одинокой.
И послала я всех вожделеющих меня на Запад…
- Далеко послала, - согласился он, - И что?
- Боль от одиночества всё равно терзала меня.
Можно, конечно, удариться от тоски в религию - но, вот облом! - я ж богиня! А уж наркотики и алкоголь, при моей-то специализации, те и вовсе погоды не делают!
Запои - приторны, а кайфы - не более, чем безумие напрокат!
Да, можно посвятить себя духовному опыту: но он лишь открывает, что медитация - злостное напоминание о бессмертии, философия - наука о нашей непреодолимой тупости, теология - неполный набор неточных указателей бессмысленного бега мысли от одного полупонятного догмата до другого над пропастью ереси…
Ушла с головою в творчество. Но… даже музыка и живопись надоедают, особенно, если этим заниматься вечно…
- Сочувствую…
- Спасибо, любимый… Настал день - и, не в силах более купаться в слезах, я убежала в пустыню Нуб, чтобы там умереть от зноя и голода. Но, божественную природу, как талант, не пропьешь, и легко, как девственность, не потеряешь! Лишь хуже стало. И я взвыла к Амону Непостижимому: «Нахрена козе баян!?»
«Хатор!» - тут же ответил Он, - «Ну ты же умная богиня! И баян тебе, действительно, ни к чему. Ты достойна за свою трудную работу хорошего благословения. Я уготовал для тебя любовника: он не будет ни смертным, ни богом, ни царем, ни рабом, ни философом, ни невеждой - короче, сам Тот Ибисоголовый не разберёт! Его хилая десница будет могущественнее всего небесного войска, ум - хитрее, чем хвалёный хвост Апофиса, а душа - прекраснее, чем твоё тело!»
«Такое возможно?» - не поверила ему я.
«Да! Ибо, поскольку я - единственный среди всех богов, не имеющий ни определения, ни границы, и меня одного нельзя различить от всех вас, а вас - нельзя различить от меня, то и такое для меня возможно! Ибо аз есмь последний кусочек мозаики, без которого ни одна линия не завершена; я - та пауза, без которой нет ни одной отдельной ноты; строфа, без которой нет стихотворения… Боги мои, и демоны, как же меня достала философия…»
«Так не философствуй… Мне-то что делать?»
«Тебе придется немного подождать и немного мне помочь… Кстати, ты ничего не слышишь?»
«Нет…»
«Хм, а ты действительно тут в пустыне охренела, безо всяких баянов…»
Прошло минут пять.
«А сейчас?» - спросил Он.
«Слышу… Кто-то зовет меня? Женский голос… знакомый…»
«Голос Нэфэрнэйты», - подсказал Он.
«Моя жрица из храма Неописуемого Танца?»
«Да, давненько ты по Чёрной Земле не гуляла…» - вздохнул Он, - «Давай, Золотая, ответь Нэфэрнэйте…»
- И?.. - заинтересовался Гормахис, заворожено внимавший ее рассказу.
Она как-то странно, словно стесняясь, отвела взор:
- Внимай. Удивительная история…