С глубокой благодарностью ThatOne с форума «Геройский Уголок» (http://forums.ag.ru), который активно участвовал в разработке сюжетных линий, выполнял стилистическую правку и непосредственно написал существенную долю текста, а также KristianEragon (ficbook.net), чьи ценные и содержательные замечания позволили улучшить этот текст.
Глава 1. Возвращение на родину
Эскадра энротских кораблей медленно приближалась к берегам Антагариха. Катерина без сна лежала в своей каюте и невидящим взором смотрела на резной потолок с геральдическими изображениями, погруженная в безрадостные думы. Она плыла домой, в родную Эрафию, поклониться праху отца — короля Николая Грифоново Сердце. На похороны она, конечно, опоздала — путь от Энрота до Эрафии продолжался уже седьмую неделю — но надо было хотя бы увидеть его могилу.
Отец… Как несправедливо, что он так рано и неожиданно ушел из жизни! Катерине до сих пор было трудно поверить, что отец никогда больше не прижмется колючей щекой к ее лицу, не потреплет ласково по волосам, не сожмет ее руку в своей могучей ладони. Она с трудом сдерживала слезы, перед мысленным взором проходили картины детства, проведенного в королевском дворце Стедвика. Убитую разбойниками мать, королеву Гвенллиан, Катерина почти не помнила, а вот с отцом, с младенчества ставшим ей самым родным и близким человеком, были связаны все самые светлые воспоминания. Конечно, король и главнокомандующий армией самой большой державы континента не мог много времени уделять своей маленькой дочери, но в свободные минуты всегда был с ней. Сколько она себя помнила — столько же помнила его сильные руки, добрый голос и любящие глаза.
Совсем маленькой Катерина с восхищением разглядывала его нарядные одеяния, узорные доспехи и длинный, богато украшенный меч. Когда удавалось, она украдкой пробиралась на советы и учения, внимательно смотрела и слушала, впитывая в себя витавший вокруг дух суровой военной романтики, от которого кружилась голова и сладостно замирало сердце. Понять смысл происходящего было трудно, но незнакомые военные термины завораживали слух, звучали волнующе и притягательно. Потом, оставшись наедине с отцом, она спрашивала его о том непонятном, что услышала или увидела, и он никогда не отмахивался от ее вопросов, объясняя всё серьезно и обстоятельно. Иногда король и сам делился с дочерью планами будущих сражений, и ей было очень приятно, что он разговаривает с ней как со взрослой, как с равной.
Отец был для Катерины идеалом во всём. Она с восхищением наблюдала, как на советах он внимательно выслушивал всех, кто с глубоким уважением, но без лести и подобострастия обращался к нему, кто горячо спорил с другими советниками. Потом он отдавал короткие решительные распоряжения, и пререкания сразу умолкали — он был властелином, строгим и непреклонным. Таким же Катерина видела его на плацу — могучий боец, ловко орудующий тяжелым мечом, суровый командир, отдающий резкие команды. Ее душа переполнялась гордостью за отца и страстным желанием стать такой же. Она мечтала об одном — скорее вырасти и постичь военную науку, чтобы когда-нибудь тоже встать во главе армии.
Годы шли, Катерина постепенно осваивала науки, положенные девочкам её круга: грамматику, историю, риторику, музыку, а заодно и другие, необходимые для правящих династий — управление провинциями, политику, дипломатию, экономику, историю соседних стран. Она старательно овладевала этими премудростями, но учеба была для нее лишь скучной обязанностью. По-настоящему ее интересовал только один предмет — основы стратегии. Клещом вцепившись в учителя, престарелого маршала, начинавшего службу ещё под командой её прадеда, она вынудила его преподать вместо нескольких общих положений не только полный курс стратегии, вплоть до стратегий заморских рас и древних войн, интересовавших не всякого генерала, но и всю тактику, и военную историю от мифических времен.
Свободное от учебы время Катерина проводила на плацу, тренируясь в фехтовании. Упражнения давались легко, приемы владения мечом будто не узнавались, а вспоминались. Впрочем, среди других учеников тоже хватало хороших фехтовальщиков — не зря искусство эрафийских мечников славилось по всему континенту. Но Катерину выделяли среди них качества предводителя. Она безошибочно умела выделить сильные и слабые стороны соучеников и прекрасно пользовалась этим, одолевая оппонента в поединке или командуя дружиной в групповых стычках.
Ее сверстницы тем временем окунались в захватывающий мир балов, интриг, флирта и серьезных влюбленностей, бесконечно стараясь улучшить свою внешность нарядами, украшениями, пудрой и притираниями. Катерине же вся эта ерунда была совершенно безразлична. Беседуя с другими девушками, она откровенно скучала — то, что казалось им важным и увлекательным, совсем не волновало ее. У нее был лишь один интерес — военное дело! Серьезная и молчаливая, она оживлялась лишь тогда, когда обсуждала с отцом или учителями вопросы стратегии и тактики. Окружающие считали ее, мягко говоря, странной особой, но Катерина, всецело поглощенная постижением военного искусства, даже не замечала этого.
Однако королю увлечения дочери нравились всё меньше. Он наконец начал понимать, что ее тяга к ратному делу выходит далеко за пределы обычного любопытства. И, когда она однажды сказала ему, что хочет служить в армии, он ответил решительным отказом.
Для Катерины это было первым серьезным разочарованием в жизни. Еще бы — мечты о военной карьере рушились самым жестоким образом! Три дня она безвылазно просидела в своей комнате, насупившись, но не плача — Катерина вообще почти никогда не плакала. О том, чтобы спорить с отцом, не могло быть и речи — его слово всегда было законом для юной принцессы. Но натура всё-таки брала свое. Катерина тайком уединялась в библиотеке и, сгорая от неутоленной жажды борьбы, жадно глотала толстые книги по стратегии. За этим занятием ее однажды и застукал отец. Увлеченная чтением, она не сразу заметила, что он стоит за спиной, глядя с укором. А заметив, резко обернулась к нему, вся сжавшись в предчувствии выволочки. Однако отец не стал устраивать нагоняй, а лишь с сожалением произнес:
— Если уж ты так интересуешься стратегией — читай хотя бы толковые книги, а не эти военные истории! Возьми, например, вон тот учебник — в нем всё довольно ясно изложено.
Он снял с полки растрепанный пухлый том и подал ей.
С тех пор отец не препятствовал занятиям Катерины: он понял, что уже не может повлиять на интересы дочери. Больше не скрываясь от него, она увлеченно упражнялась в искусстве владения мечом, наблюдала за ходом учений и штудировала книги по военному делу. Втайне король даже гордился дочерью, и ему доставляло истинное наслаждение разговаривать с ней о ратном искусстве — такое глубокое понимание всех нюансов стратегии и тактики доводилось встречать у редкого генерала. И всё же он не мог смириться с тем, что своим поведением Катерина нарушает установленные порядки. Закон и порядок были для Николая превыше всего — в этом он видел основу благополучия государства. Именно стремление к порядку не позволило ему жениться второй раз или искать развлечений на стороне после трагической гибели супруги — король, воплощение законности, должен был являть образец строгости к себе в первую очередь. А тут — дочь, которая ведет себя совсем не так, как положено принцессе, проводя время в воинских утехах вместо балов и прогулок… Сама-то Катерина, не раз ловившая на себе после упражнений на плацу неодобрительные взгляды придворных дам и кавалеров, не придавала им особого значения, но отец не мог терпеть этого. Постепенно у него созрел план: выдать Катерину замуж, чтобы, став женой и матерью, она выкинула военную блажь из головы. Вскоре нашелся и подходящий претендент — Роланд Айронфист, недавно отвоевавший корону Энрота у своего брата Арчибальда. Николай не имел сына-наследника и, высылая сватов к Роланду, надеялся, что со временем сыновья Катерины займут оба престола — энротский и эрафийский, объединив два братских народа в единую могучую силу, которая обеспечит своей мощью мирную жизнь подданных.
Когда король сообщил дочери о своем решении, та едва сдержала вздох разочарования. Замуж, да еще и в Энрот? Возможность создать собственную семью Катерину никогда не привлекала, а мужчины интересовали лишь в качестве партнеров по военным упражнениям. И уж тем более ее не прельщала перспектива покинуть родину ради далекого чужеземного королевства, надолго, а то и навсегда расставшись с любимым отцом, да и вообще со всем, что ей было близко и дорого. Надо сказать, что претендентов на руку и сердце молодой принцессы хватало и раньше. Не отличаясь особой красотой, внешне она была всё же довольно привлекательна: строгие правильные черты лица, высокий открытый лоб, широко расставленные, чуть раскосые зеленые глаза, гладкая, чистая и упругая кожа, волна густых светло-каштановых волос. Правда, лицо ее всегда казалось печальным и суровым, даже когда она находилась в прекрасном расположении духа — то ли из-за бледности и серьезности, то ли из-за каких-то других особенностей. Разумеется, многочисленных женихов привлекала не только внешность Катерины, но и ее титул вкупе с надеждой занять трон. Впрочем, при более близком знакомстве многих отпугивал ее строгий характер и странная для женщины увлеченность военным искусством. Тех же, кто продолжал упорствовать, Катерина отшивала по всем правилам стратегии и дипломатии. Но сейчас, связанная двойным долгом дочери и подданной, она была вынуждена согласиться на приезд жениха. Ладно уж, пусть сватается, а какие-нибудь причины для отказа она сумеет найти и на сей раз. Хотя отец, возлагающий большие надежды на этот брак, наверняка будет огорчен…
Роланд появился в Стедвике в разгар лета. С тяжелым сердцем ожидала Катерина прибытия жениха: воображение рисовало ей очередного напыщенного франта с похотливым взглядом. Но когда заморский гость с поклоном вошел в тронный зал, неся в руках искусно выкованную из серебра корзину с серебряными же цветами, ажурные лепестки которых были усыпаны рубинами и сапфирами, а листья изумрудами, принцесса облегченно улыбнулась. Похоже, ее худшие опасения не оправдывались: энротский король оказался весьма приятным молодым человеком. Он был высоким и широкоплечим, загорелое лицо обрамляли слегка растрепанные черные кудри, лучистые карие глаза смотрели прямо и доброжелательно. Во всём его облике — в осанке, движениях, выражении лица, интонациях голоса — чувствовались прямодушие и решительность. Манеры его казались слегка грубоватыми, но, по крайней мере, в нем не было видно никакого чванства. Правда, преподнесенный им подарок Катерине не очень понравился, ее гораздо больше порадовал бы хороший меч. Но, принимая от Роланда драгоценную корзину, она нашла в себе силы подавить скептическую ухмылку — что ж делать, если уж положено дарить невестам всякие бесполезные дорогие вещички, пусть так и будет. В конце концов, откуда жениху было знать о ее увлечениях?
Чем больше Катерина общалась с Роландом, тем большее расположение к нему испытывала. Он чем-то напоминал ее отца — такой же серьезный, спокойный, уравновешенный — и общаться с ним было приятно и интересно. Долгими вечерами они гуляли по дворцовому саду, и Роланд рассказывал о сражениях со своим братом за энротский престол. Эти рассказы производили сильное впечатление на большинство молодых девиц, с которыми ему приходилось встречаться. Катерина тоже выслушивала их с интересом, но по задаваемым ею вопросам Роланд понял: эта принцесса заметно отличается от прочих потенциальных невест. Если другие девушки, с открытым ртом слушая истории о подвигах Роланда, восхищались его доблестью, то Катерину интересовали подробности сражений, применявшиеся в них тактические планы. Она подробно расспрашивала о численности и расположении войск, предлагала свои варианты действий. Однажды они так увлеклись, что опоздали на ужин, на который Николай пригласил многих знатных лордов. Во дворце был настоящий переполох, принцессу и энротского гостя искали едва ли не все слуги, а они в это время, уединившись на скамейке в потаенном уголке сада, увлеченно обсуждали битву Роланда с Арчибальдом за замок Айронфист, которая и решила исход войны за престол. Роланд, обозначив ветками на земле план замка, отмечал камнями местонахождение своих подразделений; Катерина эти камни перекладывала по-другому, доказывая, что замок можно было взять быстрее и с меньшими потерями… О званом ужине они забыли напрочь.
В общем, уже через несколько дней разговоров с невестой энротский король окончательно убедился, что на этот раз он имеет дело отнюдь не с обычной пустоголовой красавицей, каких на своем веку повидал уже много. Чем больше они общались, тем сильнее ему нравилась Катерина. Он увидел в ней по-настоящему родственную душу, да и она в нем тоже. Впервые в жизни Катерина встретила мужчину своих лет, с которым могла на равных разговаривать о делах и битвах, который не делал при этом скидок на ее молодость и неопытность и понимал ее с полуслова. Ей было приятно, что Роланд относится к ней так серьезно и уважительно, она чувствовала, что лучшего мужа ей не найти, и всё больше склонялась к тому, чтобы принять его предложение. Катерину останавливал лишь один момент: она не представляла себе, как сможет жить, покинув родную Эрафию. Но, поддавшись на уговоры отца, убеждавшего ее в большой государственной важности предстоящей свадьбы, принцесса всё же дала согласие стать женой Роланда.
В первый день августа они обвенчались в главном храме Стедвика, и вот настал день, когда Катерина с мужем должна была отбыть на его родину. «Ты уезжаешь в Энрот, — сказал ей на прощание отец. — Но, как бы ни сложилась твоя жизнь, запомни: главным для тебя всегда должны быть Эрафия и справедливость». И только уже стоя на палубе корабля и глядя на уменьшающуюся фигурку отца на фоне толпы придворных, Катерина впервые в полной мере осознала, как тяжело ей будет вдали от дома. Ледяная тоска сдавила сердце, хотелось прыгнуть за борт, вплавь добраться до берега, обнять отца, прижаться к его могучей груди… Но деваться было некуда — оставалось лишь надеяться, что боль от расставания рано или поздно утихнет.
В Энроте Катерину приняли радушно — народ был покорен её добросердечием и простотой в общении, а вельможи оказались очень довольны упрочившимся союзом с Эрафией. Роланд оказался не только интересным собеседником, но и нежным заботливым супругом — он дарил ей цветы, говорил ласковые слова, никогда не забывал поцеловать на ночь. Но ни его любовь, ни новые друзья, ни многочисленные обязанности и хлопоты не могли избавить Катерину от незнакомого доселе чувства пустоты и тягучей, щемящей тоски. В Энроте всё было чужим и непривычным: порядки, обычаи, даже природа. Спустя месяц после прибытия в Энрот Роланд повез жену в свадебное путешествие по основным достопримечательностям страны. Королева с интересом рассматривала и дремучие леса, где жили эльфийские колдуньи, и заснеженные вершины северных гор, и живописные берега Серебряной Бухты, но увиденное не трогало душу, не вызывало в ней того умиротворения, которое всегда испытывала Катерина, любуясь окружающими пейзажами в поездках по Эрафии. И совсем уж ей не нравилась Свободная Гавань — энротская столица, где теперь приходилось жить. Город казался безобразным нагромождением старых и новых зданий, здесь был застроен едва ли не каждый клочок земли, а зелени почти не осталось — одни лишь булыжные мостовые и голая вытоптанная земля между ними. Катерина всё время уносилась мыслью из этого города, где ей было тесно и душно, в свой Стедвик. Перед глазами вставали его широкие прямые улицы, звездой расходящиеся от дворцовой площади, уютные скверы с фонтанами и беседками, многочисленные храмы — один красивее другого, белые стены и сверкающие золотом купола большого и славного монастыря, привлекавшего паломников со всей Эрафии. Центральная часть города, где селилась знать, располагалась на живописных холмах, поросших раскидистыми деревьями, богато украшенные лепниной особняки скрывались в тени густых садов, а величественные белокаменные здания ратуши, военной академии и библиотеки были видны издалека и соперничали своей красотой с храмами. На склонах холмов раскинулся обширный городской сад с мраморными статуями, прудами, рукотворными водопадами и клумбами благоухающих роз, а ниже, у подножия холмов, стояли увитые плющом домики простого люда, небогатые, но радующие глаз разноцветьем стен и нарядными кружевными наличниками. Ну и разве можно было сравнить с родным Стедвиком Свободную Гавань, перенаселенный, грязный и шумный город, из-за обилия заморских торговцев похожий на огромный суетливый базар? На взгляд Катерины, здесь было больше кабаков, чем храмов. Может быть, конечно, она слишком пристрастно относилась к энротской столице. Многие приезжие из других стран и отдаленных провинций Энрота с восторгом окунались в бурную жизнь огромного города, и королева не раз слышала о нем самые лестные отзывы, но сама она этих восторгов ни в коей мере не разделяла. А дворец, в котором она жила? В Стедвике это было изящное здание, нарядные бело-голубые стены и позолоченные колонны которого особенно красиво смотрелись на фоне окружающей буйной зелени. А королевский дворец в энротской столице был занимающим почти всю площадь аляповатым сооружением, построенным с претензией на роскошь, но явно перегруженным архитектурными излишествами…
Впрочем, дело было, конечно, не в архитектуре дворцов и не в красоте городов. Просто слишком многое, видимо, связывало Катерину с родной страной, с её народом, с отцом. В Энроте она чувствовала себя посторонней и лишней, не радуясь ни титулу королевы, ни ласкам мужа. Роланд искренне недоумевал, как это его жене может не нравиться Энрот. Он надеялся, что со временем она привыкнет и освоится, но ее тоска не проходила, а лишь усиливалась. При всей любви к ней, муж совершенно не понимал, что творилось в ее душе. Катерина видела, как тяготит Роланда неспособность сделать ее счастливой, и со временем научилась скрывать свои чувства — расстраивать супруга совершенно не хотелось, он заслуживал гораздо лучшего отношения. Со стороны они казались совершенно благополучной семьей — вместе ездили на охоту, танцевали на балах, упражнялись в фехтовании, оттачивая в шуточных поединках свое искусство владения мечом, и просиживали долгие вечера за шахматной доской. Только вот, оставаясь одна, Катерина всё чаще и чаще выходила на берег и подолгу стояла там, печально глядя в бескрайний простор моря, за которым находилась далекая родина. И всё чаще думала о том, что переезд в Энрот был роковой ошибкой.
Даже рождение сына, которого она назвала в честь отца Николаем, мало что изменило. Ребенок стоил немалых мучений — беременность протекала тяжело и закончилась благополучно лишь благодаря усилиям придворных магов, пользовавших Катерину травами и заклинаниями. Более того, королеве пришлось смириться с мыслью, что больше у нее детей не будет — забеременеть во второй раз ей не помогло и вмешательство магов. Катерину это, конечно, не обрадовало: энротский-то престол она наследником обеспечила, но кто же после ее отца будет править Эрафией? Впрочем, думать об этом было еще рано, а вот опять проходить через все муки вынашивания и рождения ребенка, честно говоря, не хотелось. Ее даже и маленький Николай, вроде бы желанный сын, поначалу совсем не радовал. Когда королеве впервые принесли новорожденного, этот кричащий сверток вызвал у нее лишь раздражение. Няньки, ухаживающие за младенцем, умилялись его румяным щечкам и ясным глазкам, а Катерина не испытывала к ребенку никаких теплых чувств. Умом она понимала, что это маленькое бессмысленное существо — ее родная кровь, но душа не отзывалась на доводы рассудка. Привязанность пришла только со временем, когда Николай уже научился ходить и говорить, но и теперь Катерина любила его скорее головой, чем сердцем. Ей самой было стыдно за такое отношение к собственному сыну, и она изо всех сил старалась стать ему хорошей матерью: подолгу гуляла с ним по берегу моря, устраивала кукольные представления, рассказывала на ночь сказки, терпеливо учила читать и писать. Николай рос смышленым и любознательным, хотя, на взгляд Катерины, слишком легкомысленным: больше всего на свете он любил цирк, а вот к учебе относился с прохладцей. Ребенок поглощал всё свободное время королевы, но и он не мог отвлечь ее от мыслей о родной Эрафии и оставшемся там отце.
А потом, в так называемую Ночь Падающих Звезд, в Энрот неожиданно пришло несчастье. Прилетевшая невесть откуда комета принесла ужасных, никогда прежде не виданных злобных тварей — криганских демонов. По свидетельствам посещавших Энрот заморских купцов, та же беда обрушилась на Антагарих — а именно на Эофол, благодатную землю миролюбивых полуросликов, превратившуюся теперь в сущий ад, в источник угрозы для всех соседних стран. Катерина искренне жалела добродушных и жизнерадостных полуросликов, но при этом горячо благодарила судьбу, что удар, к счастью, пришелся не на Эрафию.
Возможно, Роланд оставил бы пришельцев в покое, предоставив им обретаться в пустынных местах на границах страны, куда тех занесла судьба, но демоны хотели большего — они всё чаще и наглее проникали в Энрот, сея смерть и разрушение. Этого терпеть было нельзя, и, передав Катерине все государственные дела, король отправился с отборной дружиной изгнать демонов и уничтожить их в собственном логове. Они ускакали, и никаких вестей не доносилось из отдаленных пустошей.
Впрочем, Катерине не пришлось долго мучиться неизвестностью, ещё одна черная весть пришла из-за моря — умер отец. Это было так неожиданно и невероятно, что она не сразу поняла строки письма и не почувствовала горя — только ощущение нереальности происходящего и какое-то тупое недоумение: как могло случиться, что отец, еще молодой и никогда серьезно не болевший, умер столь внезапно? Весь день королева провела как в тумане, и лишь вечером, войдя в комнату сына и увидев портрет Николая Грифоново Сердце, всегда висевший в изголовье ложа внука, в обрамлении черной траурной ленты, она со всей ясностью осознала, что никогда больше не увидит отца. Безмолвное горе взмыло из онемевшего сердца к горлу и прорвалось облегчительными слезами. К счастью, этих слёз не видел маленький Николай, он пришёл позже, притихший и не понимающий, как себя вести — у него ещё никто не умирал, да и деда он знал лишь по урокам, отзывам отца и рассказам матери. Катерина молча притянула к себе растерянного сынишку и погладила его по голове, с трудом сдерживаясь, чтобы вновь не расплакаться. Еще никогда она не чувствовала себя настолько одинокой. Да, рядом с ней был сын, где-то воевал с врагами муж, да и вообще за одиннадцать лет жизни в Энроте у нее здесь появилось немало друзей. Но отец был, пожалуй, единственным, кого она любила по-настоящему.
Катерина не медлила ни дня — утвердив предложенного королевским Советом Уилбера Хамфри регентом до возвращения Роланда, она занялась приготовлениями к отъезду. Чем дольше королева думала, тем сильнее подозревала, что смерть отца была насильственной. Она перебирала в памяти эрафийскую знать, пытаясь вычислить возможных врагов короля — и не находила никого, кому могла быть выгодна его смерть. Казалось, все лорды любили его, да что там — просто боготворили… Тем не менее подозрения не покидали Катерину. А ведь убийство короля означает как минимум заговор, а то и переворот. Поэтому, отправляясь на родину, она взяла с собой не обычный эскорт, а несколько сотен энротских воинов. Кстати, эти воины уже успели пригодиться королеве в недавней стычке с регнанскими пиратами, атаковавшими эрафийскую заставу на острове, мимо которого проплывали ее корабли. Впрочем, всерьез сражаться не пришлось — увидев мощь энротской эскадры, пираты почти сразу отступили, бросив несколько кораблей с рабами. После боя к Катерине подошел молодой рыцарь, руководивший обороной заставы — русоволосый, с широким мужественным лицом и ясными серыми глазами. Его звали Кристианом, и, к удивлению королевы, он был энротцем. На вопрос, каким образом его занесло так далеко от родных берегов, Кристиан со смущенной улыбкой поведал Катерине о своих замысловатых приключениях на океанских островах, куда его корабль прибило штормом. Сначала ему пришлось участвовать в разборках между туземными племенами, затем служить пиратам, к которым он попал в плен, а месяца четыре назад, узнав о предстоящем нападении пиратов на эту заставу, он добрался сюда на похищенном у них корабле и сумел продержаться до прибытия энротского флота. Впечатленная храбростью этого рыцаря в боях с превосходящими силами регнанцев и тем слегка ироничным хладнокровием, с которым он рассказывал о своих злоключениях, Катерина взяла его к себе на корабль и назначила капитаном латников. Кристиана это очень обрадовало, он был немало наслышан о красоте лесов и полей Эрафии и мечтал увидеть их своими глазами.
После столкновения с пиратами подозрения Катерины еще усилились. Освободив захваченных ими рабов, королева первым делом расспросила их о положении в Эрафии. «Там что-то неладно» — говорили освобожденные пленники. Что именно? Этого они не знали. Но их слова посеяли смятение в сердце Катерины, и с каждой минутой ей становилось всё больше не по себе. А теперь, когда это мучительно долгое плавание близилось к концу, она и вовсе не находила себе места. Скорей бы уж, что ли, сойти на берег! Чем терзаться неизвестностью — лучше побыстрее оказаться на месте и встретиться лицом к лицу с действительностью, какой бы тяжкой она ни была. В конце концов, у нее, законной наследницы престола, есть все шансы подавить мятеж. И тут, будто в ответ на её мысли, прозвучал крик впередсмотрящего.
Через торопливо распахнутые двери Катерина вышла на палубу и, зябко ёжась на промозглом ветру, под крики «Земля!» решительно поднялась на мостик. Капитан, пристально смотревший на берег в подзорную трубу, обернулся на звук шагов, и его хмурый озабоченный взгляд не на шутку встревожил королеву. Она с нетерпением схватила трубу, почти вырвав ее из рук капитана, приложила к глазам — и увидела вдали, на берегу, клубы дыма над руинами какого-то города. В ужасе и оцепенении глядела она на эту картину, а берег всё приближался, и постепенно стали различимы многочисленные мертвые тела, лежащие у разрушенных стен.
Что-то действительно было неладно. И, похоже, дела обстояли гораздо хуже, чем можно было предполагать.
— Что это за город? — голос королевы предательски дрогнул.
— Клаудфайр, Ваше Величество, — бесстрастно ответил капитан.
Катерина стиснула зубы в бессильной ярости. Клаудфайр?! Ей был знаком этот город, построенный в приграничных землях Эрафии бракадскими выходцами. Она была здесь очень давно, ещё ребенком, и смутно помнила чувство восторженного удивления от непривычных зданий, устремленных ввысь бессчетными шпилями, от диковинных механизмов и хитроумных колдовских приборов. Город запомнился не только всяческими магическими чудесами, но и доброжелательностью местных волшебников, которые ей эти чудеса щедро показывали. И как только у кого-то рука поднялась…
Шлюпки мягко ткнулись в берег, и Катерина, опережая латников, соскочила, увязая в пропитанном кровью песке. В нос шибанул смрад разлагающихся тел, и королева невольно содрогнулась. Ей еще никогда не приходилось видеть одновременно столько трупов. Изрубленные, окровавленные, с размозженными головами и оторванными конечностями, они лежали вповалку друг на друге, усеяв собой весь берег. В город вошли через широкий пролом в стене. Едкий дым поднимался над обугленными руинами, черные хлопья копоти, кружась, медленно опускались на изрытую копытами землю и обезображенные тела. Судя по всему, город сопротивлялся до последнего: здесь не осталось ни одного целого здания, а убитых было еще больше, чем на берегу.
С трудом переставляя подкашивающиеся ноги, Катерина в тяжелом молчании ходила по полю боя; за ней, опустив головы, следовали энротские рыцари. Королеву мутило от вида изуродованных трупов, но, преодолевая отвращение и ужас, она внимательно разглядывала их — ведь надо же было как-то восстановить картину сражения. В первую очередь ее внимание привлекли тела коротконогих слепых троглодитов, целыми грудами валявшиеся под стенами. Выходит, нападали обитатели подземелий? Под ногами у Катерины что-то хрустнуло; нагнувшись, она увидела изломанное крыло гарпии. Сама гарпия с неестественно вывернутой шеей и вытянутыми когтистыми лапами лежала чуть в стороне; присмотревшись, королева нашла и других подобных созданий, искромсанных мечами и опаленных пламенем. А в другом месте лежали останки сразу нескольких змееподобных медуз, разорванных в клочья каким-то мощным заклинанием. Скользкий чешуйчатый хвост одной из них обвивал шею окаменевшего бородатого старца, даже после смерти не выпустившего из рук магический посох. Значит, это действительно был набег подземных жителей, но когда они успели так усилиться? Все эти твари издревле селились в пещерах и полостях, не интересовавших другие расы, но почти не выходили на солнечный свет и никогда не представляли военной угрозы. Как они могли взять хорошо укрепленный город? Судя по следам приготовлений, маги знали о готовящемся нападении, и всё-таки не смогли его отразить. И помощи почему-то не попросили… Или она не пришла? Да и какой же силы отряд атаковал? Тут не только троглодиты и гарпии с медузами — даже и минотавры, могучие, быкоголовые, с огромными топорами. Это не похоже на обычный разбойничий набег…
Катерина остановилась посреди разрушенного города, тщетно пытаясь совладать с нервной дрожью. Если у стен в основном лежали убитые враги, то здесь, внутри, преобладали тела оборонявшихся, и видеть их, в клочья изодранных когтями гарпий и изрубленных топорами минотавров, было совсем уж невыносимо. Почти все павшие были простыми ополченцами, плохо вооруженными и, видимо, неискушенными в военном деле — ворвавшиеся захватчики легко одолели их, устроив настоящее избиение. Похоже, магов предупредили слишком поздно, они не успели как следует вооружить и обучить войска. Хотя нет, среди них был даже гигант — вон посреди площади громоздится его могучее туловище! Голова оторвана, на помятых доспехах следы пламени и глубокие борозды от чудовищных когтей… Значит, здесь был дракон?! Да, вот лежат несколько черных чешуй, выбитых мечом гиганта. Ну ладно, минотавры, но откуда в здешних подземельях дракон, да еще не простой красный, а черный? Неужели из Нихона? Но ведь это же совсем скверно…
Да, сомневаться почти не приходилось — увиденное было результатом нападения Нихона, одно название которого у многих вызывало боязливое уважение. Горе было тем, на чьи земли вторгались его подземные твари — они были отличными воинами, их командиры не имели себе равных в искусстве убийственной темной магии, а стаи черных драконов — главная сила их войска — сметали всё на своем пути. Вражда Эрафии с Нихоном была, наверное, столь же древней и непримиримой, как противостояние Света и Тьмы. Испокон веков мечтавшие стереть друг друга с лица земли, они обречены были когда-нибудь сойтись в смертельной схватке — но почему этому суждено было случиться именно сейчас, когда боевой дух эрафийцев подорван внезапной кончиной короля? Сражаясь за своего правителя, эрафийские рыцари всегда показывали чудеса отваги — а без него со столь грозными врагами можно и не справиться… Похоже, и впрямь не справляются: Нихон находится к востоку от континента, через пролив, а Клаудфайр на юго-западе — неужели враги уже захватили всё южное побережье? О пресветлый Создатель, что же теперь будет с Эрафией?
В глазах у Катерины потемнело, и она почувствовала, как земля уходит из-под ног. Родной и привычный мир, казавшийся незыблемым, рушился на глазах — а она, при всех своих книжных знаниях о стратегии с тактикой, совершенно не понимала, что делать! Хотя что ж тут понимать — надо скорее слать гонцов в столицу, собирать войско… если ещё удастся его собрать, гулко стукнуло сердце в груди. Пусть маги не послали призыв о помощи, но уж весть о поражении должна была докатиться до ближайших городов! Этим развалинам не менее трех дней, но никто не позаботился о павших… Или заботиться о них уже некому?
Взгляд королевы упал на втоптанное в грязь бело-синее полотнище с вышитым золотым грифоном — и внутри у нее будто что-то оборвалось. Знамя Эрафии, под которым когда-то было одержано столько славных побед! Не помня себя от гнева и ужаса, Катерина опустилась на колени, прижав флаг к дрожащим губам. В этот момент она не столько поняла умом, сколько почувствовала сердцем, что дела плохи, по-настоящему плохи…
— Да что же это такое?! — вырвалось у нее. — Никто никогда не смел оскорблять это знамя!
— Да уж… Приплыли… — пробормотал оказавшийся рядом Кристиан.
В голосе энротца слышалась не столько скорбь или праведная ярость, сколько озабоченность. Судя по всему, отдых в благодатных землях Эрафии, который он предвкушал после всех своих злоключений на островах, теперь ему не светил.
Катерина повернула к рыцарю побледневшее лицо.
— Нет, нет… Не дождутся они… Эрафия не может погибнуть…
— Почему же не может? — мрачно заметил Кристиан. — Запросто.
И тут королеву, что называется, понесло.
Никто никогда не слышал от нее такой отборной площадной ругани. Да и сама она, всегда считавшая себя воспитанным человеком, не употребляла таких подзаборных выражений даже мысленно. Энротский командир стоял с покрасневшим лицом, вжав голову в плечи, а Катерина обрушивала на него всё новые потоки бранных слов, рожденных болью и отчаянием. Она распалялась всё сильнее и не могла остановиться…
Катерина разослала разведывательные отряды вдоль побережья, чтобы определить путь врагов — откуда они пришли и куда ушли после победы. Однако выяснить удалось немногое. Разведчики ни разу не наткнулись на неприятелей, но не встретили и местных жителей, от которых можно было бы узнать подробности происходящего. На их пути стояли лишь пустые деревни, покинутые крестьянами. Во многих виднелись следы разорения, а некоторые селения были сожжены дотла вместе с жившими в них людьми. Масштаб разрухи подтверждал самые худшие опасения. Уже не приходилось сомневаться в том, что это не одиночный отряд налетчиков, а серьезное вторжение.
Наконец разведчикам удалось найти небольшой населенный городок у самой границы с Бракадой, и Катерина немедленно высадилась там с отрядом Кристиана. Когда королева с рыцарями въехали в город, их окружила взволнованная толпа местных жителей. Расталкивая друг друга, люди в небогатых крестьянских одеждах старались пробиться поближе, чтобы как следует рассмотреть нежданных гостей. Со всех сторон раздавались крики:
— Гляньте-ка! Клянусь Арагуром Создателем, это наши!
— Пришли нас защитить! Ну, наконец-то! Где ж они раньше-то были?
— Не, не наши — у них флаги какие-то незнакомые…
— Да энротские это флаги, точно тебе говорю!
— Ну, энротцы так энротцы — всё равно наши!
Катерине пришлось напрячь голос, чтобы перекричать возбужденных людей.
— Что здесь происходит? — спросила она.
Перебивая друг друга и оживленно размахивая руками, горожане принялись что-то объяснять, но в общем гаме нельзя было различить ни слова.
— Тихо! — гаркнул, выступив из людской массы, здоровенный рыжеволосый детина с глазами навыкате.
Толпа умолкла.
— Ну так что вы узнать-то хотели? — спросил парень, в упор глядя на Катерину.
— Меня интересует, что здесь происходит, — повторила Катерина, стараясь держаться спокойно и уверенно.
— Здесь-то пока ничего, а вот округу эти гады разграбили и разрушили.
— Я уже видела. Я так понимаю, в Эрафию вторгся Нихон?
— А вы что, не знали? — детина присвистнул от изумления.
— Не знала. А давно идет эта война?
— Говорят, как король умер — почти тут же и началась. При нем-то всегда порядок был, никакие враги нашу землю топтать не смели, а теперь… — горожанин обреченно махнул рукой. — Но до наших краев нихонцы не так давно дошли, меньше месяца назад. Город взяли, но задерживаться не стали, назначили своего градоначальника, обложили данью и ушли. А по всем окрестностям их отрядов полно.
— Точно, — подала голос бойкая бабка с морщинистым лицом и торчащими из-под шерстяного платка седыми космами. — Поджигают дома, грабят крестьян. Последнее у людей отнимают, а кто не хочет отдавать — тех или на виселицу, или на кол. Сволочи!
Старуха смачно сплюнула.
— А я слышал, эти нечестивцы и пострашнее вещи творят, — добавил немолодой загорелый мужчина в домотканой рубахе до колен. — В одном селе их командир пытался въехать в храм на лошади, священник его не пустил, так они этому священнику такую жуткую казнь устроили… Сначала повесили, но не до смерти, а затем вынули из петли, привели в чувство, выкололи глаза, отрезали язык и выпотрошили еще живого. А всех жителей согнали на площадь и заставили на эту расправу смотреть.
У Катерины невольно сжались кулаки, кровь бросилась ей в лицо. Стоявший рядом Кристиан возмущенно цокнул языком.
— И какие земли они уже успели захватить? — спросила королева, чувствуя, как по спине пробегает нервный холодок.
— Ох, не знаю, — вздохнул рыжий парень. — И в ратушу можете не ходить, их ставленник наверняка уже сбежал, завидев ваше войско. Зайдите-ка лучше в таверну, ее хозяин может знать больше. Он же чаще общается со всякими приезжими, чем мы.
— А где таверна?
— Вон там, за углом. Найти несложно — на всей улице единственный двухэтажный дом.
Проехав до конца тихой узенькой улочки, застроенной однообразными деревянными хижинами, Катерина действительно без труда нашла таверну. Нарядное белое здание с красной черепичной крышей, изящным крыльцом и резными наличниками сразу бросалось в глаза на фоне окружающих домишек, серых и скромных. Внутреннее убранство таверны не отличалось особой роскошью, но было весьма уютным: беленые стены, украшенные незатейливыми картинами с видами города, резные деревянные лавки вдоль широких приземистых столов, вышитые крестиком льняные скатерти и занавески, горшки с цветами на подоконниках. Вошедшую королеву встретил невысокий полный мужчина с черной кудрявой бородой. Выйдя из-за стойки, он любезно поклонился.
— Здравствуйте, госпожа. Мы очень благодарны вам за спасение нашего города от нихонцев. Могу ли я узнать ваше имя?
То, что трактирщик был в курсе происходящего, Катерину не удивило. Она уже привыкла, что во всех краях новости стекаются в таверны быстрее, чем может доскакать самый быстрый всадник.
— Катерина Айронфист, дочь короля Грифоново Сердце. Я только что прибыла из Энрота и хочу знать, что здесь творится.
Владелец заведения расплылся в улыбке:
— О, великая честь для моей скромной таверны! И большая удача для нашего города. Мы никак не ожидали вас увидеть, да ещё так скоро. Война здесь…
— Это я уже поняла. Меня интересуют подробности.
— Садитесь, госпожа, сейчас расскажу. Винца выпьете? У меня тут припасена бутылочка миддлхеймского прошлогоднего урожая, очень хорошее, специально для самых дорогих гостей, — мужчина потянулся к висящему на стене шкафчику.
— Нет, спасибо, — сделав останавливающий жест рукой, Катерина присела на скамью. — Ну так что вам известно о войне?
— Наш Кариатид, слава богам, супостаты пока не трогают. Тьфу-тьфу, чтобы не сглазить, — добавил бармен, постучав по деревянной столешнице. — Сами видите, городок маленький, небогатый, поживиться здесь особенно нечем. Но по всей округе они свирепствуют. Говорят, уже захватили все остальные города в этой области и, похоже, не только в этой. В моей таверне часто бывают беженцы и из очень далеких мест. Они идут через наш город на запад — спасаются от драконов и демонов…
Тут Катерина задумалась. С драконами всё было ясно, но при чем тут демоны — обитатели Эофола?
— Значит, Эофол тоже вторгся на наши земли?
Трактирщик пожал плечами:
— Не знаю. Может быть, эти люди что-то с перепуга напутали, и это были не демоны. Я-то лично их не видел, хотя говорят, что военную школу к северу от города блокировали явно дьявольские отродья — подземных жителей мы знаем, среди них таких никогда не было. Мне еще рассказывали, что в одной деревне под Плинтом эти твари устроили жертвоприношение Сатане — сразу у трех женщин отобрали младенцев и кинули живьем в костер прямо на глазах у матерей. Раз Сатане поклоняются — значит, и впрямь демоны, верно?
Катерину передернуло от ужаса. В услышанное не хотелось верить.
— Вообще, похоже, дела плохи, — продолжал хозяин таверны. — Короля-то у нас больше нет, а без него никто не может как следует организовать оборону. Ну назначили генерала Кендала регентом, а толку-то что?
— Эрафией сейчас правит Морган Кендал, наш военный министр? — уточнила Катерина.
— Ну да, он принял командование после смерти вашего отца, да только вот не получается у него совладать с этими тварями. Что теперь с нами будет — никто не знает, только на вас теперь и остается надеяться, — трактирщик тяжко вздохнул. — А, впрочем, знаете, народ всё-таки сопротивляется. Я слышал, в наших краях действует партизанский отряд. Какой-то предводитель собрал здешних крестьян, обучил стрелять из лука, и они уже истребили довольно много подземцев. Не знаю уж, правда или нет, но вроде бы недалеко от Кариатида кто-то даже видел труп дракона, весь утыканный стрелами. Если не врут, то наверняка это дело рук тех самых лучников. Так что врагам, я чувствую, здесь не поздоровится.
Дверь со скрипом отворилась, и в таверну неспешно вошла худенькая женщина в монашеском платье. Впрочем, на смиренную божью служительницу она не очень походила. Лицо её светилось добротой и спокойной мудростью, но вместе с тем в ней ощущались твердость, уверенность и несомненная сила духа — не страстная и порывистая, как у Катерины, а глубинная и сдержанная. Выглядела она не старше Катерины — ей было, наверное, лет тридцать с небольшим.
— Рад видеть тебя, сестра Адель, — поприветствовал ее бармен. — Представляешь, нас удостоила своим посещением сама королевская дочь, госпожа Айронфист.
Адель устремила на Катерину внимательный взгляд темно-карих глаз.
— Так вы и есть дочь покойного короля? — спросила она, садясь рядом. — Весь город говорит о вашем прибытии.
— Да, я Катерина, дочь Николая Грифоново Сердце. Я ехала проститься с ним, а попала на войну, — голос королевы дрогнул.
— Мне очень жаль, — покачала головой Адель. — А что вы теперь намерены делать?
— Я взяла с собой энротских рыцарей, но этого явно не хватит. Надо собрать ополчение из местных жителей. — А я могу присоединиться к вам?
Катерина оценивающе посмотрела на собеседницу. Конечно, любая помощь будет сейчас очень кстати. Но понимает ли эта хрупкая на вид, тихая и скромная девушка, на что она идет? Догадывается ли, какие трудности и опасности ждут ее?
— У вас уже есть опыт участия в боях? — поинтересовалась Катерина.
Адель печально вздохнула.
— Почти нет. Я жила в монастыре святой Беатриссы недалеко отсюда. Нашу обитель разорили криганские демоны, перебили всех сестер. Кроме меня, кажется, никто не спасся…
Девушка шмыгнула носом, в глазах блеснули слезы, но, быстро справившись с собой, она продолжила:
— Я тогда собрала маленький отряд из крестьян, и мы пробились к лесу. С тех пор мы пробирались глухими местами, обходя отряды захватчиков, и на прошлой неделе пришли сюда.
— Значит, эофольские демоны тоже участвуют в этой войне? Я надеялась, что это только слухи…
— Нет, к сожалению, это правда, — нахмурилась Адель. — Мы видели дьявольских отродий вместе с жителями подземелий. Эофол явно союзник Нихона.
— Ну что же, теперь у вас будет возможность поквитаться с ними. Я приму вас в свою армию.
Лицо монахини просветлело.
— Спасибо большое! — воодушевленно воскликнула она. — Только поймите меня правильно — мне совсем не нравится проливать чужую кровь. Прежде я бы никогда не подумала, что буду вынуждена мстить кому-то. Но теперь, когда темные силы попирают идеалы Света — разве можно оставаться в стороне?
— Нет, конечно, — согласилась Катерина. — Сейчас мы все, как один, должны подняться на борьбу. Хотим мы крови или нет — враги не оставили нам выбора.
— Да, одних молитв сейчас недостаточно… Я надеюсь, что буду полезна вам. В монастыре меня немного научили магии. Смотрите, например, что я умею.
Адель начала сосредоточенно делать плавные пассы руками, что-то тихо нашептывая. Неожиданно Катерина почувствовала прилив необычайной бодрости. Ей захотелось скорее броситься в бой, и она нисколько не сомневалась, что запросто разделается с любыми врагами, сколь бы сильны они ни были. Судя по выражению лица бармена, он чувствовал то же самое. Увидев эффект своего заклинания, Адель довольно улыбнулась.
— Убедились? Я еще знаю некоторые боевые заклинания — могу, например, вызвать на врага молнию или огненный шар…
— Только не показывай это здесь! — воскликнул трактирщик. — Ты же мне всю таверну спалишь.
— Нет-нет, конечно, не буду, — с мягкой улыбкой успокоила его Адель.
— Да, — сказала Катерина, — ваши навыки, несомненно, пригодятся нам.
— Знаете, — смущенно добавила девушка, — мне говорили, что из меня вышел бы хороший командир. Да я и сама почувствовала, что могу вести за собой людей.
— Раз вы собрали отряд и привели его сюда без потерь — значит, действительно можете. Осталось доказать, что и в атаке у вас всё получится. А пока вашей задачей будет привлечь под наши знамена как можно больше жителей этого города и близлежащих селений. Если у вас и в самом деле есть лидерские качества — они помогут вам в этом.
Уединившись в предоставленной трактирщиком небольшой, но богато обставленной комнате на втором этаже, Катерина провела весь вечер в глубоком раздумье. Перед глазами вновь и вновь вставали воодушевленные лица местных жителей, смотревших на нее с радостью и надеждой… Но оправдает ли она их ожидания? А что делать — ведь, кроме нее, единственной наследницы престола, вряд ли кто-то сейчас сможет повести народ за собой. Она с детства хотела командовать армией — вот, кажется, и настала пора проявить свои стратегические способности. Но будет ли достаточно одних природных способностей, если все ее познания в военном деле ограничиваются лишь теоретическими сведениями из учебников? Зачем только, послушав отца, она в свое время не пошла в армию? Полученный там опыт очень пригодился бы сейчас. И зачем она согласилась выйти замуж за Роланда и уехать в Энрот? Не зря ей так не хотелось покидать родину… Останься она тогда с отцом — и всё могло сложиться иначе. Сменив его на престоле, она не допустила бы вторжения врагов или, по крайней мере, остановила бы его в самом начале. А теперь что? Воспользовавшись безвластием, нихонцы лишили страну единой армии и половины территории, напав врасплох. Разоряют города и монастыри, грабят, убивают… Сколько людей уже погибло от их нечестивых рук, и скольким еще предстоит погибнуть? И никто не знает, чем всё это кончится и возможно ли вообще одолеть столь сильного противника. Но Катерина была уверена в одном: даже если ей и не суждено править отцовским королевством, она всё равно исполнит свой долг до конца со всем мужеством, на которое только способна. И что бы ни ждало ее впереди — пока она жива, и доколе в Эрафии не умерло понятие чести и доблести — не будет у врагов спокойной жизни! Она горячо поклялась себе в этом.