" В любви я Эйнштейн!", - возгласила одна не совсем трезвая дама, преподававшая в школе математику...
- Вы идиот по жизни, - написала ему другая, автор(ка), будучи трезвой и не имевшая к той, не совсем трезвой даме никакого отношения.
- Точно, - ответил он. - Идиот. Я конь в пальто. По жизни идиот. Но бог в литературе...
Рой любил выпить. Он любил жизнь во всех ее проявлениях, в том числе и в выпивке. " Любил я баб, как это можно не понять?", - пел Вилли Токарев и также любил их Рой. Но больше всего он любил литературу. Это отложилось в нем еще в детстве, первая его такая мальчишеская любовь...Все кругом говорили на суржике, этом смешном, то ли наречии, то ли диалекте, который многие почему-то принимают за мову, этот уже как бы и язык. Никаким языком и мова никогда не была, не писал на ней Гоголь; вставлял всем уже теперь известные словечки - добре, хлопцы, нема, батько, сынку, паночка, но и эти слова не укладывались в сознании людей как что-то отдельное, какой-то особый язык...
Книжки, которые Рой (он же Витька) стал брать в сельской библиотеке, были на языке русском, русском литературном языке, на котором никто не говорил в близлежащей местности. Даже приезжие, из России, говорившие на обычном русском языке, тоже не говорили так, как в этих книжках, которые он брал в библиотеке. Нет, они говорили по-русски, не так, как местные, на этом смешном суржике, но все равно как-то не так, как-то просто что ли, не так, как в библиотечных книгах, которые он читал запоем, до одури, забыв обо всем на свете... Читал он не Жюля Верна, не Джека Лондона, и не "Гиперболоид инженера Гарина "Алексея Толстого, а одну лишь русскую классику - Тургенева, Бунина, Гоголя, Толстого, Достоевского.
- Витька, выходь с хаты, гулять пойдем! Шо ты с книжками цельный день, очи не устали? Выходь! - кричали ему мальчишки - сорванцы в окно. И Витька выходил. Как-то забрели они в заброшенный сарай, первым зашел Витька и тут же выскочил обратно.
- Рой! Там рой, осиный рой! - кричал Витька с перекошенным лицом и дал стрекача.
- Аха-ха, аха-ха!Штаны не потеряй! - ржали и кричали сорванцы ему вслед. Так и прикрепилось к Витьке это прозвище - Рой.
И после Витькарой иногда выходил с хаты, проводил с сорванцами время. Сорванцы, бывало, и дрались. Витька уже в подростковом возрасте был плечист, не по годам грузен, под сто кило. Однажды повздорил он с местным сорванцом, тот был чуть не вдвое меньше него, но дерзок и отчаян.
- Ты че, амбал? Думаешь, сильный? - стоял тот напротив Витьки, зло глядя на него снизу вверх. И неожиданным, резким ударом вогнал свой кулак в немалое уже тогда пузо Витьки. Большие шкафы, как говорится, и громко падают, но не упал Витька, а согнулся пополам от боли.
- Че, амбал, кто прав? Будешь еще выпендриваться?
- Нее, - сквозь зубы, усмиряя боль, выдавил из себя Витька.
Отучился в школе Витька, затем в техникуме, после выучился на педагога, создал семью, вырастил двоих детей и учил, учил почти всю свою сознательную жизнь других детей. Тяга к горячительным напиткам не позволила ему встретить заслуженный отдых с ними, его учениками, которым он сеял лишь разумное, доброе и вечное...
И потом, уже на склоне лет, пройдя весь свой жизненный путь, проработав 35 лет учителем, не математики, а его любимого русского языка и его любимой литературы, не восклицал он "Я в любви Эйнштейн!", а говорил иначе: да, я конь! Я конь в пальто. Я идиот. Но бог в литературе! И стал он не Виктором Саремчуком, кем являлся все свои шесть десятков лет, а обрел свое истинное, как ему казалось, имя - Рой Осинкин. Под этим именем он зарегистрировался на самом популярном литературном русскоязычном сайте.
Здесь, на этом сайте, вновь обрел он себя, учитель, привыкший учить детей. Он, бог от литературы, будет гнаться за неучами-графоманами как осиный рой, а они будут в панике бежать от него, как бежал он мальчишкой от напугавших его ос. Догнав же их, разберется с ними строго. Он проведет свое следствие и вынесет на суде свой приговор. И для самых отпетых негодяев приговор его будет суров! В сердце осиновый кол!
Склонность к употреблению горячительных напитков лишь подталкивала его к суровости наказания. Он взял в руки меч правосудия и будет поражать им всех, не сидевших, как он с книжками и не выучившихся писать правильно, как было писано в тех книгах, правильным русским языком. Правописанием не ограничится он, этого мало. Нужно еще и правильно жить. Красиво жить не запретишь? Правильно надо жить! И только правильно. И правильно писать. И эту истину он донесет им, неумелым графоманам, взявшимся за перо. И если писать, сейчас, в современных реалиях, то так, как пишут милые его сердцу, но мало кому известные Кира Велигина, Борис Екимов и уж совсем никому не известная Ольга Фок. И уж не как прилепины и казимировы. Как-то Рой увидел в книжном магазине книгу известного современного писателя Захара Прилепина. Ему очень хотелось купить ее и прочесть. Ведь Прилепин такой известный писатель! Но цена книги кусалась, не по зубам она ему, учителю в нищей Украине. Но любопытство взяло верх и он стал читать Прилепина в электронной версии. Прочтя рассказ "Славчук" из сборника "Ботинки, полные горячей водкой", его негодованию не было предела. Что за молодежный сленг, употребление жаргонной лексики, а это слово из трех букв на Х, а этот "Бл##ский рассказ!"Нет! К Прилепину я больше ни ногой! Карету мне, карету!"... Когда он узнал о существовании и поныне здравствующего, но неизвестного ему прежде Бориса Екимова, писавшего еще с 70-х годов прошлого века, сердце его оттаяло. Он читал и плакал, благоговейно сложив руки на груди от созерцания чуда: какой высокий слог, какая поэтичность, какие портреты! Его привел в неописуемый восторг отрывок из рассказа "Пастушья звезда": "С холма открывалась просторная долина, стекающая к Дону. По увалам, по изволокам, в теклинах да падинах курчавились боярка, шиповник да барбарис, редкие дубки, дикие яблони, черноклен да вязы. Земля, еще не спаленная солнцем, зеленела молочайником, свистухой, мягко серебрилась полынком, кое - где струились по ветру редкие ковыли." Да ведь половину слов этих и не знают эти современные убогие читатели! Это проза гениального Мастера слова!
В резюме на сайте во первых строках он написал: "Сколь жестоко и безумно я разберусь с неугодными, столь неистово буду хвалить талантливых авторов, и даже буду готов целовать кончики их талантливых пальцев!" И он находил своих талантливых авторов. Мало их было, ничтожно мало в этом океане пишущих с ошибками так называемых авторов. Они вовсе не были так известны как Прилепин, но какое ему дело до общественной значимости? У него свои собственные представления о добре и зле, и он будет сеять разумное, доброе и вечное в головах этих графоманов. И будет учить их уму-разуму и как нужно писать без ошибок. В этом, правописании без ошибок, он сам был небезупречен, сказывалась его любовь к крепким напиткам. Эта любовь прервала его 35-ти летний учительский стаж и 5 лет он провел вне учебного заведения, работая электриком. Но как бывших ментов не бывает, так не бывает и бывших учителей, и он оставался учителем по духу пожизненно, будь он электриком, заделавшись писателем или занимаясь своими хобби - фотографией и пчеловодством.
Отсчет своей писательской деятельности Рой вел вовсе не с этого литературного сайта, вошедшего в его жизнь на седьмом десятке лет. Писателем он стал еще в 15-ти летнем возрасте. Так он считал. Тогда деревенским пареньком, не окончив среднюю школу, он уехал в город и стал учиться в техникуме. Тогда техникумы еще не переименовывали в колледжи, но и тогда городская атмосфера, как и теперь, отличалась от жизни деревенской. Витька тосковал. По деревне, тогда еще многолюдной, не то, что теперь, когда все потянулись в город, за благами цивилизации. Тоскуя, Витька все же постигал азы науки.
Как-то на уроке литературы потребовалось написать сочинение с анализом романа Толстого "Война и мир". А этот роман был им нелюбим, и больше всего из-за Анны Шерер. Он до дыр зачитал толстовскую трилогию "Детство. Отрочество. Юность", но вот этот роман терпеть не мог и знал о нем лишь поверхностно. Как незабвенный "доцент" - здесь помню, здесь не помню, так Витькарой и в его любимой классике был выборочен: это люблю, а это не люблю! И логического обоснования тому найти было трудно. Но как-то надо выходить из положения! И он вышел. И написал. Терзаясь сомнениями, дрожа от страха за возможные последствия, он причислил Пьера Безухова к рядам декабристов и отправил в ссылку в Сибирь. А Наташу Ростову, его жену, вслед за ним, туда же! Каково было его удивление, когда преподавательница посчитала это сочинение лучшим и прочла перед всей аудиторией! А затем решила отправить на городской конкурс сочинений. Сомнения аудитории в том, действительно ли он сам написал или же списал откуда-то, поскольку был косноязык, развеял его друг: "Он сам написал! А вы не завидуйте!" Так Витька стал писателем. Писателем повзрослевший Витька, ставший Осинкиным, считал того, у кого есть хотя бы один благодарный читатель, который дочитает рассказ писательский до конца. А у него в тот день была целая аудитория из двух десятков слушателей!
Отучился Витька в техникуме, получил специальность электрика, но было ему как -то не по себе, не его это было, притягивал к себе тот мир, духовный, и он пошел учиться в педагогический. Закончив его без особых происшествий и приключений, он влился в ряды сеятелей разумного, доброго и вечного. В те времена ряды эти были сплоченными, казалось немыслимым, чтобы кто-то оскорбил учителя, поднял на него руку.
А затем порушился Союз, порушилось и мировоззрение многих его прежних обитателей. То, что казалось ценным, незыблемым, будто в одночасье, хотя какой там в одночасье, да десятилетиями шло к тому, но вот порушилось, сменились ценностные ориентиры! И именно тогда Виктор, тогда уже не Рой, и тогда же еще тоже не Рой, пристрастился к рюмке. До этого он вообще не пил. Впервые в жизни он напился со своими сокурсниками по случаю окончания техникума. Назюзюкался от выпитого вина до одури так, что решил никогда в жизни больше не пить. И не пил. До самых 90-х. 90-е были и в Украине 90-ми. И как гражданин этой, теперь уже страны, посчитал, что нужно теперь говорить - в ней, в стране, в Украине.
В этом новом времени, в этой новой стране сомнения стали закрадываться в его голове. Кто он? Русский или хохол? А может быть, еврей, если еврей он по матери? Евреем он себя точно не считал, и даже, что характерно для некоторых людей, этого в себе не любил и даже стыдился."Он свою, родную плоть - ненавидел, а к чужой - вожделел", - написал Андрей Белый. А сколько их, ненавидящих в себе все свое, родное, русское, но так вожделеющих к чему-то иному, заморскому, а не найдя его, продолжающих ненавидеть свою родную плоть с удвоенной силой! И он ненавидел лютой ненавистью мировой сионизм. На упреки в антисемитизме он отвечал: "я не могу быть антисемитом. Я еврей по матери." Но родство по крови не есть родство по духу. И сомнений по поводу евреев, иначе которых как жидами не называл, у него не было. Сомнения были в другом...
Эти сомнения стали возрастать, перерастать в противоречия между самим собой с началом гражданской войны. Его ученики оказались по разные стороны фронта. Его сосед, бывший атошник, на этой войне подорвал не только здоровье, но и душу. И Рой пил с ним и выслушивал его многословные тирады. Не был он там, на той стороне, не стреляли из " ГРАДОВ" по его дому, но растерзанной была и его душа. И он стал вспыльчивым, озлобленным. Пристрастие к спиртному приняло уже неприемлемые формы и ему пришлось уйти из школы.
Со своей мятущейся душой пришел он на Лит.ру, а заодно зарегистрировался на его сайте - близнеце Стих.ру. По сути это были два подраздела одного и того же. Поэты вовсю "тусили " на Лит.ру, а прозаикам был неограниченный доступ и на Стих.ру. Никаких стихов Рой никогда не писал. Не чужд ему был мир поэтов, поэтическое созерцание мироздания, но сотворить что - либо большее, чем одно четверостишие ему было труднее, чем взобраться без страховки на высоченную гору. Но этого и не требовалось. Свободоформие на этих сайтах было до неприличия безграничным. Сюда лезли со своими писаниями все кому не лень, писавшие с орфографическими ошибками, какие позволит себе не каждый восьмиклассник. И по сути это был никакой не литературный сайт, а огромная социальная сеть, где почти только и были бесконечные пересуды и перепалки презираемых им графоманов, писавших бездарные стишки и короткие рассказики-миниатюры. Были здесь и бесконечные схватки публицистов из враждующих лагерей: либералов и патриотов. Рой сразу же взял сторону патриотов. Либералы не могли его устроить, он считал, что среди них одни эмигранты и евреи. Но патриоты России встретили его настороженно. Он сразу же стал считаться в их глазах странным. К тому подталкивал он сам раздвоенностью своей истерзанной души. Кто я?, спрашивал он сам себя. Еврей по матери, украинец по отцу, но русскоязычный, пусть и на этом смешном суржике. Кто я? Кацап или хохол? Две его сестры жили в Горловке и попали в самое пекло 14-го года. И бежали не в Россию, а в Украину, а затем перебрались в Польшу. А раз так, как я могу поддерживать Русский мир? Но он вспоминал детство и те библиотечные книжки на русском языке...
В своем резюме он написал: "Я был, есть и буду сыном Советского Союза, на котором гордо красуется клеймо "Сделано в СССР"! Уясните это раз и навсегда, господа, вскормленные ножками Буша и предавшие за банку пива дело дедов и отцов своих!" Не только жидов-эмигрантов ненавидел он, но и русских. Ведь это же они предали. Россия первой объявила о суверенитете, и значит, предала саму себя. И саму Россию, Российскую Федерацию он считал главной виновницей развала его любимого Союза. А кто он? Русский. Говорящий в быту на этом смешном суржике, но пишущий только на русском языке. И хоть и живущий в этой новой стране, но все равно русский. Как остается русским любой презираемый им эмигрант, как является русским житель России, ненавидимой и одновременно любимой им теперь. Но ведь я и украинец? - спрашивал он себя. В этой новой стране, с каждым новым днем быть русским становилось все менее почетно. Его ученики, русские, разделились и были по разные стороны фронта в этой гражданской войне на Донбассе.
В баталиях, разыгрывавшихся на Лит.ру, русские также разделились и были по разные стороны виртуального фронта. Либералов представляли преимущественно эмигранты. а в их рядах признанным лидером была Кокетская, как подозревали патриоты, жительница Израиля и писавшая свои статьи по подсказкам определенных враждебных России структур. Ряды патриотов состояли сплошь из жителей России со своим бесспорным лидером Киметской, не столь быстро выстреливавшей статьи, как Кокетская, по той очевидной причине, что она писала их из своей головы. Оба враждующих лагеря занимались лишь публицистикой, если к подобной литературе применимо это слово. Патриоты ругали либералов, либералы ругали патриотов и поливали грязью Россию. После написания враждующими сторонами статей начиналось обсуждение написанного, которое переходило все нормы приличия.
К своему удивлению, Рой на этом признанном литературном сайте, где раздавались национальные премии, художественной литературы почти что не увидел. Здесь была эта бесконечная публицистика графоманов, художественные рассказы в виде миниатюр, писавшихся от первого лица: я туда пошел, то сделал, в том озере рыбку половил, в том лесочке грибочки собрал. Одним словом - бытописание. А он так хотел ощутить полет фантазии! Он и сам хотел писать. И написал. Про своего Робинзона, но также от первого лица. Этот его рассказ "Томатный Робинзон" вызвал какой-то отклик, но сотворить больше, как ни пытался, ему не удалось. Куда подевалась его фантазия, в 15-ти летнем возрасте отправившая Пьера Безухова в ссылку, было ему невдомек. Но ее не было!
Придя на эти литературные сайты, Рой жаждал окунуться в мир его прекрасной литературы. Он находил это прекрасное и здесь, но как же мало его было! Здесь была и та же война, как в его стране, и те же лодыри-двоечники, как в его бывшей школе. Бездарей-графоманов было пропорционально несоизмеримо больше,чем двоечников в школе. И здесь были только компании по интересам. Публицисты варились в своем собственном соку, художественная литература их не интересовала. Пишущие же художественную прозу востребованы были ничтожно. Здесь, на Лит.ру было засилие тусовщиков, писавших нарочито коротко и небрежно. Главной целью таких псевдописателей было попасть на вершину рейтинга. Для этого нужно было создать себе компанию единомышленников. И как бродячие собаки сбиваются в стаи, так и новоявленные писатели сплачивались в группы по принципу симпатии и взаимной поддержки. Ввиду преобладания усредненности в пишущей братии за счет писания друг другу хвалебных рецензий в топе рейтингов на этих сайтах всегда были откровенные халтурщики и совершенные бесталанища.
...Рой сидел на кухне с приехавшим к нему в деревню младшим братом. Домашняя самогонка развязала языки, и мысли, облаченные в слова, неслись уже галопом.
- Я такие фортеля, такие коленца выделывать буду, такие литературные игрища сыграю, Камаринского сплясать их заставлю, этих жидов вскрывать буду как консервные банки. Рой пойдет на них войной! - в захмелевшем угаре выговаривал Рой брату...
Продолжение следует в новом рассказе "Рой, идет на них войной.."