«Ад и рай – в небесах», -утверждают ханжи.
Я в себя заглянув, убедился во лжи,
Ад и рай - не круги во дворце мирозданья
Ад и рай — это две половинки души.
Омар Хайям
«Вчера был просто адский день! По-моему, и позавчера тоже! Последнее время, все мои дни стали одним черным, беспросветным существованием. Меня зовут Нина, и я больше не принадлежу себе.»
Нет, а может лучше начать так:
«Меня зовут Нина, мне 30 лет. Я три года замужем за человеком, который превратил мою жизнь в ад.»
Наверно, все же лучше так:
«Я пришла сюда, потому что мне очень нужна помощь, мне всего 30 лет, а такое чувство, что жизнь моя кончилась.»
Нина сейчас сидела на краешке ванны и придумывала слова, которые скажет завтра в центре по борьбе с домашним насилием. Вода сильным напором текла из крана, создавая видимость, что Нина моется.
Вчера, когда она шла из магазина, какая-то женщина сунула ей в руки небольшой, глянцевый листочек.
«Опять очередная реклама», - подумала Нина. Но придя домой, все же взглянула на него и прочитала вслух следующее:
Центр «Насилию. нет» запускает бесплатный обучающий курс для женщин, переживающих домашнее насилие. В центр могут приходить жертвы насилия в любой момент, когда им нужна помощь. Мы окажем психологическую и юридическую поддержку.
Дальше шли телефоны для записи в центр.
Нина почувствовала, что это то, что ей сейчас нужно. И пока мужа не было дома, позвонила и записалась на консультацию.
- Долго ты собираешься тратить горячую воду? - услышала она, крик мужа.
Незамедлительно последовал удар ногой в дверь.
- Арсений, не злись, выхожу!
Нина мгновенно выключила воду, намотала себе на голову полотенце, и уже собиралась выйти, как взгляд ее остановился на зеркале. Оттуда на нее смотрела изможденная женщина без возраста.
«Кто это? Господи, неужели, эта женщина с ввалившимися щеками, с синяками под глазами и вековой усталостью в глазах, это я?» - одними губами спросила она у отражения. Отражение в ответ состроила ей грустную гримасу.
- У тебя там жабры еще не выросли? Сколько можно тебя ждать, Нинка, я жрать хочу!
- Арсюш, а ты хочешь на ужин мясо отбивное или котлетки? - нежно спросила Нина, заходя на кухню.
- Мясо! Пока зубы есть. Котлетки на пенсии можно пожрать, когда жевать нечем будет.
- Хорошо, сейчас минут через пятнадцать покормлю тебя.
Арсений сидел за столом, смотрел футбол и пил пиво.
Она проворно достала их холодильника большой кусок мяса и начала его отбивать.
На третьем ударе, Арсений вскочил с табуретки и выхватил у нее молоток для мяса.
- Ты чего, в своем уме, Нинка? Я же футбол смотрю, а ты колотишь мне здесь над ухом!
- Но… мне же надо мясо отбить, ты же сам заказал отбивную… - пыталась оправдаться Нина.
- Я из тебя сейчас сам отбивную сделаю! – с этими словами он зло замахнулся на Нину молотком.
Она ловко увернулась и выскользнула в комнату, успев запереть ее на замок.
- Эй, так не пойдет! Выходи и готовь мне ужин, - кричал Арсений, колотя руками в дверь.
Но Нина и не собиралась выходить, зная, что он обязательно прицепится еще к чему-то и без синяков ей сегодня не обойтись. Женщина давно привыкла к такому обращению и выработала некую линию поведения: когда он был в таком агрессивном состоянии, как сегодня, главное было скрыться с его глаз долой.
Она включила телевизор, но без звука, звук мог его раздражать.
На экране замелькали новогодние картинки. Нина переключила программу.
Там шла служба из Храма Христа Спасителя.
«Действительно, сегодня же сочельник. Завтра Рождество. Светлый праздник», - вспомнила Нина.
«Надо завтра непременно в храм сходить! Встану пораньше, пока Арсений спит, и схожу, а потом сразу в этот центр поеду», - строила Нина планы.
Мысли ее вернулись к завтрашнему дню. Она возлагала на этот центр большие надежды. Накануне она прочитала, что оказывается, очень много женщин сталкивается с этой проблемой, и после прохождения курса, большинству из них получается наладить свою жизнь.
Нина давно собиралась уйти от Арсения, но ей все время чего-то не хватало для принятия этого решения. Главное, что она его любила, несмотря ни на что. А может она свыклась с этой ролью жертвы, отведенной ей мужем. Да и идти ей, собственно, было некуда. Квартиры своей у нее в Москве не было. Работы тоже. Арсений был против того, чтобы Нина работала, она должна была принадлежать только ему и создавать ему максимально комфортные условия для жизни. Так она и жила в вечных побоях и оскорблениях. Ему все было не так. Не так сказала, не так сделала, не там встала…
- Ладно, не хочешь меня кормить, я в бар пойду, там досмотрю футбол и поем, но тебе это так не пройдет, - голосил Арсений из прихожей, видимо одеваясь. Вернусь, тебе мало не покажется, совсем нюх потеряла, хочешь родного мужа на голодную смерть обречь, не выйдет! – это была последняя угроза с его стороны, после чего он громко хлопнул дверью.
Нина подошла к окну, убедиться, что муж вышел из подъезда.
На улице было чудно. От света фонаря искрился белый снег, снежинки, медленно падали, покрывая пушистом ковром землю. Деревья оделись в белоснежные платья, дополняя зимнюю картинку.
Она проводила его удаляющуюся спину взглядом, и еще долго стояла и созерцала этот умиротворяющий пейзаж за окном. Но на душе не было никакого праздника - одни черные мысли.
Нина горько расплакалась, жалея себя. Она бы могла позвонить сейчас подруге, поговорить с ней, пожаловаться, но подруг теперь у нее тоже не было. Арсений разогнал и рассорил ее со всеми. Поэтому наревевшись вдоволь, она набрала номер центра.
- Здравствуйте, я должна была к Вам приехать завтра, но мне так плохо, что до завтра мне не дожить, - сказала она приветливой женщине на том конце провода.
- Конечно, приезжайте сегодня, мы работаем, и будем Вас ждать!
Нина засунула ноги в сапоги, надела длинную норковую шубу, и повязала белый шарф на голову. Вообще-то, шубу можно было носить только когда она выходила из дома с Арсением, для всех остальных случаев был куплен черный, невзрачный пуховик. Но сегодня ей было все равно. Какая разница, получит она только за мясо или еще и за шубу, гнева с его стороны все равно не избежать.
Выйдя из метро, она сверилась с навигатором в какую сторону ей идти, и медленно побрела в нужном направлении. Она шла так медленно, что вечно спешащий московский люд то и дело толкал её.
- Женщина, ну что вы ползете, как черепаха, прогуливаться в парк идите! -громыхнула ей в ухо полная тетка с сумкой на колесиках и специально проехалась этой сумкой ей по ногам.
«Я всем мешаю, я никому не нужна, меня никто не любит», - прошептала Нина и вновь почувствовала, что плачет. Слезы смешивались с крупными снежинками, которые ложились ей на лицо и таяли, превращаясь в дополнительный водный поток.
«Вот бы так идти бесконечно и никуда не прийти. Просто быть в этом в бесцельном пути, и, чтобы никаких злобных теток с тележками, и злых, психованных дядек не встречалось мне по дороге»,- думала Нина.
И тут, прямо перед ее лицом, возникла морда козы.
«Ну вот, дожила… довела себя до полного сумасшествия. Неужели можно так быстро сойти с ума и получить в подарок такого рода галлюцинации?»- задала себе вопрос Нина.
Она вытерла мокрое лицо, на мгновение закрыла глаза ладонями, но коза так и не исчезла. Нина замахала на нее руками со словами:
«Чур тебя, уйди нечисть!»
Коза только покачала головой.
Теперь она поняла, что вокруг нее собралась группа ряженных, и что коза, это переодетый мужчина, в тулупе наизнанку, а на лице маска козы с рогами и жалкой бороденкой. Рядом с ним молодой парень в русской красной расписной рубахе, в валенках, и с холщовым мешком за спиной. Нина начала рассматривать этих людей. Был в этой пестрой толпе и цыган с гитарой, и мужик с гармонью, лицо сажей вымазал, а улыбается, и поэтому ужас своим видом не наводит. Подросток лет четырнадцати держал в руках большую звезду из картона, женщины и дети, кто в чем, но все нарядные, веселые, задорные…
И вдруг Нина начала на них страшно злиться.
«Что это они веселятся, радуются, песни поют, когда ее собственная жизнь катится ко всем чертям! Вот бы им всем мои проблемы, посмотрела бы я, как они тогда запели!»
Парень с мешком, как будто прочитав ее мысли, тут же подхватил Нину под локоток и начал петь:
«Коляда, коляда,
Отворяй-ка ворота.
Пришла коляда
Накануне Рождества»
- Да отстань ты, - все еще зло крикнула Нина, вырвавшись от парня.
Но тут женщина с красными нарисованными кругами на щеках и в русском расписном красном платке, перехватила инициативу, обняла Нину и пропела:
«Торжествуйте, веселитесь
Люди добрые со мной.
И с восторгом облекитесь
В ризу радости святой.»
- Женщина, спасибо, но мне как-то сейчас так хреново, что «не до радости святой», - сказала Нина, собравшись обойти ряженых и продолжить путь.
- Ой, милая моя, если тебе хреново, так тебе не горевать надо, а с нами идти колядовать.
Толпа колядующих двинулась дальше, закружив Нину в хороводе, и не давая ей уйти.
Женщине ничего не оставалась, как уступить им. Это покорное подчинение выработалось в ней на подсознательном уровне. Ей казалось, что так проще жить.
Нина шла в толпе, но петь все же ей нисколечко не хотелось, а уж танцевать и подавно.
«Это ж надо, сколько тысяч лет этому языческому празднику… С этими суевериями и христианство боролось, и коммунисты, но до сих пор находится кучка идиотов, готовые праздновать такие вот обрядовые праздники»,- размышляла она.
Тем временем они вышли на большую городскую площадь, где в центре возвышалась красавица-елка. Тут уже народное гулянье шло полным ходом.
Их ватага ряженных слилась с другими участниками праздника. Было шумно и многолюдно. Нина огляделась. Ни одного грустного или несчастного лица вокруг.
«Но не может же быть такого, чтобы они все тут были так поголовно счастливы? – продолжала недоумевать Нина.
- А вот и ты! Я уж думала, ты по дороге потерялась, пойдем-ка с нами в хоровод, - и женщина с красными щеками поволокла ее в круг.
Нина шла в хороводе, голова ее начала кружиться, как детстве, когда родители катали ее на круговой карусельке.
Снег усилился, падал теперь не медленно, а валился густыми хлопьями, налипая на ресницы, от того веки тяжелели и трудно было разлепить глаза.
Нина и не стала пытаться, она еще плотнее зажмурилась и полностью погрузилась в энергию хоровода. В голове замелькали картинки из ее жизни, как будто шарманщик крутил ручку старой шарманки безостановочно. Вот ей три года, и на нее сердится мама, из-за того, что она расшумелась в магазине; вот воспоминание из садика, когда она осталась одна, потому что папа забыл ее забрать; вот она возвращается из школы с двойкой в дневнике и боится даже представить, что ее ждет за дверью квартиры. А дальше было предательство лучшей подруги, неразделенная любовь, и брак с Арсением, как попытка доказать всем, что её, Нину, тоже можно любить…
Как она оказалась в этом кругу, внутри этой бесконечной спирали? И, главное, когда это кончится? Все эти образы из прошлого, страхи, фобии и кошмары настоящего, казалось, гнали ее к одному единственному финалу… Она очень хотела со всем этим покончить, и для этого ей нужно было сделать лишь шаг в сторону из этого замкнутого круга… Один шаг… но как сложно принять это решение…
Она открыла глаза, так как в этот момент кто-то резко дернул ее за руку.
Рядом стоял тот парень, в мохнатом тулупе и в маске козы!
Он снял маску и улыбнулся. Улыбнулся именно Нине, и именно той улыбкой, от которой Нина уже не могла отвести взгляд. Мгновенно все её страхи и фобии исчезли. Он легко оторвал Нину от земли, поднял на руки и закружил, распевая во все горло:
«Ночь волшебная идет,
Ночь идет святая,
Радость светлую несет,
Души озаряя.
Открывайте ворота коляде идущей,
Накануне Рождества
Счастье вам несущей».
Он кружил Нину и кружил. Нина боясь, что он ее уронит, крепко обняла его за шею и уткнулась носом в его мохнатый тулуп.
И в этот Сочельник не стало больше у нее надобности жалеть себя, и не было желания идти в Центр по борьбе с домашним насилием, потому что для нее стало очевидным, что к мужу она больше никогда не вернется. Что сейчас, танцуя и распевая песни с этими ряжеными людьми, она может впервые за долгие годы отчего-то чувствует себя очень счастливой. И с этими чудесными ощущениями свободы и счастья Нина теперь ни за что не расстанется.