Летом 1980 года международный праздник олимпийских игр был пронзён смертью Великого Высоцкого. Всенародное горе отодвинуло на задний план спортивное мероприятие.
В те, смутные дни, находился в Москве и я, - абитуриент Литературного института им. М.Горького.
Тверской бульвар д.25 – всесоюзный магнит для начинающих стихотворцев и писателей. Во дворе Литинститута, со скамейки на скамейку, прыгали воробьями, молодые дарования.
В воздухе чувствовались экзамены. Через полчаса мы должны были писать сочинение. Русские – сочинение, а не русские – диктант!
Странно сейчас для меня звучит словосочетание – «Не русские», а тогда мы жили в одном государстве – Советский Союз! Служили в одной – Советской армии.
У нас была одна граница. При развале Советского Союза, эта граница прошла не через территории, а через сердца многих простых людей.
Мы были – Держава!
А тогда…
Молодо-зелено! Каждое дарование думало, что оно пуп земли! Что общество, с восхищением примет стихи или прозу начинающего автора.
Мир виделся в розовом цвете. Окружающие казались добрыми дяденьками и тётеньками. Так было всегда. Молодёжь так думала.
Я сидел на раритетной скамье. Я был уверен, что до меня на ней сидели известные люди. Так вот, сидел я на скамье - покуривал, и повторял биографию Сергея Есенина.
Ко мне, развязной походкой маститого поэта, подошёл Коля из Магнитогорска. Двадцатилетний член Союза писателей С.С.С.Р !
Он третий раз, после десятилетки, поступал в Литинститут, знал все порядки. Коля, почему то в армии не был.
Это я потом узнал, что Коля был сотрудником К.Г.Б., и исполнял роль пьяницы-абитуриента, а сам пристально наблюдал за нами.
В общежитии вечерами устраивал попойки, читал якобы свои стихи о конях и стрелах, за которые, по его утверждению был принят в Союз.
А на следующий день донесения Коли ложились кое-кому на стол. В К.Г.Б. должны были знать писателей будущей советской литературы.
Литинститут, был в то время, идеологической кузницей кадров при Ц.К. К.П.С.С.. И немногие избежали этой ковки.
Избежали потому, что были настоящими талантами, народными самородками. Ярчайший пример – Николай Рубцов.
О нём по институту ходили легенды.
-Учишь? Учи, не учи, а навряд ли поступишь! На тридцать человек по жанру Поэзии берут только четырёх русских, а остальных из Советских республик.
У каждой национальности должен быть свой великий поэт. Вот и посчитай, в одном только Дагестане более ста народностей проживает! - констатировал Коля и стрельнул у меня сигаретку.
Тогда я ещё не знал того, чего знал Коля. И про то, что моя фамилия была в чёрном списке К.Г.Б. так, как отец мой был репрессирован, и младший брат мотал, в это время десять лет, по политическим убеждениям.
Я наивно верил в свой развивающийся талант.
Я считал себя детским поэтом, и в Дитинститут поступал со стихами для детей. И в итоге, когда были сданы все экзамены, по моему мнению, на отлично, себя в списках поступивших я не нашёл.
Мне предложили придти на следующий год, пожали руку и вернули документы. Тогда, всё это я свалил на многонациональность нашего государства.
А когда, в конце восьмидесятых, были рассекречены некоторые документы по литинституту, то в списках неблагонадёжных стояла и моя фамилия.
Не мог я учиться в здании на Тверском бульваре под номером 25. Ну, просто физически не мог!
Подумав над словами Коли, я сказал,
-Посмотрим, Николай, не поступлю, так расстраиваться не буду. Ты, вон, уже третий раз поступаешь. Думаешь, возьмут?
-Не возьмут, пойду на В.Л.К.(Высшие литературные курсы), туда-то уж точно примут.
Ответил Коля, и предложил опохмелиться.
Похмеляться я с ним не стал, потому что в те годы я не знал что это такое.
Я чувствовал себя прекрасно, хотя мы с Колей вчера и с узбеком Ахмедом читали свои стихи и запивали их портвейном.
-Нет, Коля, пойду я писать сочинение.
-Как хочешь, - он достал из сумки бутылку и надолго к ней приложился, - хорошо! – выдохнул Коля. Потом, вытерев тыльной стороной руки рот, он предложил идти сдаваться.
На похоронах Высоцкого я не был. Мы писали сочинение. Зато вечером, взяв вина, колбасы, хлеба, мы всей гурьбой поехали на Ваганьковское кладбище. Помянуть Великого Поэта.
Евгений
Шапорев
25 октября 2011 г.