Литерный графиком
Зима 1944 года в Бурее выдалась суровой. Утром стояли густые туманы. Только к обеду мороз снижался до 40 градусов и туман рассеивался. Младшие школьники сидели дома, им продлили зимние каникулы. А старшие ученики ходили в школу замотанные в тёплые шарфы по самые глаза. Утром в туманном воздухе далеко разносились гудки паровозов. Ритм железной дороги не снижался даже в этих суровых условиях. В паровозное депо поступили новые локомотивы серии ЕА. Построенные в Америке по советским чертежам, они оказались наиболее подходящими для грузовых перевозок. Паровоз был прост в обслуживании и ремонте, а самое главное, надёжен в эксплуатации. Машинисты называли его «Цепкий паровоз» за способность вытягивать тяжёлые составы на затяжных подъёмах.
Амурская железная дорога простиралась от станции Ксеневская до станции Ин. Управление дороги находилось на станции Свободный. Паровозы объединялись в Колонны Наркомата Путей Сообщений. Персонального закрепления машин уже не было. Была коллективная ответственность колонны за техническое состояние локомотивов. Паровозы ходили с составами от Буреи до Архары, и от Буреи до Завитой, а также вывозили уголь по Райчихинской ветке. Для ускоренного пропуска поездов, руководством дороги было принято решение, об увеличении тяговых плечей локомотивов до станций Облучье и Кагановичи (Белогорск). На станциях Архара и Завитая менялись только экипажи. В Бурее, на месте постоянной дислокации, локомотивщики жили в своих домах или квартирах деревянных бараков. Телефоны устанавливались не всем работникам депо. Днём и ночью по посёлку пешком, в одиночку, ходили вызывальщицы. Хрупкие девчушки, с керосиновым железнодорожным фонарём, тёмными морозными ночами, иногда в пургу, обходили дома и квартиры, собирая людей на явку по графику. У вызывальщицы не было времени на лишние разговоры или заход в квартиру на чашку чая. Маршрут был длинный, а время ограничено. Несмотря на то, что вызывальщицы настырным стуком в дверь или в окно, прерывали сладкий сон, их любили и жалели. Но женщины работали не только вызывальщицами, но и машинистами, помощниками машинистов, слесарями и даже кочегарами. Железная дорога была на военном положении. Многие мужчины ушли на фронт. Все работники жили по уставу, имели воинские звания, свою форменную одежду и знаки различия. Несмотря на разницу в возрасте, званиях и заработной плате, экипажи локомотивов становились одной сплочённой семьёй. Они хорошо знали друг друга, дела домашние, и могли бескорыстно прийти на помощь, когда это требовалось. В пунктах смены бригад, в «отдыхаловках» каждый экипаж размещался в отдельной комнате.
Во Владивосток поступила очередная партия американских танков «Шерман». Поставляемый по Ленд-Лизу, этот танк имел удобную башню, хорошую пушку и неплохую броне защиту. В руках советских танкистов, он успешно соперничал с немецкими танками и самоходными орудиями. Такие танки уже воевали в составе 1 Украинского фронта. По некоторым своим характеристикам, они уступали Т-34, особенно по проходимости и маневренности. Наш танк мог развернуться даже на месте, а у «Шермана» радиус поворота был почти, как у автомобиля. Зато «Шерманы» имели высокую скорость на шоссе и хороший запас хода.
На Запад шли эшелоны со снарядами, пушками, танками, самолётами и даже с подводными лодками типа «Малютка». А на Восток приходили эшелоны с разбитым вооружением. Искорёженные машины и трофейное оружие поступали на завод «Амур сталь» в Комсомольск на Амуре, на переплавку прямо с прифронтовых станций. По злому умыслу, или недосмотру, в них иногда оставались не выстеленные боеприпасы.
Эшелонам особой важности и срочности присваивались литерные номера. Устанавливался график следования литерных поездов с минимальными остановками и повышенной скоростью на перегонах. Диспетчеры строго контролировали время прохода литерных поездов. За каждую минуту опоздания устраивали серьёзный разбор, а при отставании более часа, могли вообще отправить под трибунал.
Экипаж Николая мирно спал в комнате «отдыхаловки» в Архаре, когда к ним зашёл дежурный по депо, и тронул каждого за плечо.
- Подъём! Вам явка на 19 Москвы, час ночи местного! –
- Сейчас будем!- тихонько отвечал каждый, стряхивая остатки сна.
Быстро собравшись, экипаж зашёл в комнату дежурного для получения маршрутного листа и инструктажа. Дежурный был краток:
- К нам идёт литерный эшелон с танками. Опаздывает на 10 минут. Прибывает на 1 путь. Ваша задача доставить эшелон в Бурею и нагнать отставание в пути следования. Скорость на участках установленная, предупреждений нет.
- Задачу понял, выполню!- ответил Николай за всех, и улыбнулся.
- Что улыбаешься?
- От брата письмо с фронта получил. Он на танке воюет. Пишет, что будет гнать фашистов до самого Берлинского логова.
- Может быть, один из танков брату достанется.
- Нет, он на Уральском танке второй год. Сроднился с железным конём. Говорит, ни на какого другого не променяет.
К прибытию поезда, Николай и весь его экипаж стояли рядом со знаком «Остановка локомотива». Издалека послышался шум приближающегося состава, затем появилось светлое пятно. Оно катилось над путями, как белое облако. Наконец, из тумана вынырнула тёмная махина паровоза. Заскрежетали колодки тормозов, и паровоз остановился, попыхивая паром из золотников цилиндров. Из кабины высунулся машинист. Николай спросил у него сразу:
- Что случилось, почему опоздали?
- Туман сильный, ничего не видно.
- Как машина?
- В порядке.
- Как запас воды, угля, песка?
- Вам до Буреи хватит! Мы оставляем в кабине целый чайник отличного чая. Нас друзья из ОРСа угостили. Его можно пить без подогрева.
- Спасибо! Обязательно попробуем!
Каждый член экипажа хорошо знал свои обязанности по приёмке паровоза. Машинист застучал слесарным молоточком на длинной рукоятке по бандажам колёс и подшипникам. Помощник машиниста с жестяной маслёнкой проверил уровень смазки в буксах тендера, немного долил в одну из них. Кочегар открывал контрольные краники на тендере, проверяя уровень воды. Помощник машиниста хотел ещё заглянуть в буксовый узел «бегунка», передних колёс паровоза, но не успел. Машинист уже был кабине и проверял контрольные манометры. В кабине было жарко. Николай имел свою традицию. Даже в сильные морозы, всегда снимал в кабине паровоза шинель и шапку ушанку, меняя её на форменную фуражку.
В кабине было чисто, только остро пахло нагретым машинным маслом, хорошо знакомым с детства. Этим запахом была пропитана одежда отца, когда он приходил домой с работы. Был он слесарем по ремонту паровозных котлов, но всегда мечтал стать машинистом. После полученной травмы глаза, для учёбы на машиниста, не прошёл медкомиссию. Сын осуществил мечту отца. Как он радовался успехам Николая, гордился его достижениями по провозу тяжеловесных поездов! Каждую награду сына он ценил даже больше, чем свою собственную.
Прибежал дежурный по станции.
- Давайте, быстрее, позади вас ещё два литерных поезда. Отставание 10 минут.
- Уже заканчиваем приёмку.
- Маршрут вам готов, выходной семафор открыт, можете отправляться.
- Тогда «по коням»! – скомандовал машинист.
Через минуту, издав протяжный гудок, паровоз двинулся вперёд, выбрасывая в трубу клубы дыма и пара. Стокерная машина работала исправно, и кочегару приходилось только слегка подправлять слой угля в топке. Туман был действительно густой. Прожектор не пробивал его, образовывая молочную пелену, но Николай хорошо знал профиль пути и вёл состав уверенно. Проведя контрольное торможение, он сразу почувствовал, какой вес ему предстояло доставить в Бурею, и за какие секунды тормозная волна докатывается до хвоста поезда.
Прошумел мост через речушку, и машинист вывел регулятор подачи пара почти в крайнее положение. Скорость поезда нарастала. Впереди был затяжной Журавлинский подъём. Из тумана вынырнул встречный поезд. Помощник машиниста стал к левому окну и стал внимательно наблюдать за мелькающими буксами проходящего состава. Неожиданно грохнул выстрел. Помощник отшатнулся от окна, а машинист ухватился за рукоятку тормозного крана, ожидая повторения сигнала. Но больше выстрелов не было.
Чувствуя огромный паровоз, как продолжение себя, Николай мог легко определить по его жаркому дыханию, вибрации, стуку колёс появляющиеся неполадки. Сейчас он услышал щелчок по решётке «метельника», и буксовому узлу «бегунка».
- Что там у тебя, Сергей? – обратился машинист к помощнику.
- Сам не понял. Если петарда, то почему с моей стороны и всего одна.
- Может быть, охранник задремал на тормозной площадке и выстрелил случайно из винтовки?
- Не было охранников. Вагоны с металлоломом.
- Действительно странно. Но я почувствовал удар по нашей машине. А ты в соседнем составе что-нибудь заметил?
- Состав из платформ и полувагонов с деревянной обшивкой. В одном из полувагонов заметил небольшую вспышку.
- Может быть, в металлоломе какой-нибудь не замеченный боеприпас выстрелил?
- Скорее всего, так.
- Надо проверить наш паровоз. Удар был спереди.
Наружные площадки и лестницы паровоза предназначены для осмотра и технического обслуживания машины на стоянке. Выходить наружу из кабины при таком морозе и скорости больше 70 километров в час, было равносильно самоубийству. Но теперь был особый случай. Помощника машиниста экипировали, как водолаза. Лицо закрыли противогазом, сверху замотали шерстяным шарфом, затем на щёки наложили брезентовые рукавицы и завязали лицо ещё одним шарфом. На ногах были валенки и ватные брюки, закрывающие голенища сверху. На грудь надели душегрейку задом наперёд, и сверху закрыли ватником, с застёжками спереди. На руки натянули шерстяные перчатки, а сверху меховые рукавицы. Кочегар Семён, хлопнул помощника машиниста по плечу и подал включённый электрический фонарик. Сергей взял его шубёнкой и повесил на пуговицу ватника.
Открыли двери выхода на смотровую площадку, и в кабину ворвался обжигающий морозный воздух. Держась за верхний поручень, Сергей медленно двинулся вперёд. Очки, натёртые специальным карандашом, не запотели. От котла, даже через обшивку пробивалось тепло, но быстро уносилось потоком морозного воздуха. Паровоз раскачивался на неровностях пути, стонал и скрипел обшивкой. Под ногами не было никаких защитных бортиков. Нога могла в любой момент соскользнуть с площадки вниз, где с огромной скоростью двигались паровозные дышла. Перебирая руками верхний поручень, Сергей добрался до передней площадки. Её раскачивало во все стороны ещё сильнее, чем весь паровоз. Мороз с ветром пробирал до костей. Устоять на ногах было невозможно. Пришлось лечь на живот и в этом положении открыть смотровой люк буксового узла. Уровень смазки оказался ниже нормы. В корпусе была трещина от удара пули, и смазка медленно вытекала наружу. Сама пуля застряла в металле чуть ниже минимального уровня. Это грозило перегревом заливных вкладышей и заклиниванием или изломом передней оси бегунка, а дальше более серьёзной аварией. Вернувшись в кабину, Сергей освободил лицо и снял противогаз. Сразу рассказал о ситуации. Состав шёл на подъём и скорость постепенно снижалась. Машинист открыл сифон, а кочегар подбрасывал угля лопатой, чтобы пламя равномерно горело по всей колосниковой решётке. Приближалась станция Журавли. Николай быстро написал записку и прикрепил её ветошью к куску угля. Поездной радиосвязи не было. Информация передавалась условными сигналами и записками. Высунув голову из окна, подал тревожный гудок, и когда дежурная по станции обратила на него внимание, бросил записку.
Дежурная проводила поезд, подняла записку и вошла в помещение. Здесь, в свете электрической лампочки, развернула записку и внимательно прочитала. Сразу стала вызывать диспетчера, нажимая тангенту телефонной трубки, пока не услышала в ответ:
- Я, диспетчер!
- Я, ДСП Журавли. Машинист нечётного литерного передал запиской, что имеет повреждение корпуса буксового узла «бегунка». Требуется срочная замена паровоза.
- Как проследовал литерный?
- Литерный, проследовал полностью, с отставанием 8 минут.
- Вас понял.
Диспетчер связался с локомотивным депо Бурея и узнал, что свободных паровозов нет. Появятся не раньше, чем через 30 минут. Пока соберутся, отправятся до станции Домикан, доедут, и выполнят отцепку, и прицепку пройдёт не меньше часа. По чётному пути шли тоже пассажирские поезда и один литерный. Остановить их и перецепить паровоз, отправив его тендером вперёд с важнейшим составом, было невозможно. По спине пробежал холодок. Это означало, что график движения литерных поездов будет сорван.
Экипаж локомотива хорошо понимал, что ближайшая станция, на которой можно произвести замену паровоза – Домикан. Но до него ещё нужно было добраться, и для этого, срочно добавить смазки в буксовый узел «бегунка». По узкой, качающейся металлической тропинке вдоль корпуса паровоза нужно было не только пройти, но и доставить десяти килограммовую жестяную маслёнку со смазкой. Требовалась акробатическая ловкость, чтобы держаться одной рукой за поручень, а другой, наклонившись, переставлять маслёнку по площадке. Затем снова браться за поручень двумя руками и переставлять ноги.
- Давайте, я эту работу выполню! – предложил кочегар Семён.
- Это почему ты? – удивился Сергей.
- У меня размах рук больше, я выше ростом. К тому же на флоте служил, к качке привык.
- Существенное преимущество. – согласился Николай.
- Какие мои задачи?
- Доставить маслёнку на площадку и вылить её в буксовый узел «бегунка». Потом привязать пустую маслёнку бечёвкой за жестяную ручку, и вернуться в кабину машиниста. Бечёвку мы привяжем тебе на поясе.
- А зачем привязывать маслёнку?
- Пустую жестянку, просто сдует с площадки, пока ты будешь переставлять руки и ноги. А она нам может ещё понадобиться.
Стали быстро экипировать кочегара, для выхода на улицу, не забывая подбрасывать угля в топку, и держать пар на уровне красной метки манометра. Шерстяные перчатки не налезли на широкие ладони кочегара. Пришлось одеть одни шубенки. В этот раз помощник машиниста ободряюще хлопнул Семёна по плечу перед выходом на площадку. Носик маслёнки плотно заткнули ветошью, и кочегар взял её в руку. Холодный морозный воздух снова ворвался в кабину через открытую дверь и человек исчез в клубах тумана. Осторожно, переставляя маслёнку и ноги в валенках, постоянно держась за верхний поручень, по узкому ходовому трапу Семён добрался до передней площадки. Холодный, обжигающий вихрь встречного потока воздуха заставил его лечь на живот. Нащупав смотровой люк, Семён открыл его, затем крышку буксового узла. Подсвечивая себе фонариком, стал выливать из маслёнки тёмную, вязкую жидкость.
Прогрохотали входные стрелки станции Улетуй. Машинист высунулся из окна, но никаких дополнительных сигналов дежурная по станции не передавала. Проводив поезд, она связалась с диспетчером.
- Диспетчер!
- Я, диспетчер!
- Я – ДСП Улетуй. Литерный проследовал полностью, опозданием 7 минут.
- Что заметили необычное?
- На площадке паровоза, спереди лежал человек и что-то делал.
- Вас понял.
Эта новость обрадовала диспетчера. Значит, экипаж принимает меры, чтобы продолжить движение. И даже нагоняет отставание.
А в это время, кочегар уже осторожно двигался назад. Застывшие руки плохо слушались, и однажды Семён едва не сорвался с узкой металлической тропинки. Загремела и повисла на бечёвке жестяная маслёнка. Он не стал её подтягивать, а продолжил движение к кабине. Ещё несколько перехватов и ему открыли дверь в кабину. Скинул шубенки, подтянул маслёнку, и снял противогаз. Друзья быстро помогли ему снять настывшую верхнюю одежду. Плеснули в кружку чая из металлического чайника, который передала им бригада в Архаре, и поставили кружку подогреться. Сделав небольшой глоток, Семён поморщился, а потом сделал удивлённые глаза.
- Похоже, что это не чай, а перцовая настойка.
- Николай попробовал, и тоже подтвердил, что это действительно перцовка.
- Шутите, что ли? – спросил Сергей и тоже пригубил из кружки.
Вкус этой настойки каждый знал очень хорошо. Она продавалась в каждом магазине и даже в станционных буфетах на розлив. Теперь у них был целый четырёхлитровый дюралюминиевый чайник этого напитка. Но пить его они не стали. Растёрли им озябшие руки, спину и грудь кочегара. Он повизгивал от щекотки и просил не плескать много. Оставить на приём внутрь после поездки.
Состав мчался к станции Домикан. Туман немного рассеялся, и сигналы были хорошо видны среди ночной темени. Все уже были заняты своей работой, хотя понимали, что смазки в коробке «бегунка» хватит только до этой станции. Был ещё резервный жестяной бидончик, на одну заправку маслёнки. Но экипаж надеялся, что на станции уже ждёт другой локомотив.
- Вижу входной, один зелёный! – доложил помощник машиниста.
- Входной один зелёный! – как эхо, повторил машинист.
- Нас что, по боковому не принимают?
- Похоже, что так.
- Вижу выходной зелёный.
- Выходной зелёный, идём на проход.
- А может быть, дежурная вообще не передала информацию? Не нашла записку, и диспетчер ничего не знает?
Николай подал тревожный сигнал и высунулся из окна. На станции было пусто. Под столбиком с лампочкой стояла с ручным керосиновым фонарём одинокая фигурка дежурной по станции. На сигнал Николая, она только развела руками. И тогда он понял, что запасного паровоза нет, и не будет. Вся ответственность за доставку эшелона ложится на их экипаж.
Дежурная по станции уже докладывала диспетчеру: «Литерный поезд проследовал полностью, с отставанием 5 минут».
В кабине паровоза шло маленькое, но очень ответственное совещание. Вылить остатки масла в буксовый узел «бегунка» сразу нельзя. Оно быстро вытечет, и придётся или снижать скорость до скорости пешехода, или допустить аварию. Подливать смазку постепенно, значит обречь человека на переохлаждение и смерть. На таком морозе и ветру долго не выдержать. Семён посмотрел в глаза своим товарищам и сказал:
- Экипируйте меня, выдержу! Тем более вы меня перцовкой натёрли. Всё тело горит.
- Верим и надеемся на тебя! – твёрдым командирским голосом произнёс Николай.
- Надо побольше газет и чистых обтирочных концов насовать между слоями одежды. – добавил помощник машиниста.
- Так и сделаем! – согласился Николай.
Когда Семён с маслёнкой снова добрался до передней площадки, из под крышки буксового узла уже вился лёгкий дымок. Лёг на живот, добавил смазки, дымок исчез, но вскоре снова появился. Поверхность смазки была плохо видна, и Семён решил подливать масло по времени, отсчитывая его по стуку колёс на стыках рельсов.
- Жи-вём! Жи-вём! – стучали колёса-бегунки.
- Дойдём! Дойдём! – шептал Семён, добавляя смазку.
Постепенно холод начал проникать под одежду. Стало покалывать в пальцах рук. Семён стал сжимать и разжимать кулаки. Это немного помогло. Противогазная коробка была под одеждой. Воздух в неё поступал не такой холодный, но дышать было тяжело. От недостатка кислорода, тело стало покрываться испариной. Одежда впитывала эту влагу и хуже держала тепло. Появилась апатия. Не хотелось двигаться, но Семён заставлял себя отсчитывать 50 стыков и немного добавлять масла в буксовый узел. Почувствовал всем телом, как под колёсами застучали стрелочные переводы станции Кулусутай. Масла оставалось совсем немного. Семён уже отсчитывал 60 стыков, чтобы растянуть смазку на большее расстояние. Его стало клонить в сон. Из дремотного состояния его вывел грохот железнодорожного моста через Бурею. Семён вылил остатки смазки и немного отполз от лючка, чтобы закрепить маслёнку поближе к ступеньке площадки. Привязать её он уже не мог, просто прижал локтем. На это ушёл остаток сил, и он снова впал в дремотное состояние. В одной из книжек, Семён читал, что замерзающему человеку становится очень тепло. Некоторые даже раздеваются сами, как на пляже. Сейчас он тоже почувствовал свет и тепло. Но это было настоящее тепло. От перегрева вспыхнула смазка в буксовом узле «бегунка». Пламя с искрами едва не доставало до лежащего на площадке Семёна, но поезд замедлял ход, и его языки становились вертикальными.
На столе дежурного по станции Бурея зазвенел телефон. В трубке раздался тревожный голос: «Докладывает блокпост Малиновка, паровоз литерного поезда горит! На площадке спереди лежит какой-то человек».
Когда состав останавливался на станции, к нему уже бежала дежурная смена пожарного поезда с огнетушителями и носилками. Паровоз остановился, и машинист с помощником кубарем скатились вниз из кабины. Подбежав к головной части машины, увидели, что пожарники уже сбили пламя и укладывали Семёна на носилки. Николай бросился к своему товарищу и сорвал с него маску противогаза
- Семён! Ты слышишь меня?
- Да! – выдохнул кочегар и закашлялся от морозного воздуха.
Старшина пожарник прикрыл лицо Семёна шарфами и приказал своим бойцам быстро отнести раненого в больницу, которая была совсем недалеко.
В комнате дежурного по станции Бурея уже снова звонил телефон, вызывал диспетчер.
- Дежурный Бурея!
- Я, дежурный Бурея!
- Что с литерным поездом? – тревожным голосом произнёс диспетчер.
- Прибыл графиком!
- Быстро меняйте локомотив и доложите об отправлении! – уже не скрывая ликования, приказал диспетчер.
Когда прибежал запыхавшийся дежурный по станции, Семёна уже унесли.
- Что с паровозом? Сами сможете отцепиться и замениться?
- Да!
- Тогда быстро меняйтесь! Время ограничено.
После замены локомотива, Николай с помощником загнали свой паровоз под депо и вместе с дежурной сменой слесарей занялись ремонтом. Ось «бегунка» оказалась не повреждённой. После заварки трещины, замены заливных вкладышей и смены смазки, паровоз снова был на ходу. Домой шли, когда в депо пришла новая рабочая смена.
- Давай зайдём в больницу к Семёну! - предложил Николай
- Давай, если к нему пустят – согласился Сергей.
Старичок доктор в белом халате, сказал, что ничего смертельного с их товарищем не случилось. Воспаление левого лёгкого и волдыри от обморожения пальцев рук и ног лечатся за две недели. Разрешил ненадолго заглянуть в палату. Посетителям Семён очень обрадовался, но первым делом задал вопрос:
- Как там наш паровоз?
- Уже на ходу, ремонт закончили. Осталось тебя отремонтировать.
- Это хорошо! Я постараюсь здесь тоже долго не залёживаться.
- Семён, ты хотел учиться на машиниста? – спросил Николай.
- Да!
- Через месяц набор на новые курсы в дортехшколе. Буду рекомендовать тебя.
- А, Я готов дать тебе рекомендацию в Партию! – добавил Сергей.
- Вам пора покинуть палату, здесь ещё один посетитель прорывается! – вмешался в разговор доктор.
В проёме дверей стояла вызывальщица Галя. Глаза её не моргая смотрели на Семёна, и светились такой теплотой и нежностью, что локомотивщики улыбнулись и тихо вышли.