В конце ноября Лопухины, погрузив мебель и заготовки на зиму, переезжали в город, в трёхкомнатную квартиру, которую получили по очереди от заводоуправления. Виктор остался жить в доме, чтобы помогать Клавдии и Борису Николаевичу по хозяйству. В феврале ему исполнялось восемнадцать, и он не хотел менять место жительства до призыва в армию.
Вестей от Ивана и Антона не было. Если Ирина не рассчитывала быстро получить письмо от сына, то Эля была обеспокоена молчанием жениха. После отъезда Лопухиных, она решила пойти к Клавдии, чтобы связаться с семьёй Антона.
Клавдия горестно выслушала сосватанную ей девушку и сказала:
– Забудь, дочка! Видно, мы поторопились, а он всё взвесил и передумал, а то бы давно дал о себе знать! Да ведь у вас только одна встреча была! И сговор с родителями не состоялся… Оставь его, значит, не судьба!
Эля заплакала:
– Что же, выходит, я не нужна никому, тётя Клава? Я ведь надеялась, в Москву поеду, буду там москвичей одевать, у меня и патент есть!
Клавдия с удивлением посмотрела на девушку:
– Так ты, значит, ради патента хотела за Антона выйти? Брак по расчёту, значит? Уходи, Эля… Я тебя видеть не могу! Потом, как-нибудь… поговорим!
Эля пошла от Клавдии к подруге, поделиться своими переживаниями, но Кати не было дома, из-под косяка виднелся листок бумаги. Это оказалась записка:
«Мама! После работы поеду в город, Игорь звонил в школу, сегодня его выписывают, надо помочь с переездом. Катя».– Всё против нас… – подумала Эля, – хорошо, что Игорь возвращается! Завтра обязательно его навещу!
Она вспомнила, как вместе с Катей и её братом они строили зимой крепость в огороде, как закидывали снежками оборонявшегося Игоря, как она ждала его признания перед призывом в армию, а он, глянув, смахнул слезу и сказал:
– Прощай, сестрёнка! Живы будем – не помрём! Может, ещё на свадьбе у тебя погуляем!
– А может, у нас свадьба будет одна на двоих! – парировала Эля.
– Поживём – увидим! – ответил Игорь, – а пока – «первым делом – самолёты!», – сказал он, услышав треск вертолёта над головой.
Воспоминания утешили Элю, и она, улыбаясь, открыла калитку своего дома.