Для пуска подготовленной ракеты с ЗРК С200 по захваченной радиотехнической батареей цели нужно нажать всего-то две кнопки.
Этой сложнейшей науке меня, лейтенанта двухгодичника, обучали в вооруженных силах СССР полтора года. Разогретая, что та добрая парная, кабина радиотехнической батареи родного дивизиона и гостевые ее аналоги стали моим почти безвыходным домом на весь этот срок в круглосуточном режиме и в жару, и в холод, и в ненастье. Отцы-командиры справедливо считали, что эти два года Господь дал мне, чтобы я мог хоть чем-то помочь настоящим защитникам отечества, которых какие-то злые люди загнали на эту бессрочную пожизненную службу родине.
Все это мое столь академичное той сложной науке обучение случились не с пустого, а для того, чтобы я смог вовремя пульнуть и попасть в правильную цель на полигоне в пустынной казахской степи. Успешность этого действия должно было вынудить нашего всемогущего щедрого еврейского Господа заставить руководство вооруженных сил страны воздать представленному атеистами и сочувствующими офицерскому составу нашего полка по делам их и сторицей должностями, звездочками, квартирами и дополнительными рублями в семейном бюджете.
И вот мы в казахской степи в конце августа 79-го. Ветер постоянной силы в 5 за 6 часов сантиметров пыли на одеяле в палатке, жара, вода привозная, дизентерия пока только у рядового состава. За день до стрельб радиотехнические батареи везут на позицию смотреть, как оставляя за собой белый шлейф, взлетают ракеты, а потом в какой-то на небе точке красным световым шаром подрываются, якобы уничтожая предназначенные именно им и никому иному цели. При взлете ракета несет по степи камни и пыль, а с нас метрах в 50 от стартовой площадки ветер от нее срывает фуражки, которые катятся по степи среди кустов репейника.
На следующий день в кабине какие-то местные крепко держат под локти, чтобы не
нажал на кнопки до пуска цели, в которую предстоит попасть. Отпускают, цель входит в зону, Серега Калмыков командует "пуск", нажимаю свои кнопки и спокойно и уверенно наблюдаю по экрану, как пущенная мною ракета неотвратимо с целью сближается. Картинок этих я на макете видел не одну сотню раз, но тут вдруг вижу не то - ракета на каком-то этапе начинает сближаться с нами. Все, как в замедленном кино, а дело секундное. Уж не знаю как, онемев от понимания увиденного, шопотом заорал в Серегу: "ракета идет на нас". Не знаю как, но Серега в момент сообразил и заорал в оператора наведения Юру Степанского "опускай антенну", Юра успел и ракетаа, как мы потом увидели, разорвалась в том месте,
где наш луч отразился от земли и уже из этой точки светил прямо в нее. Чтобы мы долго не пережевали, нам в зону дали новую цель. Я опять пустил ракету,
и она поплыла по экрану сближаться с целью. Успешно до нее добралась и без подрыва ушла из наблюдаемой зоны в казахскую степь. Мне, конечно, орденов, звезд и званий не светило в любом случае, но х@рово на душе почему-то стало как-то глобально и сразу. Тут к нам присылают уже и третью цель (обычно их бывает не три, а одна). Как на заморозке дожидаюсь ее входа в зону поражения, по Серегиной команде пускаю ракету и в нее и с напряжением всех сил наблюдаю, как по экрану она набирает высоту и сразу взрывается вдали от цели, которая пролетает мимо нас в сторону Оренбуржской области РСФСР. И после этого окончательного нашего "успешного" залпа понаехавшие на стрельбы московские генералы дают стрельбам отбой. Молча выхожу из кабины, хотя мне все, вроде, должно быть до лампочки, но глаза поднимать на белый свет противно, а на душе, как большая стая крупных птичек накакала. Сажусь в автобус, приезжаю в лагерь, где бездельник замполит
с ненавистью корит меня за то, что "они-то на меня так надеялись, а я им всем карьеры до конца их служб обосрал". Тут мне становится смешно, и я ему отвечаю, что рад за такую свою во всех них одновременно стопроцентную мою меткость.
Беру из специального на дивизион под столом ящика бутылку из Зинкиного в военном городке продмага, пью теплую противную горькую из горла и засыпаю за палаткой в теньке.
На разборе стрельб полигонные генералы меня грозно искали, родные отцы-командиры благородно алкоголика не сдали, а его от генералов награду пообещали герою при встрече вручить. Оказывается, стреляли мы в строгом соответствии с руководствами на тот ЗРК, и генералы решили всех нас, и рядовых, и офицеров, срочно в казахской степи чем-то наградить. Мне, как офицеру пуска (так называлась моя должность в боевом расчете), за те пуски от генералов досталась пара бадминтонных к грядущей Московской Олимпиаде ракеток из Сары-Шаганского сельпо. Полагающиеся по результатам успешных стрельб звездочки и повышения по службе настоящим офицерам нашего полка раздали по возвращению к месту постоянной дислокации в село с оптимистическим названием Горетово.
Через полгода в марте 80-го срок моей службы истек. На излете Союза Маттиас Руст, успешно пройдя незамеченным через всю систему ПВО страны, сел на Красной площади, чем меня этим ничем не удивил, но неожиданно просветил реальным уровнем агрессивности империалистических всех агрессоров к нашей великой родине.
Подросшие мои дочки постоянно играли в бадминтон во дворе с ребятами и разбили наградные ракетки только к 98-му, кажется, году.