(из цикла «Раб Мельпомены»)
- Какого хера! – взревел злой волшебник, так и не прикурив «Приму». – Кто-то конкретно шизанулся в нашем королевстве. Мудаки!
Поправив черную плюшевую мантию, злой волшебник все-таки закурил, и пошел к себе в гримерку. Злобное ворчание неслось за ним вместе с дымом сигареты, вплоть до захлопнувшейся двери гримерки с надписью «Артист Ю.Хановский».
Оказалось, что на первом этаже, за вахтой, на доске объявлений вывесили расписание спектаклей на январь. Первый спектакль был назначен на 10 часов утра 1 января. Не занятые в нем актеры злорадно ржали. Похрюкивал даже добродушный вахтер Вазелиныч, наливая себе из объемного термоса в желтую эмалированную миску наваристого борща. У ног его с видом часового сидел кот Свекр. Свекра Вазелиныч приносил с собой на дежурство из дома вместе с борщом. В одиночестве кот орал, и доводил соседей до ненависти ко всему классу млекопитающих.
Через три дня, в 10 утра нам предстояло играть детский спектакль «Белоснежка и семь гномов». Мы стали ненавидеть его уже в процессе постановки. Ставил «Белоснежку» застарелый 48-летний выпускник режиссерского факультета из какого-то замшелого института культуры. Из незатейливого сюжета он попытался соорудить некую философскую сагу с песенными репризами, длинными, как в индийских фильмах. Тексты песен были очень дурацкими.
На репетициях режиссер бесновался и клокотал.
- Ну, кто так говорит? Кто так говорит? Вы должны отвечать бодро! Как солдаты в строю. «Мы – гномы!!!» - рявкал он, как чтец на конкурсе стихов Маяковского.
- А вы сопли жуете! Ну, что это такое: «Мыыыы гноооомыыы» - уныло гундосил он, передразнивая нас.
- Гноооомы, - тихонько за моей спиной передразнивал уже его бывший злой волшебник Хановский.
- Мудакииииии, - продолжал пародировать нас вне текста сценария режиссер.
- Мудакииииии, - с точностью профессионала так же продолжал Хановский.
Потом была репетиция пробуждения гномов. Нас облачили в длинные ночнушки и колпаки. С накладными бородами и париками мы стали похожи на группу ZZ Top в доме престарелых.
-Храпите! Вы же спите! – приказал режиссер.
И мы начали храпеть. Всякий на свой лад. Мой сокурсник Костя, недавно от нечего делать перечитавший третью «Повесть о малыше и Карлсоне», вспомнил, как Карлсон показывал Малышу особый храп, которым храпят летающие шпионы.
- Хоооо, дооо, дооо! – послышалось Костино соло в хоре стандартных храпаков.
- Что за идиот завелся в труппе? – рявкнул режиссер.
Хановский решил, что это придуривается папа Рафа – старейший актер труппы Рафаилов. Он играл гнома Субботу.
- А вот еще мудак - то старый, - пробурчал злой Хановский, удивительным образом не переставая в то же время храпеть.
- Сам мудак. И алкаш, - так же храпя, ответил папа Рафа.
В общем, по всему этому безобразию, в конце – концов, прошелся рукой мастера главный режиссер театра. И в таком виде постановку можно было показывать детям. Но не первого января. И не в десять утра…
Первую картину мы отыграли нормально. Но когда пошли сцены с изгнанием Белоснежки из дома, нас, сидящих в теплом предбаннике (так называлось помещение, где актеры ждали своего выхода) уже несколько разморило. Гном Понедельник успел похмелиться. Фляжку с водкой он достал из кармана гномовских штанов. Ни у кого из нас карманов не было. Я понял, что кульминация наступит куда раньше, чем это запланировал автор сценария.
Итак, Белоснежка провалилась в подземелье и оказалась в окружении гномов. Мы окружили ее, как старые седые педофилы.
- Белоснежка, – сказал гном Понедельник, имевший в прошлом две судимости за хулиганство, - Белоснежка…и на пару секунд замолчал.
Далее у него шел такой текст: «Мы устроим тебе проверку на правду. Все мы, браться гномы, возьмемся за руки и будем задавать тебе вопросы. А ты будешь отвечать. Если руки у нас поднимутся – значит, ты сказала правду. А если опуститься – обманула нас».
Ранее судимый Понедельник против своей воли несколько сократил этот текст.
- Белоснежка! Ху….- и помахал ладонью у рта. В общем, щас мы тебе устроим тут проверку. Будем тебя спрашивать. А ты будешь отвечать. И если у нас поднимутся – значит, ты сказала правду.
Дети не поняли, почему Белоснежка сперва окаменела. А потом задергалась и закрыла лицо руками. Из-под пальцев потекла черная тушь. Дети так же не поняли, почему в зале дружно заржали папы. Детям понравился я в образе гнома Пятницы. Я превратил свой истерический смех в рыдания.
- Пятница! А ты-то какого…ты почему плачешь? – продолжал импровизировать Понедельник.
- А мне… мне…- я корчился, словно сильно хотел в туалет по большому, - мне очень жалко Белоснежку. Она такая маленькая….
Пока гномы и зал ржали надо мной, Белоснежка успокоилась. И спектакль мы все-таки доиграли…