За три дня до начала отпуска мне сообщили, что классный руководитель не может уйти на заслуженный летний отдых пока не сдаст директору отремонтированный класс.
- Почему никто не предупредил раньше?! - громко возмутилась я в учительской, хлопнув от отчаяния стопкой проверенных журналов, где прописаны были все темы, выставлены все оценки, и даже пропуски уроков подсчитаны и внесены в графу каждого ученика.
- Не кипятись без толку, – спокойно ответила Коротаева, продолжая подсчитывать процент очередного роста успеваемости своего класса. – Проведи собрание родителей, обрадуй новостью. Наверняка среди них есть маляры. Они тебе и помогут.
- Уже!
- Что уже? – не поняла подруга.
- Собрание провела вчера!!!
- И дневники, конечно, раздала... – посмотрела подруга с сочувствием. – Да... неожиданная прыть... вот только... – не закончила она свою мысль.
Но и так было понятно, что теперь родители в школу не придут. И красить класс придётся самой. И хотя до этого мне ни разу заниматься этим не приходилось, перспектива овладения смежной профессией почему-то не пугала.
Опасения вызывал другой вопрос: где взять краску? Его я и произнесла вслух.
- Слушай, а осенники у тебя есть? – опять пришла на выручку Коротаева.
«Осенниками» мы называли тех учеников, кто получил по предмету «неуд» и должен был заниматься летом, чтобы к началу учебного года исправить двойку на любую другую оценку повыше.
- Сафаргалеев, – назвала я фамилию своего спасителя.
- Это из твоего шестого? – уточнила Коротаева для порядка. Вот что-что, а порядок у неё всегда и во всём был идеальный.
- Да. И сегодня он приходит к 11.00.
- У тебя есть время, – подбодрила подруга. – Бери его под руку и дуйте на ближайшую строительную площадку. Отделка сейчас идёт в шестнадцатом комплексе. В случае чего, тебе там подскажут.
- А деньги? Где взять?
- Пока бери свои. Рублей 10-12 надо... Но, может, вообще за бутылку сговоритесь.
Вариант с бутылкой меня напряг.
Понимая экономическую выгоду, разум спорил с совестью, которая на продажу государственной краски за 10 или 12 рублей смотрела снисходительно, а вот на ту же краску за бутылку – отрицательно. Ну, есть такие ущербные на свете. Они думают, что потом эти деньги будут внесены в кассу... какую? Это неважно. Главное – их не пропьют.
Сафаргалеева Рената я встретила на пороге школы с такой радостной улыбкой, что он даже оглянулся, приняв её на чужой счёт.
- Ренат, ты должен мне помочь! – огорошила молодой специалист своего нерадивого ученика. Ренат смотрел на меня, выпучив глаза. – Сейчас мы поедем на стройку, чтобы привезти краску для ремонта нашего класса.
Услышанная новость так обрадовала подростка, что он, не поверив своим ушам, спросил.
- А урока что ли не будет?
- Не будет. Это вместо урока. Ты согласен? – спросила на всякий случай, хотя и так была уверена, что от такого предложения ни один (даже самый лучший ученик) не откажется. Сафаргалеев подарил мне счастливую улыбку и энергично закивал головой, в результате чего я убедилась в своей педагогической прозорливости.
До шестнадцатого комплекса мы доехали на городском автобусе.
Это всего четыре остановки, если ехать от школы. Но чуть дальше, если от общежития. Теперь я должна сказать, что инструкции подруги Коротаевой закончились на бутылке, смешавшей все мои мысли. Она говорила что-то ещё, но дальше я не слушала. Потому что думала о тех 12 рублях, которые надо было забрать из общежития. Именно поэтому мы с Ренатом сначала зашли за деньгами, а потом уже поехали на стройку.
Переодеться в более подходящую для такого случая одежку у человека, получившего высшее педагогическое образование, ума не хватило. Вот кого другого поучить – это запросто, а тут, как была в летнем платье цвета нежной сирени и бежевых босоножках на высоком каблуке, так и поехала.
Ренат Сафаргалеев представлял собой того нескладного подростка-двоечника, каких раньше изображали в карикатурах журнала «Крокодил». Вид его был неопрятен, выражение глаз – рассеянное, стоптанные донельзя ботинки слились цветом с покрывавшей их пылью. При выходе из автобуса шнурок на одном ботинке порвался, и теперь он при ходьбе пытался соскальзнуть с ноги. Но это никак не отразилось на радостном настроении подростка.
И вообще, парень он был добрый и весёлый. По таким пустякам, как двойка по английскому, не расстраивался.
Кстати, мною уже в те годы было замечено, что люди, не особо переживающие по поводу своих отметок в школе, чаще вырастают более открытыми и добрыми. Надеюсь, что и Ренат стал таким же.
Но вернёмся к нашей истории и посмотрим на её участников повнимательнее. Эта парочка смотрелась очень странно: роста почти одинакового, одеты по-разному, внешне не похожи, при этом она всё время на него посматривает как-то заискивающе, а он, улыбаясь своим мыслям, смотрит по сторонам.
Зайдя на территорию стройки, которые в те времена не огораживались, мы поняли, что ходить в обуви на каблуках или без шнурков здесь крайне неудобно.
Найдя на одном из этажей маляров, я обратилась к женщинам, ловко орудующим кистями и валиками:
- Вы не подскажите, где я могу купить краску?
Женщины, прервав свой разговор, вынуждены были повернуться на незнакомый голос. Смерив меня недоумённым взглядом, одна ответила.
- В гастрономе, наверное.
Другие, хохотнув, продолжили работу.
- Нет. Вы меня не поняли. Я хочу купить её у вас, – пыталась я достучаться до бездушных маляров.
- Да не продаём мы краску, – ответила всё та же, которая скорее всего была их бригадиром.
- А кто продаёт? Мне, понимаете, надо ремонт в классе сделать, а краску в магазине не продают. И где взять – не знаю. Мне посоветовали к вам обратиться.
- Ко мне?! – искренне удивилась бригадир.
- Не то, чтобы лично к вам, а вообще — к малярам.
- Вот что! Вы – учительница, как я поняла. Так?
Я утвердительно кивнула.
- Тогда найдите нашего прораба... он где-то здесь ходит... вот с ним и решайте... Сергей Николаевич... в такой серой спецовке и каске ходит...
Через несколько минут поиска, погуляв по этажам, мы встретили молодого человека чуть старше меня по возрасту и, обращаясь к нему по имени-отчеству, изложили свою просьбу.
Выслушав нас, он снисходительно спросил.
– Какая площадь класса?
Но ни Сафаргалеев, ни я ответить на вопрос не смогли, мы только смотрели друг на друга и пожимали плечами.
- А куда вам краску наливать? – задал прораб следующий вопрос. И опять мы с двоечником Сафаргалеевым оказались в одинаковой ситуации.
- Ясно... А как понесёте это ведро?
- Ведро?! – удивилась я.
- А у вас класс игрушечный что ли?
- Нет. Обыкновенный.
- И какой же вы предмет преподаёте? – спросил прораб таким тоном, что я испугалась за свой авторитет, рассыпающийся прямо на глазах Сафаргалеева.
- Английский, – ответила так тихо, как ученица, не знающая правильного ответа, и надеющаяся на плохой слух собеседника.
- Ах, английский! Ох, уж мне этот английский! – проговорил громче, чем прежде, Сергей Николаевич, и я испугалась, что краску нам не продадут даже за двенадцать рублей.
Но в это время к нему подошёл мужчина постарше в измазанном комбинезоне, и прораб распорядился.
- Налей им краски в старое ведро. Проверь только, чтоб не текло. В порядке шефской помощи. Школа-то у вас какая?
- Девятнадцатая! - ответили мы хором.
- А это лучший ученик, что ли? – спросил Сергей Николаевич, глядя в сторону моего помощника.
- Да! – уверенно сказала я и представила. – Ренат Сафаргалеев.
Ренат покраснел. Я тоже.
- Ну, что ж, Ренат Сафаргалеев, стади инглиш вел! Гуд бай! – попрощался он с нами и пошёл по делам.
Когда принесли ведро краски, я так обрадовалась этой шефской помощи, что аж в ладоши захлопала. Сафаргалеев посмотрел на меня с подозрением. Но как только я попыталась оторвать подарок от пола, то поняла, что нести его придётся вдвоём. Эту мысль я и озвучила. И уставилась на ведро, соображая, как же это сделать. Не сумка ведь – ручка-то одна...
Тогда Сафаргалеев поднял с пола толстую рейку, типа оконной перекладины, пропустил её под дужку ведра и, взявшись за конец с одной стороны, посмотрел на меня.
Я ухватилась за перекладину с другой стороны, похвалив подростка.
- Прекрасная идея! Вот что значит — мужской склад ума!
Рабочий, тот самый, что принёс нам краску, потрепал Рената по голове и, показав более короткий путь до остановки, пожелал счастливого пути, хотя взгляд у него был несколько озадаченный.
Причину взгляда рабочего я поняла, как только мы сделали первый шаг. Ведро слегка качнулось, угрожая вылить содержимое через край. Мы тут же его поставили на место, а потом решили, что надо подстраиваться под шаг друг друга и идти медленно. Не спуская глаз с ведра, маневрируя с высотой палки, чтобы не расплескать шефскую помощь, я осторожно шла в босоножках на каблуках, а Сафаргалеев подтягивал свой ущербный ботинок, не поднимая ногу.
Со скоростью улитки мы почти дошли до остановки, когда услышали голос всё того же рабочего.
- Эй! Школа! Стой-ка!
Он кричал с подножки грузовика. Машина остановилась возле нас. Он спрыгнул, не закрывая двери. – Вот он вас довезёт. Ему всё равно по пути, – кивнул в сторону водителя. А сам подошёл к нашему ведру, взял двумя руками и, подняв до уровня груди, передал другому рабочему через борт. – Садитесь оба в кабину. Девятнадцатая школа-то?
- Да! - ответили мы дружно.
Машина тронулась. А рабочий вернулся на стройку.
Когда мы заносили ведро краски в школу, навстречу вышла Коротаева.
- Добрый день! – поприветствовала она скорее Рената, чем меня.
- Здравствуйте, Людмила Анатольевна! – ответили мы вместе. Это совпадение голосов становилось уже привычкой.
- Быстро вы управились! – сказала с восхищением. – Молодцы! А переодеться уж была не судьба?!...
Да мы и сами чувствовали себя молодцами.
На следующий день я попросила Рената прийти в рабочей одежде, потому что мы будем красить стены. И он опять задал всё тот же вопрос: «А урока не будет?»
Получив подтверждающий ответ, счастливый ребёнок побежал домой.
О том, как мы пытались овладеть с ходу профессией маляра, пусть читатель догадается сам.
Спасла ситуацию всё та же Коротаева. Зайдя часа через два нашего ударного труда в класс и посмотрев на результат творчества, она сказала.
- Перекур! В смысле остановитесь! Здесь нужны профессионалы, пока вы всю краску не извели.
Вместе с ней мы «пробежались» по списку родителей моих учеников, нашли маляров и попросили о помощи.
В тот же вечер две мамочки выкрасили стены нашего класса в светло-серый цвет, закрасив яркую зелень первоначального варианта. Когда же я развесила свои стенды, то получилось даже стильно.
Сафаргалеев получил свою тройку досрочно - «в порядке шефской помощи».
И в отпуск я ушла вовремя.