Боль сдавила тело Нур, она испуганно кричала, со всех сторон зажатая балками обрушившегося дома. Застарелая древесная пыль, смешанная с усиливающимся запахом гари, щекотала нос и горло, придавленная тяжелой балкой нога не ощущалась, но больше всего Нур пугала неподвижность маминой руки, за которую она продолжала держаться. Тонкий, истошный, захлебывающийся плач смертельно испуганного ребенка, не переставая, доносился из-под развалин, но в объятом пламенем, штурмуемом неприятелем городе никому не было до этого дела. Испуганные голоса и торопливый топот бегущих ног проносились мимо.
Нур чувствовала, как воздух и балки слева от нее становятся горячее, как постепенно приближаются дым и отсветы огня. Напрягаясь изо всех сил, она стучала кулачком, била по толстым и тяжелым бревнам, пытаясь хоть немного их сдвинуть. Одной рукой ничего не получалось, но она не выпускала из правой ладошки неподвижную руку матери, боясь, что, если отпустит, никогда уже не сможет ее найти.
Силенок не хватало, но она все била и била, крича и плача. Собственный голос помогал ей отгонять ужас одиночества и наступающей смерти, и она кричала, несмотря на то, что дышать становилось все труднее.
Внезапно тяжелая балка над ней приподнялась и с усилием отодвинулась в сторону. Нур с криком протянула в образовавшееся отверстие дрожащую испачканную ладошку. Еще одна балка, с частью прикрепленной к ней и уже тлевшей кровли отъехала в сторону, и чьи-то руки, подхватив Нур под мышки, потянули вверх. На этот раз она закричала от боли.
— Нога!
Ее отпустили. В ту же секунду Нур испугалась, что ее бросили и больше не вернутся. Пересиливая боль, отпустив мамину ладонь, она обеими руками беспорядочно хваталась за все подряд, тянулась вверх. Балка, придавливавшая ногу, наконец, приподнялась, Нур попробовала подтянуть ногу, но та ей не подчинялась. Девочку снова потянули вверх, на сей раз с другой стороны, так, чтобы легче было освободить ногу. Боль, пыль, яркий свет пламени, ударивший в глаза, и воздух… воздух, которым можно было дышать.
— Там мама! Мама! — закричала Нур еще до того, как солдат, вытащивший ее, опустил девочку на землю. Он быстро прощупал и осмотрел ноги, руки и голову. Оторвав кусок от своего плаща, он перетянул глубокую рану на придавленной ноге.
— Там мама! — умоляюще повторила Нур.
Упав, стена и внутренняя колонна дома образовали над женщиной угол, защитивший ее от рухнувших перекладин кровли и позволивший сравнительно легко вытащить тело из-под завала. Она была без сознания и перебитая рука, за которую столько времени держалась Нур, беспомощно болталась.
— Мама! Мамочка! — заверещала Нур севшим, осипшим от долгого крика голосом. Она трясла мать, хлопала по щекам, пальцами пыталась открыть ей глаза.
Нур резко подняли, оторвав от матери, и положили в повозку. Она протестующе завопила, и ее вопль слился с криком возницы, увидевшего, как солдат выкидывает из повозки большой тюк с домашней утварью. Солдат поднял мать Нур, положил ее на освободившееся от тюка место и крикнул:
— Езжай! Быстро!
Повторять вознице не пришлось. Последнее, что успела увидеть Нур — удаляющиеся силуэты сражающихся мужчин на фоне пожара.
Нур проснулась — многолетний кошмар-воспоминание приснился ей, как всегда, под утро. Снаружи шел дождь, и старый шрам на бедре дергало противной тянущей болью. Девушка тихо встала и, стараясь не разбудить спящую мать, принялась за утренние хлопоты по хозяйству.
Чуть позже, натянув на голову капюшон плаща, Нур отправилась в кузницу — нужно было починить зазубрившийся нож для рубки тростника, да и наточить остальные ножи тоже не мешало.
Отвлекать кузнеца Бен-Ур-Ми и его сына Тира от работы девушка не стала и занялась заточкой ножей сама — сильными, размеренными, привычными движениями.
— Что, дочка, решила крышу заново перекрыть? — между делом спросил кузнец.
Девушка кивнула, не отвлекаясь от работы.
— Как соберешься, кликни — помогу, — сказал Тир меж двух ударов молота.
Нур ничего не ответила.
Бен-Ур-Ми нравился ей — хороший человек, работящий и незлой. К тому же, с таким ремеслом он был важным и богатым членом их общины. Тир во многом походил на отца: плечистый, сильный — но с некоторых пор Нур стало не с руки принимать его помощь, с тех самых пор, как на прошлогоднем Празднике Солнца он попросил ее стать младшей хозяйкой в их доме. Тир был завидным женихом, и многие девушки в общине были бы счастливы, предложи он кому-нибудь из них такое… а Нур отказала.
Но, странное дело, Тир не оскорбился, не пошел искать счастья среди других девушек. Он стал ждать, как терпеливый охотник, когда решимость Нур даст слабину или когда события изменятся в его пользу.
Ждал, не понимая: своего решения Нур не изменит, она много и долго думала, прежде чем сказать ему «нет». И сказала потому, что видела, как он прогнал со двора голодную больную собаку со щенком, пнув малыша ногой в живот. Сам Тир, да и многие в общине, если бы знали причину ее отказа, скорее всего, просто бы посмеялись, недоуменно пожимая плечами. Но для Нур этот жест перевесил многолетнее знакомство, внешность, достаток. Точнее, перевесил не жест, а знание — Он бы так не поступил.
Закончив точить ножи, Нур поблагодарила кузнеца и ушла, чувствуя взгляд Тира на своей спине. В основном на нижней ее части, там, где кожаные штаны обтягивали бедра — Нур предпочитала прочную и удобную мужскую одежду, поэтому почти круглый год ходила в кожаной рубахе и штанах.
Дождь кончился, и можно было пойти проверить ловушки. Заскочив домой, чтобы оставить лишний металлический груз, Нур углубилась в редеющий лесок, быстро перешедший в болото. Чавкая сапогами от ловушки к ловушке, девушка собирала добычу: пара куликов, несколько десятков лягушек — и рвала попадавшиеся на пути ягоды.
Очередной ягодный куст привлек ее внимание тем, что был уже ощипан. Ощипан грубо, со сломанной веткой и плававшими на поверхности болота оторванными листьями. Местные отрывали ягоды аккуратно, бережно. Тот, кто оборвал куст, сделал это торопливо, проходя мимо, явно так и не приучив себя беречь кусты и деревья.
Присмотревшись опытным взглядом, Нур нашла след. Несколько человек, вооруженные мужчины, прошли след в след, направлялись они в сторону общины. Петляли, шли неуверенно, явно без проводника, и ориентировались, скорее всего, даже не на поселение, а просто на снижение уровня воды и начинавшийся лесок.
Лет двадцать назад никто бы не подумал селиться на болоте, но с тех пор времена изменились катастрофически. Война разорила богатые оживленные города на равнинах и берегах рек, остатки выжившего населения укрылись, кто в горах на севере, кто в болотах на юге, оставив некогда процветавшие плодородные области долины на растерзание захватчикам.
Основным критерием при выборе места для поселения стала недоступность, укрытость. Община, образовавшаяся в сердце южных болот, вся состояла из беженцев, покинувших разоренные города. Они жили тихо, отгородившись от остального мира полосой болот и не вступая с ним в контакт без самой крайней необходимости. Торговать отряжали надежных людей из общины, а к себе старались никого не приводить.
Нур торопливо шагала к общине, отложив проверку оставшихся ловушек на потом. Даже если эти люди идут «вслепую», заметить поселение в редком полупрозрачном леске им не составит труда. Она боялась, что уже опоздала с предупреждением.
Встретившийся на опушке чумазый сынишка ткачихи Ма-Аз–По прокричал ей на бегу:
— Чужие пришли! Воины!
Чужие. Воины. Вместе с мальчишкой, Нур влилась в толпу, собравшуюся у ограды на окраине поселения, там, куда вышли непрошеные гости.
Их было девять. Девятеро мужчин, вооруженных мечами, луками, копьями, в панцирях и шлемах императорской армии, но это ничего не значило — бандиты и мародеры тоже рядились в доспехи убитых противников. Рубахи под панцирями были мокрыми от утреннего дождя, штаны и сапоги обильно напитало влагой болот. Было видно — они давно в пути и уже порядком устали. Но не настолько, чтобы не принять бой, если возникнет необходимость.
Главарь пришедших разговаривал со старейшинами. Стадию знакомства и взаимных представлений, они, судя по всему, уже миновали и сейчас обменивались новостями. Точнее, старейшины расспрашивали пришельца о том, что нового происходит во внешнем мире.
— Пока они занялись теми, кто обосновался в горах. Но и вам стоит подумать, что будете делать, когда придет ваша очередь, — услышала Нур.
Толпа вокруг примолкла, переваривая сказанное. Почти десять лет захватчики хозяйничали на занятых территориях и не совались в отдаленные труднодоступные местности, вроде гор и болот, занятые разграблением равнинных городов и борьбой с остатками императорской армии.
— Говорят, в горах много народа, — осторожно ответил старейшина.
Воин промолчал.
— Так, значит, вас не преследовали? — вернулся старейшина к текущим, более насущным, вопросам.
— Нет.
Нур протиснулась поближе к старейшине и, поймав его взгляд, утвердительно кивнула головой. След был один, и люди, его оставившие, не спешили. Да и раненых среди них не было.
— Можете остаться под стенами до утра, — вынес решение старейшина.
Поблагодарив общину, как следовало по обычаю, воины развернулись и пошли в лес — разбивать лагерь.
Переступив порог дома, Нур застала мать со ступкой в здоровой левой руке. Перебитую и неудачно сросшуюся правую Мет-Син-Ар использовала как опору для котелка, в котором толкла сушеные травы.
— Что им нужно? — спросила мать.
Хоть она и не пошла со всеми смотреть на пришельцев, но, разумеется, уже знала об их появлении.
— Переночевать, — коротко ответила Нур, выкладывая содержимое ловушек. — Они идут на север, к горцам.
Пропущенные ею лично подробности девушка узнала в не желавшей расходиться толпе, от односельчан, возбужденных появлением незнакомых людей и охотно делившихся впечатлениями. Большинство опасалось чужаков, и старейшины приняли решение выставить караул вокруг поселения из молодых вооруженных мужчин общины.
На саму Нур незваные гости произвели не менее сильное, но несколько иное впечатление, чем на остальных поселенцев — они были солдатами.
Каковы шансы на то, что молодой солдат, спасший им с матерью жизнь пятнадцать лет назад, выжил во время штурма? Каковы шансы на то, что Он дожил до сегодняшнего дня? Практически никаких, «герои долго не живут» — не зря гласила народная мудрость. Но Нур все равно надеялась, вопреки здравому смыслу.
Они с матерью многое повидали с той ночи, и плохого, и хорошего: начиная с хозяина повозки, который снял с Мет-Син-Ар все драгоценности в компенсацию утраченного тюка, и заканчивая спокойным уединением и взаимной поддержкой жителей болотной общины. Но навсегда, в любой ситуации, Его поступок стал для Нур мерой добра, символом веры в людей.
Она жалела, что не успела хорошо Его рассмотреть. В те короткие мгновения, когда солдат склонился над ней, перевязывая рану, обессиленная, оглушенная болью и пережитым ужасом маленькая Нур успела запомнить лишь темные короткие волосы и пот, стекавший по виску на испачканную сажей щеку. Когда он оглянулся, глазами ища под завалами ее мать, на мгновение увидела на фоне огня правильный профиль, какие чеканят на монетах. Еще Нур помнила, что Он был молод — лет двадцать, наверное, не больше. Но и эти маленькие обрывки воспоминаний год за годом разъедало время.
Единственным подтверждением того, что Он действительно существовал, для нее оставался кусок выцветшей, покрытой так и не отстиравшимися пятнами крови, ткани, который Нур бережно хранила в священном уголке за фигурками богов. Однажды, застав дочь, задумчиво разглядывающую лежащую на коленях рваную полоску материи, Мет-Син-Ар грустно сказала:
— С таким приданным замуж ты едва ли выйдешь.
Когда-то ткань была синей. Нур расспрашивала, наблюдала и потому знала, что синие плащи были частью военной экипировки западных частей императорской армии. На ткани не было никаких отметок, нашивок, поведать о чем-то большем она не могла.
А сегодня… сегодня Нур показалось, что она видит тот самый чеканный профиль. Быть может, ключевым здесь было слово «показалось», но если нет, если каким-то чудом это был именно Он…
— Куда столько? — удивленно спросила мать, увидев, что за раздумьями Нур успела ощипать обоих куликов и вытащить запасенного впрок копченого тетерева.
— Отнесу еды на стоянку, — ответила девушка.
— Ну что ж, сходи, если хочешь, — сказала Мет-Син-Ар.
— Гляди-ка, Тир! И Нур туда собралась, — крикнул один из парней, поставленных старейшинами в охрану на эту ночь.
Тир, увидев девушку со свертком в руках, сощурил глаза и отвернулся. Прав на нее, после того, как Нур публично ему отказала, он предъявить не мог, а, следовательно, не мог и запретить поступать так, как ей вздумается.
Миновав сквозь ворота цепочку охраны на деревянных стенах, девушка подошла к костру, разведенному пришельцами. Тех, кто был помоложе и пообщительнее, одинокие молодые женщины общины уже успели увести к себе, в надежде на то, что за короткую совместную ночь чужаки успеют подарить им младенцев. Война слишком многих из них лишила мужчин, и не воспользоваться случаем влить в общину свежую кровь было просто грешно. Таких женщин никто не осуждал, напротив, родившая ребенка пользовалась бОльшим уважением, чем одинокая.
Постороннему мужчине, тем более солдату, чтобы войти в поселение, требовалось разоружиться, таково было простое, выстраданное на горьком опыте, правило немногих уцелевших общин, поэтому вместо ушедших с поселянками воинов в разбитом лагере осталась лежать небольшая гора колчанов, щитов и мечей.
У костра оставались всего трое, но, приглядевшись, Нур с облегчением увидела, что тот, кто ей нужен, здесь. Солдат, стоявший на часах, преградил девушке путь, улыбаясь и оценивающе глядя на Нур. Видимо он был не прочь разделить участь товарищей, ушедших с женщинами в поселение.
— Я принесла еду, — сказала Нур, давая понять, что пришла не за этим.
Мимо часового она шагнула к костру и протянула сверток командиру.
— Благодарим тебя, — ответил он, принимая дар от имени всех мужчин.
— Да передаст Богиня силу свою в плодах, — ответила Нур ритуальной фразой и добавила: — Я подожду, чтобы посуду забрать.
— Садись, — пригласил ближайший к ней солдат.
Нур легко опустилась на землю. Пока воины ужинали ее стряпней, она могла наблюдать за ними, и быстро поняла, почему именно эти трое остались у костра. Лысый носил на запястье брачный знак, седой кашлял и курил какую-то гадость, окутывая себя едко пахнущим дымком, в глазах командира была пустота.
Сколько ему лет? Точно не определить, может, под сорок, может, моложе, с такими глазами немудрено выглядеть старше. Нур чуть повернула голову, чтобы увидеть профиль, сейчас, когда на нем не было шлема. Профиль был правильный, с прямым носом и высокой линией лба, волосы, скорее всего, раньше темные, а теперь не иначе как пегие — седина пробила их равномерно по всей голове.
— Как звать тебя, дочка? — спросил лысый.
— Син-Нур-И, — представилась Нур.
— Нем-Бааз-Ар, — прожевав откушенный кусок мяса, ответил тот.
— Ти-Нар-Ин, — назвался стоявший на часах седой, на мгновение выпустив глиняную трубку изо рта.
Нур перевела взгляд на командира.
— Ройн.
— Ро-Ин-…? — уточнила Нур, желая услышать, как звучит полное имя.
— Ройн.
Одинарное имя, не сопровождавшееся именами родителей — матери слева и отца справа — означало, что мужчина был найденышем, никогда не знавшим своих родителей. Или, что он по каким-то причинам не хотел называть полное имя.
— Куда идете?
— В Мар-Ур.
Мар-Ур — «Сын Моря» — когда-то жемчужина среди городов империи, и теперь оставался в положении лучшем, чем все остальные — расположенный в дельте реки, за болотами, он был недоступен для захватчиков-кочевников, умевших передвигаться лишь по земле, и сохранял связи с остальным миром благодаря морю.
— А говорят, вы направляетесь на север, — вскользь обронила Нур.
Лысый бросил на девушку хитро-ироничный прищуренный взгляд — дескать, если знаешь, зачем переспрашиваешь?
— Морем быстрее, — ответил командир.
И точно, сообразила Нур, вспомнив старую потрепанную карту, хранившуюся у старейшины. Морем можно было добраться к горцам, избежав лишних задержек, столкновений и потерь.
— Знаешь, как выйти через болота к Мар-Уру? — спросил девушку командир.
Болота Нур знала вдоль и поперек, вспоминать карту тут не было необходимости. Она кивнула и принялась веткой чертить по земле у самого костра.
Оба, и командир, и лысый, придвинулись ближе, внимательно глядя на узоры, что Нур выводила на посыпанном золой пространстве.
— Пойдете на запад, здесь, после островка, повернете на юг. Дальше сплошные болота, переночевать удастся только здесь. Отсюда повернете на юго-восток.
Был и более короткий путь, но о нем Нур умолчала — чужаки все-таки.
— А здесь нельзя пройти? — спросил командир, прочертив золу кончиком ножа.
Почти угадал, зараза.
— Самим вам тут не пройти.
Он взглянул на нее и больше ни о чем спрашивать не стал. «Понял, что чужакам она остального не скажет» — почувствовала Нур.
Почему у него такой взгляд: вроде смотрит на нее, а словно не видит, замечает лишь нужное, а все другое отбрасывает? Припорошенная пылью ранней седины гулкая пустота давно заброшенного, наглухо зарешеченного жилища — вот на что похож его взгляд. Этой пустоте сама Нур была не интересна, только те сведения, что она могла предоставить.
Неужели у Него могут быть такие глаза? Нет, не могут.
«Тогда не могли» — поправилась Нур. А сейчас, после пятнадцати лет войны? Герои долго не живут… Но если бы Он выжил, была бы в Его глазах такая пустота?
— Спасибо, дочка, накормила. Пусть Богиня одарит тебя за доброту, — поблагодарил Нем-Бааз-Ар, заботливо складывая остатки трапезы в походный мешок.
Нур приняла из его рук опустевшую глиняную посуду в завязанной узлом ткани.
— Идите осторожно. Если придется петлять — лучше петляйте, но напролом не лезьте, — напоследок предупредила она, вставая.
— Постой, — командир что-то вынул из походной сумки и, тоже поднявшись, вложил в ладонь Нур.
Кривой железный нож с незнакомой резьбой на костяной рукоятке, скорее всего, добытый в бою. Чего им остро не хватало здесь, на болотах, так это железа. Вода и сырость разъедали металл, а пополнять запасы удавалось нерегулярно и с большими предосторожностями. Именно за железом чаще всего отряжала община купцов во внешний мир.
— Не стоит моя еда столько. Да и не выменивать я сюда пришла.
Перехватив нож за лезвие, Нур рукояткой протянула его назад, владельцу.
— Для тебя дороже нож, для нас — еда. Дар равноценный, — ответил тот, голосом подчеркнув слово «дар».
«Поступил бы Он так? Да. Ответил бы так? Да!» — стучало сердце.
— Могу вас провести, вот тогда и подаришь мне нож, — бросилась Нур в омут очертя голову.
— Сможешь? — не то, чтобы он сомневался, скорее, интересовался, как к этому отнесутся ее односельчане.
— На рассвете, — коротко ответила Нур, уходя.
На обратном пути Нур зашла в дом старейшины, сказала, что пойдет с чужаками до Мар-Ура, и запомнила составленный им перечень того, что нужно было купить в городе.
Девушка ходила проводником не в первый раз, поэтому Мет-Син-Ар отнеслась к ее сообщению спокойно. Нур знала, что запасов провизии матери хватит недели на две, к тому же, поручила соседскому мальчишке проверять ее ловушки.
К рассветному часу она уже была на стоянке. Довольные, расслабленные после ночи, проведенной в женском обществе, солдаты посмеивались, обмениваясь подобающими случаю непристойными шуточками.
— Я думал, проводник — какой-нибудь старый хрыч, а, оказывается… — разглядев Нур, многозначительно заулыбался высокий красавчик с циничным взглядом прожжённого игрока.
Хоть она и носила мужскую одежду и коротко, до скул, отрезала волосы, перевязывая их ободком из тонкой полоски кожи, чтобы не мешали, перепутать Нур с мужчиной можно было разве что в полумраке. Округлые девичьи бедра, тонкая талия, выпуклость груди были заметны и в мужской одежде.
Нур глазами нашла командира, Ройна, и подошла к нему.
— Каким путем ты нас поведешь? — уточнил он, видимо не слишком доверяя случайному проводнику.
У Нур было как минимум две причины не вести их кратчайшим маршрутом. Первая заключалась в том, что раскрывать этот маршрут посторонним было нежелательно, а вторая — в том, что Нур требовалось как можно больше времени, чтобы успеть понять, Он это или нет.
— Тем, что показала вчера. Я только слегка его спрямлю.
Первое время они двигались, продолжая обмениваться шутками и впечатлениями, потом солдаты притихли, а Нур, наоборот, войдя в походный ритм, решила, что можно поболтать.
— Хорошо ориентируешься на болотах, — сказала она шедшему за ней Ройну, уже не сомневаясь, кто шел первым, когда у отряда не было проводника. — Откуда ты родом?
— Не знаю.
Значит, он и в самом деле был найденышем. Империя подбирала таких и делала армию их семьей, ремеслом, жизнью.
Мог Он быть найденышем? Кто знает…
— А где вырос? На западе?
— С чего ты взяла?
— Я сама из Га-Узы, вот и ищу людей из тех же мест.
— Я из Се-Узы, — отозвался один из молодых солдат, Ре-Ваз-Зу, лишь на год-два старше самой Нур. — Почти соседи, оказывается.
— А я из Ти-Ура, — подал голос еще кто-то. — Эх, какие там были девушки!
Разговор стал общим, каждый вспоминал родные места или те места, где ему было хорошо. Командир молчал.
— Никогда не был в Га-Узе? — спросила Нур.
— Я много где был, всех мест не упомнишь, — равнодушно ответил Ройн.
— Но уж где вырос, должен помнить, — оглянулась на него Нур.
— В походе, — ответил командир.
Солдат часто перебрасывают с места на место… он много где был. Мог быть и на западе.
Высокий красавчик — Ор-Ин-Ди — как он представился Нур на привале, явно посчитал ее приятным дополнением к путешествию по болотам, предназначенным лично ему. Он не отставал от Нур за обедом и пристроился поближе на ночевке. Лагерь для ночевки солдаты разбили на острове, как и предполагалось.
Проснувшись глубокой ночью, Нур встала и ненадолго отошла от стоянки по зову природы.
— Больше не засну, — сказала она, вернувшись и усаживаясь у костра рядом с дежурившим в этот час Ройном.
Тот протянул ей начерченную на куске кожи карту, копию той, что она сама вчера начертила на песке.
— Ты сказала, путь можно спрямить?
Перечертил, запомнил. Впрочем, хороший командир так и должен был поступить. А ей самой впредь следует быть осторожнее.
— Да, вот тут, — показала Нур. — Что хорошо, удастся поставить ночевку. Есть один остров, очень маленький.
— Будет дождь, — он посмотрел на девушку.
— Будет, — подтвердила Нур.
Это значило, вода поднимется, идти станет тяжелее.
Он замолчал, видимо, задумался о своем.
— Давно ты воюешь? — спросила девушка, прерывая молчание.
— Уже не помню, — так же равнодушно и коротко, как и на предыдущие вопросы о себе, ответил Ройн.
— Был ли в Га-Узе, не помнишь или не хочешь говорить?
— Что тебе нужно узнать от меня? — впервые он всмотрелся в нее по-настоящему внимательно. Внимательно, но совсем не как в женщину. Скорее, как во вражеского лазутчика на допросе.
— Мне нужно знать, был ли ты в Га-Узе во время штурма.
— Которого?
И то верно. Ее родной город несколько раз переходил из рук в руки.
— Самого первого.
Нур тогда было всего пять, и она очень смутно помнила свою жизнь до той ночи. Но девушка без конца расспрашивала мать, случайно встреченных соотечественников, солдат, наизусть выучила номера всех кватрийонов, участвовавших в обороне родного города. И сейчас с волнением ждала ответа.
— Не был.
— А когда был?
— Во время второго.
Второй штурм Га-Узы случился на два года позже первого и через полгода после того, как императорской армии удалось отвоевать часть захваченной пришельцами территории. Нур тогда всячески просилась домой, по-детски наивно и слепо веря, что, стоит им вернуться, все станет как раньше, но умудренная жизнью Мет-Син-Ар предпочла остаться в безопасном убежище. Узнав, что Га-Уза пала во второй раз, они обе проплакали всю ночь и больше никогда не заговаривали о возвращении.
— Человек, которого я ищу, спас нас с матерью во время штурма Га-Узы… — начала Нур свой рассказ.
Солдат выслушал девушку, ни разу не прервав.
— Нет, — покачал головой. — Не помню ничего похожего. Ни в одном городе.
Озябнув, Нур обхватила плечи руками, глядя на огонь. Ответ ее не удивил. После всех его «не знаю» и «не помню», она ожидала чего-то подобного. На этот раз «не помню» прозвучало иначе, не безлико и равнодушно, а вполне определенно, как совершенное, но безуспешное усилие памяти. В душе расползалось ощущение неправильности, несправедливости такого ответа. Впрочем, а были ли шансы вообще? Герои долго не живут…
— Зачем ты ищешь его? — после долгого молчания спросил Ройн, подбросив в костер несколько веток.
— Наверное, потому, что хочу поблагодарить. Тогда ведь ни я, ни мать не успели этого сделать. Не зная имени, ничего, кроме того, что он был в Га-Узе той ночью и служил в западных войсках, человека трудно найти… — на самом деле, и Нур это знала, дело было не в благодарности, точнее, не только в ней. Просто за эти годы Он стал частью ее самой. Он был ей нужен. — Ты похож на него, — неожиданно закончила Нур.
— Ты поэтому вызвалась идти с нами?
— Да, — ответила девушка.
— Зря.
— Почему? — удивилась Нур коротко оброненному слову. — Думаешь, теперь я вас брошу и вернусь назад?
— Если ты разыскиваешь одного из благодарности, то едва ли бросишь посреди болота девятерых, — покачал головой мужчина.
— Тогда почему «зря»? — упрямо допытывалась девушка.
— В твои годы опасно и глупо жить прошлым.
— А чем ты живешь в свои годы?
Ройн замолчал. Серьёзно так. Надолго. Уставившись на костер этими своими пустыми глазами, будто никого не было рядом.
— О, — раздался возглас за спиной Нур, — чуть не проспал свою очередь.
— Сейчас очередь Бааза, — ответил командир.
— А, ладно, пусть спит, — махнул рукой взъерошенный со сна Ор-Ин-Ди, усаживаясь поближе к Нур. — Подежурю вместо него.
Дождь заморосил с рассвета. Весь следующий день отряд шел по колено в болотной жиже, поливаемый все более плотными потоками дождевой воды сверху. Из-за дождя и туч стемнело раньше обычного, и Нур вздохнула с облегчением, когда уже в темноте им все же удалось выйти на маленький островок твердой земли.
Все промокли до костей, продрогли, к тому же, развести костер в такой сырости нечего было и надеяться. Оставалось сомкнуть ряды покрепче и пытаться сохранить хоть какое-то тепло.
Солдаты принялись ломать и без того редкие ветки пары чахлых деревьев, росших на острове, чтобы соорудить шалаш. Нур не очень хорошо представляла, как этот хлипкий шалаш сможет защитить их от дождя и ветра, пока не поняла, что поверх веток солдаты, наподобие черепицы, прикрепляют собственные панцири. Укрытие получилось довольно надежным, но очень маленьким. Уместиться в нем десятку человек удалось бы лишь впритык друг к другу.
«Некоторые умудряются извлечь выгоду даже из этой ситуации» — подумала Нур, отцепляя «невзначай» облапившую ее грудь пятерню Ор-Ин-Ди, решившего собственноручно укрыть девушку своим плащом. Красавчик успел изрядно надоесть ей еще на прошлой стоянке, днем пристроился идти сразу за командиром, а теперь вот напирал на Нур сбоку всем телом да еще и руки пытался распускать. Не говоря ни слова, Нур вернула ему плащ — принимать авансы, не собираясь отвечать взаимностью, у нее привычки не было. К тому же и ее собственный напитавшийся водой кожаный плащ, и мокрый тканый плащ солдата положения не спасали. Хотя теперь они, по крайней мере, были защищены от косых порывов ветра, сыпавшего холодными дождевыми каплями.
Проснулась Нур тесно зажатой меж двух мужских тел и укутанной в два плаща. Красавчик все-таки умудрился пристроить не только плащ, но и лапу на ее бедро, подушкой же Нур служило предплечье Ройна. Несмотря на собравшееся за ночь между ними тепло, во всем теле неприятно отдавала ломотой сырость так и не просохшей до конца одежды и невозможность удобно расположиться в такой тесноте. За пределами шалаша, судя по звукам, все еще моросил дождь. Значит, еще день пути предстоит провести без тепла и горячей пищи, а следовательно, лучше поторопиться.
Командир спал к ней лицом, и Нур представилась прекрасная возможность рассмотреть его, пусть в полутьме, но зато с близкого расстояния. Морщинки у глаз были не лучиками, а линиями напряжения. Две вертикальные борозды даже во сне пересекали лоб. Шрам рассекал правую бровь и висок, еще один белой нитью среди отросшей щетины тянулся по подбородку. Щетина тоже была седоватой, как и волосы на голове.
— Ройн? — тихо позвала Нур. Почему-то хотелось положить ладонь ему на щеку, но привычная сдержанность одиночки удержала девушку.
Он проснулся мгновенно, она почувствовала это по тому, как сразу напряглось все его тело. Высвободив руку из-под головы Нур, командир привстал и выглянул за пределы ночного укрытия.
— Подъем, — приказал он, обернувшись в глубину шалаша.
Даже для привыкшей к болотам Нур неделя почти непрерывных дождей была испытанием, что уж говорить об измотанных дорогой солдатах. От сырости ломило кости и ныли старые раны, кожа на пальцах сморщилась и потеряла чувствительность, мокрая и холодная одежда липла к телу, затрудняя движения, косой дождь практически непрерывно бил по лицу. К тому же они шли по самому сложному участку пути, а поднявшийся из-за дождей уровень воды местами доходил до груди. Островка суши отряд достиг опять лишь под вечер, и все как один, не сговариваясь, рухнули на землю, едва убедившись в твердости почвы.
— Спасибо, дочка! Без тебя бы не прошли, — искренне поблагодарил Нур за всех с трудом восстанавливающий дыхание после последнего рывка Нем-Бааз-Ар.
Некоторое время лежали молча, без сил, потом командир тронул Нур за руку, привлекая её внимание.
— Лодка. Где она?
— Сейчас, — опираясь ладонями на покрытую скользкой от влаги травой землю, девушка привстала.
— Лежи, — остановил её Ройн. — Просто покажи, где искать.
Нур упрямо качнула головой в ответ, поднимаясь.
— Нам не пройти по тёмной воде, — предупредила девушка. До следующего острова перейти пешком было уже невозможно, здесь начинался залив, окружающий Мар-Ур. Но и причин путешествовать ночью, под дождем, пусть даже на лодке, Нур не видела да и не была уверена, что такой переход сейчас им под силу.
— Знаю, — ответил Ройн.
Нур отвела их к спрятанной в тени деревьев лодке, и там они устроили привал на ночь, пожевав сырых лепешек и вяленого мяса под навесом, устроенным по тому же принципу, что и раньше.
С рассветом отряд двинулся вперед. Дождь превратился в морось, однако тучи продолжали висеть так же низко над болотами. Лодка была маленькая, двухместная, поэтому Нур, заняв место рулевого, одного за другим принялась перевозить солдат с острова на остров. Первым в утлое суденышко шагнул Ти-Нар-Ин, за ним последовали Нем-Бааз-Ар, Ре-Ваз-Зу и другие.
— Значит, милая, на меньшее, чем командир, ты не согласна? — вкрадчиво спросил Ор-Ин-Ди, когда настала его очередь и лодка успела отплыть достаточно далеко от берега.
— И? — спокойно ответила Нур, скользнув веслом по гладкой воде. Играть с ним в прятки она не собиралась.
— Интересно почему, — лениво растягивая слова, произнес Ор-Ин-Ди.
— Тебя не касается.
— Напрасно ты так.
Нур вопросительно подняла брови.
— С ним ничего не выйдет. Разве что одна или две ночи в городе. А я… мог бы и остаться, вернуться с тобой на болота, — пристальная настороженность взгляда в сочетании с легкой улыбкой, которой он как щитом прикрыл откровенность своих слов, выдавала серьезность его намерений. — Подумай об этом.
— Знаешь, именно поэтому я выбрала его, а не тебя.
Ор-Ин-Ди рассмеялся.
— На самом деле я бы тоже не остался, но я бы усомнился на минуту. Мне бы этого захотелось.
— А ему, думаешь, не хочется?
— Он не знает, как это бывает. Невозможно хотеть то, о чем понятия не имеешь.
— Вот поэтому я и хочу помочь ему узнать. Хотя бы и на одну ночь. Завтра этой ночи может уже не случится. Никогда.
— Вообще-то мы все можем погибнуть, если ты об этом.
— Намекаешь на необходимость осчастливить вас всех?
— Не всех, но меня твоё внимание точно осчастливило бы.
— Я не собираюсь повторять, Ор-Ин-Ди. Этого не будет.
— Даже если он откажется принять твой дар?
— Даже если так.
Оба замолчали. Молчание было неловкое и вязкое, как болотная тина. К счастью, берег был уже близко.
— А знаешь, ты ведь можешь оказать ему медвежью услугу.
— Почему?
— Да так… — Ор-Ин-Ди замолчал.
Веслом поворачивая к острову, Нур испытывающе посмотрела на него.
— Раз начал, договаривай.
Солдат оскалился, обнажив крупные белые зубы, местами сколотые в драке.
— Идущему на смерть нельзя думать о жизни.
— От одного берега до другого. За это время ты успел дважды предать боевого товарища.
Ор-Ин-Ди покачал головой.
— Я успел дважды предостеречь тебя. Не наломай дров, красавица.
Он выскочил из лодки и, стоя в воде по колено, помог Нур развернуть суденышко.
— Хотя, знаешь, может, я и не прав, — донеслось до девушки, уже когда парой сильных гребков она послала лодку в обратное скольжение по застоявшейся воде.
На том берегу оставался только Ройн. Командир отряда подтянул лодку поближе к берегу и забрался в неё, стараясь избегать всплесков и лишней качки. Сразу протянул руки к веслам, уставшая Нур отдала их без возражений.
— Ты обещал мне подарок, если проведу вас через болота.
— Нож уже твой и так.
— Тогда я выберу по своему усмотрению.
— В сумке есть ещё пара вещей из железа, бери, что приглянется.
— Мне нужно не железо.
— А что?
— Ты.
Нечто похожее на удивление мелькнуло на его лице, но грести он не перестал.
— Надолго?
— Что, если на всю жизнь? — вопросом на вопрос ответила Нур.
Ответил он как всегда коротко.
— Нет.
— Тогда на то время, что вы задержитесь в Мар-Уре.
— Хочешь ребёнка или отдать долг тому солдату?
— И первое, и второе. И третье. Ты мне просто нравишься.
Ройн повторил своё коронное:
— Нет.
— Тебе вообще не нравятся женщины или только я? — упорствовала Нур. Длинные сильные гребки неминуемо приближали их к берегу. — Поговори со мной. Не молчи. Думаешь, я каждому…
— Нет, — оборвал её Ройн, уже намного мягче. — Я знаю, что не каждому. Скорее, вообще в первый раз.
Нур кивнула, глядя на воду и чувствуя, как кровь прилила к щекам.
— Не знаю, как объяснить, чтоб не обидеть тебя… — Он поднял весла, и лодка замедлила движение. — Ты хочешь отдать то, что мне не нужно и мне не предназначено. И забрать то, чего я не хочу дать.
— Чего ты не хочешь дать? — уточнила Нур.
— Ребёнка. Тех чувств, что ты от меня ждешь. И благодарность твоя мне ни к чему.
— Ладно. Ни к чему, так ни к чему, — пожала плечами Нур.
Ещё пара гребков, и лодка подошла к берегу.
Нур старалась вести себя как обычно и вести отряд побыстрее. По мере приближения к переправе солдаты оживились, мечтая о горячей еде и сухой постели. Внимательно и, как ей казалось, злорадно поглядывающий на девушку Ор-Ин-Ди выбивал Нур из колеи немногим меньше её собственных мыслей. Хорошо хоть Ройн, шедший позади, молчал и смотрел себе под ноги или по сторонам.
Обида и оскорбленная гордость не давали Нур покоя. И хотя она убеждала себя, что ничего особенного не случилось, щеки продолжали гореть. Наверное, в день, когда она его отвергла, Тир чувствовал себя так же.
Подойдя к переправе, они заняли очередь. День не был базарным, но людей собралось много. Кто сидел, кто стоял, Ти-Нар-Ин разжился у кого-то зельем и огоньком, и теперь конец очереди окутал едкий дымок. Нур отошла в сторону. Её обязанности проводника можно было считать выполненными. На другом берегу находились городские ворота. Даже слепой смог бы дойти до них самостоятельно.
Ройн подошёл к девушке.
— Я обидел тебя.
Нур не повернула головы.
— Что бы я сейчас ни сделал и ни сказал, это не изменится. Так что просто возьми, — он протянул ей свёрток.
— Я не хочу принимать твой дар.
— Тебе и не нужно. Это для твоей матери.
— Ну ты хитер, — против воли усмехнулась Нур.
Он тоже усмехнулся и напряжение между ними резко спало. Впервые Нур заметила в его глазах что-то по-настоящему живое, не острый проблеск напряженно работающего разума, а эмоцию, пусть даже этой эмоцией, обращенной к ней, была извиняющаяся насмешка. В этот момент они оба словно увидели все то совместное, что могло бы у них быть, и от чего они отказывались сейчас.
— Что ж, солдат, прощай. Я буду просить Богиню даровать тебе удачу в бою и долгую жизнь. Чуть позже, когда моя обида уйдёт.
— Разве ты не идёшь в город? — уточнил Ройн.
— Иду, но вам больше не нужен проводник, а у меня больше нет причин сопровождать вас.
Он кивнул. Посмотрел в сторону, на очередь, придвинувшуюся к причалу при виде возвращающегося парома.
— Если бы я верил в богов и их доброту, то пожелал бы, чтобы они даровали тебе сполна все, чего ты заслуживаешь.
— А я верю в богов и их доброту. Потому что однажды они послали мне Его. Того солдата.
— Он… — Ройн сделал паузу, в которой Нур явственно расслышала прошедшее время, «был». — … Хороший парень. Но ты из него сотворила себе доброго бога. А богам, даже добрым, приносят жертвы. Не стоит жертвовать реальной жизнью в обмен на плод своего воображения. И не стоит натягивать сияющие доспехи своего доброго бога на других, о ком ты ничего не знаешь.
— И какому же богу ты принёс в жертву возможность любить и быть любимым? В обмен на что? — не смогла смолчать девушка, даже понимая всю ненужность и несвоевременность продолжения разговора.
— Богу войны. В обмен на смысл, — не очень понятно для Нур, но, видимо, подобрав наиболее точный ответ для самого себя, ответил Ройн.
— Для меня в этом нет смысла, — сказала Нур, наблюдая, как причаливает паром. — Но, по крайней мере, он есть для тебя.
Ройн тоже смотрел на паром. Городская стража разделила столпившихся на берегу людей на две половины, освобождая проход, чтобы дать сойти на землю прибывшим пассажирам.
— Прощай, — сказала Нур, понимая, что мыслями её собеседник уже не с ней.
— Благодарю тебя, Син-Нур-И. Не думай, что я не оценил предложенного тобой дара. Передай своей матери, что я желаю ей доброго здоровья и спокойствия, которое родители находят в счастье своих детей, — Ройн вложил свёрток в руку Нур.