Париж, начало девяностых
Я туда пешком пришел из Германии, через Голландию и Бельгию по автобану. Шенгена еще не было, а виза тока немецкая. Так и шел мимо пропускных постов, ни разу не остановили, не ожидали меня на скоростных трассах. А у меня мечта - увидеть Париж и умереть. Дошел, ноги в кровь, полный асфальт короче.
Сначала на Сент-Женевьев - там все в порядке: белая армия на месте (на Пер-ла-Шез, в катакомбах Махно найти не удалось, прости батька - искал, не судьба значит). Пошли с визитом, благо не очень далеко, в Дом для ветеранок, я искал дореволюционного года рождения. Русских. Нашел. Поговорили. О чем? Не помню. Ни о чем.
Вторая rencontre запомнилась ярче (кроме столовой в Черной Африке и сиртаки). Поздний вечер, разрушенный городок, электрики нет, стекол нет, на вид точно Брестская крепость. Внутри - дома, остовы, трубы, мрак и полумрак. Пробираемся к художникам, так она объяснила. Хорошо. Это город панки захватили, говорит она мне. Ну и разные другие люди тут живут, продолжает мне)). Полиция не любит это место, потому что они не хотят, шпарит по-французски без акцента. "Свободные люди," - отвечаю по-русски, тоже без акцента.
- Вижу других людей
- Иди, не обращай внимания
Панк, но выглядит как уголовник со стажем. Пришли. Дом Павлова. Одни батареи. 2-3 этажа, полуразрушенные проемы с квартирками. Все проветрено, стекол нет)). Мужчина перед мольбертом, рисует (или пишет), полутемень. Он, художник, из Минска оказался. Зацепин, Зарубин - помню на "З", нет, не тот Зарубин, не знаю, я о другом. Спрашиваю:
- Вот ты говоришь квартира в Минске, жена (мы разговорились, не каждый день товарища в катакомбах встретишь, да еще из Минска. Налили, все довольны, даже панки с подонками.)) Продолжаем диалог:
- Че ты тут делаешь, товарищ художник, среди руин на жестяной кровати?
- Пишу. Не знаю. Здесь мне больше чем дом. Но в Минск езжу.
Хорошо посидели, душевно.