Слова как люди. Некоторые запоминаются. Особенно первые.
Я уселся в кафе и открыл меню. Закуски, салаты, супы… чудак под соусом. Чудак?! Перечитываю – черт возьми! – судак под соусом. Ну, разумеется, как его забудешь теперь? Чудака этого.
Первые (и последние тоже) буквы в каждом слове играют особую роль для восприятия смысла. Ключевую. По рзелульаттам илссеовадний одонго анлигйсокго унвиертисета, не иеемт занчнеия, в кокам пряокде рсапожолены бкувы в солве. Галвоне, чотбы преавя и пслоендяя бквуы блыи на мсете. Осатьлыне мгоут селдовтаь в плоонм бсепордяке, все рвано ткест чтаитсея без побрелм. Пичрина в том, что мы чиатем не кдаужю бкуву по отдльенотси, а все солво цликеом.
Заметили?
Эффект известен давно. И не только для отдельных слов, но и для целых историй. Ещё Штирлиц наставлял: не так важно о чём ты вёл разговор, как то, чем его завершил. «Первое» и «последнее» слово – архиважная вещь, выразился бы вождь мирового пролетариата.
Название всякой книги – это и есть её первые слова. Такие, как «Колыбель для кошки», «Немного солнца в холодной воде», «Невыносимая лёгкость бытия», «К востоку от полуночи» и (мои любимые) «Заповедник гоблинов», «Элегантность ёжика», хочется открыть немедля. А что-то вроде «Сон», «Река», «Лес», «Дом» с полки брать лень. Впрочем, с «домом» не всё так плохо. Мариам Петросян добавила: «Дом, в котором…», и я проглотил её роман в один присест. Как пирожок с повидлом.
Допускаю, что Игнацио Барбагальо не был самым выдающимся игроком в истории футбола. Но то, как он завершил карьеру, достойно внимания. Последнее слово уж точно «осталось за ним».