Утро было как на заказ. Тучи, которые разразились быстрым коротким ливнем, разбежались по небу, освобождая место яркому солнцу. Чистый, без пыли, воздух разносился по улицам стараниями лёгкого ветерка. Помытые дождём листья шелестели на ветру, создавая приятный прогулочный фон, наполняемый щебетом разных птиц. И люди, собравшиеся у Дома культуры завода на чествование юбилейного праздника города, тоже были радостными и возбуждёнными. То и дело в большой толпе вспыхивали островки громкого и искреннего смеха.
Из дверей Дворца культуры вышел немолодой человек и поднял руку, чтобы привлечь к себе внимание. Толпа потихонечку замолкла.
- Выдвигаемся, товарищи! – зычным голосом скомандовал он. – На проспекте мы должны влиться в свой район и вместе со всеми пойдём на центральную площадь!
Организатор шествия махнул в сторону улицы, по которой должны были идти демонстранты, и направился в том направлении. Собравшиеся опять разговорились, зашумели и нестройной толпой двинулись за ним. Пройдя один квартал они смешались с колонной соседнего завода. Знакомых среди обеих колонн демонстрантов оказалось немало и тут же начались приглашения на праздничные мероприятия вечером в парки, домой и на набережную, где открывался вид на реку и, особенно, на праздничный фейерверк. На который, как утверждал один из демонстрантов, «выделили аж четыреста миллионов рублей».
Наконец колонна вышла на улицу перед площадью. Это был проспект с многоэтажными домами, с пешеходным бульваром и даже фонтаном. Около фонтана высилась небольшая сцена со странными фигурами на ней. Когда колонна приблизилась к сцене, стало видно, что за фигуры стояли на ней. Все участники представления делились на две группы. Одни были одеты в трикотажные фиолетовые костюмы, обтягивающие их с ног до макушки. На лицах выделялась сетчатая маска на глазах. Другие были одеты в черные прорезиненные плащи, затянутые на поясе широкими ремнями, под которые были зажаты и руки. На головах были белые, похожие на гипсовые, шары без отверстий для глаз и рта. Только уши были видны в отверстиях шара и на месте носа белели две трубочки наподобие тех, что вставляют в ноздри, когда хотят сделать слепок лица у живого человека. И все люди в чёрных плащах были привязаны верёвками за пояс к перекладине над их головами. На этой же перекладине был плакат с надписью - «Они наживались на больных детях!».
Внезапно послышался мелодичный сигнал, похожий на сигнал об объявлении на вокзалах. Затем зазвучал голос. Было такое впечатление, что голос звучал со всех сторон и прямо у демонстрантов в голове.
- Граждане! Эти люди преступники! Пользуясь информацией о больных детях, они создавали преступные сообщества для вымогания денег. Они пользовались тем, что медицина в настоящее время выставляет огромные счета на сложные операции. Они пользовались тем, что у родителей не всегда, а вернее в редких случаях есть деньги на оплату таких операций. Поэтому родители вынуждены были обращаться к различным фондам, телекомпаниям и просто гражданам. Они пользовались тем, что у правительства есть более важные приоритеты, чем жизнь отдельного человека. Они пользовались тем, что есть граждане с милосердной душой, и они не могут пройти мимо призыва о помощи. Они пользуются тем, что правоохранительные органы не всегда в состоянии отследить их преступную деятельность. Но ничего не проходит бесследно. Поэтому они сегодня здесь, на этой площади, на этом эшафоте. Они будут сегодня переданы в руки силовых структур и, как мы надеемся, понесут заслуженное наказание. А пока они на этом эшафоте пусть побудут в шкуре тех, у кого они отбирали надежду на спасение…
Внезапна одна из фигур, подвешенных к перекладине, стала крениться в сторону и, обмякнув, повалилась на бок. Верёвка не дала фигуре упасть, и она повисла на поясе, стукнувшись головой об пол. Кусок гипса отвалился на её голове, и стала видна часть головы и закрытый глаз. Фиолетовые фигуры подошли к ней и одна из них что-то поднесла к трубочкам торчащими из носа. Голова дёрнулась, видимо от нашатырного спирта, и стала в отчаянии мотаться из стороны в сторону. Фиолетовые поставили на ноги упавшую женщину, судя по причёске торчащей из разбитого гипса, прикрепили на место каким-то клеем отлетевший кусок гипса и отошли к краю постамента.
Демонстранты, проходившие мимо места экзекуции, от увиденного зрелища затихали, обдумывая виденное, и дальше колонна уже шагала по ДОРОГЕ в полном молчании. И тут с домов, которые стояли вдоль проспекта, с кромки крыш, стали разворачиваться большие плакаты. На каждом плакате была фотография ребёнка, имя и сколько он прожил на свете. Сверху на всех плакатах было написано: «Их могли спасти!».
…На площади уже давно играл военный оркестр, когда появилась колонна демонстрантов. Это была толпа молчащих людей, многие из которых шли с опущенными головами. Руководители города, весело переговаривающиеся на трибуне, тоже постепенно затихли в недоумении. Наконец колонна демонстрантов поравнялась трибуной и с торгового центра, расположенного напротив, опустился ещё один огромный плакат.
Края плаката обрамляли в три ряда фотографии детей. И единственное предложение в центре:
« ОНИ ТОЛЬКО ХОТЕЛИ ОБНИМАТЬ МАМУ И ПАПУ…»