Мой отец с 15 лет пошел работать, так как нужно было кормить семью. Мой дед устроил моего отца в потребительскую кооперацию ретушером в фотоателье, где сам работал конюхом на гужевой повозке по перевозке грузов кооперации.
Ретушер в фотографии теперь забытая профессия. А раньше нужно было долго учиться, чтобы освоить все премудрости ретуши. Это было что-то с родни профессии художника. При помощи ретуши можно было убрать все белые пятнышки – дефекты пленки, а также сделать лицо клиента молодым, убрав все морщины.
За два года работы ретушером мой отец стал профессионалом. Как малолетний работник он работал неполный рабочий день. Но он не уходил из фотографии. Он вникал во все секреты этого дела.
Вскоре фотограф серьезно заболел. Иногда его положили в больницу на неделю, на две. Отец его с успехом замещал. Однажды, а дело было в 1936 году, при одном таком замещении, в фотоателье пришел, гремевший в стране и во всем мире, известный борец по французской борьбе, Иван Поддубный.
Отец долго не мог сделать его портрет. В фас он выходил простым мужиком с грубыми чертами лица. Отец выбрал такой ракурс, с которого черты лица борца приняли поэтично-задумчивый вид. Он стал выглядеть привлекательным мужчиной средних лет.
До сих пор эта фотография висит в доме музее Поддубного в его родном городе Ейске, на Азовском море. Когда борец получал фотографии, он очень похвалил моего отца и сказал ему такие слова:
- Так же, как я стал профессионалом в борьбе, так и ты станешь – в своем деле. Я верю в тебя.
С этой верой мой отец прожил всю жизнь, став профессиональным фотографом.
Задатки художника в моем отце проявились рано. Еще в 13-14 лет отец рисовал масляными красками на холсте. В основном это были рисунки – копии с прикроватных ковриков. Рисунки русалок, грустно сидящих возле кувшинок на озере или лошадь, несущаяся по нескошенной ржи.
Отец только перерисовывал их. Своих сюжетов он почти не создавал. Хотя я помню одну картину, где был нарисован дом, мальчик, несущий ведро с водой, овечки, пасущиеся на полянке возле дома. Наверное, отец нарисовал эту картину с натуры.
Эти картины висели у моего дедушки в доме в гостевой комнате. И когда мне было 3-4 года, я гостил у него и перед сном долго рассматривал их.
После снимка знаменитого борца мой отец поверил в свои силы. Он попросил разрешение у Поддубного, вывесить его фотографию на витрине. Борец был скромным человеком и дал это разрешение только потому, чтобы как-то продвинуть начинающего фотографа.
О молодом фотографе заговорили в городе. Стали приходить молодые девицы. Мой отец старался изобразить на фотографии внутренний мир девушек. Фотографии получались особенными. Он всегда просил разрешения у них выставить их фотографии на витрине.
Вскоре на витрине появилась мини-выставка творческих работ моего отца. Фотография стояла на рынке. Горожане, прийдя на рынок, могли долго стоять возле витрины и смотреть на милые головки молоденьких горожанок.
От этой выставки веяло чем-то ностальгическим, навсегда потерянным. Люди вспоминали дореволюционных барышень, выпускниц дамских пансионов, курсисток. Им тоже хотелось прикоснуться к этому давно забытому прошлому, и они шли фотографироваться.
За три недели болезни своего фотографа, мой отец сделал двухмесячный оборот.
Председатель кооперации перевел отца, в его 17 лет, в фотографы. А старого фотографа, не смотря на возражения, отправил на другую менее прибыльную точку. Он был мудрым человеком и «не зарезал утку, несущую золотые яйца».
Когда мой отец стал фотографом, то он стал творчески относить к маркетингу, хотя в то время этого слова еще не знали. Выражение: «Внимание! Сейчас вылетит птичка!» он сделал реальностью. Он купил на рынке ручного чижа и приучил его садиться не высоко поднятый палец руки. За это он другой рукой давал ему его любимые семечки подсолнуха без шелухи.
Делая семейные снимки с детьми разного возраста, он выкрикивал:
- Внимание! Сейчас вылетит птичка! - и выпускал чижа. Потом просил детей высоко поднять палец руки, и чиж садился к ним на палец. Он давал детям семечки, и они кормили его.
Ребячьему восторгу не было предела. Да и лица взрослых становились светлее. Только после этого он фотографировал их. Фотографии получались необыкновенные и очень нравились клиентам.
Отец стал зарабатывать приличную зарплату, раза в три больше чем его отец. Он смог себе справить кожаную куртку, кожаный картуз и хромовые сапоги. В свои 17 лет он стал выглядеть солидным богатым мужчиной.
Семья тоже зажила хорошо. На столе стали появляться яйца, колбаса, сыр, масло, которые ранее были недоступны.
Но скоро грянула беда. Мой дед стал искать церковь, чтобы ходить на собрания и слушать проповеди. Православие было в запустении. Многие священнослужители и монахи были расстреляны во время гражданской войны, а храмы стояли разграбленные. В лучшем случае местная власть использовала их под склады.
Еще при царе Николае Втором в России расцвела церковь Адвентистов Седьмого Дням (АСД). Сам царь содействовал этой американской протестантской церкви, как альтернативу Православию.
В одну из общин этой церкви стала ходить семья моего деда. Их приняли, как родных. В этой церкви во главу угла ставили строгое соблюдение Закона Божьего, особенно шестой заповеди о соблюдении субботы, как святого дня.
Этот день нужно было посвящать только Богу и не делать никаких дел. Все члены семьи моего деда всем сердцем приняли все постулаты этой церкви и строго их соблюдали.
Мою бабушку и моего дедушку приняли в ряды общины после их повторного крещения. Первый раз окрестили их родители в младенческом возрасте в Православии.
Молодежь они крестили только по достижению ими 18 лет и сдачи серьезного экзамена на знание Библии и Закона Божьего. Поэтому мой отец посещал церковь АСД, как вольный слушатель, но все требования церкви свято соблюдал.
В молодой стране Советов в области труда делали в то время эксперименты. Чтобы упорядочить дни труда и отдыха трудящихся ввели пятидневку. Таким образом, выходной день стал выпадать каждый раз на другой день недели.
В результате мой дед и отец не смогли соблюдать субботний день. Они пошли к председателю кооперации и попросили пойти им на встречу. Он, как коммунист, очень отрицательно относился к религии вообще. Он им отказал.
И вот, наступает первая рабочая суббота и мои дед и отец не выходят на работу, а идут, как и всегда, в церковь АСД. На следующий рабочий день председатель кооперации собрал собрание, на котором он на первый раз объявил строгий выговор двум прогульщикам.
Когда дали слово моему деду и моему отцу, то они заявили, что в субботу не будут работать ни при каких обстоятельствах. Тогда собрание кооперации приняло решение уволить их за прогулы.
По дороге домой мой дед зашел в книжную лавку и купил Конституцию СССР. Дома они тщательно ее изучили и нашли статью, в котором провозглашалась свобода вероисповедания. Семья решила написать письмо И.В. Сталину о грубом нарушении этой статьи Конституции. Они просили в письме, чтобы их восстановили на работе и дали возможность соблюдать святой субботний день.
Мой отец отнес письмо на почту и написал не конверте: «Москва, Кремль, И.В. Сталину».
Буквально на следующий день к дому подъехал черный «Виллис». Из него вышел статный человек в военном френче и в сопровождении нескольких военных офицеров зашел в дом моего деда.
Это был прокурор города Ростова-на-Дону. Он стал мягко уговаривать моего деда забрать свое письмо обратно. Но мой дед был непреклонен. Тогда прокурор пригрозил моему деду арестом. Но даже тогда он не отступил от своих принципов. Прокурор так и ухал ни с чем.
Семья ожидали ареста моего деда и моего отца, которому в 1938 году уже было полных 18 лет.
Поздно вечером, где-то примерно в 23-00, к дому подъехал «черный воронок». Несколько сотрудников НКВД вошли в дом, предъявили ордер на арест моего деда и обыск. Они нашли несколько книг религиозного содержания и Библию. Они сказали деду:
- Собирайся!
Но здесь вмешалась моя бабушка. Она подошла к моему отцу и громко сказала:
- А ты чего не собираешься?
Эти слова услышал сотрудник НКВД. Он, обращаясь к моему отцу, сказал:
- Ты тоже собирайся!
Так моя бабушка «отправила» моего отца в тюрьму.
Перед уходом вся семья стала на колени, чтобы совершить молитву. Сотрудник НКВД нетерпеливо крикнул:
- Скорее!
На что мой дед тоже на повышенных тонах ответил:
- Не мешать!
Сотрудники НКВД сконфуженно отступили.
Состоялся суд пресловутой «тройки» и моего деда отправили в исполнительно трудовой лагерь на 10 лет, а моего отца – на 5 дет.
Моя бабушка не находила себе места. Слезы сами лились из глаз. Она несколько раз била себя по губам. Зачем она сказала те слова? Но было поздно. Она плакала несколько дней подряд. От длительного плача на правом глазу образовалось бельмо, и бабушка до конца жизни не видела этим глазом.
Она не подозревала, что своими словами она спасла моему отцу жизнь. Когда в 1941 году началась война, то молодые люди 1919 года рождения служили в армии и первыми встретили превосходящие силы врага. Из тысячи человек этого года рождения остались в живых только четверо.
А мой отец в это время валил лес в районе Хабаровска. Мой отец и дед даже в Сталинском Гулаге соблюдали святой субботний день. За отказ работать в субботу их садили в карцер.
Однажды зимой, находясь в холодном карцере вдвоем, у моего отца стали застывать ноги. Мой дед положил ноги сына к себе на грудь и таким образом отогрел их.
В другой раз, при подобных обстоятельствах, моего отца на 40 градусном морозе поставили на пенек, на весь рабочий день и не разрешили шевелиться. Но мой отец и дед выдержали все испытания Гулага.
Отец как-то мне рассказывал, как он боролся со вшами. В мороз выбрасывал всю одежду за дверь барака. На морозе все вши лопались, и отец мог спокойно заснуть. Так он проделывал почти каждую ночь.
Осталась верна своим убеждениям и моя бабушка. Когда фашисты заняли Ростов-на-Дону, то всех гражданских лиц выгоняли на общественные работы. В субботний день бабушка отказывалась работать. Ее садили в каземат при канцелярии бургомистра. В конце дня сам бургомистр выпускал ее из каземата и просил молиться за него. Наверное, в душе эти люди уважали мою бабушку за ее твердую веру.
P.S. С тех прошло много лет. Уже нет в живых ни моего деда, ни моей бабушки, ни моего отца. Но осталась память о них. Они жили в то время, когда людям нужны были идеалы, нужно было во что-то фанатично верить.
Я тоже прожил жизнь. Во что верил я? Мне казалось, что все же мир как-то не так устроен. Что придет какая-то высшая сила и устроит все по-другому. Лучше, чем было.
И все же спасибо вам прошедшие поколения за вашу фанатичную веру в высшие ценности. Может быть, и мы когда-нибудь придем к тому же?
Июль 2017