Они двинулись вниз по каменистому склону, поросшему лиловой травой вперемешку с высокими безлистными стеблями, на верхушках которых рдели по две-три ягоды, казавшиеся каплями крови.
Чем ниже они спускались, тем прохладнее становилось и сильнее чувствовалось движение воздуха. Травы колыхались волнами, обнимая сухие камни. Зрелище было завораживающим и меланхоличным одновременно.
Сердце Кира будто придавило чем-то тяжелым. Решив, что все это происходит только в воображении, он старался не удивляться и ничего не бояться, мысленно отдалившись от своих ощущений, как написано в какой-то книге про медитацию, которую он листал в «Библио-Глобусе» на Лубянке (но так и не решился купить – побоялся, что его засмеют на кассе: мальчик, покупающий книжку про всякие тумба-юмба).
Кажется, это называлось «метод визуализации»… Накатившую вдруг печаль он представил пластмассовым синим кубиком на полке в библиотеке отца, страх – черным осколком обсидиана. Вот его отец подходит и с улыбкой смахивает их в мусорную корзину. Стало гораздо легче.
В конце концов, по его внутренним ощущениям, еще полчаса назад он находился в Москве, в корпусе 42/2 Курчатовского института. Из рациональных соображений, максимум, где он мог сейчас быть – где-нибудь в Строгино или в Пресненском районе, если, конечно, не улетел на ракете в космос, что в принципе невозможно – ракету бы он заметил, космос тоже.
Задумавшись, Кир споткнулся и упал на колено, больно ударившись о валун, плешь которого блестела среди травы как лысина, натертая маслом.
– Под ноги смотри! – не оборачиваясь, крикнул на него гном, бывший далеко впереди.
Он передвигался в какой-то необычной манере, подпрыгивая и опускаясь, видимо, в точно определенное место, так что, легко обгоняя Кира, то и дело останавливался и дожидался его с видом оскорбленной добродетели. Кир чувствовал себя рядом со своим необычным спутником неуклюжим великаном.
– Сам знаю, – огрызнулся Кир, растирая исцарапанное колено.
Только сейчас он обратил внимание на то, что одет не в любимые потертые джинсы, а в какие-то короткие шортики с бахромой гнусного зеленого цвета. Ничего удивительного, что в кармане не оказалось мобильника – в клоунских штанах не было и самих карманов! И, конечно, поло теперь – не поло, а какая-то обдергайка с длинными рукавами. А кроссовки… кажется, с обувью ему повезло: новенькие кожаные аутдоры, купленные матерью взамен тех, что стали ему малы.
– Давай уже! – Крикнул человечек, подпрыгивая от нетерпения метрах в двадцати ниже по склону.
– Отстань! Мне нужно кое с чем разобраться.
– Будешь там стоять как баран, тебя самого разберут на части.
Неизвестно как, человечек оказался прямо перед Киром, наставив на него грязный короткий палец.
– Если. Ты. Не пойдешь. Сейчас же. Я. Тебя. Здесь. Оставлю!
Кир едва сдержался, чтобы не пнуть нахала.
– Читай по губам. Я. Никуда. Не. Иду. Вали!
– Нет, ты пойдешь! Я на душу грех не возьму!
– Рассказывай, что это за место?! Почему я одет в эту хрень? И как мне отсюда выбраться? Можешь начать с последнего. И, кстати, кто ты вообще такой?
– Называй Устретьем. Кто я – не твово ума дело. Как одет – сам себя спроси. А выбраться отсюда – никак.
– Окей. Я пошел обратно.
Сжав челюсти, Кир решительно развернулся…
…и впервые в жизни завопил от ужаса, сломя голову кинувшись вниз по склону. Теперь уже спутник догонял его до самой долины.
***
– Ч-что т-теперь?..
Кир сидел на упавшем дереве, обхватив плечи руками. Он словно сжался в комок. Так, наверное, чувствует себя мышь, нору которой разрывает лиса.
Пейзаж значительно изменился. Теперь они находились в плотном старом лесу, разрезанном шустрой речкой, хлещущей, насколько хватало глаз, ледяными водами об утесы, похожие на гнилые зубы. Воздух стал холодным, от силы градусов десять. Обычно, чем выше, тем холоднее, но высота здесь явно не была обычной, понятной пастухам и географам высотой, подчиняясь каким-то другим законам, сильно отличающимся от «правильных».
Назвавшийся странным именем человечек тоже изменился: став заметно выше, примерно до плеча Кира, он утратил шляпу, нос-картошку и нелепую бородавку. Собранные в косу чернильно-черные волосы подчеркивали бледность вытянутого лица с острым взглядом глубоко посаженных глаз. Вместо болтающейся сумки из мешковины на его боку появились ножны с узким мечом – отделанный серебром эфес тускло мерцал в лунном свете. Теперь Устретье походил на эльфа из мира Толкина.
Жар от быстрого спуска и рысканья по заваленному буреломом лесу быстро выдохся. Кир замерз и стучал зубами, кутаясь в кургузую куртку. От реки тянуло ледяным сквозняком. Повсюду валялись сучья и опавшие листья, так и просившиеся в огонь.
– Костер разжигать нельзя, – ответил на незаданный вопрос «эльф».
– П-понятно…
Кир больше не спорил и не ругался. После увиденного на склоне, желание оставаться одному в этом жутком месте исчезло в одну секунду. Вера в то, что он спит и все ему только сниться, тоже начала испаряться.
– Будем ждать рассвет. С места не сходи. Можешь спать, если можешь. Только тихо, услышат.
Кир проглотил вопрос, который крутился у него в голове: почему видимый пейзаж то распахивается на 360 градусов, то сжимается в узкий конус, выхватывая лишь отдельные части? Вряд ли на него можно ответить двумя словами, так что лучше с этим потом… Сейчас главное – просто выжить.
– Вот и правильно, – прошептал Устретье, исчезая в тени деревьев.