«Побеждает холод не тот, кто согревается, а тот, кто его не чувствует», — с такими мыслями я выглянул в окно, идущему сочувствуя. Он ковылял, спотыкался, в лужи падал, в общем, я осудил его сразу, в нём признав общества падаль. «А что, — думал я, — наверное, после попойки. В вине искал истину, а найдёт её на дне реки Мойки. Субъект размахивает руками, будто сам в себе тонет, порой увязает в грязи, словно весит целую тонну».
Дяденька остановился и песней украсил сон работяг, он бы ещё станцевал, да всю жизнь скурил в затяг: дешёвые зрелища и хлеб насущный, на воду щепка-корабль был в прошлом веке спущен. Ему бы из Европы в Индию, как Васко да Гама, а он из «Европы» в индику да к другу Ваське ногами. Когда-то хотел повторить вокруг света Магеллана, а теперь его вокруг дома Маруська гоняет.
Он в молодости сочинял музыку, знал, что такое перкуссия, а два года назад ему погоны втолковали слово «прекурсоры». Он по родственникам прошёлся, собрав дань, ибо свобода — не Далай-лама, а на лапу дай.
Так вот он упал, бедолага, как жук, и подняться не может: ему улыбаются звёзды, и совесть гложет. Он и выпил всего-то несколько ложек, а в небе уже слова из сороконожек.
Мне жаль его стало, как ужаленного, больного пса: ведь он шёл к тому, кто его ласково обзовёт «па», кто на шею кинется и погладит... (Да, ту самую шею, что с петлёй второй раз не ладит).
Я вышел из дома, будто из себя, надел галоши на валенки. Снег раскатал лопатой, будто валиком.
Он заорал: «Вы тут ещё снега сколько навалите?!»
Я притих и подумал: а зачем такие вообще живут, и страшно ли умирать тем, кто, кроме бутылок пустых, после себя ничего не оставил?
А с первого этажа: «Я бы эту комнату вот так обставил...»
И, может, мы все метафизические алкаши в жизненном запое ползём к паяльнику смерти, будучи припоем?
А что, не так?
Я вот, например, вчера боялся смерти от повышенного атмосферного давления, а всё это оказалось боязнью очередной ступеньки духовного становления. Мне просто Бог позволил прооперировать собственный страх: я думал его умертвить и рылся у него в потрохах.
Но побеждает холод не тот, кто согревается, а тот, кто его не чувствует. Я смирился, пропитался пустотой и стал тем, кто ему сопутствует.
Из водоворота мыслей вытащил собственный голос.
Думал, ослышался.
Подошёл к мужичью, протянул руку и больше не двигался...
Да и вы бы застыли, увидев самого себя, ведь в каждом из нас живёт свинья.
А, впрочем, прости меня, безымянный друг, что на глаза попался пьяный! Ты жил не зря, ведь этот текст отныне твоя яма. На свете у каждого своя миссия, хоть и незначительная такая. Надеюсь, читатель, у нас с тобой другая.
Я ценю каждого, кто на моём пути, я ругаю людей, но это от большой любви.