Моему деду Мягкому Е.А. посвящается.
С утра гремели выстрелы, распугивая ворон. Слабая перестрелка пролетела по селу. «Красные» отступили, оставив село казакам, которые на конях ворвались в село и шашками порубали отстреливающихся красноармейцев.
Лето было дождливое. По улицам села валялись трупы красноармейцев, обезображенные шашками. Некоторые из них были еще живы, истекая кровью, окрашивали лужи в красный цвет.
По селу пронесся слух: «Раненных не подбирать. Убитых не хоронить. Они должны пролежать три дня для назидания селянам».
По улицам разъезжал казацкий разъезд и без предупреждения стрелял в сердобольных крестьянок, которые пытались помочь раненым красноармейцам.
Сдавшихся в плен, примерно человек сорок, закрыли в большом амбаре. Их не поили и не кормили, даже не выводили по нужде. Они были обречены на смерть.
Лютая ненависть к беднякам, которые пошли в красноармейцы, чтобы отобрать, горбом нажитое, добро у справных хозяев, не имела границ. В воздухе витала смерть в черном балахоне с длинною косой.
Через три дня прибыл обоз с похоронной командой.
Пленные красноармейцы выкопали большой ров и начали собирать, уже начавших разлагаться, своих братьев по оружию. Они складывали их на подводы, подвозили ко рву и сбрасывали вниз.
Начальник обоза выдал им мешки с гашеной известью, которой они пересыпали ряды трупов.
Богатыми сельчанами был составлен список селян, сочувствующих «красным». Их по очереди приводили к кирпичному дому зажиточного крестьянина Касьяна Криворучко, который предложил штабу эскадрона казаков разместиться у него.
Молодой высокий штабс-капитан расхаживал по комнате и рассеяно рассматривал карту, висевшую на стенке.
Это была карта рода человеческого от Адама и Евы до 1918 года, составленная Мягким Е. А., на основании книги библии «Бытие».
- Есть же на Руси умные люди, - сказал штабс-капитан, обращаясь к молодому прапорщику лет 20, но уже закаленному в боях с «красными».
- Да-с. И я того же мнения, - ответил прапорщик. - Много на Руси талантливых людей.
В это время ввели пожилого селянина.
- Фамилия? - спросил штабс-капитан.
- Острогляд Тихон, сын Иванов, батрак, Ваше благородь, - кротко ответил селянин.
- Что твой сын – красноармеец? - злобно распалялся штабс-капитан.
- Да, Ваше благородь, - тихо ответил селянин.
- Ты сочувствуешь «красным»? - еле сдерживая гнев, прокричал штабс-капитан.
- Да, Ваше благородь, - еще тише ответил селянин.
- Почему? - недоумевал штабс-капитан.
- Они обещали землю и равные права для всех, - ответил селянин, понимая, что своими ответами он подписывает себе смертный приговор.
- Чта…а?!!! - закричал в бешенстве штабс-капитан.
Он схватил за грудки селянина.
- Слышишь ты, смерд! Ты никогда не получишь мою землю! Никогда не будешь иметь моих прав, пока я жив! В амбар его!
Посмотрев не ошарашенного прапорщика, штабс-капитан добавил:
- Прости, прапорщик. Не сдержался. А? Чего захотели, сволочи? Следующего?
Конвоир завел высокого молодого человека лет 30. Он был очень худой. Его орлиный нос и густой черный волос выдавал в нем монаха отшельника. Смиренный вид этого молодого человека заставил штабс-капитана успокоиться.
- Фамилия? - спросил штабс-капитан.
- Мягкий Ефим, сын Андреев, монах мужского монастыря в Новом Афоне, Ваше благородие, - ответил молодой человек.
- Постой! Я уже где-то встречал эту фамилию, - штабс-капитан обернулся к карте. - Да, вот же она! - и он рукой указал на фамилию в самом низу карты. - Это не ты ли ее автор?
- Да, Ваше благородие, - скромно ответил монах.
- А как же ты, святой человек, попал в правительство Крымской советской республики? - строго спросил штабс-капитан.
- Я в это время в Севастополе издавал свою карту в типографии. Меня, как грамотного человека, мобилизовала советская власть - быть писарем. Я вел протоколы всех заседаний, Ваше благородие.
- А ты сочувствуешь «красным»? - задал провокационный вопрос штабс-капитан.
- Нет, Ваше благородие, - ответил монах.
- Почему? - добивался правды штабс-капитан.
- Красные во главе с Лениным антихристы. Они увели народ от Бога и развязали братоубийственную войну. Анафема им всем! Они орудие сатаны, Ваше благородие.
- Да, ты прав, монах. Я впервые встречаю человека, который правильно оценивает тот хаос, который творится сейчас. А скажи, божий человек, кто одержит верх в этой войне? - спросил штабс-капитан.
- Боюсь Вас прогневать, Ваше благородие, но Бог мне подсказывает, что сейчас пир сатаны. И пока он не насытится, будет литься братская кровь, - ответил монах.
- Да, ты, монах, вижу пророк. Скажи, а что делать мне, тогда? - с надеждой в голосе спросил штабс-капитан.
- Вам нужно уехать из этой страны, Ваше благородие. Верующему человеку нечего делать в стране, где правит сатана, - был ответ монаха.
- Монах, твое пророчество заслуживает смерти, но я почему-то тебе верю. Ты можешь продать экземпляр твоей карты? Я дам тебе 50 рублей, - спросил штабс-капитан.
- Я не возьму от Вас денег, Ваше благородие. Я подарю карту Вам и прапорщику тоже, - ответил монах.
- Мягкий Ефим, сын Андреев, ты свободен. В твоих действиях я не вижу состава преступления перед Россией, - сказал штабс-капитан, разрывая донос.
Прапорщик кивнул головой в знак согласия.
Ефим вышел из дома Касьяна Криворучко, благодаря Бога и себя за то, что он продал карту Касьяну за продукты. Она спасла его.
Он быстро отнес две карты в штаб эскадрона казаков, но был вместе с другими сельчанами согнан на казнь красноармейцев и сочувствующих. Они все были расстреляны. Ефиму пришлось вместе с другими закапывать ров.
Когда народ распустили, Ефим упал на колени перед могилой и помолился Богу. Он благодарил Бога за чудесное спасение, а также просил вразумить людей. Они не ведают, что творят. Просил Бога остановить эту кровопролитную войну, когда брат пошел на брата, сын на отца, отец на сына. Также просил Бога принять в лоно свое убиенных «овец» Его, которых сманил антихрист.
Еще долго по селу был слышен рев баб, которые оплакивали своих детей и мужей, расстрелянных в тот день.
ЭПИЛОГ
Когда «красные» снова заняли село, то они поступили еще более жестоко, чем казаки. Они расстреляли всех зажиточных крестьян вместе с женами и детьми. Война шла не на жизнь, а на смерть. Их избы были отданы батракам из комитета бедноты со всем их скарбом.
Кирпичный дом Касьяна Криворучко стал сельским советом. Председатель сельского совета собрал старинные иконы, религиозные книги и карту моего деда и демонстративно сжег во дворе сельсовета.
Молодой монах после чудесного освобождения летом 1918 года вынужден был бросить монашество и уйти в «мир», так как начались гонения на Православную церковь. Его карты пропали в годину лихолетья.
Он женился. Родилось восемь детей. Но в живых остался только мой отец Владимир. В 1938 году мой дед и отец были репрессированы за свои религиозные взгляды.
Один из сыновей моего деда Даниил погиб в Великую Отечественную войну. В 1948 году, выйдя из сталинского Гулага, мой дед поселился на хуторе Шевченко, Васильевского района, Запорожской области, где и прожил до 1965 года, получая мизерную пенсию 11 руб. 50 коп., за погибшего сына.
Моему деду удалось сохранить один экземпляр карты издания 1918 года, которая по его смерти перешла к моему отцу.
Молодой прапорщик не поверил в пророчество моего деда и воевал до конца. При освобождении Крыма «красными» от «белых», он сдался в плен вместе с 80 тысячами казаков, так как бессмысленно было сопротивляться.Главком Троцкий приказал расстрелять всех сдавшихся, так как считал, что казаков нужно поголовно истребить.
Карта вместе с вещами расстрелянного прапорщика попала в руки молодого красноармейца, который повесил ее у себя в избе на стенку, как «диковинную» картинку.
В 1942 году она сгорела вместе с избой, по приказу И.В. Сталина «о выжженной земле». По этому приказу, чтобы не оставлять врагу, специальные отряды поджигателей сжигали целые деревни. За годы войны по этому приказу было сожжено 10 тысяч деревень, которые навсегда исчезли с географической карты России.
Разговор с монахом произвел сильное впечатление на штабс-капитана. Он перестал собирать бессмысленную «кровавую жатву» сатане. Раненых красноармейцев впредь разрешал подбирать селянам, объявляя при этом, что они кровью искупили свою вину перед Россией и не будут более преследоваться.
Сдавшихся в плен красноармейцев и сочувствующих «красным» приказывал нещадно бить нагайками, но не до смерти, чтобы выбить из них «красную заразу».
Поверив пророчеству монаха, штабс-капитан эмигрировал вместе со своей семьей вначале в Константинополь, а потом, а Америку в 1920 году.
Он взял с собой наряду с фамильными драгоценностями и карту моего деда. Когда же он узнал о расстреле казаков, с которыми он воевал с «красными», он, в знак благодарности монаху за его сбывшееся пророчество, на свои средства сделал второе издание карты, но без диковинных картинок, чтобы уменьшить стоимость издания. Затем он бесплатно разослал карты по всем христианским церквям Америки.
В 1991 году, когда в Россию хлынули христианские проповедники со всей стран, я случайно увидел карту моего деда в церкви Адвентистов Седьмого Дня. Я попросил сделать мне копию. Автором карты значился Мягкий Е.А.
У меня, как наследника моего отца и деда, хранится эта самая карта в подвале моего дома.
Такова удивительная история карты, которая была создана моим дедом в мужском монастыре в Новом Афоне. Я умышленно не привожу фамилий, так главным героем рассказа является КАРТА.