- Да вы настоящие женихи, мальчики! Стройные, подтянутые. Только, «аршины глотать» не надо. Ваши элегантные костюмы и так не помнутся. Димка! А ну, подставляй макушку, одеколонить буду — с девушками танцевать предстоит, а они любят, когда мужчина наодеколоненный...
- Ма, на Вовика тоже побрызгай. Да пообильней…
- И Вовику достанется, не волнуйся…
Димкина мама, Елена Александровна, учительница начальных классов той же школы, где получали образование Димка с Вовкой, друзья с первого звонка, была женщиной весёлой, разговорчивой, располагающей к себе с первых слов. Она наодеколонила Вовкины вихры, захватила верхнюю часть его новой вельветки. По лицу Елены Александровны было видно, что она довольна своей деятельностью.
Для Вовки с Димкой школьный вечер был первым. Они никогда не ходили на них. Это же, танцевать надо. Да ещё и с девушками. Они всегда умели танцевать, а мальчишки еле ноги переставляли, от неловкости да наступали партнёршам на ноги. Попробуй-ка попереставляй непослушные конечности под музыку, да в тесноте. Ещё и обнимать и прижиматься надо к девушке. Не дай бог, женихом обзовут.
На этот раз дела обстояли немного иначе. Класс был седьмой, выпускной. Хочешь-не хочешь, а идти на вечер надо было. Школу, по распоряжению ГОРОНО, реорганизовали в восьмилетку. И ученикам ничего не оставалось, как продолжать обучение в других школах, техникумах, училищах. А кто-то, в надежде на лучший исход, оставался учиться до восьмого класса. Самое смешное, что сдавать экзамены приходилось ещё и за восьмилетку. Вовка был среди таких. И вот — выпускной вечер!
У Вовки, кроме новенькой синей вельветки, случайно купленной в магазине матерью, да и то на вырост, и широченных штапельных брюк, перешитых из мужских, и ботинок, с ободранными носами, надеть было нечего. Но всё одеяние тщательно отглажено, и Вовка боялся в нём пошевелиться. Глядя на Димку, для которого одежда не представляла особой роскоши, Вовка острее чувствовал свою материальную зависимость от обстоятельств.
Димка тоже не стремился к танцам. Его больше интересовали книги с прикольными содержаниями повестей и рассказов. Он «Кондуит и Шамбранию» Льва Кассиля перечитывал подряд раза четыре. Восхищался «Лёнькой Пантелевым».
- Танцы не для меня. Пусть девчонки танцуют. Это их увлечение. А мне надо что-нибудь посерьёзнее, — заявлял он друзьям и матери.
Димкина мама и пыталась словами сбросить налёты неуклюжести с сына и его друга. И у неё неплохо получилось. Да и два мальчишки, по отношению к её классу, в тридцать семь человек — мелочь, для начинающего психолога.
В фойе школы было не протолкнуться. Сновали девушки в белых передниках, вихрастые парни, учителя, родители. Стоял гвалт, как на вокзале. Из динамиков раздавалась музыка — пел Ефрем Флакс. Вовка знал многих певцов, да и в музыке неплохо разбирался. Не дром посещал хор клуба Меланжевого комбината. Динамик на стене квартиры, работающий круглосуточно, был не лишним, в его развитии.
Он пристроился к стенке, где уже стояли парни-скромники из трёх выпускных классов. Кое-кто из парней пришёл в школьной форме и начищенных до блеска сапогах.
Постепенно гвалт утих. Остались только музыка, короткое напутственное выступление директрисы школы и танцующие пары. Парни из соседних классов танцевали с их девушками и те не противились, не опуская глаз со своих партнёров. Вовкой владела ревность. Он внимательно следил за своей любимой одноклассницей и порывался войти в круг танцующих, но ему мешала застенчивость. А одноклассница танцевала сразу с несколькими подругами.
Девушки, сойдясь вместе, проводили время весело и задорно. Никто «не разбивал» их компаний — парни, в основном, подпирали стенки. Среди них были друзя Вовкины, для которых слово «вечер» не представляло особого интереса.
Одни музыкальные произведения, сменялись другими. О некоторых «знатоки современной музыки» возмущённо говорили, что играют одни «полечки», словно, детям малым. Но вот зазвучал вальс. Сердце Вовкино заныло, обливаясь тёплой негой. Он любил вальсы, особенно Штрауса. И в этот момент к нему «подплыли» две подруги. Одна из них, Галя, маленькая шатенка. Вовка мысленно готовился к разлуке с ней — она уходила в другую школу.
Другую девушку звали Таня. Пепельный цвет волос, голубые глаза и природная мягкость завороживали не одного парня, но она ни с кем не дружила. На этот раз девушка подарила Вовке веточку сирени, на что он манерно ответил: «Покорнейше вас благодарю!..» Таня пригласила его танцевать, и он не смел отказаться.
Они кружились в вальсе. Он почти не наступал ей на ногу и вёл себя, как настоящий танцор. А может, и кавалер, но образ Гали, избравшей в партнёрши для танцев другую девушку, преследовал его. В воздухе стоял запах сирени. Это были Танины духи. Сама, по обличию и времени рождения, весенняя, девушка любила весенние запахи.
- Ты приятно пахнешь одеколоном. Это наверное «Шипр»?..
- Димкина мама меня наодеколонила. А названия одеколона я не спросил...
Таня была хороша собой. В её поведении чувствовалась улыбчивая свобода. Вовка жалел, что и с ней скоро придётся расстаться — девушка уходила в строительный техникум.
Стемнело. Вовка шёл из школы. Воздух, до опьянения, пах взбалмошной весной. Веточка сирени покоилась в левом кармане вельветки. В голове звучали вальсы. Они объединялись в единый звук, заполняли всё Вовкино «я». Но один вальс преобладал над ними. Он своим лиризмом ложился на душу, отражаясь в ней ласковой мелодией...
08.01.20г.