Море семейной жизни сильнее и сильнее раскачивало утлое судёнышко – всё, что осталось от былого благополучия, согласия и любви... Причём, у Алексея сердце пылало всё тем же юношеским огнём, когда он смотрел на жену, чувствовал её присутствие рядом, обнимал. А она отталкивала, строя недовольную гримасу.
– Что ты всё тискаешь меня? Отстань, прилип, как банный лист...
Двое маленьких сыновей любили маму, а в отце просто души не чаяли.
– Санёк, Вовчик, одевайтесь потеплее, пойдём в снежки играть и бабу снежную лепить, – звал Алексей.
Радостные мальчишки бежали на улицу и кричали маме:
– И ты с нами!
– Идите с отцом, мне некогда, – а сама усаживалась к зеркалу «наводить красоту», как называли нанесение макияжа сыновья и муж.
Почти каждый выходной Катя навещала подруг. По крайней мере так она говорила мужу. Алексей давно догадывался, что у жены есть любовник, но молчал и думал, как же вернуть их прежние отношения. Ведь женились они по любви, всё у них было: первое свидание, трепетные поцелуи, нежность во взглядах и сердцах. Казалось, это будет продолжаться вечно. После свадьбы прошло пять лет и что-то изменилось. Катюша стала другой.
– Не так уж сильно любила я его, оказывается, – доверилась молодая женщина своей близкой подруге, – поняла это, когда встретила Николая и буквально утонула в вих-
ре страсти. Я с ним всё на свете забываю.
– Как женщина я тебе завидую, но ведь так можно и о детях забыть. Смотри, подруга, не ошибись.
Однажды Алексей уехал на КАМАЗе в командировку, вернулся раньше времени, как в том банальном анекдоте, открыл своим ключом дверь, чтобы жену не тревожить. Дети
сладко спали в спальне. Алексей прошёл через зал, открыл следующую дверь и ...замер на пороге: его Катюша креп-ко спала в объятьях мужчины на их супружеской постели.
Алексей еле сдержал крик, застрявший в горле и превратившийся в давящий ком.
На кухне он написал записку: «Будь счастлива – Алексей» и положил её на фужер с шампанским. Вышел на улицу, селза руль, решил ехать на работу в гараж. Колотила внутренняя дрожь, руки тряслись, он на ходу стал прикуривать, не попадая спичкой в сигарету, нагнулся и... Дальше ничего не помнит.
В реанимационном отделении сказали, что шансов на жизнь – 10 процентов из 100: глубокая черепно-мозговая травма, большая потеря крови, очень слабое сердцебиение, одним словом – жизнь еле теплилась в беспомощном теле. «Дышал» за него аппарат. Через 18 часов у Алексея начались конвульсии, его тело содрогалось, но в палате в эти секунды никого не было. И вдруг будто какая-то неведомая сила подвела к постели медсестру. Она увидела, что умирающий не просто содрогается, но и машет руками. Лицо его было покрыто бинтами. Сестра выдернула изо рта трубку аппарата, Алексей вдруг сделал глубокий вздох и сказал:
– Вы что, задушить меня хотите?
Оказывается, он пришёл в себя, но ничего не видел, а трубка и бинт во рту, чтобы язык не западал, мешали говорить. Трубка забилась и Алексей стал задыхаться. Тут-то и задёргался в конвульсиях, чтобы обратить на себя внимание.
Жизнь вливалась в него бурным потоком, каждый день навещала жена, ухаживала за ним. Он просил сесть её рядом и держал за руку, находя блаженный покой.
– Знаешь, Катюша, а я теперь не боюсь смерти, там очень хорошо – трава зелёная, свет и такое блаженство – не опишешь, что за чувство. Благодать. Ещё я видел сверху, как надо мной что-то делали два мужчины и женщина в белых халатах, лицо у меня красное было, будто краской залито.
– Это кровь твоя, – говорит Катя.
– А ещё я не хотел, чтобы меня трогали, потому что очень хорошо было. Опустился сверху, хватаю их за руки, прошу оставить меня в покое, но они не слышат меня. Потом мне больно стало.
– Видно, душа твоя летала. А над тобой действительно
два доктора стояли и медсестра.
– Катенька, у меня какое-то странное чувство, будто я оттуда не совсем вернулся, как за барьером – и не в этой жизни, и не в той... Что-то важное должен сделать, а что – не знаю...
Перед самой выпиской из больницы Катерина сказала, что будет жить с Николаем
– Прости, это сильнее меня.
Единственное, что её беспокоило – случались у нового избранника запои.
Алексей ещё находился на больничном. Бродил, как потерянный. Тосковал по жене и детям. Однажды ноги принесли его к церковной ограде. Он зашёл в храм и остановился у иконостаса. Вдруг от одной из икон в его сердце будто свет пролился, и Алексей вновь испытал то блаженное чувство. Он обратился к священнику, рассказав свою историю.
– Благодать на тебя снизошла, сын мой, если хочешь – учись на священника.
– Хочу, – радостно ответил Алексей.
На работу он больше не вышел, рассчитался и поступил в семинарию. Учился и просил Бога вернуть жену и детей. Дал себе зарок: «Либо они вернутся, либо постригусь в монахи, уйду от мирской жизни».
Проходит год, другой. Тем временем Катерина устала от запоев Николая, дети страдали, просили:
– Мама, отвези нас к папочке!
Да и Катя уже не могла отыскать на донышке сердца былую любовь к Николаю, остались только боль и обида. Во время очередного запоя он избил её и ушёл.
Санёк и Вовчик ухаживали за мамой, подносили воду и еду, которую готовила бабушка. Она приехала, когда узнала о беде. Синяки уже почти прошли, только рёбра ныли, не давая покоя какой-то тупой болью. Катя сидела на постели, а рядом примостились сынишки, читали маме вслух сказку.
Катя смотрела на детей и сердце сжималось в безысходной грусти и тоске.
«Старшенький – вылитый папа», – подумала. Перед глазами не в первый уже раз всплыло прошлое – их первые пять лет совместной жизни, безоблачные и радостные.
«Выходит – любовь и страсть – несколько разные вещи... Где же оно, настоящее чувство?»
Дверь тихонько отворилась и на порог шагнул Алексей, изменившийся, с кудрявыми волосами до плеч и бородой. Он опустился перед ними на колени, обнял детей и положил голову на Катины руки. Бабушка смотрела на это в открытую дверь и слёзы катились из её глаз.
У Катерины в сердце поднималась огромная волна нежности, которая захлестнула пламенной радостью всё её существо.