Глава вторая.
Пасмурным октябрьским утром Федора разбудил Левандовский, стройный подтянутый парень, форма на нем сидит, будто по мерке шита, хромовые сапоги блестят.
; Вставай, лежебока, к Актюбинску подъезжаем, последний перегон остался, станция Жинешке.
Студенты в очередной раз разжились углем, посреди теплушки стоит докрасна раскаленная печка, от нее идет живительный жар. Федор соскочил с нар к приоткрытой двери теплушки, выглянул в степь. Далеко впереди, километрах в десяти, увидел город, сердце радостно защемило.
; И что, большой город, древний? ; спросил Левандовский из-за плеча, он тоже смотрел на город.
; Да как большой,; пожал плечами Федор,; тысяч под пятьдесят. ; В 1869 году здесь поставили военное укрепление Ак-Тюбе, по-нашему: Белый Холм. Гарнизон там был, так улица, где они стояли, так и называется Гарнизонная, а идет от барбета к базару, от нас это с той стороны города, до Илека там с полкилометра, река не так чтобы широкая и глубокая, но утонуть хватит.
; А это что такое: «барбета», ; спросил Левандовский.
; Не «барбета», а «барбет», ; это пушечное укрепление. Город стоит на двух холмах, почему его сейчас и видно так хорошо. С той стороны один холм кончается обрывом, точнее ; крутым склоном, да таким, что только пеший на карачках и залезет, да и то если с голоду не умрет, пока будет лезть, такая высота, вот там и стояли пушки против степняков. Пушки давно убрали, а название осталось. Мы там зимой на лыжах катались, летишь вниз, аж дух захватывает, до сих пор помню. Вот бы еще прокатиться.
Федор вздохнул, рука скользнула в карман за кисетом. Левандовский сделал задумчивое лицо и заговорил серьезным тоном вроде как сам с собой:
; Странно, очень странно. Получается, что пока залезешь наверх, ты почти труп, исхудавший до костей и, конечно, обессиленный. Но ведь и вниз пока скатишься, успеешь проголодаться, а если потом сразу лезть обратно, то получается, что до верха не дотянешь, умрешь почти у финиша. Что-то ты врешь, Федя, ты ведь живой,; Левандовский внимательно посмотрел на Федора, за их спинами прислушивались к разговору студенты. От того, что ответит Федор, зависело быть ему посмешищем до конца пути, или нет, и не потому, что народ в теплушке был злой, а от длительного безделья искали повод позубоскалить. Федор понял, что Левандовский играет и подыграл ему.
; Так мы еду с собой брали, а как же, путь не близкий. А кто пошустрее, так и охотиться умудрялся, ; с абсолютно серьезной миной сказал Федор.
Студенты заулыбались, Левандовский хлопнул Федора по плечу.
; Молодец, так соврал, что я поверил.
Вагон дернулся, залязгали буфера, и состав покатился, набирая скорость, в вагон потянуло холодом, промозглой сыростью и дверь задвинули. Федор присел на нары, однако не сиделось, он ерзал в нетерпении, рассматривал через выпавший сучок в стенке вагона унылую степь. Рядом присел Левандовский и спросил:
; А что, Федя, снег в этих краях бывает?
; Как это не бывает? ; удивился Федор. ; Ты же читал «Капитанская дочка», там, считай, про эти края написано, когда Гринев в буран попал.
; Так может Пушкин это для художественности изобразил, ; возразил Левандовский. ; Мы к Средней Азии приближаемся, тут ехать то осталось два лаптя по карте, а там дыни, урюк и арбузы, а вот снега не бывает.
Левандовский знал про снега в этих краях, и много еще чего знал, сейчас ему надо было отвлечь, успокоить друга.
; Арбузов и здесь выше крыши, ; ответил Федор, ; как и снега зимой. ; За сутки, бывает, по колено выпадет, а то и выше. У нас на Алтае может выпасть за ночь коню по брюхо, но там ветра нет, все-таки тайга, потому и снег рыхлый, такой снег чистить одно удовольствие. А, бывает, так нападает, что дверь открываешь, а перед тобой сплошная стена, берешь лопату и пробиваешь наверх, вылезешь и начинаешь откидывать, упреешь, конечно, но здесь хуже. Здесь ветра такие, что с ног валит, а если буран поднимется, ; за ночь дома на окраине по самую крышу занесет, а снег слежалый, жесткий, так просто лопатой не возьмешь. Сколько раз было: приходим в школу, а половины учеников нет, и учителя не все, берем лопаты, идем откапывать. Учебный день, конечно, насмарку, а мы в снегу все, мокрые, так и расходимся по домам.
; Ты про арбузы говорил, что здесь их много, ; сказал Левандовский.
; Этого добра хватает,; улыбнулся Федор. ; В прошлом году занесло меня на Сорок первый разъезд, ; это пять километров от города, а там сплошные бахчи, так сам видел, как машинисты паровоз арбузами мыли. Располовинят арбузяку и моют свою шайтан-арбу, а потом во-дой смывают.
Левандовский хмыкнул и почесал затылок, а Хромов сказал:
; Федя, а что это за фрукт такой ; арбуз. Слово знаю, а никогда не видел, у нас в Тюмени не растет такое.
; А это не фрукт, Гриша, это ягода: самая крупная в природе между прочим, в толстой зеленой кожуре в полоску, а мякоть сладкая и рассыпчатая, и семечками черными набита.
; А самая крупная ; это какая…. с кулак что ли? ; спросил Хромов и глумливо усмехнулся.
; Нет, конечно,; ответил Федор. ; Большой арбуз он размером с ведро, а то и побольше, и тянет килограмм на десять-пятнадцать.
Хромов хихикнул, Федор не обратил внимания, а Хромов спросил:
; И как же эту ягоду на зиму заготавливают, солят наверно, навроде грибов?
; Ну, кто как: мелочь, что с кулак или даже в два твоих кулачища,; Федор уважительно посмотрел на широкие, как лопаты, ладони Хромова, а тот невольно свел их в огромные кулаки,; эти да, солят в бочках, да и что помельче солят, а вот из больших мед варят. Ну, не совсем мед, даже совсем не мед, а такое тягучее, сладкое, как патока, хотя называют медом.
; Так, Федя, говоришь, сладкое у вас солят,; глумливо улыбнулся Хромов и наклонился к Федору, и зашептал так, что услышали в дальнем углу теплушки: ; Федя, ты такое больше никому не рассказывай, засмеют, а я, вот те крест, тоже никому ни-ни…, а то ведь попадешь впросак.
Федор только развел руками, к их разговору давно прислушивались изнывавшие от безделья: кто-то слушал с интересом и верил, другие ухмылялись. Из дальнего угла раздалось:
; Федя все правильно сказал, у нас под Астраханью….
Голос из угла заглушил протяжный паровозный рев, состав втягивался на станцию, Федор подскочил к двери и рывком сдвинул ее в сторону. Пока ехали, небо очистилось до синевы, ярко светило октябрьское солнце, оно жгло, но не грело. Паровоз напоследок тяжело вздохнул и остановился. Напротив теплушки, под стеной вокзала, Федор увидел отца с матерью среди снующих по перрону гражданских и военных, последних было больше.
Отец все такой же крепкий, голубые глаза блещут пытливым умом, чуть выше среднего роста, одет в черное длинное пальто, под ним угадывается добротный костюм, на ногах блестят хромовые сапоги, на голове просторная кепка. Мать рядом с ним выглядит дюймовочкой, на ней бордовая шаль, черная длинная юбка, на ногах новые ботинки. Перед отцом ручная тележка ук-рытая дерюжкой.
Федор помахал рукой, привлекая внимание, крикнул что-то приветственное и спрыгнул вниз с узелком гражданской одежды, толпа закружила его, к родителям пробился с трудом. С отцом обнялся крепко, по-мужски, приобнял за хрупкие плечи мать. С минуту, молча, смотрели друг на друга, и тут же заговорили разом о здоровье, житье-бытье и прочем, как это часто бывает в подобных случаях, когда говорят все и никто никого не слушает, наконец Анна Ивановна перебила всех:
; ….Ляксандру на войну забрали в сентябре,; затараторила она, прыгая с пятого на десятое, зятя она до самой своей смерти называла Ляксандром, а дочь ; Шуркой. ; Вот как его забрали, так мы чуть похуже живем, а Шурку седни не отпустили, она и в роддоме, и в госпитале помогат, а Степан нам изредка маслица дает, да все реже. Только денег нам хватат, не бедствуем, а ты, Феденька, как я погляжу, совсем исхудал, хорошо хоть лопоть дали справную, вон и пимы на тебе новые, а ты почто не в сапогах, чай не зима.
; Нас за Урал должны были отправить, вот и обмундировали, как на Север, да вот повернули сюда,; ответил Федор и протянул отцу узел с гражданской одеждой. ; Так-то я в своих сапогах ходил, только сейчас снял, мне эта лопоть ни к чему уже, а вам сгодится.
Никон Иванович отвел руку с узлом в сторону.
; Мне эта одежа тоже ни к чему, своей хватает, да и Романыч велел его одежу носить, потому, как если не вернется, то зазря пролежит, а если вернется, новую себе справит, ну ты его знаешь, он парень не промах. А свою,; отец кивнул на узел,; по дороге продашь, или выменяешь на продукты. Кормят вас, как я погляжу, не шибко, вот и будет подспорье.
; Ну, что ты, тятя, нас хорошо кормят, много и вкусно,; попытался соврать Федор.
; Ты мне сказки не рассказывай,; оборвал его отец, достал из кармана пиджака нечто завернутое в носовой платок и протянул Федору. ; Тут денег чуть поболее тыщи, сразу спрячь подальше, на первое время хватит, а там, глядишь, и наладится. За нас особо не переживай, мы дома, не пропадем, одной картошки тридцать мешков накопали, а тебе тут харчей на дорогу собрали.
Только после войны Федор узнал, что родительскую делянку картошки кто-то выкопал. Отец, не долго думая, избил сторожа. Бил смертным боем кулаками по наглой роже, катал ногами по земле и топтался по ребрам, и наплевать ему было, что лежачего не бьют,; это не деревенская драка, когда народ полюбовно развлекается «стенка на стенку», где Никон был мастером кулачного боя. Сейчас он спасал семью от голода, а его он хлебнул в свое время с избытком. Выбить удалось только шесть мешков, а он рассчитывал накопать раза в три-четыре больше.
Никон Иванович снял с тележки дерюжку, и Федор увидел богатство: мешок картошки, в большой наволочке белые и ржаные сухари, огромный арбуз чуть побольше ведра, рядом ведро мелких соленых арбузов, укутанная в теплое одеяло угадывалась большая кастрюля. Мать торопливо развернула одеяло, вырвался запах гречневой каши с мясом, Федор сглотнул голодную слюну, а мать стала рассказывать:
; Мы как с вечера телеграмму твою получили, как я сразу поставила кашу варить, отец сюда побежал узнать, что да как, да разве узнаешь чего у энтих военных, так все одно узнали. Отец домой прибежал, мы собрали, что смогли и сюда бегом, вот, почитай, с ночи и дожидаемся. Каша-то, поди, остыла, хоть и не очень, да у вас наверно печка есть, разогреешь. Ты разогрей в котелке сколь надо…. котелок-то есть…? а остальное накрой, да поставь на холод, от печки подальше, сейчас холодно, особенно по ночам, тебе надолго хватит, а кастрюля, ну, что кастрюля…. на кусок хлеба сменяешь, вот и ладненько будет. Да и ведро тоже почти новое….
; Тятя, ты что, на базар собрался? ; удивился Федор и ткнул пальцем на тележку.
; Нет, Федя, все тебе, путь неблизкий, а по нынешним временам все годится, да и ты в теплушке не один, под одеялом жрать не будешь. Я сам пол-России проехал повдоль туда и обратно, а ты стало быть, поперек едешь. Да хрен редьки не слаще в солдатском эшелоне.
Федор только улыбнулся, тележка в его крепких руках покатилась к составу сквозь толчею перрона. У теплушки остановился, под любопытными взглядами товарищей подхватил кастрюлю и поставил в вагон.
; Яша Шабзон, ты где? ; крикнул Федор в глубину вагона, придерживая кастрюлю.
; Здесь я,; раздалось в ответ. ; И кому так срочно понадобился Яша?
Студенты стояли вплотную, опираясь на балку поперек двери, между ними вьюном втиснулся худощавый парень и уставился на Федора чуть выпуклыми глазами.
; Федя, если ты беспокоился за меня, где я, то я вот он, ; сказал Яша и скосил глаза на тележку с продуктами, и особенно на кастрюлю, от которой шел аромат каши с мясом.
; Яша, будь другом, освободи кастрюлю от каши, что бы всем поровну, по-честному,; сказал Федор.
; Федя,; сказал Яша проникновенным голосом,; основы арифметики, как отнять и раз-делить, я знал еще в детском саду малышной группы. Мне не было и трех лет, когда я научил маму, как поровну разделить пять картошек на троих и все остались довольны. Здесь надо разделить восемь литров на тридцать ложек, это совсем просто, и вообще: где ты видел нечестного еврея, покажи мне его, чтобы я тоже увидел, и тогда я буду три дня называть тебя на «вы» и по имени-отчеству. Честность у меня наследственная: мой дедушка был коммерсантом по портняжной линии во времена НЭПа, так какой-то глупый поставщик решил всучить моему дедушке гнилой товар, в ответ дедушка всучил поставщику от жилетки рукава и неплохо на этом заработал. Согласен, что рукава ; это не весь костюм, но это все же лучше чем ничего, а если лучше, значит, честно.
; Яшка, брось трепаться,; раздалось из вагона,; лучше уважь человека, а то неравен час, отправление дадут.
; Понял,; ответил Яша и исчез в глубине теплушки вместе с кастрюлей.
Народ отхлынул от балки, раздался стук котелков и голос Яши с требованием ставить посуду ровно, а не абы как, чтобы не ошибиться, в дверях остались Левандовский и Хромов. Федор подал им мешок, сухари, арбуз, и ведро с солеными арбузами. Хромов принял ведро и с подозрением посмотрел на содержимое.
; Это что?
; Это соленое, которое сладкое,; ответил Федор.
; А как его едят?
; Режут на скибочки, и едят, можно с кожурой, в ней тоже полезные витамины, так что угощайтесь и других не забудьте, ; ответил Федор и повернулся к родителям.
; Феденька, тебе-то каши останется хоть чуток, что-то не нравится мне этот еврейчик,; шепнула Анна Ивановна, и посмотрела на сына с печалью и даже жалостью.
; Ну, что вы, мама, такое говорите,; Федор приобнял мать за худенькие плечи. ; У нас все делятся, по-другому не бывает, сегодня я угощу, завтра меня, так и живем, а как иначе. А Яша у нас вроде как сберкасса: тут многие, кто боится деньги потратить раньше времени, сдают ему на хранение что бы, значит, отдал в определенный день. Так ни один раньше времени не получил, не то что на день раньше, даже на пять минут, и никакие мольбы и угрозы не помогают. А перед тем как вернуть деньги, Яшка всю душу вынет, мол, зачем и на что хочешь потратить, и обязательно присоветует, как потратить лучше, или вообще отговорит тратиться.
; Одно слово: еврей, ; вынесла приговор Анна Ивановна.
Федор хотел было сказать что-то в оправдание, но его перебил отец.
; Федя,; осторожно спросил он,; правда, что немец до Москвы дошел? А еще говорят, что люди в народное ополчение идут, заводы пустеют без мужиков. Из гражданских студентов полки формируют и тоже на фронт. Даже военные училища недоучивают и рядовыми на фронт отправляют.
; Правда, тятя, все правда, и никакой тайны в этом нет, так что не шепчи. А что Москву не сдадим, ; не сомневайся. В нашем институте тоже сформировали полк, да только не всех взяли, меня вот оставили, обидно даже.
; Вот ироды,; возмутилась Анна Ивановна. ; Ты же не глухой, не слепой, из ружжа стреляешь лучше многих, мне еще в Балыксе мужики баяли.
; Мама,; вздохнул Федор,; я человек теперь военный, а потому должен выполнять приказы беспрекословно. Учить нас будут по ускоренной программе, значит, и повоевать успею.
; Ну ладно, коли так-то,; успокоилась Анна Ивановна,; никто не скажет, что мой сын уклонист, только ты учись получше, а там глядишь и война закончится.
Федор только улыбнулся такой логике. В спину слегка толкнули, Федор обернулся и поднял глаза: перед ним стоит Яша по стойке смирно с приложенной к шапке ладонью, за ним по стойке смирно солдаты, лица серьезные и даже торжественные.
; Взвод, смирно!; скомандовал Яша. ; Товарищи мама и папа нашего Феди,; сказал Яша торжественно,; от лица нашего славного боевого коллектива разрешите выразить безграничную благодарность за свой посильный вклад в обороноспособность нашей родины.
Никон Иванович невольно подтянулся, ладонь метнулась к фуражке.
; Спасибо, товарищи солдаты, благодарность принята,; так же торжественно ответил ветеран Гражданской войны. ; Вольно! Разойдись!
; Взвод! Вольно! Разойдись!; скомандовал Яша, и взвод рассыпался по теплушке. Застучали ложки по котелкам,; это ели те, кому было невтерпеж, кто-то грел кашу на раскаленной буржуйке, другие стояли в очереди на разогрев, всеми распоряжался Яша. Подошел Хромов и поставил на пол кастрюлю, и как понял Федор, полную.
; Чего там? ; спросил он.
; Ну, ты Федя даешь: чего там….; удивился Хромов,; соль там, мы же в Соль-Илецке два мешка приперли, или забыл. Это знак благодарности твоим родителям, а еще Яшка сказал, что возвращать пустую посуду дурная примета, самим удачи не будет. Сейчас Левандовский еще и ведро принесет.
; Мне этот еврейчик сразу не понравился,; услышал Федор шепот матери,; а ты погляди-кась, какой галантный оказался.
Продолжение следует...