Очень хорошо помню тот день. Настолько красочно в памяти всплывают воспоминания, будто это было вчера или два дня назад.
Тогда мне было не больше пяти лет. Я очень любила рисовать. Рисовала настолько часто, что деревянный стол уже бесполезно было отмывать от въевшихся в его шпон пятен гуаши и акварели.
В тот вечер я как обычно села рисовать, но, к моему удивлению, идей для нового рисунка не было вообще. Я начала осматривать все предметы вокруг, искать что-нибудь такое, что можно было бы изобразить на листе.
Из окна кухонного было видно, как по нежно-голубому весеннему небу плывет заходящее солнце. Было уже достаточно жарко, чтобы можно было открывать на проветривание окна, и теплый ветерок свободно гулял по квартире.
А может нарисовать небо? Никогда раньше я не рисовала небосвод.
Я вышла на балкон, чтобы получше рассмотреть закат. До окна я не доставала, даже встав на носочки.
Поэтому пришлось принести с кухни табурет, дабы можно было залезть на подоконник. Я подняла табурет с гобеленовой обивкой и потащила его на балкон. С трудом протиснувшись с табуреткой в дверной проем, приставила стул к холодной стене, выложенной голубой плиткой и залезла на подоконник.
Я прижалась лбом к стеклу и с удивлением смотрела на кучку белых облаков. Они выплывали из труб какого-то завода. Далеко за линией горизонта, он тонул в закатном свете и выпускал облака.
Завораживающее зрелище: куски дыма, очень похожие на облака, медленно плывут от горизонта, окрашиваясь в цвета заката. Поднимаясь вверх, они растворялись, не оставляя следов. Так продолжалось снова и снова.
Я смотрела на завод, выпускающий облака, пока солнце полностью не скрылось, уступив свое место тонкому серпу растущей луны.
Легли сумерки, и на город начал опускаться туман. А облака все появлялись и появлялись.
Я хотела нарисовать тот чудный закат. И облака, и туман, и весь мир, объятый закатом, и бескрайнее небо, по которому плывут кучевые облака из белого дыма.
Быстро вбежав в комнату, я схватила кисти в руки и начала рисовать.
Резкими мазками по моему «холсту» разбегались краски.
На листе появился огненный закат, три трубы, из которых вылетают облака и далекие-далекие дома.
Очень скоро я нарисовала все, что видела, все до мелочей. И старые деревья, стоящие под моим окном, и крыши соседних домов, которые были видны мне через стекло. Дворовых собак, людей, не спеша проходящих через двор, птиц, сидевших на проводах.
Потом я приколола рисунок канцелярской скрепкой к стене.
Каждый день я смотрела на свое творение. Тогда мне казалось, будто нарисовать лучше нельзя.
По вечерам я часто наблюдала из окна за заводом с облаками. Даже зимой, закутавшись в теплый плед и криво натянув шапку, выходила на балкон. Мне всегда хотелось дойти до него, посмотреть вблизи на кучу белого дыма, образующую небольшие облачка.
А потом мы переехали. Окна из новой квартиры не выходили в сторону завода с облаками. Окна из новой квартиры вообще никуда не выходили.
Не видно было ни пламенного заката, ни раннего рассвета. Ничего не видно. Только большой, длинный девятиэтажный дом, стоящий прямо напротив. Такие дома я называю скворечниками.
Иногда я приезжала к бабушке. Туда, где из балконных окон был виден завод с облаками.
Каждый раз, поднимаясь по лестнице, я останавливалась на площадке между первым и вторым этажом. Большое старое деревянное окно выходило в ту же сторону, что и наш балкон – в сторону белых кучевых облаков.
Многое изменилось после моего отъезда. Пропал рисунок со стены, который я так старательно рисовала, большой деревянный табурет с гобеленовой обивкой, который я с таким трудом тащила на балкон, отслужил свое и отправился на свалку.
Я и сама изменилась. Больше мне не нужно было вставать на носочки, чтобы краем глаза посмотреть на закат, мне не требовался стул, чтобы залезть на подоконник.
Но неизменной осталась моя любовь к закату и облакам.
А сейчас я стою в полу километре от него. В воздухе кружатся резные снежинки, легко опускаясь на землю, и укрывая ссохшуюся траву тонким слоем первого снега, к югу летят караваны птиц.
По небу проплывают густые клочки белого дыма.
- Смотри, он делает облака