Медиумический рассказ, записанный при помощи "яснослышания".
Прошло пять лет с того времени, как Полин захотела вернуться к мужу. «Пять лет, прошедшие даром, – думала она, – ничего ведь не изменилось. Я старею, он уже не тот, что был раньше…» – так думала женщина сорока лет, грустно уставившись в своё отражение в зеркале. Полин жалела о прожитых годах с мужем: он не был ей отвратителен, но любви не испытывала ни она, ни он. Так долго продолжаться не могло, и она приняла решение, теперь окончательное, как думала она. Но уйти просто так женщина не хотела: нужен был повод, и она его нашла. Вот как это было.
Пасмурным, холодным днём, когда дождь ещё не накрапывал, но вот-вот начнётся, Пётр Ильич спускался по лестнице в доме, где ему предстояло жить много месяцев, так значилось в договоре аренды. Покупать дом он не собирался, но вид из окна был поистине потрясающий, да и охота была превосходной. В договоре аренды об этом ни слова, но об этом потом. Теперь предстояло осмотреть дом, он был в хорошем состоянии: окна заколочены только внизу (где прислуга не бывала), чтобы вор не забрался.
- А вид чудесный, – без устали повторял он, – вы только посмотрите, господа! – говорил Пётр Ильич в присутствии своих немногочисленных гостей, соседей по имению.
- Так вы, Пётр Ильич, берите, купите, сами видите, отличное имение, ведь продаётся.
- Э-э нет, я не таков: зачем мне покупать? Ведь я так сижу арендатором, и так же сижу владельцем. В чём вы видите разницу?
- А в том, Пётр Ильич, права-то ограничены, если, допустим, поохотиться решите. Что так, если захотите – а, Пётр Ильич?
- Что ж, я не подумал. Давайте посмотрим. Вот, читаю… да, господа, угодья не мои: выстрелить в зверя не могу, а ведь считал… думал… – Пётр Ильич задумался, – я, пожалуй, перепишу имение на себя, только сроку аренды ещё двадцать месяцев, – он всплеснул руками, – что я наделал? Ведь я охотник от бога! – он вскинул палец вверх. – Не угадал, просчитался, надо всё исправить тут же. Срочно запрягаю коляску и еду, – потом вспомнил, что конюха отпустил, – верхом!
Пётр Ильич грузный человек, в свои сорок пять выглядел стариком, но бравый тон выдавал в нём мальчишку. На лошадь ему было уже не взобраться, сосед предложил подвезти: ему по пути. Как отказаться?
- Еду!
Наскоро накинув тёплое пальто, он уселся в коляску соседа. По дороге разговорились.
- Вы, Павел Игнатьевич, говорите: «Всё хорошо, но…». Что вы имеете в виду? Ведь я вижу, – он обвёл рукой окрестности, – всё хорошо.
- Закладные. Под судом имение: вам не говорили? И не скажут. Сегодня им выгодно сдавать, а не продавать. Вам кажется, вы поверили в аренду, но это сам Кропотов вас надоумил. Продать имение, да ещё заложенное?.. Я не стал при всех говорить, но одумайтесь.
- К чёрту охоту, вы правы. Я пойду, пожалуй, прогуляюсь. Дождя как будто нет, да и имение рядом, пойду.
- Может, подвезти? Ведь кучер мой мастер: в луже развернуть может.
- Нет, увольте, пойду, надо многое обдумать.
- Ну что ж, идите.
Пётр Ильич молодецки спрыгнул на землю.
- Прощайте, Пётр Ильич, доброго здравия!
Помахав рукой, Пётр Ильич отправился обратно: «Не предупредил заранее, – ворчал он, – что не сказать так, мол, и так, – он остановился, – врёшь, разоблачу!» Но постояв немного, всё же продолжил путь. Дома, расположившись ко сну, он всё детально обдумывал и, наконец, заснул.
Утром уже не казалось всё таинственным заговором. С хозяином он встретился только на следующий день.
- А вам-то что, Пётр Ильич, что дом заложен? Ведь вы арендатор, вот и живите. И ничего в договоре приписывать не стану, с новым хозяином и решите охоту вашу, – он был рассержен, назойливый господин Антвертов добивался выстрелить хоть раз, но Кропотов был уверен – одним выстрелом не обойдётся, уж охотников он знал – азартные люди, – и нет, стрелять не разрешу!
На этом разговор был закончен, оба обозлённых господина расстались. Пётр Ильич был человеком образованным, начитанным, книги были всегда с собой, стал изучать юриспруденцию и углубился так, что не заметил, как прошли три месяца. Оставалось совсем немного времени, чтобы оспорить договор аренды в суде, но с хозяином случилось… нет, вы не подумайте, жив Кропотов, но слёг в горячке. Жена в слезах, доктора руками разводят, а тут Пётр Ильич в дверях с письмом от судьи на разбор дела.
- Помилуй бог, что вы за человек, господин Антвертов, мой муж умирает, а вы с каким-то письмом… Идите, стреляйте, убейте, только уйдите, прошу вас, с моих глаз.
Пётр Ильич ушёл. «Идти стрелять» он не стал, но итог таков: как бы он ни хотел, но охоты ему не видать в этом имении. А вскоре появился новый хозяин: за долги имение продано ему, а это тот самый муж Полин, который прибыл ознакомиться с соседом. Часть вещей он сгрёб и, прежде чем выбросить, выставил наружу, за дом. Крестьяне и домочадцы могли разобрать, если хотели, по домам. Вскоре ничего не осталось. Пётр Ильич терпеливо ждал, когда доберутся до его вещей, но слуги предупредительно сообщили новому хозяину, где вещи арендатора, и его вещи так и не постигла участь всех старых вещей прежнего хозяина – Пётр Ильич был даже недоволен. Его вместе с договором аренды должно терпеть ещё полгода, чему новый хозяин был не рад, но согласился. Его жена, учуяв неладное, приехала навестить новые земли мужа и там встретилась с Петром Ильичом, прогуливающимся по террасе.
- Здравствуйте. Муж не предупредил, что здесь кто-то будет, – она лукавила, про договор аренды муж ей успел сообщить.
- А-а, сударыня, позвольте представиться, Пётр Ильич Антвертов, здешний арендатор. Вижу, ваш муж торопится, а мне ещё полгода смотреть вот на эти красоты. Жаль охоту не дают, ведь я охотник. Да-а, сударыня, охоту люблю. А вот прежний хозяин, Кропотов, ведь не разрешил мне. Я не стал, хоть и охоту люблю. Вы Полина Аркадьевна, похлопочите перед мужем пару выстрелов. Ведь какая охота!
- Я за мужа не решаю, но так и быть, скрашу вам пребывание в моём имении, – она взяла ручку и написала на документе: «Охоту разрешаю», – и подпись поставила, – вот, берите, Пётр Ильич, и стреляйте сколько душе угодно. Только медведя не бейте.
- Как же, как же, Полина Аркадьевна, позвольте ручку.
Антвертов, отпетый холостяк, с дамами обхождения не имел никакого. Лучшая его женщина была мать, которая умерла, оставив сыну состояние и беспомощность в делах. Других женщин Пётр Ильич опасался, мать предупреждала о появлении «злодейки», вот он и боялся каждой юбки. Дожив до сорока пяти лет, сношения с женщинами не имел, а тут рассыпался в похвалах и ручку долго держал в своей, очевидно забыв, зачем брал. Полина Аркадьевна была немного смущена, но не забывала, зачем она это сделала: охоту охотнику муж бы не разрешил.
Далее события разворачивались почти молниеносно: Пётр Ильич стрелял, а супруги Плотинины расставались навсегда – повод был налицо, правда, виноватой считала себя Полин, ну, так что? Муж не простил и к разводу отнёсся холодно.
Когда срок пребывания в имении подошёл к концу, Пётр Ильич слёзно умолял новую хозяйку пускать его пострелять уток.
Через некоторое время госпожа Антвертова, беременная двойней, провожала мужа на охоту со словами: «Укройся, милый, будет дождь».