Какая ночь красивая: месяц улыбается да звёздочки сияют! А ты уж спать ложишься? И даже ей не полюбуешься? Ну ла... Ай, рассказать тебе историю на сон? Богатая у меня жизнь, истории найдутся – ну, слушай!
Было то в моё детство, и в детство моих родителей, и их родителей – давно повелось это поверье. На селе, откуда мы родом, жили когда-то две сестры, «угольны» девки – так их назвали, потому что изба их стояла на углу двух улиц. Ни радио, ни электричества там не было, то-то по ночам всегда тьма кромешная и тишина мёртвая. Замуж оне не выходили, да и отродясь в их доме гостей не бывало. Старожилы говорили, что девки были колдуньями, оттого обходили все их келью стороной и лишним словом старались не обмолвиться: зачитают – и станется горе! Но шли годы, рождались новые сельчане, а старые вымирали. И вот на моей памяти и на памяти моих родителей дом угольных девок уже пустовал. Мы все знали, что допоздна на той околице гулять нельзя: тьма кромешная и тишина мёртвая. Но мы знали и поверье. Дескать, иной раз в келье угольных девок по ночи мерцает огонёк. Поближе подойдёшь, приглядишься – горит лучина на столе, а колдуньи склонились над своей книгой заговоров и дремлют. Надо к окошку подобраться незаметно и беззвучно прочитать тайные слова, что на странице той книги написаны. А после бежать домой не оглядываясь, сорок раз читать молитву и креститься. Поговаривали, что тогда светлые и тёмные силы даруют тебе избавление от несчастий. Но упаси Бог разбудить колдуний! Глаза их, что уголь, чёрные да блестящие, как ночная вода. У-у, ха-ха-ха, боишься?! Как тут не бояться, коли отразится пламя лучины в глазах колдуний, завидят оне тебя – и сей же ночью быть пожару. Не зря говорят, что с огнём не шутят! Страшно с ним, а без него ещё страшнее.
Знаешь, отчего люди желают другой жизни? Оттого что их жизнь то ли тёмная, то ли светлая, но всё одно без живительной искры. Тогда и хочется какого-нибудь случая или даже злоключения. Раз мы ехали где-то близ Кингисеппа да подбили колесо. И вот выйди из машины – ни души вокруг, да целая январская ночь впереди; лишь на горизонте выстроились гирляндой огни райцентра, и только к ним и обращён твой взгляд. А после, когда всё позади, и жуткие случаи иногда кажутся приключениями. Смотришь на рождественский фонарик, что стоит на зимнем подоконнике, а за согретыми воздушными потоками электрические лампочки колышутся, будто настоящие свечи. И это волшебно.
А искры и днём видны. Едешь куда-нибудь и слушаешь музыку. А ещё лучше – перезвон валдайских колокольчиков. Они тихонько звенят и убаюкивающе переливаются, но само так, что не заснёшь, а только внимательнее ко всему присмотришься. Тогда в фарах встречных автомобилей развидишь затмения. Именно что так – свет, а этак – затмения, а всё одними своими глазами.
Сами мы способны запалить какие-нибудь огоньки на белом свете. И даже увидеть чудеса. Было то ещё в церкви; зажёг я свечу, хотел было поставить её к образу Марии и вдруг увидел в тёплых лучах святые слёзы: икона мироточила. Я дивился, и свеча млела в моей руке. А ведь это так важно – держать в своей руке бьющееся пламя, понимаешь?..
Всю жизнь я так несу огонёк в своей ладони. Образно, конечно. А ради чего? Когда-нибудь возьми фонарик, зажги его да потопай днём на улицу – ну должны же тебя заметить, мол, чудо-юдо, днём с фонариком ходит! Вот и я днём с огнём скитаюсь по миру, ища человека, что спасёт меня от одиночества. Но даже днём с огнём я не могу его найти...
Narva, i.20