Трудное решение
Вся наша жизнь наполнена эмоциями- они делают ее насыщенной, трепетной, нежной ,но в отдельные моменты заполняют ее невыносимой болью.Вот в таких случаях, мы сами не знаем,на что способны и чем готовы пожертвавать, какие совершить поступки, ради родного человека.Когда мучаясь, умирает твой родной брат,тогда идешь на все.Тебя просто не существуешь, ты напрочь забываешь о себе.Идешь на унижение, на крайние неудобства жизни, принимаешь судьбоносные для него решения, беря на себя непосильную ношу и ответственность.В голове одна мысль- только бы он жил.
В нашкй семье было пятеро детей, три девочки и два мальчика. Таким образом у меня было две старших сестры и два старших брата- один на 10 старше, другой на 9 лет. Так уж сложилось по жизни, братья мои Виктор и Анатолий были мне самой младшей сестре, гораздо ближе и родней чем, сестры. Оба брата, после окончания техникума- по направлению, работали на западной Украине.Старший брат Виктор работал сначала агрономом на элеваторе,потом после окончания института директором. Младший Анатолий в другом районе в совхозе агрономом.
Отработав двадцать лет на Украине, старший вернулся на Родину, говорит- ностальгия замучила. Сплю и вижу свою родную среднюю полосу России. Он приехал в Областное управление хлебозаготовок и его назначили директором огромного хлебокомбината, теперь уже на Родине. Он не был женат и там на Украине его ничего не держало. А вот Анатолий женился на украинке, у него трое детей и его жена категорически отказалась переезжать в Россию. Таким образом, он остался жить с семьей на Украине. Толя часто приезжал в командировку в Россию, закупал минеральные удобрения для своего хозяйства и конечно, заезжал к родителям и родственникам в гости.
Анатолий был- невысокого роста 170 см, коренастый, волосы тёмно-русые волнистые, большие голубые глаза, в общем красивый парень. По жизни человек очень позитивный все шутит, улыбается и такой балагур, постоянно что-то рассказывает интересное, сам хохочет и рядом всем смешно. Хотя иногда казалось, он что-то придумывает или приукрашивает, чтобы просто повеселить людей. Однажды, приехал к нам в гости, а мы строили дом- Виктор и Валентин тесали бревна. Он сбросил с себя верхнюю одежду и сразу присоединился. От нас недалеко был маслосырзавод и если ветер дул от него в нашу сторону, вонь шла неимоверная. Толя отлично знал об этом, но говорит Валентину слушай- Ты не мог бы зайти с другой стороны, а то ведь дышать нечем -воняет. Валентин возмущался-Ты чего, ведь это с маслозавода. Все в покат лежали от смеха. А он - Да, а я то думал. Ничего он не думал, он видел люди устали нужно их отвлечь, развеселить, вот и придумал как это сделать.
Совершенно был бескорыстен, все всегда всем раздавал, а сам оставался с грошами.
Вот, однажды, залетает к нам в дом, мы жили уже отдельно от родителей. Ходить спокойно он не мог- все очень быстро у него получалось. Я опомнится не успела как он меня схватил на руки и вальсирует по комнате. Все что у него было,даже если купил для себя,на последние деньги, он отдавал и ни какие доводы на отказ не принимались.
Так- же он вел себя и с друзьями, встретит сразу в магазин бегом и угощает- коньяк, водочка, на что денег хватало.В тот момент он не думал о последствиях, а потом хоть пешком до дома иди. Здесь он проявлял какое-то легкомыслие, мальчишество. А иногда и вообще безрассудство, когда терял контроль над выпитым спиртным, можно сказать- понесло. Но это случалось не часто, пьяницей он не был никогда.
Да были у него недостатки, да у кого же их нет. Я его очень любила, такого какой он был.
Старший брат Виктор, вообще у нас был умница, на моей памяти больше таких людей я не встречала, но об этом не сейчас. Он всегда Анатолию помогал, ведь у него семья большая,братья комплекции и роста были почти одного. Поэтому Витя его забирал к себе и с ног до головы одевал в свою добротную одежду.
И вот, Толя заболел и очень серьезно. У него заболело ухо, его лечили в Ровно улучшения не наступало и отправили во Львов. Во Львове врачи вместо того, чтобы долбить череп где ухо- так всегда это делают. Сняли череп почистили, и занесли инфекцию в мозжечок.
В результате, брат лежит в безнадежном состоянии, практически умирает и его жена Нина вызвала нас телеграммой. Оставив на мужа детей: дочке- 11, сыну 2 годика, я уезжаю с родителями во Львов- сразу в больницу. Картина удручающая палата на 12 человек, все тяжело больные.Стоят койки, ножки у них очень низкие, рядом крохотная тумбочка и стул для ухаживающих за больным. Подводит Нина нас к брату, а мы его совсем не узнаем- это не брат, это заключенный освенцина. Скелет, обтянутый кожей- эмоции передать просто не возможно. Я бы завопила во весь голос, но рядом стояла моя любимая мамочка. Я стояла молча глотала слезы и как могла успокаивала маму. А мама,она просто не могла стоять, вся поплыла,обвисла. Ее совсем не держали ноги. И я принимаю решение- Я остаюсь с Толей ухаживаю за ним, а они все уезжают домой к его жене.Буду встречатся с врачами и информировать их о его состоянии. Маму нужно срочно увозить, она постоянно плачет навзрыд и ее больное сердце просто не выдержит таких потрясений. С большим трудом, я проводила их и осталась ухаживать за братом.
Взяла себя в руки, была как робот. При нем ни единой слезинки- гладила его по головке как малого ребенка, уговаривала, что приедут врачи- назначат лечение все будет хорошо. И только когда уходила с уткой или судном в туалет, здесь я рыдала, потом умывалась холодной водой и возвращалась. Постояв немного, заходила улыбалась моему братику. И он делал попытки улыбаться, но кожа натянутая на скулы не давала ему этого делать. Да и попытки улыбнуться были очень редки.у него были такие сильные боли, что он кричал на всю палату. Я находила врачей и умоляла ,чтобы они сделали ему обезболивающий укол.
Западяне не любили русских, уже тогда в 70 годы. Говорили со мной с пренебрежением- ведь русская, а они в один час перестали понимать русский язык. И на мои просьбы сделать укол, часто отказывали. И мучились мы вдвоем с братом, он от боли , а я от бессилия ему помочь. Спала я сидя на стульчике, иногда просто валилась с ног и когда брат засыпал от обезболивающих уколов, мостилась на голом полу рядом,так могла хотя бы час поспать.Помыться тоже негде было,ночью когда все уснут, уходила в туалет и там мылась холодной водой.
Наконец, пришли врачи- пять человек, собрали консилиум решать что- же делать с братом. Среди них, была одна молодая женщина врач- русская, я ее остановила и просила поговорить со мной и помочь брату. Она только глазами показала -Я приду. Когда все разошлись она пришла и сказала, что будут вызывать профессора из Киева.По моей просьбе, сделала назначение чтобы Анатолию чаще делали обезболивающие уколы. До меня брат ничего не ел и я схитрила. Рядом был продуктовый магазин, покупала сметану и сначала ему просто смазывала ею губы, потом он начал ее глотать. А через неделю, он понемножку стал кушать. И так, три раза в день, а то и больше. Незаметно, приучила его кушать и у него заработал желудок. Он уже сам просил еду, ему хотелось есть.Толя гладил мои руки и смотрел, смотрел мне в глаза и видеть надо было- его благодарные, любящие глаза и говорить ничего не надо. Так, мы потихонечку с ним там существовали.
Где-то через дней десять, приезжает профессор из Киева, к этому времени брат уже немножко поправился и чуточку окреп. Его осмотрели врачи, посмотрели все снимки, анализы и пригласили меня.
Профессор мне говорит – Вы должны принять решение, если мы не будем делать операцию он умрет через неделю или две, если сделаем операцию- он будет жить. Но останется до конца дней своих совершенно слепым. Через час ждем ваше решение. Если согласитесь на операцию, сразу оформите расписку.
Родителей нет, жены нет- я одна. Толе говорить нельзя, на мне такая ответственность. Думала, передумывала, мучилась- все представляла в живую, все сценарии и не находила ответа. У меня раскалывалась голова от мыслей, от важности принятия решения. И вдруг я срываюсь с места, не помня себя и лечу в ординаторскую- прошло всего пол часа. Говорю – Он будет жить, ведь живут же слепые, я не вправе у него отнимать жизнь. Все- решение принято, оформлены бумаги, назначено время операции. Телеграммой вызываю жену его во Львов, Нина быстро приехала к нам.
Больница расположена как-то углом, так что находясь с обратной стороны мы, видим, правда на далеком расстоянии, что происходит в операционной. Операция шла 12 часов, все это время, стоя или сидя на подоконнике мы видели, что там делается.Операция закончилась. Мы прибежали к реанимации, куда его должны привести,Толя без сознания. Ему качают то-ли сердце, то-ли кислород в легкие, мы в этом совсем ничего не соображаем. У нас такое нервное напряжение, слез нет будто деревянные, внутри все болит, а внешне держимся. Его отвезли вечером в реанимацию, а утром мы уже, как солдаты, стоим на посту. Жена просится к нему, ей в категорической форме- нет,хотя она чистокровная украинка и говорит на украинском языке. Она выбрала минуту, когда никого не было забежала к нему. Тут пришла медсестра, вытолкала ее в шею и сильно обругала. Стоим, идет врач, наверное, заведующий. Я стала перед ним на колени, руки ему целую, слезы градом говорю –Умоляю Вас разрешите пройти к брату. Он постоял молча, посмотрел на меня, видно он увидел такое отчаяние в моих глазах, пригласил медсестру и сказал- Вот эту дивчину допускать к больному в любое время. Я ему была очень благодарна,ведь я видела пренебрежительное отношение к русским, поэтому так стремилась попасть к брату в реанимацию. Кто был этот доктор,какую должность занимал я так и не узнала и больше не видела его ни разу.
Я тихонечко зашла в реанимацию, подхожу к брату,первое что он сказал-Хочу хлиба. Какая же это была радость, он живой - разговаривает, да еще просит хлеба. У меня появилась такая надежда, он будет жить, у нас все будет хорошо. Правда голова вся у него размотана в крови, вся система мочеотведения спала, он лежит весь мокрый. Медсестры меня не трогали, но и ничего ему не делали. Говорю-Перебинтуйте голову, бинты спали. Мне в ответ – Нэ маю часу. Дайте сухое белье –Нема. Но мне повезло зашла другая сестричка. Прошу чтобы мне рассказала как сделать перевязку, я сама сделаю, только не знаю как- боюсь. Она сама молча все сделала. Постельное я взяла использованное- но сухое, наладила все трубки, и он лежал уже сухой. Нину я отправила опять домой, ее же не допускали к брату.
В реанимации Толя пробыл десять дней, он уже хорошо выглядел, я его кормила хорошо. Магазин рядом все- самое свежее и полезное покупала. Он кушал хорошо, его уже не мучили так боли- вроде все шло на поправку. И вот, нас переводят в палату, предстояло еще одно страшное признание. Ведь он не знал еще, что он слепой. У нас все с ним хорошо, но он постоянно просит, чтобы я включила свет. День, два- я придумывала причину то ночь, то света нет. А потом, все ему рассказала, он должен это пережить -принять. Толя просто в голос рыдал, потом- не разговаривал, ни ел, ни пил. На следующий день, видно хорошо подумал, смирился и старался об этом вообще не говорить.
Месяц закончился, мне пора уезжать.Дома ждут дети и муж, а сыночку всего два годика. Приехали мама с папой, мама увидела Толю совсем другим очень обрадовалась. Вот уже, она его выцеловывала, гладила, жалела, как малыша. Все приговаривая – Мой сыночек, мой родненький- живой. Поскольку брат еще не был транспортабелен, папа остался за ним ухаживать, а мы с мамой уехали домой в Воронеж.
Родители жили у старшего брата Виктора, за 100 км от меня, который работал директором огромного хлебокомбината,включающего в себя элеватор и несколько заводов. Брат день и ночь,выходные и праздники на работе, а мама одна. Поэтому каждые выходные, я беру детей и еду к маме, чтобы она сильно не тосковала, помочь убраться, да и просто разговорами отвлечь от тяжелых мыслей. Когда человек замыкается в себе, наедине со своими проблемами- это плохо отражается на здоровье, а его и так нет.
Вот, приезжаю в очередной раз к маме, а она сама не своя. Я -Мама, что случилось? А, она мне –Завтра привезут Толю. Спрашиваю- Что Витя сказал? Мама- Нет, я тебе говорю, я чувствую.Забираю детей и с мамой идем на остановку автобуса, до города семь км, с остановками минут 35езды. Едем сразу на вокзал, а там уже Витя и скорая дежурит, говорят ждем поезд из Киева. Витя у меня спрашивает –А вы как тут оказались. Я ему-Мама. Подходит поезд смотрю куда санитары пошли с носилками, иду за ними. Спрашиваю- Где больной? Толя услышал мой голос и кричит – Аня, Анечка, я здесь.Я подошла к нему, мы обнялись,и без слез не обошлось. Он уже научился руками определять и узнавать людей. Быстро пробежался по моему лицу руками и сказал-Не плачь сестричка, теперь мы будем вместе.А у самого слезки бегут ручьем из глаз.Когда его вынесли на носилках из вагона,к нему подошла мама.Она прилипла к своему сыночку ее не могли от него оторвать,она так его обнимала, целовала и крепко держала,как-будто у нее его хотят забрать.
Так мы встретили Толю.Вот, что значит материнское сердце, ему не надо говорить- оно само скажет. Толю сразу забрали в больницу, теперь нам никто не запрещал навещать брата,и ухаживать за ним,да еще есть время посещения. С ним постоянно обязательно кто-то находился из родных. Вскоре его выписали домой. Витя поставил его кровать в свою комнату, чтобы ночью он не беспокоил родителей. Толя поправлялся, он уже сидел, даже стал потихоньку ходить, только вот все тело как-то назад отклонялось. К нему приезжала жена с детьми, проведать. Я по-прежнему ездила каждые выходные с детьми к ним. Больше всего времени уделяла Толе: разговаривала, причесывала,ухаживала за руками, готовила ему еду,то что ему захочется.
Прошло 9 месяцев и стало все плохо. Опять ужасные головные боли. Инфекция, которую занесли врачи в мозжечок только затаилась и вновь стала прогрессировать. Толя пролежал месяц в больнице в Воронеже и врачи расписались в своем бессилии. Уже ничего сделать нельзя и отправили в районную больницу умирать.
В последний день его жизни, я была у него весь день. Видела, как он на глазах потихоньку уходит от нас. Это очень страшно, уходит твой родной человек, а ты бессильна сделать хоть что-то для него.Я сижу рядом с ним глажу его по голове,он в сознании разговаривает со мной, но мы уже втроем- он, я и его смерть.Я чувствую ее, она здесь рядом, все внутри холодеет.Вот у Толи уже синеет нос,губы и мочки ушей. Он мне что-то говорит. Я не слышу его, ничего не понимаю ,держу его холодеющие руки в своих.Я испытываю мучительную боль каждой клеточкой своего тела от жалости к нему и от ледянящего ужаса присутствия рядом ее. Чувствую, его смерть на себе.Она обдает меня холодом,пронизывает и проникает во внутрь меня.Меня покидают силы, я умираю вместе с ним...Уже вечер- меня заменяет брат Витя.
Сама еле живая, прощаюсь с Толей. Знаю, что никогда его больше не увижу, прощаюсь- навсегда...Уезжаю на электричке домой к детям...
Приехала домой не сплю,состояния безысходности и отчаяния. В четыре часа утра почувствовала, что его больше нет. У меня как будто на мгновенье остановилось сердце. Стараясь не разбудить детей, задыхаясь в рыданиях, обливалась слезами. Дети все- же услышали, спрашивают - Мама ты почему плачешь. Я им-Дядя Толя умер. В 4 часа 15 минут звонок от Вити- Аня, Толя умер. Я ему только и ответила – знаю, 15 минут назад.
Это была первая смерть близкого человека, которую я перенесла очень тяжело, она меня так потрясла. Вернулась к нормальной жизни, только через два месяца.
Время лечит, постепенно боль- не ушла, а притупилась. Теперь осталась только память.