Ребята ловко перемахнули через окно, и в несколько шагов пересекли платформу, оказавшись закрытыми густыми ветками от преследователей. Их спасало только то, что отец Аверьян был не очень уверен в присутствии людей в заброшенном бараке, поэтому шел он не спеша, часто останавливаясь и прислушиваясь к шорохам.
Топот убегающих Хильды и Даньки, наверное, можно было услышать, но им повезло: черный капеллан по-прежнему медленно плелся к забору в сомнительных раздумьях.
— Кого мы хоть ищем? - спросил боец, следовавший за капелланом.
— Покамест не знаю, - буркнул тот, в очередной раз остановившись и прислушиваясь к тишине.
Вдалеке треснула ветка, всполошившая застывших на верхушке дерева воронов. Те взмыли в небо, протяжно прокаркав и предательски определив местонахождение беглецов. Если бы капеллан был порасторопней, то он обязательно обратил бы на это внимание, и тогда уж у Хильды и Даньки не осталось бы никаких шансов.
Но отец Аверьян продолжал осматриваться, прислушиваться, и только его врожденная придирчивость заставила следовать дальше заросшей, практически невидимой тропой.
В это время Алевтина Сергеевна собиралась уж было домой, она попрощалась с засидевшейся математичкой, чмокнула в щечку свою лучшую подругу, молоденькую преподавательницу биологии, которую дети за глаза звали Яночкой, и собиралась уже покинуть учительскую. Но постучали в двери. Не дожидаясь ответа, в кабинет зашла Ауксе, на лице которой отображались в одночасье и гнев, и волнение.
— Где Хильда? — даже не поздоровавшись, спросила она у Али.
Аля отшатнулась и, выдержав паузу, как бы соображая, ответила:
— Домой ушла вместе с Данькой. Где-то минут сорок назад.
— Минут сорок?.. — Ауксе не отводила от учительницы сурового взгляда.
— Может, больше… Хильда сказала, что они пойдут пешком. Я не стала их задерживать. Конечно, хотела тебя предупредить, чтоб ты не ехала. Потом заработалась, то да сё… В общем… — Аля виновато опустила голову.
— Раззява… — с укором в голосе буркнула Ауксе.
— Не пойму, почему ты так злишься? — пожала плечами Аля. — Хильда же не одна, а с Данькой. Это сосед их. Он-то, уж точно, отведёт её домой.
— Ага, видела я того Даньку. От таких чего хочешь ожидать стоит! Мне отец Павел звонил. Хильды до сих пор нет дома.
— Значит, придут скоро. — Аля, казалось, была совершенно безмятежна и нисколечко не переживала. — Если на автобус опоздали, значит, идут пешком. Думаю, через лес — часа полтора, а то и два.
— Не идут они через лес, — ещё больше повысила тон Ауксе. — Я только что смоталась в Сыч и обратно. И у речки их нет, и возле карьера. Вот куда они пропали?
— Я затрудняюсь ответить… - голос Али превратился почти в шепот. - Вдруг в кафе зашли, не знаю… Ну, просто гуляют по селу…
— Гуляют по селу? В такую погоду?!
— Боюсь даже представить, что они могли пойти… Вернее, Данька этот, мог потянуть Хильду через заброшенную тюрьму…
— Проклятье! Этого только не хватало! - Ауксе больше ничего не сказала, резко развернулась и практически бегом понеслась по коридору к выходу, громко стуча каблуками-шпильками.
Аля прислонилась к стене, дрожащей рукой поправила волосы и, тяжело вздохнув, проговорила сама к себе:
— Вот я дура… Что ж теперь будет?
Тем временем, дети неслись по усеянной жухлой листвой дорожке прочь от зловещего места, бывшего когда-то тюрьмой. Они не оглядывались. Складывалось впечатление, что если обернутся, то смогут увидеть своих преследователей, и тогда страх, граничащий с ужасом, полностью завладеет ими. «Главное — не паниковать, - думала на ходу Хильда, - держать себя в руках». Она мельком глянула на волочащегося за ней Даньку и снова подумала: «Только б этот трус не подвел. А то, как в плохих фильмах — ногу подвернёт или грохнется ещё...».
Как же долго тянулась эта дорога! Казалось, что туда они шли намного быстрее, а возвращаться приходилось целую вечность. Нескончаемые деревья, остатки бетонных плит, разрушенные кирпичные строения, - все это мелькало и создавало рябь в глазах. Наконец, просвет.
Хильда буквально вырвалась из лесного плена на осветленную, по сравнению с лесом, проезжую часть. Послышался гул автомобиля. Как раз в это время, словно по мановению волшебной палочки, дорогой неспешно двигался джип Ауксе. Хильда сразу его узнала по оригинальной тонировке в виде оскалившегося волка на водительской двери.
— Эй! — закричала Хильда, махая руками, хотя автомобиль и так подъезжал к выбежавшим из леса детям.
Машина остановилась, но выходить из неё никто не спешил.
— Слава Богу! — часто дыша от усталости, выронила Хильда, оглядываясь на сложившегося пополам, буквально задыхавшегося от бега, Даньку.
Боковое стекло опустилось, и Хильда обратила внимание, что лицо Ауксе не выражало ничего хорошего для них с Данькой. Девушка была так зла, что неизвестно, кто теперь представлял большую опасность: капеллан или она.
— И на что это похоже? — суровым, леденящим душу голосом спросила Ауксе. — Вы где были? Где слонялись?
— Та мы… Тут… Просто… — больше жестикулируя, чем говоря, пыталась объяснить Хильда, продолжая тяжело дышать.
— Только не говорите, что были у заброшенной тюрьмы, - всё тем же тоном произнесла Ауксе.
Хильда и Данька переглянулись. Ауксе продолжила:
— Значит так, малая, я не твоя мать. Указывать не стану. Но раз мне поручили морочиться с тобой, отвозить и забирать со школы, будь добра, не создавай мне проблем и неприятностей! Этот парень, - она указала на Даньку, - до добра не доведёт, помянешь моё слово. Он либо втянет в какую-то нехорошую историю, либо вы оба попадёте однажды в такие неприятности, из которых придётся вытаскивать всем взрослым. А я, лично, не горю желанием за тебя отвечать перед отцом Павлом. Уяснили?
— Уяснили, — еле слышно произнесла Хильда.
Потом она немного помолчала и добавила:
— Но мы, кажется, уже попали…
— Что, прости? — Ауксе, действительно, не расслышала слова Хильды.
И как раз в это время ветки опавшего кленка зашатались, что-то треснуло, и из леса вышли двое мужчин в камуфляжной форме. И Хильда и Данька замерли как вкопанные. Ауксе какое-то время разглядывала вывалившихся из леса, затем вышла из автомобиля и, закрыв двери, оперлась на капот, сложив руки на груди.
Капеллан и его товарищ неспешно прошли к дороге. Отец Аверьян впился своими глазами в Ауксе и, не отводя взгляда, проговорил спокойным и, в то же время вкрадчивым тоном:
— Ой, а что это мы тут делаем?
— Ой, — кривляясь проговорила Ауксе, — а что это у нас за вопросы такие?
Капеллан опешил. Они переглянулись со своим товарищем, после чего отец Аверьян сказал:
— Просто странно как-то. Лес кругом, пустынное место, погода не очень хорошая, автомобиль на обочине… Само собой, подозрительно.
— Да ладно, — Ауксе отвечала, будто нарочно задевая незнакомца. — А вы хотите сказать, что лес, пустынное место, погода плохая и какие-то два мужика вылазят из кустов — это нормально?
Лицо отца Аверьяна начало медленно багроветь. Он брезгливо фыркнул, сказав:
— Ты смотри, какие мы остроумные!.. Так я не дождался ответа. Чё здесь делаем?
— Я что, должна отвечать на такие нелепые вопросы?
Диалог зашел в тупик, и капеллан это прекрасно понимал. Ясное дело, что он начал что-то подозревать. Эти бы подозрения вылились в обоснованные обвинения, но нужно ли было привлекать лишнее внимание? Тем более, в такой ситуации. Он помялся, переминаясь с ноги на ногу, хотел было уйти и не мог. А что, если эти люди, действительно, были там, в заброшенном бараке? Или возле него? Все слышали и видели. Как же поступить?..
— Детей везу со школы, — неожиданно сказала Ауксе. — Заехали в кафе, лимонад пили. В туалет приспичило. Вот, остановилась.
Это объяснение вполне бы сошло, и капеллан, кажется, в него начал верить, но сомнения не покидали его ни на минуту. Мальчик казался ему до боли знаком. Он всегда жаловался на память, и теперь тщетно пытался вспомнить, где мог видеть мальчишку.
— Справились? — буркнула Ауксе, обращаясь к Хильде. — Марш в машину. Быстро.
Дети, как по команде, бросились к дверям автомобиля.
— Ну, мы поедем, с вашего позволения? — открывая свою дверь, напоследок кинула Ауксе людям в камуфляже. — А вы бы тоже не бродили по лесу. А то, говорят, здесь волки водятся.
— Какие волки, - процедил сквозь зубы капеллан зыркнув на тонировку автомобиля Ауксе, затем развернувшись на месте, подошёл к своему товарищу, что-то шепча на ухо.
Джип Ауксе двинулся с места. Капеллан проводил их взглядом, и в этом взгляде не читалось ничего хорошего.
— Так, быстро и внятно, — сказала Ауксе, когда они немного отъехали от места встречи. — Где вы были, что произошло и почему те люди интересуются вами?
— А чего вы решили, что они интересуются именно нами? — неуверенно спросила Хильда.
На это Ауксе ничего не ответила, она лишь кинула на Хильду недобрый взгляд через плечо и продолжала молчать, требуя объяснений.
— Это я виноват… — робким голосом проговорил Данька. — Потащил Хильду через лес к той дурацкой заброшенной тюрьме…
— Зачем?
— Хотели дорогу сократить.
— Ничего себе, сократили.
Данька виновато исподлобья взглянул на Хильду. Та лишь возмущенно засопела и отвернулась к окну, проговорив еле слышно:
— Так я и знала.
— Я по-прежнему вас слушаю, — строгим тоном произнесла Ауксе.
— Мы зашли на территорию тюрьмы, — начал Данька. — Услышали голоса. Решили посмотреть, что там и кто. Затем увидели машины, из которых выгружали ящики. Там была Ганнуся Птицелов. Позже к ней подъехал…, - Данька запнулся на минутку, — подъехал Чёрный капеллан.
— Они вас заметили? — спросила Ауксе более снисходительным тоном.
— Если бы они нас заметили, — вмешалась Хильда, — думаю, сложилось бы всё очень и очень плохо. Я, правда, не вполне понимаю, кто эти люди. Но то, что ждать от них чего-то хорошего не стоит — это и ежу понятно.
— Ладно, — сказала Ауксе. — А теперь слушайте и запоминайте! То, где вы были, что слышали и видели — забудете навсегда, и никогда об этом не вспоминайте. Даже в том случае, если очень этого захочется. Папе — ни слова. Хильда, тебя касается.
— Все же нормально? - неуверенно спросила Хильда. — Я, конечно, не всё здесь знаю, но…
— Повторяю. Нормально будет тогда, когда вы забудете и не станете это обговаривать.
— Ладно, — почти в один голос сказали Данька и Хильда.
Дальше ехали молча. Ауксе вела машину так медленно, что казалось, они плетутся словно черепахи.
— Слушай, Дань, — толкнув в бок, полушёпотом сказала Хильда, наклонившись к товарищу так, чтобы их не слышала Ауксе. — А кто он такой, этот Чёрный капеллан?
От её слов Даньку передёрнуло. Его глаза расширились, он даже слегка побледнел. Искоса взглянув на Ауксе, которая, на первый взгляд, не слушала их, заговорил так же тихо, как и Хильда.
— Это очень страшный человек.
— Чем же? По виду так не скажешь. Сморчок какой-то.
— Ага… - помотал головой Данька. - Он служит здесь, в райцентре Рассветное. Считается начальником священников, или как там у них. Когда началась война — стал ездить на фронт. Сделался капелланом. Слышал я от взрослых, что какой-то он недобрый. Говорят, перед наступлением благословлял роту солдат под Широкино. Они все там и полегли. Никто не вернулся.
— Целая рота? - удивилась Хильда, зная, что Данька любит преувеличить и приврать.
— Ну, может не рота. Может, меньше. Взвод или… ну, я не разбираюсь. А ещё говорят, он под Иловайском был. Все его подразделение погибло или попало в плен, а он каким-то способом сумел сбежать. Там ещё какие-то прецеденты случились, я уж толком и не помню. Но только прозвали его солдаты, с тех пор, Чёрным капелланом. И напрочь отказывались от его благословения. Будто оно только смерть сулит. Чтоб сгладить инцидент, на фронт его больше не посылали. Остался тут. Опекал военных с соседней части, занимался волонтёрством и разное такое… На этой почве и сошёлся с Маричкиной мамой.
— Дань, а мне показалось, ты с ним как-то лично знаком, что ли?
Данька замолчал, словно впал в какой-то ступор. Он всё время порывался что-то сказать, заикался, и опять не мог вымолвить ни слова. Наконец, собравшись с духом, рассказал:
— Это было года три назад. Я ещё тогда совсем маленький был. Война как раз началась. Ни для кого не секрет, что мой папка закладывает за воротник. Ровно, как и мамка… Вот, папка мой как-то зашёл в кафе, надрался там изрядно. Слово за слово, и принялся власть новую ругать, Майдан, возмущаться языковой политикой, неприязнью к русским и тому подобное. Мы же ведь русские, из России сюда переехали. Всё бы ничего, так бы и прокатило, но пьяные батькины бредни услышали и донесли куда следует. Ганнуся Птицелов тогда свой батальон здесь тренировала. Помню, ночь уже была, постучали в двери. Громко так, настойчиво. Голоса какие-то, крики. Ну, мамка открыла. Вошли человек пять. Здоровые, бритоголовые, с черно-красными повязками на руках. Главный у них и был вот этот Чёрный капеллан.
— И что? — Хильда даже разинула рот, готовясь к какому-то страшному повествованию.
— Он так спокойно, до жути спокойно говорил, говорил… Я плохо понимал, про что. А папка мой снова выпивший, возражать стал. Вот бритоголовые папку и отоварили. Хорошенько так, что тот под кровать улетел. Вытащили — и избивать принялись. Мамка пыталась вступиться, так один из пришедших так наотмашь её угрел, что она и сознание потеряла. А капеллан всё говорил, как из книжки читал… Тихо так, спокойно. С папки моего пыл спал, он проситься принялся. Мол, ребенок у меня, не убивайте, и всё такое. Тогда ему сказали, что ещё раз подобное услышат от него — язык вырвут. И съесть заставят. Затем двое принесли канистры с бензином и всё в доме облили. И вышли. Остался один капеллан. Он закурил сигарету и просто молча смотрел на избитого отца, на лежащую на полу мать и на меня… Я после того даже несколько месяцев разговаривать не мог. Он просто курил и молчал. А потом спокойно затушил сигарету о стол и стал уходить. Вдруг остановился на пороге, повернул голову и сказал, что в следующий раз, если придётся и будет повод — произойдёт всё то же самое, только сигарету он не о стол потушит, а просто бросит её на пол. И ушёл. Мы целую неделю стирали в доме всё, выбрасывали, что нельзя было отстирать, вымывали… Ночевали на улице, так как в доме, от запаха бензина, этого делать было невозможно. Только через пару месяцев запах улетучился.
Данька замолчал. Ему не хотелось больше ничего говорить, а Хильде не хотелось ничего спрашивать.
Продолжение следует...